Оглавление

Введение

Глава 1. Развитие понятия невменяемости

1.1. История развития понятия невменяемости в уголовном законодательстве

1.2. Понятие о невменяемости в современном праве

1.3. Соотношение понятий невменяемости и недееспособности

Глава 2. Критерии невменяемости

2.1. Медицинский критерий невменяемости

2.2. Юридический (психологический) критерий невменяемости

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Актуальность темы исследования.
Актуальность темы дипломного исследования. В современных условиях на пути построения в России правового государства возрастает интерес к проблеме изучения личности лица, совершившего преступление, в том числе, лица, имеющего отклонения в психике. Это обусловлено разными причинами.

Количество лиц с психическими расстройствами, совершивших преступления, ежегодно остаётся весьма значительным и в общей массе преступников составляет от 20 до 50-60%[1]
. По данным О.Д. Ситковской, доля лиц, признанных вменяемыми, но имеющих выраженные психические расстройства, среди всех лиц, направляемых на экспертизу, ещё выше - около 65%[2]
. Имеются сведения и о том, что, например, в 2006 году каждый пятый испытуемый с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, и направленный в места лишения свободы, обнаруживал умственную отсталость[3]
. Тревожной тенденцией следует признать и то, что в последнее время фиксируется высокий рост преступлений, совершаемых рецидивистами, имеющими психические отклонения, и преступлений, совершаемых несовершеннолетними с расстройствами психики. Соответственно, складывающаяся практика привлечения к уголовной ответственности субъектов с дефектами психического развития требует глубокого осмысления. Однако в вопросах о разграничении компетенции психиатров и юристов при определении вменяемости и невменяемости до сих пор нет единства, что вызвано отсутствием единого подхода к пониманию данных категорий. Серьёзную теоретическую и особенно практическую проблему представляют собой правовые последствия наличия у лица психических расстройств, не исключающих вменяемости. Ситуация усугубляется медленно и неоднозначно складывающейся практикой применения принудительных мер медицинского характера в отношении лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, что вызвано трудностями организационного, методического и практического характера.

С другой стороны, существуют и научные проблемы понимания и толкования категорий "вменяемость", "невменяемость", "ограниченная вменяемость". Не смотря на то, что они традиционно находятся в центре внимания представителей науки, указанные категории являются недостаточно разработанными и дискуссионными в теории права, что и порождает не только теоретические, но и практические проблемы. Указанные сложности правового регулирования, как представляется, вызваны, прежде всего, недостаточным количеством комплексных (в аспекте – одновременно - уголовного права и криминологии, психологии и психиатрии, философии и т.д.) научно-теоретических исследований институтов вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости. До настоящего времени в науке не рассмотрены и проблемы вменяемости - невменяемости с учётом сопоставления этих уголовно-правовых понятий с новым административным законодательством.

В свою очередь, сказанное означает, что уголовное законодательство в части регламентации вопросов вменяемости — невменяемости далеко не совершенно. Поэтому сохраняется острая необходимость реформирования норм, касающихся невменяемости и уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, а также введения в закон нормы о вменяемости. Сказанное и обусловило выбор темы дипломного исследования.

Степень научной разработанности проблемы.
Исследование проблем вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости невозможно построить без обращения к работам известных учёных советского и современного периода времени: Ю.М. Антоняна, Ю.Н. Аргуновой, Л.М. Балабановой, Б.С. Братуся, Ю.С. Богомягкова, П.А Волостнова, С.В. Бородина, Г.Б. Ганнушкина, В.В. Горинова, П.С. Дагеля, Т.Б. Дмитриевой, А.П. Дьяченко, М.И. Еникеева, А.Ф. Зелинского, Н.Г. Иванова, И.И. Карпеца, И.Я. Козаченко, Ю.А. Кувановой, В.Н. Кудрявцева, И.А. Кудрявцева, В.В. Лунеева, Д.Р. Лунца, Ю.Л. Метелицы, Р.И. Михеева, Г.В. Морозова, Г.В. Назаренко, Г.И. Начкебия, В.А. Нерсесяна, В.Г. Павлова, В.Б. Первомайского, Б. Протченко, А.В. Рагулиной, А.И. Рарога, И.А. Семенцовой, Д.В. Сирожидинова, Б.А. Спасенникова, О.Д. Ситковской, B.C. Трахтерова, Б.В. Шостаковича, Е. Цымбала, И.К. Шахриманьяна, С.Н. Шишкова, В.А. Якушина и др.

Цель работы
- рассмотрение проблем невменяемости через комплексный научно-правовой анализ норм, затрагивающих категории вменяемости, невменяемости и уголовной ответственности лиц с психическими расстройствами.

Данная цель определили необходимость постановки и решения следующих задач
:

- исследование теоретических оснований вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости;

- исследование сущности и уголовно-правового значения категорий вменяемости, ограниченной вменяемости и невменяемости, их места в уголовном праве;

- рассмотрение критериев вменяемости, ограниченной вменяемости и невменяемости;

- исследование спорных, дискуссионных вопросов в данной сфере; выработка понятий вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости;

- проведение анализа существующей практики применения норм о невменяемости и об уголовной ответственности лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости, а также опросов практических работников по наиболее дискуссионным вопросам вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости;

- внесение предложений по совершенствованию других норм и положений российского уголовного законодательства (например, нормы об общих условиях уголовной ответственности).

Объектом исследования
являются категории вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости в уголовном праве, а также проблемные вопросы их соотношения.

Предметом исследования
являются нормы права, регламентирующие проблемы вменяемости, невменяемости и ограниченной вменяемости, правоприменительная практика и проблемы функционирования указанных норм.

Научная новизна исследования.
Она состоит в комплексном характере исследования проблем невменяемости и её отграничения от вменяемости и ограниченной вменяемости в уголовном праве. Проблема невменяемости, по глубокому убеждению автора, не может быть решена сама по себе, без одновременного анализа и решения проблем вменяемости и ограниченной вменяемости. Категории вменяемости, ограниченной вменяемости и невменяемости рассмотрены автором в неразрывной связи на основании данных уголовно-правовой, криминологической, уголовно-исполнительной, административно-правовой наук, положений психиатрии и философии, через призму правоприменения и с учётом экспертных мнений по этим вопросам специалистов в области психиатрии.

Практическая значимость
результатов исследования. Помимо того, что в работе высказаны предложения по совершенствованию действующего законодательства, сформулированные выводы о месте и роли отдельных категорий уголовного права смогут способствовать повышению качества работы органов правоприменения (прежде всего - следствия и суда) при выполнении ими своих профессиональных задач, и в частности - в вопросах определения невменяемости. Представляется, что результаты дипломного исследования будут полезны науке, как один из этапов дискуссии, направленной на совершенствование закона. Кроме того, положения работы могут быть использованы в криминологии и при преподавании дисциплин уголовно-правового цикла.

Методология и методика исследования.
Методологическую основу настоящей работы составляют общенаучные положения философии, в частности, теория познания и теория отражения, общенаучный диалектический метод познания, а также конкретные (специальные и частные) методы исследования: формально-юридический, сравнительно-правовой, системный, комплексный, правового моделирования, нормативный. Кроме того, автором использовались анкетирование и метод научного анализа материалов уголовных дел и, в частности, заключений специалистов по вопросам вменяемости - невменяемости лиц, привлекаемых к уголовной ответственности.

Структура работы.
Диплом состоит из введения, двух глав, включающих в себя пять параграфов, заключения и списка источников и литературы.

Глава 1. Развитие понятия невменяемости

1.1 История развития понятия невменяемости в уголовном законодательстве

Уголовная ответственность лиц с психическими аномалиями наступает на общих основаниях в рамках применения норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Она тесно связана с невменяемостью и вменяемостью в уголовном праве и с судебно-психиатрической экспертизой в уголовном процессе. Например, выяснение соотношения невменяемости и вменяемости очень важно для ответа на вопрос о том, кто и какую ответственность из числа лиц, имеющих психические аномалии, должен нести в случае нарушения норм Особенной части Уголовного кодекса. Определение границ невменяемости и вменяемости, кроме того, важно для разрешения спорного вопроса об уменьшенной (ограниченной) вменяемости, который впервые в российском законодательстве получил положительное решение в УК РФ 1960 г. Невменяемость и вменяемость тесно связаны также с судебно-психиатрической экспертизой, с задачами и компетенцией эксперта-психиатра, следователя и суда при расследовании и рассмотрении дел и разрешении вопроса об уголовной ответственности этой категории лиц.

Вопрос о невменяемости и вменяемости лиц, совершивших противоправные деяния, впервые косвенно затронут в Новоуказанных статьях к Соборному уложению царя Алексея Михайловича (1649 г.) применительно к причинению смерти другому человеку. В ст. 79 Уложения говорилось: «Аще седьми лет отрок или бесный убьет, невиновен есть в смерти». В Своде законов уголовных (1832 г.) говорилось о том, что «преступление, учиненное в безумии и сумасшествии, не вменяется в вину» (ст. 136). Это положение относилось как к преступлениям против жизни, так и к другим преступлениям. Только в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.) ближе к современным понятиям формулируется невменение в вину «преступления, совершенного безумным от рождения или сумасшедшим», когда это лицо по своему состоянию в тот момент не могло иметь понятия о противозаконности и самом свойстве деяния (ч. 3 ст. 92, ст. 95). По Уголовному уложению 1903 г. не вменялось в вину деяние, учиненное лицом, которое не могло сознавать свойства и значение деяния или руководить своими поступками вследствие болезненного расстройства душевной деятельности или бессознательного состояния либо умственного недоразвития от телесного недостатка или болезни (ст. 39).

Действующее российское уголовное законодательство и доктрина уголовного права исходят из того, что лицо, находящееся в состоянии невменяемости при совершении им общественно опасного деяния, не несет уго­ловной ответственности и наказания, к такому лицу могут быть применены лишь принудительные меры медицинского характера. Эти положения были зафиксированы в уголовном законодательстве советского периода, начиная с первого акта, в котором разрешались вопросы Общей части уголовного права. Руководящих начал по уголовному праву РСФСР, принятых в 1919 г. В ст. 14 Руководящих начал указывалось, что «суду и наказанию не подлежат лица, совершившие деяние в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершившие его не отдавали себе отчета в своих действиях». Эти положения были повторены в ст. 17 УК РСФСР 1922 г. Однако критерии невменяемости не оставались неизменными по мере разработки доктрины уголовного права и уголовного закона.

Более развернутая формула невменяемости была приведена в ст. 7 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. В ней говорилось о том, что меры медицинского характера подлежат применению в отношении лиц, совершивших преступления в состоянии хронической душевной болезни или временного расстройства душевной деятельности или в таком болезненном состоянии, когда они не могли отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими. Данное положение было повторено в ст. 11 УК РСФСР 1926 г. Заметим, что в ст. 10 УК Украины было внесено принципиальное уточнение. В ней речь шла не «о совершении преступления невменяемым лицом», а о совершении таким лицом «общественно опасного деяния». В дальнейшем доктрина уголовного права и уголовное законодательство восприняли эту терминологию.

Принятые в 1958 г. Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик дали более полную характеристику понятия невменяемости. В ст. 11 Основ указывается, что «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, т. е. не могло отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, временного расстройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненного состояния». Эта формула невменяемости была воспринята ст. 11 УК РСФСР 1960 г.

В УК РФ формула невменяемости получила дальнейшее развитие. В ч. 1 ст. 21 говорится, что «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического заболевания, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния». В ч. 2 этой статьи указывается, что «лицу, совершившему предусмотренное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости, могут быть назначены судом принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом».

При сравнении приведенных формул невменяемости наиболее совершенной представляется формула Уголовного кодекса РФ 1996 г. Это относится прежде всего к критериям невменяемости, которые определяют ее сущность. Мы имеем в виду более точную и понятную формулировку: «фактический характер и общественная опасность своих действий (бездействия)». Уточнена и медицинская терминология: устаревшее понятие «душевная болезнь» заменено более современным и принятым международным стандартом понятием «психическое расстройство». В то же время в новом УК сохранилось упоминание о «состоянии невменяемости», что не совсем верно, поскольку речь идет не о состоянии лица, а о его отношении к совершенному им общественно опасному деянию. Поэтому при анализе невменяемости или вменяемости конкретного лица необходимо иметь в виду, что речь идет о моменте (промежутке времени) совершения противоправного действия или бездействия этого лица.

1. Исторический аспект уменьшенной вменяемости. Все исследователи, как юристы, так и психиатры, признают, что среди преступников имеется довольно большая группа лиц, которым присущи психические аномалии. Многие авторы считают, что такие лица совершают преступления, будучи уменьшение вменяемыми.

Вопрос об уменьшенной вменяемости является дискуссионным. Споры о ней в западноевропейской и русской литературе начались более 150 лет назад[4]
. По-разному решался этот вопрос в уголовном законодательстве европейских стран в прошлом столетии, а русское уголовное законодательство не знало такого термина. Среди различных школ уголовного права (классической, социологической и антропологической) не было единого мнения об уменьшенной вменяемости, расхождения были и среди ее сторонников по поводу оценки и практического использования этой категории. Спорным этот вопрос до последнего времени остается и в доктрине уголовного права, и в судебной психиатрии в России.

Рассмотрим первоначально вопрос об уменьшенной вменяемости в рамках исторически сложившихся школ уголовного права с анализом взглядов их основных представителей и их влияния на уголовное законодательство. Как уже отмечалось, вопрос об уменьшенной вменяемости тесно связан с категориями невменяемости и вменяемости. В некоторых древних законодательствах, например в Дигестах Юстиниана (VI в.), содержались указания об освобождении безумных от наказания за убийство: «достаточно, что он наказан своим безумием»[5]
. Однако в целом это не было характерно для законодательства прежних эпох. Проблема невменяемости и вменяемости в современной постановке вопроса возникла на рубеже XVIII и XIX вв. Еще в середине XVIII в. в Западной Европе и в России душевнобольные осуждались и наказывались, как и здоровые лица. Перед судом не вставала задача выяснять, находился ли подсудимый при совершении преступления в состоянии душевного здоровья или нет.

К изменению существовавшей в Европе системы уголовной юстиции призывали основоположник классической школы уголовного права итальянец Ч. Беккариа в своем труде «О преступлениях и наказаниях»[6]
и французский врач-психиатр Ф. Пинель[7]
. Научные труды и практическая деятельность Пинеля не только привели к изменению отношения к душевнобольным в психиатрических больницах (во Франции с душевнобольных были сняты цепи), но и заставили юристов задуматься над проблемой невменяемости и вменяемости лиц, совершивших общественно опасные деяния.

Впервые формула невменяемости была приведена в ст. 64 французского Уголовного кодекса 1810 г. В ней говорилось, что «нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия». Хотя в этой формулировке и используется только один медицинский критерий, значение ее появления в уголовном законе трудно переоценить. Она была воспринята и затем усовершенствована в некоторых уголовных кодексах европейских государств. В России, как уже говорилось, формулировки, близкие приведенным, появились на 30-40 лет позднее, чем во Франции.

После того как психиатры и юристы столкнулись на практике с проблемой невменяемости и вменяемости, выяснилось, что между состояниями невменяемости и вменяемости лиц, совершивших противоправные деяния, находится большая группа лиц, которые хотя и являются вменяемыми в отношении совершенного преступления, но отличаются психическими аномалиями, оказывающими определенное влияние на их поведение. В связи с этим в законодательстве некоторых стран появились указания на уменьшенную вменяемость, а в литературе возникла проблема уменьшенной вменяемости. Впервые об уменьшенной вменяемости упоминают уголовные кодексы германских государств: Брауншвейгский 1840 г. (§66); Саксен-Альтенбургский 1841 г. (§ 41); Гессенский 1841 г. (§ 114); Баденский 1845 г. (§ 153) и др. В этих законах речь шла не только о невменяемости, но и об уменьшенной вменяемости, причем в числе факторов, которые ее обусловливают, назывались слабоумие, недостаточное развитие, старческая дряхлость, опьянение, полное отсутствие воспитания, крайне неблагоприятная и развращающая обстановка в детстве. Во всех случаях предусматривалось уменьшение наказания.

Русскому уголовному законодательству термин «уменьшенная вменяемость» известен не был, но в п. 4 ст. 146 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных Свода законов (Законы уголовные 1857 г. изд., т. XV) в чис­ле обстоятельств, уменьшающих вину, было указано: «если преступление учинено им (виновным) по легкомыслию или же слабоумию, глупости и крайнему невежеству, которым воспользовались другие для вовлечения его в преступление».

В более позднем уголовном законодательстве некоторых стран, в частности в Шведском 1964 г. (§ 6), Датском 1986 г. (§ 39), Финляндском 1889 г. уголовных кодексах, последствием признания уменьшенной вменяемости обвиняемого также предусматривалось смягчение наказания.

Все эти законодательства находились под влиянием классической школы уголовного права, представители которой (в Западной Европе - И. Бентам, А. Фейербах и др.) неразрывно связывали вменяемость и вину, считая, что кто несет на себе меньше субъективной вины, тот должен нести и меньшее наказание. Эту связь они усматривали на основе идеи о том, что психически неполноценное лицо обладает меньшей злой волей и, следовательно, вина его меньше и оно должно нести меньшее наказание. В упомянутом уже § 114 Гессенского уголовного кодекса предусматривалось уменьшение наказания, «когда способность к самоопределению или к уразумению наказуемости поступка или свобода воли не вполне уничтожена, но уменьшена в значительной степени».

Идеалистическая оценка свободы воли представителями классической школы привела их к выводу о том, что источником преступлений является злая воля, выступающая как самостоятельное духовное начало. Психическая болезнь ограничивает свободу воли преступника. При совершении деяния лицо, проявляя злую волю в результате болезни, оказывается менее свободным. Что касается душевнобольных, которые невменяемы, то их злая воля не есть проявление свободной воли, поэтому они вообще не должны нести уголовной ответственности[8]
.

Однако не все представители классической школы уголовного права высказывались за признание в уголовном законе уменьшенной вменяемости. Такую позицию, например, занимал известный русский криминалист Н.С. Таганцев. Он не отрицал, что вменяемость допускает весьма различные оттенки, изменяющиеся как качественно, так и количественно, но считал, что внесение в закон уменьшенной вменяемости, обязательно влияющей на уменьшение ответственности, «представляется не только излишним, ввиду общего права суда признавать подсудимого заслуживающим снисхождения, но и нежелательным, по своей неопределенности и односторонности. С одной стороны, глупость, опьянение, душевная неуравновешенность и т. д. имеют так много степеней и оттенков, что самые пределы уменьшенной вменяемости представляются слишком слабо очерченными, а с другой стороны, далеко не всегда в подобных состояниях можно приискать основания для уменьшения наказания. Нравственное притупление, психическая неуравновешенность, психическое вырождение могут проявляться в таких кровавых злодеяниях, что даже самые крайние сторонники антрополого-психиатрических воззрений на преступность не решаются рекомендовать в таких случаях снисходительности, а предлагают к ним более или менее крутые меры охраны»[9]
.

Другой представитель классической школы - И.И. Карпец утверждает, что «нет среднего состояния вменяемости и невменяемости, так как уменьшенная вменяемость есть все же вменяемость», и на этом основании высказывался против признания в уголовном праве уменьшенной вменяемости[10]
.

Взгляды сторонников классической школы уголовного права разделяли В.Х. Кандинский и В.П. Сербский. Возражая против уменьшенной вменяемости, В.Х. Кандинский считал, что в каждом случае «логически возможно признать только одно из двух - или наличие, или отсутствие способности ко вменению... Никакое среднее решение здесь невозможно»[11]
. В.П. Сербский ссылался на невозможность «совмещения наказания и лечения», на отсутствие «какой-либо правильной мерки» для определения критерия уменьшенной вменяемости, которую «стали бы применять и к тем случаям, где резко нару­шена способность понимания и руководства своими поступками»[12]
.

При составлении проекта Уложения 1903 г. уменьшенную вменяемость не включили. В нем было отражено лишь понятие невменяемости, в которое входили не только медицинский критерий, но и оба условия юридического критерия - способность понимать свойство и значение совершенного и спо­собность руководить своими поступками (ст. 36).

Таким образом, классическая школа уголовного права сосредоточила свое внимание на решении вопроса о том, вводить ли уменьшенную вменяе­мость в уголовное законодательство, признавая во всех случаях ее в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность и наказание. Это вполне согласовалось с установками представителей классической школы права о том, что наказывается прежде всего преступление и с ним - преступник, причем вовсе не обязательно, чтобы преступление доказывало его антисоциальность; наказание же должно быть соразмерным тяжести преступления.

Совершенно иными были позиции социологической школы уголовного права. Наказание, по мнению ее представителей, должно служить защите общества от преступности, бороться с которой можно только воздействуя на факторы, ее порождающие. Факторы же эти коренятся в среде, окружающей преступника, и в его индивидуальной психологии. Поэтому объектом наказания является не преступление, а сам преступник, его антисоциальные инстинкты и наклонности. Для решения своих целей социологическая школа использовала понятие уменьшенной вменяемости.

Представители социологической школы уголовного права в Западной Европе (Лист, Тард, Принс, Ван-Гамель и др.) в 1889 г. организовали Международный союз криминалистов, который просуществовал до 1914 г. и провел 12 съездов. На многих заседаниях этих съездов обсуждалась проблема уменьшенной вменяемости[13]
.

Методологическая основа социологической школы - философия позитивизма, одного из направлений идеализма. Особое внимание эта школа уделяла причинам преступности, «опасному состоянию» преступника и мерам безопасности. Все преступники некоторыми представителями этой школы делились на две группы: случайные, совершающие преступление под действием внешних условий, и привычные (хронические), совершающие преступление в силу внутренних свойств, чаще всего психических аномалий.

Выведение прямой зависимости преступности от психических аномалий, утверждения о склонности к совершению преступлений лиц, страдающих такими аномалиями, оказали влияние на формирование представлений социологической школы об уменьшенной вменяемости, хотя они не были ни неизменными, ни однородными.

Первоначально была попытка компромисса с установкой классической школы об уменьшении вины при уменьшенной вменяемости с предложениями об установлении особого режима в местах заключения для таких лиц. Этот взгляд нашел отражение в итальянском Уложении 1889 г., которое предусматривало, что в случае, если психическое состояние человека хотя и не исключало вовсе его вменяемости, но значительно уменьшало ее, виновный подвергался уменьшенному наказанию; при этом наказание в виде лишения свободы по решению суда могло отбываться в особом убежище, пока компетентная власть не отменит этой меры; в случае такой отмены большая часть наказания отбывается в обычных местах заключения[14]
.

Все лица, совершившие преступления в состоянии уменьшенной вменяемости, некоторыми представителями социологической школы делились на «опасных» и «менее опасных». Для опасных преступников предлагался не только особый тюремный режим, но и применение мер безопасности еще до совершения преступления. Вопрос об уменьшенной вменяемости тесно увязывался с вопросом об опасном состоянии. Именно в этом плане шло обсуждение проблемы уменьшенной вменяемости на Брюссельском (1910 г.) и Копенгагенском (1913 г.) съездах Международного союза криминалистов[15]
. Для опасных уменьшенно вменяемых преступников выдвигались идеи неопределенных приговоров (без решения суда о сроке наказания), а также о возможности продления срока лишения свободы после отбывания назначенного судом срока по приговору.

Очевидно, что такие предложения противоречили элементарным понятиям законности и гарантиям прав человека.

Стремясь прикрыть антигуманность своих взглядов, некоторые сторонники социологической школы предлагали уменьшенно вменяемых лиц после отбывания наказания лечить, как находящихся в «опасном состоянии»[16]
.

Критикуя сторонников уменьшенной вменяемости, С.В. Познышев полагал, что в основе идеи уменьшенной вменяемости лежит смешение понятий вменяемости и виновности, вменяемости и ответственности. Уменьшенной вменяемости не может быть, считал он, поскольку между состоянием вменяемости и невменяемости нет ничего посредствующего. Поэтому, если совсем отказаться от идеи возмездия в отношении субъектов с ослабленной психикой, неуравновешенных людей и дегенератов, то «с точки зрения предупреждения преступлений для безусловного смягчения или уменьшения им наказания вряд ли можно найти основание. В этом случае было бы правильно говорить о несколько иной (но не более мягкой) ответственности, об особом тюремном режиме для этих субъектов, о выделении их из числа других аре­стантов в особую группу и т.п., но вовсе не об уменьшенной вменяемости или обязательном смягчении для них наказания»[17]
.

Предлагались и другие, более «кардинальные» решения, например, различные варианты лечения (пожизненного и на определенный срок) уменьшенно вменяемых, совершивших преступления. Например, Ван-Гамель предложил понятие преступления для таких лиц заменить понятием болезни. Он полагал, что речь должна идти не о наказании таких лиц, а о «врачебном возмездии». При этом совершение преступления не должно быть необходи­мой предпосылкой для применения таких мер; достаточно одной опасности уменьшение вменяемого лица[18]
.

Эти взгляды подверг резкой критике известный русский криминалист И.Я. Фойницкий, также сторонник социологической школы уголовного права. Он подчеркивал, что отрицание вменения привело к отрицанию наказания в современном его значении, к различным вариантам лечения преступников, которое, по существу, состоит в «полном поглощении личности преступника государственным абсолютизмом; одни рекомендуют пожизненный секвестр, другие - хотя и срочный, но без определения самого срока, заменяемого условием полного наступления нужных результатов для государства». Надо сказать, что И.Я. Фойницкий хотя л не считал преступление основанием уголовной ответственности, а видел в нем лишь повод для этого, но не отрицал значения вменяемости и невменяемости[19]
.

Русская группа (П.И. Люблинский, М.Н. Гернет, А.Н. Трайнин и др.) в упомянутом Международном союзе криминалистов выступала против реакционных идей некоторых представителей социологической школы Запада, возражала против «опасного состояния», которое предлагалось применять к лицам, имеющим психические аномалии.

Некоторые положения социологической школы перекликались со взглядами антропологической школы уголовного права. Как пишет А.А. Герцензон, грань, отделяющая криминалистов-социологов и криминалистов-антропологов, в конечном счете оказалась очень условной, так как первые хотя и придавали социальным факторам преступности определенное значение, но не отрицали влияния и биологических факторов; вторые же, уделяя основное внимание биологическим факторам, не отрицали существенного влияния факторов социальных[20]
.

Вместе с тем нельзя не отметить, что антропологическая школа - одно из наиболее реакционных направлений в уголовном праве (Ломброзо, Ферри, Гарофалло и др.). Основываясь на философии вульгарного материализма, представители этой школы развивали идею о преступном человеке. Преступность они считали патологическим явлением биологического характера, постоянной спутницей человечества, а преступление - результатом болезни, нравственного помешательства, своего рода выражением атавизма - звериных черт первобытного человека. При таком подходе понятия вменяемости, невменяемости и уменьшенной вменяемости были не нужны. Ферри, например, признавал только «физическую» вменяемость, выражавшуюся в самом деянии преступника, которое он совершил и тем самым нанес ущерб обществу. Отсюда все, включая душевнобольных, по его мнению, должны нести социальную ответственность. Для реализации этой ответственности он предлагал биосоциальную классификацию, включающую различные категории прирожденных преступников, душевнобольных и лиц, не приспособленных к социальной жизни. Классификацию преступников должны были, по его мнению, проводить врачи, а суд в зависимости от ее результатов назначал бы наказание. Тем самым фактически проповедовался врачебно-судебный произвол. Ферри обсуждал и вопрос о смертной казни прирожденных преступников и душевнобольных, представляющих постоянную опасность для общества[21]
.

В последующие годы взгляды на невменяемость, вменяемость и уменьшенную вменяемость среди представителей различных школ уголовного права существенно не изменились. В Западной Европе преобладали антропологическое и вульгарно-социологическое направления. Распространению ломброзианства в определенной степени способствовали ставшие широко известными взгляды Фрейда. Согласно его учению преступление связано с необходимостью отрегулировать сексуальный комплекс и вызванное им чувство вины, причем последнее лежит в основе невроза и психопатии, а поэтому к преступлению, как к болезненному явлению, склонны невротики и психопаты. Тем самым проповедовались фатальная неизбежность совершения преступлений названными лицами и необходимость «лечения преступности как биологической аномалии».

В 1950-1960 гг. состоялся ряд съездов и семинаров (Женева, 1955 г.; Копенгаген, 1955г.; Гаага, 1960 г.; Монреаль, 1960 г.; Лондон, 1964 г.), на которых рассматривалась проблема невменяемости и вменяемости лиц с психическими аномалиями, совершивших преступления, а главным образом обсуждалось отношение к психопатам-преступникам. Представители антропологической школы высказывались за то, что психопатов надо признавать невменяемыми и лечить. Согласно взглядам вульгарно-социологической школы, психопатов следует признавать вменяемыми и наказывать. Представители обоих направлений согласились с требованием, которое было сформулировано Гиббсом (Англия), о том, чтобы в отношении психопатов-преступников применять принцип «неопределенного приговора».

Сторонники уменьшенной вменяемости допускали возможность снижения наказания таким лицам, но в отношении особо опасных аномальных преступников признавали необходимым применение превентивных мер безопасности. Выступая против уменьшенной вменяемости и смягчения наказания лицам, совершившим преступления в этом состоянии, представители общества «Новая социальная защита» считали, что для аномальных преступников, которые в силу своего дефекта обнаруживают антисоциальность и совершают преступления, смягчение ответственности недопустимо.

Некоторые западные криминологи, в частности американские, переоценивали значение психических аномалий в жизни людей. По мнению, например, Вудена, чуть ли не половина человечества страдает какими-нибудь психическими аномалиями. Отсюда стремление к расширению понимания психических аномалий применительно к лицам, совершившим преступления, и о замене наказания мерами медицинского характера. Позиция «о половине человечества» размывает понятия болезни и здоровья, болезненности и преступности, ставит человеческую личность в весьма опасное состояние.

По существу же нетрудно заметить, что здесь повторяются взгляды и аргументы, высказанные ранее представителями различных направлений уголовного права и судебной психиатрии.

1.2 Понятие о невменяемости в современном праве

В науке уголовного права обоснованно считается, что невменяемость относится к числу до конца не изученных и во многом дискуссионных проблем[22]
. От решения данной проблемы зависит понимание целого ряда взаимосвязанных с ней категорий уголовного права, а также судебной психиафии, поскольку, как указывалось выше, невменяемость относится к числу комплексных проблем и находится на стыке сразу нескольких наук.

Согласно ст.20 УК РФ, невменяемое лицо не подлежит уголовной ответственности. Психиатрами отмечается, что невменяемым присущи следующие особенности:

а) наличие бредовых идей и галлюцинаций во время совершения убийств или других посягательств против личности (чаще всего при шизофрении);

б) неспособность понять фактический характер и социальную опасность своих действий при совершении посягательств на чужое имущество и общественный порядок (недомыслие, присущее олигофренам);

в) значительное ослабление контроля над своими инстинктами, чаще всего сексуальными влечениями, что ведет к совершению насильственных действий сексуального характера и развратным действиям в отношении малолетних;

г) аффективные нарушения в виде эмоциональной тупости, типичной для шизофрении. Подобное состояние обуславливает совершение посягательств против личности и общественного порядка;

д) истинное отсутствие мотивов в состоянии нарушенного сознания (сумеречное сознание, патологическое опьянение) при совершении импульсивных общественно опасных действий против личности[23]
.

Как видно из приведенного перечня особенностей, характерных для невменяемых, такие лица чаще всего совершают преступления насильственного характера против личности и её имущества. К таким результатам также привело анкетирование, проведенное среди практических работников правоохранительных органов и психиатрических учреждений. Так, по мнению почти двух третей опрошенных (202 из 266 опрошенных или 75,9%) заявили о том, что психопатические черты личности более всего проявляют себя в насильственных преступлениях.

Наряду с этим, исследователи проблем невменяемости (как юристы, так и представители медицины) склоняются к мнению о том, что "при всей несомненности того, что психические аномалии могут иметь криминологическое значение, они не выступают причиной преступного поведения"[24]
, и что "прямой зависимости между характером криминального акта и особенностями психопатической структуры личности нет"[25]
.

Проведенное изучение современных взглядов относительно понятия "невменяемость", его содержания и критериев ещё раз подтвердило, насколько дискуссионной и до конца не решённой проблемой оно является. В науке утверждается, скажем, что "невменяемость представляет собой противоположное понятие вменяемости, которое по отношению к последнему предусмотрено в уголовном законе"[26]
. Однако данное представление, как мы полагаем, ошибочно. При изложении вопросов, посвященных вменяемости, в настоящем дипломном исследовании показано, что вменяемость не представляет собой антипод невменяемости и что эти понятия зеркальным отражением друг друга не являются.

В.Г. Павлов полагает, что "невменяемость представляет собой различные виды болезненных психических расстройств лица, которое во время совершения общественно опасного деяния причиняет или может причинить вред общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, и не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, что исключает виновность данного лица и признание его субъектом преступления, а также привлечение к уголовной ответственности и назначение ему наказания"[27]
. Мнение автора основывается на спорном, на наш взгляд, понятии о невменяемости, предложенном Р.И. Михеевым, согласно которому невменяемость - это такое состояние, которое исключает вину и уголовную ответственность, а не способность лица осознавать во время совершения преступления характер и общественную опасность совершаемых действий (бездействия) или руководить ими[28]
.

С приведённым определением невменяемости, данным В.Г. Павловым, согласиться нельзя, поскольку оно страдает следующими недостатками:

1. Автор отождествляет невменяемость с видами психических расстройств, между тем невменяемость не сводится к простому перечню болезненных состояний психики. Невменяемость является юридической категорией, имеющей своей сутью непривлечение лица, совершившего общественно опасное деяние, к уголовной ответственности в строго определенных случаях.

2. В приведённом определении не отмечена прямая связь между невозможностью осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими, с одной стороны, и психическим расстройством, с другой стороны.

3. И в определении В.Г. Павлова, и в определении Р.И. Михеева упоминается о том, что невменяемость исключает вину и уголовную ответственность. Невменяемость не может исключать виновность, (как и вменяемость не является предпосылкой вины), но является основанием для непривлечения лица к уголовной ответственности. Категории "невменяемость" и "вина" не связаны напрямую.

Более состоятельным представляется следующее определение невменяемости: "...невменяемость - это психическое состояние лица, заключающееся в неспособности отдавать себе отчет в своих действиях, бездействии (осознавать фактический характер и общественную опасность деяния) либо руководить ими в момент их совершения вследствие болезненного состояния психики или слабоумия, результатом которой является освобождение от уголовной ответственности и наказания с возможностью применения по решению суда принудительных мер медицинского характера"[29]
.

Вместе с тем, в литературе ранее отмечались неточности данного определения. Так, Н.В. Артеменко считает, что:

- более правильным является употребление выражения "не в момент", а "во время" совершения общественно опасного деяния, так как имеется достаточное количество преступлений, совершение которых не происходит одномоментно, а происходит в течение определённого промежутка времени;

- невменяемость не является одним из предусмотренных уголовным законом оснований освобождения от уголовной ответственности, она её исключает[30]
.

Следует отметить, что теория уголовного права и практика традиционно считают, что невменяемость именно исключает уголовную ответственность. Невменяемых "нельзя обвинить или, по крайней мере, нельзя осудить", ведь они "обнаруживают злую волю", ведь "намерение вредить, мнимая злая воля, которая у них так ясно обнаруживается, действительно есть нечто злое само в себе, но злого намерения у них не существует"[31]
. Уголовный кодекс РФ связывает возможность освобождения от уголовной ответственности с наступлением каких-либо юридически значимых фактов (примирение с потерпевшим, изменение обстановки, истечение сроков давности и др.). Факт совершения общественно опасного деяния под воздействием ложных представлений о действительности должен расцениваться как исключающий уголовную ответственность изначально.

Кроме данных неточностей вышеприведённого определения можно отметить и следующие:

словосочетание "отдавать себе отчет в своих действиях (бездействии)" характерно для ныне не действующего уголовного законодательства. Более совершенной представляется фраза "осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия)", закрепленная в настоящее время в законе;

- невменяемость - это не психическое состояние лица, заключающееся в определенной неспособности. Термины "психическое состояние", "состояние психики", "состояние психического расстройства" - медицинские и отождествлять их с юридическим понятием "невменяемость" нельзя.

Мнение о том, что попытки отождествления невменяемости с особым психическим состоянием ошибочны, прозвучало в научной литературе относительно давно[32]
. Однако следует отметить, что некоторые современные исследователи все же без каких-либо оговорок полностью воспринимают предложенное выше определение невменяемости как психического состояния, утверждая при этом, что невменяемость - понятие не медицинское, не психиатрическое, а юридическое. Это характерно для представителей медицинской науки; для них такое определение приемлемо[33]
.

Г.В. Назаренко, считая, что вполне правомерно существование двух понятий - состояния невменяемости и невменяемости, провёл разграничение между ними. По его мнению, если состояние невменяемости означает бытие психической болезни, слабоумия или иного болезненного состояния (онтологический уровень категории "невменяемость"), то на гносеологическом уровне это понятие представляет собой характеристику патологического состояния психики, закрепленную в законе''. Такое понимание понятий "состояние невменяемости" и "невменяемость", по мнению автора, позволит избежать их смешения. Действительно, проведённое разграничение позволяет объяснить, в каком разрезе понимаются данные понятия в действующей редакции ст.21 УК РФ[34]
.

Однако примечательно, что сам автор предлагает свой вариант нормы о невменяемости без использования понятия "состояние невменяемости":

"Не вменяется в вину деяние лицу, находившемуся во время его совершения в болезненном психическом состоянии и неспособному понимать общественно опасный характер своего деяния и его последствий либо руководить своими действиями"[35]
.

По нашему мнению, из нормы о невменяемости совершенно справедливо исключено словосочетание "состояние невменяемости". Данное сочетание неприемлемо, поскольку такого состояния не существует. Как уже отмечалось, невменяемость - это юридическая категория, а не состояние, которым может быть, скажем, психическое расстройство, либо состояние психики. Ошибаются также те авторы, которые определяют понятие "невменяемость" через понятие "психическое расстройство". Ни вменяемость, ни невменяемость психическим расстройством, либо состоянием психического расстройства не являются. Между тем, считаем, что данное определение страдает существенным недостатком - указанием на невозможность осознания невменяемым лицом последствий своего деяния. Данный признак введён в формулу невменяемости совершенно излишне. Как известно, для целого ряда составов преступлений последствия не являются обязательным признаком объективной стороны, такие преступления признаются оконченными с момента совершения общественно опасных действий независимо от наступления или ненаступления общественно опасных последствий. А раз последствия для данных составов не играют роли, непонятно, для чего лицо должно осознавать общественно опасный характер деяния вместе с его последствиями.

Редакция ст.21 УК РФ "Невменяемость", предложенная Г.В. Назаренко в более поздних работах, выглядит следующим образом:

"1. Не вменяется в вину деяние, совершённое лицом, которое находилось в состоянии хронического или временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики, вследствие чего не могло осознавать общественную опасность своих действий (бездействия) либо не могло ими руководить во время совершения общественно опасного деяния"[36]
.

Как уже отмечалось, прямой связи между невменяемостью и виной нет, и невменяемость не означает невиновность лица. На это указывает и Г.В. Назаренко: "...невменяемость исключает не вину, а поставление содеянного в вину, то есть вменение как таковое. Таким образом, сущность невменяемости заключается в непоставлении в вину общественно опасного деяния лицу, причинившему уголовно-правовой вред в состоянии психического расстройства или слабоумия, достигшего известной степени, а категория "невменяемость" служит средством изъятия таких лиц из числа уголовно-ответственных субъектов"[37]
. Автор полагает необходимым использование формулировки "не вменяется в вину деяние" вместо существующей в настоящее время "не подлежит уголовной ответственности", считая, что новая редакция отвечает традиционному представлению о том, что невменяемость исключает вменение содеянного в вину, в силу чего невменяемое лицо не подлежит уголовной ответственности.

Вместе с тем, считаем, что правовым последствием невменяемости является то, что невменяемое лицо не подлежит уголовной ответственности, что не связано с поставлением ему в вину общественно опасного деяния. Процессуально поставление в вину именуется процедурой предъявления лицу обвинения. Исходя из особенностей расследования уголовных дел об общественно опасных действиях, совершенных невменяемыми, на первоначальном этапе следствия таким лицам все же предъявляется первоначальное обвинение и лишь после этого назначается и проводится экспертиза его психического состояния. Лишь установив, что во время совершения общественно опасного деяния лицо было невменяемым, орган следствия и далее суд принимают решение о том, что лицо уголовной ответственности не подлежит (несмотря на то, что обвинение на тот момент уже предъявлено, то есть содеянное уже ранее поставлено в вину). Считаем, что прямой связи между поставлением или непоставлением содеянного в вину и результатом невменяемости, его правовым последствием нет. Полагаем, что более важно в уголовном законе отразить именно правовое последствие невменяемости, состоящее в том, что невменяемый не подлежит уголовной ответственности, как итоговый вывод правоохранительных органов по уголовному делу в отношении конкретного лица.

Имеется представление о том, что "уголовно-правовая невменяемость... - это предусмотренное уголовным законом обстоятельство, исключающее субъекта преступления и имеющее своим содержанием факт совершения объективно-противоправного общественно опасного деяния лицом, которое во время его совершения не могло сознавать общественной опасности своего деяния или руководить им вследствие психической болезни либо иного болезненного состояния"[38]
.

В приведённом определении автор допустил сокращение интеллектуального момента психологического критерия невменяемости, состоящего в том, что "опущена" его часть, заключающаяся в осознании лицом фактического характера наряду с общественной опасностью своих действий (бездействии). Возражая против этого, считаем также, что правовым последствием невменяемости является не исключение субъекта преступления, а исключение для лица уголовной ответственности, что прямо следует из текста ст.21 УК РФ.

Пределы компетенции эксперта при решении вопросов вменяемости-невменяемости.

Комплексная проблема невменяемости не может быть решена успещно без помощи судебных экспертов. Однако здесь возникает масса вопросов о пределах компетенции юристов и экспертов, об их взаимодействии при определении невменяемости.

Высказано мнение о том, что заключение экспертов о вменяемости-невменяемости не является вторжением в права судьи, так как необходимые для этого обстоятельства и факты познаны наукой с помощью психиатрических приемов[39]
.

В вопросе о том, что конкретно должны устанавливать эксперты при проведении экспертизы, целый ряд авторов убеждены, что "функции психиатра-эксперта ограничиваются здесь дачей заключения, соответствующего его профессиональным знаниям, - о состоянии психики лица во время совершения деяния...", иное означало бы выход его за пределы своей компетенции[40]
.

С учётом вышеизложенного понимания невменяемости как юридической категории, полагаем, что его установление входит в компетенцию юристов, а именно - органов следствия и суда. В связи с этим, в заключении экспертизы, соответствующем требованиям ст. 25 Федерального закона "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" от 31 мая 2001 года[41]
, эксперт не должен делать вывод о невменяемости. Установив наличие психического расстройства, которое лишало лица способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он должен рекомендовать признать лицо невменяемым. В практической деятельности автор настоящего дипломного исследования встречался со случаями, когда в заключении экспертизы однозначно указывалось на то, что данное лицо экспертами признается вменяемым или невменяемым; довольно часто в заключениях экспертов используется некорректная (с нашей точки зрения) формулировка, предложенная в ст.21 УК РФ, о том, что лицо "находилось в состоянии невменяемости". Об этом свидетельствуют и результаты анкетирования, проведённого среди практических работников правоохранительных органов. Так, к примеру, до 90% следователей прокуратуры Рязанской области сталкиваются с ситуациями (и, кстати говоря, согласны с этим), когда вывод о наличии вменяемости или невменяемости лица делается врачами-психиатрами, а суд просто соглашается с этим.

По данному вопросу даже высказано, что "функции следствия и суда по установлению невменяемости фактически перешли к судебно-психиатрической экспертизе"[42]
.

Примечателен факт, что такое положение вещей вполне устраивает юристов - следователей, назначавших и проводивших психиатрическую экспертизу, и далее суд. Практические работники зачастую забывают, что заключение психиатрической экспертизы - это доказательство, которое подлежит оценке в совокупности с иными добытыми доказательствами. Получив заключение экспертизы, работник правоохранительного органа должен оценить его в совокупности с другими доказательствами по делу и лишь потом сам должен принять решение о том, было ли исследуемое лицо вменяемым или невменяемым.

Как считает С.Н. Шишков, эксперт должен дать заключение относительно каких-то фактических обстоятельств, но "никак не "рекомендации" по вопросам, входящим в компетенцию следователя и суда". Автор отмечает также что "термины "вменяемость" и "невменяемость" в экспертном заключении ... присутствовать не должны"[43]
. Именно эта позиция, как отмечает С.Н. Шишков, позволяет экспертам оставаться в пределах своих специальных познаний.

В данном вопросе автор настоящего исследования вполне согласен с мнением Ю.С. Богомягкова о том, что "эксперты не должны констатировать невменяемость, так как они не компетентны устанавливать факт совершения общественно опасного деяния данным лицом и другие юридические признаки невменяемости. Только суд, оценив все доказательства... и установив все юридически значимые обстоятельства по делу, имеет законные основания сделать вывод о невменяемости, которая до вынесения определения судом только предполагается"[44]
.

Таким образом, наше мнение в данном вопросе сводится к следующему: в заключении экспертизы не должно быть императивно указано, было ли лицо вменяемым или невменяемым во время совершения деяния. Эксперт должен установить наличие медицинского критерия невменяемости (болезни) и юридического (насколько она повлияла на способность осознавать и руководить).

Однако об этом в литературе высказано следующее: "Наивно полагать, что изъятие из заключения эксперта фразы о возможности признания лица вменяемым (невменяемым) существенно повысит качество ведения предварительного следствия и отправления правосудия"[45]
. Вместе с тем полагаем, что оспариваемое положение не столь уж и наивно, а является принципиальным моментом, на котором основывается положение о том, что юридическое понятие "невменяемость" должен устанавливать юрист.

В.Б. Первомайский отмечает также, что суд должен оценить заключение эксперта наряду с другими доказательствами, но выполнить данное требование закона "следствие и суд не могут в полной мере..., поскольку они не владеют клиническим методом исследования и не обладают специальными знаниями"[46]
.

Вместе с тем, результаты проведённого нами анкетирования свидетельствуют, что подавляющее большинство опрошенных практических работников (в данном примере - 89,1% всех опрошенных работников прокуратур субъектов РФ) на вопрос: "Были ли в Вашей практической деятельности случаи, когда суд (орган следствия) не соглашался с мнением эксперта о психическом состоянии лица и принимал противоположное решение?", указали, что таких ситуаций не возникало. Также высказаны мнения о том, что юристы не просто автоматически должны соглашаться с мнением эксперта; в случаях возникновения сомнений в компетентности эксперта, они назначают дополнительные и повторные экспертизы.

Поэтому полагаем, что в случаях, когда суд не доверяет заключению первоначальной экспертизы, он должен назначить дополнительную, либо повторную экспертизу. Если суду необходимо прибегнуть к специальным познаниям в данной области, чтобы полно исследовать проблему, он может вызвать и допросить в судебном заседании эксперта, сам разобраться во всех деталях вопроса. Окончательный вывод о вменяемости-невменяемости должен делать суд, не перекладывая его решение на экспертов.

Более интересным и дискуссионным представляется другой вопрос, поднятый Б.В. Первомайским, который утверждает, что эксперт при проведении экспертизы выходит за пределы своих полномочий, так как он подтверждает факт совершения деяния именно данным лицом, причем констатирует совпадение во времени совершения деяния и психического состояния[47]
.

Автор предлагает в данной ситуации два варианта преодоления указанного противоречия, считая, что:

1. Выводы эксперта относительно психического состояния и способности лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими во время совершения деяния являются предположительным. Суд же, исследовав все доказательства, превращает предположение в утверждение, приходя, таким образом, к заключению о вменяемости-невменяемости субъекта.

2. Эксперт должен делать вывод о состоянии лица не во время совершения общественно опасного деяния, а в период времени, к которому относится инкриминируемое ему деяние.

Г.В. Назаренко полагает, что в первом случае заключение эксперта рассматривается как неприемлемый вывод о "гипотетической невменяемости"[48]
. Действительно, предположение о невменяемости ставит под сомнение доказательственную силу данного заключения, в котором не дается четкого ответа на вопросы, поставленные перед экспертом. Однако считаем, что В.Б. Первомайский вполне обоснованно отмечает, что самим заключением не решается вопрос о факте совершения обследуемым лицом какого-либо общественно опасного деяния, ибо решение подобных вопросов (как и решение вопросов о виновности лица, наличии причинной связи между деянием и последствиями и др.) не входит в компетенцию эксперта. В первом предложении автора следует изменить акценты таким образом, чтобы предположительный характер носил не вывод эксперта о психическом состоянии лица и способностей интеллектуальной и волевой сфер его психики, а сам факт совершения данным лицом общественно опасного деяния. Последнее относится целиком и полностью к компетенции органов следствия и суда. Окончательное решение по данному вопросу принимает все же суд, а до этого момента действует принцип презумпции невиновности: никто не может быть признан виновным иначе, как на основании вступившего в законную силу приговора суда. Однако эксперты, отвечая на поставленные перед ними вопросы, должны исходить из того, что обследуемый совершил общественно-опасное деяние, доверяя в этом на 100% органу следствия. Поэтому выводы экспертов по вопросу вменяемости или невменяемости должны быть совершенно определёнными.

Так, Давыдов совместно с Дергузовой в период примерно с 1990 года пропагандировали и развивали так называемую "теорию общественного счастья", согласно которой современное общество нуждается в усовершенствовании путем воспитания нового поколения людей не с помощью старого поколения, а с помощью специально разработанных новых воспитательных методов, которые будут использовать избранные люди-воспитатели. Пропагандируя свои идеи, Давыдов и Дергузова приехали в г. Калугу, познакомились с Приваловым и впоследствии из собравшихся вокруг них единомышленников создали общественную организацию "Б.К.Н.Л. "ПОРТОС" (братство кандидатов в настоящие люди поэтизированного объединения разработки теории общественного счастья). Устав организации зарегистрирован управлением юстиции Калужской области в ноябре 1993 г. Целью создания организации явилось воспитание нового поколения людей в соответствии с названной теорией. При этом Давыдов и Дергузова приняли на себя роль избранных воспитателей. Организация имела сеть незарегистрированных подразделений на территории России и Украины. В конце 1999 - начале 2000 г. "избранные воспитатели" и другие лица арендовали территорию бывшей базы завода "Салют" и постоянно проживали в расположенных там складских помещениях, члены их организации поставили ограду и охрану.

Давыдов совместно с другими лицами стал насаждать в так называемые "воспитательные" методы элементы насилия, включая все более широкое применение физических наказаний к вовлекаемым в организацию лицам, преобразовав в результате организацию "Б.К.Н.Л. "ПОРТОС" в общественное объединение, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами, т.е. объединение, посягающее на личность и права граждан, использовав ранее существующую "теорию общественного счастья", привнеся в нее элементы человеконенавистничества и насилия.

Для обеспечения постоянного притока денежных средств на нужды этой организации Давыдов совместно с другими руководителями создали общество с ограниченной ответственностью "Организация помощи инвалидам, ветеранам и пенсионерам" с использованием наемных рабочих. С целью пропаганды и вербовки новых членов, а также наемных рабочих основные положения их теории печатались типографским способом и распространялись в виде газет и листовок. При этом обещаниями предоставить высокооплачиваемую престижную работу и возможность обучения в престижных учебных заведениях г. Москвы привлекались как несовершеннолетние, в основном из неблагополучных семей, так и другие лица, используемые впоследствии на работах для обеспечения финансирования организации.

Организация "ПОРТОС" имела четкую структуру, основанную на жесткой дисциплине и безусловном подчинении рядовых членов и наемных рабочих ее руководителям.

У несовершеннолетних руководители организации отбирали удостоверяющие личность документы, и таким образом подростки удерживались на территории базы.

Для охраны своей территории Давыдов и его сторонники создали из членов своей организации вооруженное формирование, в состав которого вошли также Привалов и другие лица, и руководили им. Вооруженное формирование было снабжено приобретенным на законных основаниях огнестрельным оружием (ружья, пистолеты), а также иным оружием (пневматическое и газовое оружие). Огороженная территория базы охранялась не только людьми, но и собаками. Выход по собственной инициативе за пределы территории несовершеннолетним был запрещен под страхом применения физических наказаний. Передвигаться за пределами охраняемой территории они могли лишь в сопровождении членов формирования. Телефонные разговоры контролировались, письма проверялись. Насильно удерживая несовершеннолетних на территории базы, Давыдов и другие лица принуждали их к тяжелой работе, применяли унижающие достоинство физические наказания за нарушение требований.

Так, в третьей декаде сентября 2000 г. Давыдов несколько раз ударил по лицу Хакимова и нанес ему три удара ногой в область таза, после чего другие лица с участием Давыдова и Привалова привязали его к лавке и поочередно нанесли 89 ударов кожаной плетью по ягодицам. Побои наносились также несовершеннолетним Лукьянову и Изотовой.

22 ноября 2000 г. Давыдов и другие лица за нарушение режима (курение) организовали приведение в исполнение наказания в отношении Хакимова: кожаной плетью ему было нанесено 50 ударов.

Согласно акту судебной психолого-психиатрической экспертизы Давыдов и Привалов страдают хроническими психическими расстройствами в форме шизофрении. Поэтому в период, относящийся к совершению ими инкриминируемых деяний, они не могли осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

С учетом конкретных обстоятельств дела и заключений судебно-психиатрической экспертизы суд обоснованно назначил Давыдову принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа, а Привалову - в психиатрическом стационаре общего типа[49]
.

Поскольку установление факта совершения лицом общественно опасного деяния, порицаемого уголовным законом, виновности лица и причинной связи между деянием и наступившими общественно опасными последствиями, входит в компетенцию органов следствия и суда, последние своими решениями могут "нейтрализовать" выводы экспертов о признании лица вменяемым или невменяемым в исследуемой ситуации. Так, уголовно-процессуальный закон предусматривает для органов следствия и суда возможности прекращения уголовного дела при определенных основаниях. Некоторые из этих оснований прекращения уголовного дела, не связанные с правовыми последствиями признания лица невменяемым, являются "реабилитирующими обстоятельствами" (скажем, за отсутствием в действиях лица состава преступления при неподтверждении обвинения). В данном случае заключение, исходящее из утверждений органа следствия о совершении обследуемым лицом преступления, сводится "на нет", так как в результате следствия отрицается сам факт совершения данным лицом преступления. Категории "вменяемость" и "невменяемость" же могут иметь место лишь в случае совершения конкретного общественно опасного деяния, порицаемого уголовным законом, и не существуют сами по себе. Иными словами, эти категории могут быть исследованы лишь в рамках уголовного дела и не могут существовать за его пределами. В случаях прекращения уголовного дела по "нереабилитирующим" основаниям, то есть, с признанием вины, со стороны органов следствия и суда возможно принятие решения о вменяемости-невменяемости лица, так как факт совершения преступления не отрицается, а уголовное дело прекращается в силу иных предусмотренных законом оснований. В связи с изложенным, представляется более верным говорить не о "предположительной" или "гипотетической" невменяемости, а о "предварительно установленной" невменяемости или о невменяемости под условием совершения данным лицом данного деяния. В целом данное обстоятельство еще раз позволяет убедиться в том, что вменяемость и невменяемость - это юридические категории, юридические формулы, а не медицинское определения.

Считаем, что вторая точка зрения Б.В. Первомайского, заключающаяся в том, что эксперт должен делать вывод о состоянии лица не во время совершения общественно опасного деяния, а в период времени, к которому относится инкриминируемое ему деяние, приемлемой быть не может. Уголовный закон отмечает, что при невменяемости лицо вследствие психического заболевания лишается известных способностей именно во время совершения общественно опасного деяния, а не в период, относящийся к нему, включая промежутки времени до совершения деяния или после него. Действительно, целый ряд преступлений совершается не одномоментно, состояние совершения преступления может длиться значительный промежуток времени, что встречается в продолжаемых и длящихся преступлениях. Следовательно, предметом экспертного исследования должно быть психическое состояние лица во время совершения деяния, а не в другие моменты его деятельности. Только тогда суд может обоснованно признать заключение экспертизы одним из доказательств по уголовному делу.

В дискуссии о том, каким понятием является невменяемость, достаточно указать на следующие признаки, подтверждающие правовую природу этой категории: невменяемость, согласно уголовному закону, влечет за собой определенные правовые последствия - исключает уголовную ответственность и наказание и может служить основанием для применения принудительных мер медицинского характера; только орган следствия и суд может признать лицо невменяемым; сама экспертиза по данному вопросу не может быть проведена иначе как на основании мотивированного постановления органа следствия и суда; лицо может быть признано невменяемым не само по себе, а в связи с совершением конкретного деяния и в целях решения вопросов уголовной ответственности.

С учётом изложенного, полагаем, что эксперт должен высказать своё мнение не только о том, имеется ли у лица психическое расстройство, но и том, как оно повлияло на его способность фактическую сторону и социальный смысл содеянного и руководить своими действиями (бездействием) в данный промежуток времени, а не просто указать наличие психической болезни. В последнем варианте заключение эксперта без установления юридического критерия не может быть использовано органами следствия и судом для вывода о вменяемости-невменяемости.

1.3 Соотношение понятий невменяемости и недееспособности

Нередко в юридическом, общественном или житейском обиходе допускается смешение понятий "невменяемость" и "недееспособность". То говорят о "невменяемости" при заключении сделки, то о "вменяемости депутатов".

Между тем невменяемость и недееспособность при определенных чертах сходства являются самостоятельными понятиями и составляют понятийный аппарат разных отраслей права.

Закон различает несколько вариантов правового состояния гражданина в зависимости от степени его психического состояния:

1) признанный судом недееспособным в порядке гражданского судопроизводства (ст. 29 ГК РФ[50]
, ст. 285 ГПК РФ 2002 г.[51]
);

2) хотя и не признанный судом недееспособным, но находящийся в момент совершения сделки в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, что является основанием для признания недействительными сделок (ч. 1 п. 2 ст. 177 ГК РФ), брака (ст. 27 Семейного кодекса РФ[52]
), завещания;

3) невменяемый, признанный таковым судом в отношении общественно опасного деяния при рассмотрении уголовного дела (ст. 21 УК РФ[53]
);

4) имеющий психическое расстройство, не исключающее вменяемости в отношении совершенного преступления, если лицо не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими (ст. 22 УК РФ)[54]
;

5) получивший психическое расстройство после совершения преступления, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими (ст. 81 УК РФ);

6) хотя и не признанный судом недееспособным, но находящийся в момент заключения брака в состоянии психического расстройства, не позволившего лицу совершать осознанные волевые действия (порок воли) по выполнению такого условия вступления в брак, как "взаимное добровольное согласие мужчины и женщины" (ст. 12, 27 Семейного кодекса РФ);

7) и наконец, ограниченный в своем правовом положении в связи с признанием непригодным вследствие психического расстройства к выполнению определенных видов профессиональной деятельности, связанной с источником повышенной опасности. Такое решение принимается врачебной комиссией, уполномоченной на то органом здравоохранения, на основании оценки состояния психического здоровья гражданина в соответствии с Перечнем медицинских психиатрических противопоказаний, утверждаемым Правительством Российской Федерации (ст. 6 Закона РФ "О психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании" от 2 июля 1992 г.[55]
).

Понятие невменяемости относится к уголовному праву и уголовному судопроизводству (ст. 21 УК РФ, ст. 300, 433 УПК РФ[56]
). В главе 4 Уголовного кодекса РФ "Лица, подлежащие уголовной ответственности" невменяемость определяется следующим образом:

"1. Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики.

2. Лицу, совершившему предусмотренное законом общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом" (ст. 21, 99 УК РФ). Эти меры осуществляются в психиатрических учреждениях органов здравоохранения (ст. 13 Закона РФ от 2 июля 1992 г. "О психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании").

Невменяемость является обстоятельством, исключающим "преступность" деяния. Не случайно в отношении невменяемых в законе употребляется понятие "предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние", а не "преступление". Признание лица невменяемым является основанием для прекращения уголовного дела и направления лица на принудительное лечение (ч. 2 ст. 11, 97 УК РФ). Принудительные меры медицинского характера назначаются в случае, когда психическое расстройство лица связано с опасностью для него или других лиц либо возможностью причинения им иного имущественного вреда (ст. 433 УПК РФ 2002 г.). Данные меры не преследуют цели наказания, их задача - лечение лица с тем, чтобы не допустить совершения им повторного общественно опасного деяния[57]
.

В отношении других лиц, которые, заведомо зная о психических болезнях гражданина, вовлекли его в преступную деятельность с использованием его физической силы или иного способа, должна быть установлена повышенная ответственность. Уголовный кодекс РФ к числу обстоятельств, отягчающих наказание, относит "привлечение к совершению преступления лиц, которые страдают тяжелыми психическими расстройствами" (п. "д" ст. 63 УК РФ)[58]
.

Понятие "невменяемость" применялось ранее исключительно в уголовном судопроизводстве. Однако Кодекс об административных правонарушениях 2002 г. ввел понятие "невменяемость" как одно из оснований освобождения от административной ответственности, которая применяется за виновные противоправные действия (бездействие). Статья 2.8 КоАП РФ предусматривает, что "не подлежит административной ответственности физическое лицо, которое во время совершения противоправных действий (бездействия) находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики"[59]
.

В отличие от вменяемости (невменяемости) лица как понятия уголовного и административного права дееспособность означает юридическую характеристику зрелости волевых качеств, определяющую лично своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности, исполнять их (ст. 21 ГК РФ), а также нести ответственность за совершенные правонарушения (деликтоспособность)[60]
. Зрелость воли определяется в первую очередь возрастом лица, поэтому закон различает несколько уровней дееспособности (недееспособности): до 6 лет, от 6 до 14 лет, от 14 до 18 лет. В отношении взрослых совершеннолетних граждан (с 18 лет) разные степени отклонения уровня развития воли от усредненного в ту или иную сторону могут быть установлены только в судебном порядке[61]
.

В отличие от невменяемости и состояния лица в момент совершения сделки, признание гражданина недееспособным по ст. 29 ГК РФ определяется судом не на момент совершения какого-то конкретного действия в прошлом, а на основе оценки стойкого хронического психического расстройства с возможностью планомерной, рассудительной деятельности человека на день рассмотрения дела в суде и, более того, с прогностической оценкой его психического состояния на будущее[62]
.

Некоторые психопатические личности могут быть признаны невменяемыми при определенных неблагоприятных для их психического здоровья ситуациях. Но в обычной обстановке они могут рассудительно осуществлять свои права и нести обязанности.

Помимо фактора времени и характера действий лица для разграничения невменяемости и недееспособности нужно учитывать различия в медицинском критерии: если признание недееспособным допускается только при хроническом стойком психическом расстройстве, то ст. 21 УК РФ указывает и на временное психическое расстройство. Для определения состояния лица в момент совершения гражданско-правовой сделки может быть достаточным наличие только юридического критерия.

Признание гражданина недееспособным - это не только определенное состояние здоровья, а сложное юридическое понятие, сочетающее в себе два критерия: медицинский и юридический. Под медицинским критерием понимается "психическое расстройство" лица. Данная формулировка введена ст. 29 Гражданского кодекса РФ 1995 г., как и ст. 97 Уголовного кодекса РФ 1996 г. взамен употреблявшегося ранее ст. 15 ГК РСФСР словосочетания "душевной болезни или слабоумия". "Психическое расстройство" как более точная обобщающая формулировка изменений психического здоровья лица введена разработчиками кодексов с учетом мнения консультантов-психиатров.

В новом ГПК РФ 2002 г. указанные формулировки приведены в соответствие с новым ГК РФ: "В заявлении о признании гражданина недееспособным должны быть изложены обстоятельства, свидетельствующие о наличии у гражданина психического расстройства, вследствие чего он не может понимать значение своих действий или руководить ими" (ч. 2 ст. 282 ГПК РФ).

Не всякое психическое расстройство влечет неспособность лица к разумному участию в гражданском обороте, а только такая его глубина (степень), которая пагубно влияет на волю и интеллект больного. Для признания гражданина недееспособным недостаточно установить только диагноз заболевания. Существенное значение имеет установление степени наступивших в результате этой болезни изменений личности. Грань между дееспособностью и недееспособностью психически больного, таким образом, определяется по юридическому критерию. Именно он является "эталоном" для измерения глубины качественных изменений психической деятельности[63]
.

Юридический критерий подразделяется на два признака: интеллектуальный (как невозможность отдавать отчет в своих действиях) и волевой (невозможность руководить своими действиями)[64]
. В законе эти признаки сформулированы альтернативно. Поэтому признание психически больного гражданина недееспособным возможно не только при наличии обоих признаков, но и при наличии одного из них (интеллектуального или волевого).

Признание гражданина недееспособным является, по существу, правовым оформлением указанных изменений психики человека как явления, выражающего проявление сил природы независимо от действий и сознания лица. Задача суда - констатировать это явление и оценить его с точки зрения права, то есть признать гражданина недееспособным или, напротив, отклонить заявление о признании его недееспособным.

Различия между невменяемостью и недееспособностью проводятся также по процессуальному порядку объявления лиц таковыми. Вопрос о признании невменяемым возникает в уже возбужденном уголовном деле в отношении лица, привлеченного в качестве обвиняемого или подсудимого в связи с конкретным общественно опасным деянием. В отличие от этого признание лица недееспособным происходит по специально возбужденному гражданскому делу, и совсем не обязательно, чтобы потребность обратиться в суд была связана с какими-то правонарушениями этого лица или его правоотношениями с другими лицами. Более того, никакие вопросы, затрагивающие права и обязанности данного лица, не могут быть рассмотрены одновременно с признанием его недееспособным, ибо в таком случае стороной фактически могло бы оказаться лицо, неспособное по своему психическому состоянию здоровья самостоятельно защищать свои права и не имеющее еще законного представителя. Поэтому материально-правовая природа дел о признании гражданина недееспособным обусловливает их процессуально-правовой характер как дел неисковых, в которых отсутствует спор о праве гражданском, где нет сторон, нет требования (иска) одного лица к другому, нет ответчика как конкретного нарушителя прав заявителя (особое производство).

Другое различие в порядке признания лица невменяемым или недееспособным заключается в основаниях назначения судебно-психиатрической экспертизы и формулировании вопросов перед экспертами. Признание гражданина невменяемым, как и признание недееспособным, возможно только на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы, ибо для определения психического состояния и степени его тяжести нужны специальные познания. Однако предшествующие назначению экспертизы условия по уголовному и гражданскому делу различны.

В уголовном деле сначала должен быть установлен целый ряд фактов предмета доказывания: событие преступления, факт совершения его данным лицом. И только лишь после этого при исследовании субъективной стороны преступления (вины, формы вины, мотивов) надо устранять возникшие сомнения в отношении психической полноценности лица, в отношении которого расследуется уголовной дело, что и является основанием назначения судебно-психиатрической экспертизы.

По гражданскому делу о признании гражданина недееспособным основание для назначения экспертизы изложено в законе в самой общей форме - "при наличии достаточных данных о психическом расстройстве" (ст. 283 ГПК РФ).

Судебное решение о признании гражданина недееспособным вступает в законную силу по общим правилам и приобретает определенные правовые свойства (ст. 209 ГПК РФ). В соответствии с темой настоящей статьи интерес представляет анализ такого правового последствия законной силы решения, как преюдициальность.

При преюдициальности вступившего в законную силу решения суда о признании гражданина недееспособным означает, что закрепленные в этом решении выводы о его правовом состоянии являются обязательными для суда, рассматривающего другие дела с участием данного гражданина. В качестве предмета преюдиции, как правило, указывают на факты и правоотношения - "стороны, другие лица, участвующие в деле, их правопреемники не могут... оспаривать в другом гражданском процессе установленные судом факты и правоотношения" (ст. 209 ГПК РФ).

Думается, предмет преюдиции должен быть расширен за счет включения в него также и установленных судом правовых состояний гражданина или имущества.

Решение о признании гражданина недееспособным, вынесенное в порядке особого производства, может иметь преюдициальное значение для гражданских дел с участием этого лица в исковом производстве. К их числу могут быть отнесены дела о признании сделки недействительной, признании брака недействительным, признании завещания недействительным и другие. Недееспособность лица является по указанным делам одним из юридических фактов, с которым гипотезы юридических норм материального права связывают определенные правовые последствия, в частности, этот факт - правовое состояние препятствует возникновению правоотношений, прав и обязанностей.

По общим правилам процесса взаимная связь судебных постановлений существует не только между двумя решениями по гражданским делам (в том числе решениям арбитражного суда), но и между решением по гражданскому делу и приговором по уголовному делу (ст. 61 ГПК, ст. 69 АПК, ст. 90 УПК). Однако дела, связанные с недееспособностью или невменяемостью, настолько своеобразны, что вопрос об их преюдициальной связи решается весьма специфично. Прежде всего представляет интерес возможность преюдициальной связи определения суда о прекращении уголовного дела и направлении гражданина, признанного невменяемым, на принудительное лечение и последующего решения суда о признании гражданина недееспособным для назначения над ним опеки после снятия принудительного лечения (если это требуется по характеру его хронического психического расстройства).

Требует анализа и другой вопрос: об обратной связи между решением суда о признании гражданина недееспособным и последующим рассмотрением дела о невменяемости этого гражданина, если он, будучи признан судом недееспособным, совершил уголовно наказуемое деяние. Может ли дееспособный быть признан вменяемым или, наоборот, предопределяет ли невменяемость последующее признание гражданина недееспособным?

Нужно сразу ответить, что преюдициальная связь между решением суда по гражданскому делу о признании гражданина недееспособным и судебным постановлением по уголовному делу в отношении невменяемого лица отсутствует. Объяснение этому кроется в различиях понятий невменяемости и недееспособности. Смешение или отождествление данных понятий приводит к нарушениям закона. Одной из судебных ошибок при рассмотрении дела о признании гражданина недееспособным является то, что суд основывает свое решение только на истребованных из уголовных дел актах судебно-психиатрической экспертизы о невменяемости лица в отношении инкриминируемого ему правонарушения и определении суда о направлении лица на принудительное лечение. Так, гражданин Г. был признан судом недееспособным на основании истребованного из прекращенного уголовного дела акта с направлением его на принудительное лечение 10 месяцев назад. В другом случае суд признал К. недееспособным на основании безграмотного письма заместителя главного врача одной из психиатрических больниц о том, что гражданин К. четыре года назад находился у них на принудительном лечении, следовательно, по делу о расторжении с ним брака должен быть признан недееспособным, хотя в деле был ответ психиатрической больницы о том, что К. выписан в связи со снятием принудительного лечения, поэтому стационарная экспертная комиссия не может выполнить определение суда о назначении экспертизы по делу о признании его недееспособным.

Гражданский процессуальный кодекс РФ, как и ранее действовавший ГПК РСФСР, предусматривает обязательное и специально назначаемое по делу о признании гражданина недееспособным заключение судебно-психиатрической экспертизы (ст. 283 ГПК). Перед экспертами-психиатрами ставятся вопросы: 1) страдает ли гражданин такой-то в настоящее время хроническим психическим расстройством и 2) может ли он вследствие этого отдавать отчет в своих действиях или руководить ими? Один из судов вынес несколько решений без назначения экспертизы, мотивируя это тем, что "факты недееспособности достаточно ясны, поэтому нет необходимости назначать по делу психиатрическую экспертизу". Между тем закон не ставит вопрос о назначении экспертизы в зависимость от усмотрения судьи. Принципиальные указания на этот счет давал Верховный Суд РСФСР по конкретным делам.

Обязательное назначение судебно-психиатрической экспертизы по делу о признании гражданина недееспособным вовсе не исключает исследований других обстоятельств по делу, в частности предшествующее заключение экспертов-психиатров из уголовного дела в связи с невменяемостью этого лица, заключений по другим гражданским делам, связанным с психическим состоянием лица, других доказательств. Однако они могут быть использованы только в совокупности со всеми доказательствами и для оценки основного и обязательного доказательства - заключения судебно-психиатрической экспертизы по данному делу.

Подытоживая все приведенные выше аргументы и различия понятий недееспособности и невменяемости, подчеркнем, что невменяемость является узконаправленным понятием, употребляемым только по уголовному или административному делу в отношении совершенного лицом преступления или административного правонарушения, определяемым на прошлое время на момент совершения общественно опасного деяния или административного правонарушения. Признание лица недееспособным, напротив, рассчитано на будущее время, на то, что и после вступления решения суда в законную силу какой-то неопределенно длительный период времени гражданин не сможет совершать осмысленные действия в сфере гражданского оборота и будет нуждаться в опеке.

Четкое разграничение понятий недееспособности и невменяемости способствует законному и обоснованному разрешению уголовных, административных и гражданских дел.

Выводы по 1 главе

1. На основе историко-правового и сравнительно-правового анализа мы пришли к выводу, что в настоящее время точных критериев для оценки риска будущего общественно опасного поведения лиц с психическими расстройствами нет.

2. Юридический факт совершения общественно опасного деяния лицом, которое во время его совершения находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и (или) общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного расстройства психики (при этом действует ряд норм Общей части УК РФ, например, ст. 1- 9, 14 и др.). До восстановления способности этого лица к осознанно волевой регуляции поведения правоотношение носит специфический охранительный характер.

3. Юридический факт совершения преступления вменяемым лицом, которое во время его совершения не могло в полной мере осознавать фактический характер и (или) общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного расстройства психики. Правоотношение имеет обычный уголовно-правовой характер. Субъектами такого правоотношения становятся, с одной стороны, лицо, страдающее психическим расстройством, совершившее преступление, с другой — государство в лице; специально уполномоченных органов. Содержанием правоотношений становятся права и обязанности их субъектов. Содержание такого правоотношения связано с уголовной ответственностью и наказанием лица, совершившего преступление. При этом, если на поведение субъекта в момент совершения преступления оказало влияние имеющееся психическое расстройство, то суд вправе назначить лицу принудительные меры медицинского характера, соединенные с исполнением наказания, а лицо, совершившее преступление, обязано подвергнуться наказанию и сопряженным с ним принудительным мерам медицинского характера.

4. Юридический факт совершения преступления субъектом, который во время его совершения мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнение наказания.

Глава 2. Критерии невменяемости

2.1 Медицинский критерий невменяемости

Уголовный кодекс РФ в действующей редакции сохранил формулировку медицинского критерия невменяемости, состоящего из четырех видов психических расстройств: хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия, иного болезненного состояния психики. Указывая на четыре группы психических расстройств, законодатель, очевидно, имел намерение показать, что степень и характер психических расстройств могут быть различными.

Вместе с тем едва ли данную формулировку медицинского критерия невменяемости можно назвать удачной. По нашему мнению, дифференциация психических расстройств по группам не способствует ни совершенствованию нормы уголовного закона, ни созданию для экспертов каких-либо чётких критериев при определении медицинского критерия невменяемости. В литературе уже были высказаны взгляды о том, что перечень всех видов расстройств в ст. 21 УК РФ является "архитектурным излишеством"[65]
, и о том, что "в ст. 20, 21 и 22 УК следует использовать единый термин "психическое расстройство"[66]
.

Разделение психических расстройств на четыре группы излишне, необходимости в этом нет. Действующее законодательство (к примеру. Закон РФ "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании"[67]
. Гражданский кодекс РФ) содержит понятие "психическое расстройство", не разделяя его на группы.

Полагаем, что следует согласиться с предложением С.И. Шишкова, изложенном в его последних работах, посвященных проблемам невменяемости, о введении в текст уголовного закона формулировки "психическое расстройство" взамен существующего перечня[68]
.

Имеется мнение о том, что "в настоящее время преждевременно ставить перед законодателем вопрос о пересмотре медицинского критерия невменяемости в уголовном законе, поскольку психиатры еще сами не пришли к определенному мнению на этот счет"[69]
.

Как установлено судом, Г., находясь в состоянии невменяемости, совершил запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние - убийство потерпевшей Б., а затем убийство двух лиц - потерпевших К.А. и К.Л. на почве личных неприязненных взаимоотношений и с целью скрыть факт ранее совершенного убийства Б.

Из заключения комиссии экспертов-психиатров следует, что в момент совершения указанного, запрещенного уголовным законом общественно опасного деяния Г. страдал хроническим психическим расстройством в виде параноидной формы шизофрении с приступообразно-прогредиентным типом течения.

Указанное психическое расстройство лишало Г. способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Это психическое расстройство у Г. имеет место и в настоящее время, оснований не доверять выводам указанной экспертизы у суда не имелось.

Выводы суда о совершении Г. в состоянии невменяемости запрещенного уголовным законом деяния - убийства потерпевших Б., К.А., К.Л. являются обоснованными и подтверждаются совокупностью доказательств: показаниями потерпевших и свидетелей, протоколом осмотра места происшествия, заключениями судебно-медицинских, судебно-психиатрической, криминалистических экспертиз и другими доказательствами, которые исследованы в суде и получили правильную оценку в их совокупности.

Из заключения комиссии экспертов-психиатров следует, что у Г. выявлено хроническое психиатрическое расстройство в виде параноидной формы шизофрении с приступообразным прогредиентным типом течения.

Это подтверждается анамнестическими сведениями и данными медицинского наблюдения о наличии у него в прошлом аффективно-бредовых состояний, результатами настоящего клинического психиатрического обследования, которое выявило у Г. наличие параноидного (бредового) синдрома с бредовой трактовкой анамнеза, типичные для шизофренического процесса изменения эмоциональности, мышления, грубые нарушения критики.

Указанное хроническое психическое расстройство в момент совершения инкриминируемого деяния лишало Г. способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

Действия Г. были обусловлены психическими переживаниями болезненного характера.

Принимая во внимание характер содеянного и клиническую картину заболевания, комиссия пришла к заключению, что и в настоящее время, вследствие имеющегося у него хронического психического расстройства Г. не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, нуждается в применении принудительной меры медицинского характера в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре специального типа с интенсивным наблюдением.

Оснований сомневаться в указанных выводах у суда не имелось, не усматривает таких оснований и Судебная коллегия.

Из материалов дела следует, что Г. неоднократно до указанных событий проходил лечение в психиатрической больнице.

Согласно справке Самарской психиатрической больницы, Г. наблюдается с 31.05.2005 с диагнозом: "Шизофрения приступообразно-прогредиентная, аффективно-бредовый приступ". С указанным диагнозом Г. находился на лечении с 07.03.2005 по 04.05.2005.

В связи с тем, что Г. совершил общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, суд в соответствии со ст. 21 УК РФ обоснованно освободил его от уголовной ответственности, назначив принудительные меры медицинского характера[70]
.

Формулировка "психическое расстройство", необходимая, с нашей точки зрения, в формуле ст.21 УК РФ, самодостаточна как медицинский критерий невменяемости, вполне охватывает весь спектр заболеваний, могущих быть этим критерием. Для этого совершенно не требуется называть какие-то конкретные виды психических расстройств - ни те, которые существуют сегодня в формулировке невменяемости в законе, ни какие-либо другие[71]
.

Есть предложение о выделении следующих "двух признаков медицинского критерия невменяемости: 1) слабоумие (врожденное или приобретенное) и 2) болезненное состояние психики". В качестве обоснования данного предложения называется достаточность данных признаков для обобщающего понимания сути психиатрической оценки всего ряда заболеваний. Под первым признаком понимаются любые случаи состояний "стойкого и глубокого снижения психической деятельности, сопровождающихся поражением интеллектуальной сферы", а под вторым признаком - психоз как "любое болезненное состояние психики, при котором психическая деятельность больного отличается полным несоответствием окружающей действительности, либо отражение реальности грубо искажено". Полагаем, что и такое выделение обобщающих признаков медицинского критерия не будет способствовать выделению четких клинических критериев отграничения их друг от друга, оно выглядит также условно и излишне, как существующие сегодня в уголовном законе признаки расстройств. Строго говоря, для принятия решения о невменяемости вообще не имеет значение, к какому типу относится психическое расстройство лица - к хроническому, временному, слабоумию, либо иному болезненному состоянию психики.

Неправильным, по нашему мнению, было бы изложение медицинского критерия невменяемости по аналогии с нормой ст.22 Уголовного кодекса, в которой в настоящее время содержится термин "психические расстройства, не исключающие вменяемости". Тогда в смысле ст.21 УК РФ рассматриваемый критерий назывался бы так: "психические расстройства, исключающие вменяемости". Однако, психические расстройства не могут сами по себе исключать вменяемость. Последняя может исключаться лишь при совокупности и медицинского, и юридического критериев[72]
.

Так Ч. освобожден от уголовной ответственности за совершение в состоянии невменяемости насильственного полового акта с несовершеннолетней В., 14 октября 1992 года рождения.

Деяние совершено в период 26 мая 2006 года в г. Челябинске при обстоятельствах, изложенных в постановлении.

В кассационной жалобе законный представитель потерпевшей В.В. просит отменить постановление и направить дело на новое судебное разбирательство, считает, что суд не дал должной оценки заключению судебно-психиатрической экспертизы в совокупности с другими доказательствами, не выяснил причину возникновения болезненного состояния у Ч., а также не привел мотивов, по которым пришел выводу о возможности освобождения Ч. от уголовной ответственности, неправомерно освободил его от ответственности.

В возражениях на кассационную жалобу государственный обвинитель Дзех Л.И. просит оставить постановление без изменения.

Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы кассационных жалоб, Судебная коллегия не находит оснований для отмены постановления.

Совершение Ч. общественно опасного деяния, предусмотренного ст. 131 ч. 3 п. "в" УК РФ, подтверждается показаниями потерпевшей В. об обстоятельствах совершенного Ч. ее изнасилования, показаниями законного представителя несовершеннолетней потерпевшей В.В., свидетеля Иванова, которым потерпевшая рассказала о действиях Ч., заключением судебно-медицинской экспертизы о наличии у потерпевшей В. телесных повреждений, характерных для насильственного полового акта, заключением судебно-биологической экспертизы, другими материалами дела.

Согласно заключению стационарной судебно-психиатрической экспертизы Ч. страдает хроническим психическим расстройством в виде шизофрении параноидной формы. Изменения психики выражены столь значительно, что Ч. не мог в момент инкриминируемого деяния и не может в настоящее время осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, а также правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них правильные показания. Учитывая наличие у Ч. бредовых идей отношений, религиозного содержания, паралогичность мышления, нарушение критических способностей, он нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре специализированного типа.

Выводы экспертов-психиатров подробно и обстоятельно мотивированы, сделаны после стационарного обследования Ч., не доверять этим выводам или сомневаться в их правильности у суда никаких оснований не имелось.

При таких обстоятельствах суд обоснованно освободил Ч. от уголовной ответственности и направил на принудительное лечение, свое решение мотивировал, поэтому Судебная коллегия не может согласиться с доводами жалобы законного представителя потерпевшей о неправомерном освобождении Ч. от ответственности[73]
.

Изучение показало, что взгляды одних и тех же авторов, взятых в динамике, бывают прямо противоположными. К примеру, Г.В. Назаренко своё дипломное исследование посвятил обоснованию необходимости исключения перечня различных форм психических расстройств в медицинском критерии невменяемости с изложением доводов в пользу этого[74]
. Однако им же позже отстаивается противоположная точка зрения о том, что "...упрощение медицинского критерия способно на практике привести к отрицательным результатам. Стирание границ между хроническими, временными и иными расстройствами психики дает возможность экскульпировать более широкий круг лиц за счёт недифференцированного подхода к расстройствам психической деятельности в экспертной практике. Кроме того, отсутствие чётких медицинских критериев, которые могут служить ориентирами для судебной практики, лишает суд возможности дать квалифицированную оценку экспертному заключению и вынести обоснованное определение о невменяемости"[75]
.

По нашему мнению, данные опасения автора несколько преувеличены. Сам факт наличия четырех видов расстройств не создает четких критериев для отграничения одних видов заболеваний от других - это возможно лишь в случае глубоких поражений психики, а в спорных случаях это не играет роли. Полагаем, что это также не может влиять на судебную оценку и на экскульпацию более широкого круга лиц испытуемых.

Вместе с тем, результаты анкетирования практических работников по этому вопросу не позволили выявить чёткую позицию правоприменителя -серьёзного перевеса не получила ни та, ни противоположная позиция. При этом, немногим более половины прокурорских работников - 53,2% - полагают необходимым использовать термин "психическое расстройство"; среди работников психиатрических учреждений сторонников такого решения вопроса меньшинство - их 44,1% от общего количества опрошенных.

Кроме этого, считаем, что и само отнесение психической болезни к тому или иному виду достаточно условно. Оно может интересовать экспертов для обрисовки клинической характеристики заболевания, но для юристов совершенно не играет никакой роли. "Распределение" болезней по указанным в ст.21 УК РФ видам психических расстройств (хроническое, временное, слабоумие, иное) абсолютно не влияет на решение вопроса о признании лица невменяемым, и такое разделение представляется лишенным смысловой нагрузки.

Несомненно, в определении медицинского критерия невменяемости обязательно должен подразумеваться болезненный характер расстройства психики, так как только они могут образовывать медицинский критерий невменяемости. Все неболезненные расстройства психики (ими Ю.С. Богомягков называет глубокую степень физиологического опьянения, психофизическое недоразвитие несовершеннолетних, физиологический аффект, состояние нервно-психических перегрузок, возникающих в ситуации "человек-машина", глухонемота и другие физическое недостатки и некоторые другие состояния, если они не повлекли патологических изменений в психике[76]
) не могут быть отнесены к медицинскому критерию невменяемости, однако обязательно должны быть учтены при назначении наказания. С.Н. Шишков, подчеркивая болезненный характер расстройства психики, в своих более ранних работах о невменяемости предлагал в качестве наименования медицинского критерия невменяемости использовать термины "психическая болезнь или иное болезненное состояние"[77]
. Как указывалось, свое мнение об этом высказывал ещё В.Х. Кандинский, утверждая, что "неболезненные расстройства душевной деятельности не должны у нас исключать вменяемость, исключают ее только душевные расстройства болезненные"[78]
.

По мнению авторов, "медицинский критерий устанавливается судебно-психиатрической экспертизой". Так как этим занимаются психиатры, то и критерий должен называться психиатрическим[79]
. Однако полагаем, что в данном вопросе как раз важна суть данного критерия, а не его название.

Поскольку наличие одного из предусмотренных уголовным законом психических заболеваний является лишь одной стороной невменяемости, отражающей лишь один из критериев невменяемости - медицинский, лицо может быть признано вменяемым и при наличии психического расстройства, если при этом оно не утратило способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Следовательно, медицинский критерий вменяемости, помимо полного психического здоровья, могут дополнять также и хроническое психическое расстройство, и временное психическое расстройство, и слабоумие, и любое иное болезненное состояние психики. На это прямо указывает B.C. Трахтеров, отмечая, что вменяемость может присутствовать при наличии любого из видов психических расстройств, перечисленных в законе[80]
.

В связи с этим, налицо антиномия, состоящая в том, что медицинский критерий в его нынешнем понимании и может, и не может быть признаком, отличающим вменяемость от невменяемости, что представляется некоторым авторам как нарушение положений формальной логики[81]
. Поэтому, отграничение невменяемости от вменяемости по медицинскому критерию не всегда бывает возможным. Процесс отграничения данных категорий всегда должен опираться на рассмотрение каждого из критериев.

По этой же причине нельзя признать обоснованной точку зрения, высказанную Д.В. Сирожидиновым. Последний автор предлагает считать в качестве медицинского критерия ограниченной вменяемости психические аномалии, не достигшие психотического уровня. Отличие же медицинского критерия ограниченной вменяемости и медицинского критерия невменяемости, по его мнению, должно заключаться в том, что "в первом случае характер психического заболевания полностью исключает у такого лица возможность самоконтроля при совершении общественно опасного деяния, тогда как во втором случае такая возможность самоконтроля все же остается ввиду недостижения заболеванием психотического уровня, а, следовательно, ответ на вопрос о вменяемости субъекта является предрешенным, т.е. уголовно-правовая оценка его действий (бездействия) должна быть дана как вменяемому лицу"[82]
.

С нашей точки зрения автор, считая решение вопроса о вменяемости-невменяемости предрешенным характером психического заболевания, неправомерно ставит решение данного вопроса в зависимость только от психического заболевания, по характеру которого можно судить либо о вменяемости (ограниченной вменяемости), либо о невменяемости. Как было обосновано выше, медицинский критерий не всегда может служить четким мерилом невменяемости.

Относительно медицинского критерия невменяемости имеется мнение, что "...формулировка медицинского критерия невменяемости не может быть признана успешной, поскольку отнесение психической болезни к тому или иному признаку медицинского критерия в ряде случаев достаточно условно"[83]
. Предложение автора в данном вопросе сводится к тому, чтобы признаки медицинского критерия невменяемости и ограниченной вменяемости были бы идентичными по форме, отличаясь по содержанию[84]
.

Автор предлагает в качестве медицинского критерия ограниченной вменяемости считать неболезненные психические расстройства и легкие, либо умеренные формы слабоумия. Заметим, что и те, и другие все же являются психическими расстройствами. По-видимому, автор это имеет в виду, отмечая необходимость идентичности медицинских критериев ограниченной вменяемости и невменяемости. Данное положение оспаривает В.А. Якушин, называя в качестве медицинского критерия ограниченной вменяемости не только психические расстройства, но и "физиологический дефект или иные существенные обстоятельства, влияющие на нормальное протекание интеллектуальных и волевых процессов личности, ... не исключающие вменяемость", причем предлагает именно их, а не установленный юридический факт - ограниченную вменяемость - учитывать при назначении наказания[85]
. Несогласие с мнением последнего автора аргументировалось при изложении вопросов ограниченной вменяемости.

2.2 Юридический (психологический) критерий невменяемости

Отмечая важность юридического критерия невменяемости, Н.С. Таганцев писал, что "только благодаря этому критерию на суде может установиться взаимное понимание врачей и юристов"[86]
.

В.П. Сербский указывал, что "душевное расстройство имеет значение для судьи не как болезнь, а как явление, исключающее ответственность. Не потому человек становится невменяемым, что он болен, а потому, что болезнь лишает его свободы суждения и свободы выбора того или другого образа действия"[87]
.

Психологами верно отмечается ошибочность подхода, согласно которому решающая роль в определении невменяемости отводится медицинскому критерию по схеме "диагноз - вывод о вменяемости-невменяемости"[88]
. Как правило, при этом минуется рассмотрение психологического критерия. Полагаем, что вполне обоснованы опасения в том, что выявленной медицинской симптоматики (которая, зачастую проводится на день обследования, а не ретроспективно) недостаточно, чтобы судить о вменяемости - невменяемости на момент деяния.

Говоря о недостатках проведения судебной экспертизы, О.Д. Ситковская отмечает, что все заключения экспертов схематичны, что свидетельствует о том, что методика проведения экспертиз отработана и достаточно однообразна. Типичная схема заключения включает в себя анамнез, неврологический и психический статус подэкспертного, перечень некоторых черт его характера, оценку уровня интеллекта и исходит преимущественно из наблюдения при контакте. Основное внимание уделяется обоснованию наличия или отсутствия психического заболевания, а не оценке способности сознавать фактическую сторону и социальную значимость своих действий и руководить ими в конкретной ситуации[89]
. С данной критикой, свидетельствующей о недостатках в проведении экспертизы психического состояния лица, совершившего общественно опасное деяние, автор настоящего исследования, как практикующий следователь, имеющий опыт назначения подобных экспертиз по уголовным делам, вполне согласен. Следует отметить, что само проведение экспертизы занимает, как правило, не более десятка минут, и состоит в ответах подэкспертного на поставленные экспертами вопросы. Конечно, на вооружении экспертов имеется (по крайней мере, должна иметься, иначе возникает вопрос о допустимости данного впоследствии заключения экспертизы как доказательства в уголовном процессе) полная медицинская документация, характеризующий материал на исследуемое лицо и необходимые для проведения экспертизы материалы дела. Однако исходя из данной методики сомнительно, что за этот непродолжительный период времени вообще возможно изучить психическое состояние лица в конкретный момент прошлого, которое иногда отдалено от времени проведения экспертизы на месяцы и даже годы.

К недостаткам предварительного следствия следует отнести то, что следователи зачастую в отношении обвиняемых назначают проведение судебных психиатрических экспертиз, полагая, что для исследования вменяемости субъекта вполне достаточно знаний психиатров. В результате исследования лиц проводятся не всегда полно, а заключения таких экспертиз акцентируют внимание на установление наличия или отсутствия психической болезни, что явно недостаточно[90]
.

Выход из данной ситуации видится в необходимости применения психологических знаний при определении невменяемости, которые особенно нужны при определении психологического критерия невменяемости.

С учётом изложенного, вполне справедливо отмечается: "Не медицинская дихотомия - норма-патология, а психологическая - способность-неспособность к осознанно-волевому поведению в конкретном случае играет решающую роль в содержательной характеристике вменяемости-невменяемости"[91]
.

Согласно материалам дела, С. совершил общественно опасные деяния, запрещенные уголовным законом и содержащие признаки преступлений, предусмотренных ст. 105 ч. 2 п. "а" УК РФ, - убийство, то есть умышленное причинение смерти двум лицам; ст. 105 ч. 2 п. п. "а", "в", "к" УК РФ - умышленное причинение смерти двум и более лицам, заведомо находившимся в беспомощном состоянии, с целью скрыть другое преступление; ст. 158 ч. 2 п. "в" УК РФ - кражу чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину, при обстоятельствах, указанных в постановлении.

По заключению стационарной судебной психиатрической экспертизы, проведенной в ГНЦССП имени профессора Сербского 19 июня 2006 года, С. после совершения преступлений обнаруживает признаки временного психического расстройства в форме "депрессивного эпизода средней степени" и по своему психическому состоянию в настоящее время не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими и нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрический стационар специализированного типа до выхода из указанного болезненного состояния с последующим направлением на экспертизу для решения диагностических и экспертных вопросов. С учетом заключения экспертов судом вынесено указанное выше постановление.

Потерпевший Т. в кассационной жалобе просит отменить постановление суда и направить дело на новое судебное разбирательство. По его мнению, суд не выполнил указаний суда кассационной инстанции о необходимости проверки доводов потерпевших о более полном исследовании психического состояния С., не удовлетворил их ходатайств о проведении повторной экспертизы, о допросе специалиста - эксперта, составлявшего заключение о необходимости направления С. на экспертизу, об экспертизе писем, написанных им своей матери, экспертиза могла бы устранить сомнения в его психической невменяемости.

Государственный обвинитель Трифонов А.А. в возражениях на кассационную жалобу просит оставить ее без удовлетворения, а постановление суда без изменения.

Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационной жалобы и возражений на нее, Судебная коллегия считает, что оснований для ее удовлетворения не имеется.

Принимая решение по делу, суд, как усматривается из постановления, правильно руководствовался требованиями ст. ст. 21, 81, 97, 99, 101 УК РФ и ст. ст. 442, 443 УПК РФ.

Согласно ч. 1 ст. 443 УПК РФ, признав доказанным, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено данным лицом в состоянии невменяемости или что у этого лица после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение, суд выносит постановление в соответствии со статьями 21 и 81 УК РФ об освобождении этого лица от уголовной ответственности или от наказания и о применении к нему принудительных мер медицинского характера.

Ст. 21 УК РФ установлено, что не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости.

Суд обоснованно, со ссылкой на заключение судебно-психиатрической экспертизы, признал, что С. в настоящее время обнаруживает признаки временного психического расстройства в форме "депрессивного эпизода средней степени" и по своему психическому состоянию не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими и нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрический стационар специализированного типа до выхода из указанного болезненного состояния с последующим направлением на экспертизу для решения диагностических и экспертных вопросов.

В соответствии с ч. 1 ст. 81 УК РФ лицо, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, освобождается от наказания. Такое лицо, как предусмотрено ч. 4 ст. 81 УК РФ, в случае выздоровления может подлежать уголовной ответственности и наказанию, если не истекли сроки давности, предусмотренные статьями 78 и 83 УК РФ. Однако в настоящее время С. находится в состоянии невменяемости и в силу ст. 97 ч. 1 п. "б" УК РФ ему невозможно назначить наказание.

При таких обстоятельствах суд правильно принял решение о применении к С. принудительной меры медицинского характера в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением до выхода из болезненного состояния с последующим направлением на экспертизу для решения диагностических и экспертных вопросов[92]
.

По данным Т.Б. Дмитриевой, процент, отражающий показатели проведения комплексных экспертиз по отдельным субъектам Федерации, невелик, а "на 16 территориях комплексные экспертизы вообще не проводились, на 20 их число не превысило 10%"[93]
. Кроме того, по нашему мнению, это важно в аспекте проблемы отграничения невменяемости и ограниченной вменяемости, поскольку при решении вопроса о полной или неполной мере способности осознавать фактические обстоятельства и социальную значимость своего поведения либо руководить им, "без специальных познаний в области психологии не обойтись, а значит, потребуется проведение комплексной психолого-психиатрической экспертизы"[94]
.

В связи с изложенным, считаем, что мнение О.Д. Ситковской о решающей роли юридического (психологического) критерия при определении вменяемости-невменяемости вполне обоснованно. Между тем, встречаются и иные мнения по этому вопросу. Так, И.А. Кудрявцев полагает, что при определении медицинского критерия определяющая роль принадлежит эксперту-психиатру, а при определении юридического критерия роли эксперта-психиатра и эксперта-психолога паритетны - "в компетенцию первого входит преимущественно разграничение состояний возможности и невозможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, т.е. состояний вменяемости-невменяемости. В компетенцию второго - дифференцирование полной и ограниченной регуляции поведения"[95]
.

Собственное мнение автора настоящего исследования сводится к тому, что медицинский критерий, который в науке уголовного права также именуется "психиатрическим", и должен устанавливаться экспертами-психиатрами, а не юристами. Юридический же критерий невменяемости при проведении экспертизы должен устанавливаться совместно и психиатром, и психологом, а далее анализироваться органом следствия и судом в совокупности со всеми собранными материалами уголовного дела. Как уже указывалось, по медицинскому критерию зачастую просто невозможно провести отграничение вменяемости от невменяемости; более весомое участие в этом отграничении должен принимать юридический (психологический) критерий.

Г.В. Назаренко считает правильным именовать интеллектуальный признак юридического критерия когнитивным. Автор утверждает, что "этот признак следует определять не по принадлежности, а по выполняемой функции, поскольку речь нет о функционировании познавательных (когнитивных) способностей индивида"[96]
. Считаем, что такое мнение может быть принято во внимание, но изменение формулировки особой роли в проблеме отграничения вменяемости от невменяемости с преимущественным значением юридического (психологического) критерия не играет.

Ныне действующий уголовный закон отказался от словосочетания "не мог отдавать себе отчет в своих действиях (бездействии) и руководить ими". Данная фраза заменена новой о том, что лицо "не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими". Полагаем, вторая фраза по сравнению с первой более удачна и корректна, поскольку отражает более точно социальную сторону совершаемого деяния и его юридическую значимость. Словосочетание "не могло отдавать отчет" менее понятно и конкретно; не ясно, какой отчет нужно отдавать и в чем конкретно. Представляется неправильным удаление каких-либо элементов из данной формулы. Так, из приведённого выше определения невменяемости, предложенного Г.В. Назаренко, неоправданно удалено указание на исключение при невменяемости возможности лица осознавать фактический характер своих действий (бездействия).

Уровень сознания, учитываемый при решении вопроса о вменяемости-невменяемости, применительно к характеристике интеллектуального (когнитивного) признака юридического критерия, можно установить с помощью теории понимания, разработанной на достаточно высоком уровне психологами и философами[97]
. С позиции этой теории имеется четыре уровня понимания:

- способность к осмысленному восприятию внешней стороны юридически значимых явлений (время, место, последовательность событий и др.)

- осознание того, что фактически совершает субъект в данный момент времени;

- осознание социального значения юридически значимых явлений;

- личностный смысл юридически значимых событий на уровне их социальных значений.

Указывается, что для вывода о способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий необходимо, чтобы все приведённые уровни понимания оставались сохранными, в то время как для обратного вывода достаточно выявить поражение на любом из данных уровнях.

Относительно терминов "осознавать" и "понимать" социальное значение юридически значимых явлений высказано, что эти термины используются как равнозначимые. С.Н. Шишков предлагает даже использовать словосочетание о способности понимать значение своих действий (бездействия) в своей редакции ст.21 УК РФ[98]
.

Кодекс РФ об административных правонарушениях, вступивший в действие 01 июля 2002 года, содержит норму ст.2.8 "Невменяемость", в которой указывает, что "не подлежит административной ответственности физическое лицо, которое во время совершения противоправных действий (бездействия) находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими..." Как видно, в интеллектуальном моменте юридического критерия законодатель вместо фразы "осознавать общественную опасность" законодатель использует фразу "осознавать противоправность", что представляется более верным[99]
.

Вместе с тем, поскольку, как было указано, категории "вменяемость" и "невменяемость", по мнению автора настоящего исследования, являются категориями исключительно уголовного права и не существуют в других отраслях права, это требует своего законодательного закрепления. Как описано выше, признак "общественной опасности деяния" присущ как преступлениям, так и административным правонарушениям, различаясь лишь по степени общественной опасности. Раз вменяемость и невменяемость предлагается использовать только в одной отрасли права - уголовном праве, то и в норме ст.21 УК РФ должно быть прямо указано на то, что невменяемое лицо во время совершения деяния не может осознавать фактический характер и противоправность своих действий (бездействия). Предлагаем в формулу невменяемости включить осознание не просто противоправности, а уголовной противоправности, что было бы более точным. Из приведённой выше теории понимания видно, что осознание лицом общественной опасности своего деяния не входит ни в один из уровней понимания, в то время, как понимание фактического содержания стороны своих действий и их юридического значения, как видно, составляет ядро данной теории. Как было указано выше, об этом же свидетельствует дореволюционные научная мысль и законодательство.

При изучении интеллектуального (когнитивного) признака юридического (психологического) критерия следует отметить, что в современном уголовном праве продолжает бытовать устаревшая концепция интеллектуализма, согласно которой сознание полностью "управляет" нашим пoвeдeниeм. На принятие субъектом того или иного решения оказывают сильное воздействие такие факторы, как его эмоциональное состояние в данный момент времени, бессознательные влечения, социальные факторы, установки, привычки и даже принадлежность к той или иной национальности или проживание в том или ином регионе. Необходимо учитывать данные обстоятельства при определении невменяемости лица взамен однозначному подходу концепции интеллектуализма.

По вопросу о юридическом (психологическом) критерии невменяемости имеется мнение о том, что необходимо выделять также эмоциональный признак, так как "при оценке интеллектуального момента вины необходимо учитывать эмоциональное состояние субъекта. Отрицательные эмоции могут парализовать интеллект субъекта, сузить сферу его деятельности, снизить его прогностические возможности"[100]
. При этом эмоциональное состояние в Уголовном кодексе учитывается лишь в статьях об убийстве, умышленном причинении тяжкого вреда здоровью и вреда здоровью средней тяжести[101]
. По нашему мнению, наличие в юридическом критерии интеллектуального и волевого признаков охватывает все многообразие расстройств, включая и расстройства эмоциональной сферы. Этот вывод следует из того, что расстройство эмоциональной сферы в сильной степени сопровождается расстройством интеллекта или воли, либо того и другого одновременно, и при возникновении серьезного расстройства эмоциональной сферы, как правило, обнаруживаются интеллектуальный или волевой признаки психологического критерия[102]
. Расстройства эмоциональной сферы "не могут повлечь за собою невменяемости, а лишь могут являться обязательным или факультативным симптомом или синдромом психической болезни, определяющей невменяемость"[103]
. Поэтому эмоциональный признак, являющийся частным случаем, проявлением интеллектуального и волевого признака, не нуждается в отдельном закреплении в психологическом критерии невменяемости.

Юридический критерий невменяемости дополняется волевым признаком, означающим неспособность руководить своими действиями. Относительно данного признака высказано мнение, что термин "руководить" недостаточно четкий, требуется заменить его на термин "контролировать". Однако считаем, что такое изменение, не носящее принципиального характера, не значительно и не столь необходимо. Формулировка волевого признака изменений не требует.

Таким образом, в соответствии с изложенными соображениями о невменяемости в уголовном праве, предлагаем закрепить в Уголовном кодексе РФ следующую редакция нормы ст.21 УК РФ:

"Статья 21. Невменяемость.

"1. Не подлежит уголовной ответственности лицо, признанное невменяемым, то есть лицо, которое во время совершения деяния не могло осознавать фактический характер и уголовную противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие болезненного расстройства психики.

2. Лицу, признанному невменяемым, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом".

Считаем, что при рассмотрении критериев невменяемости невозможно оставить в стороне достаточно сложную проблему, поднятую С.Н. Шишковым, - о конвенционализме. Придавая ему большое значение, автор утверждает, что конвенционализм "способен до основания потрясти здание современной судебной психиатрии"[104]
. При этом официального признания данное определение в судебной психиатрии не получило в силу возложенных на него табу. Однако мы вполне согласны с С.Н. Шишковым в том, что время для серьёзного разговора по этой проблеме давно наступило.

Во-первых, что такое конвенционализм. Значительная часть судебно- психиатрических оценок носит конвенциональный (договорной характер). Это положение вовсе не означает, что эксперты в результате каких-то договоров, завершившихся принятием документа, заверенного подписью всех участников, приходят к тому или иному мнению. Речь идет о том, что судебно-психиатрические оценки базируются на условных договоренностях между судебными психиатрами о том, чтобы считать одни психопатологические состояния исключающими определенные юридически значимые способности субъекта права, а другие - нет.

С.Н. Шишковым справедливо отмечается, что в советское время сказать о конвенциональности в судебной психиатрии было опасно, поскольку эксперта могли обвинить в профессиональной непригодности[105]
. Мысль о конвенциональной природе каких-либо важных понятий судебной психиатрии была крамольной и могла быть расценена как методологическая капитуляция. Поэтому уверенно заявлялось, что советские ученые в области судебной психиатрии вполне могли познать истину.

С.Н. Шишков обращает внимание на то, что законодательное определение невменяемости как невозможности лица во время совершения общественно опасного деяния отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими вследствие указанных в законе видов психических расстройств, а равно и другие определения, предлагаемые авторами в целях усовершенствования законодательного определения невменяемости, - всего лишь формулы, которые "символичны, абстрактны и почти лишены смысла", либо "красивые метафоры"[106]
.

Отмечая, что в ситуации, где имеют место случаи очень глубоких психических расстройств, когда отсутствует членораздельная речь и простейщие навыки самообслуживания, С.Н. Шищков утверждает, что для судебного психиатра всё ясно. Ещё раньше по этому поводу Д.Р. Луни писал, что "существует ряд психических заболеваний, которые по характеру вызываемых ими психических нарушений в подавляющем большинстве случаев исключают вменяемость вне зависимости от формы болезни и её стадии. Таковы, например, старческие психозы и нелеченый прогрессивный пapaлич"[107]
.

В то же время серьёзные проблемы возникают при определении целого ряда относительно легких случаев, прежде всего психопатий и неврозов. Поэтому предметом спора и неоднозначной оценки являются случаи, когда мы имеем дело с больными с относительно сохранной, "формально сохранной психикой". В данных случаях, по мнению автора, стопроцентно надёжные и абсолютно бесспорные доказательства приведённого тезиса едва ли существуют. Скорее всего, их просто нет. "Остаётся лишь констатировать, - пишет далее С.Н. Шишков, - что в рамках избранной нами парадигмы ... мы соглашаемся считать данную категорию больных подпадающих под существующие критерии невменяемости, то есть неспособными отдавать себе отчет в своих действиях и ими руководить. Иными словами, мы признаем таких больных невменяемыми на основе условных договоренностей ("конвенций") между соответствующими специалистами"[108]
.

Освещая проблему конвенционализма в другой своей работе, С.Н. Шишков отмечает, что все научные доказательства невменяемости не вполне объективны, приводимые судебными психиатрами аргументы и контраргументы относительно правильности экспертных оценок следует признать псевдодоказательством, а научное знание здесь не является средством постижения истины.

Автором указывается на несовершенство общеметодологической основы, на базе которой осуществляются в течение многих десятилетий судебно-психиатрические оценки психического состояния субъектов права. Данной основой считается "осевая модель", которая "отражает череду психопатологических состояний в виде плавного перехода от психического здоровья к болезненному психическому расстройству и далее к постепенному усилению его тяжести (глубины). Наглядно этот процесс молшо представить в виде оси - полосы, начинающейся с белого цвета и через постепенное нарастание серых полутонов переходящей в абсолютно черный" Данное образное сравнение С.Н. Шишкова перехода от состояния психического здоровья к психическим расстройствам согласуется с представлениями. При этом следует привести замечание, высказанное ещё в начале XX века о том, что "нельзя просто утверждать, будто степень вменяемости увеличивается с уменьшением силы душевного расстройства"[109]
. Замечание, по нашему мнению, вполне справедливо, поскольку при решении вопроса о вменяемости-невменяемости должен приниматься во внимание помимо медицинского и юридический (психологический критерий).

Необходимо отметить, что сегодня прозвучала также мысль о том, что ряд психических расстройств признаются несовместимыми с вменяемостью не потому, что обретена, наконец, возможность точных экспертных оценок-измерений. Опыт показывает, что признание вменяемыми лиц, страдающих этими расстройствами, и наложение на них наказания (особенно лишение свободы) ведет к обострению болезни, чреватому угрозой здоровью самого больного и безопасности окружающих.

Делается следующий вывод: лицо признается невменяемым не потому, что существуют точные признаки расстройств, а потому, что считается нецелесообразным отбывание наказания того или иного лица с заболеванием в тюрьмах и колониях. Всё тем же учёным (С.Н. Шишковым) поднят важный вопрос зависимости решения о невменяемости от каких-либо условий, существующих в государстве - невозможность проводить соответствующее лечение, ненадлежащие условия отбывания наказания, или недостаток финансирования пенитенциарных учреждений. В действительности же, по нашему мнению, признание лица невменяемым или вменяемым не должно зависеть от данных причин. Подобная практика грубо нарушает права человека, который ставится в зависимость признания невменяемым с дальнейшими правовыми последствиями этого решения от вышеуказанных обстоятельств. Это также не способствует эффективному выполнению правоохранительными органами задач, поставленных перед ними в данной области.

Таким образом, видно, что здесь суждение о вменяемости-невменяемости лица может определяться не столько их критериями, сколько практическими соображениями. Мы считаем, что данная позиция не имеет никакого отношения к конвенционализму в судебной психиатрии (скорее, это некий рационализм), а заключение, построенное на данных соображениях, не имеет признаков научности. Такое положение вещей также наделяет судебного психиатра полномочиями по определению судьбы уголовного дела, характера правовых последствий в отношении исследованного ими лица, то есть, фактически, полномочиями судьи.

Поэтому мы согласны с мнением С.Н. Шишкова о том, что такая практика "ведет к понятийной и терминологической путанице, чревата ревизией норм, касающихся вины, ответственности, вменяемости, наказания, исправительных мер и мер медицинского xapaктepa"[110]
. Более того, считаем также, что это может подорвать основные принципы уголовного права: ответственность за вину, назначение и освобождение от наказания только судом, (а не врачами, или каким-либо другим органом)[111]
.

Неприемлемость нами данного подхода объясняется также тем, что, по сути, невменяемость при нём признаётся лишь на основании одного её медицинского критерия - наличия болезни, при этом способность лица осознавать социальную сторону и фактический характер совершаемого и руководить своими действиями в данном случае не принимается во внимание вовсе.

Завершая дискуссию о концепции конвенционализма, полагаем, что аргументом, выступающим за возможность её существования, служит то обстоятельство, что оно широко применяется и в теории уголовного права. Так, в частности, такая же условность, как нам представляется, присутствует и в наступлении уголовной ответственности при достижении лицом определённого возраста (16 лет по общему правилу и 14 лет в определенных законом случаях), когда на данный момент лицо по уровню своего развития признается не осознающим фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и не могущим руководить ими, а, скажем, на следующий день считается приобретшим вышеуказанные способности и поэтому признается субъектом уголовной ответственности. В действительности же, подросток и до достижения возраста уголовной ответственности может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и может руководить ими, однако это обстоятельство для уголовного закона безынтересно. Естественно, налицо условность, носящая некоторый конвенциональный характер, которая, однако, вполне обоснована и необходима.

Выводы по главе 2:

1. Невменяемость не может быть отождествлена с видами психических к расстройств, не сводится к простому перечню болезненных состояний психики. Невменяемость является юридической категорией.

2. Невменяемость не является также особым психическим состоянием лица. Возможно, такое определение приемлемо для представителей психиатрической науки, но это понятие не медицинское, не психиатрическое, а юридическое.

3. Совершенно недопустимо, чтобы функции следствия и суда по установлению невменяемости перешли к судебно-психиатрической экспертизе. Эксперты не вправе делать выводов о вменяемости-невменяемости лица, поскольку это - исключительная прерогатива органов следствия и суда. Эксперт же должен установить наличие медицинского критерия невменяемости (болезни) и юридического (насколько она повлияла на способность осознавать и руководить).

4. Формулировка медицинского критерия невменяемости, содержащего перечень видов психических расстройств, является "архитектурным излишеством", требует упрощения путём изменения её на формулировку "психическое расстройство", которая самодостаточна как медицинский критерий невменяемости, вполне охватывает весь спектр заболеваний, могущих быть этим критерием. Для этого совершенно не требуется называть какие-то конкретные виды психических расстройств - ни те, которые существуют сегодня в формулировке невменяемости в законе, ни какие-либо другие.

5. Специфичность медицинского критерия заключается в том, что он и может, и не может быть признаком, отличающим вменяемость от невменяемости, поэтому, отграничение невменяемости от вменяемости по медицинскому критерию не всегда бывает возможным. Процесс отграничения данных категорий всегда должен опираться на рассмотрение каждого из критериев.

6. При оценке заключения экспертиз совершенно недостаточно акцентировать внимание на установление наличия или отсутствия психической болезни. Для полного определения как психического состояния лица, так и его психологического статуса требуется проводить комплексные психолого-психиатрические экспертизы.

7. Термин "общественная опасность", бытующий в российском Уголовном кодексе, представляется неопределённым, не имеющим чётких критериев. Более правильным представляется употребление сочетания "осознание противоправности своего деяния" в интеллектуальном моменте юридического критерия, которое применительно к сфере действия уголовного права означает осознание субъектом факта совершения поступка, запрещённого уголовным законом.

Поскольку категория "невменяемость", по нашему мнению, является категорией исключительно уголовного права и не существует в других, отраслях права, более точным считается употребление сочетания "осознание уголовной противоправности своих действий (бездействия)".

8. Судебно-психиатрические оценки базируются на условных договорённостях между судебными психиатрами о том, чтобы считать одни психопатологические состояния исключающими определённые юридически значимые способности субъекта права, а другие - нет. Совокупность данных правил получило название "концепции конвенционализма". Конвенционализм в судебной психиатрии не субъективно произволен. Он представляется обоснованным явлением, имеющим свои примеры в уголовном праве.

9. Предлагается следующая редакция нормы ст.21 УК РФ:

"Статья 21. Невменяемость.

1. Не подлежит уголовной ответственности лицо, признанное невменяемым, то есть лицо, которое во время совершения деяния не могло осознавать фактический характер и уголовную противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие болезненного расстройства психики.

2. Лицу, признанному невменяемым, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом ".

Заключение

Обоснованием уголовной ответственности может быть понимание свободы воли, основанное на том, что существует свобода от внешних условий и зависимость человека от его внутренних, субъективных качеств. Большое значение в выборе человеком того или иного варианта поведения имеют его опыт, совесть, разум, а также неосознанные мотивы. В этом смысле поведение человека определено особенностями его внутреннего мира, в этом смысле он несвободен и его воля несвободна, однако несвободен человек в данном случае от самого себя, а не от внешних воздействий.

В вопросе о соотношении понятий "норма", "психическое здоровье", "патология", "психическая аномалия" необходимо исходить из того, что аномалия представляет собой отклонение от некой средней величины (нормы), которое способно нарушить баланс, но не переходящее границы патологии. Принимая такое понимание соотношения нормы, аномалии и патологии, считаем нужным заметить, что поскольку аномалия является отклонением от нормы, способным создать дисбаланс, её необходимо рассматривать как и патологию, противоположностью нормы.

Такое понимание аномалии психики лица является исходным пунктом в теоретическом обосновании невменяемости.

Научная новизна настоящей работы отражена в положениях, выносимых на защиту:

1. Так как норма о невменяемости, которая наряду с УК РФ закреплена также и в Кодексе РФ об административных правонарушениях, в настоящее время в административном праве не действует (поскольку не указывается, какие правовые последствия влечёт установление невменяемости лица при совершении им административного проступка, и не разработан механизм применения нормы), а нормы о вменяемости и ограниченной вменяемости в административном праве и вовсе отсутствуют, представляется более верным исключить норму о невменяемости из Кодекса об административных правонарушениях; считать вменяемость (ограниченную вменяемость) и невменяемость категориями только уголовного права.

2. Название ст.22 УК РФ - "уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости" - некорректно. Ограниченная вменяемость является юридическим признаком субъекта преступления, специальным обстоятельством, подлежащим учёту при привлечении лица к уголовной ответственности. Именно это обстоятельство нужно чётко обозначить в названии статьи, назвав её "Ограниченная вменяемость". Кроме того, формулировка, использованная законодателем в ст.22 УК РФ, неверна потому, что вменяемость не может исключаться одним наличием психического расстройства (что является выражением лишь одного критерия), она исключается только при наличии обоих её критериев.

3. В силу специфичности нормы об ограниченной вменяемости, она не может сводиться к однозначному смягчению наказания. Включение в диспозицию ст.22 УК РФ фразы о том, что психическое расстройство, не исключающее вменяемости, может учитываться судом при назначении наказания в качестве смягчающего обстоятельства, не требуется, поскольку это может иметь отрицательные последствия в смысле общей и частной превенции, и породить у граждан расчёт на заведомо меньшую меру наказания. По указанным же основаниям было бы неоправданным включение данного обстоятельства в перечень обстоятельств, смягчающих наказание, предусмотренных в ст. 61 УК РФ. В таком случае суд однозначно обязан будет смягчить наказание для лица, имеющего расстройства психики, что далеко не всегда вызывается необходимостью и может быть признано правильным.

4. Невменяемость, являясь юридической категорией, не может быть отождествлена с видами психических расстройств, не сводится к простому перечню болезненных состояний психики. Она также не означает особого психического состояния лица.

5. Формулировка медицинского критерия невменяемости, содержащего перечень видов психических расстройств, является "архитектурным излишеством", требует упрощения путём изменения её на формулировку "психическое расстройство", которая самодостаточна как медицинский критерий невменяемости, вполне охватывает весь спектр заболеваний, могущих быть этим критерием.

6. Термин "общественная опасность", бытующий в российском Уголовном кодексе, представляется неопределённым, не имеющим чётких критериев. Более правильным было бы употребление в интеллектуальном моменте юридического критерия формулировки "осознание противоправности своего деяния, которая применительно к сфере действия уголовного права означает осознание субъектом факта совершения поступка, запрещённого уголовным законом. Поскольку категория "невменяемость" является категорией исключительно уголовного права и не существует в других отраслях права, в норме о невменяемости более точным представляется употребление формулировки "осознание уголовной противоправности своих действий (бездействия)".

7. Предлагается следующая редакция нормы ст.21 УК РФ:

"Статья 21. Невменяемость.

1. Не подлежит уголовной ответственности лицо, признанное невменяемым, то есть лицо, которое во время совершения деяния не могло осознавать фактический характер и уголовную противоправность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие болезненного расстройства психики.

2. Лицу, признанному невменяемым, судом могут быть назначены принудительные меры медицинского характера, предусмотренные настоящим Кодексом ".

Список источников и литературы

Нормативно-правовые акты

1. Конституция Российской Федерации от 12.12.1993 г. // Российская газета. –1993. – № 237.

2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 24.07.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 02.10.2007) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.

4. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 г. № 195-ФЗ (в ред. от 18.10.2007) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 1.

5. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 г. № 51-ФЗ (в ред. от 26.06.2007) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.

6. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 г. № 138-ФЗ (с изм. от 18.10.2007) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 46. Ст. 4532.

7. Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 г. № 223-ФЗ (в ред. от 21.07.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.

8. Федеральный Закон от 31.05.2001 г. № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» (в ред. от 24.07.2007) // Собрание законодательства. 2001. № 23. Ст. 2291.

9. Закон РФ от 02.07.1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (в ред. от 22.08.2004) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.

Научная литература и материалы периодической печати

10. Алмазов Б.Н., Волостнов П.А. Способность быть виновным в новых категориях уголовного законодательства Российской Федерации. // Российский юридический журнал. 1998. № 2. С. 21.

11. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступное поведение и психические аномалии. М., Норма. 1998. - 346 с.

12. Аргунова Ю. Применение нормы об ограниченной вменяемости // Российская юстиция. 2006. № 7. С. 22.

13. Артеменко И.В. Актуальные проблемы вменяемости (невменяемости) и возраста уголовной ответственности (сравнительный историко-правовой анализ уголовного законодательства РФ и Франции). Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Ростов-на-Дону., 1999. - 236 с.

14. Балабанова Л.М. Судебная патопсихология (вопросы определения нормы и отклонений). М., Сталкер. 1998. - 678 с.

15. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., Юрлитиздат. 1939. – 562 с.

16. Богомягков Ю.С. Уголовно-правовая невменяемость: критерии и признаки.// Советское государство и право. 1989. № 4. С. 108.

17. Борисов А.Н. Административные правонарушения. // Российская юстиция. 2007. № 3. С. 16.

18. Власов Ю. Квалификация деяния, совершенного с лицом, не обладающим признаками субъекта // Уголовное право. 2007. № 2. С. 11.

19. Жижиленко А.А. Эволюция уменьшенной вменяемости // Право и жизнь. 1924. Кн. 5-6. С. 40.

20. Зиядова Д.З. Некоторые правовые аспекты предупреждения преступности несовершеннолетних // Вопросы ювенальной юстиции. 2007. № 3. С. 19.

21. Иванов Н., Брыка И. Ограниченная вменяемость // Российская юстиция. 2006. № 10. С. 18.

22. Кандинский В.Х. К вопросу о невменяемости. М., Статут. 2002. – 432 с.

23. Комментарий к законодательству РФ в области психиатрии / Под ред. Т.Б. Дмитриевой. М., Спарк. 2002. - 236 с.

24. Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под ред. Наумова А.В. М., Волтерс Клувер. 2005. - 842 с.

25. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (издание 5-е, дополненное и исправленное) / Отв. ред. Лебедев В.М. М., Юрайт-Издат. 2005. - 824 с.

26. Кубанцев С.П. Волевой признак невменяемости // Право и политика. 2007. № 2. С. 17.

27. Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. (Научно-практическое руководство). М., Изд-во МГУ. 1999. - 468 с.

28. Луни Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М., Медицина. 1966. – 546 с.

29. Люблинский П.И. Суд и права личности // Суд и права личности: Сборник статей / Под ред. Давыдова Н.В., Полянского Н.Н. М., Статут. 2005. – 642 с.

30. Метелица Ю.Л., Шишков С.И. Значение категории понимания в судебной психиатрии. // Психологический журнал. 1989. № 5. С. 75-79.

31. Михеев Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности (Теория и практика). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. докт. юр. наук. М., 1995. - 46 с.

32. Михеев Р.И. Проблемы вменяемости и невменяемости в советском уголовном праве. Владивосток., Изд-во Дальневосточного Университета. 1983. – 348 с.

33. Мустаханов Р. Вопросы ограниченной вменяемости по УК РФ // Законность. 1998. № 7. С. 15.

34. Назаренко Г.В. Невменяемость в уголовном праве. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Орел., 1992. – 256 с.

35. Назаренко Г.В. Уголовно-релевантные психические состояния лиц, совершивших преступления и общественно опасные деяния: Монография. М., Ось-89. 2001. 436 с.

36. Назаренко Г.В. Эволюция понятия невменяемости. // Государство и право. 1993. №3. С. 66.

37. Николаева Т.Н. Клинико-социальные характеристики лиц с умственной отсталостью, к которым была применена ст. 22 УК РФ. М., Спарк. 2006. – 102 с.

38. Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб., Юридический центр Пресс. 2001. - 436 с.

39. Первомайский Б.В. Критерии невменяемости и пределы компетенции психиатра-эксперта. // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 69.

40. Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Громова Н.А. М., ГроссМедиа. 2007. - 864 с.

41. Протченко Б., Рудяков А. Больная тема. // Коммунист. 1989. № 3. С. 53.

42. Ревин В.П., Алиев З.Г. К вопросу о понятии и уголовно-правовом значении фактической ошибки // Российский следователь. 2007. № 1. С. 16.

43. Российская юридическая энциклопедия / Гл. ред. Сухарев А.Я. М., Инфра-М. 1999. - 896 с.

44. Сафуанов Ф.С. Криминальная агрессия лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости: судебно-экспертные оценки // Юридическая психология. 2007. № 4. С. 23.

45. Сербский В.П. Судебная психопатология. М., Спарк. 1996. – 652 с.

46. Сирожидинов Д.В. Ограниченная вменяемость: вопросы теории и практики. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Екатеринбург., 1998. – 264 с.

47. Ситковская О.Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., Зерцало. 1999. – 618 с.

48. Спасенников Б.А. Субъект преступления: уголовно-правовой и медико-психологический аспекты. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. Екатеринбург., 2001. – 34 с.

49. Станкевич В. Борьба с опасным состоянием как основная задача нового уголовного права // Новые идеи в правоведении. М., Спарк. 1996. – 436 с.

50. Степичев С.С, Хомовский А.А. Особенности производства по применению принудительных мер медицинского характера. // Социалистическая законность. 1967. № 5. С. 57.

51. Трахтеров B.C. Вменяемость по советскому уголовному праву (Конспект лекций). Харьков., 1966. - 102 с.

52. Усталова А.В. Невменяемость и недееспособность: соотношение понятий // Нотариус. 2007. № 4. С. 25.

53. Фейнберг Ц.М. Учение о вменяемости в различных школах уголовного права и в судебной психиатрии. М., Юрлитиздат. 1946. - 328 с.

54. Хейфец Ю.А. Уменьшенная вменяемость // Журнал Министерства юстиции. 1995. № 2. С. 52.

55. Холодковская Е.М. Дееспособность психически больных в судебно-психиатрической практике. М., Медицина. 1967. - 346 с.

56. Цымбал Е., Дьяченко А. Возрастная невменяемость: теория и практика применения. // Уголовное право. 2000. № 3. С. 50.

57. Чередниченко Е.Е. Принципы уголовного законодательства: понятие, система, проблемы законодательной регламентации. М., Волтерс Клувер. 2007. - 468 с.

58. Шахриманьян И.К. Невменяемость по советскому уголовному праву. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Л., 1961. – 236 с.

59. Шишков С.Н. Общественно опасное поведение, уголовная юстиция и судебная психиатрия: послесловие переводчика // Философская и социологическая мысль. 1991. № 7. С. 114.

60. Шишков С.Н. "Осевая" модель в судебной психиатрии. // Человек. 1994. № 4. С. 10.

61. Шишков С.Н. "Очевидность" в судебно-психиатрической экспертизе. // Человек. 1994. № 4. С. 16.

62. Шишков С. Понятия "вменяемость" и "невменяемость" в следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. № 2. С. 17.

63. Шишков С.Н. Правовое значение психических расстройств при производстве по уголовным делам. // Советское государство и право. 1988. № 12. С. 58.

64. Шишков С.Н. Судебный казус и необходимое предисловие.// Человек. 1994. № 4. С. 6-9.

65. Шишков С.Н. Уголовный кодекс России и проблемы невменяемости. // Журнал Российского права. 1998. № 1. С. 35.

66. Шостакович Б.В., Парфентьева О.В., Дорофеенко Г.К. Общественно опасные действия при психопатиях и некоторых психопатоподобных состояниях. // Проблемы судебной и социальной психиатрии. М., Юридическая литература. 1975. С. 43-53.

67. Ющенко А.И. Основы учений о преступнике, душевнобольном и психологии нормального человека. М., Спарк. 1997. - 324 с.

68. Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти., ТолПИ. 1998. – 362 с.

Учебная и учебно-методическая литература

69. Герцензон А.А. Уголовное право и социология М., Юридическая литература. 1970. – 742 с.

70. Карпец И.И. Уголовное право и этика. М., Юридическая литература. 1985. – 654 с.

71. Меньшагин В.Д. Курс советского уголовного права. Т. 2. М., Юридическая литература. 1970. - 684 с.

72. Назаренко Г.В. Принудительные меры медицинского характера в уголовном праве. Учебное пособие для юридических вузов и факультетов. М., Ось-89. 2000. – 328 с.

73. Перетерский И.О. Всеобщая история государства и права. Ч. 1. Древний мир. Вып. 2. Древний Рим. М., Юридическая литература. 1945. - 862 с.

74. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть. М., Юрлитиздат. 1932. – 702 с.

75. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т.1. М., Юридическая литература. 1968. - 678 с.

76. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. М., Статут. 2004. - 762 с.

77. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник (издание исправленное и дополненное) / Под ред. Иногамовой-Хегай Л.В., Рарога А.И., Чучаева А.И. М., Инфра-М. 2006. - 702 с.

78. Уголовное право России. Часть общая: учебник для вузов (издание второе, переработанное и дополненное) / Под ред. Кругликова Л.Л. М., Волтерс Клувер. 2005. – 736 с.

79. Уголовный процесс: Учебник для вузов. / Под общ. ред. Радченко В.И. 2-е изд., перераб. и доп. М., Юстицинформ. 2006. – 714 с.

80. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М., Статут. 2000. - 672 с.

81. Ферри Э. Уголовная социология. М., Инфра-М. 2005. - 746 с.

Практические источники

82. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. «О судебной практике по применению, изменению и отмене принудительных мер медицинского характера» // Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации (СССР, РСФСР) по уголовным делам / Сост. Ласточкина С.Г., Хохлова Н.Н. Изд. 2-е. М., Спарк. 2000. С. 109.

83. Определение судебной коллегии Верховного Суда РФ от 18 января 2007 года по делу № 48-о06-123// Бюллетень Верховного Суда РФ.2007.№4.С.17.

84. Определение Верховного Суда РФ от 24 мая 2007 года по делу № 35-о07-25//Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007.№ 11.С.9.

85. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 16 октября 2006 года дело № 46-о06-84//Бюллетень Верховного Суда.2007.№7.С.16.

86. Определение Верховного Суда Российской Федерации от 30 марта 2004 года по делу № 4-о04-37//Бюллетень Верховного Суда РФ.2005.№6.С.27.

[1]
Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступное поведение и психические аномалии. М.: Норма. 1998. С.6.

[2]
Ситковская О.Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М.: Зерцало. 1999. С.29.

[3]
Николаева Т.Н. Клинико-социальные характеристики лиц с умственной отсталостью, к которым была применена ст. 22 УК РФ. М.: Спарк. 2006. С.5

[4]
Хейфец Ю.А. Уменьшенная вменяемость // Журнал Министерства юстиции. 1995. №2. С. 52.

[5]
Перетерский И.О. Всеобщая история государства и права. Ч. 1. Древний мир. Вып. 2. Древний Рим. М.: Юридическая литература. 1945. С. 172.

[6]
Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М.: Юрлитиздат. 1939. С. 196.

[7]
Ющенко А.И. Основы учений о преступнике, душевнобольном и психологии нормального человека. М.: Спарк. 1997. С. 15-16.

[8]
Луни Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М.: Медицина. 1966. С. 200-202; Меньшагин В.Д. Курс советского уголовного права. Т. 2. М.: Юридическая литература. 1970. С. 218-225.

[9]
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. М.: Статут. 2004. С. 412-413.

[10]
Карпец И.И. Уголовное право и этика. М.: Юридическая литература. 1985. С. 154.

[11]
Кандинский В.Х. К вопросу о невменяемости. М.: Статут. 2002. С. 47-48.

[12]
Сербский В.П. Судебная психопатология. М.: Спарк. 1996. С. 44.

[13]
Люблинский П.И. Суд и права личности // Суд и права личности: Сборник статей / Под ред. Давыдова Н.В., Полянского Н.Н. М.: Статут. 2005. С. 32-70.

[14]
Жижиленко А.А. Эволюция уменьшенной вменяемости // Право и жизнь. 1924. Кн. 5-6. С. 40.

[15]
Станкевич В. Борьба с опасным состоянием как основная задача нового уголовного права // Новые идеи в правоведении. М.: Спарк. 1996. С. 113.

[16]
Люблинский П.И. Указ. соч. С. 73-93, 119-124.

[17]
Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть. М.: Юрлитиздат. 1932. С. 199-200.

[18]
Люблинский ПИ. Указ. соч. С. 25-26.

[19]
Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М.:, Статут. 2000. С. 35-40.

[20]
Герцензон А.А. Уголовное право и социология М.: Юридическая литература. 1970. С. 59.

[21]
Ферри Э. Уголовная социология. М.: Инфра-М. 2005. С. 542.

[22]
Назаренко Г.В. Уголовно-релевантные психические состояния лиц, совершивших преступления и общественно опасные деяния: Монография. М.: Ось-89. 2001. С. 74.

[23]
Комментарий к Уголовному кодексу РФ / Под ред. Наумова А.В. М.: Волтерс Клувер. 2005. С.241.

[24]
Антонян Ю.М., Бородин СВ. Преступное поведение и психические аномалии. М.: Норма. 1998. С. 55.

[25]
Шостакович Б.В., Парфентьева О.В., Дорофеенко Г.К. Общественно опасные действия при психопатиях и некоторых психопатоподобных состояниях. // Проблемы судебной и социальной психиатрии. М.: Юридическая литература. 1975. С.43- 53.

[26]
Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб.: Юридический центр Пресс. 2001. С. 105.

[27]
Павлов В.Г. Указ. соч. С.66.

[28]
Михеев Р.И. Проблемы вменяемости и невменяемости в советском уголовном праве. Владивосток.: Изд-во Дальневосточного Университета. 1983. С. 123.

[29]
Антонян Ю.М., Бородин С.В. Указ. соч. С. 123.

[30]
Артеменко И.В. Актуальные проблемы вменяемости (невменяемости) и возраста уголовной ответственности (сравнительный историко-правовой анализ уголовного законодательства РФ и Франции). Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Ростов-на-Дону., 1999. С. 66.

[31]
Шишков С. Понятия "вменяемость" и "невменяемость" в следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. № 2. С. 17.

[32]
Назаренко Г.В. Эволюция понятия невменяемости. // Государство и право. 1993. №3. С. 66.

[33]
Балабанова Л.М. Судебная патопсихология (вопросы определения нормы и отклонений). М.: Сталкер. 1998. С. 247.

[34]
Назаренко Г.В. Невменяемость в уголовном праве. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Орел. 1992. С.59.

[35]
Назаренко Г.В. Указ, соч. С.60.

[36]
Назаренко Г.В. Уголовно-релевантные психические состояния лиц, совершивших преступления и общественно опасные деяния: Монография. М.: Ось-89. 2001. С.98.

[37]
Назаренко Г.В. Указ. соч. С.98.

[38]
Богомягков Ю.С. Уголовно-правовая невменяемость: критерии и признаки.// Советское государство и право. 1989. № 4. С. 108; Власов Ю. Квалификация деяния, совершенного с лицом, не обладающим признаками субъекта // Уголовное право. 2007. № 2. С. 11.

[39]
Луни Д.Р. Указ. соч. С. 94.

[40]
Протченко Б., Рудяков А. Больная тема. // Коммунист. 1989. № 3. С. 53; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. Т.1. М.: Юридическая литература. 1968. С.440-442; Степичев С.С, Хомовский А.А. Особенности производства по применению принудительных мер медицинского характера. // Социалистическая законность. 1967. № 5. С. 57.

[41]
Собрание законодательства. 2001. № 23. Ст. 2291.

[42]
Богомягков Ю.С. Уголовно-правовая невменяемость: критерии и признаки.// Советское государство и право. 1989. № 4. С. 108.

[43]
Шишков С. Понятия "вменяемость" и "невменяемость" и следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. № 2. С. 17.

[44]
Богомягков Ю.С. Указ. соч. С. 108.

[45]
Первомайский Б.В. Критерии невменяемости и пределы компетенции психиатра-эксперта. // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 69.

[46]
Первомайский Б.В. Указ. соч. С.71.

[47]
Первомайский Б.В. Указ. соч. С.76.

[48]
Назаренко Г.В. Невменяемость в уголовном праве. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Орел. 1992. С.45.

[49]
Определение Верховного Суда Российской Федерации от 30 марта 2004 года по делу № 4-о04-37//Бюллетень Верховного Суда РФ.2005.№6.С.27.

[50]
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 г. № 51-ФЗ (в ред. от 26.06.2007) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.

[51]
Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 г. № 138-ФЗ (с изм. от 18.10.2007) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 46. Ст. 4532.

[52]
Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 г. № 223-ФЗ (в ред. от 21.07.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.

[53]
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 24.07.2007) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

[54]
Сафуанов Ф.С. Криминальная агрессия лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости: судебно-экспертные оценки // Юридическая психология. 2007. № 4. С. 23.

[55]
Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.

[56]
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 02.10.2007) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.

[57]
Уголовный процесс: Учебник для вузов. / Под общ. ред. Радченко В.И. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юстицинформ. 2006. С. 416.

[58]
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (издание 5-е, дополненное и исправленное) / Отв. ред. Лебедев В.М. М.: Юрайт-Издат. 2005. С. 176.

[59]
Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. 1). Ст. 1.

[60]
Борисов А.Н. Административные правонарушения. // Российская юстиция. 2007. № 3. С. 16.

[61]
Российская юридическая энциклопедия / Гл. ред. Сухарев А.Я. М., Инфра-М.: 1999. С. 231.

[62]
Усталова А.В. Невменяемость и недееспособность: соотношение понятий // Нотариус. 2007. № 4. С. 25.

[63]
Холодковская Е.М. Дееспособность психически больных в судебно-психиатрической практике. М.: Медицина. 1967. С. 68.

[64]
Луни Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М.: Медицина. 1966. С. 68.

[65]
Шишков С.Н. Правовое значение психических расстройств при производстве по уголовным делам. // Советское государство и право. 1988. № 12. С. 58; Шишков С.Н. Уголовный кодекс России и проблемы невменяемости. // Журнал Российского права. 1998. № 1. С. 35.

[66]
Цымбал Е., Дьяченко А. Возрастная невменяемость: теория и практика применения. // Уголовное право. 2000. № 3. С. 50.

[67]
Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.

[68]
Михеев Р.И. Проблемы вменяемости, вины и уголовной ответственности (Теория и практика). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. докт. юр. наук. М.: 1995. С. 35.

[69]
Сирожидинов Д.В. Ограниченная вменяемость: вопросы теории и практики. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Екатеринбург. 1998. С. 124.

[70]
Кассационное определение Верховного Суда РФ от 16 октября 2006 года дело № 46-о06-84//Бюллетень Верховного Суда.2007.№7.С.16.

[71]
Сирожидинов Д.В. Указ. соч. С. 125.

[72]
Постатейный комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Громова Н.А. М.: ГроссМедиа. 2007. С. 56.

[73]
Определение судебной коллегии Верховного Суда РФ от 18 января 2007 года по делу № 48-о06-123// Бюллетень Верховного Суда РФ.2007.№4.С.17.

[74]
Назаренко Г.В. Невменяемость в уголовном праве. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Орел. 1992. С.60.

[75]
Назарснко Г.В. Уголовно-релевантные психические состояния лиц, совершивших преступления и общественно опасные деяния: Монография. М.: Ось-89. 2001. С. 86.

[76]
Зиядова Д.З. Некоторые правовые аспекты предупреждения преступности несовершеннолетних // Вопросы ювенальной юстиции. 2007. № 3. С. 19.

[77]
Шишков С.Н. Понятия "вменяемость" и "невменяемость" в следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. № 2. С. 17.

[78]
Кандинский В.Х. К вопросу о невменяемости. М.: Статут. 2002. С. 22.

[79]
Богомягков Ю.С. Указ. соч. С. 107.

[80]
Трахтеров B.C. Вменяемость по советскому уголовному праву (Конспект лекций). Харьков. 1966. С. 15.

[81]
Первомайский Б.В. Критерии невменяемости и пределы компетенции психиатра-эксперта. // Советское государство и право. 1991. № 5. С. 69.

[82]
Аргунова Ю. Применение нормы об ограниченной вменяемости // Российская юстиция. 2006. № 7. С. 22.

[83]
Сирожидинов Д.В. Ограниченная вменяемость: вопросы теории и практики. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Екатеринбург., 1998. С. 127.

[84]
Иванов Н., Брыка И. Ограниченная вменяемость // Российская юстиция. 2006. № 10. С. 18; Мустаханов Р. Вопросы ограниченной вменяемости по УК РФ // Законность. 1998. № 7. С. 15.

[85]
Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти. ТолПИ. 1998. С.227.

[86]
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. М.: Статут. 2004. С.385.

[87]
Фейнберг Ц.М. Учение о вменяемости в различных школах уголовного права и в судебной психиатрии. М.: Юрлитиздат. 1946. С.37.

[88]
Ситковская О.Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М.: Зерцало. 1999. С.21.

[89]
Ситковская О.Д. Указ. соч. С.24.

[90]
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник (издание исправленное и дополненное) / Под ред. Иногамовой-Хегай Л.В., Рарога А.И., Чучаева А.И. М.: Инфра-М. 2006. С. 123.

[91]
Ситковская О.Д. Указ. соч. С.25.

[92]
Определение Верховного Суда РФ от 24 мая 2007 года по делу № 35-о07-25//Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007.№ 11.С.9.

[93]
Комментарий к законодательству РФ в области психиатрии / Под ред. Т.Б. Дмитриевой. М.: Спарк. 2002. С.7.

[94]
Алмазов Б.Н., Волостнов П.А. Способность быть виновным в новых категориях уголовного законодательства Российской Федерации. // Российский юридический журнал. 1998. № 2. С. 21.

[95]
Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. (Научно-практическое руководство). М., Изд-во МГУ. 1999. С. 172.

[96]
Назаренко Г.В. Принудительные меры медицинского характера в уголовном праве. Учебное пособие для юридических вузов и факультетов. М.: Ось-89. 2000. С. 16.

[97]
Метелица Ю.Л., Шишков С.И. Значение категории понимания в судебной психиатрии. // Психологический журнал. 1989. № 5. С. 75-79.

[98]
Шишков С.Н. Уголовный кодекс России и проблемы невменяемости. // Журнал Российского права. 1998. № 1. С. 35.

[99]
Ревин В.П., Алиев З.Г. К вопросу о понятии и уголовно-правовом значении фактической ошибки // Российский следователь. 2007. № 1. С. 16.

[100]
Уголовное право России. Часть общая: учебник для вузов (издание второе, переработанное и дополненное) / Под ред. Кругликова Л.Л. М.: Волтерс Клувер. 2005. С. 174.

[101]
Луни Д.Р. Указ. соч. С.37.

[102]
Кубанцев С.П. Волевой признак невменяемости // Право и политика. 2007. № 2. С. 17.

[103]
Шахриманьян И.К. Невменяемость по советскому уголовному праву. Дисс. на соиск. уч. степ. канд. юр. наук. Л., 1961. С. 158.

[104]
Шишков С.Н. Судебный казус и необходимое предисловие.// Человек. 1994. № 4. С. 6.

[105]
Шишков С.Н. Указ. соч. С. 9.

[106]
Шишков С.Н. Общественно опасное поведение, уголовная юстиция и судебная психиатрия: послесловие переводчика // Философская и социологическая мысль. 1991. № 7. С. 114.

[107]
Луни Д.Р. Указ. соч. С. 143.

[108]
Шишков С.Н. Указ. соч. С. 114.

[109]
Шишков С.Н. "Осевая" модель в судебной психиатрии. // Человек. 1994. № 4. С. 10.

[110]
Шишков С.Н. "Очевидность" в судебно-психиатрической экспертизе. // Человек. 1994. № 4. С. 16.

[111]
Чередниченко Е.Е. Принципы уголовного законодательства: понятие, система, проблемы законодательной регламентации. М.: Волтерс Клувер. 2007. С. 78.