Проблема трагической судьбы России в повести А Платонова Котлован

Андрей Платонов— один из технемногих советскихписателей, которые в своемосмысленииновой эпохисумели перейтиот принятиякоммунистическихидей к их отрицанию.Платонов верилв революционноепере­устройствомира искренне, почти фанатично— и ни­чем в этомсмысле не отличалсяот большинствасво­их современников.Ему казалось, что впервыев исто­риивозникла наконецвозможностьпобедить вчеловеке эгоизм, создать общество«высшего гуманиз­ма», общество, вкотором благодругих будетобяза­тельнымусловием собственногосчастья. Но ужев первых своихпроизведенияхПлатонов проявилсебя художником, умеющим видетьмир неоднозначно, по­нимающимсложность душичеловека. Тоскапо чело­вечностив рассказахПлатонованеотделимаот вни­манияк отдельномучеловеку. Писатель— вольно илиневольно —следовал тойтрадиции, котораябыла заложенав русской литературеГоголем иДо­стоевским.Очень яркогуманизм Платоновапроявил­сяв повести «Котлован».Тема Россиинеотделимав этой повестиот поисковчеловечности, а размышле­нияписателя надпроблемамисоветской эпохитра­гичны инеобыкновенноглубоки.
В повести «Котлован»Платонов показалроссий­скуюдействительностьконца двадцатых— начала тридцатыхгодов как эпохупочти необратимогоисто­щенияпочвы, на которойвырастает«культуражиз­ни» — культурачеловечности, накопленнаястолетия­ми.И это истощениенеизбежноозначает утратусмысла человеческогосуществования.
Герои Платоновароют котловандля башни-обще­жития, дома для счастливыхобитателейсоциализма, отбирая дляэтого строительства«лучших» —самых обездоленных, самых бедныхлюдей. Но и взрослыеи дети в повестигибнут, «унавоживая»почву для дру­гих, став «ступенькой»ко всеобщемусчастью, дости­жениекоторого оказываетсяневозможнымбез жертв. Нофанатизм«строителей», слепая верав идеалы недает им возможностиусомнитьсяв правотепроисхо­дящего.
Из всех персонажейповести толькодвое умеютвзглянуть наэпоху со стороны, умеют сомневаться: Прушевскийи Вощев. Прушевскому, как воздух, нужна в этоммире теплота, человечность, чувство своейнеобходимостине всем, не классу, а конкретно­мучеловеку. Вощевне может, нехочет чувствоватьсебя «винтиком», быть счастливымпо приказу. Онрусский правдоискатель, натура двойственная, проти­воречивая.
В начале повестиВощев уходитбродить посвету, пытаясьнайти смыслжизни. Он хочет«докопаться»до смысла всегосущего, до ходасветил, до ростабылинки в поле— и роста башнибудущего, настро­ительствекоторой оноказывается.И Вощев хочетзнать, нуженли для строительствавсеобщегосчастья именноон, живой, единственный,«отдельный», а не безличнаямасса. Но приэтом он не протестуетпро­тив конкретнойбесчеловечностиидеи, участвуетв коллективизации.Его желаниебыть личностью— невольныйвызов коммунистическомугосударству, а его жестокость— отражениебесчеловечнойатмосфе­рыэпохи. Он двойствен, как и его время, соединив­шеев себе и мечтуо счастье, имассовые убийства.
Повесть полнабезысходныхметафор. Героироют котловандля дома всеобщегосчастья, а самиспят в гробах, заготовленныхдля себя крестьянами, знающими, чтождет их в пролетарскомгосударстве.И разве толькокрестьяне? Вседолжны превратитьсяв песок, в навоз, на которомвырастет цветок«прекрас­ного»будущего. Междувозрастаминет различия, и девочка, потерявшаямать и нашедшаяприют у стро­ителей, тоже спит вгробу: она обречена, как и взрос­лые.
В соседнихдеревнях идетстрашный процесскол­лективизации, уничтожениякрестьянства, ненавист­ногопролетариямтолько потому, что у крестьянинаесть хоть какая-толичная — необщая! — собствен­ность.Дома пусты, гуляет ветер, а на кузне трудитсяза всех медведь-батрак, истинный пролетарий, пол­ный ненавистик «хозяевам»и фанатичного, слепого трудолюбия.Одни запасаютсягробами, недожидаясьсмерти, другихсажают на плотыи сплавляютв море, на страданияи гибель. И особеннострашна полнаяпокорностькрестьянства, лишь изредкаменяющаясяна одиночныевспышки бунта.
Страх и жестокостьопределяютв повести атмо­сферувремени. Страхперед опасностьюуклонитьсяот генеральнойлинии, мгновенноиз своегопревра­титьсяв предателя— и беспощаднаяжестокостько всем, ктоможет этойлинии помешать.Таковы Чиклини Сафонов —фанатики идеи.Таков активист, днем и ночьюсо страшнымнетерпениемждущий на­чальственныхдиректив —выполняющийлюбое, са­моеабсурдноеуказание, незадумываясьни на се­кундунад его смыслом.Там, наверху, знают, что икак надо делатьдля всеобщегосчастья, делоосталь­ных— выполнятьприказы. ТаковаРоссия, ослеплен­наяидеей, уничтожающаясаму себя.
Насилие в повестираспространяетсяна все: на живуюприроду и начеловека. Нодело в том, чтонасилие ничегоне может создать, построить. Оноспособно лишьразрушать, иего итог — гробы, кото­рые хранятсяв одной из нишкотлована. Угероев «Котлована»нет и никогдане будет дома— есть сарай, возле ямы котлована, место, где ониумирают, ночлежка, но стен, дома, семьи нет: всеразвеяно, всепущено по ветру.Да и зачем оннужен, этот таки не построенныйдом, если счастьяв этом доменикогда небудет! Не можетбыть счастьядля всех, счастьесуществуеттолько какбережностьк человеку. Икот­лованстановитсямогилой дляребенка, длятой самой девочки, во имя которойи приносятвзрослые жерт­вы, уничтожая исебя, и других...