Оглавление

Введение

Глава 1. Концепт savoirvivreкак предмет лингвокультурологического исследования

1.1 Лингвокультурный концепт savoirvivre в обыденном сознании

1.2 Культурные доминанты французского менталитета

1.3 Понимание жизни в этико-философском сознании

Выводы к Главе 1.

Глава 2. Способы языкового выражения лингвокультурного концепта savoirvivre во французской лингвокультуре и его соответствия в русском языковом сознании

2.1 Отношение к жизни как концепт-антиномия

2.2 Лингвокультурный концепт savoirvivre как кластерное образование

2.3 Ассоциативное расширение концепта savoirvivre

Выводы к Главе 2.

Заключение

Библиография

Приложение 1

Приложение 2

Приложение 3

Введение

Данная работа выполнена в русле лингвокультурологического моделирования концептов. Объектом изучения является концепт savoir vivre (умение жить с удовольствием) во французской лингвокультуре. В качестве предмета исследования рассматривается вербальное воплощение этого концепта во французском и русском языковом сознании и коммуникативном поведении.

Актуальность темы исследования обусловлена следующими моментами:

Лингвокультурное моделирование языка является в настоящее время одним из ведущих направлений лингвистики, изучение лингвокультурных концептов позволяет раскрыть общие закономерности и специфику человеческого освоения мира посредством языка. Вместе с тем, несмотря на множество работ, посвященных исследованию концептов, характеристики и типы этих ментальных образований являются предметом научной дискуссии.

Отношение к жизни представляет собой базовый ориентир человеческого поведения. Разновидностью этого отношения является специфический концепт французской лингвокультуры savoirvivre (умение жить с удовольствием), который требует развернутого объяснения при его интерпретации в русской культуре. Этот концепт еще не был предметом специального изучения, хотя без него нельзя понять французскую культуру в целом.

В основу выполненной работы положена следующая гипотеза:

Концепт savoirvivre представляет собой сложное ментальное образование, фокусирующее в себе наиболее важные характеристики принятого во французской культуре отношения к жизни; эти характеристики могут быть установлены с помощью специальных приемов лингвистического анализа;

отношение к жизни является особым концептом-антиномией, в котором отношение к жизни неразрывно связано с отношением к смерти как утрате жизни;

существуют общекультурные и индивидуальные характеристики умения жить во французском языковом сознании и коммуникативном поведении; эти характеристики раскрываются в значениях слов, которые обозначают и выражают концепт savoirvivre, с одной стороны, и в авторских рассуждениях и описаниях, интерпретирующих этот концепт, с другой стороны;

концепт savoirvivre является лакунарным образованием и передается на русский язык в виде определенных смысловых соответствий, совокупность которых раскрывает мажорное мироощущение как ценностную доминанту французской культуры.

Целью данной работы является характеристика концепта savoirvivre во французской лингвокультуре и выявление его соответствий в русском языковом сознании. Из поставленной цели вытекают следующие задачи:

Определить конститутивные признаки концепта savoirvivre в обыденном сознании;

Установить характеристики отношения к жизни в этико-философском сознании;

Выявить способы вербального обозначения и выражения коллективного содержательного минимума концепта savoirvivre и его соответствия в русской лингвокультуре;

Определить индивидуально-авторское расширение смысла данного концепта в афористике и художественной литературе во французской и русской лингвокультурах.

Материалом данного исследования послужили результаты сплошной выборки из толковых словарей французского и русского языков, сборников афоризмов и произведений французской художественной литературы. В качестве единицы исследования рассматривался текст, содержащий вербальное обозначение или выражение исследуемого концепта. Общее количество проанализированных вербальных репрезентаций концепта savoirvivre и их соответствий в русском языке – около 4000. Использовались также анкеты, с заданием дать объяснение концепту savoirvivre и его корреляту «уметь жить» (300 анкет).

В работе использовались следующие методы исследования: понятийный анализ, интроспекция, компонентный и интерпретативный анализ, а также прием развернутой экспликации информантами образно-понятийного содержания концепта.

Научная новизна работы заключается в определении признакового состава концепта savoirvivre, установлении его связей со смежными концептами, доказательстве антиномичности ценностного отношения к жизни в обыденном и этико-философском сознании, выявлении способов вербальной репрезентации содержательного минимума рассматриваемого концепта и его ассоциативного расширения во французском языковом сознании и описании русских соответствий этого концепта.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что данная работа вносит определенный вклад в лингвокультурологию, уточняя один из лакунарных концептов французской лингвокультуры и характеризуя антиномический концепт как тип ментальных образований.

Практическая ценность выполненной работы состоит в возможности использования результатов исследования в лекционных курсах лексикологии французского и русского языков, межкультурной коммуникации и теории перевода, в спецкурсе по лингвокультурологии, в практическом курсе французского языка как основного иностранного, а также в лексикографической практике.

Данное исследование базируется на следующих положениях, доказанных в лингвистической литературе:

Языковая концептуализация мира характеризуется наличием как общечеловеческих, так и этноспецифических характеристик; существуют лакунарные ментальные образования, содержание которых лишь приблизительно передается при их вербализации в иной лингвокультуре; лингвокультурологическое исследование по своей природе является сопоставительным (В. фон Гумбольдт, 1984; Э. Сепир, 1993; Б. Уорф, 1999; Е.М.Верещагин, В.Г. Костомаров, 1983; Ю.С. Степанов, 1997; А. Вежбицкая, 1999; В.П. Нерознак, 1998; М.К. Голованивская, 1997; В.Т. Клоков, 2003; Т.Н. Снитко, 1999; Т.В. Евсюкова, 2001; А.Д. Шмелев, 1999; Ю.А. Сорокин, 2001).

Базовой единицей лингвокультурологии является лингвокультурный концепт – сложное ментальное образование, получающее вербальное выражение; в составе концепта выделяются образная, понятийная и ценностная составляющие, при этом приоритетная роль принадлежит ценностному компоненту концепта; лингвокультурные концепты существуют на этнокультурном, социокультурном и индивидуальном уровнях сознания (В.И. Карасик, 2002; Г.Г. Слышкин, 1999; Е.В. Бабаева, 1997; О.А. Дмитриева, 1997; О.Г. Прохвачева, 2000; И.В. Палашевская, 2001; Я.В. Зубкова, 2003; Т.В. Гоннова, 2003; Лю Цзюань, 2004).

Лингвокультурные концепты могут быть объективно установлены и описаны с помощью анализа словарных дефиниций, ценностно маркированных универсальных высказываний (пословиц и афоризмов) и индивидуально-авторских расширений содержания концептов с учетом этимологии слов, концептуальных метафор, результатов ассоциативных экспериментов (С.Г. Воркачев, 2000, 2003; Н.А. Красавский, 2000; В.В. Красных, 1998; В.П. Москвин, 1997; М.В. Пименова, 2003; Л.Е. Вильмс, 1997; А.С. Бухонкина, 2002; Н.В. Дорофеева, 2002; Е.В. Димитрова, 2001; Г.В. Токарев, 2003).

Лингвокультурные концепты проявляются в коммуникативном поведении, определяя этноспецифические нормы, стратегии и стереотипы общения (И.А. Стернин, 2002; Ю.П. Прохоров, 1996; С.Г. Тер-Минасова, 2000; В.Б. Кашкин, 2000; О.А. Леонтович, 2002; Д.Б. Гудков, 2003; И.В. Захаренко, 1997; В.Г. Зусман, 2001; П.Н. Донец, 2004; Р.А. Ермакова, 2000, 2002; Н.Л. Шамне, 1999; Т.В. Ларина, 2003).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Концепт savoirvivre – «умение жить с удовольствием» – представляет собой сложное ментальное образование, образный компонент которого – это улыбка удовольствия, связанного с удовлетворением обычных земных потребностей в общении, любви, движении, еде, узнавании нового, понимании красоты, моды и т.д. Понятийный компонент – это разновидность отношения к жизни, противопоставляемого 1) отношению к смерти, 2) пессимизму и необходимости выживать, 3) необходимости имитировать веселье, 4) радости от выполнения долга и от осознания перспективы; он включает в качестве важнейших признаки 1) «телесная радость», 2) вкус, 3) жизненная мудрость, 4) вежливость, 5) галантность. Ценностный компонент – это мажорное отношение к жизни как доминанта французской лингвокультуры и регулятив французского коммуникативного поведения.

2. Отношение к жизни в этико-философском сознании представляет собой развитие этого отношения в обыденном сознании и уточняется в следующих направлениях: 1) жизнь как реализация высших целей, противопоставляемая абсурду (небытию), 2) жизнь как удовольствие, противопоставляемая мучению и скуке, 3) жизнь как переход к бессмертию, противопоставляемая грехопадению (духовной смерти). Французская философия экзистенциализма сосредоточена на осмыслении жизни в контрасте с абсурдом и мучением, русская философия – на понимании жизни по законам справедливости и осмысленности. Этико-философское развитие концепта «отношение к жизни» во французской и русской лингвокультурах обусловлено ценностными доминантами этих культур, заданными в языке.

3. Концепт savoirvivre, являясь специфическим для французской лингвокультуры и лакунарным для русской, вербально обозначается словосочетаниями savoirvivre и bonvivant, которые характеризуют способность человека получать удовольствие от жизни и тип соответствующей личности (бонвиван). Этот концепт во французском языковом сознании является оценочно амбивалентным: положительно оценивается оптимизм и легкость в общении, отрицательно – поверхностность и несерьезность; в русской лингвокультуре отрицательное отношение к этому концепту превалирует. В составе этого концепта выделяется статусно-значимый компонент – этикетное умение вести себя в соответствии с требованиями света (commeilfaut), именно этот смысл получает развитие во французской афористике. Для французов вежливость – это искусство, для русских – выражение искреннего уважения.

Апробация. Основное содержание диссертации докладывалось на научных конференциях «Языковая личность: проблемы межкультурного общения» (Волгоград, 2000), «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (Волгоград, 2003), на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» в Волгоградском государственном педагогическом университете (2001 – 2004). По теме диссертации опубликовано семь работ, в том числе три статьи и тезисы четырех докладов на научных конференциях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, посвященных соответственно концепту как предмету лингвокультурологического исследования и способам языкового выражения этого концепта и его соответствиям в русском языковом сознании, заключения, библиографии и приложений.

Глава 1. Концепт savoirvivre как предмет лингвокультурологического исследования

Для того чтобы охарактеризовать концепт savoirvivre, необходимо определить его конститутивные признаки. Исходя из того, что отношение к жизни относится к числу концептов, отсылающих к высшим ценностям (телеономных концептов, по С.Г.Воркачеву), мы предполагаем, что этот концепт 1) специфически преломляется в обыденном и этико-философском сознании и 2) органически связан с системой культурных доминант французского языкового сознания.

1.1 Лингвокультурный концепт savoirvivre в обыденном сознании

Существующие подходы к изучению концептов можно свести к двум основным типам: когнитивное и лингвокультурное моделирование концептов. Представителей когнитивного направления в концептологии интересует сущность концепта как ментального образования, его динамика, способы его вербального и невербального воплощения в действительности (Е.С. Кубрякова, 1991; З.Д. Попова, И.А. Стернин, 1999; Н.Н. Болдырев, 2001; А.А. Залевская, 1999; Н.Ф. Алефиренко, 1999; А.П. Бабушкин, 1996; В.В. Красных, 2002; А.В. Кравченко, 2001; Р.М. Фрумкина, 1992 и др.). Представителей лингвокультурного изучения концептов интересует национально-культурное своеобразие этих ментальных образований, эти ученые рассматривают концепты как ключи к пониманию культуры соответствующего социума (Ю.С. Степанов, 1997; А. Вежбицкая, 1999; С.Г. Воркачев, 2003; Н.А. Красавский, 2000; В.И. Карасик, 1996, 2002; М.К, Голованивская, 1997, А.Д. Шмелев А.Д., 2001 и др.). С позиций общей лингвистической концептологии лингвокультурное направление является частью концептологии. Отметим также, что в рамках лингвокультурного моделирования концептов противопоставляются социокультурное и этнокультурное направления (например, Т.В. Гоннова, 2003), хотя обычно ученые имеют в виду этнокультурное своеобразие языка, говоря о лингвокультурных концептах (Л.Е. Вильмс, 1997; И.В. Палашевская, 2001; Я.В, Зубкова, 2003; Н.Н. Панченко, 1999). С позиций социолингвистики различаются этнокультурные, социокультурные и индивидуальные концепты (В.И. Карасик, 2002). Обычно при рассмотрении индивидуальных концептов обращаются к изучению выдающихся языковых личностей – писателей, известных политических деятелей, ученых.

Одним из спорных вопросов лингвокультурной концептологии является вопрос о типах культурных концептов. В простом виде этот вопрос можно сформулировать следующим образом: какими характеристиками должен обладать концепт, чтобы мы могли его считать важным в лингвокультурном отношении? Соответственно, в таком случае можно построить некую условную шкалу, полюсами которой будут концепты, служащие опознавательными знаками определенной культуры, с одной стороны, и концепты, нейтральные в плане их культурной маркированности. Примерами первых являются «душа», «тоска», «судьба» как маркеры русской культуры, по А.Вежбицкой, (отметим, что выделение этих или других концептов вызывает острую полемику в научной и публицистической литературе, см., например, В.П. Нерознак, 1998), примерами вторых могут быть такие концепты, как «радость», «успех», «здоровье». Сами по себе концепты второго типа не несут культурно значимой информации, они становятся релевантными в лингвокультурном плане, будучи соотнесенными с другими концептами, и в этом смысле можно говорить, например, об этнокультурной специфике проявления тех или иных эмоций, отношения к успеху, значимости соблюдения ритуалов и т.д. Принципиально важно подчеркнуть полевую структуру концептосферы в целом, взаимопереходность концептов, отсутствие жестких границ между ними.

Теоретически важным является и вопрос о специфике концептов обыденного и необыденного сознания. Эта проблема соотносима с проблемой ближайшего и дальнейшего значения слова, по А.А.Потебне. Иначе говоря, обыденные концепты – это такие ментальные образования, которые относительно стабильны в языковом сознании носителей соответствующей лингвокультуры. Необыденные концепты в значительной мере обогащены индивидуально-личностными смыслами. Типичными сферами проявления необыденных концептов являются художественное творчество и наука. В этом плане различие между обыденными и необыденными концептами тонко устанавливает В.З.Демьянков (www), который говорит, что концепт отличается от понятия тем, что концепт стабилен, а о понятии люди договариваются. Договариваться нужно о неочевидном. Поэтому представлет большой интерес концептосфера «наивной» и «научной» этики, эстетики, психологии. К числу таких концептов, бытующих в сферах этики, эстетики и психологии (в обиходном и специализированном осмыслении) относится и предмет нашего изучения – концепт savoirvivre.

Лингвокультурный концепт savoirvivre или «умение (искусство) жить с удовольствием» в обыденном сознании можно рассматривать под разным углом зрения: с позиции носителя французской лингвокультуры, с точки зрения представителя русской лингвокультуры, не знающего французского языка, и с позиции носителя русской лингвокультуры, владеющего французском языком (то есть через призму другой культуры).

Проведенный опрос русских и французских информантов и его анализ (см. Приложение) позволяет не только выявить характерное понимание представителями трех вышеуказанных категорий людей рассматриваемого концепта, но также дает нам выход на смежные с исследуемым понятием лингвокультурные концепты.

В качестве основных понятий, к помощи которых прибегли информанты для экспликации лингвокультурного концепта «savoirvivre» («уметь жить»), представляются:

1) обобщающие (родовые) понятия, характеризующие положительное отношение к данному феномену – «искусство жить», «радость жизни», «жизненный успех», «гармония», «счастье»;

2) обобщающие (родовые) понятия, характеризующие отрицательное отношение к данному феномену – «прожигать жизнь», «растрачивать жизнь», «бесполезность жизни»;

3) номинации субъекта, носителя определенной жизненной позиции – «бонвиван», «баловень судьбы», «счастливчик», «везунчик», «удачливый»; «карьерист», «выскочка»; «невезучий», «неудачник», «изгой»;

4) жизненные ценности, установки, цели, объединенные по различным аспектам:

- интеллектуальный – «работа», «учеба»;

- материальный – «достижение материального благосостояния», «трудовая деятельность (труд)»;

- социальный – «достижение социального успеха», «власть», «признание в обществе», «положение в обществе»;

- физический – «здоровье», «физическая форма»;

- духовный – «семья», «друзья», «любовь»;

- эмоциональный – «получение удовольствий от жизни», «развлечения», «наслаждение жизнью», «физическая любовь»;

- самореализация как личности – «самопознание», «душевная гармония».

Говоря об обыденном понимании лингвокультурного концепта savoirvivre представителями французской лингвокультуры, необходимо отметить, что во французском сознании выделяют два тесно взаимосвязанных, но не тождественных концепта – savoirvivre и lesavoir-vivre. В качестве русского коррелята для первого понятия представляется калька «уметь жить», однако во французском языке смысловая нагруженность данного понятия конкретизируется «знаниями хорошего тона», как неотъемлемой частью «искусства жить». Второй лингвокультурный концепт является специфическим для французской лингвокультуры, не имеет точного эквивалента в русском языке и представляется нерелевантным для представителей русской лингвокультуры.

Понимание лингвокультурного концепта savoirvivre франкоговорящими информантами можно условно разделить на две большие группы в соответствии с вышеуказанными понятиями savoirvivre и lesavoir-vivre: 1) «получение удовольствия» и 2) «знание и соблюдение правил хорошего тона, этикета». Подобный вывод позволяет говорить об отношениях включения: концепт savoirvivre шире по своему смысловому содержанию и включает в себя концепт lesavoir-vivre, представляющийся в виде руководства к действию, свода правил, следование которым в определенной степени позволяет овладеть «искусством жить». К двум вышеуказанным группам можно добавить еще одну: 3) «стремление к гармоничным отношениям с окружающими людьми». В каждом представленном компоненте прослеживается определенная векторная направленность: получая удовольствия от жизни, человек ориентирован, прежде всего, на себя, зачастую пренебрегая другими; установка «жить для других» непосредственно определяет третью составляющую концепта; похожая ориентированность («жить для других») характеризует и второй компонент, однако здесь она в некотором роде ограничена и опосредована выполнением неких предписаний, следование которым выходит на первый план. Можно сказать, что данная составляющая объединяет два векторных направления (первое и третье), так как установка на следование правилам подразумевает как «жить для себя», так и «жить для других».

Общим элементом для трех составляющих является понятие «уважение», однако в первом случае оно приобретает несколько иной оттенок (если только можно считать эгоизм проявлением уважения к себе).

Принимая во внимание тесную взаимосвязь двух лингвокультурных концептов savoir vivre и lesavoir-vivre и определенную сложность выявления смысловых составляющих непосредственно относящихся к тому или иному концепту, приведем представленные лексические единицы, объективирующие данные ментальные образования в обыденном сознании представителей французской лингвокультуры без разграничения.

Человек, которыйумеетжить, помнениюфранцузов, долженпоступатьследующимобразомиобладатьследующимикачествами: optimiste, discret, sociable, attentif, souriant, poli, aimable envers les autres (sans but commercial évidemment), respecte autrui; sait obtenir chaque jours des satisfactions et en procure à son entourage; sait rester léger et agréable; profite de ce que la vie lui apporte; a l’image de savoir-vivre chez ses relations; jouie la vie; a les égards envers les autres; s'epanouit en apportant du positif à autrui; connait la bienséance; tolérance, respect; l’intelligence du cœur; générosité; sensibilité; tact; amour des autres; savoir aller vers les autres; un homme qui ouvre la porte à une femme pour la laisser passer.

Всвоюочередьчеловек, которыйнеумеетжитьопределяетсякак: apathique, égoïste, égocentrique, grossier; qui ne dit pas «bonjour» quand il arrive quelque part; manquе de tact; qui ne pas satisfait ni de lui, ni des autres; ne sait pas faire plaisir aux autres et tenir compte des autres; manque de courtoisie; ne sait pas créer une image dans ses relations; se brouille facilement avec des autres; n’a pas d’égard pour l’atrui; qui s'eloigne du bonheur pour lui et autrui .

В качестве основных характеристик человека, который умеет жить, представители русской лингвокультуры предлагали следующие варианты: целеполагание, целедостижение – знает, чего хочет в жизни (умеет ставить перед собой конкретные цели, стремится к их достижению); знает пути достижения поставленных целей; соотносит свои способности с реальностью и возможностями; умеет действовать и принимать решения согласно обстоятельствам;

характеристики и качества, присущие человеку, который умеет жить – оптимист, добрый, счастливый, мудрый, гармоничный, жизнерадостный, дружелюбный, оптимист, целеустремленный, умный, находчивый, свободный, добросовестный, работоспособный, коммуникабельный, образованный, воспитанный, самостоятельный; не боится трудностей; уважительно относится к людям; с устроенной личной жизнью (дружная семья); стремящийся к самопознанию; не боится жить; живет не для себя; обладает интуицией.

Вышеперечисленные смысловые составляющие концепта «уметь жить» маркированы положительной оценочностью. Однако следует отметить, что в русской лингвокультуре исследуемый лингвокультурный концепт чаще оценивается отрицательно, и в данном случае характеризующим подобную установку становится выражение «Хочешь жить – умей вертеться» («Хочешь жить хорошо – умей быстро вертеться» (реплика информанта). В отличие от французской лингвокультуры, где «умение жить» связано в большей степени с получением удовольствий от жизни, наслаждением жизнью во всех ее проявлениях, для носителей русской лингвокультуры на первый план выступает не «умение жить», а «умение выживать». Данные отличия объясняются отчасти социальными и социально-экономическими факторами жизни.

Большинство русскоязычных респондентов отмечают такие негативные характеристики, связанные с понятием «уметь жить», как нечестность, неискренность, подлость, предательство, развязность, беспринципность, прагматизм, расточительность, расчет, обман, ложь, и дают следующие определения человеку, действия и поступки которого определяются именно данной установкой: старается подмять все и всех под себя; делает карьеру за счет других (карьеризм в негативном смысле); обманывает, не считается с интересами других; поступает нечестно, плетет интриги, строит козни; живет за чужой счет; манипулирует людьми; старается подчинить окружающих своим интересам; наплевательски относится к другим; слишком развязное поведение; стремится достичь своих целей любой ценой, переступая через других, пренебрегая их интересами.

Только для 7% от общего числа опрошенных русских информантов «умение жить», связанное с получением удовольствия для себя, а также стремлением доставить удовольствие другим, не содержит негативных характеристик, а воспринимается как исключительно положительное явление (сравним: у французских респондентов этот показатель достигает 43 %).

В понимании «неумения жить», существующем в русском обыденном сознании, акцентируется личностная неспособность человека достичь жизненного счастья, зависящая от его внутренних качеств: делает что-то против себя самого; не радуется жизни, не занимается любимым делом; боится показать себя; неуверен в себе; закомплексованный; безвольный, слабый, бесхарактерный; погружен в несущественные проблемы; прожигающий, растрачивающий жизнь попусту; у него ничего не клеится в жизни; не может найти дело по душе; непостоянен; не использует существующие возможности; не хочет прилагать усилий, инертен; несамостоятельный, боится принимать решения; рохля, маменькин сынок; ленивый; злобный; пессимист.

Помимо «уважения» при исследовании лингвокультурного концепта savoir-vivre во французской лингвокультуре мы выходим на такие смежные с данным понятием концепты, как ответственность, свобода, власть.

Б. Пелерен в своей книге «Individualismeetsavoir-vivre» ставит ответственность прежде свободы, объясняя данный факт тем, что, имея власть, обретаешь некоторую свободу в поступках, однако эта свобода появляется только при сознании ответственности за каждый свой жест, слово, поступок. Поднимается вопрос о различии двух понятий – эгоизм и индивидуализм. Делать все, чтобы получать выгоду только для себя, стремиться только к своему удовольствию и личным интересам, не принимая во внимание других, – одна из характеристик эгоизма. В восприятии личности как высшей ценности заключается индивидуализм. И если человек хочет чувствовать себя свободным, быть им, его долг уважать свободу других. Данную мысль можно выразить простой истиной: Поступай с людьми так, как хотел бы, чтобы они поступали с тобой. Известно, что во Франции savoir-vivre и вежливость относятся к числу добродетелей. Автор подчеркивает, что во французской культуре понятию savoir-vivre отводится важное место: «Vous savez, si plus de gens respectaient ce petit principe bien ordinaire, mais qui en même temps contient l'essentiel, ça irait probablement beaucoup mieux ici-bas. À tout le moins, on aurait plus souvent l'impression de vivre dans un pays où le savoir-vivre et la politesse sont des vertus honorables» (Pellerin, 2004:www).

Стремление к гармонии с окружающими, как и желание наслаждаться жизнью, получая максимум удовольствий, сводится в конечном итоге к стремлению достижения счастья в жизни.

В монографии С.Г. Воркачева «Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели)» представлен детальный анализ лингвокультурного концепта «счастье», как на уровне научного и обыденного представления о данном феномене, так и на уровне языковой репрезентации концепта с точки зрения его трехслойной структуры: ценностной, образной, значимостной составляющих.

Понятие счастья, наряду с такими феноменами человеческого бытия как благо, смысл жизни, смерть, желание и любовь, «покрывает центральную часть аксиологической области личностного сознания», а «отношение к счастью входит в число определяющих характеристик духовной сущности человека, представления о нем образуют древнейший пласт мировоззрения» (Воркачев, 2003: 95).

Интересный взгляд на жизнь вообще и на проблему счастья в частности представлен французским теологом и натуралистом П. Тейяром де Шарденом. Задаваясь вопросом о том, возможно ли определить, в чем заключается истинное счастье, рассматриваемое как общая категория для всех людей, а не как нечто неопределенное, предполагающее «бесконечное количество частных решений» (Тейяр де Шарден, 1991: 108), теолог предлагает свою, на наш взгляд, достаточно упрощенную схему. Рассмотрим «три изначальные фундаментальные позиции, которые люди выбирают перед лицом Жизни» (Тейяр де Шарден, 1991: 109) и попытаемся выяснить какая из них наиболее характеризует представителей французской и русской лингвокультур.

Описывая разные ситуации о путешественниках, решающихся покорить вершину горы, автор наглядно показывает три типа отношения к жизни, на которые, по мнению Шардена, «подразделяется Человечество вокруг нас».

Существование, бытие (жизнь) как таковые воспринимаются первой категорией людей как «заблуждение» или «неудача», «плохая игра», в которую они невольно оказываются втянуты и где главным становится нахождение наилучшего способа выхода из нее. Такое положение дел перекликается с пессимистическими воззрениями Шопенгауэра на жизнь (см. подробнее Шопенгауэр: 1992). В обыденном сознании эта идея присутствует в различных, зачастую расхожих суждениях о бесполезности человеческих стремлений, постановки целей и приложения усилий для их осуществления, о ненужности прогресса и т.п., и, в конечном счете, о ненужности, бессмысленности самой жизни. Имплицитно все рассуждения подобного рода содержат в себе мысль: «лучше быть меньше, чем больше, а лучше не быть вовсе» (Тейяр де Шарден, 1991: 109).

Вторая категория людей, бонвиваны или искатели наслаждений, предпочитает быть. Однако «быть» в их понимании приобретает совершенно особый смысл. «Быть», «жить» для людей данного типа не означает «действовать», главной идеей для них становиться «наполнится текущим мгновением», насладиться каждой минутой жизни, каждой вещью, не упуская ни малейшей детали. Главный же их принцип – не заботиться о переменах, поэтому и будущее для них не существенно: риск в будущем и ради будущего не оправдан. Особое отношение проявляется у людей такой категории к опасности. Риск допускается «для наслаждения или от избытка эстетства «лишь только для того, чтобы «испытать трепет от сознания своей дерзости или чтобы почувствовать озноб от испуга» (там же, 1991: 109).

Подобные идеи отражены в творчестве французского писателя А. Жида, например, в его произведении «Яства земные». Нужно отметить, что вся его книга пронизана глубокой «пылкостью», жаждой ко всему и в первую очередь к жизни, которую автор рассматривает как «единственное благо». Как и все, кто писал о жизни, А. Жид естественным образом сталкивается с ее антиподом, смертью, считая, что «ни одна самая постоянная мысль о смерти не стоит самого маленького мгновения […] жизни», но для того, чтобы каждое мгновение стало ослепительно сияющим, оно должно «оттеняться темными глубинами смерти», ведь «ожидание близкой смерти увеличивает ценность каждого мгновения!» (Жид, 1998: www).

Что касается времени – прошлого, настоящего и будущего – то существенным для бонвиванов представляется только настоящее мгновение, тот миг, в котором они находятся здесь и сейчас. А. Жид призывает своего героя: «Никогда не пытайся, Натанаэль, найти в будущем утраченное прошлое. Лови в каждом мгновении неповторимую новизну и старайся не предвкушать свои радости или знай, что на подготовленном месте тебя застигнет врасплох совсем другая радость». Из такого отношения ко времени вытекает и отношение к выбору, необходимость которого становится невыносимой. Выбор воспринимается не как отбор, а как отказ от всего того, что не выбирается. Линейность времени ограничивает, тяготит – «эту линию мне бы хотелось видеть пространством, а на ней мои желания постоянно набегали друг на друга» (Жид, 1998: www). Неким девизом для людей данной категории могут служить следующие строки:

Удовольствия! Я ищу вас.

Вы прекрасны, как летние зори.

Яства!

Я жду вас, яства!

Во всей вселенной я ищу вас,

Удовольствия, удовлетворение всех моих желаний (Жид, 1998: www).

Основные понятия произведения А. Жида, среди которых любовь, пылкость, переполнение чувств, наслаждения, желания, опьянение чувствами, голод и жажда удовольствий, позволяют создать некий достаточно четкий образ, обрисовать приоритеты бонвиванов. П. Тейяр де Шарден определяет идеал жизни искателей наслаждений как «пить, никогда не утоляя жажды, но скорее увеличивая ее, ни в коей мере не с целью обретения силы, но с единственной заботой быть готовым всегда наклониться над каждым новым источником с еще большей жадностью» (Тейяр де Шарден, 1991: 109).

К оставшейся, третьей категории относятся люди, для которых стремление к чему-то большему, чем просто «быть» становится принципом жизни. Для них жизнь «восхождение» и «открытие».

Если соотнести вышеперечисленные типы отношения к жизни с временным разделением на прошлое, настоящее и будущее, то четко прослеживается векторная направленность каждого из них на тот или иной отрезок жизни: первая категория – пессимисты – направлена в прошлое; вторая – бонвиваны – пребывает в определенном моменте настоящего (в отличие от первой и третьей, данная категория именно зафиксирована во времени); люди, придерживающиеся третьей позиции, устремлены в будущее (Тейяр де Шарден, 1991: 110).

Подобное темпоральное разделение применимо не только к отдельным категориям людей, но и для различного типа культур в целом. «Культуры рассматриваются как: 1) ориентированные на прошлое (ценность прошлого опыта, упор на традиции, передача мудрости от поколения к поколению, цикличное повторение событий – прошлое повторяется в настоящем), 2) на настоящее (простые радости сегодняшнего дня без заботы о завтрашнем), или 3) на будущее (текущие события важны не сами по себе, а как потенциал, вклад в достижение будущих целей) (цит. по: Леонтович, 2002: 126). Что касается русской культуры, то для нее свойственно линейное восприятие времени, и настоящее в большей степени рассматривается в связи с прошлым. Ориентир на настоящее («жить одним днем») в большей степени присущ французской лингвокультуре.

Каждой из трех жизненных позиций соответствует свой тип счастья:

1) «счастье покоя» – тихое замкнутое существование, без усилий, без риска, с постоянным ограничением запросов и потребностей («Счастлив тот, что будет думать, чувствовать и желать как можно меньше»). Данному типу счастья чужды порывы (например, французский élan).

2) «счастье удовольствия» – непрекращающиеся, постоянно сменяющие одно другое наслаждения, радости, желания, чувства. Не в действии и созидании, а потреблении состоит главный принцип, цель жизни бонвиванов. («Счастлив тот, кто умеет насладиться в полной мере тем мгновением, которое у него в руках»).

3) «счастье роста, развития» – постоянное движение «по восходящей» – предполагает собой направленное в будущее стремление к высшей цели, высшим идеалам. Ценностью становится не счастье, как объект в себе самом, а сам процесс его достижения. (Счастлив тот, кто «не ищет непосредственного счастья, но, продвигаясь вперед, неминуемо находит радость в самом достижении полноты и завершенности действия») (Тейяр де Шарден, 1991: 110).

Итак, основываясь на вышеперечисленных трех «позициях перед вызовом жизни», соотнося их типами представителей исследуемых нами лингвокультур, можно причислить носителей французской лингвокульутры ко второй категории – бонвиванам и говорить о распространенности первого типа жизненной установки среди представителей русской лингвокультуры. На наш взгляд, люди, придерживающиеся принципа «роста», «развития» в жизни (третий тип жизненной установки), встречаются как среди французов, так и среди русских. Данное положение касается отчасти и первых двух категорий, так как в любой лингвокультуре (в данном случае речь идет о русской и французской) найдутся приверженцы всех трех типов жизненных установок. Однако, причисляя французов и русских к определенным категориям, мы имеем в виду усредненный тип представителей соответствующих культур.

Рассматривая смысловые составляющие понятий savoirvivre иbonvivant, как субъект-носитель «умения жить с удовольствием», необходимо отметить, что они отличаются значительной степенью диффузности и объемностью значений.

Основные характеристики, позволяющие создать образ «бонвивана» находим у Ги де Мопассана: «On l'appelait Saint-Antoine, parce qu'il se nommait Antoine, et aussi peut-être parce qu'il était bon vivant, joyeux, farceur, puissant mangeur et fort buveur, et vigoureux trousseur de servantes, bien qu'il eût plus de soixante ans» (Мопассан. Contesdebécasse) (Его назвали Святой Антуан, потому что имя у него было Антуан и может быть еще потому, что он был бонвиваном, жизнерадостным, большим любителем поесть и выпить, неисправимым волокитой за служанками, даже не смотря на свои шестьдесят лет. – Перевод наш. Э.Г.).

Характеристика, данная графу Остерману в «Записках английского резидента Рондо о некоторых вельможах русского двора» позволяет выявить некоторые смысловые составляющие понятия bonvivant, так же относящиеся и к лингвокультурному концепту savoirvivre, в своем отрицательном значении, а именно – ловкость, изворотливость, лукавство: «Никак нельзя отнять у него ума и ловкости; но он преисполнен изворотливости и лукавства, лжив и обманчив; в обращении угодлив и вкрадчив; принимает личину чистосердечия и низкопоклонен; это качество считается вернейшим залогом успеха у русских, а он превосходить в нем даже Русских. Он любит пожить (he is a bon-vivant), довольно щедр, но не благодарен» (Толстой: www).

Другой пример позволяет добавить к перечисленным характеристикам такие, как умение общаться, вежливо, любезно, обходительно вести себя, что оценивается положительно: «Старик А.О. Жонес […] был очень популярной фигурой. У него не было врагов в Нижнем Тагиле. Он всегда был со всеми вежлив, любезен, говорил о делах, делал предположительные распоряжения, обещал всем потом написать и оформить, никогда не исполняя то, что говорил, полагаясь во всем на волю Управляющего. Но фигура этого bon vivant была так приятна, обращение так любезно и обходительно, что «Жонса», как его звали рабочие, положительно любили в Тагильских заводах» (Грум-Гржимайло: www).

В качестве еще одной неотъемлемой черты bonvivantнеобходимо отметить и неиссякающий оптимизм: «Cocu optimiste ou bon vivant est celui qui voit tout en beau, s'amuse des intrigues de sa femme, boit à la santé des cocus et trouve à s'égayer là où d'autres s'arrachent des poignées de cheveux. N'est-il pas le plus sage?» (Fourier. Tableauanalytiquedecocuage) (Рогоносец-оптимист, или весельчак, это тот, кто во всем видит только прекрасное, забавляется интригами своей жены, пьет за здоровье рогоносцев, и может веселиться в тех ситуациях, где другие рвут на себе волосы. – Перевод наш. Э.Г.).

Понятие «бонвиван» находит свое отражение и в сознании представителей русской лингвокультуры, однако при переходе лингвокультурного концепта из одной культуры в другую происходит естественное искажение, утрата некоторых смыслов.

Характеризуя с помощью данных понятий свою манеру жить, свое мировоззрение и жизненные установки, человек с помощью одной языковой единицы транслирует многочисленные смыслы, заключенные в данных концептах. Однако несмотря на то, что адресат в некоторых случаях не испытывает особых затруднений при их понимании, иногда даже умея дать достаточно точное определение понятиям, он имеет перед собой лишь размытый образ, представление о предмете разговора. К подобным выводам нас привели результаты опроса русскоязычных информантов. В отличие от французской лингвокультуры, где понятия savoirvivre и bonvivant являются лингвокультурными концептами, в значительной степени определяющими и характеризующими особенности национального характера, в русской лингвокультуре данные концепты представляются недостаточно релевантными именно в тех значения, которые они приобретают во французской лингвокультуре. Конечно же, более или менее адекватное осмысление французских концептов присутствует и в русской культуре у отдельных ее представителей, однако оно не является преобладающим.

В качестве примера приведем отрывок из интервью Артемия Троицкого, считающего, что в жизни главное – удовольствия:

- Тогда вопрос: "Кто вы, мистер Троицкий?" вполне уместен…

- Есть такое хорошее французское слово "бонвиван" (bon vivant), обозначающее человека, который любит хорошо пожить. В первую очередь бонвиваном я и являюсь.

- Это род занятий или мировоззрение?

- Это, я думаю, тот счастливый случай, когда мировоззрение превратилось в род занятий. Очень многие люди вынуждены жить совершенно иначе: для них на первом месте стоит работа, карьера, продвижение и развитие в какой-то определенной сфере. Соответственно, какие-то мелкие жизненные удовольствия стоят на втором месте. Но у меня получилось так, что мелкие жизненные удовольствия стоят на первом месте. На работе, чтобы выглядеть серьезным, я делаю вид, что на втором. По всем гороскопам я человек поверхностный, и надо сказать, что мне удавалось именно поверхностным образом делать много интересных и полезных вещей. И в то же время интересно проводить жизнь.

Итак, мы видим, что мажорное отношение к жизни, умение по-детски радоваться жизни, ценить сиюминутные простые удовольствия, составляющее сущность ежедневного бытия здесь и сейчас, свойственное французам, присуще отчасти и русским. Различие между сравниваемыми культурами применительно к этому «умению жить» заключается в том, что для французов такое отношение к жизни более значимо, чем для русских, оно более детально отражено в характеристиках типичного французского поведения. Может возникнуть вопрос: в какой мере мы вправе так считать, если, например, А.С. Пушкин как выразитель сущности русской ментальности постоянно подчеркивает в своих стихотворениях радость и удовольствие от жизни. На наш взгляд, А.С. Пушкин в определенной мере выражает не только общекультурные русские черты поведения, но и характеристики дворянского поведения, которое в 18 и 19 веках в значительной мере испытывало влияние французского аристократического стиля жизни в целом.

Говоря о мажорной доминанте французского отношения к жизни и минорной доминанте русского мировосприятия, мы отдаем себе отчет в том, что 1) эти предположения построены на субъективных оценках и самооценках и не могут рассматриваться как научно обоснованные факты (лингвокультурный анализ в определенной мере превращает такие предположения в научно доказанные факты либо опровергает их), 2) эти предположения должны опираться не только на данные этнопсихологии, но и на исторические сведения о жизни народа. Более того, правильно было бы разграничивать два типа мажорного отношения к жизни: 1) мажор, соответствующий умению радоваться жизни, и 2) официальный мажор, свойственный жизни в условиях тотального контроля государства или организации над своими членами (вспомним, что самым тяжким грехом в православном христианстве считается уныние). В известной мере минорное отношение к жизни является следствием как недостаточной свободы людей, так и навязанного и часто неискреннего мажорного восприятия действительности.

Исходя из этих соображений, мы считаем, что для понимания сущности концепта savoirvivre во французской лингвокультуре необходимо рассмотреть, во-первых, культурные доминанты французского менталитета в сравнении с русским, во-вторых, отношение к жизни в этико-философских теориях, в-третьих, дефиниционные характеристики исследуемого концепта во французском и русском языках и, в-четвертых, проявление этого концепта в авторских текстах – афористических и неафористических.

1.2. Культурные доминанты французского менталитета

У каждого человека три характера:

тот, который ему приписывают;

тот, который он сам себе приписывает;

и, наконец, тот, который есть в

действительности

В. Гюго

«Возникновение коллективных представлений народов друг о друге – чрезвычайно сложный и противоречивый процесс. Удивительна устойчивость никогда не затухающего в сознании человека представления о «своих» и «чужих», инстинктивное отталкивание всего чужого как непонятного и неприемлемого. С этим, вероятно, основным, определяющим, стереотипом в отношении к другим народам связываются и другие устойчивые представления, характеризующие действительные или мнимые черты национального характера» (цит. по: Борисова, 2002: www). В самом деле: «за французами прочно закрепились легкомыслие и усердие в любви, за немцами – педантичность, любовь к порядку, обстоятельность и умеренность во всем, за русскими – широта души, щедрость и лень» (Борисова, 2002: www).

В силу того, что лингвокультурный концепт savoirvivre рассматривается в нашем исследовании в качестве специфического для французской лингвокультуры, в значительной степени характеризующего французский менталитет, считаем необходимым в общих чертах обрисовать образ француза, как с позиций представителей других лингвокультур (в частности русской, немецкой, английской), так и с позиций самих французов. Данная информация позволит уточнить, насколько релевантным является исследуемый концепт для французского языкового сознания.

Понять народ, его дух, представляется довольно сложной задачей. В любом случае замечаниям и выводам по данному вопросу будет присущ некий субъективизм.

Рассматривая французский ум с психологической точки зрения, затрагивая вопросы темперамента, можно говорить о присущей данному народу впечатлительности («мы по-прежнему остаемся легко возбуждаемой нацией», которая проявляется во «врожденной жажде ко всем возбуждениям приятного характера»). Напротив, все тягостные и угнетающие впечатления провоцируют не только внутреннее, психологическое противление к подобного рода явлениям, но и выражаются на внешнем, физическом уровне как «физическое отвращение». Вследствие этого, как утверждает А. Фуллье, говоря о своих соотечественниках, «мы, подобно нашим предкам, всегда легко доступны удовольствию и радости во всех ее формах, преимущественно же наиболее непосредственных и не требующих усилий» (Фуллье: www).

Для определения основных черт, составляющих французский национальный характер, важную роль играет такое понятие, как «élan». Порывистость, прямолинейность характера, отличавшая еще галлов, сохранилась и у французского народа, которому свойственны скорее «внезапные порывы», чем «медленные усилия», где храбрость иногда доходит до дерзости, а любовь к свободе граничит с недисциплинированностью. Именно французский «élan», чрезмерная внезапность во всем (принятии решений, приверженности идеям, чувствам) стал причиной упреков в адрес французов со стороны представителей других наций в легкомыслии и сумасбродстве.

Достаточно сильно проявляется у французов желание «играть на публику», ставшее уже внутренней потребностью. Это относится как к области чувств, где преобладает стремление к их внешнему проявлению, так и к поведенческой сфере вообще, где желание блеснуть перед толпой нередко влияет, например, на правдивость рассказываемого французом. Последний может сознательно приукрашать свой рассказ в ущерб истинности. Однако при этом, француз остается искренним и откровенным (так утверждают сами французы), его нельзя обвинить в притворстве, хитрости. Проявление остроумия (принимаемое иногда форму светского тщеславия) также нуждается в наличии и привлечении внимания публики, для удовлетворения своего желания «нравиться другим, забавляя их».

Среди интеллектуальных качеств выделяется понятливость, имеющая как свои положительные, так и отрицательные моменты. Способность быстро улавливать важные моменты, желание быстро достигнуть цели, приводит к поверхностности и непрочности знаний, результатом которых становятся поспешные, иногда неверные суждения. Этой же торопливостью, нежеланием (а возможно, и неумением) углубляться в подробности можно отчасти объяснить склонность французов «ко всякому упрощению». Такой упрощенный подход, вероятно, определяет и отношение французов к жизненным трудностям, проблемам, и их стремление к веселости, беззаботности, радостям жизни. Французов можно отнести к народам-оптимистам, которые «склонны жертвовать будущим, в котором они никогда не сомневаются, ради настоящего момента». Подтверждение тому нам дает и классификация П. Тейяра де Шардена о трех типах людей, их поведения «перед лицом Жизни», изложенная выше.

Мода, законодателями которой сами французы и являются, оказывает значительное влияние и на них самих. Следование моде, которая всегда властвует над французами, может вызвать у них увлечение прямо противоположными идеями. Однако, что касается манеры одеваться (то есть моды в одежде) в повседневной жизни, у французов проявляется скорее пренебрежительное, чем благоговейное отношение к одежде. Для подтверждения вышесказанного приведем пример сравнения французов и русских (мужчин и женщин) с позиции представителя французской лингвокультуры: «Les hommes russes sont très modestes. En tous cas ils ne draguent pas les filles dans les rues. Il peuvent le faire, seulement si ils ont assez bu pour ça. Ils ne ressemblent absolument pas aux français. Les hommes russes essayent de faire attention à eux. En France, les gens s’en fichent: les hommes peuvent être mal rasé, en T-shirt et en jeans.Les hommes russes sont très ambitieux, je ne sais pas si c’est bien ou mal ... Les russes, en général, ne sont pas avides, mais en ce qui concerne leurs émotions intérieures, ils sont sercrets, et ne montrent jamais leurs sentiments. Tous ce découvre quand on mets devant lui de l’alcool–parfois la bière ne suffit pas, alors la vodka prend le relais. Alors il se comporte de manière plus ouverte, plus libre peut-être.Il existe aussi des hommes irresponsables. ...En Russie, les femmes sont plus fortes moralement. Les femmes sont très féminines, elles essaient de bien s’habiller, parfois elles sont trop maquillées et ont l’air de poupées. Il y a ici beaucoup de très belles femmes. A mon travail, les femmes s’habillent comme moi si j’allais chez des amis ou à une soirée. Cela ne correspond pas tout à fait à la culture française. Non seulement les hommes ne font pas attention à eux, mais les filles sont en jean, et elles portent le minimum de maquillage, et on y est tous habitué».

Основные характеристики, данные русским одним из представителей французской лингвокультуры, можно привести в виде схемы:

РУССКИЕ (МУЖЧИНЫ)	оценка
скромны, просты	+
следят за собой (внешность)	+
очень амбициозны	+/-
не жадные	+
скрытные (чувства, эмоции)	+/-
безответственные	-
примитивные	-
слабые	-

Своей простотой, скромностью русские мужчины абсолютно не похожи на французов. Внимание, уделяемое русскими своей внешности, оценивается положительно, особенно явно это проявляется на фоне несколько пренебрежительного отношения к внешнему виду французов (как у мужчин, так и у женщин).

Что касается внешнего вида русских женщин, то их обвиняют в чрезмерности в макияже, некотором несоответствии выбора одежды для того или иного случая (русские женщины стараются выглядеть красиво, они всегда одеваются так, как если бы шли на какой-нибудь вечер), что абсолютно не соответствует французской культуре.

Русские женщины	оценка
Сильные (морально)	+
Очень женственные	+
Следят за собой (внешность)	+/-

«Французская вежливость» является одной из важнейших составляющих системы ценностей французов. Ее расцвет приходится на период абсолютизма, «когда вопросам этикета и церемониала придавалось очень большое значение». В это же время появляются и начинают широко распространяться «изощренные формы обращений, приветствий, подписей, которые отчасти сохранились до наших дней. Суть пышно-церемониальной французской придворной учтивости состояла в стремлении всячески возвеличить собеседника или адресата». Бывшие характерными для XVIII-XIX вв. формулы вежливости (например, в письме) типа: «С глубочайшим почтением и совершенной преданностью честью имею быть, милостивейший государь, Вашим покорнейшим слугой» в XX в. значительно упростились, тем не менее, и в настоящее время «формы вежливости во Франции, сложнее, чем в других странах» (Смирнов, 1988: 142).

Однако существует мнение, что «былая французская вежливость исчезает. Действительно, ускорившийся темп жизни, увеличение чисто внешнего, формального, «улично-магазинного» общения, вечно спешащие массы людей на улицах больших городов не располагают к проявлению прежней, порой церемонной вежливости. И все же вежливость, такт и учтивость остаются украшением Франции» (Смирнов, 1988: 143).

«Язык данного народа так же связан с его характером, как черты лица с характером индивидуума: у филологии есть свое лицо» (Фуллье: www).

«Родной язык для французов – воплощение национального достоинства, а потому они, как бы в целях самозащиты, формализую его самым невероятным образом. Во французских словарях обычно даже есть специальный набор фраз, которыми желательно пользоваться как «средством аргументации» (Япп, 2001: 24).

Тем не менее, отмечается и стремление французов к точности и ясности, отражаемое в языке. Вот что пишет А. Фуллье о французском языке:

«…всякая фальшь слышна в нем [языке], как на хорошо настроенном инструменте. Это – язык, на котором всего труднее плохо мыслить и хорошо писать. Француз выражает отдельными словами не только главные мысли, но и все второстепенные идеи, часто даже простые указания соотношений. […] В силу исключительной привилегии, французский язык один остался верен прямому логическому порядку, чужд смелых нововведений, вызываемых капризом чувства и страсти. […] Даже чувство проникает в него только через посредство идеи и обязано ограничиться оттенками большей частью интеллектуального характера. Даже при выражении самых индивидуальных мыслей французский язык требует известного рода безличности и как бы доли универсальной симпатии» (Фуллье: www).

Затрагивая вопрос национального языка, мы непосредственным образом получаем выход на языковую картину мира рассматриваемых лингвокультур, русской и французской, на уровне которой так же обнаруживаем некоторые различия, проявляющиеся, в частности, «в способах выражения собирательности, совокупности и множественности» (Леонтович: 2002: 132). Отметим, что в сравнении с русским языком для французского характерна «бóльшая степень разнообразия и детализации». Например, если в русском языке слово «чистить» в значении «приготовляя в пищу, освобождать от верхнего слоя, кожуры, чешуи и т.д.» одинаково употребляется в сочетании со всеми видами продуктов (чистить картошку, апельсины, грибы, рыбу, овощи), то во французском языке отмечается более тщательная детализация и различение способа очистки в зависимости от того, о каком продукте идет речь: éplucher (более нейтральное и обобщающее слово для выражения значения «удалять ненужное»), peler (употребляется, когда речь идет о фруктах, овощах – чистить яблоки, груши, апельсины, лук и т.п., то есть обозначает «снимать верхний слой»), écaler (чистить орехи (от écale (f) – скорлупа, шелуха), énucléer (вынимать косточки), écailler (чистить чешую (от écaille (f) – чешуя), vider (вынимать внутренности, потрошить (о птице, дичи).

Наличие определенной системы правил в поведении, языке и самой жизни имеет для французов определяющее значение. На наш взгляд, можно с уверенностью сказать, что лингвокультурный концепт savoirvivre находит свое выражение во французском языке не только в качестве той или иной лексической единицы, но и содержится в самой системе языка, которой свойственно «приличие» и мягкость. Из рассуждений Венедея в своей книге «LesAllemandsetlesFrançais, d’aprèsl’espritdeleurlangueetleursproverbes», где он сравнивает француза и немца, можно сделать вывод о значимости для французского языкового сознания самого глагола savoir: «Француз знает, немец может; один знает язык, знает (умеет) сделать что-нибудь, знает (умеет) молчать; другой может говорить на известном языке, может сделать что-нибудь, может молчать» (цит. по: Фуллье: www). В русском языке, принимая во внимание словарные дефиниции глаголов, «знать» еще не обозначает «уметь». Во французском языке дело обстоит иначе. Обращение к толкованию значения глагола savoir по словарным дефинициям показывает, что savoir во французском языке в первом значении передает смысл «знать, узнать» (что соответствует смысловому содержания русского глагола «знать»), однако это относится к различного рода информации, как таковой, и информации о чем-либо, в частности: узнать новость (voussavezlanouvelle); знать урок (ilsaitsaleçon); знать языки (ilsaitplusieurslangues); знать что-то относительно какого-либо дела, вопроса (l’affirequevoussavez, ilensaitlongsurlaquestion), [у]знать правду (jeveuxsavoirlavérité); знать дорогу (savoirsonchemin), знать кого-либо или что-либо о качествах (jelesaittrèspoli, ilestgentil, voussavez), пристрастиях (jenetesavaitpasprestidigitateur), профессии, намерениях субъекта (toutlemondesaitqu’ilvapartir) и т.п. Смысловое содержание второго значения рассматриваемого глагола соответствует русскому «уметь», где речь идет об «обладании какой-либо способностью, умении делать что-либо; быть в состоянии, мочь сделать что-либо хорошо, так как нужно»: уметь плавать, играть на пианино (ilsaitnager (jouerdupiano); уметь защититься (sil’onm’attaque, jesauraimedefendre) и т.д. То есть можно говорить о том, что во французском языке, в отличие от русского, знание подразумевает умение.

Говоря о французском языке, отметим также, что помимо ясности и точности, ему приписываются такие качества, как вкус, грация, изысканность, изящество, они же, в свою очередь, и характеризуют в целом и французский менталитет: «Французский язык, одновременно здравомыслящий и остроумный, правильный и гибкий, соединяющий живость с достоинством, естественность с изяществом, повлиял на поддержание тех свойств, которые французский народ всегда обнаруживал в своих художественных произведениях […]: прежде всего, вкус, вносимый им во все свои произведения и представляющий собой не что иное, как рассудок, регулирующий свободу …; затем – грацию, тайна которой известна французам более, чем другим народам, и которая является самопроизвольным выражением любящего и доброжелательного чувства свободы и общественности, чуждающиеся всякого условия, принужденности и резкости; наконец – эту заботу об изяществе, проявляемую нашими простыми рабочими, особенно парижскими, во всех их работах, превосходство которых неоспоримо; эта благородная забота не позволяет им жертвовать прекрасным ради полезного или дешевого, достоинством ради удобства, умственной свободой ради слепого машинного труда» (Фуллье: www).

Обратим внимание на то, с какой восторженностью автор говорит о своем языке, о своей нации, о своей культуре. Конечно же, в той или иной степени, каждому народу присуще полагать, что его культура, традиции, страна, язык лучше, чем у представителей других народов, однако осмелимся утверждать, что подобное вознесение, идеализация «своего» и резкое оппозиционирование всего «нефранцузского» у французов выражено в гиперболизированной форме. Такое же преувеличенное представление сложилось у французов о собственном счастье.

По результатам опроса, проведенного IFOP и газетой «Экспресс» французы на 95% процентов счастливы … быть французами и 82% из них считают, что их соотечественники придерживаются такого же мнения. Источником подобной удовлетворенности становятся ценности Франции: свобода, равенство, братство (называются 93% опрошенных), демократия (87%) и высокое положение, которое Франции занимает в мире (85%).

В качестве источников счастья представители французской лингвокультуры называют: красоту Франции, ее пейзажи, климат (96%), французскую культуру (94%), искусство жить (88%), кухню (85%), французскую литературу (85%), темперамент французов (56%). Однако несмотря на такую любовь к своей стране, 61% французов готовы уехать жить в другую страну, например, Канаду, США, Испанию, Италию, Германию (LabelFrance: www).

Что касается материального благосостояния, то, несмотря на огромное значение, которое играют деньги «в реальной жизни современного французского общества, в общепринятой системе взглядов они котируются не слишком высоко». Идеалом представляется «не богатство само по себе, а возможность благодаря богатству наслаждаться жизнью. Покой и независимость, удовольствие…; беседа с друзьями, общество очаровательных женщин, хорошая кухня, вообще утонченность и «сладость жизни», издавна воспеваемая французской поэзией, - вот ценности, которые пользуются неизменным уважением» (Смирнов, 1988: 139).

Среди мнений о французах, выражаемых представителями других народов (немцы, итальянцы), большинство негативных качеств, в которых упрекают жителей Франции, сводится к следующим: легкомыслие, изменчивость, тщеславие, самохвальство, непоследовательность, беспорядочность (в то время как сами французы считают, что их действия, поступки, слова отличаются достаточно строгой логикой), порывистость, запальчивость, поверхностность, фанфаронство, отсутствие устоев и неуважение к религии.

О том, что для французов имеет наибольшее значение настоящее мгновение (здесь и сейчас) отражено в следующих мнениях: «Их интересует одно настоящее; прошлое забывается ими только потому, что оно – прошлое; а будущее не беспокоит их»; «Они так поглощены хорошим или дурным настоящей минуты, что одинаково забывают оскорбления и благодеяния, полученные ими; будущее добро или зло не существует для них» (цит. по: Фуллье: www). Еще одна черта французского национального характера затрагивается в приведенном выше суждении, а именно: способность забывать все плохое, прощать обиды.

Многие свои недостатки сами французы считают признаком гениальности. Например, всегда начинать с результатов, качество, обусловленное свойством французов penser, voirengrand (мыслить широко, объемно, величественно).

Положительно оцениваемая «живость французского характера» так же приобретает негативную окраску, так как не руководствуется хорошо обдуманными принципами. «Любовь к переменам», «дух свободы» в сущности позитивные феномены, как составляющие французского менталитета не оцениваются положительно: первый, так как основывается на легкомыслии, возможно, отчасти следовании моде («некоторые вещи не могут долго существовать единственно потому, что они или стары, или были чрезмерно восхваляемы»); второй – за то, что переходит всякие границы – «дух свободы, который увлекает своим порывом даже самый разум».

Фрагмент французской песни «Mentalité française» (Ж.-М. Вивье) позволяет нам увидеть некоторые характерные черты французов, касающихся веры в Бога, суеверий, отношения к другим нациям.

J'crois ni au diable ni à Dieu Я не верю ни в черта, ни в Бога

Mais lorsque la vie penche un peu Но когда жизнь начинает идти под откос

Je brûle un cierge et ça va mieux Я ставлю свечку и все налаживается

J'crois ni au diable ni à Dieu Я не верю ни в черта, ни в Бога

Je ne suis pas superstitieux Янесуеверный

D'ailleurs le vendredi 13 mai Впятницу 13 мая

Je fais toujours ce qu'il me plaît Яделаювсе, чтозахочу

Mais je n'sors pas, on n'sait jamais Но я не выхожу из дома, никогда

не знаешь, что может случиться

Je ne suis pas superstitieux Янесуеверный

Отношение французов к представителям других национальностей, по мнению самих же французов, рассматривается как лояльное, толерантное. Тем не менее, строки песни содержат идею, четко подчеркивающую границы лояльности и терпимости к другим – «нефранцузам»:

В моей жизни нет места расизму,

среди моих друзей есть даже черные,

но если моя дочь захочет выйти замуж

за негра – я ей запрещу,

Все-таки, не нужно переступать черту

Y a pas d'racisme dans ma vie

J'ai même des noirs dans mes amis

Mais si ma fille veut se marier

Avec un noir c'est refusé

Faut tout d'même pas exagérer (Mentalité française: www).

Результаты форума на тему «Французы, какие они?» показали, что такое качество французов, как гордость за свою страну воспринимается представителями других лингвокультур (например, финнами) скорее отрицательно, чем положительно. Сами же французы гордятся своим отношением к своей стране, восхваляя ее культурное наследие, считая при этом данное качество позитивным (Lacommunauté franco-finlandaise: www).

Как отмечают некоторые немецкие философы, в частности И. Кант, во французском языке существует целый пласт труднопереводимых на другие языки слов, «оттенки которых выражают скорее черты национального характера, нежели определенные предметы, как, например: esprit (в отличие от bonsens), frivolité, galanterie, coquette, petit-maître, étourderie, pointd’honneur, bonton, bonmot и т.п. (цит. по Фуллье: www). На наш взгляд, данный список можно дополнить, причислив к нему и лингвокультурные концепты savoirvivre, légérté, commeilfaut, bonvivant, jouir и т.п.

Несмотря на такое количество недостатков, присущих, по мнению представителей других культур, французам, у этой нации отмечаются, конечно же, и положительные стороны. «Мне нравится приятная мания французов быть вечно в праздничном настроении; признаюсь, я с удовольствием думаю, что [все жители] большого города поглощены исключительно прелестями жизни, почти не зная ее неприятностей; это показывает, что все [эти люди] счастливы», – так описывал свои впечатления о французах прусский король Фридрих II, считавший также, что французы – «это, быть может, единственная нация, умеющая находить даже в несчастии источник шуток и веселья». Любое поражение французов, будь то война, политика, любая другая область человеческой жизни, все равно преподносится ими как победа, основой чему является тщеславие и склонность французов «с важностью рассуждать о мелочах и легкомысленно относиться к крупным вещам». Самое главное оружие французов перед лицом трудностей и неприятностей – смех, который наравне с веселым нравом занимает важное место в складе мышления французского народа. Французы любят и умеют смеяться: остроумная шутка заставляет их забыть обо всем, «благодаря превосходному действию их легкомыслия, склонность радоваться берет у них верх над всеми соображениями, могущими заставить их печалиться», а «запас природного веселья, которым особенно богаты все французы, песня или удачно сказанное слово разгоняют все их невзгоды» (цит. по Фуллье: www).

В силу того, что язык тесным образом связан менталитетом народа, в художественной литературе в той или иной степени отражаются его характерные черты. Поэтому достоинства, которые, по мнению Гёте, французы ищут в литературе, и составляют черты их национального характера: «Глубина, гений, воображение, возвышенность, естественность, талант, благородство, ум, остроумие, здравомыслие, чувствительность, вкус, умение, точность, приличие, хороший тон, сердце, разнообразие, обилие, плодовитость, теплота, обаяние, грация, живость, изящество, блеск, поэзия стиля, правильная версификация, гармония и т. д.» (цит. по: Фуллье:www).

Представителями других наций отмечаются так же такие качества французов как патриотизм, любовь к разговору, остроумие, грация, вежливость, серьезность, честность в делах, преданность в дружбе: «Les Français sont des gens sérieux, travailleurs, fidèles en relations d'affaires, loyaux en amitié et, malgré une réputation individualiste, des gens collectivistes qui prennent toujours leur entourage en considération. Bref, des gens très agréables et intéressants» (Honkavaara: www).

Они очень откровенны: «у них ничто не скрывается и ни о чем не умалчивается намеренно. Все, даже слезы, принимаются ими за чистую монету». Разговор во Франции – целый мир. «Здесь действительно не щадят усилий, и французы чрезвычайно ценят умение выражаться. Разговаривать – значит для них думать вслух». «Французу необходимо болтать, даже когда ему нечего сказать. В обществе он считает неприличным хранить молчание, хотя бы только в течение нескольких минут» (Шопенгауэр) (цит. по Фуллье). Как и у многих других черт, свойственных носителям французской культуры, у «любви к разговору» галльские корни.

«Французы имеют право занять первое место среди народов и составляют действительно высшую нацию по своей живости и быстроте ума. Умеренный климат, превосходное вино, … чрезвычайная общительность со всеми окружающими, … – все у них … указывает на непреодолимую склонность к веселью и увлечению. Когда другие плакали бы или корчились от бешенства, они смеются, и так было всегда, … вчера, как сегодня» (Вебер) (цит. по Фуллье: www).

«Экспериментаторы по природе, французы отличаются особой любовью ко всяческим выдумкам и фантазиям. Это одна из наиболее ярких черт французского характера. Нет такого совершенства, которое нельзя было бы испортить, нет ничего абсолютно прекрасного, чего нельзя было бы опошлить. Собственно французов куда больше интересует не некий конкретный конец пути, а само путешествие и те заманчивые возможности, которые оно сулит. Им нравятся любые новые идеи и концепции, они постоянно забавляются с такими серьезными вещами, как демократия, ядерная энергия, железные дороги и всякие технические штучки» (Япп, 2001: 12). «Здесь, как и во всем, что они делают, французы постоянно балансируют между возвышенным и нелепым (там же, 2001: 13). Подобное утверждение в очередной раз указывает на противоречивый характер французов.

При первом общении с французами может показаться, что это кроткие, скромные, послушные, добрые натуры. Однако стоит лишь разозлить француза и он «взорвется, как бутылка шампанского», моментально став жестоким, надменным, неприязненным. Данное утверждение действительно верно и подтвердилось на личном опыте общения с французами. Тем не менее, следует так же заметить, что французы так же быстро «остывают», как и «взрываются».

Особое место во французском языковом сознании занимает дружба: «ей нет равной; я часто имела случай убедиться, что французы защищают своих друзей, не жалея крови». (Kohl); «Француз способен на самую благородную, бескорыстную и преданную дружбу, чего многие не признавали за ним» (Гиллебранд) (цит. по Фуллье: www).

Существует мнение, что у каждой нации есть своей возраст. Если с этой точки зрения характеризовать французов, то они, без всякого сомнения, дети, «которых конфетка излечивает от всяких болезней» – bons enfants: «каждый из них одновременно и добр, и ребенок» (Kohl) (цит. по Фуллье: www). Именно в этом ребячестве самая отличительная черта народа.

Общение во французской лингвокультуре играет значительную роль, о чем свидетельствует такая черта национального характера французов, как любовь к разговору. В русской лингвокультуре общению так же придается большое значение, однако существуют некоторые различия, касающиеся данного феномена в двух исследуемых культурах.

Определенный тип общения, сложившийся в той или иной культуре и задаваемый ее стандартами, представляет, по Т. Парсонсу, одну из возможностей для анализа различных культур. Выделяется два типа общения – «конкретное» и «диффузное». Выбор человеком социального окружения при «конкретном общении» осуществляется с позиции его полезности для реализации собственных целей, то есть «каждый человек хорош и нужен только в определенных обстоятельствах и для определенного занятия». Что касается «диффузного общения», то в основе выбора людей, в качестве знакомых и друзей, лежат другие, более широкие, критерии отбора, например, личностные характеристики, причем те, которые составляют «ядро» личности (постоянные). Остальные переменные, такие как материальное, социальное положение, сфера деятельности и интересов отходят на второй план. В отличие от первого вида общения, человек, склонный к «диффузному общению» может поменять свои цели (отказаться от старых и поставить перед собой новые) в случае, если они не поддерживаются и препятствуют общению.

По данным, направленным на выявление присущего представителям русской лингвокультуры типа общения, представленным в книге К. Касьяновой «О русском национальном характере», отмечается некоторая «социальная интровертность» (или «затруднение в общение»), что предположительно указывает на «склонность к изоляции и одиночеству» носителей русской лингвокультуры. Однако данный факт отчасти можно объяснить именно предпочтением, отдаваемым носителями русской лингвокультуры «диффузному общению». Некоторая узость данного типа общения, тем не менее, не свидетельствует о его бедности внутри определенной группы: «человек может общаться легко и интенсивно и получать от этого общения массу положительных эмоций» (Касьянова: www).

В качестве основных характеристик представителей той или иной группы, в которой «диффузное общение» выходит на первый план, выделяются следующие:

1. Зависимость поступков, действий представителя русской лингвокультуры от мнения «других», мнения группы одинаково выражена по сравнению с «установкой на себя» (учет собственного мнения, надежда на свои силы при осуществлении каких-либо действий, принятии решений).

2. Отмечается некоторая сдержанность в выражении как отрицательных, так и положительных эмоций, «самоограниченность» в противовес «распашистости» в отношениях. Чрезмерное проявление «теплоты» со стороны одного из малознакомых собеседников воспринимается с некоторой долей настороженности, иногда расценивается как назойливое, утомительное.

3. Большое значение приобретают такие параметры общения как «терпимость», «толерантность». Терпимое отношение к изменениям во мнениях, приверженностях, поведении собеседника способствует установлению отношений между членами социальной группы, подчиненных определенным законам, не ущемляющих, тем не менее, «ощущение свободы» каждого.

Что касается целеполагания и достижения поставленных целей, то у русских «по нашему собственному внутреннему ощущению и по наблюдениям о нас иностранцев» такие черты, как «целеустремленность» и «индивидуалистичность», выражены слабо и представляются менее релевантными, чем у французов. К. Касьянова высказывает предположение о наличии в русской культуре собственных, отличных от западноевропейских, «архетипов целеполагания и целедостижения». Рассмотрение двух вышеуказанных понятий «в связке» представляется необходимым, так как их взаимная обусловленность очевидна: цель – результат (Касьянова: www).

Основываясь на типологии действий М. Вебера, включающей в себя 4 параметра, определяющих любое, в том числе социальное, действие: 1) целе-рациональный, заключающийся в осознанном оценивании «условий» и «средств» для достижения «рационально поставленных целей» на основе определенных ожиданий возможных действий со стороны внешних объектов; 2) ценностно-рациональный, где определяющую роль играет убежденное осознание самоценности (с точки зрения этики, эстетики, религии) определенной линии поведения, «совершенно независимо от ее результатов»; 3) аффективный, где учитываются прежде всего чувства и эмоции; 4) традиционный, когда во внимание принимаются установившиеся на практике в определенной культуре способы поведения в той или иной ситуации («все так делают», «всегда так было», «так положено»), К. Касьянова делает обобщающее предположение о том, «что наш соотечественник в среднем, оказавшись в ситуации действия, отдает предпочтение действиям ценностно-рационального типа перед целе-рациональными», что «обусловливает своеобразие модели целедостижения». Однако данный факт не свидетельствует о том, что представитель русской лингвокультуры не может ставить перед собой рациональных целей, не принимает во внимание чувственно-эмоциональную сферу, не поступает «традиционно». Тем не менее, подчеркивается бóльшая релевантность ценностно-рациональной линии поведения по сравнению с остальными вышеперечисленными, для русской лингвокультуры: «оказавшись в ситуации, где [человек] может определить свое действие несколькими разными способами, так сказать, на выбор, он в большинстве случаев предпочтет ценностно-рациональный способ определения, т. е. сориентирует свое действие на ценность, а не на цель, поставленную им самим» (Касьянова: www). Зависимость человека от культуры дает объяснение данному факту: ««И это не потому, что он [человек] «ленив» думать, рассчитывать, не хочет рисковать, ригиден или не имеет планов, но потому, что этого от него требует культура. И чем культурнее человек, т. е. чем лучше он знает и чувствует свою культуру, тем решительнее он сделает выбор в пользу ценностно-ориентированного действия» (там же: www).

Еще одной характерной для представителей русской лингвокультуры чертой является «тяжесть на подъем», некоторая «замедленность»: «мы очень долго «настраиваемся» и «включаемся», мы все стремимся, если возможно, обойтись готовыми формами, потерпеть и лучше ничего нового не вносить. Так получилось, что мы слишком долго работали исключительно на сохранение. Сейчас все очевиднее становится, что одного сохранения недостаточно» (сравним определяющий французское национальное сознание élan – порыв). Русскому человеку свойственно «стремление работать в своем ритме и по своему плану; некоторая «вязкость» мышления и действия («русский мужик задним умом крепок»); трудная переключаемость с одного вида деятельности на другой; взрывоопасность», чего нельзя сказать о «способности строить сложные и хорошо проработанные в деталях планы и эффективно достигать своих целей, невзирая на обстоятельства и весьма прямолинейными способами» (Касьянова: www).

В публицистике расхожим местом стало обвинение русского народа в лени. Приводятся поговорки «Работа не волк, в лес не убежит», «Дураков работа любит» и т.д. Интерпретация этих шутливых речений часто бывает однобокой. Ясно, что негативное отношение к работе возникает тогда, когда работа является принудительной. Праздный барин склонен считать работающего на него крестьянина лентяем. Иначе говоря, отношение к труду целиком и полностью определяется социально-историческими причинами (сравним: Токарев, 2003; Гоннова, 2003). На наш взгляд, публицисты в ряде случаев сгущают краски, упрощая положение дел: «Для русского национального сознания неприемлемым, чуждым является стремление человека добросовестно выполнять свою работу. Нормальный человек не может поступать таким образом, а если и поступает, значит за подобным поведением усматривается нечто негативное, например, «выслуга перед начальством». Тогда коллективом человеку приписываются такие качества как подлость, корыстолюбие, фискальство» (Работать не зазорно: www).

Что касается отношения к работе французов, их стремление к легкости во всем отражается и в данной области, в чем они очень схожи с русскими. Они очень разборчивы в выборе места работы (обычно они отдают предпочтение более легким – nonpénibles - секторам), никогда не будут делать больше того, что входит в их обязанности (только в том случае, если выполненная работа будет дополнительно оплачена). Как говорят о себе сами представители данной культуры, они скорее ленивы, чем трудолюбивы (plutôtparesseuxquelaborieux). Помимо того, что они ленивы, им так же не присущ дух соревнования (lesFrancaissonttrèsparesseuxetnoncompétitifs). В большинстве случаев (по отзывам самих же французов) работа приносим им только стресс, и их репутация брюзжащих, ворчливых и недовольных (grognonsetmalpolis) вполне оправдывается. Французы очень требовательны в отношении предоставляемого им отпуска (своеобразное проявление трепетного отношения французов ко времени, которое они могут потратить на удовольствия и наслаждения).

Для русского мировоззрения характерной представляется идея о том, что человек не может предвидеть будущее, как и не может повлиять на него, что репрезентировано в языке целым рядом специфических слов и выражений: а вдруг?, на всякий случай, небось, если что, как-нибудь и т.п. Данную категорию языковых проявлений русского языка можно определить одним емким словом авось, признаваемым в качестве одной из наиболее важных и содержательных составляющих русской языковой картины мира (Зализняк, 2002: www; Вежбицкая, 1996: 76-79), свидетельствующей «о своего рода пассивной, пессимистической позиции», ориентире на возможное благополучное развитие событий в будущем, причем без возложения ответственности на кого бы то ни было (в том числе и говорящего) (Авось, или «на Бога надейся и … можешь плошать»: www).

Вера в судьбу, в высшую предопределенность жизни зачастую провоцирует отказ от приложения усилий для достижения цели, человек не борется, не сопротивляется, он «плывет по течению». Таким образом, такой компонент как инертность, пассивность, бездеятельность так же можно отнести к характерным для русской языковой картины мира. Русский «авось» содержит в себе оттенок меланхолии, легкомыслия или отрешенности. Совмещение возможности благоприятного исхода и отрешенного отношения к будущему представляет собой своего рода «апатичный оптимизм»: в одних случаях эта апатия проявляется на уровне поведения (человек не предпринимает необходимых шагов), в других – на уровне мировоззрения (человек не верит в то, что он может радикально повлиять на ситуацию) (там же: www).

Что касается французского языка, в нем так же находит свое вербальное выражение идея независимости происхождения каких-либо событий от человека, однако для французской языковой картины мира она представляется менее релевантной, менее гиперболизировано выраженной, чем для русской. Например, русское понятие небось содержит в себе два смысловых компонента: 1) выражает утверждение, уверенность в том, что не надо чего-либо бояться; 2) употребленное в качестве вводного слова в вопросительном предложении эксплицирует идею вероятности, сомнения (вероятно, пожалуй, не правда ли?). В соответствующей ему лексической единице французского языка poursûr второй компонент отсутствует, первый содержит более широкое значение уверенности (в отличие от русского языка, где уверенность распространяется только на то, что не надо бояться, что явно выражено в семантике самого слова – не бойся). Другое синонимичное понятие пожалуй указывает на ту же идею. В русском языке оно обозначает: 1) возможно, может быть, вероятно (пожалуй, этого не случится); 2) лучше (я, пожалуй, пойду); 3) нерешительное, неопределенное согласие. Французский коррелят peut-être, sivousvoulez так же содержит компонент «вероятность», однако он более нейтрален в отношении идеи происхождения каких-либо событий независимо от человека, велика вероятность влияния субъекта на ход и результат событий, присутствует оттенок уверенности в результативности намерения: пожалуй, я приду – ilestpossiblequejevienne; soit! Jeviendrai (утвердительно).

Противоположная идея, касающаяся снятия ответственности за собственные действия, широко представленная в лексической системе языка, прослеживается в русской языковой картине мира. Непредсказуемость мира, а следовательно, и результата каких-либо событий и действий приводит к идеи о том, что все происходящее случается с человеком «как бы само собой». Особо отмечается здесь «абсолютно лингвоспецифичное слово как бы, «несущее в себе весьма характерную для русской языковой картины мира идею эпистемической неопределенности: то ли А, то ли не А, а может быть – А и не А одновременно, и ничего в этом странного нет» (Кругосвет: www). Таким образом, можно выделить две взаимоисключающие составляющие в формуле как бы само собой:

1) я не должен предпринимать усилий, чтобы нечто сделать (потому что в конечном счете от меня ничего не зависит) и

2) если я ничего не буду делать, это все равно само произойдет (Кругосвет: www).

Продолжая данную мысль, обратимся к семантике глагола собираться, «являющегося одним из весьма характерных и труднопереводимых слов русского языка». Основной смысловой компонент значения заключается в идеи «сбора, скопления, сосредоточения» кого-либо, чего-либо в определенном месте (БТСРЯ). Если же рассматривать данное понятие в значении «решать что-либо сделать, приготовиться к чему-либо», то здесь речь пойдет о внутренней концентрации человека перед совершением определенных действий. Несмотря на наличие процессной составляющей в смысловом поле глагола собираться, «осязаемые проявления» данного процесса отсутствуют, что и составляет специфику русского глагола «собираться».

Выделенные смысловые характеристики русского глагола «собираться» отражают некоторые представления о русском национальном характере. Во-первых, переживание намерения как процесса в русском языковом сознании вполне согласуется с мыслью о том, что русские «долго запрягают». «Процесс «собирания» при этом сам по себе осмысливается как своего рода деятельность – что дает возможность человеку, который ничего не делает, представить свое времяпрепровождение как деятельность, требующую затраты усилий»: Весь день собирался написать статью, да так и не написал (Касьянова: www).

Во-вторых, предпочтение, которое отдают носители русского языкового сознания при употреблении глагола собираться для определения своей будущей деятельности, свидетельствующее об определенной доли неуверенности в практическом осуществлении запланированного действия, указывает на еще одну особенность «русской ментальности, заключенной в известной формуле «человек предполагает, а Бог располагает». (Кругосвет: www). Процитируем историю, приведенную в журнале «Кругосвет», наглядно иллюстрирующую различия в отношении и восприятии своих намерений, планов, в частности, и будущего, в общем, у русских и французов:

«Как-то раз один французский профессор, находясь в Москве, сказал своим русским знакомым: «Я точно знаю, что в августе следующего года я буду в Москве», – вызвав этим улыбку на лицах присутствующих: никто из них, живущих в Москве, не мог бы сделать относительно своего будущего столь определенного утверждения. Справедливость русского взгляда на вещи в данном случае подтвердилась: французский профессор не приехал следующим летом в Москву – и даже не потому, что обсуждаемый август оказался августом 1991 года (чего русские собеседники профессора, естественно, знать не могли) – а так, просто как-то не сложилось» (Кругосвет: www).

Во французском языке понимание глагола собираться синонимично смысловому содержанию значения глагола намереваться (avoirl’intentiondefaireqch, avoirledessein, seproposerde), что, в определенной степени, противопоставляет его русскому глаголу собираться. Во французских синтаксических конструкциях заключена идея уверенности, в той или иной степени, в реализации задуманного, бóльшая определенность, находящая внешнее выражение в предприятии каких-либо действий для осуществления запланированного. Не списывание неудач в осуществлении намерений на внешние обстоятельства, а признание неспособности, несостоятельности самого человека сделать что-либо (ср. постараюсь – сделаю; не вышло, не сложилось – не сделал) говорит о приоритетной роли, которую играет человеческий фактор во французской лингвокультуре, при осуществлении каких-либо действий.

Культурные доминанты поведения, как можно видеть, представляют собой определенные качества характера, допускающие амбивалентное понимание. Например, понятливость как быстрота понимания подразумевает, с одной стороны, высокую скорость мыслительного процесса, но, с другой стороны, поверхностность наблюдений и выводов. Эта амбивалентность органически присуща абстрактным концептам, среди которых ведущее место принадлежит концепту «жизнь» («умение жить» – это субконцепт по отношению к концепту «жизнь»). Будучи абстрактным концептом, «жизнь» осмысливается не только в обыденном, но и в философском сознании.

1.3 Понимание жизни в этико-философском сознании

В силу того, что одной из составляющих лингвокультурного концепта savoirvivre является глагол «жить», представляется необходимым в данном исследовании в качестве теоретической базы рассмотреть существующие взгляды на проблему «жизни» и ее понимания.

В широком понимании можно утверждать, что категория жизни является основополагающей, как обусловливающая существование всех остальных категорий, так и в качестве призмы для их познания.

Совершенно очевидно утверждение, что если бы не было жизни вообще, не существовало бы и человека; и культуры, им созданной; и языка, на котором он говорит; не возникло бы широкого спектра чувств и эмоций; не появился целый ряд категорий, посредством которых мы пытаемся постичь мир (добро и зло, например) и т.д. Конечно же, здесь речь идет о понимании жизни в ее биологическом аспекте, то есть как одной из форм существования материи, обладающей рядом специфических особенностей, среди которых, в качестве основных, выделяют: «осуществление постоянного обмена веществ с окружающей природой, обладание способностью к размножению, росту, развитию, приспособляемости к окружающей среде, умиранию» (ФС, 1975: 132). Но рассмотрение феномена жизни с биологической точки зрения не является единственным. Данное понятие также реализует себя в контексте культуры и истории, духовного мира человека.

Выход на первый план психологического, культурно-исторического аспектов проблемы в исследовании европейской наукой в конце XIX – начале ХХ веков феномена жизни объясняется тем фактом, что на данном этапе развития существующего научного знания, ориентированного на «точные науки» – математику, физику, механику, начинает осознаваться его (знания) неполнота, что и становится предпосылкой разработки категории жизни в контексте гуманитарного знания.

Понятие «жизнь» становится «господствующим», «модным» еще и в силу многоформовой репрезентации в языке и возможности использования «в различных направлениях», начинает приобретать большое значение не только в публицистике, но и в научной философии. В свете данных изменений задача философии видится в том, чтобы «дать учение о жизни, которое, возникая из переживаний, облекалось бы в действительно жизненную форму и могло бы служить живому человеку» (Риккерт, 1998: 275).

Однако речь не идет о том, что до указанного времени вопрос о «жизни», познании ее смысла игнорировался. Тем не менее, на данном этапе развития философии жизни «характерно скорее то, что она пытается при помощи самого понятия жизни, и только этого понятия построить целое миро- и жизнепонимание» (Риккерт, 1998: 276). Жизнь становится «собственной «сущностью» мира», «органом его познания», отправной точкой для трактовки всех важных вопросов философии.

Философов, в трудах которых, так или иначе, с различной степенью глубины затрагивался вопрос, касающийся феномена жизни, традиционно относят к представителям «философии жизни», среди которых называют имена Г. Риккерта, Ф. Ницше, Г. Зиммеля, В. Дильтея, О. Шпенглера, А. Шопенгауэра и др. Но необходимо отметить, что в работах вышеназванных философов исследование понятия жизни не являлось самоцелью, а лишь сопутствовало рассмотрению других задач, таких как, например, разработка методологии исторического познания наук о культуре (В. Дильтей) или разработка фундаментальной проблемы истории (О. Шпенглер). Г. Риккерт одним из первых указал, что «в философии жизни понятие жизни является центральным» (Риккерт, 1998: 284) и основную свою мысль направил на исследование именно феномена жизни как такового. В своей работе «Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени» (1922), сыгравшей определяющую роль в придании философии жизни статуса самостоятельного философского течения, философ рассматривал различные подходы к феномену жизни и писал об их столкновении: «Творческое напряжение жизненных сил и святая пассивность тише переживания, отрицающего всякую деятельность, французский élan и русская мистика, сознательно бездеятельная в своей созерцательности, полный радостных надежд жизненный оптимизм, захваченный эволюцией сверхчеловечности, и сумрачное отчаяние в дальнейшем развитии западной культурной мысли… – все это сталкивается в той западно-восточной структуре жизни, которая протягивается над Европой» (Риккерт, 1998: 300).

Здесь также важным для нашего исследования представляется противопоставление французского «порыва, устремленности» (élan) и русской пассивности, бездействия, косвенно указывающее на нетождественность восприятия жизни у представителей двух лингвокультур.

Задаваясь вопросом о том, имеет ли жизнь ценность сама по себе, как таковая, «как просто жизнь», без присвоения ей статуса ценности кем-либо или чем-либо другим, Г. Риккерт приходит к отрицательному ответу, считая, что радость «от одной лишь жизни» невозможна. В радости жизни ценится не жизнь, а связанные с ней удовольствия. Таким образом, философ подводит нас к идее бессмысленности утверждения о том, что смыслом жизни является сама жизнь: «Ценность моей жизни зависит исключительно от рода моей жизни и от моих переживаний» (Риккерт, 1998: 385-387).

Коротко определение жизни в концепции немецкого философа В. Дильтея можно охарактеризовать посредством двух основных понятий, использующихся в его трудах – «взаимосвязь», «взаимодействие». По В. Дильтею жизнь – это «взаимосвязь, в которой находятся взаимодействия, существующее между личностями в определенных внешних условиях» (Дильтей, 1995: 129-130). Автор отмечает тесную взаимосвязь (соотнесенность) жизни со временем и пространством, которыми она определяется, причем пространственно-временная локализация жизни существует «всегда и везде». Идея темпоральности, проявляющаяся в «течении жизни», является основополагающей для всех определений жизни, данных В. Дильтеем.

Одной из основных мыслей философа является понимание жизни, «протекающей во времени и различающейся в пространственном сосуществовании» как некой целостности, взаимодействие элементов внутри которой, а также определенное соотношение целого и его элементов и позволяет ей (жизни) существовать (Дильтей, 1995: 139). При этом каждый элемент целого, будучи включенным во взаимосвязь действительности, расчленяется, в свою очередь, на более мелкие элементы и включается в более широкую взаимосвязь, создавая при этом некую структуру, феномен, играющий важное значение в понимании жизни у В. Дильтея.

В качестве первостепенных категорий жизни, основываясь на воззрениях В. Дильтея можно выделить следующие:

1) переживание; 2) значение; 3) смысл; 4) ценность; 5) цель; 6) развитие.

Переживание есть своеобразный способ восприятия внешнего бытия и внешнего мира, однако пережитое не всегда может быть понятым, оно лишь доступно человеку. Переживание – это качественное бытие или реальность, то есть все, что существует для нас, как таковое, данное в настоящем. Отсюда настоящее, воспринимаемое как течение времени, протяженность которого схватывается в единстве, тем не менее, представляет собой лишь жизненный миг, переживаемый нами.

Говоря о настоящем, мы возвращаемся к категории темпоральности, определяющей понятие жизни, в которой выделяются также прошлое и будущее.

Например, у Аристотеля настоящее («теперь») «есть непрерывная связь времени, оно связывает прошедшее время с будущим и вообще является границей времени, будучи началом одного и концом другого» (цит. по: Кабринский, www). Та же самая мысль проводится знаменитым философом и в его Категориях – «теперешнее время соприкасается как с прошедшим временем, так и с будущим» (Аристотель, 1998: 1126).

«Настоящее – это наполненное реальностью мгновение, оно реально в противоположность воспоминанию или представлениям о будущем, обнаруживающимся в желании, ожидании, надежде, страхе, стремлении» (Дильтей, 1988: 136).

«Оглядываясь в прошлое, мы пассивны: прошлое неизменно, тщетно человек, предопределенный прошлым, грезит о том, что все могло быть иначе. В отношении к будущему, мы активны, свободны. Мы чувствуем себя людьми, обладающими безграничными возможностями. Таким образом, это переживание времени определяет содержание нашей жизни по всем направлениям» (Дильтей, 1988: 136). Подобные идеи высказывает и А. Шопенгауэр при рассмотрении понятия счастья во временной плоскости жизни, которая также подразделяется на три периода – настоящее, прошедшее и будущее: «Счастье, таким образом, всегда лежит в будущем или же в прошлом, а настоящее подобно маленькому тёмному облаку, которое ветер гонит над озаренной солнцем равниной: перед ним и за ним всё светло, только оно само постоянно отбрасывает от себя тень. Настоящее поэтому никогда не удовлетворяет нас, а будущее ненадёжно, прошедшее невозвратно (курсив наш. – Э.Г.)» (Шопенгауэр, 1992)

Категория темпоральности объясняет временную разнонаправленность остальных категорий жизни, выделяемых автором. Например, категория значения имеет направленность в прошлое, так как выражается в воспоминании, временной вектор категорий цели, развития уходит в будущее. В настоящем отражена категория переживания и являющаяся связующим звеном для всех остальных категорий.

В. Дильтей определяет категорию значения, как всеохватывающую, благодаря которой и постигается жизнь. Данная категория характеризует особый вид соотношения, которое имеют внутри жизни ее элементы с целым. Рассматривая категорию значения (или значимости) с психологической точки зрения, философ прибегает к объяснению данной категории через призму лингвистики, сравнивая процесс формирования значения с процессом постижения смысла предложения: «Подобно тому, как слова обладают значением, благодаря чему они что-то обозначают, подобно тому, как предложения имеют свой смысл, который мы конструируем, можно конструировать определенно-неопределенное значение элементов жизни из их взаимосвязи» (Дильтей, 1995: 133). Данное положение в очередной раз возвращает нас к идее автора о взаимосвязи элементов и целого.

Отношение к жизни – как к собственной, так и к чужой – человек определяет через понимание, переживание.

Говоря о воззрениях А. Шопенгауэра на жизнь как феномен человеческого бытия, необходимо отметить, что его взгляд на данную проблему достаточно пессимистичен, несмотря на тот факт, что центральным в его концепции жизни является понятие «воли к жизни». Рассматривая мир как «волю и представление», философ указывает, что существо мира, его внутреннее содержание составляет именно «воля», которая тождественна воли к жизни, то есть «если есть воля, то будет и жизнь» (Культурология XX века, 1998: www).

У А. Шопенгауэра воля к жизни проявляется в нескончаемой потребности человека получать удовлетворение своих желаний. Причем всякое удовлетворение понимается философом в качестве ничего иного «как скудного поддержания самой жизни, которую необходимо с неустанным трудом и вечной заботой каждый день отвоёвывать в борьбе с нуждою, а в перспективе виднеется смерть». Жизнь большинства людей печальна, иллюзорна, «рисуется как беспрерывный обман, и в малом, и в великом».

В качестве составляющих понятия жизни в концепции Шопенгауэра можно выделить следующие:

- время (протяженность жизни; подразделение жизни на этапы – прошедшее, настоящее, будущее);

- счастье;

- здоровье, молодость, свобода (три высшие блага жизни по А. Шопенгауэру);

- удовольствие;

- обман, разочарования;

- невзгоды, неудачи;

- страдания;

- смерть.

По А. Шопенгауэру, время является не только локализатором жизни, оно также представляет собой ту сущность, взгляд через призму которой, позволяет осознать ничтожность всех наших «наслаждений и радостей». Другими словами, ничтожество рассматривается в качестве единственного «объективного элемента времени». Мы видим, что в качестве составляющих концепта «жизнь» фигурируют те характеристики, которые и составляют рассматриваемый нами концепт savoirvivre – «умение жить».

Не считая смерти самым близким лингвокультурным концептом, связанным с жизнью, определяемой как «период существования кого-либо от рождения до смерти» (БТСРЯ, 2001) (duréedel’existence, tempsquis’écouledelanaissance à lamort (DUFEL: www), является, на наш взгляд, именно время. Не смотря на тот факт, что время представляет собой абстрактную единицу, оно позволяет, в некотором роде, конкретизировать не менее абстрактное понятие жизни. «Время – это оценка, которую дает природа всем своим существам: оно обращает их в ничто». Заложенное самой природой неизбежное наступление старости и смерти, которые выступают как «приговор», превращает волю к жизни в «стремление, которому во веки веков не суждено осуществиться».

Стремясь рассматривать жизнь именно философски, то есть по отношению к ее идеям, А. Шопенгауэр естественным образом сталкивается с проблемой ценностей, задумываясь над вопросом о том, является ли жизнь и все ее проявления как вместе, так и по отдельности, благом или злом.

Автор приходит к выводу, что жизнь не предназначена для наслаждения ей, а человек не создан, чтобы быть счастливым. Напротив, невзгоды, обманутые надежды и ожидания, неудачи и разочарования, которыми наполнена жизнь, делают все наши старания, борьбу, стремления и желания ничтожными и бессмысленными, и предназначены только для того, чтобы «отвратить нашу волю от жизни». В свою очередь истинное счастье невозможно, а если оно существует, и кому-то удалось его познать, это должно восприниматься как редкое исключение из правил, как «некая приманка» (Шопенгауэр, (a):www).

У А. Шопенгауэра всякое удовлетворение, то есть всякое «удовольствие и счастье» приобретает отрицательный характер, в то время как страдания являются положительными по своей природе.

С подобным случаем переворачивания ценностей мы столкнулись и при исследовании лингвокультурного концепта «смерть», который при его рассмотрении в качестве избавления от страданий, тягот жизни, забот, старости оценивается положительно (подробнее см. § Оправдание смерти). У А. Шопенгауэра смерть также имеет хорошую сторону: будучи «концом жизни», она утешает нас в страданиях жизни.

Автор приводит достаточно убедительные аргументы в пользу своей идеи. Человек чувствует боль, заботу, страх, но не ощущает безболезненности, беззаботности, безопасности, то есть человек чувствует наличие чего-то плохого, но не чувствует хорошего именно в тот момент, когда он им обладает. С другой стороны, человек не ощущает отсутствие страдания непосредственно, он может лишь думать о нем намеренно, в то время как отсутствие наслаждений и радости воспринимается болезненно. Отсюда напрашивается вывод о том, что «только страдания и лишения могут ощущаться нами положительно […], а благополучие имеет чисто отрицательный характер». В этом же аспекте здоровье, молодость и свобода, называемые философом тремя высшими благами жизни, также являются «отрицаниями», ибо они начинают сознаваться человеком только тогда, когда он их теряет.

Если бы жизнь сама по себе, как и весь мир, как таковой, представляла собой «благо, достойное желаний и нашей признательности», то в жизни не должно было существовать никаких страданий и тем более смерти, а если последняя и имела бы право быть, то только не представляя ничего страшного для человека. Ибо как мы уже отмечали в нашей работе, смерть, как и жизнь, рассматривается и как высшее благо и как высшее зло. Однако доминирующим представляется восприятие смерти как «нечто» отнимающего, неизведанного, неподконтрольного, внушающего страх. Следовательно, жизнь, как антипод смерти, должна восприниматься как высшее благо. Тем не менее, нельзя отрицать утверждение А. Шопенгауэра, что «стихию нашей жизни составляют невзгоды, большие и малые», а удовольствия сменяются разочарованиями, всякое облегчение ведет к новым тяготам. Такое положение дел приводит философа к заключению о том, что «небытие мира было бы предпочтительнее его бытия» (Шопенгауэр, (a): www).

Несмотря на пессимистический взгляд на жизнь, Шопенгауэр предлагает несколько способов преодоления негатива жизни, однако они также не решают данной проблемы. Первое средство – осторожность, под которым понимается «ум, предусмотрительность, лукавство», второе – «стоическое равнодушие», приводящее к тому, что человек отвергает все удобства и стремления к лучшей жизни.

Возможно, только оптимизм позволяет воспринимать жизнь как некое желанное состояние, в котором счастье является целью человеческого бытия. И именно оптимизм является одной из смысловых составляющих понятия французского «savoirvivre». Практически полностью противоположные идеи высказывает Шопенгауэр, считая оптимизм «не только ложным, но и пагубным учением». Следуя христианской позиции, философ усматривает в труде, лишениях, страданиях, завершаемых смертью, более правильную цель человеческого существования и не считает счастье пределом желаний и стремлений человека.

Отличающиеся высокой степенью метафоричности размышления А. Шопенгауэра о жизни, позволяют нам сделать однозначный вывод о восприятии существующей жизни философом как того, чего не должно было бы быть:

- «наша жизнь прежде всего подобна платежу, который весь подсчитан из медных копеек и который надо все-таки погасить: эти копейки – дни, это погашение – смерть»;

- «жизнь – кара и искупление»;

- «плод некоторой ошибки»;

- «назидательный урок»;

- «обман и иллюзия» и т.п.

Если в «философии жизни» мы находим более общее, отвлеченное понимание жизни, то философия экзистенциализма придерживается другой, более узкой, «приземленной» точки зрения. Один из представителей данного философского направления Мартин Хайдеггер считал, что подлинное понимание жизни (бытия) должно начинаться с наиболее фундаментальных уровней исторического, практического и эмоционального существования человека, то есть речь идет о формах повседневного существования, или, по его словам, способах «бытия в мире» (Хайдеггер: www).

В современной философии экзистенциализм или философия существования представлен многочисленными учеными и школами. Даже краткое их рассмотрение не представляется возможным в рамках данного исследования, поэтому остановимся лишь на некоторых положениях одного из направлений, а именно – французского экзистенциализма, представителями которого являются Жан-Поль Сартр (1905-1980), Габриэль Марсель (1889-1973), Альберт Камю (1913 - 1960).

В качестве основных отправных точек, характеризующих данное философское течение, можно выделить следующие:

1. Обращение особого внимания на проблемы критических и кризисных ситуаций, за что экзистенциализм иногда даже называли «философией кризиса».

2. Выдвижение на передний план проблемы человека, его внутреннего мира.

3. Рассмотрение свободы как фундаментальной характеристики человеческого существования.

Рассматривая культурный концепт «уметь жить» в свете кризисных ситуаций, следует, скорее всего, иметь ввиду другой концепт – «уметь выживать» (релевантный для русской лингвокультуры). Хотя, конечно же, речь не всегда идет именно о сохранении физической жизни, но также и моральной, духовной – перед лицом непредвиденных обстоятельств человек должен попытаться остаться самим собой, не изменить своим принципам.

Антропологический сдвиг в философии позволяет взглянуть на человека как на индивида и главной задачей философа становиться умение «вчувствоваться» в человеческую жизнь, человеческие страдания, умение глубже понять процессы выбора индивидом между добром и злом.

Независимо от обстановки и сложившейся ситуации человек обладает свободой, которая проявляется в наличии возможности делать выбор. Не внешние обстоятельства направляют деятельность человека, свобода выражается не в выборе действия, а в выборе отношения к ситуации (внутренними побуждениями), то есть в понимании экзистенциалистов речь идет о свободе сознания, свободе выбора духовно-нравственной позиции индивида.

Формулировки типа «Так случилось…», «Не получилось…», «Не судьба» характерные для русской национальной культуры (подробнее Касьянова: www) и отражающие идею о том, что человек не властен над обстоятельствами, над судьбой, по-видимому, были бы чужды представителям экзистенциализма, утверждающим, что многое зависит от человека, и даже в случае отрицательного развития событий не следует ссылаться на «обстоятельства» (Экзистенциализм: www). Естественно, возможность развития событий в том или ином направлении играет некоторую роль в достижении поставленной цели, тем не менее, определяющим является наличие у человека свободы в выборе средств для ее достижения.

Однако не следует забывать, что абсолютная свобода невозможна. Являясь представителем определенной культуры со своими обычаями, традициями, с уже сложившимися системой ценностей, нормами и правилами поведения человек отчасти детерминируется определенной системой, он невольно должен действовать в рамках принятых в обществе установок.

Жизнь рассматривается Г. Зиммелем как «порыв, чистая и бесформенная витальность», которая, тем не менее, приобретает некие формы и имеет определенные границы. Формы самоограничения создаются самой же жизнью. Отсюда смерть, находящаяся внутри жизни, являющаяся частью ее, а не приходящая извне, и воплощает собой одну из форм и границ жизни. В культурфилософской концепции Г. Зиммеля представлены два уровня, тесно взаимосвязанных между собой, посредством которых и исследуется понятие жизни. Первый уровень, как мы уже называли, витальный, второй – «трансвитальный». На последнем уровне речь идет преимущественно о жизни, принимающей формы культуры. Однако под жизнью здесь понимается нечто большее – «более жизнь» (Mehr-Leben) и «более-чем-жизнь» (Mehr-als-Leben). Данные образования, относящиеся уже в значительной степени к культуре, как бы противостоят жизни как витальности, «голой жизненной силе». И такие факты жизни как, например, труд и творчество приобретают свою ценностную значимость только будучи помещенными в контекст определенной культуры, рассмотренные с точки зрения определенного культурного идеала. Сами как таковые, существующие сами в себе, ценностями не являются.

Категория времени и его природа становятся, так же как и у Дильтея, отправной точкой при рассмотрении феномена жизни в трудах немецкого философа Г. Зиммеля. Таким образом, важным видится и такое понятие как «временная длительность», которая и есть, по сути дела, само время. Говоря о времени как одной из важнейших характеристик жизни, Г. Зиммель естественным образом приходит к разделению жизни на настоящее, прошедшее и будущее, указывая при этом, что переживаемая жизнь ощущается во временной протяженности и не ограничивается настоящим моментом. То есть прошлое действительно существует в настоящем, а настоящее в будущем.

У Г. Зиммеля жизнь представляется неким ограниченным образованием (как, например, жизнь, принимающая формы культуры или истории). Свою форму жизненный поток приобретает в индивидах, проходя через них и накапливаясь в них. Будучи ограниченной, жизнь, тем не менее, постоянно стремится выйти за свои пределы, превзойти саму себя. В этом и заключается суть жизни.

Субъективное переживание жизни и индивид, как форма, в которой воплощается жизнь, выносят на первый план концепции Г. Зиммеля еще два немаловажным понятия – действительность жизни и долженствование жизни, являющиеся, в равной степени, «первичными модусами», посредствам которых индивидуальное сознание переживает жизнь в целом и которые служат тем способом, каким жизнь сознает себя. Долженствование, определяющее ритм жизни, трактуется Г. Зиммелем гораздо шире, чем просто этический и моральный долг, оно обладает объективной значимостью и представляет собой нечто большее, чем долженствование, достигнутое волей. Таким образом, в понимании философа долженствование – «идеальный ряд жизни», которому подчинено бытие человека. Такая точка зрения позволяет преодолеть механическое видение душевной жизни, когда о человеке в целом судят по тому, насколько его отдельные действия соответствуют правилам или нормам. На самом деле в каждом поведении человека «продуктивен» весь человек, а каждое мгновение, событие жизни есть вся жизнь; не часть жизни или «сумма частей», а ее целостность, содержащая все следствия своего прошлого и напряжения своего будущего.

Понятие жизни в ее «непреходящем конфликте» с формой стало у Зиммеля базисным для объяснения динамики и развития культуры: «Как только жизнь возвысилась над чисто животным состоянием до некоторой духовности, а дух в свою очередь поднялся до состояния культуры, в ней обнаружился внутренний конфликт, нарастание и разрешение которого есть путь обновления всей культуры» (Зиммель (с),: www).

Жизнь по своей сути иррациональна, бесформенна, «не хочет оформляться в систему, не поддается осмыслению в качестве таковой» (Соколов: www), поэтому дать ей строгое логическое понятийное определение практически невозможно. Только в том случае, когда жизнь приобретет те или иные формы (например, формы культуры), позволяющие зафиксировать различные, как устойчивые, так и временные образования жизни, существует вероятность понятийного определения ее сущности. Но жизнь – непрерывный поток, она быстро выходит за пределы, поставленные той или другой формой, иными словами, вступает в конфликт с культурой, нарастание и разрешение которого есть путь обновления всей культуры. Жизнь постоянно сталкивается с необходимостью структурироваться, воплощаться в тех или иных формах, выражать себя в культуре, а затем, разрешая конфликт, сбрасывать старые формы, чтобы принять новые (Зиммель (с),: www).

Анализ философских воззрений, касающихся феномена жизни вообще, и времени, как неотъемлемой ее составляющей, в частности, показывает, что в большинстве своем понимание времени многими философами и его деление на прошедшее, настоящее и будущее восходит к аристотелевскому взгляду на данный вопрос, и хотя обозначения именно такого деления вербализуются по-разному, суть остается прежней. Сравните, к примеру, понимание времени М. Хайдеггером: «Приход наступающего в качестве пока-еще-не-настоящего подает и выводит одновременно то, что уже-более-не-настоящее, побывшее, и наоборот, побывшее само притягивает будущее» (Хайдеггер, 1991: 89).

Рассматривая лингвокультурный концепт «жизнь» в различных аспектах его осмысления, необходимо остановиться вкратце на характеристиках смерти как антипода жизни.

Противопоставляя жизни «переживаемой», «живой» неживую, «отжитую» жизнь, Г. Риккерт говорил о смерти как о «продукте жизни», которую сама жизнь и производит, становясь при этом «звеном, сопрягающим смерть с жизнью» (Риккерт, 1998: 276).

Стоицизм, много уделявший внимания этой «вечной» теме, больше акцентировал внимание на смирении перед неизбежностью смерти, не обнаруживая относительно нее страха и отвращения, поскольку она – одна из функций природы. Стоики и Эпикур стремились показать бессмысленность страха перед смертью: смерть для нас ничто, ибо, пока мы живем, ее нет, а когда она есть, то нас уже нет (Эпикур).

Вопрос смерти занимает также важное место в теориях экзистенциалистов, особенно в философии Мартина Хайдеггера. В выполненной им работе «Бытие и время» (Sein und Zeit) при анализе существования кончина играет ключевую роль. Согласно Хайдеггеру, сознание собственной бренности, ничтожности и смерти неуловимо присутствует в каждом миге человеческой жизни еще до действительного наступления биологического конца или соприкосновения с ним. Не имеет значения, обладает ли индивид фактическим знанием смерти, ожидает ли он ее приход или сознательно задумывается о бренности существования. Экзистенциальный анализ подтверждает, что жизнь – это «бытие, обращенное к смерти» (Бытие и время). Всякое онтологическое теоретизирование должно учитывать всю совокупность существования и, следовательно, тот факт, что часть его еще не проявилась, включая и самый конец. Осознание смерти является постоянным источником напряженности и экзистенциональной тревоги в организме, но оно также образует фон, на котором само бытие и время приобретают более глубокий смысл (Культурология: www).

В работах экзистенциалистов Ж.-П. Сартра, А. Камю говорится о противостоянии смерти, сопротивлении ей, освобождении от нее. Ж.-П. Сартр отвергает точку зрения на то, что только благодаря смерти человеческое существо превращается в фактическую целостность, называя ее «романтико-идеалистической». По мнению философа, «мы имеем все шансы умереть раньше, чем выполним нашу задачу, в противном же случае – пережить ее и себя самих. Глупо, что мы родимся, глупо, что мы умираем» (L’Etreetlenéant, 1943).

Р. Моуди, предпринявший попытку исследования проблемы смерти непосредственно связанную с процессом умирания, пришел к выводу о том, что вопрос о смерти представляется достаточно трудным независимо от принадлежности людей к той или иной социальной группе и их эмоционального типа. В качестве причин, объясняющих тот факт, что для большинства людей разговоры о смерти представляются очень трудными, можно назвать следующие: 1) причина психологического или культурологического характера: смерть является табуированной темой. С психологической точки зрения разговор о смерти может рассматриваться как косвенное приближение смерти. Ощущение близости собственной смерти может быть спровоцированно возникающими в сознании человека реальными образами смерти, вызываемые разговорами о ней. Избегание называния самого феномена, а также всяческих разговоров о смерти является своеобразной защитой человека от психологической травмы; 2) «языковая» причина. «В основном, слова, составляющие человеческий язык, относятся к вещам, знание о которых мы получаем благодаря нашим физическим ощущениям, в то время как смерть есть нечто такое, что лежит за пределами нашего сознательного опыта, потому что большинство из нас никогда не переживали ее». Необходимость называния смерти и одновременно желание избегать социальной ее табуированности выражается в языковом плане в аппеляции к эвфемистическим аналогиям. Самым распространенным является сравнение смерти со сном (Моуди: 1976).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что смерть, чаще всего, воспринимается, но и трактуется различными науками как естественное, неизбежное явление, обладающее нравственным ценностным характером (восприятие смерти как испытания), как переходный момент между посюсторонней и потусторонней жизнью.

Выводы к Главе 1

Отношение к жизни представляет собой сложное ментальное образование оценочного характера, имеющее образную, понятийную и ценностную стороны и поэтому может рассматриваться как концепт. С позиций ценностной составляющей этого концепта можно выделить его разновидности, которые также являются концептами: 1) минорное отношение к жизни как бессмысленному и мучительному существованию, 2) мажорное отношение к жизни как источнику удовольствий, 3) мажорное отношение к жизни как способу осмысленной самореализации и служению высшим целям. Второй тип восприятия жизни вербально обозначается во французской лингвокультуре как savoirvivreи является лакунарным для русского языкового сознания.

Совокупность ценностных ориентаций в лингвокультуре представляет собой систему, в которой могут быть установлены основные (доминантные) и второстепенные характеристики. Сумма этих характеристик применима к человечеству в целом, но их приоритетность и специфическая комбинаторика позволяют выделить тот или иной тип культуры. Закрепляясь в языке, эти характеристики приобретают статус своеобразного оценочного кода языка и определяют поведение носителей соответствующей лингвокультуры, их самооценку и их оценку со стороны других этносов. Доминанты французской лингвокультуры обусловлены как национальной психологией французов (их темпераментом, прежде всего), так и особенностями истории Франции. С позиций других народов выделяются типичные французы и француженки, для самих же жителей Франции важными являются не только интегративные этнокультурные признаки, но и существенные типовые региональные и социальные различия. К числу узнаваемых признаков типичного француза относятся, по мнению публицистов, социологов, психологов такие черты характера, как веселость, бравада, галантность, тонкий вкус, остроумие, обходительность и вежливость, легкость, граничащая с легкомысленностью, умение получать удовольствие от жизни. Эти признаки, при всей их субъективности, обнаруживают взаимосвязь. Интегративным компонентом этих признаков можно считать, по-видимому, общее мажорное отношение к жизни, которое считается нормой коммуникативного поведения.

Отношение к жизни в этико-философском сознании уточняет и развивает основные типы отношения к жизни, свойственные обыденному сознанию. Важной характеристикой этико-философского осмысления жизни является противопоставление жизни и смерти в терминах «смысл», «цель», «ценность». В философской мысли прослеживается пессимистическая традиция (например, Шопенгауэр), оптимистическая эпикурейская традиция и оптимистическая религиозная традиция. Французский экзистенциализм фокусирует внимание на абсурдности бытия, религиозная философия в России и Франции сосредоточена на поиске смысла жизни, лежащем принципиально за рамками обыденной земной жизни и на праведности как способе спасения души, некоторые различия в понимании позитивного смысла жизни коренятся в особенностях католического и православного христианства. Осмысление жизни как ценности в трудах философов включает, наряду с индивидуально-авторским пониманием ценности бытия, и заданные языком (и шире – лингвокультурой) ценностные ориентиры.

Глава 2. Способы языкового выражения лингвокультурного концепта savoirvivre во французской лингвокультуре и его соответствия в русском языковом сознании

2.1 Отношение к жизни как концепт-антиномия

Для анализа языкового выражения лингвокультурного концепта savoirvivre необходимо рассмотреть языковые репрезентации лингвокультурных концептов, представляющие собой бинарную оппозицию «жизнь» – «смерть» как основу для понимания концепта savoirvivre («уметь жить c удовольствием») во французском и русском языковом сознании.

На тесную взаимосвязь двух диаметрально противоположных лингвокультурных концептов «жизнь» и «смерть» указывает тот факт, что понимание каждого из них осуществляется одно через другое. Данная идея находит свое отражение в единицах паремиологического фонда (жить грустно, а умирать тошно; от жизни до смерти – шаток; lavieetlamort, rienn’estplusfort), в афористике (Ilestprobablequelamortsoitmoinspéniblequelavie; poursavoircequ’ilaaprèslamort, ilsuffitdesavoircequ’ilyaavantlavie; чтобы иметь право жить, надобно приобрести готовность умереть; боятся надо не смерти, а пустой жизни и т.д.), прослеживается в структуре рассматриваемых концептов, в наименовании смежных концептов, в их характеристиках.

Мы считаем рассмотрение лингвокультурного концепта «смерть» в данном исследовании необходимым, так как оно органически связанно с ядерным концептом настоящей работы – «уметь жить», напрямую коррелирует с ним.

Анализ словарных статей толковых словарей русского языка позволил выявить следующие значения понятия «жизнь»:

1. Особая форма существования материи, возникающая на определенном этапе ее развития, основным отличие которой от неживой природы является обмен веществ (биологический аспект) – возникновение жизни на земле, жизнь растительного мира;

2. Физиологическое состояние живого организма (человека, животного, растения) от зарождения до смерти (в данном случае смерть противопоставляется жизни в значении «прекращение существования живого организма (человека, животного, растения)» - дать жизнь, беречь жизнь, отдать жизнь за кого-либо;

3. Полнота проявления физических и духовных сил как внутренних (полон жизни, в нем много энергии, много жизни), так и внешних (в его глазах столько жизни!; В чертах у Ольги жизни нет (Пушкин);

4. Период существования кого-либо от рождения до смерти (долгая, короткая жизнь; в начале, в конце жизни):

1) ограниченный определенными временными рамками период существования кого-либо – жизнь у друзей запомнилась надолго; три месяца деревенской жизни подходят к концу;

2) совокупность всего пережитого и сделанного человеком – его жизнь богата событиями;

5. Образ существования, установившийся порядок в повседневном существовании – жить яркой, увлекательной жизнью; городская, бродячая, семейная, частная жизнь;

6. Деятельность общества и человека в тех или иных её проявлениях, в различных областях, сферах – общественная, хозяйственная, духовная жизнь; жизнь государства;

7. Реальная действительность, бытие – в жизни я с ней не встречался;

8. Оживление, возбуждение, вызываемое деятельностью живых существ – жизнь на базаре кипит во всю.

Во французском языке в качестве значений понятия «lavie» представлены следующие:

1. Особая форма существования материи, физиологическое состояние живого организма (животного, растения) (ensembledesphénomènesassurantl’évolutiondetouslesorganismsanimauxetvégétauxdepuislanaissancejusqu’à lamort) – lavieestapparuesurlaTerreilyaenvironquatremilliardsd’années;

2. Человеческоесуществование (existence humaine) – être en vie, donner la vie;

3. Жизненная энергия, жизнеспособность, оживление, живость (vitalité, entrain) – unenfantpleindevie;

4. Промежуток времени (длительность) от рождения до смерти (duréedel’existence, tempsquis’écouledelanaissance à lamort) – saviea été courte; lespériodesdelavie – les âgesdelavie; aumatin, ausoirdelavie;

5. Течениежизни, события, которыееенаполняют (сours de l’existence, événements qui le remplissent; conduite, moeurs (biographie) – mener une vie tranquille, vivre sa vie, il a écrit une vie de Beethoven;

6. Стоимостьжизни (сoût de la subsistence, de l’entretien) – la vie est de plus en plus chère;

7. Человескаядеятельность (аctivité humaine) – la vie littéraire, sportive, spirituelle;

8. Оживление, активность (аmination, activité) – quartier où règne une intense vie nocturne;

9. Другаяжизнь, жизньнатомсвете (l’autre vie, la vie éternelle (ce qui suit la mort; le paradis, l’enfer, le purgatoire) (религиозныйаспект).

Отраженные значения исследуемых понятий в толковых словарях русского и французского языка позволяют с уверенностью говорить об их значительном сходстве, однако данный факт не является основанием считать тождественными лингвокультурные концепты «жизнь» и «lavie» во французском и русском сознании. Различия, как можно видеть, касаются следующих моментов: во французском словаре выделяется в качестве отдельного значения «стоимость жизни» (в русском языковом сознании этот смысл также наличествует); понимание жизни как «существования человека после смерти (вечная жизнь)» не отмечено в словарных дефинициях русского языка (Ожегов); (БТСРЯ), во французском языке, наоборот, данное значение понятия «vie» отдельно выделяется. Отсутствие значения «вечная жизнь» в толкованиях понятия «жизнь» в русском языке не говорит, однако, об отсутствии самого феномена в русском сознании, на что косвенно указывает понимание смерти как «конца земной жизни, разлучения души с телом (переход к другой вечной, духовной жизни). Понимание же смерти во французском языке как «полного и окончательного прекращения жизни» вступает в противоречие с выделяющимся в отдельное значение пониманием жизни как «существующей и после смерти».

В противопоставлении жизни и смерти жизнь является немаркированным компонентом, и поэтому в языковом сознании характеристики смерти как антипода жизни представлены детально и вариативно. Отталкиваясь от этих характеристик, мы можем моделировать существенные для носителей французской и русской лингвокультур признаки концепта «жизнь».

В результате анализа словарных дефиниций лингвокультурного концепта «смерть» в русском языке нами были выявлены следующие основные параметры рассматриваемого концепта:

1) прекращение существования живого организма (человека, животного) – биологическая смерть, клиническая смерть;

2) конец земной жизни, разлучение души с телом (переход к другой вечной, духовной жизни);

3) конец жизни + обстоятельства смерти;

а) естественная смерть – мучительная, легка; умереть своей смертью;

б) внезапная, неожиданная смерть, смерть от несчастного случая – скоропостижная, глупая, ранняя, геройская;

в) самоубийство – покончить жизнь самоубийством, покушение на самоубийство;

г) насильственная смерть (убийство, смертная казнь) – убить, приговорить к смерти;

4) гибель, уничтожение чего-либо – духовная, политическая смерть; смерть общества, культуры, иллюзий, таланта;

5) плохо, нехорошо, горе, беда – зубрежка была для нее смертью; жарко, душно – смерть да и только;

6) при выражении «очень сильно», «чрезвычайно», «крайне» – устал до смерти, до смерти все надоело, смерть как зуб ноет, смерть люблю поболтать, смерть как замерзла.

Дефиниции концепта lamort во французском языке распределились следующим образом:

1) полное и окончательное прекращение жизни (cessation complète et définitive de la vie);

2) свойственность данного феномена человеческому бытию (человеческая судьба, удел) (un phénomène inhérent à la condition humaine);

3) конец жизни + обстоятельства смерти;

а) естественная смерть (mort naturelle);

б) неожиданная смерть, смерть от несчастного случая (accidentelle);

в) самоубийство (suicide, mort volontaire);

г) насильственная смерть (убить, приговорить к смертной казни) (fin provoquée);

4) гибельчего-либо (la mort du petit commerce);

5) смертельно, до смерти (s’ennuyer à mort (смертельно скучать), s'en vouloir à mort (смертельно ненавидеть друг друга));

6) боль, глубокая печаль (avoir la mort dans l'âme).

В обоих языках было выделено одинаковое количество пунктов при характеристике смерти. Полное совпадение отмечено в пунктах: третьем, четвертом и шестом – в русском языке и пятом – во французском.

Понимание смерти как прекращение существования живого организма является общим для обоих языков. Второй пункт был выделен на основе анализа словаря В. Даля, однако, прежде чем сделать вывод о том, что для русского менталитета не характерно восприятие смерти как окончательного, полного прекращения жизни, необходимо принять во внимание время составления данного словаря (1882). В. Даль указывает на то, что человек рождается на смерть, а умирает на живот (на жизнь), то есть, под смертью понимается лишь конец плотской жизни (смерть тела), за которым следует воскрешение; душа же остается бессмертной. Таким образом, смерть характеризуется как момент освобождения души от «оков» тела, для русского человека она является этапом, ступенью, переходом к вечной, духовной жизни. В дефинициях, данных во французских словарях налицо скорее неверие в продолжение жизни после смерти (cessation complète et définitive de lavie).

В обоих языках, самоубийство не относится ни к естественной смерти, ни к насильственной, а выделяется в отдельную категорию. Во французских словарях суицид характеризуется как «mortvolontaire». Анализ значений прилагательного volontaire (1) добровольный (т.е. без принуждения, давления, насилия); (2) намеренный, умышленный; (3) волевой (ФРС, 1991) позволяет составить некое общее представление о самоубийстве как акте самоумерщвления и объяснить причину не причисления самоубийства ни к одному из вышеперечисленных пунктов (см. п. 3) а) естественная смерть, б) неожиданная смерть, г) насильственная.)

Если принимать во внимание религиозный взгляд на творение мира и человека Богом, то самоубийство воспринимается как вызов Богу, как нарушение обычного жизненного круговорота, как большой грех. Лишь Бог, давший человеку жизнь (Божеское не от человека, а человек от Бога), имеет право ее отнять (Бог дал, Бог и взял; Кто вложил душу, тот и вынет). Поэтому самоубийство не является актом естественной смерти (как следствие старости, как воля Бога). Нельзя также рассматривать его и в качестве акта внезапной смерти, так как человек не может, без видимых причин, неожиданно, свести счеты с жизнью. В отличие от убийства, где человек подвергается воздействию некого субъекта со стороны, в случае с самоубийством, сам человек выступает в роли субъекта воздействия, причем совершает он этот поступок обдуманно, намеренно и по собственному желанию.

Таким образом, можно указать на практически полное совпадение значения концепта«смерть» в словарных дефинициях в сравниваемых языках.

Выяснив то, что жизнь и смерть являются универсальными феноменами, а слова «жизнь» и «lavie», «смерть» и «lamort» практически полными эквивалентами становится ясно, что только при помощи анализа устойчивых выражений, единиц паремиологического фонда, репрезентаций данный лингвокультурных концептов в афористике и художественной литературе обоих языков мы сможем выявить сходства и различия в отношении и понимании жизни исмерти.

При исследовании лингвокультурных концептов «жизнь» и «смерть» мы естественным образом получаем выход на смежные с данными ментальными образованиями культурно-языковые концепты, связанные с ними прямо или опосредовано.

Как мы отмечали ранее, жизнь является самым распространенным концептом, связанным с понятием смерти. Ведь только сознание конечности жизни позволяет человеку понять ее ценность, но, с другой стороны, тяготы жизни очень часто придают смерти положительный характер (Лучше умереть стоя, чем жить на коленях; QuandonvoitlavietellequeleDieul’afaite. Il n’y a que le remercier d’avoir fait la mort (A. Dumas-fils). Когда смотришь на жизнь, которую дал тебе Бог, остается только благодарить его за то, что он создал смерть – Перевод наш. Э.Г.).

Перечислим лишь некоторые смежные с рассматриваемыми понятиями лингвокультурные концепты:

1) Любовь. Il n’y a pas d’autre amour que celui qui consiste à donner sa vie pour ce qu’on aime – в данном изречении явно прослеживается идея самопожертвования, готовности отдать жизнь за любимого человека, однако проявление таких чувств свойственно скорее русским, чем французам, воспринимающим любовь как наслаждение. Amour et mort, rien n’est plus fort – Нет ничего сильнее любви и смерти (одно из значений глагола «умирать», употребленного с предлогами «от» и «с» = испытывать в сильной степени, предаваться в сильной степени какому-либо чувству, в данном случае, умирать = очень сильно любить).

2) Боль, страдание, страх (Жизнь человека проходит в разбирании своего прошлого, в жалобах на настоящее, в страхе за будущее) Стихийное, инстинктивное признание жизни и ее ценностей вызывает у людей реакцию против смерти. Человек не может смириться со смертью. Поэтому смерть вызывает у людей безысходную печаль, невыносимое страдание: Кто смерти боится, тот уже не живет; La douleur est aussi nécessaire que la mort – в данном афоризме заключена идея о необходимости смерти, также как и о необходимости страдания. Сознание неизбежности смерти придает особый смысл жизни, в то время как страдания позволяют глубже ощутить чувство радости: Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.

3) Тоска, скука. Чувство горя, связанное с уходом из жизни любимого человека, по прошествии некоторого времени сменяется чувством тоски, безысходности.

Выражение «умирать от тоски, скуки и т.п.» содержит в себе качественную оценку, то есть говорит об интенсивности чувства (ср. «тосковать» выступает как нейтральный глагол для обозначения состояния тоски, испытываемого субъектом, но без указания на силу чувства, в то время как «умирать от скуки» (mourir d'ennuie) – cильно эмоционально окрашено).

4) Трусость / смелость. (Les lâches meurent plusieurs fois avant leur mort, le brave ne goûte jamais la mort qu’une fois; Кто смерти не боится, того пуля сторонится; Celuiquimetsoncourage à osertrouvelamort).

5) Война, как неизбежное следствие смерти, как каузатор обесценивания или придания особой ценности жизни: La guerre c’est faire la terre manger la chair des hommes; Война превращает в диких зверей людей, рожденных, чтобы жить братьями; кто хочет жить в мире, тот должен готовиться к войне.

6) Свобода (как освобождение души от оков тела, человека от тягот жизни (чаще всего в религиозном понимании), избавление: Для больного, для изгнанника // для живущего в чужом доме, // Для кормящегося подачками // жизнь – это смерть, а смерть – избавление; Жизнь отделена от смерти длительным промежутком болезни для того, по-видимому, чтобы смерть казалась избавлением и тем, кто умирает, и тем, кто остается.

7) Честь: Мы не вправе жить, когда погибла честь (Корнель); Прожить только миг, но прожить его с честью, // прославляемым за знания и за доблесть - // Это и называют мудрецы жизнью и др.

Широкий спектр сфер человеческой жизнедеятельности: социальная, духовная, нравственная, в которых отношение к жизни и смерти определяют поведение человека, его взгляды и отношение к другим, признанным в данном обществе, ценностям свидетельствует о том, что рассматриваемые понятия (жизнь и смерть) можно причислить к разряду универсальных, так или иначе определяющих и влияющих на всю жизнь человека.

Анализ фразеологических единиц, паремиологического фонда, афоризмов, выражающих в сжатой форме многовековой опыт народа в различных областях жизни и наиболее ярко, на наш взгляд, представляющих тот или иной лингвокультурный концепт позволяет говорить о преобладании достаточно негативной оценки жизни в русской лингвокультуре. Возможно, данный факт объясняется тем, что человеку при появлении на свет не предоставляется право выбора: он рождается в определенное время, в определенном месте, при определенных условиях, в конкретной семье, обреченный бороться со старстями и пороками жизни и должен с этим смириться. К тому же каждый человек, как и в случае отсутствия опыта смерти, не имеет опыта жизни (Смерть для человека – ничто, так как, когда мы существует, смерть еще не присутствуем, а когда смерть присутствует, мы еще не существуем (Эпикур). Хотя в отличие от опыта смерти (речь идет о невозможности узнать, что происходит с человеком после его ухода их этого мира), жизненные достижения накапливаются и передаются из поколения в поколение, что, однако, не умаляет необходимости для человека самостоятельно познавать этот мир, учиться жизни методом проб и ошибок.

Нелегкость жизненного пути подчеркивается в многочисленных пословицах, изречениях: Не житье, а каторга; Эта жизнь хуже смерти; Жизнь пережить – не поле перейти; Жизнь прожить, что море переплыть; Век изжить – не мех сшить, Море житейское подводных каменьев преисполнено; Vivrec’estnagerenapnée; Lemondecontemporainn’estpeut-êtrepasexactementl’endroitleplusbrillantoù l’onpuisserêverdevivre. C’est une espèce d’êtrange carnaval où il a pas mal de douleur; La vie ne vaut pas la peine d’être vécue; Tenir à la vie est une faiblesse mortelle; Vivre, c’est prendre le risque de souffrir; La vie est un duel avec les ombres qui nous détestent; la vie c’est une veritable galère ит.д.

Негативные стороны жизни отражены в понятии с отрицательным значением «существование» (l’existence). В отличие от жизни, которая может быть как веселой, беззаботной; uneviejoyeuse, sanssouci так и трудной, нелегкой; uneviedure, существование обычно жалкое (влачить жалкое существование), нищенское, бедственное, убогое; meneruneexistencemisérable. Идея инертности, отсутствие всякого стремления прослеживается в следующих примерах: плыть по течению; живет не живет, а проживать проживает; зажит век, как-нибудь доживать надо.

Созданные образы, отраженные в афористике, позволяют охарактеризовать жизнь, столь емкое и широкое понятие, во всех ее проявлениях. Жизнь представляется в качестве:

- социального института, учебного процесса, учителя (Жизнь – это школа, но спешить с ее окончанием не следует; В школе жизни неуспевающих не оставляют на повторный курс; La vie donne parfois de dures leçons);

- возвышенности (Жизнь – это гора: поднимаешься медленно, спускаешься быстро; Plus lourde que montagne au large // La vie);

- происшествия, неожиданного случая (Жизнь – это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи);

- мелкой денежной единицы, указывающей на незначительную ценность жизни, вообще ничто не стóящее (Жизнь – копейка; J'ai appris qu'une vie ne vaut rien, mais que rien ne vaut une vie);

- магазина (Жизнь подобна универмагу: в ней находишь все, кроме того, что ищешь);

- заблуждение, ложное представление (Жизнь – обман с чарующей тоской);

- процессии, карнавала (Жизнь – это шествие; La vie passe, rapide caravane! Arrête ta monture et cherche à être heureux) ит.д.

Проведенный анализ языкового материала, репрезентирующего лингвокультурный концепт «жизнь», позволяет выделить следующие параметры в структуре данного культурного концепта.

1.Подконтрольность / неподконтрольность жизни.

Способность человека управлять жизнью (Человек сам своими руками должен прокладывать путь в жизни), идея о том, что человек способен контролировать жизнь, является ее хозяином, в которой счастье (Человек сам кузнец своего счастья), успех, благополучие в большей степени зависят от него опровергается афоризмом Мало кто понимает, что ни мы идем по жизни, а нас ведут по ней, репрезентирующим мысль о существовании высших сил, высших абсолютов, управляющих человеческой жизнью: Бог (Человек предполагает, а Бог располагает), судьба, рок (от судьбы не уйдешь).

Вера в судьбу, в то, что каждому отпущен свой срок (Раньше смерти не умирают; Пришла смерть по бабу, не указывай на деда) умаляет ценность жизни, что у человека проявляется в бессмысленном риске своей жизнью. Это отражено, например, в паремии не страшна мертвому могила. В данном случае к понятию «риск» добавлен оттенок безразличия субъекта к последствиям (возможно для него трагическим), к которым могут привести его собственные действия и поступки (живы будем - не помрем; кому суждено быть повешенным, тот не утонет).

2.Благо/зло.

Человеку свойственно оценивать предметы, объекты, явления действительности чаще всего в соответствии с ценностной шкалой «хорошо – плохо». Жизнь, как и смерть, не являются исключением и могут приобретать как положительную, так и отрицательную оценку. Жизнь вообще и жизнь каждого человека в частности – величайший дар, благо, однако для человека, попавшего в безвыходное положение, потерявшего всякую надежду на улучшение, очень часто смерть является единственным выходом из сложившейся ситуации (Лучше смерть, нежели зол живот), одним из реальных путей избавления от страданий, а жизнь становится настоящим злом.

3.Предопределенность жизни.

Естественно, говорить о предопределенности жизни можно лишь в той или иной степени. Нельзя не принимать во внимание влияние происхождения (аристократическое, например), принадлежности к той или иной социальной группе (рабочие, царская семья), расовой принадлежности на последующую жизнь человека, в силу уже сложившихся установок в обществе. Известно, например, что для каждой социальной группы существует характерный уклад, сценарий жизни.

4.Идея движения.

Идея движения, некоего пути очень важна для русского менталитета: пробивать себе дорогу в жизнь, жизненный путь, далеко пойти, идти под гору, идти против течения и годы проходят т.д.

5.Идея продолжительности/конечности жизни, ее временной протяженности (Жизнь – вечность, смерть – лишь миг).

6.Цена, расплата за что-либо (заплатить головой, смывать позор кровью (т.е. заплатить жизнью).

7.Способы (манера) жизни.

Данная категория является самой многочисленной и емкой, поэтому приведем лишь некоторые ее составляющие. Здесь речь пойдет о том, как жить:

1) не принося пользы, прожигать жизнь – даром есть хлеб, коптить небо; gâchersavie, brûlerlachandailleparlesdeuxbouts;

2) за чужой счет – есть чужой хлеб; vivreauxfraisdeqn,vivresurlaboursed’autrui;

3) в довольстве, достатке, привольно – как сыр в масле кататься;жить как у Христа за пазухой; vivrecommeuncoqenpâte;menerlaviedechâteau; menerlabellevie;

4) в полную силу – жить на всю катушку; meneruneviebienremplie,déborderdevie;

5) безрадостно, однообразно – маячить жизнь; meneruneviemorne, monotone;

6) честно, как должно – жить по совести;vivreenbonneconscience;

7) беспечно, беззаботно, вольготно, проводить время в праздности, безделье – срывать цветы удовольствия, жить в свое удовольствие; cueuillirlesrosesdelavie,menerjoyeuse (lagrande) vie;

8) бедно, в лишениях – перебиваться с хлеба на квас, перебиваться из кулька в рогожку, влачить жалкое существование;uneviedesouffrance; uneviedechien; vivreaujourlejour;

9) занимать видное положение в обществе – важная птица, высоко летать,faireautorité;

10) пребывать в мечтательном состоянии, не замечая окружающего, придаваться бесплодным фантазиям – витать в облаках; vivredanslesnuages; êtreailleurs; batirleschâteauxenEspagne;

11) опускаться морально, костенеть, отставать от жизни – обрастать мхом, сойти с рельсов, идти ко дну; s’engourdir (engourdissementdesfacultésintellectuelles); selaisseraller, êtretombé bienbasи т.п.

Именно данная категория, в которой представляются характеристики жизни как способов действия/бездействия человека, тесным образом связана с лингвокультурным концептом savoirvivre, представляющим определенныйспособ жизни, точнее, конгломерат жизненных правил и предписаний.

Анализ словарных дефиниций, а также единиц паремиологического фонда и афоризмов позволил выделить некоторые элементы структуры лингвокультурного концепта «смерть»:

1) неподконтрольность и неизбежность смерти;

2) уравнительность смерти;

3) предопределенность смерти;

4) способы смерти (умирания);

5) оправдание смерти;

6) страх смерти.

Теперь, подробнее остановимся на каждом подпункте.

1. Смерть часто воспринимается как нечто необъяснимое, сверхествественное, происходящее помимо воли человека и способное проявиться в любой момент.

В настоящее время уровень развития прогресса, в частности в области медицины, дает человеку возможность продлить свою жизнь, в некотором роде установив контроль над смертью. Однако данное впечатление обманчиво: смерть, как нечто высшее, не поддается стопроцентному контролю, она может проявиться с неожиданной стороны и обладать неожиданным качеством.

Уверенность в неизбежности смерти (Lepassé etleprésentsontnosmoyens, leseulavenirestnotrefin (Pascal); Как ни живем, все равно помрем; Как ни коротать, а гроба не миновать), а также неожиданность ее появления (Смерть берет расплохом) усиливает страх человека перед ней. Но, однако, нельзя утверждать того, что человек не всегда умирает не предупрежденным. В качестве знаков смерти, свидетельствующих о ее приходе, можно назвать «явление умершего, хотя бы и во сне» («Мертвые всегда присутствуют среди живых, в определенных местах и в определенные моменты. Но их присутствие ощутимо лишь для тех, кто скоро умрет») (Арьерс, 1992: 39). Образы смерти играют также немаловажную роль. Являясь к умирающему в том или ином обличии, смерть, тем самым, дает человеку время свыкнуться с мыслью о смерти, подготовить себя к ней. Иногда «предзнаменование бывает чем-то большим, чем просто предупреждение» (Арьерс, 1992: 41) и в некоторых случаях люди знают день и час ее прихода.

Неслучайно в языковом плане мы находим отражение этой идеи в словосочетаниях чувствовать дыхание смерти, объятия смерти. Вера в различные приметы, толкование снов, сеансы спиритизма, нередко могут служить указателями приближения смерти, однако Никому не ведом час страшного суда.

Изменявшееся с течением времени восприятие и отношение к смерти людей порождало и различные образы смерти. В доисторическое время смерть представлялась в виде круглых концентрических колец, которые были обнаружены на стенах больших каменных гробниц эпохи неолита. Вероятно, они могли указывать на погружение в воды смерти. С представлениями о нахождении того света за неким кольцевым морем и об ограничивающей мир живущих реке, связанны многочисленные изображения кораблей. Речь здесь идет о так называемых «кораблях мертвецов», которые должны были доставлять мертвых в иной мир (Бидерман, 1996: 249).

Изображение фигуры Времени – «доброго почтенного старика без всяких подозрительных задних мыслей» (Арьес, 1992: 283) – в аллегориях начинает выполнять ту же функцию, что и скелет. Но время, как и смерть, безжалостно, каждый прожитый день является шагом к смерти (Час от часу, а к смерти ближе; День к вечеру - к смерти ближе; День да ночь - сутки прочь, а все к смерти поближе; Мы убиваем время, время убивает нас (Кроткий).

Символическим цветом смерти в Европе является черный. Можно предположить, что противопоставление двух цветов – черного (траурные одежды) и белого (скелет) говорит о страхе, которой внушает людям смерть, с одной стороны, и о желании его преодолеть через веру в загробную жизнь и воскрешение после смерти, с другой.

В настоящее время, характерным представлением смерти, как для русской, так и для французской культуры, является ее изображение в виде скелета с косой, часто в черном одеянии с капюшоном (Бидерман, 1996: 250). Суеверные люди видят ее в разных образах: скелетом в саване, костлявым стариком или старухой, оборотнем (Даль, 1980:233). В энциклопедии «GrandLarousse» представлено идентичное описание образа смерти: «Squelettenuouvêtud’unlinceularmé d’unefaux» (GL, 1963).

На сходство смерти с диким (не прирученным, неподконтрольным) животным указывает выражение «вырвать из когтей смерти». В русском языке данное сходство прослеживается четче, чем во французском языке. К выражению arracherqn à lamortво французском словаре соответствует следующее значение – «спасти от смерти», что делает данное выражение менее выразительным, лишает его интенсивности. Вырвать из когтей предполагает приложение больших усилий + за короткий срок (в борьбе с диким животным промедление равносильно смерти) + связанно с большим риском. Таким образом, во французском языке сглаживается дикий образ смерти.

«Смерть, как дамоклов меч, висит над жизнью каждого человека, чтобы в любое мгновение оборвать нить его индивидуального бытия. От нее никто не застрахован, не гарантирован» (Вишев, 1990). Ни одно живое существо не избежит смерти: что бы оно не делало (Как ни вертись, а в могилку ложись), каким бы быстрым оно не было (Олень быстр бывает, а от смерти не убегает), большое и маленькое (Промеж жизни и смерти и блоха не проскочит) – все в землю ляжет, все прахом будет. Отсутствие доказательств исключения из этого печально правила делает непреложной истиной суждение: «Все люди смертны».

2. Смерть неизбежна и универсальна. Она в равной степени ждет каждого: человека и животного, богатого и бедного, короля и раба (Все в землю ляжем, все прахом будет). Смерть никого не щадит (La mort n’épargne personne), перед смертью все равны. Однако в языковом плане эта, не вызывающая сомнения, мысль далеко не всегда находит свое воплощение, что выражается в разности номинаций смерти животного и человека, короля и святого, человека, умершего от старости, от болезни, в бою.

В качестве факторов, противоречащих идеи уравнительности смерти, можно выделить социальную принадлежность, окружение человека, от которых в немалой мере зависел характер поведения умирающего: принц во дворце умирал не так, как простолюдин. Также необходимо принять во внимание и топографическое разделение смерти между богатыми и бедными: для богатых захоронения производились вблизи церкви, для бедных – в общей могиле в отдалении.

На наш взгляд, цитата из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова является ярким показателем важности социального статуса при выборе наименования смерти: «– Вы, считается, еже ли, не дай бог, помрете, что в ящик сыграли. А который человек торговый, бывшей купеческой гильдии, тот, значит, приказал долго жить. А если кто чином поменьше, дворник, например, или кто из крестьян, про того говорят: перекинулся или ноги протянул. Но самые могучие когда помирают, железнодорожные кондуктора или из начальства кто, то считается, что дуба дают» (ФСРЯ, 1986).

Для характеристики смерти животного в русском языке употребляются такие глаголы, как сдохнуть, издохнуть, подохнуть, пасть (падать), околеть. Во французском языке выбор синонимов значительно уже. Для приведенных выше наименований умирания животного найдено лишь один эквивалент: crever. Однако данный факт может быть объяснен широким использованием приставочного способа для образования глаголов в русском языке.

Глагол сrever одновременно обозначает прекращение жизнедеятельности как животного (околеть, издохнуть), так и рыб (уснуть), растений (засохнуть, увянуть).

Интересной представляется семантика глагола пасть, как в русском, так и во французском языках. В первом значении пасть соответствует глаголу падать, то есть «умирать, дохнуть (о скоте или животном)». Второе значение данного глагола (погибнуть, быть убитым; tomber = mourir sur le champs de bataille – умереть (пасть) на поле боя) отличается высоким стилем, о чем свидетельствует его сочетаемость: пасть в бою (mourir au combat), пасть смертью храбрых (tomber de la mort des braves), пасть как герой (tomber en héros). Однако такая торжественность, возвышенность четче просматривается в русском языке, в то время как во французском для передачи той же идеи употребляются скорее нейтральные глаголы mourir (mourirauchampsd’honneur, enhéros, pourunenoblecause) .

Глагол périr, имеющий единственным своим значение «гибнуть, погибать» употребляется скорее для характеристики внезапной смерти (une fin malheureuse et violente) + указание на способ смерти (например, ils ont péri dans l’incendie (они погибли при пожаре), noyés (они утонули), чем для характеристики смерти на поле боя, как в русском языке.

Таким образом, наличие отдельного глагола для обозначения героической смерти в бою возможно указывает на то, что для русского человека защита Родины, Отечества приобретает несколько иной смыл, чем для француза.

Употребляясь по отношении к человеку, глаголы околеть, издохнуть, crever приобретают уничижительный оттенок. Чаще они используются для выражения пренебрежительного отношения субъекта к умершему, а так же характеризуют недостойную человека, животную смерть или смерть злого человека, предателя (Смерть без покаяния – собачья смерть, сдохнуть как собака).

Признак неподвижности, окоченелости тела человека после смерти положен в основу метафорического переосмысления глаголов окочуриться, одубеть, околеть. Что касается французского языка, то по внутренней форме нельзя точно определить какой образ лежит в основе метафоры (clameser). Выражение «дать дуба» и «casser sa pipe» (буквально обозначающее сломать свою трубку) воспринимаются носителями языка в значении «умереть», которое не выводится из значения компонентов данных словосочетаний.

В сборнике «Идиоматические выражения французского языка» (1978) представлены два взгляда на возникновение выражения сasser sa pipe, относящиеся к разговорной речи и обозначающее «сыграть в ящик, дать дуба». Одно мнение высказано И.Дюфло, который приводит следующий анекдот из театральной жизни, якобы послуживший источником этого выражения.

«Французский актер второй половины XVII в. Пьер Мерсье, долгое время исполнявший в одной бульварной пьесе роль знаменитого французского корсара Жана Бара, по ходу действия курил трубку. Однажды во время спектакля трубка вывалилась из рук артиста, а сам он упал на пол. Когда подбежали к Мерсье, он был мертв. На следующий день, рассказывая о том, как умер Мерсье, парижане говорили, что он «сломал свою трубку». Однако эту версию следует отвергнуть, но не потому, что она связывает происхождение фразеологизма с анекдотом. История языка знает немало примеров, когда какой-нибудь забавный анекдотичный случай приводил к возникновению выражения, получившего в последствии распространение в народе. Но casser sa pipe в указанном выше значении встречается в многотомном сборнике памфлетов и сатирических песен, известного под названием «Mazarinades» и опубликованного задолго до того, как выступал Мерсье. Иное толкование этому фразеологизму дает Л. Риго. По его мнению, выражение casser sa pipe связано с обычаем, некогда соблюдавшимся при похоронах епископов. Согласно этому обычаю, в похоронной процессии, наряду с другими реликвиями покойного епископа, несли также его сломанный скипетр, что символизировало оборванную жизнь.

Другой исследователь, Ф. Мишель, рассматривает указанный фразеологизм как синонимический выражению se casser le cou «сломать шею», поскольку, как он утверждает, слово «pipe» когда-то имело значение «шея».

- A propos, vous savez que Monsieur Mulot est mort?

- Oui, il a casse sa pipe, le pauvre homme.

(Fabre, Rabevel)» (Назарян, 1978: 121-122)

В подобном объяснении нуждается и русский фразеологизм «дать дуба». Беря за основу синонимичность устойчивых выражений сыграть в ящик, в котором проявляется специфика погребальной обрядности (захоронение усопших в гробах в могилах) и «дать дуба», можно сделать предположение о том, что использование дуба в качестве материала для изготовления гробов и является источником данного выражения, таким образом, здесь имеет место метонимический перенос (предмет – материал из которого изготовлен данный предмет).

Некоторые выражения, например, такие как протянуть ноги (s’enallerlespiedsdevant) предполагают наличие у представителей другой культуры определенных знаний о ритуалах той или иной страны (в данном случае, России и Франции), связанными с обрядами похорон, в частности тот факт, что покойника несут ногами вперед.

Образ дороги (Люди мрут, нам дорогу трут; Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли), некоего пути (проводить кого-либо в последний путь) передает идею движения, перемещения, которая также выражена в многочисленных фразеологических единицах, как в русском, так и французском языке:

отправиться к праотцам; отправиться (отойти) на тот свет; уйти из жизни, покинуть (белый) свет; отойти (переселиться) в вечность; уйти (удалиться, отойти) в иной (загробный) мир; отойти (переселится) в лучшую (будущую) жизнь;

аller (passer) dans un monde meilleur; sortir du monde; quitter la vie; aller au royaume des taupes; aller manger l’herbe par la racine.

Идиомы отправиться к праотцам, отойти в мир иной, испустить дух, отдать богу душу, отойти (переселиться) в вечность, уйти (удалиться, отойти) в иной (загробный) мир, отойти (переселится) в лучшую (будущую) жизнь обозначающие «умереть», используются в книжном «регистре» речи. Тем не менее, они нагружены «идеологически» – «умереть» + «мирною христианскою кончиною», однако указанный дополнительный оттенок переходит в культурно-национальную коннотацию (Телия, 1996: 144)

Выражения rendre (exhaler) sonderniersoupir (souffle), renderl’âme (son âme à Dieu), aller (passer) dansunmondemeilleur (dansl’autremonde), passerendouceurотносятся к высокому стилю речи и также обозначают христианский исход жизни.

Вышеперечисленные идиомы употребляются в отношении добропорядочных, верующих людей, а также при характеристике именно христианской, праведной смерти, с покаянием, отпущением грехов. Такая смерть всегда естественна и именно она считается самой желанной.

3. Понятие смерти не исчезает из «смыслового пространства языков и культур, несмотря на смену представлений человека о мире и изменений в самом мире, дает доступ к пояснению картины мира, свойственной этим культурам» (Постовалова, 1994).

Нередко и в русском, и во французском языке понятие смерти ассоциируется с судьбой, роком.

Судьба не щадит, настигает, разлучает. Человек может смеяться ей в лицо, бороться с ней. То же самое можно сказать и о смерти. Смерть персонифицируется, она действенна, активна, наделена некой силой, однако человек тоже не остается в бездействии: он противостоит смерти, несмотря на сознание ее неизбежности, борется с ней, бросает ей вызов.

М.К. Голованивская относит понятие «судьба» к высшим силам и абсолютам, включающим некоторые характерные признаки: высшее, внешнее, влияющее, неконтролируемое, базовое. Проводя параллель между такими понятиями как «смерть» и «судьба», можно, на наш взгляд, приписать феномену смерти некоторые признаки, присущие понятию «судьба», а именно: неконтролируемое, высшее. В данном случае высшее понимается как «совокупность нематериальных сил, источник которых истолковывается в коллективном сознании как некое высшее начало, не поддающееся окончательному рациональному анализу и осмыслению», как нечто неизбежное, как судьба, часто не предоставляющая выбора (Голованивская, 1997: 45).

О человеке, находящимся при смерти (в безвыходном положении), часто говорят, что он находится в руках судьбы. Однако смерть ассоциируется с судьбой лишь в том случае, когда первая является следствием старости или когда речь идет о так называемой «счастливой смерти» (Арьес, 1992). Неожиданная смерть от случайности всегда осмысливается как рок, являющийся «разновидностью судьбы», чаще всего несчастливой. Семантическое поле слова рок во многом совпадает с сочетаемостью слова смерть: жестокий, беспощадный, бессмысленный, непонятный, загадочный. «Смерть, как и рок, настигает, преследует, обрушивается. Рок – темная, враждебная, агрессивная, злая сила, рассматривающая человека исключительно как свою жертву и противостоящая счастливой судьбе, не допускающая противодействия и сосредоточенная на «убиении» человека (Голованивкая, 1997: 51, 63).

Что касается французского языка, то здесь наблюдается похожая картина. Существующее в анализируемом языке слово, связанное с идеей судьбы – fatalité, означает злой рок. Однако французское fatalité не столь фатально как русский рок. «Прилагательное fatal, родственное по происхождению слову fatalité, произошло от классического латинского fatalis – предопределенный судьбой, зловещий, смертельный». Слово mort, как и fatalité, имеют схожую сочетаемость во французском языке: lafatalité – lamortinexorable, impitoyable, cruelle. Fatalité (наравне с mort) рассматривается во французском языке как одушевленная, агрессивная сила, злонамеренная, не знающая жалости, являющаяся стимулом для активизации воли человека и допускающая его противодействие, однако воли человеческой никак не подчиняющаяся (s’inclinerdevantlafatalité / lamort, lutter contre la fatalité / la mort) (Голованивская, 1997: 59,64).

В обыденной жизни мы обычно противопоставляем жизнь смерти, однако если принять во внимание такой параметр, как продолжительность (длительность), можно увидеть, что данный критерий требует замены одного из противопоставляемых понятий. Жизнь, как и судьба, ассоциируется с движением, с тяжелым/легким путем, смерть же, как и рок, «не образует линию, путь, действие ее всегда точечно» (Голованивская, 1997: 51). Поэтому оппозиционные пары, с учетом протяженности во времени, могут быть составлены следующим образом: смерть – рождение, жизнь – небытие. Однако для нашего исследования данное замечание не представляется существенным и за основу в нашем исследовании мы принимаем бинарную оппозицию – «жизнь» – «смерть».

Связь понятия «смерть» с такими понятиями как «судьба», «рок» позволяет говорить в некотором роде о предопределенности смерти в зависимости, например, от ремесла, которым занимается человек, от социального статуса. Эти характеристики играют важную роль и при выборе способа захоронения: Мужику – смерть в яме, солдату в поле, а матросу – в море.

Вера в судьбу, в то, что каждому отпущен свой срок (Раньше смерти не умирают; Пришла смерть по бабу, не указывай на деда) умаляет ценность жизни, что у человека проявляется в бессмысленном риске своей жизнью. Это отражено, например, в паремии не страшна мертвому могила. В данном случае к понятию «риск» добавлен оттенок безразличия субъекта к последствиям (возможно для него трагическим), к которым могут привести его собственные действия и поступки (живы будем – не помрем; кому суждено быть повешенным, тот не утонет).

Безразличие к опасности и гибели, основанным на неизбежности смерти человека, подчеркивается в следующих лексических единицах русского языка: двум смертям не бывать, а одной не миновать; мрут не дважды, а однажды – не миновать.

4. Анализ словарных толкований понятия «смерть» / lamortпозволил выделить четыре категории смерти. Основой для данного разделения послужил учет обстоятельств (способа) смерти. Итак, выделяем:

1) естественная смерть (как следствие старости);

2) внезапная смерть:

а) как следствие болезни;

б) в результате несчастного случая;

3) самоубийство;

4) насильственная (вызванная, спровоцированная) смерть.

Характеристика смерти как легкой или тяжелой, мучительной применима для каждого из вышеперечисленных типов смерти.

А). Естественная смерть, в настоящем смысле этого слова, – та, которая происходит от старости и представляет собою постепенное и незаметное удаление из бытия. Одна за другой погасают у старика страсти и желания, а с ними и восприимчивость к их объектам; аффекты уже не находят себе возбуждающего толчка, ибо способность представления все слабеет и слабеет, ее образы бледнеют, впечатления не задерживаются и проходят бесследно, дни протекают все быстрее и быстрее, события теряют свою значительность, - все блекнет. Такой образ угасания человеческой жизни мы находим у А. Шопенгауэра А. в его книге «Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа
» (Шопенгауэр, (б): www).

Окончание человеческой жизни представлено в образе постепенно угасающей лампы. Данное переосмысление положено в основу выражения iln’yaplusd’huiledanslalampe. Идея огня олицетворяет собой жизнь, жизненные силы (s’éteindre, mourir à petitfeu).

Понятия «умереть» представлено в русском и во французском языках широкой гаммой вариантных лексических средств. Остановимся подробнее на способах выражения вышеуказанного понятия во французском языке с учетом стилистических особенностей его употребления.

Итак, понятие «умереть» передается с помощью глагола mourir, который объективно репрезентирует соответствующее явление действительности, и с силу своей стилистической нейтральности может употребляться в любых коммуникативных условиях. Наряду с этим, язык располагает значительным количеством вариантов, использование которых ограничено определенными коммуникативными сферами и условиями. Например, употребление глагола déceder, принадлежащего к официально-деловому стилю речи характерно для юридических документов и официальных сообщений обезличенного характера, содержащих «сухую», эмоционально нейтральную информацию. Глаголы disparaître, s'éteindre и partir в их производно-образных значениях, напротив, обозначают событие не прямо и точно (как mourir и décéder), а эвфемистично, т. е. как бы смягчая жестокость самого факта.

Отметим, что значение глагола décéder в отличие от глагола mourir имеет образную основу, так как этимологически восходит к латинскому глаголу decedere (s'enaller). В этом отношении глагол décéder сближается с точки зрения признака, положенного в основу наименования, с глаголом partir в его производно-образном значении. Воспринимаемая образная основа наименования глагола partir сообщает ему оттенок эвфемистичности, в то время как décéder уже не ассоциируется с s'enaller, и его стилистическая окраска связана только с определенным способом выражения, стилем речи, но не с образностью. В случае же disparaître, s'éteindre и partir выделяются два компонента стилистической окраски: образность и функционально-стилевая закрепленность за определенными коммуникативными условиями. Относящиеся к «возвышенному» стилю речи для которого характерна эфимистичность, стремление сгладить социальные и психологические табу, глаголы disparaître, s'éteindre и partir функционируют как варианты глагола mourir (т. е. в своих связанных значениях) в таких текстах, как некролог, академическая речь, литературно-критическая статья и т. п., выдержанных в торжественно-приподнятой тональности. Эта функциональная ограниченность сообщает их семантике специфический признак – способность ассоциироваться в нашем сознании с возвышенной, приподнято-торжественной атмосферой общения, что, наряду с образным компонентом, составляет их стилистическую окраску.

Помимо литературно-книжных обозначений, рассмотренных выше, данное событие получает большое количество фамильярно-разговорных и просторечных наименований: calancher, clamecer, claquer, crever, у rester, avalersonextraitdenaissance, cassersapipe, passer 1'arme à gauche, partirlespiedsdevant, partirentrequatreplanches и др. Их общей чертой является непрямой способ наименования, в основе которого обнаруживается ироническое отношение к самому факту, своего рода «бравирование», пытающееся преодолеть социально-психологическое табу.

Кроме того, французский язык располагает средствами выражения данного состояния, закрепленными за определенными коммуникативными условиями и имеющими соответствующую стилистическую окраску: sebiler и sefairedelamousse маркированы в словарях как разговорно-фамильярные, aserongerlessangs – как просторечное выражение. Все они содержат в своей семантике образный компонент и признак отрицательной оценки последствий данного эмоционального состояния.

Б) В ходе языкового анализа не было выявлено специальных французских и русских слов, служащих для обозначения смерти в результате болезни. Обычно в таких случаях причина смерти уточняется (mourirdemaladie): он умер от воспаления легких, ilestmortd’uncancer. Во внутренней форме глаголов сгореть, утонуть, задохнуться и т.д. уже содержится смысл, который можно выразить следующей формулой: смерть + внезапная + от несчастного случая + указание на причину смерти. Во французском языке та же идея выражается посредством сочетания глагола périr (погибнуть) с указателями на причину смерти (périr dans l’incendie (погибнуть при пожаре, сгореть), noyé (утонуть).

В) Что касается самоубийства, то и в русском и во французском языках оно выделяется в отдельную категорию, хотя, по сути, сильно сближается с пунктами б) внезапная смерть и г) насильственная смерть.

Большое значение для осознания жизни как ценности имеет уровень жизни, повышение которого ведет к более трепетному отношению к ней (желание продлить жизнь, отсрочить смерть), однако в технически высокоразвитых странах (например, Западная Европа, Америка) вероятность самоубийств резко возрастает. Число самоубийств больше в городах (возможно как следствие разобщенности людей), чем в сельской местности (Плюс-минус жизнь, 1990: 17).

Для человека, попавшего в безвыходное положение, потерявшего всякую надежду на улучшение, смерть представляется единственным выходом из сложившейся ситуации (Лучше смерть, нежели зол живот), одним из реальных путей избавления от страданий. Но, в силу того, что для каждого человека Бог отмерил свой срок (Пришла смерть по бабу, не указывай на деда), человек не может «получить» смерть от Бога тогда, когда он этого захочет (И рад бы смерти, да где ее взять?), поэтому он решается на самоубийство.

Слабая выраженность феномена самоубийства в языковом плане предполагает возможную табуированность данной темы, как в русском, так и во французском языке.

Французские выражения sedonnerlamort, mettrelafin à sesjoursи русское «покончить с собой» являются эквивалентами как в стилистическом, так и в смысловом плане.

Г) Противоестественная, насильственная смерть всегда подразумевает воздействие субъекта (некой силы) на объект. Очень часто такая смерть осмысливается как деформация материи вследствие внезапного нарушения, что присутствует в широкой гамме глаголов убивания: отправить на тот свет (в мир иной, к праотцам), вышибить (вынуть) душу, вышибить (выпустить) дух, выпустить кишки, свернуть (снять) голову (башку), сорвать голову, свернуть (своротить) шею, уложить в гроб (могилу), решить (лишить) жизни (живота) и т.п.

Приведем подробный анализ фразеологизмов французского языка составляющих синонимический ряд, объединенный значением «убить кого-либо, отправить кого-либо на тот свет»:

donner la mort à qn; envoyer qn dans l’autre monde; faire rendre l’âme à qn; faire passer l’âme à gauche à qn (argot); faire passer le goût du pain à qn (argot); jeter qn sur le carreau (fam); casser la tête à qn; tordre le cou à qn (fam); crever la peau à qn (pop); foutre en air (pop); casser la gueule à qn.

«Члены данного ряда различаются смысловыми оттенками, стилистической окраской, эмоциональным содержанием и степенью выразительности. Преобладающее большинство обладает большой экспрессивностью благодаря ярким и конкретным образам, лежащим в основе фразеологических оборотов. Наименьшая выразительность свойственна оборотам casser la tête à qn и casser la gueule à qn; donner la mort à qn лишен экспрессивной насыщенности. Обороты envoyer qn dans l’autre monde, faire rendre l’âme à qn, faire passer l’âme à gauche à qn, faire passer le goût du pain à qn являются эвфемизмами. Все члены ряда предполагают конкретную ситуацию, в которой происходит убийство, и указывают, что лишают жизни любым способом:

Donner la mort à qn – убить, нанести смертельный удар (намеренно или не намеренно, в любой ситуации);

Еnvoyer qn dans l’autre monde – убить преднамеренно, лишить жизни (сравните в русском языке – отправить в мир иной, отправить к праотцам);

Faire rendre l’âme à qn имеет то же значение и ассоциируется с оборотом rendre l’âme à qn (умереть, сравните русское выражение – отдать богу душу), характерным для эмоционально–приподнятой речи, но имеет обычно в разговорной речи, в бытовом контексте резко уничижительную, презрительную оценку.

Faire passer l’âme à gauche à qn и faire passer le goût du pain à qn имеют то же значение, но отличаются от остальных синонимов данного ряда принадлежностью к арго. Также эти выражения различаются между собой по образам, лежащих в их основе, каждый из которых по-разному воздействует на субъекта и вызывает различные представления и ассоциации.

Jeter qn sur le carreau – убить кого-либо намеренно или ненамеренно (сравните русское выражение – уложить на месте) – имеет фамильярную окраску.

Casser la tête à qn и tordre le cou à qn – расправиться в кем-либо, прикончить кого-либо. Различаются между собой по стилистической окраске – tordre le cou à qn принадлежит к фамильярно-разговорному стилю (сравните русский эквивалент – свернуть шею).

Crever la peau à qn и foutre en air имеют то же значение, но относятся к просторечию (сравните единицы лексической системы русского языка – укокошить, ухлопать кого-либо), различаются между собой по образам, лежащих в основе оборотов.

Casser la gueule à qn обладает грубой окраской, обусловленной предметной отнесенностью слова gueule, обозначающего в своем основном и прямом значении морду животного. Соответственно применительно к человеку выражает резко отрицательную оценку, подчеркивает неприязнь, ненависть и отвращение. Что касается стиля, то данное выражение относится к просторечию» (Липшицене-Зибуцайте, 1971: 72-74).

Все вышеперечисленные выражения можно охарактеризовать по одной схеме:

Убить = смерть + воздействие субъекта (некой силы, например, его убило молнией) + стилистическая окраска + степень жестокости + указание на орудие (способ) убийства.

К данной группе слов можно отнести и выражения: приговорить к смертной казни, приговорить к смерти, condamner à lamort, comdamner à lapeinecapital.

5. Как только проясняется смысл смерти, появляется и оправдание для нее. Более того, она начинает мыслиться как великое благо.

В силу того, что человеку свойственно оценивать предметы, объекты, явления действительности чаще всего в соответствии с ценностной шкалой «хорошо – плохо», естественным будет рассмотрение понятий «добро» и «зло» применимо к лингвокультурному концепту «смерть».

Если исходить из мысли: то, что хорошо для человека – добро, а то, что плохо – зло, то смерть может иметь как положительную, так и отрицательную оценку.

1) Смерть обычно вызывает целый ряд трагических эмоций. Однако, последние, в каждом конкретном случае различаются по интенсивности их проявления. В языковом плане, это выражается в том, что при выборе того или иного слова в обозначении чувств по поводу «плохого события» субъект руководствуется личными симпатиями, личностным отношением к субъекту. Например, если умирает близкий друг моего соседа, я могу быть печальным, но не несчастным, но если умирает мой близкий друг, я, скорее всего, буду чувствовать себя несчастным (malheureux) (Вежбицкая, 1997: 349).

К чувствам, вызванным уходом из жизни любимого человека, супруга или супруги, ребенка, родителей, родственников, относится скорбь и горе, в силу их личностного характера.

Скорбь – всегда относится к личной беде, вызвано каким-то событием в прошлом (чья-то смерть, другие большие потери). Скорбь предполагает наличие длительного состояния, которое является результатом минувшего события. Скорбь имеет корни в прошлом, но акцент ставится на настоящем, длительном состоянии. Оно похоже на продолжительное страдание и боль, но оно не допускает возмущения и противодействия.

Смерть трактуется как «горе, сопровождаемое «потерей» человека (который был частью меня), личное (со мной), интенсивное (очень плохое), указывающим на прошедшее время (произошло) ('со мной произошло что-то плохое')» (Вежбицкая, 1997: 349).

Как утрата, потеря любимого, близкого человека смерть, вызывающая боль, горе, чувство безысходности, безвозвратности потери, обычно расценивается как зло.

«С другой стороны, с ослаблением веры в загробные кары, люди ждут смерти как момента воссоединения с любимым существом, ранее ушедшим из жизни. Кончина близкого человека представляется более тягостной утратой, нежели собственная смерть» (Арьерс, 1992: 15).

2) Если принимать во внимание религиозную точку зрения, то в многочисленных учениях смерть нередко толкуется как освобождение: бессмертная душа покидает телесную тюрьму и устремляется в свою вечную обитель.

3) Действие смерти как естественного биологического процесса рассматривается в качестве благодатного (Кабы люди не мерли – земле бы не сносить). Являясь продуктом природы, человек, как и весь животный мир, вынужден подчиняться ее законам, обуславливающим неизбежность смерти. К их числу принадлежит и фундаментальный закон существования живого, согласно которому смерть есть необходимый момент жизни, которая, даже в благоприятных условиях, ограничена некоторым сроком. Таким образом, смерть как количественное ограничение живых существ является своеобразным освобождением – освобождением арены жизни (Теля умерло – в хлеве места прибыло). Русский литературный критик и философ В.Г. Белинский считает, что «люди умирают для того, чтобы жило человечество». В свою очередь Л.А. Коган считает необходимым переосмыслить столь «прямолинейное толкование» тезиса о том, что «смерть индивида есть неизбежное условие сохранения рода, иначе сказать – законная плата за жизнь. При всем различии между индивидом и родом, нет оснований для их лобового противопоставления и вывода о фатальной необходимости принесения первого в жертву второму» (Коган, 1994: 43).

В пословицах Люди мрут, нам дорогу трут. Передний заднему - мост на погост; Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли находит свое выражение мысль о восприятии смерти как неизбежного, однако естественного процесса, что и снимает отрицательную оценку смерти. Также имплицитно в них присутствует идея о передачи опыта смерти от поколения к поколению.

4) Триумф медикализации имел огромные последствия для самого понимания смерти. Благодаря вере в бессмертие души смерть воспринималась как мгновение, моментальный переход от одного состояния к другому, в то время как медицинское вмешательство наделяет смерть временной протяженностью и данный параметр сближает ее с жизнью.

Врач не может предотвратить неизбежную смерть, но иногда способен контролировать, регулируя ее длительность от нескольких часов до нескольких лет. Появление возможности отсрочить момент смерти, на какое-то время продлевая таким образом жизнь человека, приводит к изменениям в восприятии к смерти как естественной и необходимой. Однако предпринимаемые врачами меры не всегда представляются необходимыми: будучи тяжело или безнадежно больным человек предпочел бы смерть, воспринимая ее как избавление от страданий, (Лучше смерть, чем такая жизнь; Lamortestlemeilleurmédecin). Мы видим, что в аспекте понимания жизни как ценности убийство и невозможность умереть могут одинаково принимать отрицательный знак, противопоставляясь отношению к жизни как удовольствию.

5) В высказывании французского писателя Ж. Лабрюйера показано восприятие смерти как избавления от старости: «С точки зрения милосердия, смерть хороша тем, что кладет конец старости. Смерть, упреждающая одряхление, более своевременна, чем смерть, завершающая его» (Aparlerhumainement, lamortaunbelendroit, quiestdemettrefin à laviellesse). «Старость наша есть болезнь, которую нужно лечить как всякую другую» (Мечников). И в этом случае смерть оказывается лучшим лекарством (Lamortestlemeilleurmédecin).

6) Неизбежность смерти, а также многочисленные трудности, сопровождающие человека на протяжении всей его жизни, заставляют его задумываться о способах разрешения жизненных коллизий, одним из которых является смерть: Лучше смерть, нежели зол живот. Таким образом в позиции предпочитаемого оказывается не «подходящая к случаю наглядная ситуация, а нечто абсолютно и бесспорно плохое» (Арутюнова, 1988: 279), стандартной формулой становится – лучше умереть. Но отражение в языке данной идеи свидетельствует о восприятии смерти человеком как избавления от тягот жизни, от забот.

6. Страх смерти представляется как эмоциональная основа отношения людей к прекращению жизни. Эмоции, вызванные данными образами, охватывают широкий диапазон чувств: от глубокого ужаса до экзальтации и экстаза. Однако, на наш взгляд, страх является самым сильным и самым распространенным чувством, вызываемым не только созерцанием ужасающей картины смерти, но малейшей мыслью о конечности человеческой жизни.

Посредством изучения эмоций, являющихся составной частью культуры народа, могут быть изучены ценностные доминанты той или иной культуры. Поэтому, рассмотрение понятия «страх», как одного из характерных чувств, вызываемых смертью, представляет интерес и для нашего исследования. В силу того, что смерть является универсальным феноменом, в той или иной степени значимым для каждой культуры, но в тоже время часто воспринимаем в качестве табуированной темы для обсуждения, чувство страха, порождаемое смертью, также может быть рассмотрено в качестве универсального. Однако, несмотря на свою универсальность, лингвокультурный концепт «страх» может обладать специфическими чертами, зависящими от картины мира, сложившейся у представителей той или иной культуры.

Что касается двух направлений христианства (православия и католицизма), то здесь различия основываются на признании католической и непризнании православной церковью учения о существовании чистилища, являющегося промежуточным местом между адом и раем. Существование идеи чистилища отражает постоянную озабоченность мыслью о потустороннем мире и расплатой за прожитую жизнь. Этот момент существенным образом связан с идеей земной жизни как удовольствия.

Эти различия отражаются и на том, что в фокусе внимания человека находятся разные моменты: для православных людей (к числу которых принадлежат и русские) более значимым становится момент, непосредственно предшествующий смерти, то есть время, отпущенное на покаяние и отпущение священником грехов. Что касается католиков, к которым относятся и французы, то вера в существование чистилища, некоего «промежуточного периода между смертью и окончательным решением участи человека», времени, дающего возможность отсрочить проклятие и, очистившись, получить доступ в рай, в некоторой степени умаляет значимость последнего момента жизни. Считается, что смертный час – это недостаточный временной промежуток, за который можно покаяться за все грехи жизни. «Неразумно и несправедливо,– замечает Ж. Возелль, – чтобы мы совершали столько греховных поступков в течение всей своей жизни и чтобы мы хотели оплакать их и покаяться в них всего за один день или час» (цит. по: Арьес, 1992: 262).

Что же касается нерелигиозных людей и атеистов, то для них все – это земная жизнь, единственная реально существующая, а смерть воспринимается как непреодолимая трагедия, в сущности делающая жизнь бессмысленной.

Страх смерти основывается также и на восприятии человеком смерти как полного прекращения жизни, бесследного исчезновения. Но, если верующие люди уверены в том, что умирает лишь тело, а душа – бессмертна, то какой же выход остается для людей, не придерживающиеся религиозных взглядов. Решение данной проблемы предоставляет сам язык: Добрые люди умирают, а дела их живут; Творить – значит убивать смерть (Роллан). Таким образом, человек обретает бессмертие в плодах своего труда, материального и духовного производства. Знаменитый французский писатель А. Сент-Экзюпери считал, что «тот, кто умирает ради того, чтобы двигать вперед наши познания, или ради возможности излечивать болезни, тот, умирая, служит жизни». И именно служение жизни способно продлить ее в памяти поколений.

Чувство страха, так же как и смерть, может иметь как положительную, так и отрицательную оценку. Каждый человек, не зависимо от того, является ли он духовным лицом или же речь идет об обычном человеке, испытывает перед близящейся смертью растерянность, страх и отчаяние (Всяк живой смерти боится; Видимая смерть страшна). Таким образом, страх выполняет сдерживающую функцию: удерживает людей от греха, дурных поступков (Кто чаще смерть поминает, тот реже согрешает). С другой стороны, чувство страха делает жизнь бесполезной, лишает ее всякого смысла (Как ни живи, все равно помрем). Однако пословицы дают и другой совет: Смерти бояться – на свете не жить, призывая привыкнуть к мысли о смерти, смириться, так как она – неотвратима.

Анализ языкового материала показал, что и русский и французский языки используют для выражения концепта “смерть” одни и те же языковые средства: лексические единицы с определенным значением (mort, fatalité, mourir, смерть, умереть), глаголы движения (s’en aller, passer, quitter, отойти, покинуть, уйти), адъективные словосочетания (лучший мир, le meilleur monde), перифразы (последний приют). Для языкового обозначения рассматриваемого концепта используются единицы, принадлежащие к различным стилям, при этом отмечается, что в русском языке, более подверженном влиянию христианской традиции, при обозначении концепта смерть чаще используются единицы, относящиеся к высокому стилю, в то время как во французском языке отмечено значительное количество разговорных и стилистически нейтральных единиц. Этот факт можно объяснить склонностью русских к фатализму и рефлексии, с одной стороны, и более легким отношением и склонностью к выражению сложных вопросов бытия в шутливой форме, как своеобразном проявлении борьбы со страхом смерти у французов, с другой стороны.

Итак, отношение к жизни тесно связано с отношением к смерти, при этом понимание жизни как возможности радоваться земному бытию прямо ассоциируется с различными характеристиками смерти. В этом плане умение жить представляет собой некий сплав характеристик, совокупность взаимосвязанных и перетекающих друг в друга признаков, своеобразное кластерное образование.

лингвокультура менталитет французский

2.2 Лингвокультурный концепт savoirvivreкак кластерное образование

Naître, ce n’est pas compliqué.

Mourir, c’est très facile.

Vivre, entre ces deux événements,

ce n’est pasnécessairement impossible.

J.-L. Lagarce

Несмотря на значительную релевантность лингвокультурного концепта savoirvivre для французского сознания, необходимо отметить, что анализ словарных дефиниций не позволяет выявить не только национально-культурную специфику и его дополнительные смысловые характеристики, но также дает размытый образ самого значения данного понятия.

В качестве русского эквивалента для понятия «savoirvivre» будем считать понятие «уметь жить». В «Словаре иноязычных выражений и слов» А.М. Бабкина, В.В. Шендецова (1987) мы встречаем следующие определения понятия «savoirvivre», включающие в себя как положительную, так и отрицательную оценку данного понятия:

1.Житейская сметливость, обходительность. (+)

2.Житейская ловкость, сноровка, хитрость. (+/–)

3.Искусство жить легко, весело, беззаботно. (+/–)

В вышеуказанном словаре в качестве примера приводятся некоторые контекстные ситуации, в которых каждое из перечисленных значений находит свое выражение.

Для первого варианта значения savoirvivre приводится следующие контекстные варианты употребления данного понятия:

- Дама эта успела нашить себе на черное платье белые плерезы, замаскировала свои раны на голове черным тюлем и, справедливо сознавая свое savoirvivre, гордо посматривала на остальных дам, не успевших одеться прилично случаю. Салов, Крапивники.

- Савина была выразительницей русской сметливости, русского savoirvivre, тех талантов русского народа, которые помогли ему сложиться в огромный государственный организм. А. Кугель, М.Г. Савина Театральные портреты.

- Тут Чиллингли Гордон, со свойственным ему тактом и savoirvivre, подоспел на выручку хозяину. Э. Бульвер-Литтон, Кенельм Чиллингли.

Понятие savoirvivre во втором значении представлено в следующих вариантах:

- Куда ни посмотришь – везде savoirvivre. Тот приобрел многоэтажный дом, другой – стянул целую железную дорогу, третий – устроил свою служебную карьеру. Салтыков-Щедрин.

- Образ Дерунова намечен опять-таки еще в «Признаках времени», в главе «Наш savoirvivre». Этот наш savoirvivre есть, собственно говоря, просто мошенничество, более или менее закутанное благонамеренными речами. Н.К. Михайловский, Щедрин.

- Лучшей хозяйки мы не найдем. Ура! – Да, моя старуха обладает этим savoirvivre…видала виды. А. Пальм, Петербургская саранча.

Третье значение savoirvivre раскрывается в следующих контекстах:

- Он наслаждение жизнью во всем ее объеме ставил, кажется, во главу своего счастья и благоденствия и по требованию своего savoirvivre не прочь был порой и отказаться от служения на поприще общественном, раз это поприще доставляло ему много огорчений и неприятностей. «Русская старина», 1902.

- Истинный, последний, инфернальный плод этого проклятого плодородия – томная буржуазка, чувственно-непреступная, представительница демократического «savoirvivre» навыворот. Блок, «Подпочвенные воды» Ротшильда.

Следующий пример позволит увидеть, каким образом французский лингвокультурный концепт savoirvivre воспринимается носителями русской культуры. Отметим, что обращение Л. Миллер именно к французскому понятию «savoir vivre» при попытке определить, что же все-таки обозначает «уметь жить», на наш взгляд, не случайно. Вероятнее всего концепт «savoir vivre», сложившийся во французской лингвокультуре, подсознательно (обратите внимание на попытку автора уловить диффузные смыслы данного понятия при отсутствии знаний четкого определения) воспринимается носителем русской лингвокультуры как наиболее характерный, выразительный, емкий образ «умения (искусства) жить», как некий стереотип:

«Savoir vivre», – говорят французы. «Умение жить». Не знаю, что они вкладывают в это понятие, но, на мой взгляд, «Savoir vivre»– это умение чувствовать себя богатым, не имея ни гроша за душой, способность из ничего сколотить капитал, за который трястись не надо, поскольку его нельзя ни украсть, ни пустить по ветру. Дождь, туман, птица, случайный разговор, стихотворная строка, воспоминание– вот они, несметные богатства умеющего жить. Лишенный почти всего, кроме способности видеть, слышать, думать, он тем не менее чувствует себя так, «как будто дали в охапку все сразу, и я стою, прижимая все и ничем не владея, и не знаю, куда положить и что взять». Вот он – баловень судьбы, миллионер, владелец– нет, не «заводов, морей, пароходов», а мильонов минут, прожитых с абсолютным ощущением полноты. Таких баловней судьбы единицы, но именно они не только «умеют жить», но и учат тех, кто не знает своего счастья. Причем учат, не уча и даже не ведая, что учат. Учат лишь тем, что живут по своим часам и расставляют акценты в соответствии со своим представлением о главном и второстепенном, существенном и пустом» (Миллер: www).

В приведенном примере явно прослеживается ассоциативная взаимосвязь понятий «savoirvivre» и «баловень судьбы», как субъект-носитель определенной жизненной установки.

В буквальном переводе с французского языка enfant gâté (или chéri) de la fortune обозначает «ребенок, избалованный судьбой». Образ ребенка, содержащийся в данном словосочетании для передачи общего значения позволяет выделить дополнительные смыслы понятия «баловень судьбы»: человек, которому многое позволяется, прощается, которого балуют, холят, лелеют. Именно таким образом можно охарактеризовать действия судьбы, как нечто олицетворенного, по отношению к ее «баловням».

Переосмысление прилагательного gâté в первом значении, в смысловое ядро которого включены такие смысловые составляющие как «испорченный, гнилой, тухлый», позволяет говорить о наличии семемы «испорченный» и во втором значении – «избалованный», то есть испорченный вниманием, заботой, слишком хорошим отношением. Содержащийся в прилагательном отрицательный оценочный компонент приводит к тому, что данное понятие (баловень судьбы) воспринимается с некоторой долей скептицизма. В тоже время определяющийся данным понятием тип человека, является «желаемым». Частично отрицательная оценочность рассматриваемого понятие может, по видимому, объясняться малой вероятностью достижения «такого состояния», как нечто, не зависящего от человека, о чем свидетельствует включенность в сочетание «enfant gâté de la fortune» семантического компонента «lafortune» (судьба).

Семантическая сочетаемость понятия «судьба» с такими определениями как счастливая, несчастная, удары судьбы, судьба улыбнулась, превратности судьбы, избранник судьбы четко указывает на присущие судьбе действия, как благоприятные (улыбнулась), с одной стороны, так и агрессивные (удары судьбы), с другой. Похожая картина вырисовывается и во французском языке (labonne, lamauvaisefortune; lesfaveurs, lescaprisesdelafortune). Общим для определения судьбы (fortune) в рассматриваемых языках являются следующие параметры:

1) сила, распределяющая блага и несчастья без видимого правила;

2) событие или события, хорошие плохие, являющиеся результатом действия этой силы (Голованивская, 1997: 55) .

Тем не менее, если рассматривать лингвокультурный концепт «судьба» в более широком аспекте, то можно прийти к выводу, что данный феномен по разному воспринимается носителями французской и русской лингвокультур и ассоциируется с совершенно различными идеями. Для французского языка характерно восприятие судьбы как «благополучия», «предназначения», «жребия», в свою очередь в русской лингвокультуре судьба ассоциируется с «судьбой – присуждением», «судьбой – долей» (Голованивская, 1997 : 65).

Несмотря на общий компонент, наличествующий в образах судьбы («предназначение», «присуждение») в обоих языках, - «судьба – детерминотор», определение того, что происходит с человеком в жизни, имеет разные основания: в русском языковом сознании основополагающим представляется отрицательный опыт человека (его проступки, грехи и т.п.) (ср. присуждение – приговор к наказанию на основании признания чьей-либо вины). Напротив, во французском языковом сознании отражена скорее положительная установка для человека (ср. предназначение – что-то, заранее определенное для человека в жизни (о судьбе), в словарной статье причисленное к регистру «высокое») (БТСРЯ, 2001).

В отличие от словосочетания enfant gâté de la fortune, в семантике другого французского синонима со значением «баловень судьбы» – unfavorisé delafortune (un favori de la fortune) – присутствует только положительная оценочность: судьба содействует, благоприятствует, покровительствует своему любимчику.

Принимая во внимание тесную взаимосвязь во французской лингвокультуре двух концептов «sаvoirvivre» и «lesavoir-vivre», необходимым представляется так же более детальное рассмотрение лингвокультурного концепта «lesavoir-vivre».

Экспликация понятийного содержания концепта lesavoir-vivre во французских беспереводных, толковых, синонимических словарях осуществляется целым набором понятий, которые в свою очередь сами по себе являются достаточно сложными, развернутыми и содержательными ментальными образованиями, о чем косвенно свидетельствует отсутствие четкого определения и однозначного эквивалента в русском языке для каждого из них:

acquis – навык, опыт, опытность, знания;

avoirdel’acquis – иметь [житейский] опыт;

vivresursonacquis – жить за счет старого багажа (знаний);

amabilité – любезность, приветливость;

bienséance – [благо]пристойность, приличия;

civilité – вежливость, соблюдение приличий; выражения вежливости, комплименты;

convenance – (bienséance) приличие, [благо]пристойность, хороший тон; удобство;

correction – правильность, корректность;

courtoisie – учтивость, любезность (amabilité), вежливость (politesse);

décence – благопристойность, приличия;

délicatesse – тонкость, нежность, изящество (elegance, grace); деликатность, тактичность; такт, внимательность, предупредительность (prévenance);

discrétion – сдержанность, деликатность (tact); неболтливость, умение хранить секреты; скромность;

doigté – чувство такта <меры>
(tact), тактичность; уменье (savoir-faire); ловкость;

éducation – воспитание, образование, образованность, культура, культурность, воспитанность;

égards – внимание, интерес; уважение, почтение (respect);

élégance – изящество, хороший <тонкий> вкус; элегантность, изысканность, утонченность; тонкость (finesse), благородство (distinction), деликатность (délicatesse), тактичсноть, чуткость (tact);

entregent – обходительность, умение вести себя [с людьми]; житейский опыт (sagessepratique);

étiquette – этикет, церемониал;

finesse – тонкость, изысканность, изящество (délicatesse); тонкость, проницательность, остроумие;

formes – форма, установленный порядок, правила (règlesextérieures);

habilité – ловкость, проворство, сноровка, умение (savoir-faire), мастерство; хитрость, ухищрения, уловки;

manières – образ [действий], манеры, повадки, замашки (-);

politesse – вежливость, учтивость; любезность, знак внимания;

sociabilité – общительность;

tact – такт, тактичность;

urbanité – учтивость;

usage – обычаи, правила, умение вести себя, умение держать себя, знать как поступать.

Основным понятием, к которому сводятся все приведенные выше элементы синонимического ряда, является «правила», «предписания», некая система схем поведения в различных жизненных ситуациях, следование которой и составляет основу успеха человека в жизни.

Анализ каждого понятия синонимического ряда позволит выявить наиболее близкие эквиваленты во французском языке для экспликации лингвокультурного концепта lesavoir-vivre и определить его ядерные значения и периферию: acquis; amabilité; bienséance; civilité; convenance; correction; courtoisie; décence; délicatesse; discrétion; doigté; éducation; égards; élégance; entregent; étiquette; finesse; formes; habilité; manières; politesse; sociabilité; tact; urbanité; usage.

Итак, анализ лексикографического толкования имени концепта lesavoir-vivre во французском языке на материале словарей различного типа показал, что наиболее частотным значением данного понятия является «politesse», «règlesdelapolitesse».

Savoir-vivre:

· connaissance et pratique des règles de la politesse, des usages du monde. (GL, 1963);

· politesse. (DА, 1936).

· connaissance des usages à respecter en société, bonne éducation. (DUFEL).

· dans notre nation, consiste à saisir les usages reçus, à avoir pour les autres toutes les manieres convenables établies par la mode, être honnête et poli dans la société; enfin faire avec aisance, avec grace mille petits riens qui n'ont point de nom. Selon la pure morale et les idées de la droite raison, le savoir vivre ne consiste que dans les grandes et bonnes choses; car ce mot signifie remplir les devoirs de son état, en écarter toutes les futilités, et mener dignement la vie pour laquelle on est né (EDR: www).

В данном понимании концепт lesavoir-vivre имеет прямую связь c этикетом, с одной стороны, и с ритуалом и обычаям, с другой стороны.

Рассмотрения соотношения «вежливость» – «этикет» позволит уточнить смысловые составляющие каждого из понятий. Под этикетом понимается «установленный порядок поведения, форм обхождения, в какой-либо среде, в определенных условиях» (БТСРЯ, 2001), нормы поведения в соответствии с распределением социальных ролей в официальной и неофициальной обстановке общения, которые, с одной стороны, регулируют, а с другой стороны, обнаруживают, показывают отношения членов общества по таким примерно линиям: свой – чужой, вышестоящий – нижестоящий, старший – младший, далекий – близкий, знакомый – незнакомый и даже приятный – неприятный (Речевой этикет и вежливость сегодня: www). Данные различия можно показать на простом примере речевого этикета – приветствии. Общение в кругу подростков отличается грубовато-фамильярной тональностью, что накладывает свой отпечаток на выбор формул приветствия и прощания (Здорово!, Чава-какава!), которые служат для указания на равный статус членов внутри группы и являются определенным маркером принадлежности – «свой». Подобное же обращение к человеку, даже молодому, но статусно вышестоящему, расценивается как нарушение нормы ролевых отношений, как проявление невежливости. Таким образом, невежливостью можно считать такое проявление, когда адресату отводят роль ниже той, которая ему принадлежит в соответствии с его признаками. Следовательно, нарушение норм этикета всегда оборачивается невежливостью, неуважением партнера.

Вежливость относят к понятиям нравственности, то есть к области тех внутренних духовных качеств человека, которые основываются на идеалах добра, справедливости, долга, чести. В «Словаре по этике» находим следующее определение вежливости: «моральное качество, характеризующее человека, для которого уважение к людям стало повседневной нормой поведения и привычным способом обращения с окружающими». То есть под вежливостью понимают проявление уважение, предполагающего признание достоинства личности, готовность оказать услугу тому, кто в ней нуждается, деликатность, такт. Неотъемлемым элементом вежливости так же является и речевой этикет – своевременное и уместное речевое поведение.

Проявление вежливости и невежливости многомерно: «...у вежливости и невежливости есть многочисленные степени и оттенки. В русском языке они обозначаются такими словами, как вежливо, невежливо, корректно, учтиво, галантно, заносчиво, высокомерно, грубо, спесиво, манерно, церемонно и т.д» (цит. по: Речевой этикет и вежливость сегодня: www).

Основным параметром при определении понятий вежливость и невежливость выступает «уважение» (его проявление или отсутствие). Принимая во внимание данный критерий, проявление невежливости заключается в намеренном или ненамеренном отведении собеседнику более низкой роли, чем есть на самом деле, неуважительность к нему. В свою очередь под вежливостью понимается всякое проявление уважительности к собеседнику, отведение ему той роли, которая соответствует его признакам, или даже некоторое повышение его статуса, когда с ним учтивы или галантны (Речевой этикет и вежливость сегодня: www).

Будучи формой проявления уважения, вежливость может существовать в двух своих ипостасях: «вежливость – искренность», «вежливость – маска». Такое понимание вежливости будет детерминировать отношение окружающих к человеку, выбирающему определенный тип вежливости: оценивается положительно и оценивается отрицательно, соответственно.

Посредством анализа русских эквивалентов французских понятий, составляющих синонимический ряд лингвокультурного концепта savoir-vivre, на предмет частотности их употребления при описании исследуемого концепта было выявлено, что в русском языке данная ментальная единица находит свое выражение в следующих языковых единицах: вежливость (5), учтивость (4), умение вести себя (3), благопристойность (2), корректность (2), умение (2), сноровка (2), ловкость (2).

Ссылаясь на полученные данные культурный концепт lesavoir-vivre в описательном плане представляется как невыхождение за рамки дозволенного, не нарушение границ «личного пространства» собеседника, следование определенным нормам, существующим в обществе, соблюдение правил этикета, умение «выкрутиться» из любой ситуации.

Известно, что каждое абстрактное имя вызывает к жизни представление не об одном конкретном предмете, а о целом ряде различных предметов, обладая одновременно свойствами, репрезентируемыми каждым из них. Поэтому при попытке дать более или менее четкое определение тому или иному абстрактному понятию, исследовать культурный концепт как социопсихическое образование, представляющее ту или иную культурно-значимую составляющую в коллективном сознании, необходимо обращение к образным, ассоциативным переосмыслениям, анализу единиц паремиологического фонда, синонимических связей, что позволяет выявить целый ряд различных и не сводимых воедино образов, сопоставленных исследуемому понятию в обыденном сознании.

Даже на уровне предварительного ознакомления с исследуемым концептом lesavoir-vivre можно говорить о его национально-культурной специфичности. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что при его назывании, данное понятие чаще всего не переводится на тот или иной язык, а употребляется в своем «родном» варианте, то есть на французском языке – lesavoir-vivre: «Из обстоятельных исследований, проводимых в последнее время, следует, что чувства, выражаемые прежде всего мимикой, т.е. выражением лица, а также «языком тела», бывают в жизни людей часто притворные (симулированные). Этому может научить нас savoir vivre» (Лем : www); «Кто хотя бы однажды побывал во Франции, соприкоснулся с ее культурой, ощутил дыхание времени и истории, окунулся во фрунцузскиу беспечность и «savoir-vivre», будет возвращаться сюда снова и снова, каждый раз открывая для себя что-то новое» (Франция : www); «Savoir-vivre is a way of life in France» (France : www).

Как мы уже отмечали понятие «politesse» является наиболее частотным при экспликации имени концепта lesavoir-vivre во французском языке. Рассмотрим, каким образом толкуется данное понятие в словарных источниках французского и русского языков.

Во французских толковых словарях politesseопределяется как:

1) - emsemble des règles, des usages qui déterminent le comportement dans un groupe social, et qu’il convient de respecter (DUFEL);

- Une certaine manière de vivre, d’agir, de parler, civile, honnête et polie, acquise par l’usage du monde (DAF, 1694) (DAF, 1762), courtoise (DAF, 1832-5). Avoir de la politesse. Il est d’une grande politesse en toutes choses. On remarque une grande politesse en tout ce qu’il dit, en tout ce qu’il fait. Il a une grande politesse d’esprit. Il a du savoir, mais il manque de politesse. Cet homme a de la politesse. Il a de la politesse dans sa table, dans ses habits, dans ses ameublements, dans son équipage. . Il est d’une politesse fatigante, incommode.

2) acte, comportement conforme à ces usages (DUFEL); Des actions conformes à la politesse (Faire une politesse. Faire des politesses) (DAF, 1798) J’ai reçu de lui beaucoup de politesses. Il s’est confondu en politesses. (DAF, 1832-5).

Большой толковый словарь русского языка дефинирует вежливость следующим образом: вежливость – учтивость, обходительность, предупредительность (БТСРЯ, 2001). Французско-русский словарь дает чуть более развернутое определение: рolitesse – вежливость, учтивость; 2) любезность, знак внимания, внимание (проявлять, оказывать, обмениваться, отвечать на, расточать, рассыпаться (в комплиментах) (ФРС, 1991). Тем не менее, наглядно видно, что в русском языке отсутствует описательная трактовка данного феномена и экспликация концепта «вежливость» осуществляется при помощи других абстрактных понятий, требующих в свою очередь подробного толкования, что еще более затрудняет понимание сути исследуемого феномена. В этом отношении дефиниции во французском языке достаточно четко очерчивают границы «politesse». Интересным для выявления степени актуальности лингвокультурного концепта lesavoir-vivreи его близости с концептом «politesse» представляется понимание последнего как определенной манеры жить, действовать, говорить. Фиксация в словарной дефиниции именно этой идеи уже свидетельствует о несоответствии в отношении к вежливости у представителей русской и французской лингвокультур.

Вежливость имеет как положительную, так и отрицательную оценочность. Например, проявление вежливости только как следование правилам приличия, а не внутренним побуждениям, излишняя официальность указывает на негативный оттенок смысла данного понятия (Faireqchdepurepolitesse / сделать что-либо из вежливости; визит вежливости).

Ж. Графф в своей статье «Ilyaencoreuneplacepourlapolitesse» задается вопросом о степени необходимости вежливости, умения слушать другого в настоящую эпоху, характеризующуюся прогрессом во всех областях, в эпоху, когда время ускоряется и для того, чтобы первым получить знание, воспользоваться полученной информацией, извлечь из нее выгоду (в том числе материальную) человек вынужден действовать в ущерб отношениям с людьми, которым требуется больше времени на «слушание и понимание» (l’écoute et la compréhension): «A l’aube du XX siécle, caractétisé par une accélération généralisée de la communication et un raccourcissement de temps disponible, on peut se demander s’il y a encore une place pour la politesse, l’écoute de l’autre, le respct des différences et le savoir-être dans la vie en général et dans les affaires en particulier» (Graff : www)

Несмотря на существование таких средств связи как телефон, факс, автоответчик, появление сотовых телефонов, Интернета люди все больше жалуются на недостаток общения. И это не беспочвенно – получая возможность «быстрого» общения человек теряет «глубину» общения – «rapidité n’estpassynonymedequalité» (быстрота не значит качество). Прогресс не должен заменить человеческие отношения, он призван помогать, а не нарушать общение между людьми.

Возвращаясь к вопросу о необходимости вежливости и взаимоуважения, приведем два примера, на сегодняшний день являющихся актуальными – использование сотовых телефонов и e-mail. Бесспорно, и тот, и другой вид связи позволяет экономить время, действовать быстро, мобильно. С другой стороны, существуют и отрицательные моменты, и именно в таких случаях человеческие отношения, забота о «другом» должны выходить на первый план. В общественных местах – на приемах, собраниях, лекциях, в театрах, на концерте – или любом другом месте, где существует риск стать «нарушителем спокойствия» (например, звонок мобильного телефона), вторгнуться в «личное пространство» или смутить «другого» (autrui) (рассылка писем по Интернету), следование определенным правилам вежливости, хорошего тона необходимо. Однако правилам, которым мы следуем, мы научаемся в семье или в общении с друзьями. Усвоение определенных правил происходит в детстве. Автор статьи указывает на игнорирование людьми необходимости следовать определенным правилам, как в жизни вообще, так и в делах, работе, в частности, и, в связи с данным фактом, призывает способствовать повышению уровня воспитанности: «Promouvoiruneculturevalorisantlerespectd’autrui» (Graff : www). Другими словами речь идет о воспитанности, обходительности, то есть о savoir-vivre. Автор имеет ввиду именно культуру lesavoir-vivre.

Смежным с лингвокультурным концептом savoir-vivreпонятием является commeilfaut, также характерное для французской лингвокультуры. Витонт де Марэн, рассуждая на эту тему в своей книге «le Manueldel’hommeetdelafemmecommeilfaut», рассказывает в качестве примера поучительную историю, дающую некоторые представления о том, что значит быть «commeilfaut»:

«Un homme auquel Jacques […] d'Angleterre devait d'éminents services, enhardi par les remercоments de Sa Majesté а lui demander une faveur, lui dit :

«Sire, faites de moi un homme comme il faut.

- Je ferai de vous un homme riche, si vous le désirez, je vous donnerai des titres de noblesse, vous serez baron, chevalier ou vicomte, а votre gré; mais il ne dépend pas du roi de faire de vous un homme comme il faut» (Vicomte de Marennes : www).

Этот ответ короля Жака имеет глубокий смысл, который заключается в том, что «N'est pas homme comme il faut qui veut». Можно быть человеком богатым, талантливым, но одновременно не быть тем человеком, с которым хочется общаться.

Богатство, в большинстве случаев, только случайность (La fortune, dans beaucoup de cas, n'est qu'un accident) (Обратим внимание на выбор репрезентирующего данное понятие французский эквивалент, обозначающий «случайность» только в 3-ем значении. Основным значением является несчастный случай, что указывает на мысль о «свалившемся на голову» богатстве). Талант, способности, умение не что иное, как способность комбинировать мысли, идеи (combinerdesidées). Ни то, ни другое, по мнению автора, не включает в себя lesavoir-vivre.

«Le savoir-vivre ne s'étudie pas dans les livres de collège, il ne s'apprend pas obligatoirement dans la pratique des diverses professions de la vie, qui mènent soit à la richesse, soit à l'illustration par la science. S'instruire, s'enrichir, c'est obéir souvent à une impulsion toute personnelle, et le savoir-vivre a pour condition essentielle «l'oubli de soi». C'est le privilège de ceux dont l'éducation a été surveillée, suivie, contrôlée…» (Vicomte de Marennes : www). (Умению жить нельзя научиться по школьным учебникам, этому также не обязательно учат различные жизненные профессии, которые приводят к богатству, прославлению наукой. Образовываться, самообогащаться, это часто обозначает подчиняться внутреннему импульсу и основным условием savoir-vivre становится самоотверженность (самозабвение). Это – привелегия тех, за чьим воспитанием пристально следили. – Перевод наш. Э.Г.).

Автор так же дает совет-утверждение, заключающиеся в том, что, следуя правилам хорошего тона, умея вести в обществе и держать себя в любой ситуации, соблюдая приличия, человек всегда будет чувствовать себя хорошо, «commeilfaut» (как нужно, как следует): «… faisanttoujoursréférenceetne voulant pas en démordre, à la bienséance, l'étiquette, les recommandations, le bon assortiment des objets et des personnes, le ton et l'ordre, on se tiendra toujours bien, on sera comme il faut, on ne risquera rien, on n'aura jamais peur» (Introduction : www).

Главной составляющей жизни человека является отношения между людьми, построенные на общении, которое должно быть непременно приятным, чему и способствует le savoir-vivre, заключающееся в знании правил, обычаев, традиций, как в широком смысле, так и в более узком (например, уметь представиться, знать, когда говорить и когда вовремя замолчать): «Connaître le ton et les formes qu'il convient d'adopter dans nos rapports, savoir se présenter, parler et se taire à propos ; posséder les règles, les coûtumes et les traditions sur lesquelles se fondent les relations dans la bonne compagnie : voilа le savoir-vivre» (VicomtedeMarennes: www).

Нормальное общение между людьми не может проходить без взаимного уважения (lerespect), понятия, входящего в смысловую основу лингвокультурных концептов savoirvivreи lesavoir-vivre. «Уважение является «родовым» чувством и как в наших поступках, так и в языке оно находит разнообразные формы выражения: «Lerespectestunsentimentgénérique, quidonnenaissance à unefouled’autres, ouplutôtquisetraduitdansnosactionsetnotrelangageparlesformestrèsvaries. La bienséance, la politesse, la discretion, la bienveillance, l’abnégation même en certaines circonstances, c’est le respect dans ses applications différentes. Ces qualities se révèlent en tout par l’appropriation de notre conduite aux faits extérieurs, par l’ensemble ou des details de notre tenue. Elles se retrouvent dans une phrase, dans un mot, un son de voix, un geste, dans un accident fugitif de notre toilette, partout» (Vicomte de Marennes: www).

Элегантность, беседа (общение) и le savoir-vivre. Именно эти три понятия де Марэн возводит до степени христианских добродетелей, признавая их также в качестве источника жизни и вечной молодости: «Et ainsi l'on peut dire, et nous nous résumons par cette vérité, que non-seulement l'élégance, la conversation et le savoir-vivre sont les trois vertus théologales des gens du monde, mais que pour tous moralement elles sont une source de vive et d'йternelle jeunesse» (VicomtedeMarennes: www).

Лингвокультурный концепт lesavoir-vivre характеризуется значительной диффузностью: понятия, его эксплицирующие, образуют подразделения и субподразделения (se divise et se subdivise). Они могут быть как важными, так и менее значительными, но тесно взаимосвязанными между собой, поэтому ни одно из понятий не должно игнорироваться.

В таблице (см. Приложение 3) отражены данные, полученные в процессе анализа синонимических словарей французского языка, на предмет выявления понятий, составляющих «ядро» и периферию лингвокультурного концепта savoir-vivre. Относя то или иное понятие к ближайшему или дальнему значению лингвокультурного концепта savoir-vivre, мы руководствовались критерием взаимопредставленности (взаимозаменяемости) каждого понятия другим, ему синонимичным. Вторая колонка таблицы, отражающая количество выявленных для каждого конкретного понятия синонимов, наглядно указывает на наличие многочисленных смысловых компонентов в значении каждого концепта, то есть на диффузность и размытость границ значения.

На материале разных изданий толковых словарей французского языка Французской Академии (начиная с XVII по XX вв.) была предпринята попытка проследить динамику формирования, развития, сужение или приращения новых смыслов понятий, входящих в синонимический ряд лингвокультурного концепта savoir-vivre для выявления дополнительных смысловых составляющих исследуемого концепта.

Более подробно остановимся на тех понятиях, которые составляют ядро концепта (см. таблицу синонимов).

1. Понятие politesse не употребляется в прямого значения, а в переносном обозначает «une certaine manière de vivre, d'agir, de parler, civile, courtoise, honnête et polie, acquise par l'usage du monde» (DAF, 1762; DAF, 1798; DAF, 1832-5; DAF, 1932-5). Данное понятие не отражено в первом издании, в последующих изданиях словаря вышеуказанное значение данного концепта не меняется. К пониманию politesse как определенной манеры (способа) жить, действовать, говорить, добавляется более узкое значение «проявления, действия» (des actions conformes à la politesse (DAF, 1798; DAF, 1832-5; DAF, 1932-5). И если в первом случае, в качестве русских эквивалентов выступают вежливость, учтивость, то во втором значении речь идет о любезности, внимании, комплиментах. Словарные статьи дополняются новыми контекстными употреблениями, позволяющими выявить некоторые оттенки смысла. Вежливость, как и любое другое человеческое качество, может быть присуща личности (avoir de la politesse/ быть вежливым), но может и отсутствовать (Il a du savoir, mais il manque de politesse // быть не вежливым). Несмотря на то, что вежливость представляется положительным качеством, в определенных контекстных сочетаниях она приобретает отрицательные коннотации: Il est d'une politesse fatigante, incommode // назойливая вежливость (стесняющая, приносящая неудобство собеседнику). Любезность, внимание, как «знаки» вежливости проявляют, оказывают (faireunepolitesse, fairedespolitesses), обмениваются (echangerdespolitesses) , получают (j’aireçudeluibeaucoupdepolitesses), отвечают на (renderlapolitesse), рассыпаются, расточают (ils’estconfonduenpolitesses). В самой словарной формулировки значения politesse находим синонимичные понятия: courtoisie, civilité, honnêteté, usage.

2. Tact. Так же как и в случае с politesse, человек может обладать (cethommeadutact, c’estunhommedetact / тактичный человек) или не обладать чувством такта (ilmanqué absolumentdutact / он абсолютно бестактный), выражающемся в способности тонко разбираться в вопросах вкуса, хорошего тона, правил приличия, умении вести себя (juger finement, sûrement en matière de goût, de convenances, d'usage du monde (DAF, 1798; DAF, 1832-5). В последнем издании словаря акцент делается на понимании tact как «чувства меры» (sentiment délicat des convenances, des nuances, de la mesure (DAF, 1932-5).

3. Только в последнем издании словаря понятие «сourtoisie» определяется как манера говорить, действовать, поступать, присущая учтивому, любезному, вежливому человеку (manière de parler et d'agir de celui qui est courtois), в предшествующих изданиях данное понятие детерминировалось посредством синонимичных субстантивов civilité, bon office (civilité, bon office qu'on rend à quelqu'un (DAF, 1762; DAF, 1798; DAF, 1832-5) и давало размытое представление о предмете. Обращение к трактовки синонима civilité так же не вносит определенности в значение рассматриваемого понятия (сравните: civilité – вежливость (в значении politesse, courtoisie), соблюдение приличий (в значении savoir-vivre).

4. Во французском языковом сознании civilité понимается как «honnêteté, courtoisie, manière honnête de vivre et de converser dans le monde (DAF, 1762; DAF, 1798; DAF, 1832-5; DAF, 1932-5). Принимая во внимание анализ словарных дефиниций, необходимо отметить, что на протяжении 4 веков не отмечается ни сужения, ни наращивания смыслового содержания данного понятия, его объем остается неизменным. Данный концепт эксплицирует не только само качество, но и его внешние проявления – слова (комплименты), действия (des actions, des paroles civiles, qui sont des témoignages de politesse, des complimens et des autres semblables devoirs de la vie). Семантическая сочетаемость понятия указывает, в первую очередь, на то обладает ли субъект данным качеством или нет: un homme plein de civilit; Il en a usé avec beaucoup de civilité; Manquer de civilité). Так как линия поведения субъекта в соответствии с такими качествами как вежливость, учтивость, любезность, тактичность формируется социумом, речь идет о принятых в той или иной культуре правилах, следование или нарушение которых порицается или одобряется. В любом случае, любое отклонение от нормы становится неким маркером: cela est contre les règles de la civilité; Il a mal reçu les civilités qu'on lui a faites. Человек, который не знает, не выполняет элементарных правил вежливости, осуждается. Во французском языке такое негативное отношение выражено следующим, близким к пословичному, выражением: «Il n'a pas lu la Civilité puérile», где аллюзия в виде названия книги, обучающей детей элементарным правилам вежливости, «Сivilité puérile», указывает на полное отсутствие у субъекта данного качества.

Общими параметрами для всех рассмотренных понятий являются:

- обозначение определенной манеры, способа жить, действовать, говорить (в широком смысле);

- обозначение «знаков», «проявлений» того или иного качества (например, жест, слово, письмо вежливости) (более узкое значение);

- наличие или отсутствие данного качества у человека.

Основным понятием, к которому сводятся все приведенные выше элементы синонимического ряда, является «правила», «предписания», некая система схем поведения в различных жизненных ситуациях, следование которой и составляет основу успеха человека в жизни.

2.3 Ассоциативное расширение концепта savoirvivre

Необходимо отметить, что вербальное обозначение исследуемого концепта savoirvivre во французском языке с использованием слова-номинанта «savoirvivre» встречается редко. Нами было обнаружено ограниченное количество таких языковых репрезентаций. Например, искусство жить представляет собой некую науку, направленную на пропаганду высших человеческих добродетелей – добра и зла: «De toutes les sciences que l'homme peut et doit savoir, la principale, c'est la science de vivre de manière à faire le moins de mal et le plus de bien possible» (Из всех наук, которые человек может и должен знать, главная, наука жить таким образом, чтобы делать как меньше зла и как можно больше добра) (Толстой).

Подчеркивается сложность определения и емкость самого понятия savoirvivre, так и способов овладения «наукой жизни»: Ce serait trop commode s'il suffisait d'ouvrir la Bible ou un quelconque ouvrage de philosophie pour savoir comment nous devons vivre (Было бы очень удобно, если для того, чтобы познать (знать) как нужно жить, достаточно было бы открыть Библию или какое-нибуль другое философское произведение – Перевод наш. Э.Г) (Гардер).

Отражение идеи поиска смысла жизни, нахождения своего места в жизни, самореализация, становление человека как личности, то есть направленность на саму сущность человека, находим не только в афористике (Найти свою дорогу, узнать свое место – в этом все для человека, это для него значит сделаться самим собою (Белинский); Большая часть людей не пробует выйти за пределы своих возможностей; за свою жизнь они так и не пробуют узнать, на что они способны и на что – неспособны. Они не знают, что им не под силу … Обидно прожить жизнь, не узнав себя – человека, который был тебе вроде ближе всех и которого ты так любил (Гранин), но, как показывает опрос информантов, данная мысль представляется одной из наиболее важных для русского обыденного сознания. Например, среди ответов на вопрос «На что в большей степени направлено «умение жить»? преобладающее количество респондентов приводили следующие формулировки: достижение душевной гармонии с собой и другими, достижение полного комфортного состояния, моральное самоутверждение, становление себя как самостоятельной, взрослой личности, выбор правильного жизненного пути, нахождение своего места в жизни и т.д. (33% опрошенных). Остальные жизненные приоритеты распределились следующим образом: достижение материального благосостояния (27%), достижения социального успеха (19%), получение удовольствий (12%), признания в обществе (9%).

Savoirvivre понимаемое как способность, умение легко идти по жизни, по возможности не прилагая особых усилий, получая наслаждения от каждого проявления жизни во французской лингвокультуре в русском сознании отражено с некоторым оттенком «смирения», «неизбежности», «невозможности что-то изменить» и призыв Жить нужно легче, жить нужно проще, все принимая, что есть на свете (Есенин) не подразумевает собой именно французскую легкость: принимать все жизненные проявления такими какие они есть еще не значит уметь радоваться им и не указывает на то, что это приносит хоть какое-либо удовольствие (В жизнь нужно входить не веселым гулякой, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, как в священный лес, полный жизни и тайны (Вересаев). О нерелевантности лингвокультурного концепта savoirvivre для русской лингвокультуры свидетельствует и следующий афоризм: Люди обычно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано (Белинский).

Направленность на позитив французского savoirvivre в незначительной, по сравнению с русской лингвокультурой, степени предполагает включенность в качестве составляющей в понимание данного концепта идеи «умения жить в трудной ситуации» (Переносить несчастье не так трудно, как переносить чрезмерное благополучие: первое укрепляет вас, а второе расслабляет (Сегюр), напротив, для русского сознания данная установка приобретает определенную значимость: Умей жить тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной (Островский).

Немного другая идея в понимании отношения к жизни и ее восприятии отражена у А.А. Блока: Жить стоит только так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни. Здесь акцентируется идея приложения некоторых усилий, а не легкости (Без жертв, без усилий и лишений нельзя жить на свете: жизнь – не сад, в котором растут только одни цветы (Гончаров). По мнению многих русских мыслителей, основным «условием жизни» является «борьба» и «жизнь умирает, когда оканчивается борьба» (Белинский); Главная трагедия жизни – прекращение борьбы (Островский); Жить – это значит бороться, и не только за жизнь, а и за полноту и улучшение жизни (Рубакин).

Находим еще один пример, где не проходит идея получения удовольствий как «умения жить»: Искусство жить, может быть состоит лишь в том, чтобы не превратить маленькие ошибки в большие (Богат).

Французское savoirvivre соотносится в русском сознании с понятием «праздность» и оценивается отрицательно, так как праздность не влияет положительно на человека: Праздность усыпляет мужество (Глинка); Праздная жизнь не может быть чистою (Чехов).

Экспликацию savoirvivreв значении «жизненная мудрость» находим в следующих примерах: Мудрость – это совокупность истин, добытых умом, наблюдением и опытом и приложимых к жизни, это гармония идей с жизнью (Гончаров); Безумство храбрых – вот мудрость жизни! (Горький).

Мажорный настрой французов, а также противоречивость национального французского характера отражена у французского писателя А. Моруа: Все, что соответствует нашим желаниям, кажется правильным. Все, что противоречит им, приводит нас в ярость.

На необходимость избегать всяческих излишеств в жизни указывают изречения как французских, так и русских авторов: Умеренно вкушайте наслажденья, // Где крайности – там наслажденья нет (Беранже); В жизни не должно быть ничего лишнего, только то, что нужно для счастья (Богат).

Любовь как смежное с лингвокультурным концептом savoirvivre понятие, как одна из основных составляющих концепта счастье (см. Воркачев, 2003), представляется важным условием для оценки жизненности человека (здесь принимается во внимание как наличие любви вообще в жизни человека, так и умение человека любить): … если не любил, // Значит, и не жил, и не дышал! (Высоцкий); Наша жизнь состоит из любви, и не любить – значит не жить (Санд); Любовь! ты – жизнь, как жизнь - всегда любовь (Северянин). Именно любовь, как показали результаты опроса франкоговорящих информантов, наравне с родственными отношениями, дружбой, занимает приоритетное место в системе жизненных ценностей у представителей французской лингвокультуры. Ни социальный успех, ни материальное положение (Работая только ради материальных благ, мы сами себе строим тюрьму. И запираемся в одиночестве, и все наши богатства – прах и пепел, они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить (Сент-Экзюпери) не являются столь важными для достижения полного счастья в жизни как любовь вообще, как любовь к ближнему, любовь мужчины (женщины) (стремление создать крепкую семью), любовь родственников, друзей (Счастье в одиночестве – не полное счастье (Дюма-отец).

Принимая во внимание понимание жизни как некой протяженности во времени, а также выделение определенных жизненных промежутков: младенчество, детство, молодость, зрелость, старость, находим выход на смежные с лингвокультурным концептом понятия – «молодость» и «старость», представляющие собой одной их условий, которое позволяет или не позволяет человеку наслаждаться жизнью, получая от нее удовольствия. Отметим так же, что разделение жизненных отрезков, зависящее от социальных и социально-экономических факторов, не всегда соответствует в разных культурах, например, французская пословица гласит: сорок лет – старость юности, пятьдесят – юность старости.

Старость, как предвестник смерти, пугает людей, что соответственно вызывает негативное к ней отношение: Несомненно, что из всех развалин, какие только существуют на свете, человеческие развалины – самое печальное зрелище (Готье); Мы боимся старости, хотя и не уверены, что доживем до нее (Лабрюйер); По любви к жизни нам старость желанна; от страха же смерти нам старость страшна (Лабрюйер). Как завершающий этап жизни, старость лишает человека устремленности в будущее: Под старость глаза перемещаются со лба на затылок: начинаешь смотреть назад и ничего не видеть впереди, то есть живешь воспоминаниями, а не надеждами (Ключевский).

Во французской афористике четко прослеживается идея неприятия старости как нечто, препятствующего получению удовольствий и наслаждения жизнью в полной мере: Старость – это тиран, который под знаком смерти запрещает нам все наслаждения юности (Лабрюйер); Старость печальна потому, что с ее приходом мы лишается не только радостей, но и надежд (Ж. Поль); Старость создана для того, чтобы получать огорчения (Вольтер).

Похожая идея отражена и у русского писателя И. Губермана: У старости – особые черты: // душа уже гуляет без размаха, // а радости, восторги и мечты – // к желудку поднимаются от паха; В пепеле наползающей усталости, // следствии усилий и гуляний – // главное богатство нашей старости, // полная свобода от желаний.

Как мы уже указывали, любовь представляется важным компонентом лингвокультурного концепта savoirvivre, однако, желание и стремление к любви в старости воспринимается как нечто противоестественное: Влюбленный старик – одно из величайших уродств в природе (Лабрюйер).

Как смерть позволяет усилить контраст жизни, так и старость отчетливее маркирует те вещи, которые присущи молодости, придавая им другую значимость: Как излишняя небрежность в одежде, так и чрезмерная щеголеватость резко подчеркивают дряхлость и умножают морщины стариков (Лабрюйер).

Молодость, как период наивысшего подъема и расцвета жизненных сил, физических (здоровье) и духовных, в противовес старости, дает человеку возможность в полной мере наслаждаться жизнью.

Получение радостей от жизни для себя во французской лингвокультуре некоторым образом противопоставляется умению доставлять радость другим и важна не столько идея «уважения к другому», как своего рода невмешательство, не заинтересованность в жизни другого человека, сколько искренне стремление человека принести радость ближнему: Радость, доставляемая нами другому, пленяет тем, что она не только не бледнеет, как всякий отблеск, но возвращается к нам еще более яркой (Гюго). Важность наличия «уважение» как основы человеческих отношений подчеркивается в следующих сентенциях: Как можно больше уважения к человеку и как можно меньше требовательности к нему (Макаренко); Кто не уважает себя, тот – несчастен, но зато тот, кто слишком доволен собой, - глуп (Мопассан); Не надо забывать старого правила: кто хочет, чтобы с ним уважительно обходились другие, тот прежде всего должен уважать сам себя (Лесков); Никакая дружба не возможна без взаимного уважения (Макаренко).

Французской культуре присущая некая детскость и в качестве образа можно представить себе смеющегося ребенка: Ребенок не может жить без смеха. Если вы не научили его смеяться, радостно удивляясь, сочувствуя, желая добра, если вы не сумели вызвать у него мудрую и добрую улыбку, он будет смеяться злобно, смех его будет насмешкой (Сухомлинский). И именно такие два типа смеха присущи французу – искренний, беззлобный детский смех и острый, колкий, насмешливый. Французское остроумие, веселость, юмор, играющий важную роль в жизни французов представляется в качестве достаточно надежного средства не только борьбы с унынием, пессимизмом, но и средством противостояния смерти: Когда придется мне сводить земные счеты, // С остротой на устах я встретить смерть хотел (Ростан).

Что касается смежного с лингвокультурным концептом savoirvivre ментальным образованием lesavoir-vivre, то оно представляет собой тактики поведения, предписания для тех или иных поступков, некие сценарии поведения в обществе, которые довлеют над человеком всю жизнь: Le savoir-vivre est la somme des interdits qui jalonnent la vie d’un être civilisé, c’est-a-dire coincé entre les regles du savoir-naître et celles du savoir-mourir (Savoir-vivre – это сумма запретов, которая направляет жизнь цивилизованного человека, то есть человека, «зажатого» между умением родиться и умением умереть – Перевод наш. Э.Г.) (П. Депрож).

Данный факт отчасти можно объяснить тем, что лингвокультурный концепт savoir-vivre представляется в качестве обобщающего для целого ряда абстрактных понятий, содержащих общий смысловой компонент «правила поведения в обществе».

Анализ рубрик публицистических статей и статей, размещенных в интернете, позволяет выявить области человеческой жизни, в которых лингвокультурный концепт savoirvivre находит свое выражение. Например, l’art du costume, galanterie, voisinage, au bureau, au restaurant, dans la rue et en voiture, à l’opéra, au théâtre, au cinema, dans les lieux publics et dans les transports, téléphone et téléphone portable ит.д.

Широкий спектр областей актуализации лингвокультурного концепта savoirvivre указывает на релевантность данного концепта в жизни французов. На наш взгляд, не существует такой сферы жизни, для которой французы не разработали бы определенный свод правил (lesavoir-vivre), детерминирующих тактики поведения в различных ситуациях.

Galanterie, слово французского происхождения, представляет собой специфический лингвокультурный концепт французского языкового сознания. Словарные дефиниции позволяют выделить следующие смыслы данного лингвокультурного концепта:

1. Вежливость, учтивость, галантность, обходительность;

2. комплимент, любезность;

3. ухаживание за женщиной (ФРС).

Соответственно во французском языке:

1. politesse qu’un homme témoigne à une femme par désir de lui être agreeable;

2. propos flatteurs tenus à une femmes (Encyclopédie: www)

В первых двух вариантах значений данное понятие напрямую коррелирует с лингвокультурным концептом savoir-vivre. Третье значение добавляет некоторый оттенок негативности, в силу того, что ухаживание за женщиной не всегда осуществляется с благонамерением, о чем свидетельствует пометка в словарной статье «intrigeamoureuse». Понятие «интрига» в своей семантике имплицитно содержит отрицательные коннотации, к тому же выводу мы приходим, анализируя языковую сочетаемость данного понятия – плести интриги, затеять интригу против кого-либо, закулисные интриги, подлая интрига против кого-либо.

Большим толковым словарем русского языка «интрига» определяется как «скрытые действия неблаговидного характера для достижения какой-либо цели; происки, козни» (Ilintriguepourobtenitlaplace / Он плетет интриги, чтобы заполучить место). По смысловому содержанию данное значение сближается с пониманием «умения жить» в русской лингвокультуре (Хочешь жить, умей вертеться). Так же под интригой понимается и «любовная связь», характеризующая несерьезностью, кратковременностью, мимолетностью (У него было несколько интриг, но ничего серьезного).

Субъекта, следующего принципам galanterieв двух первых значения данного понятия, можно определить как галантный кавалер, галантный мужчина. В то время как охарактеризовать с помощью данных лексических единиц человека, принимая во внимание третий вариант значения, не представляется возможным.

Если рассуждать о гендерных признаках концепта, однозначно можно утверждать его принадлежность к мужскому полу: galanterie – привилегия мужчин («мужской» концепт). В эпоху эмансипации женщин данное понятие утратило свое исконное значение, вследствие того, что «les hommes ne la pratiquent presque plus, de peur de se faire traiter de «macho» par des femmes féministes!». Галантность представляется как «une infinité de gestes courtois et protecteurs à l'égard des femmes» (бесконечным количеством жестов любезности и покровительства по отношению к женщинам – Перевод наш. Э.Г), выражающимся в следующих проявлениях:

- предложить помочь донести багаж;

- пропустить женщину вперед при входе куда-либо, но пройти вперед, заходя в ресторан;

- пододвинуть стул, когда женщина садиться;

- поднимаясь по лестнице следовать за женщиной, а, спускаясь, идти впереди, чтобы иметь возможность поддержать ее в случае, если она оступится;

- садясь в автомобиль, сначала открыть женщине дверцу машины и закрыть, после того, как она сядет;

- если женщина уронила какой-либо предмет, поднять его т.д.

Galanterie теряет свою гендерную принадлежность, если речь идет о внимательности, вежливости по отношению к старшим. В этом случае следовать правилам поведения, предписываемые galanterie, обязательны как для мужчин, так и для женщин.

Следование определенным правилам поведения в обществе и жизни вообще определяют и соседские отношения, которым так же придается большое значение. Несмотря на то, что большинство французов живет в своих собственных квартирах и домах (сравните, например, с ситуацией в России, где до сих пор существуют коммунальные квартиры и «комнаты на подселение»), они считают важным и необходимым соблюдать элементарные правила для поддержания со своими соседями, воспитание и образ жизни которых может зачастую быть радикально противоположным, «desrelationscourtoises» (добрые отношения). Следование правилам вежливости, на наш взгляд, это, прежде всего, желание оградить себя от каких-либо неприятных действий со стороны других по отношению к себе (Не поступай с людьми так, как не хочешь, чтобы они поступали с тобой), очертить и сохранить свое «личное пространство» («garder son territoire est capital»). Тем не менее, речь не идет о полной замкнутости, отстраненности. Установить первый контакт с соседями при переезде на новое место является одним из правил хорошего тона (savoir-vivre). Французы предпочитают сразу расставить все точки над «i»: «Par leur ton et leur attitude, ils manifesteront probablement tout de suite soit une sympathie naissante (attention aux débordements!), soit une aversion immédiate (présage d'ennuis), ou encore une aimable distance (de loin préférable aux autres)» (По тону и отношению, которое они проявят можно будет сразу понять будет ли это зарождающаяся симпатия (опасайся чрезмерного проявления!), сразу же проявленное отвращение (предзнаменование скуки) или вежливая дистанцированность (что предпочтительнее всего!) – Перевод наш. Э.Г.). Необходимыми жестами вежливости («des signes de civilité qu'il est bon et nécessaire de pratiquer») по отношению к соседям являются: échanger un mot courtois lorsque l'on rencontre un voisin, tenir la porte de l'ascenseur, saluer une personne que l'on croise dans les escaliers, s'excuser de travaux passagers, prévenir et s'excuser du bruit à la perspective d'une soirée entre amis и т.п. (Savoir-vivreensociété: www)

Другая сфера общественной деятельности, занимающая значительное место в жизни человека – работа – так же имеет свой свод правил (здесь затрагивается вопрос о правилах поведения на предприятии (lesavoir-vivreaubureau). Как и в случае с соседством, человек не выбирает тех людей, которые его окружают большую половину рабочего дня, и знание и следование правилам savoir-vivre, без которых невозможно совместное сосуществование, приобретает жизненноважное значение.

Правила savoir-vivre надорогеивавтомобилеосновываются, впрочем, какивсеостальныепредписания, науважениикдругомуипомощиближнему: «Certains gestes demandent peu d'efforts et permettent de rendre la vie plus agréable: aider un aveugle à traverser la rue, soutenir une personne âgée pour monter dans un bus, ou tenir la porte de la boulangerie à une femme enceinte flanquée de deux enfants ; mais aussi remercier d'un signe de tête l'automobiliste qui nous cède le passage, s'assurer de ne pas boucher tout le trottoir lorsque l'on rencontre un ami dans la rue, garder son papier de bonbon dans sa poche plutôt que de le jeter par terre, s'effacer pour faciliter le passage d'un piéton visiblement plus pressé…».

В ресторане, опере, театре, кино, то есть в общественных местах для развлечений, правила вежливости, тактичности, обходительности направлены в первую очередь на обеспечение другому (окружающим) возможности отдохнуть, насладиться разговором с собеседником, искусством, не будучи потревоженным внешними раздражителями (особенно актуальны правила savoir-vivre становятся в местах большого скопления людей). Правила хорошего тона в театре, опере, кинотеатре очень схожи, однако они заметно различаются по степени строгости следования им. Например, это касается опозданий, если в театре и кино опаздывать позволительно, то опоздания на оперные спектакли не приветствуется (для данного случая релевантено изречение «Точность – вежливость королей»).

Анализ языковых реперезентаций лингвокультурного концепта savoir-vivre указывает на тот факт, что наиболее частными для объективации данного концепта являются такие лексические единицы как «вежливость» и «такт», а не слово-номинант «savoir-vivre».

Анализ примеров из художественной литературы смежных с лингвокультурным концептом «lesavoir-vivre» понятий таких как «вежливость» и «такт», наиболее полно соотвествующих значению «lesavoir-vivre» позволяет выявить некоторые особенности лексической сочетаемости понятия «lesavoir-vivre», что в свою очередь позволяет уточнить смысловую структуру концепта, выявить дополнительные параметры. Представленность в данной работе анализа только французской художественной литературы объясняется тем, что рассматриваемый лингвокультурный концепт является лакунарным для русского сознания.

1. Выделяются различные степени проявления вежливости, данное качество имеет определенные границы, выход за которые в превосходную и уменьшительную степень, воспринимается с настороженностью, как обида (если субъект считает, что к нему проявлена не та степень вежливости, которую он заслуживает):

- преувеличенная, переходящая границы вежливость: «… mais ses articles insérés dans le «Correspondant» et réunis depuis en livres, étaient mordants et âpres, sous la politesse exagérée de leur forme» (HuyamansJ. ARebours);

- крайняя, чрезмерная, неумеренная (politesseextrême):

- добавляет оттенок резкости, сухости (в тон, манеру общаться субъекта): «Oserons-nous accuser d'un peu de sécheresse l'extrême politesse que le moment présent croit avoir hérité de cet heureux dix-huitième siècle où il n'y avait rien à haïr?» (Huysmans J. A Rebours);

- служит указанием на желание человека проявить уважение к личности собеседника, не нарушение границ его личного пространства, как внешнего, так и внутреннего: «Celui-cisecrut à ladernièreheureetallaittirersaboursepourladonner, lorsquelecavaliermettantsonchapeau à lamainluiditavecuneextrêmepolitesse: - «Monsieur, ceboisn’estpascequevouscroyez…» (GobineauA. MademoiselleIrnois). Употребление синтаксической конструкции avec la discrétion la plus circonspecte (с предельно осторожной (осмотрительной) сдержанностью) в связки с extrêmepolitesse усиливает данный аспект смысла: «Les convives étaient pour la plupart des marchands et des voituriers, tous d'une politesse extrême, qui firent quelques questions à Cacambo avec la discrétion la plus circonspecte, et qui répondirent aux siennes d'une manière à le satisfaire» (VoltaireCandide);

- проявление особой, подчеркнутой вежливости, с одной стороны, располагает к себе человека: «Je ne sais quelle politesse trop marquée, qui fut adressée à Octave par une mère qui avait des filles à marier, effaroucha sa misanthropie …» (HuysmansJ. ARebours), с другой, служит указанием на отсутствие близких, теплых отношений между людьми, наличие определенной дистанции: «J’avaisdéjà beaucoupdemondechezmoi, quandonyannonçaPrévan. Je le reçus avec une politesse marquée, qui constatait mon peu de liaison avec lui …» (Laclos P. Les liaisons dangereuses); «… mais je crus qu’au lieu de le lui faire sentir par ma façon de le recevoir, il valait mieux l’avertir par une politesse, que nous n’étions pas encore aussi intimement liés qu’il paraissait le croire» (Laclos P. Les liaisons dangerueses);

- следствиемчрезмерной (безграничной) вежливостиможетстатьееантипод – невежливость: «Mais, aujourd’hui, l’impolitesse n’est plus le travers que l’âge corrigeait. Elle semble vouloir devenir une maladie contagieuse et prendre un caractère dominant. Une de ses causes ne se trouverait-elle pas dans la politesse excessive de nos pères?» (Ginisty P. Anthologie du Journalisme);

- сдержанное проявление вежливости по отношение к одному человеку и в то же время оказание особого внимания другому четко указывает на желание субъекта ограничить общение с первым, избегая, тем не менее, прямого на то указания: «Lemarquisfutdelaplusgrandeateentionpourlamère, delapolitesselaplusrésérvéepourlafille (DiderotD. Jacqueslefatalisteestsonmaître);

- степени проявления вежливости определяются в соответствии с принятой так называемой нормой вежливости:

- образцовая: «Par exemple, vous qui êtes d'une politesse parfaite avec tout le monde, pourquoi n'avoir pas paru avant-hier au bal de Mme de Claix?» (Huysmans J. A Rebours);

2. Вежливость служит маркером, указывающим на общий уровень воспитанности, образованности:

- отличаться вежливостью, учтивостью манер: «Comment cet Octave si distingué par la politesse de ses manières, et dont l'amitié était si attentive, si dévouée, peut-être même si tendre, ajouta-t-elle en rougissant, hier soir lorsque nous nous promenions ensemble, a-t-il pu prendre un ton si dur, si insultant, si étranger à toute sa manière d'être, dans l'intervalle de quelques heures?» (Huysmans J. A Rebours);

3. Вежливостьнеестественная, деланная, притворная, подчеркнутая, нарочитая, напуская: «Il envoya à trois heures du matin un billet chez le portier de M. Dolier; à cinq heures et demie, il y était lui-même, et peu après, ces messieurs se présentèrent chez M. de Crêveroche, qui les reçut avec une politesse un peu maniérée, mais enfin, fort pure de formes. […] On prit du thé. En se levant de table, M. de Crêveroche nomma le bois de Meudon. «La politesse affectée de ce monsieur-là commence à me donner de l'humeur pour mon compte, dit l'officier de l'ancienne armée, en remontant dans le cabriolet d'Octave» (Huysmans J. A Rebours);

- подчеркиваетсянеискренностьсубъекта, проявляющеговежливость, длякоторогоданноекачествовозводитсявстепеньискусстваимитироватьдобродетелиобщества, которыхвреальностинесуществует: «… des sages d’une espèce particulière, qui se croient plus graves, plus senses et qui semblent avoir pris l’impolitesse en système. Ils dissent «que la politesse est l’art d’imiter les vertus socials qu’on n’a pas» (Ginisty P. Anthologie du Journalisme);

4. Выделяются различные виды проявления, атрибуты вежливости, свидетельствующие о следовании субъектом правил приличия, принятых в обществе:

- письмовежливости: «Il eut à écrire une lettre de politesse à une parente éloignée» (Huysmans J. A Rebours);

- визитвежливости: «… Jacques protestant qu’il était malhonnête de s’en aller sans avoir fait une visite de politesse au citoyen … qui l’avait si obligeamment secouru…» (Diderot D. Jacques le fataliste est son maître);

- вежливое слово, фраза, специальные обороты вежливости: «Rodolpherestadebout; et à peinesiEmmarépondit à sespremièresphrasesdepolitesse …» (Flaubert G. Madame Bovary); «Monsieur, veuillez poursuivre maintenant, dit l'avoué. - Veuillez, s'écria le malheureux vieillard en prenant la main du jeune homme, voilà le premier mot de politesse que j'entends depuis... » (Balzac H. Le colonel Chabert);

5. Делатьчто-либоизвежливости: «Mme Loiseau proposa une partie de trente-et-un. Ce serait une distraction. On accepta. Cornudet lui-même, ayant éteint sa pipe, par politesse, y prit part» (Maupassant G. Boule de suif); «Le gentilhomme par politesse inspecta leur musée. – Il répétait: «Charmant, très bien!» (Flaubert G. Bouvard et Pécuchet);

- синонимично «делатьодолжение»: «Dans beaucoup de familles, l'officier prussien mangeait à table. Il était parfois bien élevé, et, par politesse, plaignait la France, disait sa répugnance en prenant part à cette guerre» (Maupassant G. Boule de suif);

- сближаетсяпосмысловымоттенкамс «доставитькому-либоудовольствие»: «Le soldat, stupide et doux, mangeait par politesse, enchanté de ces attentions; se rendait malade pour ne pas refuser…» (Maupassant G. Contes de la bécasse);

6. Тщательная (до мельчайших деталей) вежливость, проявление которой может позволить себе человек со следующими характеристиками: солидный, важный, пристойный. Безупречный внешний вид так же играет немаловажную роль в создании образа подобного человека: «On le fit, entrer dans le salon, et il attendit, comme toujours. Puis la porte de la chambre s'ouvrit, et il aperçut un grand homme à barbe blanche, décoré, grave et correct, qui vint à lui avec une politesse minutieuse: «Ma femme m'a souvent parlé de vous, monsieur, et je suis charmé de faire votre connaissance» (Maupassant G. Bel Ami);

7. Проявление ироничной вежливости, подчеркивающее вышестоящее положение или обладание какими-либо преимуществами в сложившейся ситуации: «Du Roy insistait: «Passez donc, monsieur». Le commissaire dit: «Après vous». Alors le journaliste salua, et sur le ton d'une politesse ironique: «C'est votre tour, monsieur le commissaire de police. Je suis presque chez moi, ici». Puis il referma la porte doucement, avec un air de discrétion» (Maupassant G. Bel Ami);

8. Проявлениевежливостиизосторожности: «Celui-ci, en mettant pied à terre, dit à l'officier: «Bonjour, Monsieur», par un sentiment de prudence bien plus que de politesse. L'autre, insolent comme les gens tout-puissants, le regarda sans répondre» (Maupassant G. Boule de suif);

9. Вежливостьсравниваетсясшиком, можетльстить: «… les bronzes sur les cheminées, les baguettes d'or aux lambris, les rideaux épais, les larges fauteuils, ce luxe immédiatement les flatta comme une politesse qu'on leur faisait; – et en entrant dans la salle à manger, au spectacle de la table couverte de viandes sur les plats d'argent, avec la rangée des verres devant chaque assiette, les hors d'oeuvre çà et là, et un saumon au milieu …» (Flaubert G. Bouvard et Pécuchet);

10. Проявление вежливости сглаживает некоторые неприятные моменты, но так же может и обострять их: «L'impiété railleuse du XVIIIe siècle, il l'eût tolérée; mais la critique moderne avec sa politesse, l'exaspérait» (FlaubertG. Bouvard et Pécuchet);

11. Степень внешнего выражения вежливости поддается регулированию со стороны человека, который ее проявляет, реализация данного качества, например, в общение может менять степень своей интенсивности и не зависимо от сознательного действия субъекта, а как результат внутренней потребности проявления более глубоких чувств, выраженных в усилении внешних проявлений (вследствие возросшей симпатии к собеседнику, уважения): «Le Périgourdin redoublait de politesse et d'attentions, et prenait un intérêt tendre à tout ce que Candide disait, à tout ce qu'il faisait, à tout ce qu'il voulait faire» (Voltaire. Candide);

12. Действуя в соответствии с правилами этикета, субъект иногда оказывается вынужден проявить вежливость по отношению к человеку, пригласившему его, например, на ужин или оказавшему какую-либо услугу. В таком случае, ответные действия на проявления вежливости не всегда соответствуют внутренним потребностям субъекта и определяются лишь внешними приличиями: «Danslesvoyagesqu’ilfaisaitpourlavoir, Léonsouventavaitdîné chezlepharmacien, ets’étaitcrucontraint, parpolitesse, del’inviter à sontour» (FlaubertG. MadameBovary);

13. Вежливость, как составная часть лингвокультурного концепта savoir-vivre, также относится к специфическим концептам национального характера французов. В приведенном примере акцентируется именно французская вежливость, со всеми содержащимися в данном понятии смысловыми компонентами: «Marie Stuart […] était une personne parfaite pour l'esprit et pour le corps: elle avait été élevée à la cour de France, elle en avait pris toute la politesse, et elle était née avec tant de dispositions pour toutes les belles choses, que, malgré sa grande jeunesse, elle les aimait et s'y connaissait mieux que personne» (LaFayette. La princesse de Clèves). Следующие контекстные репрезентации позволяют говорить о культурной маркированности концепта вежливость (испанская, корсиканская вежливость): «… puis, avec une politesse noble et vraiment espagnole, il demanda la permission aux simples officiers de recevoir avant eux une pauvre religieuse qui ne lui était nullement connue» (Stendhal Chroniques italiennes); «Orso serra encore une fois la main de miss Nevil; Colomba l'embrassa, puis après vint offrir ses lèvres de rose au colonel, tout émerveillé de la politesse corse» (MériméeP. Colomba);

14. Особое отношение к вежливости и ее проявлениям, характерное для той или иной местности, следование правилам которой облигаторно: « Sa veuve est venue me prier de paraître à sa veillée et d'y chanter quelque chose. Il convient que vous veniez aussi. Ce sont nos voisins, et c'est une politesse dont on ne peut se dispenser dans un petit endroit comme le nôtre» (Mérimée P. Colomba);

15. Вежливостьиграетрольмаскираторабезразличия: «Il sourit, il répéta son geste de désintéressement […] Il avait, dans son fauteuil, une attitude d'adorable indifférence, distrait, jouant du pied avec sa pantoufle, paraissant écouter par pure politesse» (La curée), лжи, неправды: «Trop au fait des tournures de ces messieurs pour prendre le change sur celle-là, je compris qu’il avait cru sous cet air de politesse me dire une cruelle contrevérité …» (Rousseau J.-J. Les rêves du promeneur solitaire);

16. Угодливая, заискивающая вежливость позволяет сгладить негативный эффект от плохой новости, например: «Ilapportaitcettefâcheusenouvelle à sonbienfaiteuraveclapolitesseobséquieusequilui étaitordinaire…» (France A. Les sept femmes de la Barbe-Bleue et autres conte merveilleux), атакжеисмягчить жесткость требования: «Le chirurgien arriva un peu tard. […] Rencontré par Giocanto Castriconi, il avait été sommé avec la plus grande politesse de venir donner ses soins à un homme blessé» (Mérimée P. Colomba);

17. Вежливостьобладаеттемпературой: «Le besoin d'agir et le désir d'observer des choses nouvelles l'avaient poussé à voir la mauvaise compagnie, souvent moins ennuyeuse que la bonne. […] Pour la première fois, Octave avait entrevu l'ennui des manières trop parfaites et des excès de la froide politesse: le mauvais ton permet de parler de soi, à tort et à travers, et l'on est moins isolé» (Huysmans J. A Rebours). В приведенном варианте контекстного употребления явно прослеживается мысль о «переворачивании ценностей»: понятие «вежливость», как таковое, обладающее положительной оценочностью, приобретает негативную окраску в сочетании с прилагательным «холодная» и маркером крайней степени desexcès (излишек, избыток, чрезмерность, крайность). В то время как «дурной тон» (mauvaiston), содержащий отрицательно оценочный компонент в своей семантике, приобретает положительные коннотации и представляется предпочтительнее «холодной вежливости», так как способствует раскрепощению, сближению между собеседниками.

Вторым по частотности синонимом лингвокультурного концепта savoir-vivre является понятие такт.

1. В большинстве рассмотренных примеров объективации концепта «такт» акцинтируется наличие или отсутствие данного качества у человека: «Mais vous ne trouvez pas qu'il manque un peu de tact?» (Rostand E. L’Aiglon); «Une chose surtout que je ne comprenais pas, c'était l'audace de Marthe, d'avoir donné mon nom à ce fils légitime. […] à d'autres moments, je n'y voulais plus voir qu'un manque de tact, une de ces fautes de goût qui m'avaient plusieurs fois choqué chez Marthe…» (Radiguet R. Le diable au corps); «En vérité, messieurs, il faut avouer que les sauvages ou les barbares ... ne manquèrent point du tout de tact» (Maistre J. Les Soirées de Saint-Pétersbourg);

2. Проявление такта, деликатности по отношению к человеку, попавшему в неприятное положение вызывает благодарность, признательность, как со стороны субъекта, так и со стороны его близких. Особенно если речь идет о проявлении подобных качеств мужчины к женщине, который повел себя благородно и не воспользовался ситуацией в корыстных целях или личных интересах. Благодарность может выражаться как в речевой форме, так и жестами (крепко пожать руку): «Dès qu'elle m'eut laissé seul avec son mari, il me prit les mains, les serrant à les broyer: «[…] Je sais... oui, je sais en quelle circonstance douloureuse vous l'avez connue, je sais aussi comme vous avez été parfait, plein de délicatesse, de tact, de dévouement dans l'affaire...» (MaupassantG. Contesdelabécasse). Перечисление качеств в данном контексте (деликатность, такт, верность) создает синонимический ряд, позволяющий эксплицировать некоторые смысловые оттенки лингвокультурного концепта savoir-vivre.

3. Отсутствие такта вызывает возмущение, негодование (неслыханное отсутствие такта): « … Mais quel manque de tact inouï! Me mettre dans cette situation odieuse et grotesque d'avoir paru implorer un individu si durement jugé par moi!» (Bloy L. Mon journal);

4. Наличиетактавоспринимаетсяснекоторойдолейиронии, когдавыбормоментавизитаксубъектусовпадаетспериодомегофинансовоговзлета: «Avantagé d'un flair qui n'est pas indistinctement accordé à tous les maquereaux, il eut le tact de se manifester au moment extraordinaire où j'avais les sous de mon voyage et de mon installation à l'étranger» (Bloy L. Mon journal);

5. Сочетаемость слов в приведенном ниже контексте позволяет говорить о том, что, как и остальные качества, чувство меры может быть приобретено (acquériruntact), ему можно научиться. Однако личные наблюдения отчасти опровергают данное утверждение, так как значительное количество людей считает чувство такта врожденным качеством, данным от природы: «De temps en temps, il est vrai, Duroy, saisissant une occasion, plaçait un bout d'article, et ayant acquis par ses échos une souplesse de plume et un tact qui lui manquaient lorsqu'il avait écrit sa seconde chronique sur l'Algérie, il ne courait plus aucun risque de voir refuser ses actualités» (MaupassantG. BelAmi);

6. Чувство меры, наравне с такими качествами как ловкость (умение), осторожность, осмотрительность, верность является составляющим компонентом другого чувства (например, любви): «Elle aurait dû sentir, lui semblait-il, qu'il faut, en amour, un tact, une adresse, une prudence et une justesse extrêmes…» (Maupassant G. Bel Ami);

7. Проявление тактичности заключается в том, чтобы сделать вид, что не услышал, не увидел того, что другие хотели бы скрыть, и чему по некоторым обстоятельствам субъект стал невольным свидетелем: «L'employé, qui était arrivé par la porte cochère de la rue Papillon, comprit, en voyant venir Mme Aubertot par la boutique et le petit escalier, le mécanisme ingénieux des deux entrées. Il fut plein de tact et de convenance (Zola E. La curée);

8. Чувствотактаиутонченностивоспринимаетсякаквтойилиинойстепениприсущеекаждойженщине (акцентируетсяегоналичие, разницапроявляетсятольковстепенивладенияим): «Avec le tact et la finesse dont sont plus ou moins douées toutes les femmes, la comtesse, qui avait deviné son intendant, le surveillait adroitement, et savait si bien le manier, qu'elle en avait déjà tiré un très bon parti pour l'augmentation de sa fortune particulière» (Balzac H. Le colonel Chabert);

9. Допустить ошибку, просчитаться в сочетании с чувтвом такта, меры указывает на наличие некоторого расчета относительно поведения, действий человека, желающего достичь определенной цели и стремящегося послиять на оппонента. В данном случае проявление чувства такта представляется в качестве средства манипулирования: «Eh bien, oui... un million... tant pis... Il n'a pas compris en testant quelle faute de tact, quel oubli des convenances il commettait. Il n'a pas vu dans quelle position fausse, ridicule, il allait me mettre...» (Maupassant G. Bel Ami).

10. Манипулятивная функции, которую выполняет проявление чувства меры, находит свое выражение и в выборе речевых средств для изложения некой истории в сочетании со вкусом и остротами, заставляющая слушающих восхищаться рассказчиком: «Lorsque, la foule s'étant retirée, il n'y eut plus autour de la cheminée qu'un petit nombre d'intimes, il se mit à raconter une foule d'aventures plus ou moins risquées avec un goût, un tact, un mordant qui lui valurent des applaudissements unanimes. Il était si heureux!» (Gobineau A. Mademoiselle Irnois);

11. наличие даже тонкого чувства такта, чувствительности (чуткости) в одной области (например, в музыке) не предполагает проявление таких же качеств в другой сфере (например, морали): «Comment se fait-il qu'avec un tact aussi fin, une si grande sensibilité pour les beautés de l'art musical; vous soyez aussi aveugle sur les belles choses en morale, aussi insensible aux charmes de la vertu? (Diderot D. Le neveu de Rameau).

В рассмотренных контекстных реализациях понятие такт зачастую сопровождается близкими по смыслу единицами языка, относящимися в большинстве случаев к ядерному значению лингвокультурного концепта savoir-vivre:

- delicatesse (Le vieux soldat comprit la délicatesse, le tact de femme renfermé dans ce procédé si gracieux, et prit la main de la comtesse pour la baiser (Balzac H. Le colonel Chabert);

- convenance (Il fut plein de tact et de convenance (Zola E. La curée); Il n'a pas compris en testant quelle faute de tact, quel oubli des convenances il commettait (Maupassant G. Bel Ami);

- finesse (Avec le tact et la finesse dont sont plus ou moins douées toutes les femmes, la comtesse … le surveillait adroitement (Balzac H. Colonel Chabert);

- éducation, bon sens, esprit, coquetterie (Certes, elle manquait d'éducation et de tact, n'avait ni bon sens ni esprit; elle possédait le caquet et la coquetterie des filles entichées de balivernes (Huysmans J. A Rebours);

- intelligence (…la plupart des acteurs possédaient bien les planches et s'acquittaient de leur rôle avec tact et intelligence (Boutmy E. Dictionnaire de l’argot des typographes).

Таким образом, вежливость и такт в общении ассоциируются с правилами хорошего тона, умом, воспитанием, деликатностью, утонченностью, уместностью. Эти признаки поведения являются приобретенными качествами, повышающими социальный статус человека.

Выводы к Главе 2

Концепт savoirvivre вербально выражается как группа слов, объединенная признаковым комплексом «получать удовольствие от жизни». Специфика этого концепта заключается в том, что данный признаковый комплекс не образует тематической группы слов, а представляет собой кластерное образование, в котором выделяются значения «удовольствие», «хороший тон и вежливость», «такт», «галантность».

Данный концепт является по своей природе антиномией: в ценностном отношении жизнь неразрывно связана со смертью. Важнейшим признаком жизни, ее физико-биологической основой является протяженность жизни во времени, ее конечность. Возможность получать удовольствие от жизни ассоциативно связана, по данным ступенчатой идентификации словарных определений, со следующими признаками: 1) оптимальный возраст для получения удовольствия – молодость; 2) важнейшая смысложизненная эмоция, определяющая жизнь как ценность, - любовь; 3) физическое состояние, здоровье как условие получения удовольствия от жизни, 4) врожденная способность радоваться жизни, ощущать ее вкус, 5) получение социального одобрения в виде дружеских отношений, уважения, 6) способность нейтрализовать отрицательные стороны жизни с помощью юмора, 7) способность доставлять удовольствие другим людям.

Антипод жизни – смерть – в обыденном сознании (в отличие от этико-философского) соотносится не с небытием и не с рождением, а с процессом жизни. Соответственно, важнейшие характеристики смерти, выделяемые в значениях слов, связаны со страхом (невозможность жить и получать удовольствие от жизни), неизбежностью смерти (стремление получить удовольствие сейчас, пока это еще возможно), болезнью, которая может привести к смерти (физическое мучение как антипод удовольствия), внезапностью и неподконтрольностью смерти (ограничение возможности беспечно радоваться жизни), причинением смерти другим и себе (лишение других и себя жизни как тягчайшее преступление).

Анализ французских и русских фразеологических единиц, обозначающих отношение к жизни, показывает, что концепт savoirvivre сочетает в себе признаки «отношение к жизни» и «манера жизни». Русские фразеологические единицы раскрывают этот концепт более образно, чем французские. Основные оценочные характеристики рассматриваемого концепта во фразеологическом воплощении сводятся к позитивным признакам «честно», «благополучно», «в полную силу», «занимая высокое положение в обществе» и негативным признакам «бесцельно», «за чужой счет», «безрадостно», «бедно», «легкомысленно», «в отрыве от реальности», «деградируя». Оценочные признаки «честно» – «за чужой счет», «благополучно» – «бедно», «в полную силу» – «безрадостно», «занимая высокое положение» – «деградируя» являются антонимичными. Признаки «бесцельно», «легкомысленно» и «в отрыве от реальности» не имеют идиоматических позитивных соответствий, и это не случайно, поскольку осмысленная, серьезная и реальная жизнь в коллективном сознании выступает в качестве нормы, чего нельзя сказать, например, о благополучной жизни.

В коллективном языковом сознании противопоставляются способность и умение радоваться жизни, способность не контролируется, а умение контролируется и вырабатывается. Соответственно, оценка способности и умения радоваться жизни отчасти различаются. Общество с сожалением относится к тому, кто не способен радоваться жизни (этот признак в большей мере прослеживается во французской и в меньшей мере в русской лингвокультуре) и осуждает тех, кто 1) радуется жизни неподобающим образом, не обращая внимания на других (этот момент четко прослеживается в нормах русской лингвокультуры), 2) мешает другим получать удовольствие от жизни (этот признак характерен как для французской, так и для русской лингвокультуры). Умение жить – lesavoir-vivre – представляет собой сплав норм светского поведения и получения удовольствия от соблюдения этих норм. Этот концепт является социально маркированным и характеризует лишь часть общества – изначально аристократию, а затем тех, кто имеет хорошее образование и воспитание. В афористике и художественной литературе именно этот аспект умения жить получает детальное освещение.

Умение жить во французском и русском языковом сознании сориентировано на разные модели поведения: для французской культуры приоритетным является соблюдений правил приятного общения, превращение такого общения в тонкое искусство и источник удовольствия, демонстративность и публичность умения жить, в то время как для русской лингвокультуры приоритетным является искреннее поведение, при этом этикетность рассматривается как препятствие для искреннего общения и сближения, в общении русским свойственно искать не удовольствие, а взаимопонимание, и поэтому светская приятная беседа считается пустым времяпрепровождением. Из этого принципиального различия вытекает вывод о разном социальном стереотипе общения в сравниваемых лингвокультурах: если французская модель поведения сориентирована на нормы поведения аристократии и среднего класса, то современная русская модель поведения – на нормы общенародного поведения, свойственного демосу. Разумеется, представители французского демоса ведут себя в значительной мере так же, как и представители демоса в России. Но важно то, что в современной Франции престижным является стиль поведения, сориентированный на соблюдение норм хорошего тона, чего нельзя сказать о стиле поведения в современной России.

Заключение

В результате выполненного исследования подтвердилось предположение о том, что лингвокультурный концепт savoirvivre является специфическим для французской лингвокультуры и лакунарным для русского сознания (именно в том его осмыслении, которое присуще сознанию французов – способность и искусство жить с удовольствием).

Понимание «умения жить» в значительной степени отличается в двух исследуемых лингвокультурах. Для русского сознания характерно восприятие качества «умение жить» и субъекта-носителя этого качества в негативном аспекте в силу того, что «умение жить» трансформируется в «умение выживать», причем не всегда честно. Во французской лингвокультуре умение жить оценивается положительно. Основание для подобного восприятия жизни обнаруживается при исследовании характерных черт национального характера французов, выражающихся, прежде всего, во «врожденной» склонности представителей французской лингвокультуры ко всякого рода удовольствиям во всех их проявлениях. Концепт savoirvivre конкретизирует одну из доминант французской лингвокультуры – мажорное восприятие жизни. Улыбка как выражение удовольствия от жизни является самым ярким проявлением образной стороны рассматриваемого концепта.

Французский национальный характер достаточно противоречив. Противоречия проявляются и на уровне исследуемого в данной работе концепта: с одной стороны, стремление к получению удовольствия, легкость, даже скорее легкомысленность, порыв, веселость, свобода, с другой, правила, предписания поведения в обществе (lesavoir-vivre), выступающие своего рода ограничителем в достижении «радости жизни». Ставшее внутренней потребностью желание «играть на публику», «потребность в аудитории» в определенной мере отражается на отношении к таким, по определению положительным, человеческим качествам как вежливость, учтивость, тактичность и т.п., придавая им негативную окраску как проявлению неискренности.

Апелляция к правилам хорошего тона, умению вести себя в обществе и качествам, к ним относящимся (например, вежливость, учтивость, образованность), не ассоциируется в русском языковом сознании с умением жить (44% французских респондентов подчеркивают связь между умением жить и умением вести себя в обществе, в то время как только 8% русских информантов отмечают эту связь).

В свою очередь в понимании «savoirvivre» представителями французской лингвокультуры отсутствует элемент целеполагания и целедостижения. На наш взгляд, данные расхождения можно объяснить принадлежностью французов и русских к «разнонаправленным» («разноориентированным») типам культур во временном отношении: для французской лингвокультуры характерным является ориентир на настоящее (здесь и сейчас, жить одним днем), для русской лингвокультуры свойственна большая связь с прошлым и будущим.

Во французском сознании при определении «неумения жить» акцентируется неспособность человека ладить с окружающими, его направленность на себя (эгоизм, эгоцентризм), пассивность, неумение получать самому удовольствия от жизни и приносить радость другим, незнание или несоблюдение установленных в обществе правил поведения (отсутствие таких качеств как такт, вежливость, любезность, учтивость).

В русской лингвокультуре, в отличие от французской, с «умением жить» связывается целый ряд лингвокультурных концептов, представляющих собой так называемые антиценности – подлость, ложь, предательство, подхалимаж, нечестность и т.п. «Неумение жить» по-русски ассоциируется с отсутствием цели в жизни и отрывом от реальности. Человека, не умеющего жить, в русской культуре часто жалеют, ему сочувствуют (полагая, что он сам не виноват в сложившихся обстоятельствах, что такова судьба – важнейший концепт в русском языковом сознании). Человека, не умеющего жить, во французской культуре презирают, обвиняя его в эгоизме, невоспитанности и бестактности, то есть в тех проявлениях характера, которые мешают другим получать удовольствие от жизни и которые следует корректировать.

В этико-философском сознании отношение к жизни тесно связано с отношением к смерти (в символическом смысле – как к небытию, потере смысла либо грехопадению) и к категории времени. Темпоральная ориентация жизни в культурологическом плане позволяет отнести некоторые культуры к ориентированным в прошлое, некоторые – в настоящее, некоторые – в будущее. Французская культура (и лингвокультура в частности) сориентирована на настоящее, русская культура – на прошлое и будущее (маркированным для русского сознания является отсутствие ориентации на настоящее, данное и наличие ориентации на должное).

Отношение к жизни как в обыденном, так и в этико-философском сознании является телеономным концептом (по С.Г.Воркачеву) и осмысливается в виде антиномии «жизнь – смерть». Если в биологическом смысле смерть противопоставляется рождению, то в обиходном сознании смерть является антиподом жизни. Концепт-антиномия представляет собой особый тип концептов, приближающихся к философским категориям как по своей сущности, так и по структуре. Будучи концептом, то есть ментальным образованием, включающим не только образно-понятийный, но и ценностный компоненты, отношение к жизни является амбивалентным в оценочном плане.

Положительную оценку в умении жить получает общая оптимистическая установка человека, отрицательную оценку – сопутствующие этой установке отрицательные качества личности. Неумение жить оценивается либо отрицательно (во французском языковом сознании), либо сопровождается дополнительной положительной оценкой сочувствия (в русской лингвокультуре).

Концепт savoirvivre представляет собой кластерное образование, в котором можно выделить следующие оппозитивные отношения: умение жить – способность получать удовольствие от жизни, умение жить – организация своей жизни по правилам хорошего тона, умение жить – умение выживать, умение жить – умение создавать впечатление благополучной и счастливой жизни, умение жить – направленность на высшие идеалы и ценности. Рассматриваемый концепт тесно связан с концептами «молодость», «любовь», «здоровье», «вкус», «дружба и уважение», «юмор».

В качестве модельной личности, воплощающей в себе совокупность представлений о типичном человеке, умеющем получать удовольствие от жизни здесь и сейчас, выступает концепт bonvivant – бонвиван. Сам факт обращения к французскому заимствованию в русском языке свидетельствует о яркой французской специфике этого концепта.

В составе концепта savoirvivre выделяется четко осознаваемый франкофонами субконцепт lesavoir-vivre, понятийное содержание которого сводится к этикетному умению вести себя в соответствии с требованиями света. Вежливость и тактичность, деликатность и тонкость в общении воспринимаются во французской лингвокультуре как необходимые условия социального успеха, как статусные знаки и выходят на уровень искусства, высокой степени совершенства. Этот компонент умения жить является лакунарным для русской лингвокультуры.

Оценочные характеристики рассматриваемого концепта во фразеологическом выражении сочетают в себе признаки «отношение к жизни» и «манера жизни» и могут быть сгруппированы в два класса: антонимические признаки и негативные признаки, не имеющие позитивных соответствий.

Концепт savoirvivre является своеобразным маркером специфики французской лингвокультуры в ее сравнении с русской и позволяет выделить доминанты культуры, определяющие склад мышления и поведение французов и русских. К числу таких культурных доминант относятся 1) эмоциональная установка мажорного либо минорного отношения к действительности, 2) тактичность либо искренность как ведущая стратегия общения, 3) агентивность либо неагентивность как ведущая характеристика субъекта.

Перспективы исследования лингвокультурного концепта savoirvivre мы видим в характеристике других концептов-антиномий, в рассмотрении данного концепта в диахроническом плане, в социолингвистическом анализе этого концепта применительно к различным группам носителей французской и русской лингвокультур.

Список использованной литературы

1. Авось, или «На Бога надейся … и можешь плошать» // Когнитивные аспекты лексикографии // http://www.infolex.ru/AAVOSS1.html.

2. Алефиренко Н.Ф. Значение и концепт // Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики. Волгоград: Перемена, 1999. – С.59-67.

3. Алефиренко Н.Ф Ценностно-смысловая природа этносознания // Аксиологическая лингвистика: Проблемы изучения культурных концептов и этносознания: Сб. науч. тр. / Под. ред. Н.А. Красавского. – Волгоград, «Колледж», 2002. – С. 160-167.

4. Алефиренко Н.Ф. Ценностно-смысловая природа языкового знания // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. / Под ред. Н.А. Красавского. – Волгоград: Колледж, 2001. – С. 3-11.

5. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного описания // Вопросы языкознания. 1995. № 1. – С. 37-66.

6. Аристотель. Этика, Политика, Риторика Категории. – Минск, изд. «Белорусский Дом печати», 1998. – 1392 с.

7. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык: (К проблеме языковой «картины мира») // Вопросы языкознания, 1987. №3. С. 3-19.

8. Арутюнова Н.Д. Вторичные истинностные оценки: правильно, верно // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. С.67-78.

9. Арутюнова Н.Д. Об объекте общей оценки // Вопросы языкознания, 1985. № 3. С.13-24.

10. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. / Отв. ред. Г.В. Степанов. – М., Наука, 1988. – 341 с.

11. Арутюнова Н.Д. Тождество и подобие. (Заметки о взаимодействии концептов.) // Тождество и подобие. Сравнение и идентификация. – М., 1990. – С. 7-32.

12. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. – 896 с.

13. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти / Перевод с фр. Ронина В.К.; Общ. ред. Оболенской С.В.; Предисловие Гуревича А.Я. – М.: Прогресс – Академия, 1992. – 526 (1) с.

14. Аскольдов С. А. Концепт и слово// Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. Под ред. проф. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. – С. 267-279.

15. Бабаева Е.В. Внутренняя форма слова и концептологический подход к языку // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр./ ВГПУ; СГУ. – Волгоград: Перемена, 1998. – С.126-134.

16. Бабаева Е.В. Культурно-языковые характеристики отношения к собственности: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 1997. – 21 с.

17. Бабаева Е.В. Нормы и их отражение в языке //Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. / ВГПУ – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 17-24.

18. Бабаева Е.В. Отношение к собственности как культурно-языковой концепт. // Языковая личность: проблемы семантики и прагматики. Сб. науч. тр. – Волгоград, 1997. – С. 154-164.

19. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск: Из-во Урал. ун-та, 1989. – 184 с.

20. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1996. – 104 с.

21. Байбурин А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения. – Л.: Наука,1985. – С.7-21.

22. Байбурин А.К. Об этнографическом изучении этикета // Этикет у народов Передней Азии. – М.:Наука (Глав. ред. вост. лит.) ,1988. – С.12-37.

23. Балашов Л.Е. Жизнь, смерть, бессмертие. – М., 1996. – 96 с.

24. Бидерман Г. Энциклопедия символов: Пер. с нем./ Ред. и предисл. Свенцицкой И.С. – М, 1996. – 335 с.

25. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во Тамбов. ун-та, 2001. – 123 с.

26. Борисова Т.В. Несоветская авоська (образы иностранцев в культуре разных народов) // Культура № 7[85] 29 мая 2002г. // http://www.relga.rsu.ru/n85/cult85_1.htm

27. Брагина А.А. Ваш менталитет и наш менталитет // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 1999. №4. – С. 33-37.

28. Бухонкина А.С. Типы ассимитрии культурем (на метериале французского и русского языков): Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2002. – 183 с.

29. Буянова Л.Ю. Концепт «душа» как основа русской ментальности: особенности речевой реализации // Культура, № 2 [80] 30 января 2002г. // http://www.relga.rsu.ru/n80/cult80_1.htm.

30. Ванейгем Р. Трактат об умении жить для молодых (1963-65) // http://www.nothingness.org/SI/vaneigem.htm1.

31. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелева. – М.: Языки славянской культуры, 2001. – 288 с. – (Язык. Семиотика. Культура. Малая серия).

32. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков / Пер. с англ. А.Д. Шмелева; Под. ред. Т.В. Булыгиной. – М., Языки рус. культуры, 1999. – 776, (1) с. – (Язык. Семиотика. Культура).

33. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ. Отв. ред. М.А.Кронгауз, вступ. ст. Е.В. Падучевой. – М.: Русские словари, 1996. – 416 с.

34. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. – М.: Русский язык, 1980. – 320 с.

35. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. – М.: Русский язык, 1983. – 269 с.

36. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М.: Русский язык, 1990. – 246 с.

37. Вильмс Л.Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь»: Дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1997. – 212 с.

38. Вишев И.В. Проблема личного бессмертия. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние . 1990. – 248 с.

39. Вольф Е.М. Оценочное значение и соотношение признаков «хорошо/плохо» // Вопросы языкознания, 1986, № 5. С.98-106.

40. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. – М.: Наука, 1985. – 228 с.

41. Воркачев С.Г., Воркачева Е.А. Концепт счастья в английской паремиологии // Аксиологическая лингвистика: Проблемы изучения культурных концептов и этносознания: Сб. науч. тр. / Под. ред. Н.А. Красавского. – Волгоград, «Колледж», 2002. С. 36-40.

42. Воркачев С.Г., Кусов Г.В. Концепт «оскорбление» и его этимологическая память // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 2. Язык и социальная среда. – Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. – С. 99-102.

43. Воркачев С. Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели): Монография. – Волгоград: Перемена, 2003. – 164 с.

44. Воркачев С.Г. Этносемантека паремии: сопоставительный анализ метафоризированных показателей безразличия в русском и испанском языках // Языковая личность: культурные концепты: Сб.науч.тр. – Волгоград – Архангельск: Перемена, 1996. – С. 16- 25.

45. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы): Монография. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1997. – 331 с.

46. Гак В.Г. Судьба и мудрость / Понятие судьбы в контексте разных культур. – М.: Наука, 1994. – С. 198-206.

47. Гак В.Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библеизмами) // Вопросы языкознания. 1997. № 5. – С. 55-65.

48. Гак В.Г. Отношение носителей языка к своему языку как проявление национально-культурной специфики языкового поведения // Национально-культурная специфика речевого поведения. Тезисы докладов. – М.,1991. – С. 6-7.

49. Гачев Г.Д. Европейские образы пространства и времени // Культура, человек и картина мира / Отв. ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. – М.: Наука, 1987. – С. 198-226.

50. Гачев Г.Д. Национальный космо-психо-логос // Вопросы философии, 1994, № 12. – С. 57-78.

51. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Космо-Психо-Логос. – М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. – 480 с.

52. Голованивская М.К. Французский менталитет сточки зрения носителя русского языка (контрастивный анализ лексических групп со значением «высшие силы и абсолюты», «органы наивной анатомии», «основные мыслительные категории», «базовые эмоции»). – Монография. – М.: МГУ им. В.М. Ломоносова, филол. фак-т, 1997. – 278 с.

53. Гоннова Т.В. Отношение к труду в русской паремиологии // Аксиологическая лингвистика: Проблемы изучения культурных концептов и этносознания: Сб. науч. тр. / Под. ред. Н.А. Красавского. – Волгоград, «Колледж», 2002. – С. 188-192.

54. Гоннова Т.В. Социокультурные характеристики концепта «труд» в русском языковом сознании: Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2003. – 218 с.

55. Григорьева Т.П. Образы мира в культуре: встреча с Западом и Востоком // Культура, человек и картина мира / Отв. ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. – М.: Наука, 1987. – С. 262-269.

56. Грум-Гржимайло В.Е. Секрет счастливой жизни // http://history.ntagil.ru/6_43.htm.

57. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003. – 288 с.

58. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. – 400 с.

59. Гумбольдт В. фон. О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития // Звегинцев В. А. История языкознания XIX - XX веков в очерках и извлечениях. – М., 1964. Т.I. С. 73-85.

60. Гуревич А.Я. Ведьма в деревне и перед судом (народная и ученая традиции в понимании магии) // Языки культуры и проблемы переводимости / Отв. ред. Б.А. Успенский. – М.: Наука, 1987. С. 12-46.

61. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. – М., 1972.

62. Дандис А. О структуре пословицы (пер. с англ. Т. Пермяков) // Паремиологический сборник. Пословица. Загадка (Структура, смысл, текст). – М.: Наука, 1978. С. 13-34.

63. Демьянков В. З. Понимание как интерпретирующая деятельность // Вопросы языкознания, 1983. № 6. С. 58-67.

64. Демьянков В.З. Понятие и концепт в художественной литературе и научном тексте // Вопросы филологии. 2001. № 1. С.35-47.

65. Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии, 1995, № 10. С. 129-143.

66. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопросы философии, 1988. №4. С.135-152.

67. Димитрова Е.В. Трансляция эмотивных смыслов русского концепта «тоска» во французскую лингвокультуру: Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2001. – 175 с.

68. Дмитриева О.А. Культурно-языковые характеристики пословиц и афоризмов (на материале французского и русского языков): Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 1997. – 16 с.

69. Добровольский Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания. 1997. № 6. С. 37-49.

70. Донец П. Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации. Харьков: Штрих, 2001. – 386 с.

71. Донец П.Н. Теория межкультурной коммуникации: специфика культурных смуслов и языковых форм: Дис. …д-ра филол. наук. – Харьков, 2004. – 267 с.

72. Дорофеева Н.В. Удивление как эмоциональный концепт (на материале русского и английского языков): Дис. …канд. филол. наук. – Краснодар, 2002. – 214 с.

73. Евсюкова Т.В. Словарь культуры как проблема лингвокультурологии. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. гос. эконом. ун-та, 2001. – 256 с.

74. Ермакова Р.А. Некоторые аспекты коммуникативного поведения русских, французов и финнов // Русское и финское коммуникативное поведение. Вып. 3. – Воронеж: Изд-во «Истоки», 2002. – С. 97-101.

75. Ермакова Р.А. Отражение этнокультурных особенностей в русских и французских пословицах // Социальная власть языка: Сб. науч. трудов. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – С. 118-121.

76. Ермакова Р.А. Французское коммуникативное поведение в некоторых ситуациях бытового общения // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: Изд-во «Истоки», 2002. – С.27-32.

77. Ермакова Р.А. Французское коммуникативное поведение как аспект обучения французскому языку // Культура общения и ее формирование. Вып. 7. – Воронеж, 2000. – С.45-47.

78. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. – 382 с.

79. Залевская А.А. Семантика слова и контекст в психолингвистическом аспекте // Значение и его варьирование в тексте: Сб. науч. тр. – Волгоград: ВГПИ им. А.С. Серафимовича, 1987. – С. 81-91.

80. Зализняк А, Левонтина И, Шмелев А. Ключевые идеи русской языковой картины мира // Отечественные записки. 2002. № 3 // http://magazines.russ.ru/oz/2002/3

81. Заметки о русском и французском общении // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: Изд-во «Истоки», 2002. – С.119-125.

82. Захаренко И.В. Прецедентные высказывания и их функционирование в тексте // Лингвокогнитивные проблемы межкультурной коммуникации. М., 1997. – С.92-99.

83. Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. пер. с нем. М., 1996. 671 с. // http://nestor.history.webjump.com/library.htm

84. Зиммель Г. Человек как враг // http://www.musa.narod.ru/zimm1.htm

85. Зиммель Г. Как возможно общество? // http://www.musa.narod.ru/zimm2.htm

86. Зиммель Г. Конфликт современной культуры // http://osa.sitecity.ru/ltext_1909000958.phtml?p_ident=ltext_1909000958.p_3012012118

87. Зубкова Я.В. Время в языковом сознании: подходы к изучению // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. / ВГПУ – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 97-105.

88. Зубкова Я.В. Концепт «пунктуальность» в немецкой и русской лингвокультурах: Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2003. – 188 с.

89. Зусман В.Г. Концепт в культурологическом аспекте // Межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. Нижний Новогород: Деком, 2001. – С.38-53.

90. Кабринский А. Архетип времени // http://www.geocities.com/itzhakil/time/vrim.html.

91. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. – Волгоград – Архангельск: Перемена, 1996. – С.3-16.

92. Карасик В.И. Нормы поведения в социолингвистическом аспекте // Коммуникативно-прагматическая семантика: Сб. науч. тр.; под ред. Н.Ф. Алефиренко. – Волгоград: Перемена, 2000. – С. 3-16.

93. Карасик В.И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. / ВГПУ – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 3-16.

94. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. ВГПУ – Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с.

95. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ин-т, 1992. – 330 с.

96. Караулов Ю.Н., Коробова М.М. Индивидуальный ассоциативный словарь // Вопросы языкознания. 1993. №5. – С.5-15.

97. Касьянова К. О русском национальном характере // http://history.tuad.nsk.ru/Author/Russ/K/KasanovaK/harakt/index.html.

98. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации: Учеб. пособие. Воронеж: Воронеж. гос. техн. ун-т, 2000. – 175 с.

99. Кирнозе З.И. Французское // Межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. Нижний Новогород: Деком, 2001. – С.197-212.

100. Киселева О.В. Аксиомы поведения французов // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.105-113.

101. Клоков В.Т. Концептный компонент значения языковых и речевых единиц // Романо-германская филология: Межвуз. сб. науч. тр. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. – Вып. 3. – С. 3-13.

102. Клоков В.Т. Основные направления лингвокультурологических исследований в рамках семиотического подхода // Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып.2. Язык и социальная среда. Межвуз. сб. науч. тр. – Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. – С. 60-67.

103. Коган Л.А. Жизнь как бессмертие // Вопросы философии. 1994. № 12. – С. 39-49.

104. Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. – 240 с.

105. Копыленко М.М. Об этикете обращения // Страноведение и преподавание русского языка иностранцам. – М.: Изд-во МГУ им.М.В.Ломоносова,1972. – С. 91-97.

106. Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: Обл. типография, 2001. – 261 с.

107. Красавский Н.А. Концепт «Zorn» в пословично-поговорочном фонде немецкого языка // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 2. Язык и социальная среда. – Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. – С. 79-89.

108. Красавский Н.А. Метафорическое использование номинантов эмоций в немецком языке // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. Сб. науч. тр. Волгоград, 1998. – С. 96-104.

109. Красных В.В. От концепта к тексту и обратно // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. – 1998. №1. – С. 53-70.

110. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. – 284 с

111. Кругликов В.А. Пространство и время «человека культуры» // Культура, человек и картина мира / Отв. ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. – М.: Наука, 1987. – С. 167-197с.

112. Кругосвет // http://www.krugosvet.ru/articles/77/1007724/1007724a1.htm#1007724-A-101.

113. Кубрякова Е.С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов. – М., 1996. – С. 90-93.

114. Культура, человек и картина мира / Отв. ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. – М.: Наука, 1987. – 350 с.

115. Культурология: XX век. Энциклопедия: в 2-х т. 1998 // http://yanko.lib.ru/books/cultur/encyclopcultXX/.

116. Ларина Т.В. Категория вежливости в аспекте межкультурной коммуникации (на материале английской и русской коммуникативных культур): Автореф. дис. …д-ра филол. наук. М., 2003. – 32 с.

117. ЛемС. Emotional Quotient // http://mindspring.narod.ru/lib/lem/kg/kg02312.html.

118. Леонтович О.А. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения: Монография. Волгоград: Перемена, 2002. – 435 с.

119. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. Под ред. проф. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. – С. 280-287.

120. Логический анализ естественного языка: Ментальные действия / Отв. ред. Арутюнова Н.Д. – М., Наука, 1993. – 176 с.

121. Лю Цзюань. Концепт “путешествие” в китайской и русской лингвокультурах: Автореф. дис. …канд. филол. наук. Волгоград, 2004. – 20 с.

122. Мень А. Тайна жизни и смерти. – М.: Знание, 1992. – 64 с. – (Сер. «Культура и религия» № 1).

123. Миллер Л. Его величество пустяк // http://magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/miller/stih/stihi112.htm.

124. Михайлова Т.А., Николаева Н.А. Номинация смерти в годейских языках: к проблеме реконструкции кельтской эсхатологии // Вопросы языкознания. 1998. № 1. С. 121-139.

125. Москвин В.П. Семантическая структура и парадигматические связи полисеманта (на примере слова судьба). Лексикографический аспект. Волгоград: Перемена, 1997. – 32 с.

126. Москвин В.П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учеб. пособие к спецкурсу по стилистике. – Волгоград: Перемена, 1997. – 92 с.

127. Моуди Р. Жизнь после смерти, 1976.

128. Муравьев В.Л. Проблемы возникновения этногфических лакун / Пособие по курсу типологии рус. и фр. языков. – Владимир: ВГПИ, 1980. – 106 с.

129. Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Сб. науч. тр. Омск: Изд-во ОМГПУ, 1998. С. 80 – 85.

130. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ естественного языка: культурные концепты. – М.: Наука, 1991. С. 117-123.

131. Особый французский характер // http://www.np.kz/2003/20/mir2.html.

132. Палашевская И.В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2001. – 24 с.

133. Панина Л.Е. К вопросу о речевом использовании русских пословиц в художественном тексте (Оренбург) // Принципы функционального описания языка: Тезисы всероссийской научной конференции, Екатеринбург, 18-20 марта, 1994: В 2-х ч. / Урал. гос. пед. ун-т. – Екатеринбург, 1994. – Ч. 2. С. 133-134.

134. Панченко
Н.Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): Дис. … канд. филол. наук. ВГПУ. – Волгоград, 1999. – 236 с.

135. Паперно И. Самоубийство как культурный институт. – М.: Новое литературное обозрение, 1999. – 256 с.

136. Пеньковский А.Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка // Пеньковский А.Б. Очерки по русской семантике. М.: Языки славянской культуры, 2004. - С.61-72.

137. Пименов Е.А. Концепт Gemüt в немецком языке // Язык. Культура. Человек. Этнос. Кемерово: Графика, 2002. Вып.3. – С.79-82.

138. Пименова М.В. Совесть как составная часть внутреннего мира человека // Этногерменевтика: фрагменты языковой картины мира. Кемерово: Кузбассвузиздат; Landau: Verlag Empirische Pädagogik, 1999. Вып.3. – С.62-70.

139. Пименова М.В. Концепт надежда в русской языковой картине мира // Человек и его язык (К 75-летию проф. В.П.Недялкова). Кемерово: Графика, 2003. Вып. 4. - С.47-67.

140. Плюс-минус жизнь / Сост. Л.А. Сладков; Предисл. А. Петровского. – М.: Мол. гвардия, 1990. – 123[5] с.

141. Понятие судьбы в контекстах разных культур / Отв. ред. Арутюнова Н.Д. – М.: Наука, 1994. – 318 с.

142. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Монография. – Воронеж: Истоки, 2001. – 191 с.

143. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: изд-во ВГУ, 1999. – 30 с.

144. Постовалова В.М. Судьба как ключевое слово культуры и его толкование А.Ф. Лосевым // Понятие судьбы в контексте разных культур. М.,1994. – С. 207-214.

145. Постовалова В.М. Язык как деятельность: Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта. – М., Наука, 1982. – 222 с.

146. Потебня А.А. Мысль и язык // Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч.1. – М.: Просвещение, 1964. – С.136-142.

147. Прохвачева О.Г. Лингвокультурный концепт «приватность» (на материале американского варианта английского языка): Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2000. – 226 с.

148. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в преподавании русского языка как иностранного: Авторф. дис. …д-ра пед. наук. М., 1996. – 38 с.

149. Работать не зазорно // http://scaffer.ru/.

150. Речевой этикет и вежливость сегодня // http://www.ovsem.com/user/reets/2.shtml.

151. Риккерт Г. Философия жизни: Пер. с нем. – К.: Ника-Центр, 1998а. –512 с. – (Серия «ПОЗНАНИЕ»; вып. 6).

152. Риккерт Г. Философия жизни // http://www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/Rikkert/Rikkert-1.html.

153. Розенфельд Я.В., Кашкин В.Б. Некоторые особенности коммуникативного поведения французов // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.13-19.

154. Ронин В.К. Бельгийцы и Россияне: некоторые различия в менталитете // http://mikeshuv.narod.ru/mixed/belg1.html.

155. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. – М.: Наука, 1988. – 216 с.

156. Русская языковая картина мира // Кругосвет // http://www.krugosvet.ru/articles/77/1007724/1007724a4.htm.

157. Сабиров В.Ш. Этический анализ проблемы жизни и смерти. – М.: Знание, 1987. – 63 с.

158. Салалыкина Ж.В. Понятие «смерть» в русском языке (опыт концептуального анализа семантического поля): Дис. …канд. пед. наук. – Волгоград, 2003. – 202 с.

159. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм // http://www.elch.chem.msu.ru/~pobelov/phil/www.volkogonova.by.ru/text06.htm.

160. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993. – 656 с.

161. Сепир Э. Положение лингвистики как науки / Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях Ч. 2. – М.: Просвещение, 1965. С. 231-238.

162. Серебренников Б.А., Кубрякова Е.С., Постовалова В.И. и др. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. – 212 c.

163. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов: Дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 1999. – 179 с.

164. Снитко Т.Н. Предельные понятия в Западной и Восточной лингвокультурах. – Пятигорск: изд-во ПГЛУ, 1999. – 158 с.

165. Смирнов В.П. Франция: страна, люди, традиции. – М.: Мысль, 1988. – 286 с.

166. Соколов Э. В. Георг Зиммель: философия культуры. // http://zhurnal.lib.ru/s/sokolow_e_w/4zimmel.shtml#gl1.

167. Сорокин Ю.А. Теория лакун и оптимизация межкультурного общения // Единицы языка и их функционирование: Межвуз. Сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1994. Вып. 4. – С. 3-9.

168. Сорокин Ю.А. Семиосфера и ментосфера // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос.ун-та, 2001. – С.71-75.

169. Сороколетова Н.В. Динамика вербализации времени в русском и французском языках: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Волгоград, 2000. – 21 с.

170. Соссюр де Ф. Курс общей лингвистики. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 1999. – 432 с.

171. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 2001. – 990 с.

172. Степанов Ю.С. Концепт «причина» и два подхода к концептуальному анализу языка – логическому и сублогическому // Логический анализ естественного языка: культурные концепты. – М.: Наука, 1991. С. 5-13.

173. Стернин И.А. Национальное коммуникативное поведение как предмет лингвистического и методического описания // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.5-9.

174. Стернин И.А. О выделении доминантных особенностей французского коммуникативного поведения // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С. 69.

175. Стернин И.А. О понятии «коммуникативный шок // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С. 10-19.

176. Стернин И. А. Русский речевой этикет. – Воронеж, 1996. – 128 с.

177. Супоницкая И.М. Успех и удача: отношение к труду в американском и российском обществе // Вопросы философии, 2003, № 5. – С.44-56.

178. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. – 288 с.

179. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово / Slovo, 2000. – 264 с.

180. Токарев Г.В. Теоретические проблемы вербализации концепта «труд» в русском языке: Дис. … д-ра филол. наук. – Волгоград, 2003. – 472 с.

181. Толстой Н.И. О природе связей бинарных противопоставлений типа правый-левый, мужской-женский // Языки культуры и проблемы переводимости / Отв. ред. Б.А. Успенский. – М.: Наука, 1987. – С.69-183.

182. Толстой Ю.В. Записки английского резидента Рондо о некоторых вельможах Русского двора в 1730 г. // http://vostlit.narod.ru/Texts/rus8/Rondo/text.htm.

183. Тейяр де Шарден П. О счастье // Человек. 1991. № 2. – С. 108-115.

184. Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принцип семиологического описания лексики. М.: Наука, 1986. – 240 с.

185. Уфимцева Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996. – С. 139-162.

186. Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Новое в лингвистике. Вып.1. М.: Изд-во иностр. лит., 1960. – С.135-168.

187. Франк С. Смысл жизни // Вопросы философии, 1990, № 6. – С. 68-131.

188. Франция // http://www.atrial.ru/France/about.html.

189. Фрумкина Р.М. Психолингвистика. Учеб. для студ. высш. уч. завед. – М.: Академия, 2001. – 320 с.

190. Фрумкина Р.М. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога (концепт, категория, прототип) // НТИ. Сер.2. Информационные процессы и системы. 1992. № 3. – С. 3-8.

191. Фуллье А. Психология французского народа // http://www.magister.msk.ru/library/philos/fullier1.htm.

192. Хайдеггер М. // http://persona.rin.ru/cgi-bin/rus/.

193. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник Пер. с нем. - М.: Высш. шк., 1991. – 192с.

194. Цуверкалов Е.А. Французы глазами иностранцев // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.78-86.

195. Цуверкалов Е.А. Французы о русских // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.86-96.

196. Шамне Н.Л. Актуальные проблемы межкультурной коммуникации: Учеб. пособие. – Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 1999. – 208 с.

197. Шаховский В.И. Эмоционально-культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. – Волгоград – Архангельск: Перемена, 1996. – С. 80-96.

198. Шевченко Ю.С. Французское невербальное коммуникативное поведение // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.50-56.

199. Шмелев А.Д. Могут ли слова языка быть ключом к пониманию культуры? // Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелева. – М.: Языки славянской культуры, 2001. – С. 7-11. – (Язык. Семиотика. Культура. Малая серия).

200. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. – М.: Языки славянской культуры, 2002. – 224 с.

201. Шмелев А.Д. Функциональная стилистика и моральные концепты // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О. Винокура и современность. – М.: Научный мир, 1999. – С. 217-230.

202. Шопенгауэр А. Избранные произведения / Сост., авт. вступ. ст. и примеч. И.С.Нарский. – М.: Просвещение, 1992. – 479 с.

203. Шопенгауэр А. О ничтожестве и горестях жизни // http://orel.rsl.ru/nettext/foreign/shopengauer/schopenhauer/nicht.html.

204. Шопенгауэр А. Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа // http://shopengauer-a.viv.ru/cont/death/1.html.

205. Шопенгауэр А. Собр. соч. в 4-х томах. Т.2. Мир как воля и представление, т.II. Доп. к первому тому. / Пер. и ред. Ю.И.Айхенвальда. – М.: И.И.Кушнаревъ и Ко, 1903. – 673 c.

206. Экзистенциализм // http://www.countries.ru/library/twenty/index.htm.

207. Языковая личность: проблемы межкультурного общения: Тез. науч. конф., посвящ. 50-летию фак-та иностр. яз. Волгоград, 3-4 февр. 2000 г. / ВГПУ. – Волгоград: Перемена, 2000. – 112 с.

208. Якимович А.К. «Свой – чужой» в системах культуры // Вопросы философии, 2003, № 4. – С.48-60.

209. Яковлева Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени // Вопросы языкознания, 1994. № 5.

210. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). –М.: Гнозис, 1994. – 334 с. (Язык. Семиотика. Культура.)

211. Япп Н., Сиретт М. Эти странные французы. Пер. с англ. И. Тогоевой. – М.: Эгмонт Россия Лтд, 2001. – 72 с.

212. Dramane Coester Quelques réactions à partir du livre «Ces drôles de Français» // Русское и французское коммуникативное поведение. Вып. 1. – Воронеж: изд-во «Истоки», 2002. – С.64-68.

213. France // http://www.worldhome.ru/en/countries/F/index.html.

214. Fonanel S., Perron M. Le savoir-vivre, efficace et moderne. NiL Edition, Paris, 2003. – 351 p.

215. Honkavaara K. // http://www.ranska.net/interview/index.html.

216. Graff J. Il y a encore une place pour la politesse // http://www.jmarketing.ch/images/article1.jpg.

217. Label France, 1995. № 22 // http://www.diplomatie.gouv.fr/label_france/FRANCE/SOCIETE/SOCIETE3/s22.html.

218. La communauté franco-finlandaise // http://www.ranska.net/CGI-BIN/robboard/.

219. Lagarce J.-L. Les règles du savoir-vivre dans la société moderne // Lagarce J.-L. Théâtre complet. Les Solitaires Intempestifs, Editions. P. 9-51.

220. Introduction // http://www.solitairesintempestifs.com/catalogsi2.htm.

221. Les locutions françaises // Que sais-je? № 903, Paris, 1973. – 124 p.

222. Lujelle M. Comment sont les hommes russes? // http://www.visitor.ru/fra/magazine_theysay/200143-1.html.

223. Mentalité française // http://www.paroles.net/artis/1946.

224. Pellerin B. Individualisme et savoir-vivre // Le québécois libre, Montréal, 6 mars 2004. № 139 // http://www.quebecoislibre.org/index.htm.

225. Règles de conduite et savoir-vivre
de l'utilisateur du Réseau // http://www.mrhorse.it/index.html.

226. Savoir conduire … c’est savoir vivre // http://www.securiteroutiere.equipement.gouv.fr/conseils/conseils.html

227. Savoir-vivre en société // http://www.bottin-mondain.com/savoir-vivre/.

228. Vaneigem R. Traité de savoir-vivre à l’usage des jeunes generations (1963-65) // http://membres.lycos.fr/laplage/d_traite/index.html.

229. Vicomte de Marennes Le Manuel de l’homme et de la femme comme il faut // http://membres.lycos.fr/almasty/manuel1.zip

Словари

1. Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. – М., 1955.

2. Бабкин А.М., Шендецов В.В. Словарь иноязычных выражений и слов K-Z, 2-е изд. – Л.: Наука, 1987. – 656 с.

3. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб.: «Норинт», 2001. – 1536 с.

4. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов: Мысль в слове / Э.Борохов. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. – 720 с.

5. Великие мысли великих людей. Антология афоризма. В 3-х томах / Сост. И.И. Комарова, А.П. Кондрашов. – М.: «РИПОЛ КЛАССИК», 1999.

6. Ганшина К.А. Французско-русский словарь. 51 000 слов. Изд. 6-е, испр. и доп. М.: «Сов. Энциклопедия», 1971. – 912 с.

7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4. – М.: Рус. яз., 1978-1980. Т. 4. Р-V. 1980. – 638 с.

8. Жуков В.П., Сидоренко М.И., Шкляров В.Г. Cловарь фразеологических синонимов рус. яз.: около 730 синонимических рядов / Под. ред. В.П. Жукова. – М.: Рус. яз., 1987. – 448 с.

9. Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. – М.: Филол. ф-т МГУ им. М.В.Ломоносова, 1996. – 245 с.

10. Краткий фразеологический словарь-разговорник современного французского языка ( с переводом на англ. и рус. яз.). – Л., 1991. – 61 с.

11. Критская О.В. Французские пословицы и поговорки. – М.: Изд-во «Высшая школа», 1963. – 95 с.

12. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. – М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.

13. Липшицене-Зибуцайте Э.И. Фразеологические синонимы французского языка (Пособие для студентов на фр. языке). – Л.: Просвещение, 1971.

14. Лукьянченко О. Миф о свободе // Ростовская электронная газета № 25 [75] 13 ноября 2001 г. // http://www.relga.rsu.ru/n75/soc75_1.htm.

15. Назарян А.Г. Идиоматические выражения французского языка. Пособие для учителей французского языка ср. школы. – М.: Просвещение, 1978. – 159 с.

16. Назарян А.Г. Образные сравнения французского языка. Фразеологизмы. – М.: Наука, 1965. – 200 с.

17. Назарян А.Г. Почему так говорят по французски. Происхождение и толкование идиоматических выражений. – М.: Наука, 1968.

18. Назарян А.Г. Устойчивые сравнения французского языка (с примерами, переводом и эквивалентами в русском языке) = Les locutions comparatives de la langue française: Справ. пособие. – М.:Изд-во РУДН, 1998. – 334 с.

19. Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М., 1970. – 900 с.

20. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля: В 3 т. – М.: Русская книга, 1994.

21. Русские пословицы и поговорки / Под. ред. В. Аникина; Предисл. В. Аникина; Сост. Ф. Селиванов; Б. Кирдан; В. Аникин. – М.: Худож. лит., 1988. – 431 с. (Классики и современники. Рус. классич. лит-ра).

22. Словарь по этике. Под ред. И.С. Кона. - М.: Политиздат, 1983. – 445 с.

23. Словарь русского языка: В 4-х т. / АН СССЗ, Ин-т рус. яз.; Под. ред. А.П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Русский язык, 1981.

24. Сомов В.П. По-латыни между прочим: Словарь лингвистических выражений. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Юристъ, 1997. – 344 с.

25. Фелицина В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения: Лингвострановедческий словарь/ Ин-т рус. яз. им. А.С. Пушкина; Под. Ред. Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Рус.яз., 1988. – 272 с.

26. Философский словарь / Под. ред. М.М. Розенталя. Изд. 3-е. – М.: Политиздат, 1975. 496 с.

27. Философский словарь / Под. ред. И.Т. Фролова. – М.: Политиздат, 1986. – 590 с.

28. Философский энциклопедический словарь. – М.: ИНФРА, 1997. – 567 с.

29. Фразеологический словарь русского языка: Свыше 4 000 словарных статей / Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Федоров; Под. ред. А.И. Молоткова. – 4-е изд., стереотип. – М.: Рус. яз., 1986. – 543 с.

30. Французско-русский словарь активного типа / Под. ред. В.Г. Гака и Ж. Триомфа. – Москва – Париж, 1991. – 1056 с.

31. Щерба Л.В., Матусевич М.И. Русско-французский словарь, 50 000 слов. / Под. ред. Л.В. Щербы. – 9-е изд., испр. и доп. – М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1969. – 839 с.

32. Dictionnaire alphabetique et analogique de la langue francaise par Paul Robert, Paris. – 2 e. – 1967.

33. Dictionnaire analogique des mots par les idées et des idées par les mots, 1936.

34. Dictionnaire de L'Académie française, 1-ère Edition (1694) // http://colet.uchicago.edu/cgi-bin/getobject_?p.11:50./projects/artflb/databases/artfl/dicos/.

35. Dictionnaire de L'Académie française, 4-ème Edition (1762) // http://colet.uchicago.edu/.

36. Dictionnaire de L'Académie française, 5-ème Edition (1798) // http://colet.uchicago.edu/.

37. Dictionnaire de L'Académie française, 6-ème Edition (1832-5) // http://colet.uchicago.edu/.

38. Dictionnaire de L'Académie française, 8-ème Edition (1932-5) // http://colet.uchicago.edu/.

39. Dictionnaire des citations de langue française. 2000. – 444 p.

40. Dictionnaire des synonymes de la langue francaise par Rene Bally sous la direction de Michel de Toro, Paris. –VI e. – 1947.

41. Dictionnaire des synonymes de l’université de Caen // http://elsap1.unicaen.fr/cherches.html.

42. Dictionnaire illustre des pensées et maxims, Paris. – 1963.

43. Dictionnaire Universel Francophone En Ligne // http://www.francophonie.hachette-livre.fr/.

44. Encyclopédie // http://encyclo.voila.fr.

45. Encyclopédie ou dictonnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers // http://hera.inalf.cnrs.fr/cgi-bin/getobject_?a.110:12./home/leonid/artfl/ENC/

46. Grand Larousse encyclopedique: T-7, Paris. – VI e. – 1963.

47. Larousse P. Petit Larouse. – Paris, 1966.

48. Les idées et les mots, Paris. – 1985.

49. Les métaphores dans la vie quotidienne, Paris. – 1985.

50. Nouveau dictionnaire étimologique et historique par Albert Dauzat, Paris. – 1964.

51. Nouveau Larousse Universel en deux volumes. – Paris, 1955.

52. Rat M. Dictionnaire des locutions françaises. – Paris, 1957.

Список источников примеров из художественной литературы

1. Жид А. Явства Земли // http://www.vagrius.ru/library/zhid_01.zip.

2. Balzac H. La fille aux yeux d’or // http://visualiseur.bnf.fr/.

3. Balzac H. Le colonel Chabert // http://etext.lib.virginia.edu/etcbin/browse-mixed-french?id=BalChab&tag=public&images=images/modeng&data=/lv1/Archive/french-parsed.

4. Bloy L. Mon journal // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/biblio/ foire_aux_textes/textes/bloy/mjournal/mjournal.rtf.

5. Boutmy E. Dictionnaire de l’argot des typographes // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/dicotypo10.txt.

6. Diderot D. Jacques le fataliste et son maître // http://clicnet.swarthmore.edu/litterature/classique/diderot/j1.html.

7. Diderot D. Le neveu de Rameau // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/neveu10.txt.

8. Flaubert G. Bouvard et Pécuchet // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/bouvard10.txt 2.

9. Flaubert G. Madame Bovary // http://visualiseur.bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-101444.

10. Fourier Ch. Tableau analytique du cocuage // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/cocuage10.txt

11. France A. Les sept femmes de la Barbe-Bleue et autres Contes merveilleux; Crainquebille, Putois, Riquet et autres contes profitables // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/biblio/ foire_aux_textes/textes/france/barbe/barbe.rtf.

12. Fromentin E. Dominique // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/domi10.txt.

13. Huysmans J. K. A Rebours // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/journalism10.txt.

14. Ginisty P. Anthologie du Journalisme // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/arebours10.txt.

15. Gobineau A. Mademoiselle Irnois // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/irnois10.txt.

16. Goncourt Frères Germinie Lacerteux // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/germin10.txt.

17. Laclos P. Les liaisons dangereuses // http://lirenligne.free.fr/livre_ext.php?URL_ext=http://www.alyon.asso.fr/litterature/livres/XVIII/esprit_salon/les_liaisons_dangereuses_de_choderlos_de_laclos.html.

18. La Fayette La princesse de Clèves // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/princ10.txt.

19. Maistre J. Considération sur la France // http://cage.rug.ac.be/~dc/Literature/JMCF/index.html.

20. Maistre J. Les Soirées de Saint-Pétersbourg // http://cage.ugent.be/~dc//Literature/JMSP/JMSP.txt.

21. Maistre J. Lettres à un gentilhomme russe sur l’Inquisition espagnole // http://cage.ugent.be/~dc//Literature/JMIE/JMIE.txt.

22. Maupassant G. Bel Ami // http://visualiseur.bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-101469.

23. Maupassant G. Contes de la bécasse // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/ biblio/foire_aux_textes/textes/maupassa/becasse/becasse.rtf.

24. Maupassant G. Boul de suif // http://www.swarthmore.edu/Humanities/clicnet/litterature/classique/maupassant/boule.suif.a.html.

25. Maupassant G. Les Contes du jour et de nuit // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/ biblio/foire_aux_textes/textes/maupassa/contes/contes.rtf.

26. Maupassant G. Une vie // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/ biblio/foire_aux_textes/textes/maupassa/unevie/unevie.rtf.

27. Mérimée P. Colomba // http://www.france.diplomatie.fr/culture/france/biblio/ foire_aux_textes/textes/merimee/colomba/colomba.rtf .

28. Radiguet R. Le diable au corps // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/diablecor10.txt.

29. Rostand E. L’Aiglon // http://web.cnam.fr/ABU/abu_server.html?pub/ABU/anteABU/aiglon10.txt.

30. Rousseau J.-J. Les rêves du promeneur solitaire // http://etext.lib.virginia.edu/etcbin/browse-mixed-french?id=RouReve&tag=public&images=images/modeng&data=/lv1/Archive/french-parsed.

31. Sand G. François le Champi // http://lirenligne.free.fr/livre.php?livre_id=198

32. Sand G. La petite Fadette // http://lirenligne.free.fr/livre.php?livre_id=200.

33. Stendhal Chronique italiennes // ftp://sunsite.unc.edu/pub/docs/books/gutenberg/etext97/8plno07.txt.

34. Verne J. Le tour du monde en quatre-vingt jours // http://visualiseur.bnf.fr/Visualiseur?Destination=Gallica&O=NUMM-89828

35. Voltaire Candide // http://etext.lib.virginia.edu/etcbin/browse-mixed-french?id=VolCand&tag=public&images=images/modeng&data=/lv1/Archive/french-parsed.

36. Zola E. La curée // http://lirenligne.free.fr/livre.php?livre_id=169.

Список сокращений

1. БТСРЯ – Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб.: «Норинт», 2001. – 1536 с.

2. ФРС – Французско-русский словарь активного типа / Под. ред. В.Г. Гака и Ж. Триомфа. – Москва – Париж, 1991. – 1056 с.

3. ФС – Философский словарь / Под. ред. М.М. Розенталя. Изд. 3-е. – М.: Политиздат, 1975. 496 с.

4. ФСРЯ – Фразеологический словарь русского языка: Свыше 4 000 словарных статей / Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Федоров; Под. ред. А.И. Молоткова. – 4-е изд., стереотип. – М.: Рус. яз., 1986. – 543 с.

5. DA – Dictionnaire analogique des mots par les idées et des idées par les mots. – Paris, 1936.

6. DAF – Dictionnaire de L'Académie française.

7. DUFEL – Dictionnaire Universel Francophone En Ligne // http://www.francophonie.hachette-livre.fr/

8. EDM – Encyclopédie ou dictonnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers // http://hera.inalf.cnrs.fr/cgi-bin/getobject_?a.110:12./home/leonid/- artfl/ENC/

9. GL – Grand Larousse encyclopedique: T-7, Paris. – VI e. – 1963.

Приложение 1

Анкета, предложенная французским информантам, для выявления обыденного понимания лингвокультурного концепта savoirvivre во французской лингвокультуре.

Merci d’accepter de participer à une expérience linguistique dans le cadre d’une recherche pour l’Université de Volgograd Russie. Notre objectif est de déterminer ce qu’on comprend par «savoir vivre» et si cette notion (ce concept) permet de comprendre la mentalité des Français, si ce concept caractérise la culture française. Nous vous sommes d’avance très reconnaissants pour votre attention et votre aide. Merci.

1. Expliquez, s’il vous plait, ce que signifie la notion «savoir vivre».

Savoir vivre c’est _______________________________________________

_____________________________________________________________.

2. Dans la liste ci-dessous, merci de choisir les 6 notions les plus proches de l’idée de « savoir-vivre » en les soulignant :

Acquis, amabilité, bienséance, civilité, convenance, correction, courtoisie, décence, délicatesse, discrétion, doigté, éducation, égards, élégance, étiquette, formalisme, habileté, manières, politesse, sociabilité, tact, urbanité, usage.

3. Continuez la phrase:

- Une personne qui sait vivre c’est quelqu’un qui ________________.

4. Соntinuez la phrase:

- Une personne qui ne sait pas vivre c est c’est quelqu’un qui ________.

5. Dans la liste ci-dessous, qu’est ce qui, selon vous, est le plus important dans la vie (soulignez votre choix) :

La famille, les amis, l’amour des proches, l’amour d’un homme (d’une femme), l’amour physique, le succès, le plaisir, le confort, le bonheur, la liberté, le travail, les études... ou quelque chose d’autre (préciser).

6. De quoi dépend le fait de réussir sa vie (cocher d’une croix votre choix):

- de soi-même

- du hasard, de la chance.

7. Expliquez, s’il vous plaît, ce que signifie pour vous «être un bon vivant»?

Veuillez s’il vous plaît nous donner encore quelques renseignements qui nous seront bien utiles pour notre recherche :

Votre âge: ___________________________________________________

Profession : ___________________________________________________

Niveaud’études:_______________________________________________

Результаты анкетирования французских респондентов

Число опрошенных информантов – 150 человек

Средний возраст – 39 лет.

Образование – высшее.

1. Ответы респондентов объединились в три группы:

1) умение наслаждаться жизнью, получать удовольствие от жизни – 43%;

2) следование правилам хорошего тона – 35%;

3) уважение к другим – 22%.

2. В качетве понятий, наиболее четко отражающих концепт «le savoir-vivre» выделяют:

1) politesse – 19%;

2) tact – 19%;

3) courtoisie – 18%;

4) égards – 16%;

5) bienséance – 14%;

6) délicatesse – 14%.

3. Качества и характеристики человека, который умеет жить объединены в четыре группы:

1) умение наслаждаться жизнью, получать удовольствия – 41%;

2) следование правилам хорошего тона – 33%;

3) уважение – 16%;

4) искренность, открытость – 10%.

4. Качества и характеристики человека, который не умеет жить объединены в четыре группы:

1) эгоист (не умеет наслаждаться жизнью и мешает другим получать удововльствия) – 41%;

2) пренебрегает правилами хорошего тона – 37%;

3) проявляет неуважения к другим – 13%;

4) грубость – 9%.

5. Среди наиболее важных жизненных ценностей французские информанты отметили:

1) любовь (как близких так и мужчины (женщины) – 29%;

2) свобода – 22%;

3) удовольствия – 21%;

4) семья – 17%;

5) друзья – 11%.

6. Успех в жизни зависит от 1) человека – 81% опрошенных; 2) от случая - 0%. Определенная роль оттается случаю в достижении успеха в жизни 19% информантов.

7. Бонвиван определяется французами как::

1) человек, который умеет наслаждаться жизнью – 53%;

2) эпикуреец – 28%;

3) весельчак и приятный в общении – 19%;

Приложение 2

Анкета, представленная русским информантам, с целью выявления обыденного понимания концепта «уметь жить» в русской лингвокультуре.

Вы учавствуете в лингвистическом эксперименте, направленном на выявление обыденного понимания лингвокультурного концепта «уметь жить» в русской лингвокультуре. Просим Вас ответить на вопросы и оставить информацию о себе. Заранее благодарны за участие. Спасибо.

1. Что Вы понимаете под выражением «уметь жить»?

Уметь жить – это _____________________________________________

_____________________________________________________________.

2. На что в большей степени направлено «умение жить» (пронумеруйте по степени важности):

1) достижение материального благосостояния;

2) достижение социального успеха;

3) получение удовольствия от жизни;

4) признание в обществе;

5) другое ___ (уточните).

3. Связано ли «умение жить» с игрой на публику:

1) да;

2) нет.

4. Из приведенного списка выберите то, что для Вас является наиболее важным в жизни (пронумеруйте выбранные варианты ответа по степени важности):

Семья, друзья, любовь близких, любовь мужчины (женщины), физическая любовь, успех, счастье, удовольствие, комфорт, свобода, работа, учеба… или другое (уточните).

5. Продолжите фразу:

Человек, которы умеет жить – это ______________________________.

6. Продолжите фразу:

Человек, который не умеет жить – это ___________________________.

7. Как можно назвать человек, который умеет жить?

____________________________________________________________.

8. Как можно назвать человека, который не умеет жить?

_____________________________________________________________.

9. От чего зависит жизненный успех (подчеркните):

1) от человека;

2) от случая?

10. Связано ли для Вас следование правилам хорошего тона (вежливость, такт, учтивость) с «умением жить»?

1) да;

2) нет.

Ваш возраст: ________________________________________________

Образование:__________________________________________________

Профессия:___________________________________________________

Результаты анкетирования русских респондентов

Число опрошенных – 150 человек.

Средний возраст информантов – 31 год.

Образование – высшее.

1. Ответы, данные на первый вопрос, можно условно разделить на несколько групп:

- целеполагание, целедостижение – 41%;

- умение выживать – 37%;

- поиск своего места в жизни и самореализация – 22%.

2. Ответы на данный вопрос распределились следующим образом:

1) другое – 33% (моральное самоудовлетворение, становление себя как личности, самореализация, нахождение своего места в жизни, достижение гармонии с собой и окружающими);

2) достижение материального благосостояния – 27%;

3) достижение социального успеха – 19%;

4) получение удовольствия от жизни – 12%;

5) признание в обществе – 9%.

3. 67% русских респондентов отмечают зависимость «умения жить» от «игры на публику», обосновывая данный ответ следующим образом: «вся наша жизнь – игра, а люди в ней актеры». «Игра на публику» необходима для достижения успеха в обществе, для реализации каких-либо целей (например, карьерный рост), как следствие подчинения правилам, установленным в обществе, как средство выхода из «щекотливой» ситуации, как внешнее проявление «умения жить» (притворство). «Игра на публику» не воспринимается отрицательно, как обман, притворство, если не становится стилем жизни. 66% (от общего числа респондентов давших положительный ответ на данный вопрос) считают «игру на публику» вынужденной, навязанной, в частности самим обществом (если не будешь притворяться, играть на публику, не добъешься успеха). 33% опрошенных не связывают «игру на публику» с «умением жить».

4. Среди наиболее важных жизненных ценностей русские информанты отметили:

- другое – 25% (гармония, самореализация);

- счастье – 24%;

- любовь – 21%;

- комфорт – 16%;

- дружба – 14%.

5. Качества, присущие человеку, который умеет жить, а также его характеристики, приведенные в ответах информантов представлены в следующих группах:

- целеполагаение, целедостижение – 29%;

- самопознание, самореализация – 24%;

- гармония (с собой и окружающими) – 17%;

- уважение (к другим) – 14%;

- следование правилам хорошего тона (вежливость, в частности) – 9%;

- умение наслаждаться жизнью – 7%.

6. Среди качеств, присущих человеку, который не умеет жить, преобладающее большинство ответов относится к личной неспособности человека уметь жить (слабохарактерность, безволие, апатичность, лень) – 69%, не умению найти свое место в жизни и самореализоваться – 17%, прожиганию жизни – 14%.

7. Человек, который умеет жить – это:

1) счастливчик – 34%;

2) баловень судьбы – 29%;

3) уверенный в себе – 23%;

4) везунчик – 14%.

8. Человек, который не умеет жить – это:

1) несчастный – 49%;

2) неудачник – 27%;

3) невезучий – 24%.

9. 52% опрошенных считают, что жизненный успех зависит в большей степени от человека. 48% респондентов указывают на важную роль, которую играет случай, выступающий наравне с усилиями, прилагаемыми самим человеком, основным условием для достижения жизненного успеха. Наиболее частотными в данной категории представляются объяснения следующего типа: «оказаться в нужном месте, в нужное время», «уметь воспользоваться случаем, предоставленным судьбой». Зависимость жизненного успеха только от случая в ответах не отмечена (0% ответов).

10. Следование правилам хорошего тона связано с умением жить для 47% опрошенных, из них 2/3 информантов считают следование правилам хорошего тона одним из средств достижения жизненного успеха, рассматривают его в качестве способа для реализации поставленных целей (например, карьерный рост). Но в данном случае проявление таких качеств, как вежливость, такт, учтивость чаще являются вынужденными, «навязанными», и как следствие – неисренними. 53% респондентов не отметили взаимосвязи между двумя предложенными понятиями.