Московская академия образования Натальи Нестеровой
А.Т.Твардовский — публицист и редактор журнала «Новый мир»
Курсовая работа по Истории отечественной журналистике
Выполнила: студентка 4 курса факультета средств массовой коммуникации
Яковлева Надежда
преподаватель: Перевалова Е.В.
2011
Содержание.
Введение. 3
Глава 1. Биография. 4
1.1.Феномен Твардовского 5
1.2.Произведения 5
Глава 2. Журнал «Новый мир» 7
2.1.Принцип редактирования Твардовского 8
2.2.Журнал в жизни Твардовского 11
2.3.Закручивание гаек 12
2.4.Дозирование правды 14
Глава 3. Воспоминания. 14
Заключение. 16
Список литературы 17
Приложение. Постановление ЦК КПСС «Об ошибках журнала Новый мир». 18
Введение.
Забота о сохранении лучших литературных и редакционно-издательских традиций, характерна для издательской деятельности А.Т.Твардовского. Его деятельность пришлась на советский период, которая в полной мере вобрала в себя и достижения и просчёты.
Особенно заметной становится проблема «новый читатель — постоянно обогащающийся производственный материал — автор». Дело в том, что многие авторы-специалисты далеко не всегда могли писать так, чтобы быть понятным даже грамотному крестьянину или рабочему, а неспециалисты – популязаторы часто прибегали к слишком упрощённому изложению специфического производственного материала, снижая его научную и практическую ценность.
В данной курсовой работе мы обсудим А.Т.Твардовского и журнал «Новый мир», редактором которого он был.
Цель курсовой работы – составить целостное представление о деятельности Твардовского, как редактора и выявить особенности его мастерства.
Предмет исследования-статьи, рецензии, письма редактора и работы некоторых исследователей данной темы.
Задачами работы являются изучение принципов редактирования Твардовского, попытаться проанализировать его редакторскую деятельность, познакомится с Твардовским, как с человеком и литератором.
Глава 1.Александр Твардовский. Биография.
[Александр Трифонович родился 21 (8) июня 1910 года на хуторе Загорье Смоленской области. Учился в сельской школе. Позднее – в Смоленском педагогическом институте. В 1939 году окончил Московский институт философии литературы и истории (МИФЛИ). Стихи начал писать рано. В лирике 1930-х годов, составившей сборники «Дорога» (1938), «Сельская хроника» (1939) и «Загорье» (1941) Твардовский стремился уловить изменения человеческих характеров в колхозной деревне, создать запоминающиеся людские портреты.
Военный путь Александра Трифоновича начался осенью 1939 года, когда он в качестве военного корреспондента участвовал в походе Красной Армии в Западную Белоруссию, а затем в финской компании (1939–1940).
С 1942 года и до конца Великой войны Твардовский работал в «Красноармейской правде» – газете Западного фронта. В 1942-м он приезжал в войска 20-й армии, завершавшей Погорело-Городищенскую операцию и несколько дней жил в деревне Денежное Зубцовского района, где продолжил писать начатую на фронте поэму «Василий Тёркин».
За годы войны он создал многочисленные стихи, объединённые во «Фронтовую хронику», очерки, корреспонденции. А поэма «Василий Тёркин», созданная в период с 1941 по 1945 годы, стала ярким воплощением русского характера и общенародных чувств эпохи Великой Отечественной.
В его активе – и проза, и критические статьи. Как пишут критики и литературоведы, Твардовский значительно обогатил, актуализировал традиции русской классической поэзии. Александр Трифонович четырежды становился лауреатом Государственной премии СССР (1941, 1946, 1947, 1971).
Определяя главное направление своего творчества, Твардовский писал: «Лично я, наверное, во всю свою жизнь уже не смогу отойти от сурового и величественного, бесконечно разнообразного и так мало приоткрытого в литературе мира событий, переживаний и впечатлений военного периода».
Особого разговора, конечно, требует работа Твардовского в журнале «Новый мир», который поэт возглавлял дважды. Да, ещё в 1950-м Твардовский был назначен главным редактором журнала, но в 1954-м был смещён с поста за демократические тенденции, наметившиеся в публикациях этого издания сразу после смерти Сталина. В 1958-м Твардовский снова возглавил «Новый мир», пригласив в него своих единомышленников – критиков и редакторов В. Лакшина, И. Виноградова, А. Кондратовича, А. Берзер… На этом посту Твардовский, по определению критика И. Ростовцевой, «выводил литературу и творческих людей из тупиков, в которые их загнали История, Время, Обстоятельства». Благодаря его усилиям в «Новом мире», ставшем средоточием и символом «оттепели», были опубликованы произведения В. Овечкина, В. Быкова, Ф. Абрамова, Б. Можаева, Ю. Трифонова, Ю. Домбровского и других замечательных писателей. В 1961-м Твардовскому удалось опубликовать повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».] [1]
1.1Феномен Твардовского
[Твардовский не был революционером, он был классическим советским конформистом, хитрым и довольно расторопным, но либерального толка. И, отрицая сталинизм, даже в мечтах не мыслил какой-то антисоветской программы, демонтажа социализма, смены идеологии и экономики. Солженицын его быстро стал пугать.
Твардовский был целиком воспитан советской властью, от репрессированных в 1930-е гг. отца-«кулака» и брата он отрекся, ему было в советской «рамке» очень комфортно (квартира в доме на Котельнической набережной, дача, машина с шофером, спецпайки, спецраспределители), и только хотелось небольшого шага в сторону либерализации, ослабления цензуры, некоторого отказа от наскучившей ритуальной лжи.
Хотелось и особой славы, которую он быстро получил, направив журнал в «другую» сторону. Но не случайно роман Солженицына «В круге первом» не был напечатан в НМ и не мог быть напечатан: его глубинная антисоветская суть (а не будущие трудности в Главлите, которые могли бы поставить под угрозу дальнейшее присутствие в НМ его главного редактора) сразу отпугнула Твардовского. На фоне Софронова, Кочетова и Кожевникова он выглядел либералом, нонконформистом и антисоветчиком. Но в абсолютных координатах был умеренно-аккуратным конформистом, пытавшимся, не меняя Систему, не критикуя ее основ, добиться исключений для своего НМ.
Отсюда и отношение к нему софроновых-кочетовых. Для них Твардовский был человеком, который в период сталинизма купался вместе со всеми благополучными советскими письменниками в грязном болоте лжи и восхвалений «отца народов», тянул руку на собраниях, голосуя «за», а после ХХ съезда бессовестно воспользовался конъюнктурой, переметнулся, завоевал легкий успех, разоблачая то самое, что в хоре совписов совсем недавно воспевал.
Поэтический талант Твардовского в расчет при этом не принимался, для софроновых-кочетовых сам феномен «таланта» был неясен, брался только внезапный антисталинизм. Иными словами, для большей части писательского истеблишмента Твардовский был, во-первых, своим, а во-вторых, предателем: как и они, бегает то к Суслову, то к Ильичеву, то к Поликарпову, сидит в президиумах.
Но Твардовский светоч, на него молится вся передовая интеллигенция за ту полуложь, которую он проталкивает в печать, используя свои связи в ЦК, — а они никто. Отсюда то особое ожесточение борьбы с НМ, завершившееся в 1969 г., когда появилось (по ницшеанскому совету, «падающего толкни») письмо-донос 11 писателей, напечатанное в софроновском «Огоньке».
1.2. Произведения.
В лирике 30-х гг. (сборники «Сельская хроника», 1939; «Загорье», 1941, и др.) Твардовский стремился уловить изменения в характерах людей колхозной деревни, выразить владевшие ими чувства.
Участие в советско-финляндской войне 1939-40 в качестве корреспондента военной печати подготовило обращение Твардовского к теме советского воина: цикл стихов «В снегах Финляндии» (1939-40), прозаические записи «С Карельского перешейка» (опубликованы 1969). Во время Великой Отечественной войны 1941-45 Твардовский работал во фронтовых газетах, публикуя в них стихи («Фронтовая хроника») и очерки.
В поэме «Василий Теркин (Книга про бойца)» (1941-45; Государственная премия СССР. 1946) фольклорная фигура бойкого, бывалого солдата претворена в эпически емкий образ, воплотивший глубину, значительность, многообразие мыслей и чувств так называемых рядовых, простых людей военного времени. Богатству натуры героя отвечает гибкость избранного поэтом жанра; картины, исполненные огромного трагизма, перемежаются проникновенными лирическими отступлениями или лукавой, сердечной шуткой.
«Это поистине редкая книга, — писал И. А. Бунин. — Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!» («Литературный Смоленск», 1956, книга 15, с. 325-26). Ярко выразившая нравственные идеалы народа, книга получила всенародную известность, вызвала многочисленные подражания, стихотворные «продолжения».
Главным делом жизни Твардовского по праву считается именно «Книга про бойца». Для поэта она была личным вкладом в общее дело — победу над фашизмом: «Каково бы ни было ее собственно литературное значение, для меня она была истинным счастьем. Она мне дала ощущение законности места художника в великой борьбе народа, ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. „Теркин“ был для меня во взаимоотношениях писателя со своим читателем моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю...». Это очень важно — реплика по случаю. Поэма у Твардовского получилась не «парадной», а народной. Война, какой она выглядит в поэме, — не торжественный марш на Берлин, а тяжелейшие испытания, грязь, лишения, муки и смерть, то есть именно то, с чем в действительности столкнулись ее участники.
В послевоенные годы Твардовский все глубже и разностороннее осмысливает исторические судьбы народа, «мир большой и трудный». В поэме «Дом у дороги» (1946; Государственная премия СССР, 1947) с огромной трагической силой изображена судьба солдата и его семьи, угнанной в Германию. Образ Анны, картины ее горького материнства на чужбине достигают большой силы обобщения, символизируя непобедимость жизни в ее борьбе с насилием, смертью.
Осознанию всей меры жертв и подвигов народа посвящены и многие из послевоенных стихотворений Твардовского: «Я убит подо Ржевом», «В тот день, когда окончилась война» и др.
Широким по охвату лирико-публицистических произведений явилась поэма Твардовского «За далью — даль» (1953-60; Ленинская премия, 1961), где путевой дневник перерастает в страстную исповедь сына века. Книга Твардовского многосторонне и многокрасочно отразила общественное умонастроение 50-х гг. Стремясь рельефно показать современный облик народа, Твардовский искусно чередует «общие» и «крупные» планы; так, рядом с главами о больших событиях и переменах в жизни страны («На Ангаре», «Так это было») стоят главы «Друг детства» и «Москва в пути» — рассказы о судьбах отдельных людей, каждый из которых — частичка народа, великого потока истории.
В сатирической поэме «Теркин на том свете» (1963), встреченной разноречивыми, в том числе отрицательными, откликами печати, по словам самого автора представлены "… в сатирических красках те черты нашей действительности — косность, бюрократизм, формализм, — которые мешают нашему продвижению вперед...".
Приемами лирической летописи, с большой глубиной и драматической силой запечатлевшей перемены в жизни народа, вечный и всегда по-новому осмысливаемый круговорот природы и многообразные состояния человеческой души, характеризуются сборники «Стихи из записной книжки» (1961) и «Из лирики этих лет. 1959-1967» (1967; Государственная премия СССР, 1971), цикл «Из новых стихотворений». Напряженные раздумья о жизни, времени, людях характерны и для прозы Твардовского (книга «Родина и чужбина», 1947; рассказ «Печники», 1958, и др.); в ней особенно отчетливо выступает свойственная Твардовскому обостренность восприятия действительности в мозаичности и нередко противоречивости ее проявлений.
Вдумчивым критиком, верным традициям классической литературы, проявил себя Твардовский в книге «Статьи и заметки о литературе» (1961), «Поэзия Михаила Исаковского» (1969), в статьях о творчестве С. Я. Маршака, И. А. Бунина, в речи о Пушкине, в выступлениях на 21-м и 22-м съездах партии, на 3-м съезде советских писателей.
Народность и доступность поэзии Твардовского, правдиво и страстно запечатлевшей многие ключевые события народной истории, достигаются богатыми и разнообразными художественными средствами. Простой народный слог органически сплавлен в поэзии Твардовского с высокой языковой культурой, идущей от традиций А. С. Пушкина и Н. А. Некрасова, лучших достижений русской прозы 19-20 вв.
Произведения Твардовского переведены на многие языки народов СССР и иностранные языки. Глубокий след оставила интенсивная общественно-литературная деятельность Твардовского, являвшаяся прямым продолжением его художественного творчества.
Глава 2. Журнал «Новый мир».
«Но́вый мир» — один из старейших в современной России ежемесячных литературно-художественных журналов. Издаётся в Москве с 1925 года.
Основан на базе издательства «Известия» по предложению редактора газеты «Известия» Ю. М. Стеклова. Первый год редактировался и управлялся А. В. Луначарским (член редколлегии до 1931) и Ю. М. Стекловым, затем И. Скворцовым-Степановым; ответственным секретарём был писатель Ф. В. Гладков. С 1926 руководство было поручено В. Полонскому. В 1947—1964 годах редакция журнала располагалась на Малой Дмитровке, дом 1/7.
С 1947 по 1991 годы — орган Союза писателей СССР. За заслуги в развитии советской литературы награждён в 1975 году орденом Трудового Красного Знамени.
Вершиной общественного значения журнала были оттепельные 1960-е годы, когда он стал фактически штабом легальной оппозиции режиму ползучей ресталинизации. Идеологической основой журнала в тот период были ценности либерализма и демократического социализма. В начале 1970 года после долгой травли идейный вождь этого направления в тогдашней общественной жизни Александр Твардовский ушёл в отставку с поста главного редактора, редакция была разогнана.
В Перестройку (конец 1980-х годов) тираж журнала благодаря публикациям в нём ранее запрещённых произведений вырос до фантастических цифр. Тираж первого номера за 1990 год, например, равнялся 2 660 000 экземпляров.] [2].
2.1.Принципы редактирования А.Т. Твардовского
[Яркая страница в истории развития редактирования в советский период вписана А.Т. Твардовским. Редакционно-издательская деятельность А.Т. Твардовского на посту главного редактора «Нового мира» (с 1950 по 1954 гг. и с 1958 по 1970 гг.) стала заметным явлением в общественной жизни страны и была направлена на восстановление в правах свободного выражения взглядов и идей, касающихся современных проблем духовной и материальной культуры.
Опыт литературной работы Твардовский приобрел в годы Великой Отечественной войны, в редакции фронтовой газеты. Известный поэт, он пользовался авторитетом читателей и доверием у партии и правительства: избирался депутатом Верховного Совета СССР, членом ревизионной комиссии КПСС, секретарем правления Союза писателей СССР, был вице-президентом Европейского сообщества писателей. Твардовский в 1940 году вступил в КПСС. Он награжден семью орденами, в том числе тремя орденами Ленина — это высшая награда страны. И по должности, и по занимаемому положению он обязан был поддерживать и одобрять официальную точку зрения на события.
А.Т. Твардовского по праву можно отнести к тем крупным редакторам, которые были способны во многом (хотя, может быть и не во всем) преодолеть собственный субъективизм философско-идеологических и художественно-эстетических оценок, сплотить вокруг себя коллектив единомышленников, действовавших на четкой и твердой общественной позиции. Благодаря этому увидели свет на страницах «Нового мира» и получили огромный общественный резонанс такие, например, «немыслимые» до того времени произведения, как повести А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор», военные повести белорусского писателя В. Быкова, заставившие читателя совершенно по-новому взглянуть на лик войны, «Районные будни» В. Овечкина, путевые очерки В. Некрасова и многие другие.
А.Т. Твардовский как редактор, критик, литературовед оставил после себя большое наследство. Это не только хранящиеся в архивах рукописи с его собственной правкой, но и огромная переписка со своими корреспондентами (более 12 тыс. писем авторов к нему и свыше 2 тыс. ответов писателя), и его статьи и выступления, посвященные литературному мастерству АС. Пушкина, И.А. Бунина, А.А. Блока, С.Я. Маршака и др. А.Т. Твардовский, безусловно, имел право на собственные литературные пристрастия. Кроме того и на его редакторском опыте не могли не сказаться черты времени. Однако в целом его редакторское наследие дает представление о целостной системе подлинных литературно-художественных ценностей, которые служили для него ориентирами в работе над авторским оригиналом.
В высказываниях А.Т. Твардовского редактор предстает не просто исполняющим свои служебные обязанности служащим, а живым, способным к эмоциональному сопереживанию человеком: «Человек, по роду своей работы знакомящийся с той или иной литературной новинкой..., — писал он, — не лишает способности чисто по-читательски воспринимать прочитанное, быть взволнованным, растроганным или восхищенным. Иными словами, редактор — тоже читатель, и прежде всего, — читатель». Вместе с тем, в понимании А.Т. Твардовского, редактор — это в то же время человек, обладающий подлинным художественным чутьем, обостренным социальным зрением, своеобразным даром восприятия реальности.
«Это драгоценный дар — чувство существенного в жизни, глаз и слух на все, что недоступно глазу и слуху авторов, пишущих не от потребности сказать правду, а из соображений сказать то, что будет „в соответствии“. Выступая против превратно понимаемого „социального заказа“ в литературе, конъюнктурной мотивации в творчестве, примата в нем идеологического начала, А.Т. Твардовский неоднократно подчеркивал, что забвение законов литературного мастерства в угоду „новизне жизненного материала“ при оценке произведения, т.е. невнимание писателя к форме всегда способно обернуться невниманием читателя и к содержанию.
Особое внимание как редактор А.Т. Твардовский уделял проблеме авторской индивидуальности. Причем эта проблема рассматривалась им не в узком, а в самом широком значении. Именно в ее фокусе, лежат, по его мнению, все другие вопросы, связанные с оценкой литературного произведения и принципами трансформации его в печатное издание-интонационно-ритмической организации текста до его образной системы. Этим объясняется и его пристальное внимание к личности автора.
С одной стороны, его оценки корректно холодны и даже могут показаться безжалостными, когда речь идет о тщетности и бесплодности литературных упражнений лишенных дарования корреспондентов „Нового мира“.
С другой, А.Т. Твардовский предельно внимателен и заботлив к любому, кто действительно обладает „божьей искрой“, но лишь осваивает азы литературного мастерства. Он не приемлет и чрезмерную авторскую уступчивость, усматривая в ней лишь форму подавления творческой личности. „Вы пишете, — обращается он к одному из своих корреспондентов, — что “готов сделать любые исправления» ради опубликования вещи в «Новом мире». Никогда не говорите и не делайте так. Нужно делать только те исправления, какие Вам — автору — представляются необходимыми, а не кому-либо иному".
Работая с авторами, особенно начинающими, А.Т. Твардовский, если есть хоть малейшая возможность, никогда не старается вынести суровый вердикт относительно их дальнейшей литературной судьбы. Например, справедливо указав одному из них на несоответствие избранной им поэтической формы (пятистопный ямб) содержательному материалу («школа, экзамены, школьно-вузовская лексика, для всего этого он громоздок»), на слабость и вялость поэмы в целом, он тем не менее так отвечает на поставленный автором вопрос, стоит ли ему, писать в дальнейшем: «На вопрос Ваш… Не отвечаю, потому, что не знаю, не беру на себя этого. Бывает, что начинают и слабее Вашего, а толк получается — и наоборот. Было бы очень легко входить в литературу, заранее обеспечив себя такой „гарантией“ относительно успеха» .
Одну из главных причин появления безликих, серых, примитивных и по замыслу и по исполнению, произведений А.Т. Твардовский видел в пренебрежениях молодыми литераторами вопросами мастерства, когда, по его выражению, с ходу пишутся толстенные романы, потому что нет желания довести «до совершенной отделки, в меру дарования автора небольшой рассказ». Отсюда «заданные» одноплановые персонажи, использование расхожих сюжетных узлов и линий, избитой лексики и фразеологии. «Очень плохо, — отвечает А Т. Твардовский одному из авторов, — что с первых страниц уже видно, что один из персонажей повести „эгоист“ и „ревизионист“, а проще говоря, человек своекорыстный, пошлый и дурной. Дальнейшие обоснования этой характеристики уже представляются излишними».
Другому начинающему литератору он указывает на то, что в присланных им в редакцию стихах «видна главная забота автора, чтобы все было „как у людей“, как в других стихах, известных из печати, — заботы о внешних приметах так называемой литературно-технической грамотности — соблюдении размера, рифмы, обязательной „образности“, что влечет за собой и использование чужого, и давно уже освоенного другими поэтического словаря (зори, росы, косы, пороши, березки и т.п.). „Преодоление этой чужой, заемной, а следовательно — мертвенной фактуры стиха (под этой фактурой я разумею словарь, ритмические интонации, “образность») и обретение своей, — пишет А.Л. Твардовский, — дело нелегкое".
Чрезвычайно корректным и осторожным было его отношение к вопросу о вмешательстве редактора в авторский текст. Об одном из редких случаев непосредственного внесения Л.Т. Твардовским правки в поэтический текст вспоминает известный поэт К. Ваншенкин:
«Дважды он сам, без меня, исправлял всего по одному слову. Я принес стихи, он был в отъезде и прочел их уже в верстке. Заведовавшая отделом поэзии С.Г. Караганова, встретив меня, сказала: „Все в порядке, Александр Трифонович заменил у вас одно слово. Я не помню где, но очень хорошо.
А я сразу понял — какое, но не догадался — каким. Там было стихотворение “Дом» и в нем четверостишие:
Не диван, не кровать,
Не обоев краски.
Нужно дом создавать
С верности и ласки.
Мне не нравилось слово «создавать», звучащее здесь как-то казенно и выспренне. Я поставил «затевать», но оно тоже было в данном случае не мое и коробило едва уловимым оттенком лихости, развязности. Я оставил «создавать».
А он зачеркнул и написал «начинать»:
Нужно дом начинать
С верности и ласки.
Насколько лучше! Так и печатается .
А.Т. Твардовский значительно упрочил творческое начало редакционно-издательской деятельности, резче очертил ее гражданскую направленность, способствовал повышению ее социальной эффективности и профессионализма.] [3].
2.2.Журнал «Новый мир» в жизни Твардовского
[Твардовский был редактором «Нового мира» шестнадцать лет: 1950-1954 гг. и 1958 -1970 гг. Им подписано в печать чуть менее 200 номеров журнала. Это целая литература. Оба раза его снимали с поста главного редактора с двойной мотивировкой: «идеологические ошибки» на страницах «Нового мира» и собственное неблагонадежное творчество. 1954 г. — попытка опубликовать «Тёркина на том свете». 1970 г. — попытка напечатать поэму «По праву памяти».
В 1958 г. Твардовский вновь принял руководство журналом. Под руководством Твардовского «Новый мир» удовлетворял потребности общественного сознания, возбужденного решениями XX съезда КПСС. После октябрьского переворота 1964 г. засилие антитворческой, чиновничьей обстановки сделало работу в журнале для Твардовского «наиболее» пришедшейся «по душе», «единственной мыслимой формой литературно-общественной деятельности», освященной примером Пушкина, Некрасова и др. русских писателей. Программу издания Твардовского изложил в статье «По поводу юбилея» (№ 1 за 1965 г.). В ней были определены «идейнополитические позиции» журнала: правдивое, реалистическое отражение действительности, в простой, но не упрощенной форме, чуждой формалистической замысловатости, более близкой к классической традиции, не избегая новых средств выражения, оправданных содержанием.
Журнал отличала особая, новомирская этика, основанная на необходимости правды. Напечатанные в журнале очерки В. Овечкина положили начало смелой и честной постановкой острых вопросов руководства сельским хозяйством. Ему последовали Е. Дорош, Г. Троепольский, историк С. Утченко. Стремления к документальности и фактичности, понимание ценности личных свидетельств, «человеческих документов» проявились в таких публикациях «Нового мира», как мемуары «Люди, годы, жизнь» И. Эренбурга, «Годы войны» генерала А.В. Горбатова, «На чужбине» Л.Д. Любимова, «Дневник Нины Костериной», военно-исторические очерки С.С. Смирнова, записки дипломата И.М. Майского, историко-революционные мемуары Е. Драбкиной и многие др. материалы чрезвычайной исторической и литературной ценности. Полноценными были материалы отдела публицистики и науки.
Журнал собрал вокруг себя лучшие литературные силы. В нем сотрудничали писатели Ф. Абрамов, В. Гроссман, В. Быков, В. Панова, И. Грекова, Ф. Искандер, Ю. Трифонов, Э. Казакевич, Н. Ильина, Б. Можаев, В. Астафьев, из старшего поколения — В. Каверин, К. Паустовский, В. Катаев; поэты Б. Пастернак, А. Ахматова, Н. Заболоцкий, О. Берггольц, М. Алигер, Д. Самойлов, А. Жигулин, А. Яшин; критики В. Лакшин, А. Синявский, А. Светов, И. Виноградов, Ст. Рассадин, М. Щеглов. Открытием журнала стали свежие литературные силы — В. Семин, С. Залыгин, В. Войнович, В. Тендряков, Ч. Айтматов, Р. Гамзатов, Ю. Буртин. Особая заслуга Твардовского и его журнала — введение в литературу А.И. Солженицына с его повестью «Один день Ивана Денисовича» (1962, № 11). Журнал в эти годы заслужил внимание и поддержку читателей и в их глазах определял уровень тогдашней литературы.
Твардовский поощрял издание честной мемуаристики, практически не публиковавшейся при Сталине. Так, он напечатал мемуары И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь», А.Горбатова, генерала армии, «годы войны», а также очерки Л.Любимова «На чужбине» и «Записки дипломата» И.Майского. В 1968 году началась публикация автобиографической книги революционерки Е.Драбкиной «Зимний перевал», прерванная после выхода первой части и возобновленная лишь через 20 лет.
Кроме художественной и мемуарной литературы, в журнале были хорошо представлены публицистика и наука: очерки В.Овечкина, Е.Дороша и Г.Троепослького, исторические эссе С.Утченко являлись украшением этого раздела «Нового мира». Огромное значение имела литературная критика: И.Виноградов, А.Лебедев, В.Лакшин, Ю.Буртин, А.Синявский, М.Щеглов, И.Соловьев и Ст.Рассадин, поддерживая идеи самого Твардовского, боролись с официозной, лживой беллетристикой. Такой подбор авторов, вообще редакторская деятельность Александра Трифоновича дали повод Корнею Чуковскому сказать, что «его деятельности» в «Новом мире» нет параллели, кроме разве что Некрасова. Но тому было гораздо легче!"
Демократическое направление журнала вызвало нападки консервативных органов печати (журнал «Октябрь», газеты «Литературная жизнь»). Свирепствовала цензура, вследствие чего номера журнала постоянно запаздывали выходом. Читатели отнеслись к этому с пониманием. Твардовский вынужден был, защищая журнал, выходить в «инстанции», «на ковер» и «есть мыло» (его слова). В языке прессы зазвучали слова «аллюзия», «твардовская ересь», «один твард» — как мера стойкости журналиста против беснующейся власти. Несмотря на чудовищное давление, в «Новый мир» русская литература высокой пробы была жива и оказалась «неуморимой» (В. Каверин). Низкопробная «секретарская», «картонная литература», «литературные закройщики» на таком фоне чувствовали себя неуютно. В журнале «Огонёк» (1969, № 30) появилось письмо (в сущности — донос) одиннадцати писателей, требовавших отставки Твардовского.
В атаках на «Новый мир» власти применили новую тактику: перетасовку состава редколлегии и внедрение в нее чужеродных членов. После одной такой акции редколлегия журнала была окончательно испорчена и вести журнал в прежнем духе стало невозможно. 9 февраля 1970 г. Твардовский покинул пост главного редактора.
Бескомпромиссная позиция «Нового мира», руководимого Твардовским, — героическая страница современной истории. Никакой другой журнал не пошел так далеко в нравственном сопротивлении тоталитаризму. «Новый мир» Твардовского и А. Солженицын более, чем кто-либо, подготовили страну к освобождению мнений и отмене цензуры, к подлинному расцвету основных течений русской литературы в последние десятилетия XX века.] [4].
2.3.«Закручивание гаек».
[Кредо Твардовского – не “исправления ради исправлений”, а поиск и шлифовка талантов. В условиях советской действительности это означало, даже во времена “оттепели”, еще и борьбу с цензурой и ортодоксальной критикой, то есть отстаивание самого права на публикацию этих талантов. Мужество Александра Трифоновича стало залогом того, что “Новый мир” стал одним из главнейших символов либеральной эпохи второй половины 50-х – начала 60-х, подарившим свет ряд выдающихся произведений, которые произвели сдвиг в общественном сознании. Такое положение сложилось, надо отметить, не по причине “диссидентских убеждений” редактора, а исключительно потому, что он неуклонно следовал правде. Литература, по его мнению, должна “совершенно правдиво описывать жизнь”. (Но таким образом она априори шла вразрез с официальной пропагандой, то есть становилась “антисоветской”.) Он требовал от художественных текстов того, что не хотели в них видеть редакторы бесчисленных советских “Гробгазет”: новизну, актуальность, и при внимании к форме — глубину содержания. “Если нечего сказать, — считал Твардовский, — вообще незачем браться за перо. Он не любил “холод литературщины”: “Литература не может происходить из самой же литературы”, то есть должна быть основана на подлинной жизни. Любому автору, начинающему или опытному, он мог посоветовать то же, что самому себе:
Найти себя в себе самом
И не терять из виду!
Все это усугубляло проблемы редактора “Нового мира”. Будучи “гораздо ортодоксальнее своего аппарата” (по воспоминаниям его бессменной сотрудницы Наталии Бианки), он публиковал далеко не ортодоксальные вещи. Его первое снятие со своего поста, в 1954 году, последовало за изданием таких статей, как “Об искренности и критике” Владимира Померанцева и “Люди колхозной деревни в послевоенной прозе” Федора Абрамова. В последующем Александр Трифонович “пробил” на свои страницы неординарные произведения “Районные будни” В. Овечкина, “Неделя как неделя” Н.Баранской, “Семеро в одном доме” В.Семина… Особая тема – сотрудничество “Нового мира” и Александра Исаевича Солженицына. Именно в этом журнале вышла легендарная повесть “Один день Ивана Денисовича” (1962, № 11)- достовернейшая картина быта сталинского лагеря. Перипетии борьбы главного редактора “НМ” с цензурно-бюрократическими препонами ярко отражены в книге “Бодался теленок с дубом”.
Нападки властей предержащих и проправительственной критики были беспрерывны: по словам Ю.Трифонова, всегда чувствовалось “давление страшного атмосферного столба”. “Новый мир” бичевался консервативной печатью, такой, как журнал “Октябрь”, газеты “Литература и жизнь”, “Советская Россия”, “Социалистическая индустрия” и ряд других изданий. Чиновники Главлита, воплощавшие худший вариант редакторства, с особым пристрастием изучали материалы, поступающие к Твардовскому, норовя запретить любой текст, содержащий хотя бы тень неблагонадежности. Из-за этого иные номера опального журнала выходили с двух-трехмесячным опозданием.
И после смещения Хрущева (осень 1964-го) началось окончательное “закручивание гаек”. В январе 1966 года состоялся печально известный процесс по делу А.Синявского и Ю.Даниэля, диссидентствующих писателей-авангардистов. В марте началась газетно-журнальная кампания против одной из публикаций “Нового мира” — статья Ю.Кардина “Легенды и факты”, разоблачающей некоторые пропагандистские мифы о войне (вспомним контраст между народной правдой “Василия Теркина” и сусально-официальной велеречивостью). Легальным термином верноподданной критики стало выражение. Дошло до того, что в 1968 году писатель А.Первенцев заявил: “Прежде чем вводить танки в Чехословакию, надо было ввести их в редакцию “Нового мира”… [5].
2.4.Дозированная правда
[Что же касается художественных итогов НМ, то они скромны. Сейчас опубликовано много материалов: «Новый мир во времена Хрущева: Дневник и попутное (1953-1964)» В. Лакшина (М., 1991), «Новомирский дневник: 1967-1970» А. Кондратовича (М., 1991), дневники («рабочие тетради») самого А.Твардовского («Знамя» печатало их с 2000 г.), статьи, статьи, статьи… Изнурительная борьба с цензурой, мелькание фамилий чиновников, от которых зависела судьба материалов. И вместе с тем художественные тексты, в которых одна восьмая, максимум четверть, правды, умолчания, следование системе «можно — нельзя».
Напечатали с большим трудом «Театральный роман» М. Булгакова, а что в нем особенного? На публикацию «Мастера» даже не покушались, потому что были советскими людьми, литераторами, воспитанными в атмосфере лжи, и знали, где проходит граница дозволенной правды. Достаточно сказать, что замом Твардовского был чудовищный А. Дементьев, которого направили после ждановского погрома «Звезды» руководить там отделом критики. А, скажем, А. Марьямов, другой сотрудник НМ, мог отклонить рукопись воспоминаний лагерника Д. Витковского, близкого приятеля Солженицына, ссылаясь на «эсеровский дух» мемуаров.
Примеров можно привести много, и я более подробно рассмотрю только один. В своих мемуарах «Девятый том» Л. Петрушевская рассказала, как она пыталась напечататься в НМ и как Твардовский вынул в конце 1968 г. из набора ее первые рассказы. Только спустя 20 лет, в январском номере 1988 г., Петрушевская дебютировала в НМ рассказом «Свой круг», под которым стоит дата, поставленная из чувства исторической мести: 1979 год. В той же книге Петрушевская привела слова В. Лакшина, который гордо признавался, что приложил руку к тому, чтобы Петрушевская при Твардовском в журнале не была напечатана.
Эпизод интересен именно тем, что здесь дело не в политике, а в эстетике, в тех эстетических ограничениях, которые в НМ дозировали правду. Люди у Петрушевской обнажены до тех слов, которые не каждый в состоянии произнести мысленно. Тексты Петрушевской, посвященные интеллигенции в последнем поколении, подробно описывают страхи сорокалетних людей, ненавидящих родителей за ту боль, которую причиняют их болезни и смерти, а жизнь за то, что она неумолимо утекает и скоро они сами займут место отцов. Петрушевская поздно начала печататься и ставиться, ей было уже много лет, поэтому и получилось так, что начала сразу с этого сюжета.
Это была та правда, которую кондово советский НМ вынести не мог.] [2].
Глава 3.Воспоминания о Твардовском.
[Свои глубокие впечатления о Твардовском-редакторе оставили Федор Абрамов и Наталия Бианки – технический редактор «Нового мира».
«Сейчас все о поэте, и почти ни слова о редакторе. Конечно, поэзия – на века. Но влияние Твардовского на свое дело громадно. С «Современником» сравнить «Новый мир»? Мало. Редактор, потому что государственник. Мы ждали каждый номер. Проза. Критика. И всегда уровень», — пишет в своих воспоминаниях о Твардовском Федор Абрамов, — «Все лучшее, все сильное, что было в интеллигенции, в народе, по разным ручьям и рекам стекало в «Новый мир. «Новый мир» — это Волга русской силы, русской мысли».
По значению, по той роли, которую он сыграл в общественно-литературной жизни России, его можно сравнить только с «Современником». «Новый мир» был вызван к жизни тем общественно-политическим подъемом, который наступил после смерти Сталина. Уже в 1953-54 гг на его страницах был напечатан цикл статей, о публикации которых нечего было и думать год или два назад.
Власти жестоко расправились с авторами статей, которые по инерции, во время рассмотрения вопроса о «Новом мире» на президиуме Правления СП СССР, были расценены как клеветники, злопыхатели и очернители, антипатриотическая группа, а главный редактор был снят. Однако вскоре последовал XX съезд КПСС, и Твардовский снова вернулся к руководству журналом.
«Новый мир» поднявшийся на волне XX съезда, стал самым последовательным проводником его идей в литературе и не только. Вокруг журнала быстро сгруппировались лучшие писатели, ученые и публицисты. И на протяжении многих лет «Новый мир» выдавал много превосходных произведений.
Федор Абрамов вспоминает Твардовского в «Новом мире»: «Твардовский не сидел целыми днями в редакции, являлся не часто и почти всегда внезапно. Как вельможа. И это было событием. О явлении его народу (многие так называли его выходы в журнал) становилось известно за час – за два. Члены редколлегии, сотрудники пытались хранить в секрете – щадили А.Т., любили его. Но разве скроешь?…
Если случалось, что в это время оказывались в редакции писатели, они естественно задерживались. Задерживались, даже если не было к Твардовскому дел. Только чтобы взглянуть на Твардовского. А поглядеть было на что.
И вот, наконец, хлопнули внизу двери (как-то по-особому у Твардовского хлопали), и тяжелый державный шаг по лестнице.
Все исчезало с его дороги. Писатели как-то невольно жались к дверям, к стенам, в машинном бюро замолкали машинки. Быстрый кивок головой, один, другой, с некоторыми – рукопожатие, некоторым даже поцелуй, здорование за руку с секретарем Софьей Ханановной, и Александр Трифонович уже в своем кабинете. Начинался прием…»
Вспоминает Наталия Бианки: «Мы никогда не спрашивали у секретаря, как нынче у Трифоновича настроение и можно ли к нему зайти… Твардовский обычно подписывал не глядя. Только однажды заинтересовался суммой, которая ежемесячно тратится на рецензирование самотечных рукописей, а узнав, ужаснулся. «Да вы, наверное, изволите шутить? А не проще ли, к примеру, в вашем кабинете соорудить камин и туда вместо дровишек покидать ненужную белиберду?»
И снова Федор Абрамов: «Бывали дни, когда Александр Трифонович был в особо хорошем настроении, и тогда в редакции был праздник… Но чаще я видел Александра Трифоновича озабоченным.
Цензура душила журнал. И это вызывало ярость у А.Т. Белые от бешенства глаза…
У А.Т. был хорошо подобранный, работоспособный аппарат; люди, обладающие хорошим литературным вкусом. И, казалось бы, Твардовскому можно не убиваться. Но он очень много читал как редактор. Все серьезные рукописи читал. А кроме того, сколько рукописей прочитал из тех, что не пошли, были отвергнуты журналом.
Письма писателям замечательные. Поражаешься краткости и ясности изложения – поистине пушкинской.
Это был расцвет литературы. Однако демократизация общества, как известно, была приостановлена. Началось наступление и на «Новый мир», которое велось на протяжении не одного года. История «Нового мира» Твардовского — это история общественного подъема после ХХ съезда и его постепенного угасания. «Годы, два десятилетия отдал Твардовский просвещению русского народа. Претерпел неслыханные обиды, оскорбления – и что же? Все впустую».
В письме-воспоминании в редакцию журнала «Континент» (№ 75, 1993) Юрий Буртин писал:
«Одним из главных приемов эзопова языка тогдашней «новомирской публицистики» была аллюзия: острая современная тема обсуждалась на каком-нибудь отдаленном, политически нейтральном материале, камуфлировалась реалиями иных эпох и стран.… Значительную часть своих «вылазок» публицисты «Нового мира» совершали в невиннейшем жанре рецензии… Первая «пристрелка» к теме состоялась в рецензии-коротышке за подписью «Э.Р. » (инициалы кандидата технических наук Э.М. Рабиновича) на книгу польского автора Зенона Косидовского «Когда солнце было богом» (№ 4, 1969). В качестве центрального рецензент извлек из книги рассказ об одном из первых в истории политических реформаторов Урукагине, который… провел в Лагаше (Месопотамия) реформы в пользу трудящихся. Хотя Урукагина и не думал посягать на установившийся социальный строй, его «либеральные реформы вызвали среди рабовладельческой аристократии остальных шумерских городов сильнейшую тревогу». В результате царь города Уммы «внезапно напал на Лагаш, опустошил его, а Уракагину… вероятно, взял в плен и убил»»
–
прямая параллель с событиями в Чехословакии в августе 1968
г. [6].
Заключение.
Заметным явлением в советское время стала работа Твардовского на посту главного редактора журнала «Новый мир». Твардовского – редактора отличали тонкий вкус и обострённое чувство правды. Твардовский не просто сделал журнал свободным, он показал новый уровень и художественную правду, открыв тему репрессий, рассказов о трагедии сталинских лагерей.
Заслуга Твардовского – редактора в том, что он сплотил вокруг себя коллектив единомышленников, которые в своих целях в первую очередь руководствовались
критериями художественного мастерства, чёткостью жизненной позиции, желанием донести правду, какой бы она не была.
Высоко ценил Твардовский авторскую индивидуальность и настойчивость, старался не превышать процент допустимого вмешательства редактора в авторский текст. И это не могло не принести свои плоды. Сегодня, миллионными тиражами издаются и переводятся на языки народов мира произведения, впервые оцененные и опубликованные Твардовским-редактором.
Твардовский создал множество произведений, которые навечно останутся в коллекциях литературы, как самобытные и глубоко описывающие все мысли и представления автора.
Список литературы.
[1.]Из эссе в.Лаврова
[2.]Еженедельник «Дело» Санкт-Петербург. Михаил Золотоносов «Шестидесятники»
[3.]Творчество А.Твардовского. Исследования и материалы. Л. «Наука»;1989
[4.]Твардовский – поэт, редактор, человек: Воспоминания.-М.1992 №5-6.
[5.] «Новый мир»: Дневник и попутное. М.: Кн.палата;1991
[6.]Юрий Буртин «Одним из главных приёмов»; «Кулиса НГ»18.02.2000г.
Приложение. Постановление ЦК КПСС «Об ошибках журнала Новый мир».
Постановление ЦК КПСС от 23 июля 1954 г. «Об ошибках редакции журнала „Новый мир“. Поэтому специально для нее цитата (опущен абзац о задачах Союза писателей): „ЦК КПСС отмечает, что редколлегия журнала “Новый мир» допустила в своей работе серьезные политические ошибки, выразившиеся в опубликовании ряда статей, содержащих неправильные и вредные тенденции (статьи В.Померанцева, М.Лифшица, Ф.Абрамова, М.Щеглова). Редактор журнала т. Твардовский и его заместители т. Дементьев и т. Смирнов готовили к опубликованию поэму А.Твардовского «Теркин на том свете», в которой содержатся клеветнические выпады против советского общества. Все эти факты свидетельствуют о том, что в журнале «Новый мир» наметилась линия, противоречащая указаниям партии в области литературы. (…) ЦК КПСС постановляет:
Осудить неправильную линию журнала «Новый мир» в вопросах литературы, а также идейно-порочную и политически вредную поэму А.Твардовского «Теркин на том свете».
Освободить т. Твардовского А.Т. от обязанностей главного редактора журнала «Новый мир» и утвердить главным редактором этого журнала т. Симонова К.М.
Рекомендовать президиуму Союза советских писателей СССР обсудить ошибки журнала «Новый мир» и принять развернутое решение по данному вопросу" (см. «Дружба народов», 1993, # 11).