--PAGE_BREAK--15. Однако на таком широком, лишенном необходимой конкретности И обычном для передовой публицистики Европы XVIIIи начала XIXвека определении мысль Пестеля не остановилась. Выводя свое общество и государство из потребностей самой природы человека, пользуясь при этом в своих суждениях категориями естественного права, Пестель, однако, основной акцент делает на материальных условиях обеспечения естественных прав человека. «Первоначальная обязанность человека, — говорит Пестель, — которая всем прочим обязанностям служит источником и порождением, состоит в сохранении своего бытия. Кроме естественного разума сие доказывается и словами евангельскими, заключающими весь закон христианский: люби бога и люби ближнего как самого себя (подчеркнуто в подлиннике.— Ред.), — словами, вмещающими и любовь к самому себе, как необходимое условие природы человеческой, закон естественный, следственно обязанность нашу. От сей обязанности происходит право пользоваться для пищи плодами и прочими произведениями природы16. Человек имеет сие последнее право только потому, что он обязан сохранять своебытие»17.
Приведенное положение имеет первостепенное значение для понимания той отправной мысли, которая привела Пестеля к его аграрному проекту. Именно это положение служит, так сказать, философским основанием его «фаворитной идеи» о всеобщем наделении землей. В аграрной программе «Русской Правды» центральное место занимает идея разделения земель. Эта идея является стержневой во всей «Русской Правде», в обеих ее редакциях. Сущность ее подробно изложена Пестелем в четвертой главе, т.е. в непереработанной, оставшейся в черновой редакции части «Русской Правды», где трактуется «О народе в политическом отношении».
В своей исходной позиции Пестель делает попытку примирить и свести к единой исходной формуле два противостоявших друг другу в современной ему публицистике мнения: одно — утверждающее общественную и отвергающее частную собственность на землю; другое, наоборот, — утверждающее справедливость и экономическую целесообразность частной собственности на землю. «Сии два мнения, — говорит Пестель, — совершенно друг другу противоречат, между тем как каждое из них много истинного и справедли- вого содержит»18. Из сопоставления аргументов в пользу той и другой точки
зрения Пестель делает решающие для всей его концепции по аграрному вопросу выводы: «1) Человек может только на земле жить и только от земли пропитание получать, следовательно, земля есть собственность всего рода человеческого и никто не должен быть от сего обладания ни прямым, ни косвенным образом исключен… 2) С учреждением гражданских обществ сделались сношения между людьми многообразнее и возникло понятие о собственности. Охранение сего права собственности есть главная цель гражданского быта и священная обязанность правительства… 4) Наперед надобно помышлять о доставлении всем людям необходимого для жития, а потом уже о приобретении изобилия. На первое каждый человек имеет неоспоримое право, потому что он человек; на второе имеет право только тот, который сам оное приобрести, успеет… 5) Установив возможность для каждого человека пользоваться необходимым для его жития, не подвергая его, для приобретения оного, зависимости от других, надлежит только дать обеспечение и совершенную свободу приобретению и сохранению изобилия»19.
Таковы исходные принципы Пестеля. Реализация их мыслилась Пестелем путем разделения земель каждой волости на две равные половины. «Одна половина получит наименование земли общественной, другая земли частной. Земля общественная будет всему волостному обществу совокупно принадлежать и неприкосновенную его собственность составлять; она ни продана, ни заложена быть не может. Она будет предназначена для доставления необходимого всем гражданам без изъятия и будет подлежать обладанию всех и каждого. Земли частные будут принадлежать казне или частным лицам, обладающим оными с полною свободою и право имеющим делать из оной, что им угодно. Сии земли, будучи предназначены для образования частной собственности, служить будут к доставлению изобилия»20.
Общественные земли подлежали делению на участки. Пестель по понятным причинам нигде не указывает размеров этих участков, но в полном соответствии со своим основным замыслом подчеркивает, что величина каждого участка должна быть достаточной для доставления необходимого средней семье, состоящей из мужа, жены и трех детей. Эти участки подлежат раздаче не в собственность, а в пользование членам волостного общества.
Таковы основные положения плана разделения земли в проекте Пестеля. Любопытны еще некоторые правила, регламентирующие порядок раздачи общественных участков и предусматривающие возможные при этом конфликты. Каждый член волостного общества имеет право требовать для себя столько участков, сколько ему угодно. При наличии свободных участков все такие требования подлежат удовлетворению. При ограниченности же количества свободных участков предпочтение отдается гражданам, не имеющим частной земли и занимающимся только земледелием. «Одним словом, —
заключает Пестель, — предпочитается тот, который беднее». В случае же наличия излишка общественных участков после удовлетворения всех требований членов волостного общества такие излишние участки «могут отдаваться в откуп посторонним лицам». Таким образом, при известных условиях и общественные участки могут служить базой для «приобретения изобилия». При каждой волости Пестель проектировал организацию волостного банка, из коего «получать будут граждане нужное число денег на первоначальное обзаведение своего хозяйства, когда в земледельческое состояние
поступать будут»21. Той же цели должны будут служить и волостные страховые учреждения.
Пестель предвидит многообразные выгоды, к которым поведет, по его мнению, осуществление его аграрной программы. При всей утопичности отдельных суждений Пестеля они представляют большой интерес. В них выпукло обнаруживается общая социальная направленность его мысли, его стремление возвысить нравственный облик русского народа, воспитать в людях высокие гражданские качества, Среди которых любовь к отечеству, преданность родине аанимают первенствующее место.
1.«Каждый россиянин будет совершенно в необходимом обеспечен и уверен, что в своей волости всегда клочек земли найти может, который ему пропитание доставит, и в коем он пропитание сие получать будет не от милосердия ближних и не отдаваясь22 в их зависимость, но от трудов, кои приложит для обрабатывания земли, ему самому принадлежащей, яко члену волостного общества наравне с прочими гражданами»23.
2.Будет устранена нищета, толкающая людей на путь преступления, и повысится посему нравственный уровень народа24.
3.«Сие постановление ии в чем не препятствует стремлению к изобилию и улучшению земледелия, ибо земли, для последней сей цели предоставленные, составляют половину всех земель вообще и в полной мере для того достаточны»25. Обеспеченность в необходимом, наоборот, говорит Пестель, будет вселять смелость и в области частного предпринимательства: «решительнее, безопаснее, веселее будет частное действие каждого гражданин Народная промышленность получит быстрейший ход и сильнейшие обороты, потому что всегда опираться будет на уверенности в необходимом, и следовательно само изобилие твердейшее возымеет основание» 26.
4.Переселения крестьянские, которые обусловливались нищетой и захватывали беднейшие слои населения, при установлении нового порядка прекратятся. При новых условиях будет переселяться тот, «которому нельзя получить столько общественных участков в своей волости, сколько бы он того желал. Желающий же иметь несколько участков не есть человек бедный и потому может переселиться с удобностью и с выгодою как для себя, так и для своей волости» 27.
5.Умножение народонаселения создаст невозможность предоставления в одни руки нескольких «участков», возрастет стремление к приобретению земель в частную собственность; земли вздорожают, и возвышение цен на них «послужит поощрением к направлению капиталов на устройство мануфактур, фабрик, заводов и всякого рода изделий, на предприятие разных коммерческих оборотов и торговых действий» 28. Эта мысль о переливе капиталов в сферы промышленности и торговли особенно интересно очерчивается на том общем аграрном фоне, который характерен для «Русской Правды» в целом. Земля в концепции Пестеля — основа обеспечения людей «необходимым». Отсюда то особенное внимание к земле и наделению землей, которым отмечены страницы «Русской Правды». Из этого, однако, неверным будет вывод о предпочтении Пестелем однобокого, аграрного развития хозяйства России вообще. Наоборот, в
толковании Пестеля всеобщее наделение землей должно было содействовать широкому процветанию в России также промышленности и торговли. Перед одним вопросом, оставаясь в рамках своей концепции, проявил Пестель полное свое бессилие: как обеспечить эту частную промышленность рабочей силой? Предположение, что «гражданин… пойдет в услужение, или на какую-нибудь работу наймется… только потому, что в том более удовольствия или выгоды найти надеется» 29 составляет наиболее наивное место в «Русской Правде».
6.При новом порядке «каждый россиянин будет… обладателем земли». Вся Россия «будет следовательно состоять из одних обладателей земли и не будет у нее ни одного гражданина, который бы не был обладателем земли… Право свое на общественную землю будет он… сохранять неизменно, и каждый россиянин тем самым будет истинным членом Российского государства всегда пребывать. Какую осанку должно таковое положение вещей российскому народу приобщить и какое почтение вселить к нему ю всех других державах и государствах!» 30. Каждый Гражданин, будучи приписан к какой-нибудь волости, найдет в ней «не только безопасность, но и верное пристанище, ни только охранение своей собственности, но и дарование необходимого для житья». Это будет цементировать волостное «политическое семейство» и укреплять любовь к отечеству. «Каждый будет видеть, что он в государстве находится для своего блага, что государство о благоденствии каждого помышляет, каждый будет чувствовать, что он подати платит и повинности несет для цели ему близкой и для собственного своего блага. На таковом образе мыслей будет основана любовь к Отечеству, сей источник всех Государственных добродетелей, и сия сильнейшая подпора существовання и благоденствия царств»31.
Kaковы былиисточники изложенных мыслей Пестеля по земельному вопросу? В историографии декабристов много усердия было проявлено в стремлении отыскать того автора, слепком мыслей которого явился аграрный проект Пестеля. Особенно много изобретательности в этих поисках проявил Семевский. Несомненно, при постановке вопроса о земельном наделении Пестель учитывал освещение вопроса о формах земельной собственности в современной ему литературе. Мы помним, что Пестель своему аграрному проекту предпослал анализ двух противоположных точек зрения, представленных в
этой литературе, при такой постановке вопроса, особенно при мотивировке каждой из этих точек зрения, обнаруживается широкая эрудиция Пестеля: его несомненное знакомство с трактатами Руссо и с социалистическими утопиями XVIIIвека
(Морелли, Мелье). Однако в своих обобщениях и выводах, в разрешении вопроса о всеобщем наделении землей и в конкретных формах этого наделения Пестель выступает как совершенно оригинальный мыслитель. Его аграрный проект, представляющий утопическое сочетание элементов обоих принципов земельной собственности, должен был, по замыслу Пестеля, явиться конкретной формой реализации права каждого человека на удовлетворение его жизненных потребностей. Этот проект явился плодом долгих и, несомненно, томительных исканий Пестеля. Есть основания думать, что в 1820 г., когда
Пестель писал свою (неопубликованную) «записку» на французском языке32, в сознании его, повидимому, уже бродила мысль о плане решения земельного вопроса, которая однако только впоследствии, на страницах «Русской Правды», облеклась в конкретную форму.
Весьма важно в связи с процессом развития«фаворитной идеи» Пестеля о разделении земель учитывать то влияние, которое на него оказывали критические наблюдения над объективными условиями жизни современной ему России. В этом отношении весьма интересно звучит его заявление в связи с планом разделения земель: «Ежели при первом взгляде покажется введение такового порядка сопряженным с большими трудностями, то надлежит только вспомнить, что сие постановление
может большие затруднения встретить во всяком другом государстве, но не в России, где понятия народные весьма к оному склонны, и где с давних времен уже приобыкли к подобному разделению земли на две части» 33.
Эту идею разделения земель и наделения всех желающих граждан земельным участком, предназначенным для обеспечения жизненно необходимого минимума каждому человеку, Пестель положил в основу конкретных путей раскрепощения различных категорий крестьян.
Обращаясь к конкретной части суждений Пестеля по крестьянскому вопросу, мы оказываемся перед фактом многочисленных разноречии «Русской Правды», явившихся неизбежными, если учесть изложенную выше историю формирования этого документа. Серьезнейшим недостатком известных нам исследований по рассматриваемому вопросу является смешение положений различных редакций «Русской Правды» по одному и тому же вопросу. Подобное смешение, происходящее в результате игнорирования процесса развития декабристского движения и эволюции взглядов Пестеля по
коренным вопросам русской революции, приводит к тому, что закономерные разноречия текстов «Русской Правды» превращаются в необоснованные противоречия в конечных обобщениях и выводах отдельных исследователей.
Рассмотрение конкретных проектов раскрепощения крестьян мы начнем с вопроса о государственных крестьянах. Наш интерес к этой категории крестьянского населения определяется в данном случае не только ее известными отличительными чертами в составе российского крестьянства и се весьма значительным удельным весом, но и тем особенным местом, которое
занимают листы о казенных крестьянах в тексте «Русской Правды». Пункт о казенных крестьянах представляет редкий случай, когда в нашем распоряжении оказываются обе редакции «Русской Правды» но одному и тому же вопросу. Линия, отделяющая новую редакцию от старой, как выяснено было выше, проходит через незаконченный в новой редакции § 12 третьей главы, посвященный казенным крестьянам, вслед за чем сохранился полный текст старой редакции параграфа о тех же казенных крестьянах. Именно такое расположение текстов и ведет к тому недоразумению, когда отдельные исследователи
читают старый текст как прямое продолжение нового текста, допуская тем самым выше отмеченное смешение различных фаз в идейном развитии Пестеля.
Уже в ранней редакции «Русской Правды» Пестель проявляет относительную решительность в вопросах коренной переделки социальной структуры и экономики казенной деревни. Первые три пункта параграфа о казенных крестьянах и старой редакции говорите распространении принципа волостного устройства на государственные земли и разделении в каждой волости земли «на дне половины, из коих дать одной название общественной земли, а другой казенной земли». При этом надлежит «общественную землю отдать в собственность волостному обществу, а казенную землю оставить собственностью казны». В дальнейшем, в седьмом пункте того же параграфа, определяются права в отношении общественных и казенных земель: «Волостное общество не должно иметь права общественную землю продавать или закладывать — она есть собственность в сем отношении неприкосновенная. Казна же является в отношении к казенной земле в виде частного человека и потому продавать казенные земли право имеет» 34. Дальше Пестель делает важную оговорку, что если крестьянин купит у казны земельный участок, то этот участок в отличие от общенной земли будет его «совершенною частною собственностью», т. е. он будет иметь право такой участок продавать, закладывать, передавать по наследству и т. д. Специальным пунктом Пестель предусматривает в старой редакции и организацию в каждой волости банка, ломбарда и страхового учреждения, предназначаемых для оказания помощи крестьянам в их хозяйственном обзаведении и для общего сти|мулирования хозяйственной деятельности в волости. Таким образом, все основные черты общего плана разделения земли получили свое полное отражение в конкретном плане волостного переустройства государственных земель. Ничего удивительного в этом нет: вспомним, что общий план разделения земли дан уже в ранней редакции «Русской Правды» и этот план, естественно, конкретизируется, прилагаясь к каждой категории крестьян и в ранней и в поздней редакциях «Русской Правды».
Однако само волостное переустройство казенной деревни еще не предрешает конкретных условий освобождения государственных крестьян, условий перевода их из состояния зависимых держателей казенной земли в состояние свободных обладателей волостной земли. Именно в этом вопросе коренным образом отличаются друг от друга ранняя и поздняя редакции «Русской Правды». Особо важное место в ранней редакции параграфа о казенных крестьянах занимают четвертый, пятый и шестой пункты, тесно связанные между собой единством идеи и трактующие вопрос об условиях, при которых должен происходить постепенный процесс освобождения государственных крестьян. В этой длительной постепенности — главная суть раннего варианта программы «Русской Правды» о казенных крестьянах. Ввиду особенной важности этих пунктов для последующих выводов приведем полностью их содержание:
4.«Крестьяне казенных поместий или селений продолжают обрабатывать, как общественные, так и казенные земли теперешним порядком и платят казне тот же оброк за оные, который и ныне платят.
5.Сей порядок будет продолжаться десять или пятнадцать лет сряду, а после сего срока не будут крестьяне никакого оброка платить за общественную землю, а за казенную, которую пожелают для обрабатывания на откуп взять, будут они деньги платить по назначению, какое тогда имеет быть сделано, и для которого потребуются от крестьян предварительные их предположения.
6.После десяти или пятнадцати лет, и если удобно будет, то и прежде, когда сей новый порядок окончательно возымеет существование, ход и действие, будут казенные крестьяне польаомться совершенною свободою и будут объявлены совершенно вольными, причем общественная земля никому не будет принадлежать частно, но всему волостному обществу совокупно, а казенная земля останется собственностью казны и крестьянам будет отдаваться в откуп» 35.
Собственно этими тремя пунктами и исчерпываются суждения Пестеля о государственных крестьянах в старой редакции «Русской Правды». Остальные пункты специально о Крестьянах не говорят, а имеют своей основной темой волость и волостные земли.
В этих пунктах имеются отдельные недосказанности и неувязки. Так, в четвертом пункте говорится о продолжающихся барщинных и оброчных повинностях крестьян. В пятом же пункте крестьяне по истечении 10- или 15-летнеге срока освобождаются только от оброчных повинностей. О барщине здесь просто не упоминается. Однако четкое определение в шестом пункте, что государственные крестьяне после указанного срока будут «пользоваться совершенною свободою и будут объявлены совершенно вольными», исключает возможность предположения о сохранении для государственных крестьян
каких-либо барщинных повинностей. Здесь мы имеем дело с явной недосказанностью мысли Пестеля в пятом пункте, которая восполняется следующим, шестым пунктом. По истечении 10- или 15-летнего срока, по мысли Пестеля, государственные крестьяне должны были стать действительно свободными.
Неувязка в приведенных пунктах сказывается в вопросе о хозяйственном использовании казенных земель после истечения 10- или 15-летнего срока. В конце шестого пункта Пестель говорит: «… казенная земля останется собственностью казны и крестьянам будет отдаваться в откуп». Такая формулировка могла бы дать основание для предположения о принудительной аренде крестьянами казенных земель. Но против такого толкования возражает четкая формулировка пятого пункта, предусматривающего добровольность такой аренды («… которую пожелают для обрабатывания на откуп взять...»). При
таком положении хозяйственное использование казенных земель оставалось негарантированным. Это обстоятельство, повидимому, осознавалось Пестелем и смущало его.
Следует также отметить, что предусматриваемый Пестелем 10-или 15-летний срок сохранения старых отношений в казенной деревне не был, повидимому, связан с мыслью о выкупе в течение этого времени повинностей крестьян. Об этом свидетельствует оговорка Пестеля в шестом пункте: «… и если удобно будет, то и прежде, когда сей новый порядок
окончательно возымеет существование, ход и действие». Стало быть, Пестель отмечаемый срок ставил в зависимость не от накопления компенсации за отменяемые повинности, а от времени, которое потребуется для переустройства казенной деревни. Повидимому, Пестеля здесь тревожила мысль о возможности запустения хозяйства в реорганизационный период. Как быть с казенными землями и с доходами казны? Вот вопрос, к разрешению которого Пестель искал и не находил пути. Введением 10- или 15-летнего периода Пестель на старой крепостнической базе отодвинул трудность во времени, но не устранил ее. То, что так тревожило Пестеля, на самом деле получило бы свое стихийное разрешение на новой, капиталистической основе. Но именно cтихийность больше всего и тревожила рационалиста Пестеля.
Таково основное содержание ранней редакции «Русской Правды» по вопросу о казенных крестьянах. Сохраняет ли Пестель все изложенные принципы, в особенности принцип длительной постепенности и сохранения старых оброчных и бярщинных повинностей в течение 10—15 лет, и и в новой редакции «Русской Правды»? На этот весьма важный вопрос мы можем получить ответ только путем самого пристального сопоставления текстов обеих редакций. В новой редакции «Русской Правды» Пестель, перечисляя необходимые преобразования в отношении казенных крестьян, обстоятельно раскрыпаег первый, второй и третий пункты этих преобразований. Четвертый пункт в оригинале отмечен проставленной цифрой, но не был изложен и остался без ответа 36. Этот факт свидетельствует о том, что переработки Пестелем параграфа о казенных крестьянах и новой редакции осталась неоконченной. Это обстоятельство, по всей вероятности, и породило те недоразумения в толковании предположений Пестеля по данному вопросу, родоначальником которых следует признать первого издателя «Русской Правды» — П.Е. Щеголева.
П.Е. Щеголев, точно воспроизведя в своем издании список «Русской Правды», сделанный Дубровиным, при переходе от новой к старой редакции параграфа о казенных кресгьянах напечатал и такую оговорку Дубровина: «Конец этой главы сохранился лишь в черновых набросках, отчасти повторяющих сказанное выше, отчасти содержащих новые соображения» 37.
Н.Ф. Дубровин и П.Е. Щеголев, таким образом, принимали старую редакцию «Русской Правды» за прямое продолжение повои редакции параграфа о казенных крестьянах, за «конец этой главы», содержащий «новые соображения», которые Пестель не успел перевести из состояния «черновых набросков». Заметив повторения между «началом» и «концом этой главы», они не придали этому факту никакого значения, так как объясняли все повторения и даже противоречия, содержащиеся в различных
редакциях, «непоследовательностью» суждений Пестеля.
Любопытно отметить и другое. Дубровин и вслед за ним Щеголев, как мы заметили выше, опустили содержащуюся в оригинале цифру 4 обозначавшую не написанный еще пункт четвертый и свидетельствующую о незаконченности параграфа о казенных крестьянах в его новой редакции. Щеголев в своем издании опустил также и повторяющийся в оригинале заголовок «Казенные крестьяне» продолжение
--PAGE_BREAK--38, который, принадлежа к повторному параграфу об этой категории крестьян, как раз и свидетельствует
о том, что мы здесь имеем дело не с «концом» единого параграфа о казенных крестьянах, а с началом другой, ранней редакции этого параграфа с последовательной нумерацией его пунктов. Эта точка зрения Щеголева, принявшего две различные редакции параграфа о казенных крестьянах за один цельный параграф, механически перешла в историческую литературу о декабристах и сохраняется, как выше было отмечено, до сегодняшнего дня. Мало того, поскольку новая редакция обрывается на четвертом пункте, то и чтение того, что Щеголев определяет лишь как «конец главы» о казенных крестьянах, начинаечся с
четвертого пункта старой редакции, т.е. с того пункта, где Пестель оговаривает сохранение на определенный срок барщинных и оброчных повинностей крестьян. При этом упускается из виду то обстоятельство, что Пестель в новой редакции кореннымобразом перегруппировал материал, что еще больше усиливает противоречивость в интерпретации этого места из «Русской Правды». На самом же деле внимательное чтение оригинала убеждает нас в том, что мы в данном случае имеем дело не просто с началом и концом главы, а с двумя во многом различными между собою вариантами трактовки темы о казенных крестьянах, т. е. с двумя редакциями «Русской Правды», фиксирующими различные этапы в процессе формирования программы Южного общества.
Какие же отклонения в трактовке вопроса о государственных крестьянах мы находим в новой редакции по сравнению со старой редакцией?
Прежде всего обратим внимание, что перегруппировка материала в новом варианте сравнительно со старым носит не просто редакционный, а глубоко принципиальный характер. Если в старой редакции отправным пунктом суждений Пестеля является идея волостного переустройства казенных земель, чему посвящаются три первых пункта, а вопросу об условиях освобождения казенных крестьян (о чем говориться лишь в последующих трех пунктах) отводится явно подчиненное место, то в новой редакции центр внимания обращен именно на вопрос об освобождении крестьян, о чем обстоятельно говорится в первом же пункте. Последующие пункты трактуются в полном подчинении этому первому пункту. Если старая редакция говорит главным образом о казенной земле, то новая редакция имеет основной своей темой казенного крестьянина.
Второе обстоятельство, на которое необходимо обратить серьезнейшее внимание, заключается в том, что три пункта новой редакции в новой трактовке и в новом свете охватывают круг проблем, относящихся не к трем пунктам старой редакции, а к семи и частично даже к последнему, восьмому пункту старой редакции «Русской Правды». Здесь в полном объеме даны вопросы, касающиеся освобождения крестьян, разделения государственных поместий на волости, а волостных земель — на общественные и казенные, распространении на казенных крестьян прав купечества и мещанства, характера собственности на общественные и на казенные земли. Только два вопроса из старой редакции не нашли отражения в новой -
это вопрос об откупе или аренде крестьянами казенных земель и вопрос о волостных банках и страховых учреждениях.
Таким образом, является совершенно неправильным рассмотрение четвертого пункта старой редакции в качестве прямого продолжения текста новой редакции параграфа о казенных крестьянах. Против этого возражает не только история создания «Русской Правды», не только данные оригинала того документа, но и логическое развитие Пестелем темы о казенных крестьянах в старом и новом вариантах.
Имея в виду отмеченные моменты, рассмотрим самый главный вопрос: как изложены в новой редакции «Русской Правды» условия освобождения казенных крестьян?
В старой редакции, как мы помним, этому вопросу посвящены три пункта (4, 5 и 6-й), в которых Пестель последовательно утверждает три положения: 1) крестьяне и после волостного переустройства казенных поместий продолжают отбывать в отношении казны оброчные и барщинные повинности; 2) такой порядок будет продолжаться 10 – 15 лет; 3) по истечении этого срока казенные крестьяне приобретут, наконец, полную свободу. В новой редакции эти три пункта заменены одним пунктом — первым, который категорически заявляет: «...признать, объявить и провозгласить всех казенных и
удельных крестьян вольными и никакого рода крепости более не подлежащими, включить их в общий состав российского гражданства на основании общих правил, признавая их российскими гражданами и распространяя на них все права купечества и мещанства так, чтобы они отныне впредь особого сословия более не составляли, но принадлежали бы к общему сословию российских граждан»39. В этой категорической формуле Пестеля нет места для того 10 — 15-летнего срока, о котором он говорил в раннем варианте «Русской Правды». Если бы Пестель имел в виду этот срок сохранить, то, при строгой
тематической последовательности построения последнего варианта параграфа о казенных крестьянах, он должен был об этом сказать в первом же или в очередном, втором пункте. Отсутствие упоминания об этом сроке именно здесь, в первом пункте нового варианта, где говорится о порядке освобождения казенных крестьян, свидетельствует о том, что Пестель от этой мысли отказался. В этом сказалась та радикализация взглядов Пестеля по конкретному вопросу с казенных крестьянах, которая отличает новую редакцию «Русской Правды» вообще.
Но как же быть с отмеченным цифрою 4, но не раскрытым в новой редакции пунктом четвертым? Что Пестель имел в виду еще сказать в этом пункте?
Здесь можно допустить одно из следующих предположении: 1) Коли Пестель имел в виду оставаться в кругу тех вопросов, которые были им охвачены в старом варианте, то этот четвертый пункт должен был говорить либо об аренде крестьянами казенной земли после их освобождения, либо о волостных банках, ломбардах и страховых учреждениях. Но во втором случае этот пункт вряд ли вызвал бы у Пестеля какое-либо затруднение и остался бы недописанным. Всего вероятнее Пестель остановился перед затруднявшим его все тем же вопросом: как быть с казенными землями в связи с освобождением крестьян? Этот вопрос так и остался у Пестеля в плане его программных суждений неразрешенным, 2) Если же Песюль имел в
виду выйти за круг вопросов, очерченных старым вариантом, и хотел в этом четвертом пункте затронуть какую-то новую проблему, то определить ее мы конечно, не можем. Но именно потому, что это была бы новая проблема, исключается возможность ее связи с вопросом о 10 — 15-летнем сроке.
Так представляется трактовка вопроса о казенных крестьянах в различных вариантах «Русской Правды». Безоговopoчное освобождение казенных крестьян от феодальных повинностей с распространением на них принципа волостного устройства и разделения земель — таковы основные черты намеченного Пестелем последнего варианта программы в этой области.
Все сказанное о казенных крестьянах Пестель в полном объеме распространяет также на казенных заводских крестьян 40 и на монастырских крестьян41.
**
С той же тенденцией п сторону революционного развития мысли Пестеля и программы Южного общества мы встречаемся и при рассмотрении вопроса о проектировавшихся «Русской Правдой» преобразованиях в отношении помещичьих крестьян. По этому вопросу разноречия в различных редакциях «Русской Правды» оказываются еще более
разительными. Обратимся к рассмотрению этого вопроса пока только в рамках старой редакции.
Вопрос об условиях освобождения крестьян трактуется в обеих редакциях «Русской Правды» в тесном переплетении с вопросом о судьбах дворянского сословия. Когда мы обращаемся к старой, непереработанной редакции третьей главы «Русской Правды», то здесь Пестель еще находил основания для сохранения дворянства, правда в пересмотренном его составе. Судя по отдельным положениям этой старой редакции, и начальные параграфы третьей главы «Русской Правды», не дошедшие до нас в ранней редакции, трактовали дворянство как отдельную привилегированную группу, хотя и при коренномnизменении оснований, определявших ее особые права. Так, заключая третью главу «Русской Правды» (вспомним, что конец этой главы дошел до нас в непереработанном виде, т.е. в старой редакции), Пестель говорит «Из всего содержания главы сей явствует:… 2) что дворянство обязывается под руководством Верховного правления пересмотреть свой состав и проекты об оном представить» В конце третьей же главы Пестель предлагает и тот критерий, на основе которого следует пересмотреть состав привилегированного дворянства «При сем надлежит заметить… 2) что люди, оказавшие отечеству большие услуги, должны быть отличены от тех, которые только о себе думачи и только о частном своем благе помышляли. Таковые лица должны особенными пользоваться правами и преимуществами. Вот главное правило, основанием дворянству служащее» 42.
В четвертой главе «Русской Правды», в которой Пестель, так же как и в третьей главе, в основном трактует крестьянский и земельный вопросы, мы также находим мысль о сохранении внутри гражданского общества дворянства и его привилегий. «Дворянство есть установление справедливое, когда основанием своего существования имеет услуги, им отечеству оказываемые...»43 — заявляет здесь Пестель. Еще категоричнее и полнее здесь звучит и такое заявление Пестеля: «Надлежит однако же заметить, что те отличные граждане, которые большие отечеству оказывают услуги (дворяне), должны некоторыми особыми преимуществами пользоваться в виде награждения за их услуги и от некоторых тягостнейших обязанностей быть освобождены»44. Таким образом, ранний вариант «Русской Правды» сохраняет в составе общества дворянство как группу, выделенную особыми правами. Правда, эта привилегированная группа создается на существенно иных основаниях, чем старое феодальное дворянство. Однако в создании ее все же сказывается бережное отношение и к старому дворянству, к помещикам. Та же бережность отразилась и на позиции Пестеля в вопросе об условиях и методах освобождения помещичьих крестьян. Конечно, и в старой редакции «Русской Правды» Пестель выступает принципиальным противником крепостного права. Однако для обоснования этого принципа Пестель здесь оперирует такими аргументами, как «успехи просвещения», «дух свободы» и т.д., т.е. аргументами преимущественно морально-политического характера. «Успехи общего просвещения, — говорит нам старая редакция «Русской Правды», — повсюду более и более распространяющиеся, лучшие понятия о взаимных отношения» всех членов и частей государства, дух времени, стремящийся к свободе, на эаконах основанной, все сие заставляет желать, чтобы рабство было совершенно в России уничтожено, и чтобы полезное сословие крестьян не было забыто, особливо в то время, когда Россия стремится к установлению прочного законного порядка и всем прочим своим сословиям и частям улучшение положения и состояния их приобретает»45. Такие выражения в приведенном тексте, как «заставляет желать», «чтобы полезное сословие крестьян не было забыто» и т.п., не соответствующие обычно категорическому стилю Пестеля, накладывают печать большой умеренности на суждения Пестеля по крестьянскому вопросу в старой редакции «Русской Правды». С этими аргументами, обнажающими безнравственность крепостного права, Пестель как бы обращается к самим помещикам: «Сверх того надобно также и о том в совести своей помышлять, что право обладать другими людьми, как собственностью своею, продавать, закладывать, дарить и наследовать людей на подобие вещей, употреблять их по своему произволу, без предварительного с ними соглашения и единственно для своей прибыли, выгоды и прихоти есть дело постыдное, противное человечеству, законам естественным, святой вере христианской и заповедной воле всевышнего творца, гласящего в священном писании, что все люди перед ним равны, и что одни деяния их и добродетели разницу полагают» 46. Весьма любопытен самый подход «Русской Правды» в старой редакции к вопросу о крепостном праве. Она констатирует большое разнообразие в положении крепостных крестьян в зависимости от того, под властью «добрых» или «дурных» господ они находятся. Это разнообразие, по суждениям Пестеля, оказывается возможным потому, «что участь крепостных людей в полной мере зависит единственно от мысли и воли их господ, и что никакого не существует определительного постановления, взаимные их отношения, обязанности и права устанавливающего и положение крестьянского состояния ясно определяющего»». Из этого положения Пестель делает вывод о необходимости создания такого постановления, «дабы дурные помещики принуждены были следовать примеру добрых помещиков, и дабы положение крестьян, елико возможно, было улучшено и на твердых началах и правилах положительным образом основано» 47. Это равнение на «доброго помещика» представляет характерную черту ранней редакции «Русской Правды». Оно сказалось в решении и вопроса о дворянском сословии и вопроса о крепостном праве. Здесь мы находим наиболее полное и откровенное
выражение дворянской ограниченности Пестеля периода ранней редакции «Русской Правды»
. Все сказанное подводит нас к пониманию весьма важного момента в концепции старой редакции «Русской Правды» по вопросу о крепостном праве: здесь видная роль в разработке постановления по крестьянскому вопросу предоставляется дворянству — «грамотным дворянским собраниям». Правда, Временному верховному правлению принадлежит установление принципов реформы и издание окончательного постановления на основании проектов «грамотных дворянских собраний», а
равно и последующее практическое осуществление всех мероприятий: «Для составления такового постановления, — читаем мы в параграфе о дворянских крестьянах, — имеет Верховное правление возложить на вышеупомянутые грамотные дворянские собрания48 обязанность представить ему проекты об оном и потом из всех сих проектов выбор сделать, целое составить и оный в ход и действие привести» 49.
Изложенные суждения привели Пестеля к следующему заключительному выводу по вопросу об условиях освобождения помещичьих крестьян: «Поелику таковое важное предприятие требует зрелого обдумания и весьма большую произведет в государстве перемену, то не может оное иначе к успешному окончанию приведено быть, как введением постепенным. О сем предмете должно Верховное правление потребовать проекты от грамотных дворянских собраний и но оным мероприятиям распорядить, руководствуясь следующими тремя главными правилами: 1) освобождение крестьян от рабства не должно лишить дворян дохода, ими от поместий своих получаемого; 2) освобождение сие не должно произвести волнений и беспорядков в государстве, для чего и обязывается Верховное правление беспощадную строгость употреблять против всяких нарушителей общего спокойствия;
3) освобождение
cue
должно крестьянам доставить лучши положение противу теперешнего, а не мнимую свободу им даровать» 50.
Эти правила Пестель распространяет на все категории помещичьих крестьян, уделяя при этом особенное внимание «дворовым людям» и помещичьим «заводским крестьянам». В отношении последней группы Пестель безоговорочно заявляет, что «суждение об улучшении их состояния и о постепенном даровании им вольности принадлежит к статье о дворянских крестьянах, где действие свое иметь будут Грамотные дворянские собрания с окончательным решением и утверждением Верховного правления»51. Этот текст, между прочим, интересен и тем, что он совершенно точно определяет соотношение
функций дворянских собраний и Верховного правления при освобождении крестьян. Что касается дворовых людей, то Пестель, охарактеризовав их положение как «самое жалкое состояние в целом пространстве Российского государства» и определив также необходимость затребования от дворянских собраний проектов, предусматривающих «средства к постепенному освобождению от рабства дворовых людей», вместе с тем не ограничивается этими общими определениями, а конкретизирует их в характерных для тогдашних взглядов Пестеля направлениях: «Здесь могут с удобностью два средства быть употреблены. Первое состоит в назначении числа годов, в кои господину своему прослуживши, дворовый человек делается вольным. Второе состоит в назначении суммы денег, кои своему господину заплатив, дворовый человек также делается вольным». В этих строках принцип выкупа помещичьим крестьянином своей свободы четко обозначен.
Таким образом, на этом этапе идейной эволюции Пестель искал компромиссных путей разрешения крестьянского вопроса, предоставляя при этом ведущее место помещичьему интересу. Первым правилом, которым должно руководствоваться Верховное правление при суждениях по вопросу о помещичьих крестьянах, является: «освобождение крестьян от рабства не должно лишить дворян дохода, ими от поместий своих получаемого»52. Этот принцип в старой редакции «Русской Правды» сохраняет за собою всеопределяющую силу и накладывает на все параграфы о помещичьих крестьянах отпечаток большой умеренности. Здесь владельческое право помещика на землю не подвергается еще ни малейшим колебаниям.
Однако уже и в старой редакции «Русской Правды» Пестель считал необходимым уравнять положение помещичьих крестьян с положением всех граждан России. Об этом говорит одна любопытная мысль, высказанная Пестелем в четвертой главе, когда он перечисляет те блага, которые принесет с собой разделение земель: «Что же касается дворянских крестьян, то об оных сказано в предыдущей главе, что дворянские грамотные собрания представят свои проекты и Верховное правление оные в соображение примет при переводе сих крестьян из нынешнего их положения в общее состояние российского
гражданства»53. Если учесть, что эта мысль высказана в параграфе, целиком посвященном вопросу о разделении земель, то ясно, что здесь Пестель под «общим состоянием российского гражданства» имеет в виду не только формально-правовой момент, но и общее положение граждан, обусловленное распределением их по волостям и наделением их общественной землей. Каков же путь, ведущий к этому итогу? На этот вопрос старая редакция «Русской Правды» нам не отвечает. На него должны были предвврительно ответить «грамотные дворянские собрания».
Суммируя все сказанное о дворянстве и помещичьих крестьянах, мы видим, что Пестель в период ранней редакции «Русской Правды», несмотря на общий революционный характер его суждений, находил основания для сохранения в России некоего дворянстви, выделенного привилегиями из общего состава граждан, хотя и коренным образом отличного по правовым принципам, определявшим его преимущества по сравнению со старым потомственным дворянством крепостной эпохи. Он видел основания также и для особенной заботы о помещичьих доходах и в весьма умеренном стиле трактовал вопрос об условиях освобождения помещичьих крестьян, правда, акцентируя при всем этом мысль о необходимости
действительного улучшения положения крестьян, предоставляя, однако, предварительное решение этого вопроса «грамотным дворянским собраниям».
Такова основная концепция ранней редакции «Русской Правды» по крестьянскому и аграрному вопросам. Именно эта концепция лежала в основе той программы Южного общества декабристов, которая была принята на совещании руководящих деятелей этого общества в январе 1823 г. «Конституция Государственный завет», ошибочно рассматрваемый некоторыми исследователями в качестве последнего программного слова Пестеля, в действительности представлял собой конспективную запись именно этого раннего варианта политического плана Пестеля, т.е. официально принятой программы Южного общества. В этом нас убеждает прежде всего происхождение этого важного декабристского документа. «Государственный завет» представлял собой краткое изложение основных положений программы, принятой на Киевском совещании 1823 г., записанное Бестужевым-Рюминым под диктовку Пестеля54. Эти извлечения были использованы Васильковской управой в пропагандистских целях при слиянии Общества соединенных славян с Южным обществом в сентябре 1825 г. Одна из копий этого извлечения, написанная Петром Борисовым, под названием «Конституция Государственный завет» и дошла до нас.
Понятно, что «Государственный завет» не мог выйти за рамки официально принятой программы Южного общества. В этом нас убеждает и внутреннее содержание этого документа. Единственный пункт «Государственого завета», трактующий вопрос о помещичьих крестьянах и о путях ликвидации крепостного права вообще, гласит следующее: «6) Переход из нынешнего положения в порядок, здесь предлагаемый, есть постепенный. У нынешних помещиков земля откупается оброком или работою летнею. Наперед заводится сие в казенных имениях и волостях, а потом уже в частных. Оброчные селения и пахотные селения, дворовые люди, заводские крестьяне, продолжая нынешние занятия положенное время, те же сами [?] откупаются, а дворовые в волости поступают»55. Нетрудно заметить, что этот пункт «Государственного завета» находится в полном созвучии именно с ранним вариантом «Русской Правды» по аграрному вопросу и служит дополнительным подтверждением ранее сделанных выводов.
Обращаясь к анализу последнего варианта «Русской Правды», мы видим, что и споем дальнейшем развитии мысль Пестеля весьма существенно отклонилась от ранее высказанных положении по вопросу об условиях освобождения помещичьих крестьян. Этот процесс и получил свое отражение в переработанной части «Русской Правды».
Прежде всего необходимо учесть коренное изменение взглядов Пестеля по вопросу о судьбах дворянского сословия в России. Это коренное изменение получило свое выражение в § 6 третьей главы новой редакции «Русской Правды», в которой специально трактуется вопрос о дворянстве и который принадлежит к числу наиболее обстоятельно разработанных и зрелых мест в проекте Пестеля. В новой редакции своего проекта Пестель в основу своих суждений положил следующее определение
дворянства как сословия: «.Дворянство есть то отдельное от массы народной сословие, которое свои особенные имеет преимущества, состоящие и следующих пяти предметах: 1) дворянство обладает другими людьми, как собственностью своею, называя их своими крепостными, и право имеет составлять майораты с разрешения правительства; 2) дворянство никакой подати не платит и никаких вкладов в пользу общую не вносит; 3) дворянство не подлежит телесным по суду наказаниям подобно прочим россиянам, ниже за самые ужаснейшие преступления; 4) дворянство не подлежит рекрутскому набору и
всякие звания и должное гные места в государстве занимает за исключением прочих россиян и 5) дворянство называется сословием благородным, имеет гербы и присоединяет к сему различные титла. Сии пять преимуществ составляют дворянство, в отношении к коему употреблено здесь слово преимущество, а не слово право потому, что упомянутые выгоды, коими пользуется дворянство, ни на какой предшествующей обязанности не основаны, ниже для исполнения какой-либо обязанности нужными не бывают, почему и не могут правами быть признаны на основании § 5 предисловия, тем более, что сии выгоды не только не основаны на предшествующих обязанностях, но даже напротив того от обязанностей избавляют и потому должны быть признаны преимуществами, а не правами» продолжение
--PAGE_BREAK--56.
В этом определении, имеющем в виду положение дворянства по законодательству российского самодержавия, мы не находим и отдаленного намека на какие-либо «оказанные отечеству большие услуги», которые, по суждениям старой редакции, должны были лечь в основание новых дворянских привилегий. Наоборот, в приведенном тексте подчеркивается та мысль, что преимущества (именно преимущества, а не права!), которыми пользовались дворяне при старом строе, не находят для себя какого-либо обоснования в их общественно полезных обязанностях.
Подвергнув последовательному критическому рассмотрению каждое из указанных преимуществ, обрушившись при этом с наиболее острой критикой на институт крепостного права, Пестель в своей новой редакции «Русской Правды» делает такой решающий вывод по вопросу о дворянском сословии: «Из всего до сих пор сказанного явствует, что все пять родов преимуществ, коими дворянское сословие поныне пользовалось, должны непременно решильнейшим образом быть уничтожены. А так как дворянское достоинство не что иное есть, как итог сих пяти родов преимуществ, то и следует из
сего, что и само звание дворянства должно быть уничтожено: члены оного, поступая в общий состав российского гражданства, на основании общих правил, ниже сего изложенных, и долженствуя подобно всем прочим россиянам по волостям быть расписаны»57. В сохранении какого-либо из перечисленных выше преимуществ дворян Пестель видит грозную опасность нарушения принципа «равенства всех перед законом — сего первейшего, главнейшего и прочнейшего основания государственного благоденствия» 58. Таков конечный вывод Пестеля по вопросу о судьбе дворянского сословия в России. Пестель, таким образом, в поздней редакции «Русской Правды» категорически формулирует свой принцип полной и
безусловной ликвидации дворянства в России. Этот весьма важный факт не мог не оказать влияния на всю концепцию Пестеля по вопросу об условиях освобождения помещичьих крестьян. Вместе с тем важно отметить и такое обстоятельство. Отвергая преимущества дворянства, составляющие его основные признаки, Пестель, однако, не касается самого главного признака, составлявшего материальную основу существования этого сословия в России, — феодального помещичьего землевладения. В этом факте обнаруживается дворянская ограниченность мысли Пестеля и в поздней редакции «Русской Правды», хотя и в меньшей степени, чем в раннем варианте его программы. В свете новых положений «Русской Правды» исчезает одна из центральных идей, упорно повторявшаяся на протяжении всей ее ранней редакции: условия освобождения крестьян уже не ставятся в зависимость от волеизъявления «грамотных дворянских собраний». Таков первый существенный вывод, который следует из сопоставления различных вариантов «Русской Правды».
С внешней стороны при обозрении «Русской Правды» создается впечатление, будто Пестель, перерабатывая свою программу, остановился перед вопросом об освобождении помещичьих крестьян. Однако внимательное чтение «Русской Правды» опровергает такое представление. В новой, переработанной части «Русской Правды» мы, действительно, не имеем специального параграфа о дворянских крестьянах. Однако эта тема в существенных ее очертаниях в новой редакции дана там,
где Пестель аргументирует необходимость ликвидации псех преимуществ дворянского сословия, особенно первого преимущества — обладания крепостными. Здесь Пестель в части своих суждений дословно воспроизводит текст параграфа о дворянских крестьянах из старой редакции «Русской Правды», но дает свои суждения в новых интонациях и с иными выводами.
Для удобства и наглядности сопоставлений приведем интересующие нас тексты:
Новая редакция «Русской Правды».
Из параграфа «Дворянство»
«Обладать другими людьми как собственностью своею, продавать,
закладывать, дарить и наследоватьлюдей наподобие вещей, употреблять их
по собственному своему произволу без предварительного с ними
соглашения и единственно для собственной своей прибыли, выгоды, а
иногда и прихоти — есть зло постыдное, противное челочеству, противное
законам естественным, противное святой вере христианской, противное,
наконец, заповедной воле всевышнего, гласящего в священном писании,
что люди перед ним все равны, и что одни деяния их и добродетели
разницу между ими поставляют»59.
Старая редакция «Русской Правды».
Из параграфа «Дворянские крестьяне»
«Сверх того надобно также и о том в совести своей помыслить, что право
обладать другими людьми, как собственностью своею, — продавать,
закладывать, дарить и наследовать людей наподобиевещей, употреблятьих
по своему произволу, без предварительного с ними соглашения и
единственно для своей прибыли, выгоды и прихоти — есть дело постыдное,
противное человечеству, законам естественным, святой верехристианской
и заповедной воле всевышнего творца, гласящего в священном писании,
что все люди пред ним равны, и что одни деяния их и добродетели разницу полагают»60.
Как мы видим, эти два текста почти дословно совпадают. Это говорит, во-первых, о том, что материал из старой редакции параграфа «Дворянские крестьяне» был использован Пестелем при переработке параграфа о дворянстве и что Пестель, стало быть, не остановился перед темой о помещичьих крестьянах; это говорит, во-вторых, о том, что текст из старой редакции «Русской Правды», отвечавший новым взглядам Пестеля, при незначительных редакционных исправлениях переносился им почти дословно в новую редакцию.
Из только что приведенной совпадающей общей предпосылки Пестель, однако, делает в своих двух редакциях «Русской Правды» совершенно различные выводы. В старой редакции этот вывод звучит весьма умеренно и характеризуется подчеркнутой постепенностью: «Поелику таковое важное предприятие требует зрелого обдумания и весьма большую произведет в государстве перемену, то не может оное иначе к успешному окончанию приведено быть, как введением постепенным. О сем предмете должно Верховное правление потребовать проекты от грамотных дворянских собраний и по оным мероприятиям распорядить, руководствуясь следующими тремя главными правилами». И далее формулируются те правила, в которых акцентируется мысль, что освобождение крестьян «не должно лишать дворян дохода, ими от поместий своих получаемого»61. Совершенно по-иному звучит вывод Пестеля в новой редакции «Русской Правды»: «И потому, — продолжает новая редакция, — не может долее в России существовать позволение одному человеку иметь и называть другого своим крепостным. Рабство должно быть решительно уничтожено, и дворянство должно непременно навеки отречься от
гнусного преимущества обладать другими людьми»62. Пестель предвидит возможность сопротивления этому освобождению крестьян со стороны дворян и обязывает Верховное правление в таких случаях применять жесткие меры воздействия: «Ежели бы паче всякого чаяния нашелся изверг, который бы словом или делом вздумал сему действию противиться или оное осуждать, то Временное верховное правление обязывается всякого такого злодея безизъятно немедленно взять под стражу и подвергнуть его строжайшему наказанию, яко врага отечества и изменника протнву первоначального коренного права
гражданского»63. В уничтожении крепостного права, которое должно быть произведено в «скорейшем времени», здесь, в новой редакции «Русской Правды», Пестель усматривает главнейшее предназначение Верховного правления: «Сие уничтожение рабства и кpeпocтнoгoсостояния возлагается на Временное верховное правление, яко священнейшая и непременнейшая его обязанность. Позывается оно к престолу всевышнего на вечное посрамление, есть ли не устремится всеми силами на исполнение сего веления в скорейшем времени, решительнейшими и действительнейшими мероприятиями»64.
Таким образом, и по тону, и по своему содержанию и характеру конечные выводы Пестеля в отношении помещичьих крестьян оказались не только отличными, но в известном смысле и противоположными тем выводам, которые были им сформулированы в ранней редакции «Русской Правды». Здесь уже нет подчеркнутой в ранней редакции постепенности в разрешении вопроса о помещичьих крестьянах, здесь уже не фигурируют «грамотные дворянские собрания» и задача
ликвидации крепостного права возлагается непосредственно на Верховное правление. Нет здесь и подчеркнутой заботы о сохранении помещичьих доходов. В новой редакции «Русской Правды» Пестель ставит вопрос об освобождении помещичьих крестьян с категорической безусловностью. В этих новых выводах исчезают и подчеркнутые в ранней редакции три правила освобождения помещичьих крестьян, которые выражали уже пройденный этап в развитии взглядов Пестеля.
Рассмотренные нами данные знакомят нас с принципиальной позицией Пестеля в вопросе об освобождении помещичьих крестьян. Однако важнейший вопрос об условиях этого освобождения, в частности вопрос о наделении помещичьих крестьян землей, не находит своего раскрытия в приведенных текстах. В этом смысле старая редакция «Русской Правды» определеннее: там мы имеем «три правила» освобождения крестьян, известным образом ориентирующие нас в этом вопросе. В новой редакции эти правила Пестель устранил, но не ввел в свой новый текст других правил. Это получилось у Пестеля вполне естественно: вспомним, что Пестель, по-новому рассматривая вопрос о крепостном праве, подвергает уничтожающей критике основные признаки дворянского достоинства, а в ряду этих признаков, как уже было отмечено выше, Пестель не предусматривает права помещиков на землю. Между тем из всех революционных преобразований именно вторжение в область помещичьего землевладения должно было оказать наиболее прогрессивное влияние на последующее развитие России. При таких условиях приобретает тем большее значение сохраненный Пестелем в числе материалов для ненаписанных глав «Русской Правды» набросок: «Дележ земель». Положения этого наброска должны были, по мысли автора, найти свое место где-то в «Русской Правде». Тщательность отделки этого важнейшего документа, точность приводимых в нем расчетов и своеобразное их оформление заставляют видеть в нем не случайный экспромт, а продукт серьезной работы мысли. Возможно, что в тесной связи с этим документом находится и та выписка, которая обнаружена была при обыске у поручика Крюкова 2-го и в которой было предусмотрено «собрание сведений о доходах помещиков и количестве владеемой земли»65.
Ввиду особенной важности документа «Дележ земель» приведем полный его текст, содержащий две редакции единого по существу плана разделения помещичьих земель (ср. повторяющиеся в тексте пункты 1, 2 и З):
«Дележ земель.
I.У кого есть 1 000 душ и более.
1.Есть ли на каждую душу имеется по 10 или более десятин земли, тогда половина земли останется за помещиком, а другая половина отберется для волости без всякого помещику возмездия.
2.Есть ли на каждую душу менее 10 десятин земли, но не менее пяти, тогда половина земли останется за помещиком, а другая половина отберется для волости, а за оную получит помещик возмездие из казенных земель нужное число десятин.
3.Есть ли на каждую душу имеется менее 5-ти десятин земли, тогда к половине остающейся за помещиком додается точно такое же число десятин, каковое от него отберется».
Далее в рукописи Пестеля, без внешнего отделения от предшествующего текста, идет второй вариант изложения проекта «дележа земель».
1.« Есть ли у помещика имеется 10000 десятин земли или более, тогда отбирается у него половина земли без всякого возмездия.
2.Есть ли у помещика имеется менее 10 000 десятин, но не менее 5 000 десятин земли, тогда за отбираемую половину земли дается ему возмездие состоящее в таковом числе десятин земли, чтобы итога66 возмездной земли и за ним остающейся земли составлял всего на всего 5 000 десятин.
3.Есть ли у помещика имеется менее 5 000 десятин земли (л. 230 об.), тогда ему дается за отбираемую для волости землю таковое же точно число десятин возмездной земли.
4.Число десятин возмездной земли может быть выдано из казны помещику деньгами или натурою. Есть ли выдаваться будет деньгами то ценность определится показанием волости или помещика. За то обязан будет...»67. (Рукопись обрывается.)
Приведенный отрывок не оставляет сомнений в том, что Пестель свою идею разделения земель распространял и на помещичьи владения, что он, вторгаясь в помещичье землевладение, имел в виду, вопреки своим утверждениям в ранней редакции «Русской Правды», значительно затронуть доходы дворян и поколебать экономическую основу их социально-политического могущества. Дворянская ограниченность Пестеля в данном вопросе проявилась слабее, но она не была преодолена полностью и в приведенном отрывке. Здесь Пестель ограничивает размеры помещичьего землевладения и подчиняет его общему широкому плану революционного преобразования социальных отношений в России, но он не доводит свою мысль до полной ликвидации Вомещичьего землевладения. До такого предела мысль Пестеля, представителя дворянского поколения русских революционеров, и не могла дойти. История русской революции показала, что только на высшем этапе развития революционного движения, возглавляемого единственно последовательным, до конца революционным классом — пролетариатом, оказалась возможной полная ликвидация в России помещичьего землевладения.
Однако самый факт постановки вопроса о революционном вторжении в область помещичьего землевладения и насильственной конфискации хотя бы части помещичьей земли имел большое принципиальное значение.
По-видимому, именно вопрос о разделе помещичьих земель, хотя еще и не в той постановке, какую дает ему «Дележ земель», явился предметом наиболее острой дискуссии в среде декабристов на последнем этапе их движения и начинает фиксироваться в документах со времени пребывания Пестеля в Петербурге в 1824 г. Это подтверждается высказываниями как самого Пестеля, так и руководящих деятелей Северного общества, особенно Рылеева. «Пестель полагал, — говорит Рылеев,
излагая свою беседу с Пестелем, — что все вообще земли, как помещичьи, так экономические и удельные должно разделить в каждом селе и деревне на две половины. Из коих одну половину разделить поровну крестьянам… в вечное и потомственное владение. Другую же половину земель помещичьих оставить помещикам»68.
Такой акцент в беседе с Рылеевым на разделе именно помещичьих земель обнаруживает, что этот вопрос был темой бесед и дискуссий Пестеля на севере не с одним Рылеевым, а и с открытыми противниками аграрного плана Пестеля в Северном обществе, особенно с Н. Муравьевым и Нl. Тургеневым69. Для оценки общей тенденции этой дискуссии и перспектив, которые открывала она для предстоявшего в 1826 году съезда, главной целью которого являлась выработка единой программы для всего тайного общества, весьма важно отметить, что некоторые члены Северного общества (Оболенский, Рылеев, Поджио) с интересом и сочувствием отнеслись к предложениям Пестеля. Другие же, спорившие против них (Н. Муравьев, Н. Тургенев, Трубецкой), в последующем пересмотре своих собственных аграрных программ шли в сторону все большего учета интересов крестьян и некоторых, хотя и весьма скромных, уступок этим интересам.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Анализ решения аграрного вопроса в «Русской Правде» по его формальным признакам и по существу его внутреннего содержания позволяет нам сделать следующие выводы.
«Русская Правда», преломляя в себе непрерывный процесс революционного развития движения декабристов и идейной эволюции Пестеля, предстает перед нами в виде ряда идейных пластов, каждый из которых выражает известную стадию в этом процессе. Названные Пестелем на следствии три группы материалов, составляющих текст незаконченной «Русской Правды», отличаются друг от друга не только степенью их разбросанности, но и временем их написания; они отражают в себе три различные ступени в процессе революционного восхождения южной организации декабристов и ее идейного руководителя — Пестеля. Отсюда разноречия и противоречия между ними.
Анализ внутреннего содержания написанных пяти глав «Русской Правды», подкрепляемый свидетельствами самого Пестеля, позволяет различать в ней два основных варианта, во многих случаях глубоко по-различному разрешающих коренные вопросы революционных преобразований в России. Эта особенность текста «Русской Правды» обязывает исследователя судить о позиции Пестеля в том или ином вопросе не на основании произвольно извлеченных из этого текста цитат, а лишь с учетом сложного процесса формирования программы Южного общества, с учетом общей идейной эволюции
Пестеля, строго отличая взгляды его, отраженные в ранней редакции «Русской Правды», от взглядов, выраженных в поздней ее редакции.
Разноречия между сгарым и новым вариантами «Русской Правды» с особенной силой обнаруживаются при трактовке вопросов, связанных с условиями освобождения крестьян. В раннем варианте Пестель мыслил освобождение казенных крестьян как весьма длительный процесс, который «будет продолжаться 10 или 15 лет сряду»; в течение этих лет казенные крестьяне будут продолжать «обрабатывать как общественные, так и казенные земли теперешним порядком и платить казне тот же оброк за оные, который и ныне платят». В новом варианте «Русской Правды» Пестель от мысли о 10 — 15-летнем периоде сохранения старых отношений в казенной деревне отказался, считая, что вопрос об освобождении казенных крестьян должен быть решен безусловно и немедленно. Такая решительная постановка вопроса характерна для последней редакции «Русской Правды» вообще.
В ранней редакции «Русской Правды» Пестель при решении вопроса об условиях освобождения помещичьих крестьян значительную роль в определении этих условий передавал «грамотным дворянским собраниям», ставя, правда, их под контроль временного революционного правительства и сохраняя за ним последнее решение вопроса.
В последнем варианте «Русской Правды» Пестель поновому, значительно более революционно решает вопрос об условиях освобождения помещичьих крестьян. Этот вопрос уже не ставится в зависимость от волеизъявления «грамотных дворянских собраний», для которых вообще в последнем варианте не остается больше места. С большой ожесточешюсгыо обрушившись на «чудовищную» привилегию дворян «владеть другими людьми», Пестель в новой редакции «Русской Правды» возлагает непосредственно на Верховное правление «непременнейшую обязанность» уничтожить крепостное состояние «в скорейшем времени, решительнейшими и действительнейшими мероприятиями».70
Принцип волостного переустройства и разделения земель Пестель распространил и на помещичьи владения, предусмотрев передачу волостям половины помещичьих земель и допуская при этом безвозмездную конфискацию части дворянских владений. В этом революционном вторжении в область помещичьего землевладения, независимо от той утопической цели, которую Пестель преследовал своим общим планом разделения земель, находит свое выражение наиболее высокая ступень в развитии революционной идеологии декабристов.
Печать дворянской ограниченности продолжала, конечно, лежать и на новом варианте аграрного проекта Пестеля. Она выражалась в факте сохранения помещика и помещичьего землевладения в России. Она жила и в мысли о компенсации за землю, отчужденную у помещиков, имевших менее 10 тысяч десятин земли.
Отмеченные выводы имеют важное значение при раскрытии конкретного содержания дворянской революционности декабристов в ее историческом развитии, при выяснении незавершенного, оборванного событиями конца 1825 г. процесса формирования революционной идеологии декабристов и единой программы их движения. Особенно важное значение эти выводы приобретают при рассмотрении внутренней истории декабристского движения в его последний период и при выяснении принципиальных основ и границ тех разногласий внутри тайного общества декабристов, которыми были отмечены 1824 и 1825 гг.
В напряженной идейной борьбе этого времени одно из важнейших мест в планах дворянских революционеровпринадлежало вопросу о размерах и формах уступок крестьянину. В пересмотре этого кардинального вопроса революции все программные проекты отражали приближение их авторов к более глубокому пониманию нараставшего антагонизма между крестьянином и помещиком. В этом общем движении декабристов к единой программе Пестелю принадлежало ведущее место. Он дал наиболее передовой для своего времени программный проект, который уже до съезда 1826 г. оказывал
революционизирующее воздействие на более умеренные течения мысли в среде декабристов.
Указанные выводы и наблюдения позволяют, наконец, также более конкретно определить и преемственную идеологическую связь между декабристским и последующими этапами освободительного движения, направленного против царизма и крепостничества в России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. П.И.Пестель. «Русская Правда». Наказ Временному правлению. Редакция и предисловие П.Е. Щеголева, СПБ. 1906.
2«Восстание декабристов», т. IV, стр, 158.
3 См. Там же, стр. 179.
4 «Контракты» — большая контрактовая ярмарка, ежегодно происходившая в Киеве в январе месяце.
5 «Восстание декабристов», т. IV, стр. 163. (Курсив мой — П.А.). (Том IV— следственные дела Пестеля и С. Муравьева — С.А.)
6 «Восстние декабристов», т. IV, стр. 173.
7 Cм. там же, стр. 92.
8 «Русский Правда», л. 129; в изд. П.Е. Щеголева — стр. 75. Курсив мой, — С.Ф. Пестель имеет в виду «Дополнительное постановление об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний» от 14 ноября 1824 г. (ПСЗ, т. XXXIX, № 30115, стр. 588 — 612.)
9 См. «Восстание декабристов», т. IV, стр. 89 — 92.
10 См. «Русская Правда», л. 232 — 233.
11 Архив Российской Академии Наук (С-Петербург), ф. 100, оп. 1, № 325, копия Н.Ф. Дубровина
12 Это обстоятельство не было учтено и при последней публикации извлечений из «Русской Правды» 13«Восстание декабристов», т. продолжение
--PAGE_BREAK--