В наши дни мало кто сомневается в том, что глобализация изменяет мир быстро, радикально и способами, которые могут быть глубоко дисгармоничны. Но помимо этого уже банального клише, почти все остальное является предметом интенсивных дискуссий
В целом глобализацию можно рассматривать несколько узко как международную интеграцию рынков товаров, услуг и капитала. Безусловно, можно выделить и иные факторы данного феномена, к которым относится, например, повышенная мобильность рабочей силы.
Можно выделить четыре спорные точки зрения на общую картину: чем объясняются быстрые темпы интеграции международного рынка в последние десятилетия?
Первая точка зрения утверждает, что то, что мы наблюдаем сегодня, на самом деле не является чем-то новым, поскольку нынешние уровни рыночной интеграции только сейчас возвращаются к тем, которые были в последнюю великую эру экономической интернационализации на рубеже XX века. Эта точка зрения была принята как констатация факта в многочисленных влиятельных исследованиях.
Однако несмотря на совокупное сходство этих двух периодов, основные черты современной мировой экономики не имеют исторического прецедента.
Крупномасштабное портфельное кредитование банков в развивающихся странах для других целей, помимо добычи сырья, двусторонней торговли продукцией обрабатывающей промышленности между Севером и Югом и сложных многонациональных производственных режимов, было просто неслыханным явлением столетней давности.
Остальные точки зрения на глобальные тенденции обсуждают причины этой беспрецедентной волны интеграции международного рынка.
Корень аналитической проблемы кроется в смешении трех светских тенденций:
Каковы причинно-следственные связи между этими тремя тенденциями?
Вторая точка зрения, технологический детерминизм, утверждает, что сжатие времени и пространства было настолько драматичным и всепроникающим, что, по сути, ничего нельзя сделать, чтобы остановить его. Согласно этой точке зрения, технологические изменения стимулируют международную экономическую деятельность, а правительства в значительной степени не имеют значения.
Таким образом, либерализацию политики следует понимать как признание правительствами тщетности попыток противостоять глобализации, а не как основной движущей силы рыночной интеграции. Гуру менеджмента выдвинули эту точку зрения, а политологи используют ее в качестве отправной точки своего анализа.
Технологически детерминированный взгляд на глобализацию гораздо более обоснован в отношении международных финансов, чем в отношении многонационального производства или торговли.
В эпоху 24-часовой глобальной торговли, кажущимся безграничным набором финансовых инструментов, правительства могут лишь незначительно надеяться повлиять на контроль за трансграничным движением ликвидного капитала. В отличие от этого (хотя интернет создает новые проблемы) правительствам по-прежнему легче регулировать трансграничное перемещение физических товаров и покупку и продажу основных средств.
Таким образом, политические решения по либерализации торговли и прямых иностранных инвестиций, по всей видимости, имели более важное значение для международной интеграции на этих рынках.
Третья общая картина глобализации отражает более умеренный взгляд на последствия технологических изменений. Большинство ведущих экономистов считают, что потенциальные выгоды от международной интеграции значительно возросли в результате технического прогресса в последние десятилетия.
С этой точки зрения, правительства по-прежнему могут изолировать свои страны от внешних рыночных сил, если они того пожелают. Но "возросшие альтернативные издержки закрытия" стали достаточно большими, чтобы склонить баланс в пользу либерализации внешнеэкономической политики в каждом государстве.
Гипотетические выгоды на практике по крайней мере компенсируются издержками, связанными с неопределенностью и неустойчивостью международных финансовых рынков. С другой стороны, рост издержек, связанных с закрытием рынков, вероятно, является основным стимулом для либерализации в области прямых иностранных инвестиций, которые являются важным фактором роста. Он обеспечивает передаточный механизм для распространения технологических инноваций и менее ощутимых выгод, таких как управленческие навыки.
Торговая ситуация менее четкая. С одной стороны, очевидно, что либерализация торговли дает важные единовременные выгоды (например, в плане снижения цен). Но современная экономическая теория неоднозначна в отношении того, является ли более свободная торговля выгодной для экономического роста, и эмпирические данные также неубедительны.
Также признается важнейшая роль государственной политики, но утверждается, что это явление по существу является политической конструкцией, которая не улучшает экономическое положение общества в целом.
Например, Родрик поднял многочисленные брови среди своих коллег-экономистов, утверждая, что нет никаких доказательств того, что более свободная торговля или мобильность капитала хороши для экономического роста.
Это зерно для политологов, таких как Хеллейнер, которые предлагают силовые и идеологические объяснения глобализации. С этой точки зрения («идеологических изменений») корни современной глобализации лежат в неолиберальных революциях Рейгана/Тэтчер. Они были распространены по всему развитому миру Европейским союзом и Банком международных расчетов, а также в развивающихся странах с помощью МВФ и Всемирного банка.