Достижение адекватности перевода официально-деловых документов (на примере Европейской программы исследований в сфере безопасности)

2

Оглавление

• Введение
• • Глава 1. Достижение адекватности перевода официально-деловых документов согласно научной литературе по теме
  • 1.1 Адекватность перевода как лингвистическая проблема
  • 1.2 Термины как особые лексические единицы официально-делового стиля
  • Список литературы

Введение

В последние годы в связи с расширением политических, экономических и научных связей нашей страны со странами всего мира резко увеличился поток получаемой англоязычной информации. О достижениях зарубежной науки, техники и экономики, о новостях культуры и политики мы узнаем через иностранные публикации, радио, телевидение, ресурсы сети Интернет, которые поступают в нашу страну главным образом на английском языке. Поэтому не удивительно, что растет и интерес лингвистов, а также специалистов различных отраслей науки и техники к проблемам англоязычной терминологии. Это объясняется постоянно возрастающим потоком англоязычной информации по разнообразнейшим отраслям знания, процессами международной интеграции и коммуникации. Важной особенностью современного этапа научно-технического прогресса является взаимное проникновение специальной терминологии из одних областей знаний в другие, а также более активное использование специальных терминов в текстах, адресованных не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Таким образом, проблема перевода на русский язык научно-технических текстов, содержащих разнообразные специальные термины, приобретает огромную важность.

Возрастает также потребность в переводе специальных текстов с русского на английский язык. Ученые, пишущие свои работы на русском языке, все активнее вливаются в международное научное сообщество, принимают участие в научных конференциях, симпозиумах, круглых столах, читают лекции и ведут семинарские занятия за рубежом, обмениваются научной информацией и опытом с зарубежными коллегами. Поскольку языком международной науки сегодня является английский, проблема адекватного перевода научных текстов с русского языка на английский встает особенно остро. Успешное понимание достижений современной научной мысли невозможно без овладения надёжным и точным инструментом коммуникации, каким является язык во всем многообразии своих подъязыков различных областей специального знания. Ошибка в понимании или в передаче мысли в данной области может привести к потерям, более ощутимым, чем последствия, которые могут возникнуть при неправильном прочтении литературного текста. Таким образом, современные условия выдвигают новые требования к переводу научных текстов с русского языка на английский.

Термины, связанные с автомобилестроением, с техническим устройством автомобиля, а также различных машин и механизмов, используемых как в быту, в личном пользовании, так и на производстве, постоянно встречаются в нашей жизни. Знание этих терминов сегодня становится обязательным не только для специалистов, но и для обычных людей, имеющих личные автомобили или сельскохозяйственную технику. В настоящее время наибольшей популярностью пользуются автомобили и сельскохозяйственная техника иностранных производителей. Не удивительно поэтому, что растет и поток технической документации, различных рекомендаций по ремонту и уходу за автомобилем и другими механическими и электрическими техническими устройствами, написанных на английском языке. Таким образом, проблема перевода на русский язык текстов, содержащих разнообразные технические термины, приобретает огромную важность.

К сожалению, в настоящее время особенности перевода на русский язык англоязычных технических терминов изучены недостаточно. Недостаточно специальных словарей и глоссариев подобной терминологии, а в переводных технических документах, относящихся к обслуживанию автомобилей и сельскохозяйственной техники, обнаруживаются досадные ошибки и неточности, могущие привести к весьма серьезным неприятностям и даже трагедиям. Таким образом, актуальность исследования проблемы перевода технических терминов с английского на русский язык и с русского на английский, вполне очевидна. Она определяется потребностями современной переводческой практики и необходимостью обеспечения точного и адекватного перевода технической документации.

Выбор данной темы был обусловлен потребностями современной лексикологии, терминоведения и переводоведения в дополнительных исследованиях особенностей перевода лексики научной тематики с русского языка на английский язык. Необходимо отметить, что особенности терминов, а также их перевода с русского языка на английский и наоборот, были исследованы в работах многих авторов, в частности, Л.И. Борисовой, Л.Л. Нелюбина, В.А. Татаринова, А.Л. Пумпянского, А.В. Суперанской, Г.Б. Антрушиной, В.Н. Комиссарова, Е.В. Бреуса. Работы этих ученых послужили теоретической базой данного исследования. В их работах выявлены основные особенности русскоязычной и англоязычной терминологии и предложены определенные методы ее перевода язык. Однако техническая терминология представляет собой постоянно изменяющийся класс лексических единиц, который постоянно пополняется в связи с быстрыми темпами технического прогресса и разработкой новых технологий, и зачастую традиционные способы перевода терминов оказываются неприменимыми для передачи современных терминов. Ученые также рассматривали грамматические и стилистические особенности научных текстов, обуславливающие выбор подходов к их переводу. Тем не менее, приходится признать, что до настоящего времени особенности перевода научных текстов с русского языка на английский, изучены недостаточно.

Кроме того, при переводе технической терминологии необходимо учитывать такое явление, как асимметрия лексико-семантических систем двух неблизкородственных языков - русского и английского, что приводит к существованию гиперо-гипонимических отношений между единицами исходного языка и языка перевода. К сожалению, этому аспекту при переводе технических терминов в современном переводоведении уделялось недостаточно внимания.

Цель данного исследования - выявить особенности гиперо-гипонимических отношений при переводе англоязычной научно-технической терминологии и в связи с этим определить наиболее эффективные способы перевода английских технических терминов на русский язык и русских технических терминов на английский язык.

В соответствии с поставленной целью в данной дипломной работе решаются следующие задачи:

1. На основании анализа литературных источников, посвященных современным проблемам переводоведения, выработать общее понятие о термине, классификации терминов английского и русского языков, а также подходы к переводу терминов с английского языка на русский и наоборот, предлагаемые в научной и практической литературе.

2. Охарактеризовать современные подходы к проблеме гиперо-гипонимических преобразований в англо-русском переводе.

3. На конкретных примерах из оригинальной специальной литературы, содержащей терминологическую лексику, проанализировать способы перевода англоязычных технических терминов на русский язык, а а также с русского языка на английский.

Объект исследования - технические термины английского и русского языков и способы их перевода.

Предмет исследования - процесс перевода специальной технической литературы с английского на русский язык и с русского на английский.

Теоретической базой исследования послужили труды таких известных ученых, занимавшихся вопросами перевода терминологии, как А.Л. Пумпянский, А.В. Федоров, А.Д. Швейцер, В.Н. Комиссаров, Н.К. Гарбовский, Л.И. Борисова, Е.В. Бреус, Л.Л. Нелюбин, и др.

В работе использованы такие методы, как сравнительно-сопоставительный, аналитический, дескриптивный, трансформационный, статистический.

Структура работы. Данная дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка источников фактического материала, глоссария, а также приложения, содержащего полные тексты статей и их переводов. .

Глава 1. Достижение адекватности перевода официально-деловых документов согласно научной литературе по теме

1.1 Адекватность перевода как лингвистическая проблема

Классические мыслительные навыки, берущие своё начало с декартовского метода, постепенно утрачивают былую непоколебимость. Многие способы рационализации и понимания становятся предметом спора. Парадигма, как дисциплинарная матрица, подвержена устареванию, её смена ведёт к установлению новой линии между рациональной и нерациональной формами познания. Рационализм, превратившись в метадискурс во второй половине XX века, стал не только упрощать, но и игнорировать многие составляющие человеческого бытия, способствуя тем самым упрощению и механизации человеческой экзистенции. Это, в сущности, не могло не отразиться на лингвистике как одной из структурирующих сторон жизни индивида, а, в частности, и на переводоведении. Поэтому, видимо, выявление психологической основы перевода становится необходимой предпосылкой для познания его сущности. В этом отношении представляется справедливым высказывание Сыроваткина С.Н. о том, что в самой своей сокровенной части перевод - это психологический процесс. Психологическую природу имеют три его стадии (понимание исходного текста, “осмысление" от форм исходного языка и выбор форм языка перевода) [11, 18]. Это обстоятельство побуждает теоретиков перевода обращаться к данным психолингвистики.

Поскольку объектом психолингвистики является речевая деятельность, а объектом переводоведения - особый вид речевой деятельности - перевод, задачи этих дисциплин имеют много точек соприкосновения. К теории перевода вполне приложимы данные психолингвистики о механизмах порождения и восприятия речевого высказывания, о структуре речевого действия и о моделях языковой способности. Нередко данные психолингвистических наблюдений служат для актуальной модификации существующих моделей переводческой деятельности. Так, Ю. Найда отстаивает тезис об универсальности трансформационной модели как единственной адекватной модели перевода [18, 3-4]. Согласно его рассуждениям, такая модель включает в себя три стадии:

1) анализ, в ходе которого поверхностная структура на языке А анализируется в терминах грамматических трансформаций с учётом грамматических отношений и значений слов и словосочетаний;

2) перенос, в ходе которого подвергнутый анализу материал транслируется из языка А в язык В;

3) реконструирование, в ходе которого перенесённый материал обрабатывается с целью окончательной адаптации конечного сообщения к нормам языка перевода.

Всесторонний анализ переводов свидетельствует о том, что грамматические трансформации действительно находят применение в качестве одного из приёмов семантического анализа исходного текста и одного из способов построения конечного высказывания. Однако сведение перевода к грамматическим трансформациям чрезмерно упрощает реальную картину, поскольку в переводе находят применение и методы лексикосинтаксического перефразирования, и семантические модификации, обусловленные ситуативно-прагматическими факторами [13, 55-56], что ведёт в свою очередь, к переосмыслению и более широкому пониманию всей теории переводоведения, где сам перевод может рассматриваться как состоящий из трёх составляющих: “ …с одной стороны, это продукт, с другой, - некоторая сумма технологий, а с третьей - процесс комбинирования (для переводчика) некоторого набора знаков (исходного и переводного текстов) и смыслового восприятия (для реципиента) набора знаков, предложенного реципиенту переводчиком".

Такое понимание перевода позволяет не акцентировать внимание на различиях в объектах, рассматриваемых общей, частной и специальной теориями перевода, заниматься знаковым дизайном, технологией конструирования переводческих объектов (событий, реалий и образов), их семантической (семиотической) спецификацией, выявлять переводческие операции, а не виды связи речевых функций с видами содержания, ибо эти связи возникают как производные от способов и форм перекомбинирования некоторого исходного текста (текста на ИЯ). Выявление списка таких операций, их психолингвистический анализ и “каталогизирование” имеет важное значение для развития “переводческой компетенции", которая, как отмечает Р. Штольце, является одним из ведущих факторов процесса перевода. Кроме того, это позволяет рассматривать - на уровне диахронии и синхронии - процесс перевода как процесс порождения, использования и забывания переводческих приёмов [1, 74], а переводоведение как дисциплину, изучающую их эмотивно-аксиологический статус, телеологию, их роды, виды и комбинации, приближаясь, тем самым, к “интерпретативной" теории перевода, в рамках которой представляется возможным придать операционный характер таким (в частности, и переводческим) понятиям, как “точка зрения” и композиция, коннотативный репертуар, смысловые вехи (ключевые слова), лакуны, значение, смысл и представление, модальные миры автора, читателя и текста с точки зрения их взаимосвязи. Таким образом, связи психолингвистики и переводоведения реализуются в формировании, изменении и актуализации переводческих парадигм в соответствии с потребностями социума.

Круг проблем, находящихся на стыке переводоведения и психолингвистики, можно существенно ограничить путём чёткой детерминации объекта исследования, коим является перевод художественного текста. Специфика данного объекта состоит в том, что человек говорящий (и человек пишущий) каждое своё слово стремится вывести за пределы текста. Соотнести своё слово со словами других, с другими текстами, с внеязыковыми объектами, ситуациями, событиями, фактами, положениями дел в реальном или виртуальном мире. Иными словами, текст как элемент семиосферы (семиосфера понимается как конгломерат объектов, событий, фактов и оценок, принятых в данной социальной формации) оказывается соотнесённым с другими её элементами.

В отличие от человека говорящего, находящегося внутри “своей” семиосферы, переводчик попадает в пересечение, по крайней мере, двух семиосфер: “своей” и “чужой”, представленной подлежащим переводу текстом [1, 56]. Если, к тому же, учитывать, что исходный текст является индивидуальной реализацией (авторской) модели мира [8, 93-94], то можно констатировать тот факт, что переводческая деятельность детерминирована по меньшей мере, двумя семиотическими моделями мира (картинами мира): национальной (этнической) и индивидуальной. В рамках этого утверждения необходимо уяснение концепта “картина мира".

Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире [9, 11]. Наиболее адекватным пониманием картины мира представляется определение её как исходного глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании её носителей. Картина мира возникает у человека в ходе всех его контактов с окружающей действительностью. Картина мира предстаёт при такой трактовке как субъективный образ объективной реальности и входит, следовательно, в план идеального, которое, не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них.

Картина мира создаётся в результате двух различных процессов:

1) экспликации, опредмечивания, объективирования и осмысления образов мира, лежащих в основе жизнедеятельности человека;

2) созидания, творения, разработки новых образов мира, осуществляемых в ходе специальной рефлексии, носящей систематический характер. В первом случае имеет место чистая реконструкция картины мира по её “следам”, во втором - чистое её конструирование, то есть создание некоторой ценностно-познавательной конструкции (картины мира), которая ставится в отношение адекватности к познаваемому объекту (миру). Эти процессы по своей внутренней структуре близки друг другу: в обоих происходит воспроизведение структуры объекта (мира) в структуре предмета - картине мира как некоем концептуальном образовании.

Функции картины мира вытекают из природы и предназначения в человеческой жизнедеятельности мировидения, составной частью которого и является картина мира. Мировидение имеет две базисные функции - интерпретативную (осуществить видение мира) и вытекающую из неё регулятивную (служить ориентиром в мире). Эти функции выполняет и картина мира. На образ мира, составляющий ядро мировидения человека, опирается человек в своей социокультурной деятельности. Картина мира - стержень интеграции людей, средство гармонизации разных сфер человеческой жизнедеятельности, их связи между собой. Она как целостный образ действительности опосредует все акты человеческого мировосприятия и миропредставления, лежит в основе всех актов миропонимания, позволяя осмыслить локальные ситуации в мире, совершающиеся в нём события.

В строгом смысле слова, существует столько картин мира, сколько имеется субъектов, контактирующих с миром. Субъектом картины мира может быть:

1) отдельный человек или отдельная группа людей;

2) отдельный этнос (этносы);

3) человечество в целом.

Индивидуальная картина мира является своеобразным способом создания в себе простой и ясной картины мира для того, чтобы оторваться от мира ощущений, чтобы в известной степени попытаться заменить этот мир созданной таким образом картиной. На эту картину и её оформление человек переносит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы в ней обрести покой и уверенность, которые он не может найти в слишком головокружительном круговороте собственной жизни [17, 136].

Этническая модель мира состоит из набора своеобразно взаимосвязанных понятий, к которым можно отнести такие понятия, как время, пространство, изменение, причина, судьба [5, 17].

Общая картина мира служит своеобразным посредником не только при взаимопонимании индивидов, но и при контакте различных сфер человеческой деятельности, различных этнических культур благодаря универсалиям, формирующим её структурное ядро (универсалии - категории, присущие человеку на любом этапе его истории, присутствующие в структуре сознания любой социальной формации) [9, 28].

Картина мира эксплицируется через семиотическое оформление, формируя один из своих наиболее глубинных слоёв - языковую картину мира, где реализуются как индивидуально-личностные, так и культурно-этнические, и общечеловеческие компоненты.

Итак, являясь субъективным отражением объективной реальности, картина мира, материализуясь в семиотическом оформлении языковой системы, переносит свою двойственную природу на переводческую деятельность, ставя адекватность перевода в зависимость от факторов, условно подразделяющихся на две группы:

1) экстралингвистические;

2) интралингвистические.

3. Экстралингвистические факторы трактуются здесь как факторы, влияние которых детерминировано внеязыковыми явлениями.

В рамках данного вопроса особое внимание можно уделить исследованиям Ю.А. Сорокина, согласно которым перевод определяется как форма существования семиотического опыта одной лингвокультурной общности в знаковых средствах другой лингвокультурной общности [10, 31], и здесь на первый план выступает проблема “язык - общество". Особую ценность для теории перевода представляют два взаимодополняющих подхода к этой проблеме. С одной стороны, язык рассматривается как единое социокультурное образование, отражающее особенности определённого этноса как носителя определённой культуры, выделяющей его среди других культур. С другой стороны, изучаются различные виды вариативности в языке, связанные с неоднородностью и многогранностью общественной жизни, существованием социальных, профессионально-личностных различий между людьми в рамках одной и той же культуры.

Проблема взаимоотношения языка и культуры традиционно включалась в сферу интересов языковедов. Однако в последние десятилетия понятие “культура" приобретает всё более широкую интерпретацию. На смену понимания культуры как совокупности материальных и духовных достижений цивилизации пришло расширенное толкование этого термина, включающее все особенности исторических, социальных и психологических явлений, характерных для данного этноса, его традиции, ценности, взгляды, институты, поведение, быт, условия жизни - то есть все стороны его бытия и сознания. Такое понимание культуры включает в неё язык и все другие аспекты вербальной коммуникации как важнейшего условия человеческого существования.

Таким образом, все особенности структуры и функционирования языка могут считаться проявлениями культуры соответствующего языкового (или этнического) коллектива. Однако следует учитывать сложный и опосредованный характер связи языка с другими элементами культуры. Окружающий мир, духовная жизнь и поведение людей отражаются в сознании человека в определённых когнитивных структурах, которые, в свою очередь, реализуются и переструктурируются в языковых категориях и формах.

Для исследования закономерностей переводческой деятельности большой интерес представляют особенности языка, прямо или косвенно обусловленные культурой носителей языка. Подобные особенности могут обнаруживаться на разных уровнях языковой структуры, в правилах вербальной коммуникации, в способах описания внеязыковой реальности, и их изучение представляет особый интерес для переводоведения ввиду того, что переводческая деятельность означает не только взаимодействие двух языков, но и контакт между двумя структурами. Следует учитывать, что наряду с уникальными особенностями, характеризующими каждую отдельную культуру, существуют факторы, общие для многих или некоторых культур. Кроме того, различные культуры всегда оказывали и продолжают оказывать влияние друг на друга. Реальная жизнь опровергает утверждения об обособленности и принципиальной взаимной непроницаемости культур. Подобные сомнения в возможности полноценного контакта между разными культурами высказывались некоторыми лингвистами, этнографами, литераторами, философами и другими деятелями культуры. В языкознании наиболее известна концепция, именуемая “Гипотеза Сепира - Уорфа".

Исходя из того, что каждый язык создаёт своеобразную “языковую картину мира”, что является одной из причин трудностей, возникающих при переводе, можно отметить, что структура языка, действительно, способна определять возможные пути построения сообщений, организуя определённым образом выражаемые мысли, порой навязывая говорящим обязательное употребление тех или иных форм. Но верно и то, что языковая форма высказывания не определяет однозначно содержание высказывания, выводимое на основе интерпретации значений составляющих его единиц, а служит лишь исходной базой для понимания глобального смысла. Один и тот же смысл может быть выведен из разных языковых структур, и, наоборот, одна и та же структура может служить основой для формирования и понимания сообщений. И зависимость выраженных мыслей от способа их языкового выражения оказывается относительной и ограниченной. Действующие коммуниканты могут сознавать различие между формой высказывания и сутью дела, преодолевать навязываемые языком стереотипы [7, 63-69].

Кроме того, переводческая деятельность оказывается детерминированной не только интеркультурными факторами, существование единой культуры и общего языка отнюдь не означает однородности культурно-языкового коллектива. Для каждого общества характерно наличие многочисленных территориальных, социальных, профессиональных, возрастных и других различий, которые находят отражение в особенностях употребления языковых средств отдельными группами людей. К тому же, одни и те же люди могут по-разному использовать язык в разных социальных ситуациях, что обусловлено не только социальными факторами, но и своеобразием индивидуально-личностного мироощущения.

Таким образом, оптимальность перевода обусловлена не только знанием алгоритмов “чужой” культуры, но также столкновением ментальных пространств автора исходного текста (ИТ) и его переводчиков, то есть их индивидуально личностных особенностей. В этой связи особое значение приобретает изучение вектора “личность автора - личность переводчика".

Человек, осуществляющий перевод художественного текста, не является автоматизированным мыслительным механизмом, и, следовательно, субъективность - одна из доминант профессиональной личности переводчика. С другой стороны, стремление к полной элиминации субъективности не может найти абсолютного оправдания, так как переводчик, являясь представителем той культуры (этноса, государства, исторического периода, класса, вертикального контекста и т.д.), для которой он и осуществляет свой перевод, выполняет функцию “фильтра” (пропуская из оригинала в перевод то, что будет доступно носителям общей с ним культуры), “лупы" (усиливая и увеличивая в тексте перевода то, что может пройти мимо них незамеченным, но при этом является для данного произведения принципиально важным), “трансформатора" (перенося в иное культурно-языковое измерение элементы текста оригинала, которые не могут быть восприняты и поняты адекватно читателями).

Адекватность в рамках данного исследования трактуется, исходя из неповторимости художественного текста, и, как следствие, принципиальной невозможности достижения абсолютной эквивалентности исходного и конечного текстов, как относительная равноценность реконструкции семантической модальности текста оригинала, то есть речь идёт о воссоздании концептуальной, субъективно-оценочной специфичности планов содержания и выражения исходного текста. К тому же, вслед за А.Д. Швейцером, можно отметить обусловленность достижения адекватности соответствием стратегии перевода коммуникативной ситуации [15, 53]. Коммуникативная же ситуация для художественного текста - понятие достаточно широкое, охватывающее всё многообразие возможных реципиентов данного произведения, а также все его эксплицитные и имплицитные смыслы, замысел автора и т.д., что и определяет существование следующей зависимости: “Чем сложнее и противоречивее предъявляемые к переводу требования…, чем шире функциональный спектр переводимого текста, тем меньше вероятность создания текста, представляющего собой зеркальное отражение оригинала" [15, 54-55], а возможность создания такого “зеркала” при переводе художественного текста представляется ещё более сомнительной. В связи с этим принципиальное отличие личности переводчика от личности создателя переводимого произведения может послужить обоснованием выделения вектора “личность автора - личность переводчика" в качестве особого фактора, влияющего на адекватность перевода. Процессы восприятия и понимания переводчиком художественного текста, подлежащего переводу, потому и являются субъективными, что личность переводчика не тождественна личности автора: “… в сфере эстетических переживаний неминуемо искажение художественного произведения в большей или меньшей степени. Искажение художественного произведения в сфере эстетических переживаний следует считать психологически, объективно обусловленным социальным явлением” [3, 122]. Если заменить отрицательно окрашенное слово “искажение” (которое, видимо, может быть применено только к случаям неадекватной интерпретации) на более нейтральное (“изменение", “модификация", “трансформация”), то вполне можно согласиться с мнением, что “восприятие и усвоение того или иного художественного произведения зависят от фиксированной установки субъекта, от его утвердившихся отношений к окружающему миру” [3, 122]. Уникальность данной установки у каждого человека является одним из основных объективных факторов, порождающих изменения при переводе художественного текста.

Таким образом, личность переводчика с неизбежностью отражается на переводе, как и особенности представителя другой профессии на продукте его труда. В то же время, необходимо подчеркнуть, что ментальные пространства индивидов никогда не могут полностью совпадать, поскольку они определяются индивидуальным опытом, знаниями и представлениями и репрезентируются индивидуальным “вербальным кодом". Однако можно говорить о наличии определённых “общих зон" в индивидуальных ментальных пространствах, что обусловлено присутствием в “концептуальной системе языковой личности совокупности обыденных знаний об объектах и явлениях мира”, и перевод будет тем успешнее и результативнее, чем будут шире “зоны" пересечения индивидуальных ментальных пространств автора ИТ и переводчика. Именно совмещённое ментальное пространство обуславливает вербальную репрезентацию средствами принимающего языка (ПЯ) психосемиотических особенностей автора [12, 45].4. Группу интралингвистических факторов, влияющих на адекватность перевода, можно определить, как факторы, влияние которых обусловлено закономерностями организации систем взаимодействующих языков. Как один из доминирующих факторов здесь может быть представлен текст, в рамках которого разворачивается переводческая деятельность. Следует отметить, что принадлежность данного фактора к рассматриваемой группе подчас вызывает определённые сомнения в силу тройственной природы такого объекта как художественный текст [6, 37]. С одной стороны, текст есть упорядоченная совокупность языковых и неязыковых знаков и в этом плане текст материален; с другой стороны, текст служит для передачи от коммуниканта к коммуниканту определённых смысловых структур, и в этом случае выявляется его идеальная сущность; а в-третьих, текст - один из конституентов коммуникативного акта. Однако, учитывая материальную реализацию текста в знаковой форме, всё же представляется возможным отнести его к группе интралингвистических факторов, где текст предстаёт как законченная последовательность высказываний, объединённых друг с другом смысловыми связями [14, 28].

Проблема текста - одна из центральных проблем переводоведения. Именно текст является предметом анализа на первом этапе перевода, связанном с интерпретацией оригинала, и именно текст является предметом синтеза на его заключительном этапе. Поэтому эта проблема привлекает к себе пристальное внимание теоретиков перевода. Так, по мнению Р. Штольце, теоретическое осмысление процесса перевода должно строиться на учёте тесной связи герменевтики и лингвистики текста, ибо в основе перевода лежит возможность органического соединения герменевтического анализа текста как целого и системного анализа на основе лингвистических критериев [19, 49]. В основе разрабатываемой Р. Штольце теории перевода текста лежит представление о форме текста как о выражении коммуникативной интенции отправителя, реализуемой через посредство языка. Анализируя исходный текст, переводчик ставит перед собой вопрос: какую цель преследует отправитель и использует для этого языковые средства? Понимание текста основывается на осознании его целостности. При этом важно не только сказанное, но и подразумеваемое: не только сказанное ранее, но и просто известное, “я” говорящего, его социальный статус, фоновые знания и др.

В этой связи уместно вспомнить слова И.Р. Гальперина о роли подтекста, запланированного создателем текста. Выдвигаемое им положение о “содержательно-подтекстовой информации” как об органической части смыслового содержания текста, имеет самое непосредственное отношение к переводу [4, 42].

На основании сказанного выше об эксплицитных и имплицитных компонентах смысла текста, о роли различных факторов в его формировании Р. Штольце делает важный для теории перевода вывод о многоплановости и “сверх-суммарности” смыслового содержания текста. При этом под сверхсуммарностью подразумевается несводимость смысла текста к сумме смыслов его конституентов. Отсюда, однако, не следует, что, анализируя исходный текст как сверхсуммарное целое, можно в какой-то мере пренебречь семантическим анализом его конституентов. Дело в том, что раскрывающие содержание текста рекурентные смысловые признаки (семантически связанные друг с другом лексемы) образуют определённые плоскости текста, в которых реализуется многоплановая структура его смысла. Именно в результате интеграции отдельных элементов в языковом и внеязыковом контекстах образуется то “приращение информации", которое лежит в основе “сверхсуммарности" смысла текста.

Учёт семантики текста ставит по-новому для переводоведения и вопрос об учёте значений отдельных лексем. Их значение рассматривается не как фиксированный срез определённого набора семантических признаков, а как “гибкая совокупность сем, изменчивые сочетания которых проецируются в плоскость текста” [19, 93-104].

Анализ подобных лингвистических явлений неразрывно связан с теорией когезии, то есть с изучением внутритекстовых связей, обеспечивающих континуум текста - логическую последовательность, (темпоральную и / или пространственную) взаимозависимость отдельных сообщений, фактов, действий и пр. [4, 73].

Итак, вследствие того, что “семантическая технология перевода должна быть изоморфна семантической технологии исходного текста” [1, 28], переводчик попадает в зависимость от принципов организации текста оригинала, что ведёт к необходимости учёта различных факторов, находящихся в ведении лингвистики текста.

Следуя дедуктивной логике целесообразен переход на более низкий иерархический уровень системы языка, и здесь можно отвести особое место рассмотрению проблемы грамматических трансформаций как одного из интралингвистических факторов, играющих существенную роль в реализации адекватного перевода.

Основная особенность грамматического аспекта перевода состоит в жёстко детерминированных отношениях между системами языка-источника и языка-приемника, которые в большинстве случаев предписывают вполне однозначное решение той или иной конкретной переводческой задачи. Возникающие в процессе перевода трансформации грамматических элементов текста являются, следовательно, системно обусловленными. Их общим свойством является то, что выбор соответствующей грамматической единицы в языке-приемнике совершается автоматически и какие-либо отклонения от предписываемых межсистемными отношениями соответствий, как правило, исключены. Так, совершенно не зависят от воли переводчика такие трансформации, как замена существительного одного грамматического рода на существительное другого рода (русск. книга > фр. livre), переход от единственного числа к множественному у некоторых существительных (фр. argent > русск. деньги) и т.д. В то же время очевидно, что, несмотря на строгую детерминированность отношений между грамматическими системами двух языков, в них всегда есть элементы, допускающие известную вариативность. Эти отступления от принципа однозначных отношений объясняются наличием синонимичных средств выражения, расхождением в структуре грамматических систем, наличием лакун в одной из них, предпочтительным использованием одного элемента в ущерб другому, взаимодействием элементов разных уровней. Так, Мне английская личная конструкция Im cold может быть переведена русской личной конструкцией Я замёрз, но если учесть предпочтение, которое русский язык отдаёт безличным оборотам, то более приемлемым будет другой вариант - Мне холодно. Именно в такого рода случаях необходим выход за рамки чисто системных соответствий, ибо адекватность перевода требует здесь учёта факторов, относящихся к норме.

Виды грамматических трансформаций чрезвычайно разнообразны, и, видимо, трудно дать исчерпывающий их список: грамматические проявления настолько многочисленны и специфичны, что всегда оставляют место для нового неожиданного варианта перевода. В принципе, они, очевидно, могут быть сведены к следующим четырём типам: добавления, опущения, перестановки, замены, что позволяет условно разделить их в соответствии с грамматическими уровнями на синтаксические и морфологические.

К синтаксическим можно отнести грамматические преобразования, ведущие к изменению синтаксических структур: добавления, опущения, перестановки, частично замены.

В целом, можно сделать вывод, что проблема достижения адекватности перевода художественного текста обусловлена сложной природой данного феномена, находящегося в зависимости от целого ряда факторов как интралингвистического, так и экстралингвистического характера, что, несомненно, воплощается в специфике деятельности переводчика, осуществляющего их необходимую интеграцию в процессе разного рода грамматических преобразований.

Но возможно ли совершенно точно и полно передать на одном языке мысли, выраженные средствами другого языка? По этому вопросу в научной среде традиционной сложились две противоположные точки зрения.

"Теория непереводимости". По этой теории полноценный перевод с одного языка на другой вообще невозможен вследствие значительного расхождения выразительных средств разных языков; перевод является лишь слабым и несовершенным отражением оригинала, дающим о нем весьма отдалённое представление.

Другая точка зрения, которой придерживается большинство исследователей, легшая в основу деятельности многих профессиональных переводчиков, заключается в том, что любой развитый национальный язык является вполне достаточным средством общения для полноценной передачи мыслей, выраженных на другом языке. Это тем более справедливо в отношении русского языка - одного из самых развитых и богатых языков мира. Практика переводчиков доказывает, что любое произведение может быть полноценно (адекватно) переведено на русский язык с сохранением всех стилистических и иных особенностей, присущих данному автору.

Конечно, все элементы формы и содержания не могут быть воспроизведены с точностью. При любом переводе неизбежно происходит следующее:

Какая-то часть материала не воссоздается и отбрасывается.

Какая-то часть материала дается не в собственном виде, а в виде разного рода замен/ эквивалентов.

Привносится такой материал, которого нет в подлиннике.

Поэтому лучшие переводы, по мнению многих известных исследователей, которое мы целиком поддерживаем, могут содержать условные изменения по сравнению с оригиналом - и эти изменения совершенно необходимы, если целью является создание аналогичного оригиналу единства формы и содержания на материале другого языка, однако от объема этих изменений зависит точность перевода - и именно минимум таких изменений предполагает адекватный перевод.

Следовательно, целью адекватного перевода является точная передача содержания и формы подлинника при воспроизведении особенностей последней, если это позволяют языковые средства, или создание их адекватных соответствий на материале другого языка.

Таким образом, мы видим, что точная передача смысла оригинала нередко связана с необходимостью отказа от дословности, но с выбором адекватных смысловых соответствий.

Подводя итог и учитывая все вышесказанное, подлинно адекватным мы считаем перевод, который исчерпывающе передает замысел автора в целом, все смысловые оттенки оригинала и обеспечивает полноценное формальное и стилистическое соответствие ему. Такой перевод может быть создан путем творческого применения реалистического метода отражения художественной действительности оригинала, должен происходить не простой подбор соответствий, а подбор наилучших языковых средств для воспроизведения художественных элементов подлинника.

В заключение мы можем привести основные требования, которым должен удовлетворять адекватный перевод:

Точность. Переводчик обязан донести до читателя полностью все мысли, высказанные автором. При этом должны быть сохранены не только основные положения, но также нюансы и оттенки высказывания. Заботясь о полноте передачи высказывания, переводчик, вместе с тем, не должен ничего добавлять от себя, не должен дополнять и пояснять автора. Это также было бы искажением текста оригинала.

Сжатость. Переводчик не должен быть многословным, мысли должны быть облечены в максимально сжатую и лаконичную форму.

Ясность. Лаконичность и сжатость языка перевода, однако, нигде не должны идти в ущерб ясности изложения мысли, легкости ее понимания. Следует избегать сложных и двусмысленных оборотов, затрудняющих восприятие. Мысль должна быть изложена простым и ясным языком.

Литературность. Как уже отмечалось, перевод должен полностью удовлетворять общепринятым нормам русского литературного языка. Каждая фраза должна звучать живо и естественно, не сохраняя никаких намеков на чуждые русскому языку синтаксические конструкции подлинника. Ввиду значительного расхождения в синтаксической структуре английского и русского языков, как отмечалось выше, редко оказывается возможным сохранить при переводе форму выражения подлинника. Больше того, в интересах точности передачи смысла зачастую бывает необходимым при переводе прибегнуть к изменению структуры переводимого предложения в соответствии с нормами русского языка, т.е. переставить или даже полностью заменить отдельные слова и выражения, хотя замена даже одного слова другим весьма существенна. В переводе же не одно, а все слова заменяются другими, принадлежащими, помимо всего, к иной языковой системе, которая отличается своей особой структурой речи - порядок слов в предложении, слова, принадлежащие к одному синонимическому ряду, как правило, существенно отличаются в разных языках смысловыми оттенками.

Таковы основные требования, предъявляемые к адекватному переводу.

Особенности и закономерности перевода официально-делового стиля в английском языке

"Суть делового стиля - это термины + прецизионная информация + клише. Владение всеми тремя компонентами - основа и гарантия успеха" [9, 21]. Формула А.П. Чужакина пользуется заслуженной популярностью в силу своей афористичности. Но к ней надо относиться, как и к другим научным обобщениям: с учётом того, что действительное положение вещей упрощается. Во-первых, следует иметь в виду явление проницаемости стилей. "Чистых" стилей в природе не бывает - это плод дедукции. Понятие стиля художественной литературы, например, оспаривается многими учёными на том основании, что в этом стиле обнаруживаются элементы самых разных стилей (т.е. это - гибридное образование). Это справедливо и по отношению к другим стилям, в том числе имеющим множество языковых ограничений в отдельных регистрах. Во-вторых, в ходе создания языковых моделей функциональных стилей чаще всего ориентируются на тексты, наиболее ясно воплощающие "абсолютно-специфичные" признаки того или иного стиля. Так, в газетном стиле приоритетное место занимают способы организации информации в виде новости, в художественном стиле ищут индивидуальное новаторство, в деловом языке - стереотип, благодаря которому соответствующие тексты проще всего поддаются машинной и компьютерной обработке [10].

1.2 Термины как особые лексические единицы официально-делового стиля

Традиционно под термином (от лат. terminus - граница, предел) понимают слово или словосочетание, обозначающее понятие какой-либо специальной области знания или деятельности. Термины - это единицы естественного или искусственного языка (слова, словосочетания, сочетания слов и букв-символов, сочетания слов и цифр-символов), обладающие в результате особой сознательной коллективной договоренности специальными терминологическими значениями, достаточно точно и полно отражающими основные, существенные признаки соответствующих понятий (Михайлова 1991: 9).

А.О. Иванов понимает под терминами "слова или словосочетания специального (научного, технического и т.п.) языка, создаваемые (принимаемые, заимствуемые) для точного выражения специальных понятий и обозначения специальных предметов" (Иванов 2006: 88).

Термин - это специальное эмоционально-нейтральное слово или словосочетание, принятое в определенной профессиональной сфере и употребляемое в особых условиях. Термин передает название точно определенного понятия, относящегося к той или иной области науки или техники. В специальной литературе термины несут основную семантическую нагрузку, занимая главное место среди прочих общелитературных и служебных слов.

Термин также определяют как "слово или словосочетание (образованное на базе подчинительных связей), имеющее профессиональное значение, выражающее понятие, которое применяется в процессе (и для) познания и освоения некоторого круга объектов и отношений между ними - под углом зрения определенной профессии" (Головин 1972: 54).

Мы в качестве рабочего принимаем следующее определение термина, данное А.В. Суперанской: "Термин - это специальное слово (или словосочетание, принятое в профессиональной деятельности и употребляющееся в особых условиях" (Суперанская 2007: 14).

А.Н. Щукин отмечает, что в отличие от общеупотребительных слов термины, как правило, однозначны, им не свойственна экспрессия. Одни термины утратили сугубо специальный характер и широко вошли в разные стили речи, другие сохраняют узкоспециальное употребление. Слово, выступающее в качестве термина, часто имеет эквивалент в другом языке, его семантизация осуществляется с помощью перевода (Щукин 2007: 340).

Термины - это особые слова. Как обычные слова, термины состоят из букв и звуков, т.е. термины представляют собой слова по форме. Но внутренняя часть термина, его содержание отлично от слова. Содержание термина можно представить как специальное стилистически ограниченное лексическое значение слова. По определению Л.С. Бархударова, термин - это "слово или словосочетание, связанное с понятием, принадлежащим какой-либо области знаний или деятельности" (Бархударов Л.С., 1975, с.9). Принадлежность термина к специальной лексике вторична, термин, прежде всего, относится к общему классу лексических единиц.

Термин является членом определенной терминологической системы, относящейся к той или иной области науки, техники, производства, и его концептуальное содержание определяется его местом в системе. Каждый термин имеет свою дефиницию (точное научное определение) в ряду прочих терминов той же области. Термины, в отличие от "обиходных" слов, внутри своего терминологического поля обычно однозначны: одно и то же слово может быть термином различных областей знания, но это не полисемия, а омонимия. Термины противопоставлены общей лексике также в том отношении, что они связаны с определенной научной концепцией: в них отражаются результаты научных исследований и их теоретическое осмысление.

Значение термина отображает специальное понятие во всем его объеме, т.е. со всеми его признаками. Представить специальное понятие - значит описать названный объект, перечислить все признаки этого объекта. Таким образом, термин - это знак, который используется для названия специального понятия, и оно, в свою очередь, является объектом и предметом действительности. Поэтому значение термина-слова совпадает по объему со специальным понятием, а определить значение термина - значит описать специальное понятие через его признаки.

В специализированной литературе достаточно подробно изучены специфические признаки терминов, такие, как наличие дефиниции, тесная связь с понятием, тенденция к моносемичности в пределах поля, отсутствие экспрессии, стилистическая нейтральность (Лингвистический энциклопедический словарь, 1990, с.508). Как и любое слово, термин обозначает понятие, которое в свою очередь является представлением об объекте, предмете, названном словом-термином. Но в отличие от обычного слова термин обозначает специальное понятие, которое отражает названный объект действительности во всей его полноте, в то время как обычное понятие является лишь обобщенным представлением объекта.

Термин обычно обозначает конкретное специальное понятие и в этом смысле термин однозначен. В то же время в словаре можно найти несколько определений одного и того же термина. Наличие нескольких определений - это, как правило, результат использования термина для названия специальных понятий, которые входят в разные понятийные системы и подсистемы. Терминологическая многозначность легко снимается, т.к достаточно определить системы или подсистему, к которой термин относится, и в этой системе у данного знака будет только одно значение. Например, английский термин power (" сила, мощность") имеет два основных значения: to apply power to… (electricity)"подавать ток на…" (электр); и active power< i> (mechanics) - активная мощность (механика). В каждой из указанных терминологических систем (electricity и mechanics) этот термин соотносится с определенными специальными понятиями.

Фактически далеко не все термины удовлетворяют этому требованию даже в пределах одной специальности, например: engine - "машина, двигатель, паровоз"; oil - "масло, смазочный материал, нефть". Это обстоятельство представляет известное затруднение для точного понимания текста и осложняет работу переводчика (Антрушина Г.Б. и др., 1999, с.35).

Непосредственно связано с однозначностью и обратное требование, чтобы каждому понятию соответствовал лишь один термин, т.е. чтобы не было терминов-синонимов с совпадающими значениями. Очевидно, что точная идентификация объектов и понятий затруднена, когда одно и то же именуется по-разному, и даже возможна путаница из-за наименования одного и того же явления разными словами. При этом в терминологии довольно часто приходится сталкиваться с явлением синонимии, например, абсолютными синонимами являются термины теоретической фонетики - spirants ("спиранты") и fricatives ("фрикативы"). В изобразительном искусстве термин colour ("цвет", "краска") имеет несколько синонимов для обоих своих значений: hue, shade, tint, tinge для первого значения "цвет" и paint, tint, dye для второго значения "краска".

Однако В.В. Елисеева отмечает, что даже в терминологии абсолютные синонимы существуют достаточно недолгое время. В дальнейшем проходит перераспределение сем внутри членов ряда и синонимы либо начинают различаться по сфере употребления (термин, стилистическая окраска и т.д.), либо приобретают новый смысловой оттенок в зависимости от сочетаемости с другими словами. В первом случае они становятся стилистическими, во втором - относительными (или частичными) понятийными синонимами. Примеры формирования стилистических синонимов - разделение сфер функционирования существительных valley и dale со значением "долина" (Елисеева В.В., 2003, с.25).

Провести четкую грань между терминами и словами обиходного языка невозможно вследствие многозначности многих слов. Например, такие общеизвестные понятия, как electricity - "электричество", temperature - "температура", не являются терминами в обиходном языке, где научное или техническое начало играет второстепенную (подчиненную) роль. С другой стороны, такие простые слова, как water - "вода", earth - "земля", flame - "пламя", pressure - "давление", являются терминами в научном или техническом контексте, когда несут основную смысловую нагрузку.

В терминах отражается наиболее точное, концентрированное и экономное определение научной или технической идеи. Например, термин water ("вода") - это научное определение химического соединения, молекула которого состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Сложная взаимосвязь между словами обиходного языка и терминами, по справедливому утверждению А.Л. Пумпянского, затрудняет выявление терминологии отдельных отраслей научной и технической литературы (Пумпянский А.Л., 1981, с.12).

Терминология (как совокупность терминов) составляет автономный сектор любого национального языка, тесно связанный с профессиональной деятельностью. Термины каждой отрасли науки, техники, производства формируют свои системы, определяемые, в первую очередь, понятийными связями профессионального знания при стремлении выразить эти связи языковыми средствами. Терминологическая лексика дает возможность наиболее точно, четко и экономно излагать содержание данного предмета и обеспечивает правильное понимание существа трактуемого вопроса.

Системность термина прослеживается через другие специальные понятия, которые присутствуют в его определении. Всякое определение начинается с родового понятия, поскольку определить любое понятие - значит подвести его под более широкое. Например, технические термины machine (" машина") и engine ("машина") определяются через родовое понятие device ("механизм, устройство"), что позволяет отнести их к понятийной системе devices, но они будут занимать разные места в этой системе, т.к другие признаки у них будут разные: machine - ("device that convert heat or other forms of energy into mechanical energy"), а engine - devices that perform mechanical work ("устройство, которое совершает механическую работу"). Системность помогает снять многозначность термина, т.к соотнося термин с разными родовыми терминами, мы различаем его значения в разных подсистемах.

В качестве терминов могут использоваться как слова, употребляемые почти исключительно в рамках данного стиля, так и специальные значения общенародных слов. Термины должны обеспечивать четкое и точное указание на реальные объекты и явления, устанавливать однозначное понимание специалистами передаваемой информации. Поэтому к этому типу слов предъявляются особые требования, в соответствии с которыми термины обладают специфическими чертами и характеристиками, отличающими их от прочих слов языка.

Термины должны обеспечивать четкое и точное указание на реальные объекты и явления, устанавливать однозначное понимание специалистами передаваемой информации. Поэтому к этому типу слов предъявляются особые требования, в соответствии с которыми термины обладают специфическими чертами и характеристиками, отличающими их от прочих слов языка. Термины, как специфические лексические единицы языка - члены терминологической системы, характеризуются следующими особенностями: точность; однозначность; системность; объективность; мотивированность.

Разумеется, в научно-технических материалах используется отнюдь не только терминологическая и специальная лексика. В них встречается большое число общенародных слов, употребляемых в любых функциональных стилях. При переводе таких лексических единиц переводчик научно-технической литературы сталкивается с такими же трудностями и применяет для их преодоления такие же приемы, как переводчики художественной литературы. Встречаются в научно-технических материалах и лексические элементы, более характерные для разговорного стиля, при передаче которых переводчику приходится сталкиваться с необходимостью выбора экспрессивно-стилистических вариантов. Поэтому переводчику научно-технической литературы недостаточно иметь познания в области терминологии и специальной лексики. Как и любой переводчик, он должен хорошо владеть всеми богатствами языков, с которыми ему приходится иметь дело (Комиссаров 1990: 115).

Вопрос о классификации терминов чрезвычайно важен при решении проблем их перевода. Однако, необходимо отметить, что единой классификации терминов в настоящее время не существует, т.к ученые классифицируют эти лексические единицы по различным основаниям. Рассмотрим несколько подходов к классификации терминов английского языка. Наиболее распространенными основаниями для классификации терминов являются следующие:

Источник происхождения терминов;

Сфера употребления терминов;

Структура терминов.

Функциональные различия официально-делового стиля русского и английского языков, проблемы перевода

Официально-деловой язык как особый функциональный стиль речи характеризуется известными интернациональными чертами, которые являются следствием универсальности решаемых им задач - служить инструментом делового общения, средством документирования официальной управленческой и служебной информации. В то же время для русской официально-деловой коммуникации характерны и определенные национальные особенности, которые наиболее отчетливо проявляются на фоне доминирующего в современном мире американского английского языка.

1. Смысловая однозначность высказывания в значительной степени обусловлена точностью словоупотребления, что предполагает использование лексем в их прямых, денотативных значениях. В связи с этим затруднения в употреблении у говорящих вызывали и вызывают паронимы и синонимы. В русском деловом общении, как известно, не рекомендуется использовать жаргонную, просторечную, разговорную лексику, архаизмы, историзмы и фразеологизмы. Поскольку английский язык стилистически менее структурирован, чем русский, в англоязычном деловом общении недифференцированно используются языковые формы, относящиеся как к официально-деловому, так и к разговорному стилям, а иногда - и к просторечию.

Трудности в восприятии русского официально-делового текста может вызывать неоправданное использование заимствованных слов. Русский язык, в отличие от многих других языков мира (например, финского, венгерского, китайского и др.), всегда был открыт для иностранных заимствований, которые на протяжении тысячелетия происходили своеобразными волнами (из греческого, латыни, немецкого, голландского, французского, английского, тюркских языков). Некоторые заимствования затем вытеснили исконную лексику (пушкарь артиллерист), другие не выдержали испытания временем и вышли из оборота (инфантерия пехота). Начавшееся около двадцати лет назад вхождение России в систему капиталистических рыночных отношений является одной из основных причин новой волны активного проникновения иноязычных слов и терминов (главным образом, из американского варианта английского языка) в русскую речь, в том числе - в официально-деловую. Однако среди недавних заимствований есть как слова, называющие новые понятия (чартер, презентация, резюме), так и слова, дублирующие русские (или давно заимствованные и уже ставшие привычными) названия давно бытующих понятий и явлений (эксклюзивный - исключительный; прайс-лист - прейскурант; менеджер по продажам - продавец; менеджер по уборке офиса - уборщица). Заимствования первого типа вполне оправданны и активно осваиваются русским языком, поскольку они мотивированы появлением новых реалий в политической и экономической жизни страны. Иногда такие заимствования развивают синонимию русского языка. Например, ядром номинативного аспекта содержания слов креатив - творчество является значение созидательная, новаторская деятельность. Однако в экстенсионал смыслового содержания рассматриваемых лексем включены ценностные установки с различным оценочным модусом: меркантильность, полезность - деятельность, направленная на получение материальных благ - в экстенсионал слова креатив; духовность, созерцательность - деятельность, направленная на созидание духовных ценностей - в экстенсионал слова творчество [Александрова 2008]. Поэтому подобные заимствования, оказываясь в зоне оппозиции ценностных установок русской культуры ("красота важнее пользы", "духовность важнее меркантильности" и др.), несут в себе и ценностные установки западноевропейской культуры - ориентация на успех, материальное благополучие, карьерный рост любой ценой [Колесов 2004].

Заимствования второго типа (мерчендайзер, девелопер, контент и мн. др.) часто просто вызваны стремлением "неофитов", которые недавно в массовом порядке приступили к изучению английского языка и регулярно бывают за рубежом, как можно чаще употреблять новые для них слова вместо русских, чтобы таким способом как бы приблизиться к доминирующему в современном однополярном мире англоязычному "деловому сообществу". Очевидно, что поток подобных заимствований - варваризмов - только засоряет русский язык, что вызывает оправданные протесты как со стороны языковедов, так и широкой общественности, взывающей к государственным инстанциям с требованиями проводить более целенаправленную политику в сфере языка.

2. В связи с общим падением уровня владения русским языком у отечественных политиков и "деловых людей", как известно, вызывает трудности склонение числительных, использование форм степеней сравнения прилагательных, вариантов падежных и предложно-падежных форм, согласование слов в словосочетаниях и предложениях, использование предлогов с причинным и целевым значением, причастных и деепричастных оборотов. Для преодоления этих трудностей рекомендуются специальные занятия по грамматической стилистике, которые давно ведутся в группах иностранных учащихся [Копров 2006].

3. В области синтаксиса современного русского официально-делового языка отмечается повышенная частотность пассивных, безличных и определенно-личных предложений. В английском языке у этих и других русских конструкций прямых эквивалентов нет, что, как оказалось, в условиях американизации мира имеет и экстралингвистические последствия. В наше время сопоставительная типология языков стала предметом околонаучных спекуляций, заключающихся, главным образом, в возвеличивании собственного языка и культуры с одновременным принижением остальных. В работах такого рода конкретные аргументы и результаты исследований фактического материала подменяются поверхностными умозаключениями, якобы доказывающими неполноценность, ущербность, архаичность языкового типа, который противостоит, в частности, английскому языку.

Так, сопоставительные исследования языков показали, что сфера употребления актива и пассива в том или ином языке напрямую связана с его синтетическим или аналитическим строем, а не с "активностью" или "пассивностью" носителей этого языка. В современном английском языке пассив выполняет больше функций и поэтому более распространен, чем в русском [Копров 1999: 104-108], хотя во второй половине двадцатого века американцы приложили немало усилий, чтобы "изгнать" пассив из употребления. В русском официально-деловом письме обоснованное использование пассивных конструкций поддерживается соблюдением Принципа скромности, проявления которого наблюдаются на всех языковых уровнях.

Из скромности говорящий чаще выбирает и безличные конструкции, если русский язык предоставляет ему выбор между личными и безличными формами: Мне должны позвонить / Я жду звонка - I am expecting a call. В русском коммуникативном поведении требования и просьбы принимают не столь категоричные формы, когда говорящий заменяет конструкции с местоимением я на более мягкие безличные: Можно Ивана Ивановича к телефону? - I would like to speak to Mr. Smith / May I speak to Mr. Smith (please)? С Принципом скромности связано и более частое употребление безличного выражения Мне кажется, что... в русском языке по сравнению с его английским аналогом It seems to me that…. Безличные конструкции в этих и других случаях предпочитаются из-за того, что русские считают личные варианты слишком прямолинейными, эгоцентричными и поэтому неэтичными (Колесов, 2004, с.228). Кроме того, в русской деловой переписке отмечается регулярное опущение в предложении личного местоимения я, ты, мы, вы, например, вместо Я прошу… используется так называемое определенно-личное предложение Прошу…. Согласно традициям отечественного делового этикета, при формулировке просьб, запросов, предложений, мнений и т.п. принята форма выражения от первого лица множественного числа: Предлагаем Вашему вниманию... и т.п. В английском языке сама возможность такого выбора отсутствует из-за тотальной подлежащности всех его предложений, и мы везде видим пишущееся с прописной буквы I - "символ национального эгоизма" [Havers 1931: 185]. Кстати, в русском деловом общении с прописной буквы принято обозначать не говорящего, а адресата речи - Вы. В этой норме мы также видим одно из проявлений скромности в русской деловой коммуникации.

В соответствии с Принципом скромности в русском языке вместо местоимения 1 лица единственного числа я, мой регулярно употребляется 1 лицо множественного числа мы, наш: На нашей кафедре вместо На моей кафедре. В современном англоязычном мире подобная норма также имеется, но соблюдается всё реже.

В заключение отметим, что под влиянием американского английского языка в условиях глобализации в практике русского делового общения наметилась тенденция к размыванию стилистической нормированности используемых лексических и грамматических языковых средств, к нарушению интонационной оформленности высказывания. Думается, что отказываться от известных норм русского официально-делового стиля целесообразно только при общении с иностранными партнерами, поскольку эффективность диалога с ними подчас зависит от знания и учета коммуникативных особенностей языка страны-адресата.

Список литературы

1. Андренко Л.М. Терминологическое значение общеупотребительных слов: (англ. яз): Автореферат дис... канд. филол. наук: 10.02.04/Моск. гос. пед. ин-т ин. яз. - М., 1980. - 27 с.

2. Антонова М.В. Системные связи узкоспециальной терминологии (на материале профпатологической лексики современного английского языка): Автореф. дис... канд. филол. наук: 10.02.04/Ленингр. гос. пед. ин-т. - Л., 1983. - 18 с.

3. Артюнова Ю.Д. Метонимия. Лингвистический энциклопедический справочник. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - 301с.

4. Бородина А.И. О некоторых структурно-семантических тенденциях в английском терминообразовании // Вісник ХДУ. - Харків, 1997. - № 390. - 22с.

5. Бреус Є.В. Основы теории и практики перевода. Учебное пособие. - М.: УРАО, 2000. - 287 с.

6. Будагов Р.А. Очерки по языкознанию. - М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1953. - 280 с.

7. Бурдин СМ. О терминологической лексике // Научные доклады высшей школы. - 1958. - №4. - С.57-64.