Несмотряна то, что своим происхождением дискуссия о свободном банковском бизнесеобязана Англии, никогда в этой стране она не достигала такого размаха, как вконтинентальной Европе. Возможно, это стало следствием гораздо большей свободы,присущей Англии. Эта свобода определила более высокие, по сравнению с Франциейи Германией, темпы развития английской банковской сферы, сделав менее остройнеобходимость в реформах. Кроме того, к тому моменту, когда политикаlaisser-faire открыто противопоставила себя господству привилегированныхмонополий, Банк Англии и система, сложившаяся вокруг него, стали уже достаточноустойчивыми, чтобы быть переустроенными без применения определенных усилий;между тем, банковские системы на континенте еще не были столь устоявшимися, апотому и дискуссия по их поводу была более уместной.
Дискуссияв Англии открылась серией выступлений в защиту акционерной формы организациибанковского бизнеса, начало которым положил опубликованный в 1822 г. памфлетТомаса Джоплина (Thomas Joplin). [«The General Principles and Present Practice of Banking inEngland and Scotland: with Observations on the Justice and Policy of theImmediate Alteration in the Character of the Bank of England, and the Measuresto be pursued in order to effect it.»] Внимание читателя обращалось на более высокую устойчивость именьшую подверженность банкротству, свойственные шотландским банкам в сравнениис английскими. Этот факт автор объяснял масштабами финансовой мощи и общимпревосходством акционерной организации бизнеса, которая допускала любое числоакционеров, — в то время предписанное законом число партнеров в частныхконцернах не могло превышать шести. Невозможно было далее мириться сабсурдностью закона, который, по признанию Лорда Ливерпуля, позволял «датьбанковской системе любое определение, за исключением того, где бы говорилось оее устойчивости и стабильности.» [См. J. Horsley Palmer, «Causesand Consequences of the Pressure on the Money Market», 1837.]
Частичнаяпобеда, одержанная при подготовке закона 1826 г. партией, которую мы теперь сполным правом можем называть партией свободного банковского бизнеса, даладополнительный толчок общей дискуссии, и эта теш несколько раз поднималась назаседаниях Клуба Политической Экономии (Political Economy Club). Клуб былоснован Туком (Tooke) с целью поддержки принципов свободной торговли, и вполнеестественным образом начала обсуждаться возможность их распространения набанковский бизнес. Главным сторонником такого расширения дискуссии стал СэрХенри Парнелл (Sir Henry Parnell), подтолкнувший участников [см. Political Economy Club: Minutesof Proceedings", Vol. VI,February 6th, 1826 (p. 39)] к обсуждению вопроса о том, «нельзя лиобеспечить надежное средство обращения путем предоставления банковскому бизнесуабсолютной свободы от какого-либо вмешательства со стороны законодательныхорганов». Впоследствии этот же вопрос в том или ином виде поднимался ещене один раз. [Там же, May 4th, 1829 (р. 33); January 13th, 1831 (p. 220--221); March 1st 1832 (р. 231--232); May 3rd, 1832 (р. 39).] Парнеллупорно отстаивал тезис о том, что право на эмиссию банкнот не должно бытьмонополией Банка Англии и что как лондонские, так и провинциальные банки должныиметь свободный доступ к эмиссионной деятельности. Однако трое из числанаиболее крупных исследователей того времени — Тук, Дж. У. Норман (G. W.Norman) и Мак-Куллох (MacCulloch) — отвергали эту точку зрения.
Парнелл отстаивал идею свободного банковского бизнеса в своем памфлете, написанном в 1827 г. [«Observations on PaperMoney, Banking and Overtrading, including those pans of the evidence takenbefore the Committee of the House of Commons which explained the Scotch Systemof Banking.»] Выступленияшотландских банкиров перед Палатой Общин в 1826 г. [Committee of the House ofCommons on Scotch Banking] привлекли внимание Парнелла к существовавшей в этойстране практике регулярного взаимопогашения (клиринга) банками чужих векселей ивыплаты возникавшей в результате этого чистой задолженности банкнот. Такаяпрактика, считал Парнелл, имела первостепенное значение для свободнойбанковской системы и являлась чрезвычайно эффективным средством контроля надобъемом эмиссии. Он утверждал, что в условиях свободы всякий банк заинтересованне только в удержании в определенных границах собственной эмиссии, но также и виспользовании имеющейся у него власти для предотвращения чрезмерногонакачивания обращения бумагами какого-либо другого банка [там же, с. 86--87].Ежедневно банки получают от своих клиентов банкноты других банков, в видедепозитов либо через возврат кредитов; при этом ни один банк не захотел бывновь пустить в обращение чужие банкноты в ущерб собственным, а предпочел бывернуть эти банкноты их эмитентам. В случае, если банк А получит таким образомбанкнот банка В больше, чем банк В — банкнот банка А, получится положительныйклиринговый баланс в пользу банка А, который может требовать погашения этогобаланса из золотых резервов банка В. Следовательно, если какой-либо банквыпустит в обращение чрезмерное количество банкнот, у остальных банков баланспо отношению к нему окажется положительным, и возникший отток резервов положитконец его экспансии. Такой контроль через механизм клиринга основывается не напредъявлении банкнот населением для их погашения, а на взаимообмене банкнотамимежду самими банками. Вероятно, этот механизм работал бы гораздо быстрее, чеммеханизм, основанный на оттоке за границу драгоценных металлов в результатепадения курса национальной валюты. По словам самого Парнелла, «именно этотпостоянный взаимный спрос банков на металлические деньги полностью реализуетпринцип конвертируемости банкнот, и избытка бумажных денег или их обесцениванияпроизойти не может из-за недостатка своевременного и активного спроса назолото. То, что в Англии возможность обменивать бумажные деньги на золото непредотвратила образования избытка бумажных денег, поскольку повышение спроса назолото не происходит сразу после образования такого избытка, должно бытьотнесено на счет английской банковской системы.» [Там же, с. 88.]
Полемика между Парнеллом и Мак-Куллохом приобрела более ясные очертания с выходом в свет памфлета Мак-Куллоха [«Historical Sketch of the Bank of England with anExamination of the Question as to the prolongation of the exclusive privilegesof that Establishment», 1831] и написанного Парнеллом ответа на него [A Plain Statement of thePower of the Bank of England and the Use it has made of it; with a Refutationof the Objections made to the Scotch System of Banking, and a Reply to theHistorical Sketch of the Bank of England", 1832.]. В этой дискуссии Мак-Куллох впервыевыдвинул важные теоретические аргументы против свободы банковского бизнеса. Вотношении проблемы совокупного обращения страны в целом он считал, что, покасоблюдается принцип свободной конвертируемости денег в золото, эмиссия новыхденег неспособна привести к падению их стоимости ниже стоимости монет.Действительно, избыточная эмиссия может снизить стоимость всех средствобращения в данной стране — как золота, так и бумажных денег. Однако кактолько возникнет такая сверхэмиссия, начнется отток золота за границу, банкнотыбудут предъявлены эмитентам к оплате, и те, дабы избежать истощения своихрезервов и поддержать свою способность к погашению обязательств, вынужденыбудут сократить масштабы эмиссии, что приведет к восстановлению стоимости денеги воспрепятствует дальнейшему оттоку золота. Таким образом, по мнениюМак-Куллоха, предъявление публикой банкнот к погашению служит средствомпостоянного контроля над объемом эмиссии.
Наэтот аргумент Парнелл мог ответить, как он и сделал, что обязательства свободнообменивать банкноты на золото, которые, по Мак-Куллоху, должны былипредотвращать банковскую сверхэмиссию, в равной мере эффективны и в рамкахсистемы множества банков, и в случае наличия только Банка Англии. Последний жена протяжении своей истории часто прибегал к сверхэмиссии, и когда этопроисходило, принцип сокращения срабатывал отнюдь не совершенно, поскольку Банквечно применял его слишком поздно.
Мак-Куллох,однако, развил свою мысль дальше, пытаясь доказать, что свободная система банковскогобизнеса в большей степени, чем система с ограничениями, подвержена частомувозникновению сверхэмиссии. Причиной этого Мак-Куллох считал то обстоятельство,что конкуренция в среде многочисленных банков рано или поздно заставляет одиниз них снизить учетную ставку с целью расширения сферы своего влияния. Этомубудут вынуждены последовать и все остальные банки. Мак-Куллох предвидел ивозможные возражения на это со стороны своих оппонентов. Действительно, было былогично предположить, что банкноты того банка, который первым попытался бырасширить свою деятельность, были бы в ответ на это возвращены для погашения.Таким образом, собственные интересы и необходимость сохранять свои резервыдолжны предупреждать такие действия. Мак-Куллох, однако, считал, что такаясхема не будет работать, поскольку в ситуации, когда снижающийся курснациональной валюты заставляет торговцев требовать обмена банкнот на золото, кпогашению они предъявляют все попавшие им в руки банкноты. При этом они нестанут спрашивать, кто именно виноват в сверхэмиссии, и, следовательно, долябанкнот, которая предъявляется для погашения в банк, явившийся причинойизбыточной эмиссии, равняется доле, предъявляемой всем остальным. [Было быболее логично предположить, что пропорция, в которой банкноты будут возвращеныв каждый из банков, равна доле банкнот этого банка в совокупном обращении.]Последние, таким образом, вынуждены нести на себе часть бремени сверхэмиссии,и, пожелай они удержать свои резервы на прежнем уровне, им бы пришлось сократитьмасштабы собственной эмиссии. Что же касается банка-экспансиониста, он сможет идальше покушаться на чужие резервы. Маловероятно, что банки станут бесконечномириться с потерей сферы своего влияния и растратой резервов, поскольку,доведенный до своего логического предела, этот процесс, в конце концов,закончится их истощением и фактической монополией банка-экспансиониста. Банки,таким образом, будут просто вынуждены последовать политике экспансии в целяхсамозащиты. Отсюда следует, что, если хотя бы один банк решится на проведениеподобной политики, она станет всеобщей. Обнаружить утечку золота на раннихстадиях развития событий не удастся, а возникшие значительные масштабысверхэмиссии, в конце концов, приведут к чрезвычайно тяжелому кризису.
Смыслтезиса Мак-Куллоха заключается в том, что отнюдь не банк-экспансионист подчиненконтролю со стороны консервативных банков; напротив, последние контролируютсяпервым. Надо заметить, что Мак-Куллох при этом говорит исключительно опредъявлении населением банкнот к погашению, то есть о том механизме, которыйнеизменно запаздывает. Ведь сверхэмиссия способна изменить валютные курсы лишьпосле того, как она повлияет на структуру цен и производства, посеяв при этомзерна кризиса. Мак-Куллох, таким образом, полностью игнорировал идею Парнелла одействии механизма клиринга.
Мак-Куллохвыдвинул еще один аргумент против свободы занятия эмиссионным бизнесом. Он былсвязан не столько с вероятной сверхэмиссией вообще, сколько с тем злом, которымгрозит сверхэмиссия одного или нескольких банков. Очевидно, что банкротствокакого-либо банка несет убытки для определенной части населения, а именно — для владельцев выпущенных им банкнот.
Помнению Мак-Куллоха, государство должно регулировать банковский бизнес, чтобыпредотвратить такого рода убытки людей, неспособных различить банкноты плохих ихороших банков. Бывает также, что люди обладают необходимой для подобныхвыводов информацией, но не могут отказаться от получения выплат в видевызывающих сомнения банкнот из-за опасений не получить вообще ничего. [Там же,с. 8--9. «Люди, не желающие вмешательства, заявляют, что, в отличие отметаллических денег, являющихся законным средством платежа, банкноты лишенытакой привилегии, и любой, кому они не нравятся, вправе не принимать их к оплате;однако что бы ни было написано в законе, во многих местах на практике онислужат законным средством платежа и не могут быть отвергнуты без опасенийсоздать при этом множество неудобств для участвующих в сделке сторон. Следуеттакже заметить, что рабочие, женщины, дети и прочие группы населения, в разнойстепени неспособные самостоятельно судить об устойчивости банковскихучреждений, тем не менее, имеют дело с деньгами и, таким образом, подверженыриску быть обманутыми.»] Это является убедительным аргументом заограничение хождения банкнот небольшого номинала. Ведь именно наиболее уязвимыегруппы населения, как правило, имеют на руках лишь небольшую сумму (скажем,меньше 5 фунтов). На самом деле, основание для запрещения однофунтовых банкнот,отмеченное самим Мак-Куллохом, состоит в более высокой вероятности допуска вобращение поддельных банкнот мелкого номинала. [Естественно предположить, чтобанкноты на мелкие суммы изучаются на предмет подделки менее тщательно, чембанкноты крупного номинала.]
Другойтезис, для доказательства которого Мак-Куллох, впрочем, не привел почти никакихаргументов, состоял в том, что, в то время как Банк Англии поддерживал своизолотые резервы на уровне, соотносящемся с возможным спросом на металл в периодкризиса, в ситуации множества конкурирующих друг с другом банков ни один из нихне захотел бы взять на себя бремя общей ответственности и понадеялся бы наусилия других.
Втом виде, в котором этот тезис был выдвинут Мак-Куллохом, он был неубедителен apriori, не имея в то же время и достаточных практических оснований.
Вневсякого сомнения, находясь под впечатлением событий 1825 г., Мак-Куллох высокоотзывался о возможностях институтов, подобных Банку Англии, способных оказатьпомощь во время кризисов путем расширения эмиссии и предоставления почтинеограниченных кредитов переживающим трудные времена фирмам с устойчивойрепутацией. По мнению Мак-Куллоха, при альтернативной системе с несколькимибанками ни один из них не был бы в состоянии породить в других такуюуверенность в собственном могуществе и убедить всех принимать свои банкноты. Вовремена всеобщего недоверия все они были бы вынуждены сворачивать, а нерасширять свою деятельность.
Вответе Парнелла, основанном главным образом на критическом разборе политикиБанка Англии за предшествующие полвека, не содержалось каких-либо попытокпоспорить с главными аргументами Мак-Каллоха против диффузии эмиссионных прав.
Происходившиепримерно в то же самое время события в Америке заставили сформулировать своюпозицию в отношении проблем эмиссионной деятельности и американскихисследователей. В начале 30-х годов значительный вклад в дискуссию был внесен Элбертом Гэллэтином [«Considerations on the Currency and Banking System of theUnited States», 1831]. Припроведении анализа истории американского банковского дела, он был, безсомнения, поражен частотой, с которой банки приостанавливали свои выплаты, инаиболее интересовавшей Гэллэтина темой стал поиск способов, позволивших быудерживать банковскую эмиссию в отведенных для нее пределах. Для этого онрекомендовал гораздо более жестко лимитировать как объем эмиссии, так и размерывсех прочих обязательств, разрешенных банку законом. [В качестве конкретногонорматива он предложил, чтобы объем займов не превышал собственные капиталы банкаболее, чем в два раза. Это само по себе имело бы эффект ограничителя эмиссии,однако Гэллэтин также рекомендовал особо лимитировать выпуск банкнот двумятретями от суммы банковского капитала.] Гэллэтин считал, что наилучшимспособом, который бы позволил полностью избежать опасности потери банкомплатежеспособности, было бы инвестирование средств банка в государственныеценные бумаги. [Впрочем, реальное функционирование системы депонированияоблигаций уже спустя некоторое время продемонстрировало ошибочность этоготезиса.] Правда, он сомневался в целесообразности такой политики дляСоединенных Штатов ввиду небольшого объема находящихся там в обращениигосударственных ценных бумаг. Как бы то ни было, глубоко позитивное впечатлениена Гэллэтина произвела шотландская банковская система [там же, с. 94] с еевысокоразвитыми депозитным бизнесом и системой выдачи наличных кредитов. [Вопределенной степени эта система соответствует современному методу займа черезовердрафт (method of loan by overdraft).] Наиболее действенным методомпредотвращения избыточной эмиссии Гэллэтин считал практику частогомежбанковского обмена банкнотами, с успехом опробованную в Шотландии иприменявшуюся альянсом Банков Бостона и Банком Соединенных Штатов [там же, с.95].
Несмотряна щедрые похвалы в адрес шотландской системы, Гэллэтин, тем не менее, неподдерживал распространение свободной конкуренции за пределы ссудного идепозитного бизнеса, то есть на эмиссионную сферу. Многие современникиГэллэтина считали, что депозиты, в отличие от банкнот, не оказывают никакоговлияния на совокупное обращение и, следовательно, на цены. Интересно, однако,что Гэллэтин подобной черты между депозитной сферой и выпуском банкнот непроводил. Напротив, он специально оговаривался, что «кредиты на текущих счетах,а также депозиты наших банков по своему происхождению и функционированиюсовершенно идентичны банкнотам; у нас, таким образом, нет другого выхода, какрассматривать сумму кредитов к выплате до востребования, зафиксированных вбалансах ряда банков, в качестве составной части денежной массы СоединенныхШтатов.» [Там же, с. 31.] Не приходится сомневаться в том, что Гэллэтин нетолько отчетливо понимал суть той роли в совокупном обращении, котораяпринадлежала чекам, выписываемым по текущим счетам, но и осознавал четкоесходство между выдачей новых займов путем кредитования текущих счетов ивыпуском в обращение банкнот. Вероятно, критерием различия между банкнотами идепозитами Гэллэтин считал сферу их признания (generality of acceptability).[«Отличие чеков от банковской эмиссии состоит в том, что банкнотыпринимаются к платежу исключительно на основании общего доверия к банкам, в товремя как чеки — на основании особого рода доверия к выписавшему ихлицу.» См.Gallatin, «Suggestions on the Banks and Currency of the Several UnitedStates, etc.», 1841, p. 13.]
Средитех, кто прочел труды Гэллэтина, был и директор Банка Дж. У. Норман[«Remarks on Currency and Banking», 1833]. Норман отверг тезисГэллэтина и Пэрнелла о том, что механизм клиринга может служить эффективнымсредством контроля за размерами банковской эмиссии. Ведь если стремление кэкспансии захватит все либо большинство банков, пояснял он, частыемежбанковские обмены банкнотами будут бесполезны с точки зрения контроля засверхэмиссией, поскольку клиринг в условиях синхронной экспансии банков неприведет к изменению межбанковских балансов.
СамНорман придерживался мнения, что те сферы банковского бизнеса, которые онназывал «истинными и законными его объектами», могут и должны бытьпредоставлены свободной конкуренции [там же, с. 27 и с. 42]; выпуск же банкнот,по его мнению, был одним случаем из ста, где существование монополии должнобыло остаться незыблемым [там же, с. 25--26]. Поэтому Норман придерживался идеиполной ликвидации всей эмиссии рядовых банков страны [там же, с. 58].
Видимо,первым автором, давшим четкое объяснение причин, по которым конкуренция вэмиссионной деятельности не может отождествляться с конкуренцией в другихсферах бизнеса, был С. Дж. Лойд (S. J. Loyd) (впоследствии Лорд Оверстоун (LordOverstone)). «Естественным благом, приносимым обществу конкуренцией»-- говорил он, «является то, что она пробуждает в производителеизобретательность и трудолюбие. Как следствие, общество снабжается товараминаилучшим образом, как с точки зрения их качества, так и количества, и, к томуже, по самым низким ценам. В то же время весь ущерб от просчетов производителянесет он сам, а отнюдь не общество. Что же касается бумажных денег, то здесьинтересы общества лежат в совершенно другой плоскости. Целью здесь являетсяплавное сбалансированное регулирование количества денег в обращении,зафиксированное законодательством. От последствий ошибок в этой сфере в гораздобольшей степени страдает именно общество, нежели сам эмитент.» [Из памфлета «Further Reflections on the State ofthe Currency and the Action of the Bank of England», 1837, p. 49.]
Лойд,Норман и Мак-Куллох впоследствии стали видными представителями денежной школы(currency school) и активными сторонниками Закона Пила. Поэтому их присутствиеих в лагере противников свободного вхождения в банковский бизнес вполнеобъяснимо. Более странно обнаружить там Тука, который был одним из лидеровДвижения за свободу торговли и, кроме того, являлся наиболее видным выразителемтех взглядов на деньги и кредит, которые впоследствии оформились в такназываемую банковскую школу (banking school). Представители этой школывыступали против всяких законодательных ограничений на размер банковскойэмиссии, считая, что установление ее конкретного предела в зависимости отрыночного спроса должно быть отдано на усмотрение органов, выпускающихбанкноты. Разделяя подобные взгляды [по крайней мере, до 1840 г.], Тук все жеоставался ярым противником внедрения свободной торговли в банковскую сферу.«Что касается свободы бизнеса в банковской сфере в том смысле, как этасвобода зачастую толкуется, — говорил он, — то здесь я согласен с однимамериканским журналистом, который как-то заметил, что свободный бизнес вбанковском деле является синонимом свободы жульничества.» Подобныепретензии «ни в малейшей степени не основываются на аргументах, сходных стеми, что используются в требованиях о свободе конкуренции в производстве.Банковская сфера есть область государственного регулирования, попадающая всферу компетенции полиции» [«History of Prices», 1838, Vol. III,p. 206]. Это высказывание Тука бесконечное число раз цитировалось противникамисвободы банковского бизнеса в Европе, став для них неким подобием лозунга.
Массовыеприостановки денежных выплат, имевшие место в 1837 г. в Америке, привели кновому витку споров по другую сторону Атлантики. Впоследствии эти споры оказалисущественное влияние и на европейскую мысль. Двое авторов — Ричард Хилдрет(Richard Hildreth) и Г. Ч. Кэйри (H. C. Carey) — были особенно категоричны втом, что события 1837 г. послужили сильным доводом в пользу свободы банковскогобизнеса. Хилдрет [«The History of Banks to which is added a Demonstrationof the Advantages and Necessity of Free Competition in the Business ofBanking», 1837] подверг резкой критике царивший в Америке духпротекционизма, заявив, что, если бы свободной конкуренции было дозволеносменить существовавшую систему политического вмешательства и монополизма,последствия кризиса не были бы столь серьезны. В свою очередь, Кэри «TheCredit System in France, Great Britain, and the United States», 1838]встал на защиту американской банковской системы, подчеркивая тот факт, что этасистема, не будучи, разумеется, безупречной во всех отношениях, предоставлялагораздо больше услуг, чем банки любой другой страны. Кэри также утверждал, чтобанкротства в Америке были гораздо более редким явлением, чем в Англии. [Пословам Кэри, с момента учреждения в Америке первых банков и до 1837 г. общеечисло банкротств в этой стране так и не достигло аналогичной цифры для Англиилишь за три года 1814--1816 гг.] Сравнивая банковские системы в различныхамериканских штатах, Кэри обнаружил, что в тех из них, где вхождение вбанковскую деятельность было наиболее беспрепятственным, случаи банкротств былиотносительно редки. Это подтолкнуло Кэри к предположению, что сами принципыограничительной системы с неизбежностью ведут к чрезмерной банковскойэкспансии. «Система привилегий в банковском деле, — писал он, — являетсярезультатом ошибочных суждений о том, что деятельность банков отлична от всехостальных видов коммерции; что якобы в их руках находится инструмент извлечениявысоких прибылей и право на осуществление этой деятельности должно оставатьсяпривилегией, продаваемой только избранным лицам. Общество, находящееся вовласти подобных ложных взглядов, требует уплаты крупных сумм в качествекомпенсации за использование этой привилегии, вынуждая тем самым банкидействовать далеко за пределами собственного капитала.» [Там же, с. 89.Курсив наш.] Считая шотландскую систему более продвинутой по сравнению санглийской, Кэри все же не признавал ее полностью удовлетворительною, посколькуона не позволяла учреждать банки с ограниченной ответственностью там же, с.80--82].
Наиболееслабым местом в работе Кэри было его теоретическое обоснование тезиса о том,что банковская система, действующая в условиях жестких ограничений, с большейвероятностью порождает экономические кризисы [там же, с. 57]. Объяснение,данное Кэри, позднее получило довольно значительное развитие во Франции.Ошибочно считается, что впервые этот аргумент был выдвинут Кокеленом(Coquelin). Вначале принимается предположение, что если существует лишь одинили несколько привилегированных банков, то неизбежно возникает дефицитдолгосрочных инвестиций. Некоторая часть средств приобретается самими жебанками, а на руках у населения остается значительный объем свободных средств ввиде сбережений, не нашедших выгодного применения в инвестиционной сфере вданный момент. Эти средства депонируются в банки, что создает почву длярасширения банковской эмиссии. Выпуская в обращение банкноты, банки усугубляютизбыточность ликвидного капитала, а это приводит к дальнейшему росту депозитноймассы. Этот процесс будет повторяться до тех пор, пока, наконец, владельцыдепозитов не найдут другого применения своим средствам, скажем, за пределамистраны. В этом случае они потребуют у банков возврата своих денег, породив темсамым проблемы в банковской сфере. Банки будут вынуждены прибегнуть к возвратуранее выданных займов, и нехватка капитала станет еще более острой. Все этопроисходит вследствие того, что в результате изначальных препятствий дляинвестирования средств значительная их часть осуждается банкам лишь на короткоевремя, но инвестируется последними в такой форме, которая уже не может бытьреализована в деньги немедленно. [«Хотя банковские кредиты отдельным людямвыдаются лишь на некоторое время, с позиций общества как целого кредитывыдаются навсегда.»] Теория гласит, что, если бы разрешение на учреждениевыдавалось большему числу банков, вложения в уставные капиталы банков явилисьбы каналом прямого инвестирования средств общества. Эти средства были быпредоставлены банкам теперь уже не в краткосрочное, а в долгосрочноепользование, уменьшив тем самым опасность возникновения нестабильности [с. 59].
Впротивоположность этому, Конди Pare (Condy Raguet) придерживался чрезвычайнонеблагожелательной позиции в отношении американской банковской системы[«Treatise on Money and Banking», 1839]. Книга Pare была более общими теоретическим исследованием, чем книга Кэйри. В ней была совершена попыткавыработать единую кредитно-денежную теорию в отношении вопросов, касающихсяприостановок денежных выплат. Pare указал на то, что принцип взаимной коррекциимежду торговым балансом и направлением потоков наличности, к тому времени ужесформулированный в теории международной торговли, можно применить и к балансувзаимных обязательств различных банков в одном городе, либо групп банков вразных городах, возникающих в результате эмиссионной деятельности. Этотмеханизм мог бы стать средством удержания эмиссионной деятельности банков подконтролем. Особый упор делался на важность незамедлительного погашения банкнотдо востребования и частого взаимообмена банкнотами, сопровождающегося выплатоймежбанковских балансов. В отличие от Кэри, Pare считал, что наилучшей системойстало бы установление личной (неограниченной) ответственности акционеровбанков. Однако он сомневался в реалистичности введения подобной системы вСоединенных Штатах, где организация компаний по принципу ограниченнойответственности уже давно укоренилась. Решительно возражая против свободыэмиссионной деятельности в широком смысле этого слова, Pare, тем не менее, былочень благожелательно настроен в отношении Нью-йоркской системы депонированияоблигаций. Данное им объяснение причин, по которым избыток предложения кредитовведет к промышленному буму, сменяемому затем кризисом, содержит в себе идеи,предваряющие современную теорию делового цикла. Конец бума наступает тогда,когда возникает спрос на наличность для ее последующего вывоза за границу. Длятого чтобы платить по своим банкнотам, банки, в свою очередь, вынужденытребовать возврата кредитов от своих должников. В результате этого возникаетнехватка денег, приводящая к падению цен на товары и недвижимость. «Кконцу этой катастрофы выясняется, что на протяжении всего периода потреблениеросло быстрее, чем производство, что общество в результате оказывается беднее,чем было вначале; что вместо пищи и одежды оно получает в свое распоряжениежелезные дороги и каналы, в количестве, достаточном для перевозки в два разабольшего объема товаров, чем тот, что имеется в наличии, и что все признакипроцветания, проявляемые в период постепенного роста денежной массы, ничем неотличаются от признаков богатства и благополучия, демонстрируемых транжирой,когда он проматывает свое состояние, — а значит в точно такой же степениобречены на скорое наступление периода упадка и бездеятельности.» [Там же,с. 137. Курсив дан в соответствии с оригиналом.]
Дальнейшим вкладом в дискуссию стало еще одно эссе Гэллэтина [«Suggestions on the Banks andCurrency of the Several United States in Refererence principally to theSuspension of Specie Payments», 1841]. По своей сути это — призыв к возобновлению денежных выплат. Ктому времени Гэллэтин встал на позиции, враждебные банковской эмиссии вообще.Отсюда его убеждение в том, что центр внимания следовало бы сместить с эмиссиибанкнот на прочие банковские услуги, не требующие эмиссии бумажных денег, вчастности, на валютные операции, операции по пересылке денег, а также взысканиедолгов и вложение свободных остатков средств. Гэллэтин надеялся, что современем банки будут учреждаться лишь для этих целей, не претендуя на владениеэмиссионными правами. Он проводил различие между двумя толкованиями термина«свобода банковского бизнеса» [там же, с. 69]: «Первое из нихподразумевает то, что всякому человеку или ассоциации людей позволяетсявыпускать бумажные деньги на идентичных условиях. Второе — что бумажные деньгимогут выпускаться всяким человеком или ассоциацией людей вне каких бы то нибыло законодательных ограничений.» Что касается первого из этихтолкований, которое после выхода в свет Нью-йоркского законодательства 1838 г.использовалось почти всеми англоязычными исследователями, то его Гэллэтин былготов поддержать. Вместе с тем, по его мнению, абсолютная конкуренция не должнабыла распространяться на банковское дело [там же, с. 70], поскольку цели,достигавшиеся посредством конкуренции в производстве товаров, в частности,снижение стоимости и улучшение качества, не были актуальны для банковскогобизнеса.
Мыуже несколько раз ссылались на тезис свободного банковского бизнеса о том, чтов рамках конкурентной системы существует автоматический механизм, отслеживающийсверхэмиссию. Принцип его действия состоит в том, что банкноты банков,выпустивших чрезмерное их количество, возвращаются к своим эмитентам в обмен назолото. В той части, в которой он зависит решения широкой публики поменятьвекселя на золото, этот тезис уже был опровергнут Мак-Кулохом. Но ведь остаютсяеще взаимные обязательства самих банков.
Мытакже уже приводили критическое замечание Нормана о том, что и в этом случаемеханизм оказывается неэффективным, если все либо большинство банков решаютсяна экспансию и действуют при этом синхронно. Теперь мы переходим к рассмотрениюаргументации, выдвинутой Маунтифортом Лонгфилдом (Mountifort Longfield) [оннаписал серию из четырех статен о проблемах банковской и денежной систем вDublin University Magazine за 1840 г. Приведенная аргументация относится ковторой из этих статей (февраль 1840 г.)], который отвергал действенность такогомеханизма даже в случае экспансии лишь одного банка. Он иллюстрирует свой тезисарифметическим примером. Рассмотрим два банка, А и В [А и В могут так жеобозначать две группы банков, одна из которых придерживается консервативнойполитики, а другая — экспансионистской], принадлежащих к одной сфере бизнеса,а именно — к сфере кредитования путем эмиссии банкнот. Предположим также, чтона начальном этапе масштабы деятельности А и В были идентичны и банки имелиравные объемы золотых резервов, так что для обоих:
Эмиссиявекселей = 40 тыс. фунтов.
Золотыерезервы = 15 тыс. фунтов.
Еженедельнокаждый из банков выдает кредиты на сумму в 10 тыс. фунтов в форме платежныхобязательств, получая при этом такую же сумму через погашение займов.Предположим, что возврат долгов каждому банку производится частично банкнотамисамого же банка, а частично — банкнотами другого банка, причем соотношениедвух частей приблизительно равно пропорции каждого из банков в совокупномобращении.
Такимобразом, в банк А еженедельно поступает 5 000 его собственных банкнот и 5 000-- выпущенных банком В. Так же обстоит дело и в случае с банком В. В результатеежедневный либо еженедельный обмен банкнотами между банками приводит к нулевомубалансу без какого-либо перемещения золота из одного банка в другой.
Предположимтеперь, что банк А вдруг решает увеличить масштабы кредитования на 20 тыс.фунтов и добавляет эту сумму к своей эмиссии; эмиссия же банка В остаетсянеизменной. В результате соотношение эмиссий двух банков изменяется с 1:1 до3:2 в пользу банка А. Теперь В получит уже 6000 банкнот банка А, лишь 4000 — своих собственных, и через неделю возвратит 6 000 банкнот А в банк А. Но ведь имасштаб операций банка А вырос и соотносится с аналогичным показателем В в тойже пропорции 3:2.
Отнынееженедельно размер выдаваемых кредитов, а значит, и сумма, возвращаемая в банкего должниками, составляет уже 15 тыс. фунтов, из которых 9 тыс. фунтов — банкноты, выпущенные банком А, и 6 тыс. фунтов — банкноты банка В. После того,как эти банкноты возвращаются в банк В, оказывается, что баланс двух банковопять нулевой и золото, как и прежде, остается у своих владельцев. Такимобразом, банк В не имеет возможности контролировать экспансию банка А.
Однаков дальнейшем население потребует обмена излишка банкнот на золото, и возникшийспрос на него будет распределен между двумя банками соответственно доле каждогоиз них в совокупной эмиссии. Предположим, что суммарный спрос на золотосоставляет 20 тыс. фунтов. [Лонгфилд делает предположение, что совокупноеобращение возвращается на прежний уровень; это, однако, не меняет сути главногоаргумента.]
Такимобразом, итоговая позиция банка А выглядит следующим образом:
Эмиссия= 48 млн. фунтов.
Золотыерезервы = 3 млн. фунтов.
Длябанка В:
Эмиссиявекселей == 32 млн. фунтов.
Золотыерезервы = 7 млн. фунтов.
Итак,золотые резервы банка, не увеличившего свою эмиссию, сократились в большейстепени, чем сумма его банкнот в обращении. Если администрация банка пожелает вэтой ситуации сохранить прежнюю долю резервов, составляющую 15 к 40, ейпридется сократить масштабы кредитования «с 40 тыс. до примерно 30 тыс.фунтов.» «Отсюда следует, что ситуация, при которой один эмиссионныйбанк в состоянии иссушать золотые резервы своего конкурента, вполне возможна;если же первый банк имеет достаточно капитала, он может покончить со своимсоперником полностью. Чтобы избежать подобной катастрофы, второй банк будетвынужден сократить эмиссию, тем самым, давая своему сопернику возможность ещеболее расширить операции. Так будет продолжаться до тех пор, пока болеесдержанный банк окончательно не откажется от ведения бизнеса. Поэтому банкможет быть принужден к проведению политики искусственного расширения, ранее ужеосвоенной его конкурентами, из соображений самозащиты. Если же в странесуществуют несколько акционерных эмиссионных банков, ее экономическая жизньначнет страдать от чередующихся периодов высоких и низких цен, стабильности ипаники, буйных подъемов и общих спадов в торговле. Наиболее успешным станет тотбанк, который будет наиболее активен в периоды экономического подъема, а приприближении паники будет быстрее других сокращать кредиты и уменьшать эмиссию,прибегая к наиболее жесткой политике. Трудно придумать систему, болеевредоносную для процветания великой торговой державы, чем та, которая дозволяетвсякому желающему печатать и пускать в оборот средства обращения, в то времякак в их интересах будет выпускать как можно больше бумаг в периодыискусственного бурного экономического роста и уменьшать эмиссию, когда торговляначинает стагнировать и для ее оживления необходимы дополнительныестимулы.»
ЗаключениеЛонгфилда, таким образом, в точности соответствовало выводам Мак-Куллоха: вовсене банк-экспансионист находится во власти консервативного банка, а наоборот — последний зависит от милости первого; средств автоматического контроля заэмиссией не существует; напротив, соперничество банков ведет к всеобщейэкспансии.
Лонгфилдзатронул здесь важнейшее противоречие теории свободного банковского бизнеса.Никто впоследствии так и не попытался ему ответить, а мы отложим детальноерассмотрение справедливости этого аргумента до заключительной главы.
Досих пор мы пытались собрать воедино довольно-таки разрозненные высказыванияразличных людей, поскольку до того момента, к которому мы теперь вплотнуюподошли, никакой систематической дискуссии о свободном банковском бизнесе невелось. В Англии, например, позиции Банка считались незыблемыми, а споры, какправило, сводились к противостоянию банковской и денежной школ, а также кобсуждению общих проблем построения системы центрального банка. Вероятно,первая попытка организовать сколько-нибудь систематическую дискуссию опреимуществах свободной конкуренции была сделана первым редактором журнала TheEconomist Джеймсом Уилсоном (James Wison), на протяжении 1845-1847 гг.опубликовавшим в этом журнале серию своих статей на эту тему. [Также вышли ввиде одной книги, «Capital, Currency and Banking», в 1847 г.] Кмоменту их выхода в свет окончательный приговор свободному вхождению вэмиссионный бизнес уже был вынесен Банковским Законом 1844 г. Вероятно,вследствие этого статьи Уилсона представляли собой попытку скореепроанализировать природу и истоки происхождения уже принятой к тому временисистемы, нежели дать рекомендации о замене ее альтернативной. Главной цельюстатей стало опровержение теорий денежной школы.
Привилегированноемонопольное положение Банка Англии, по мнению Уилсона, лежало в основеотставания Англии от Шотландии, особенно значительного в сфере депозитногобизнеса [cм. Статью III]. Возведенные на более солидной основе и внушавшиеобществу больше уверенности в собственной устойчивости, шотландские банкиявились продуктом отменно работающего механизма свободной конкуренции. ВШотландии никогда не существовало каких-либо ограничений на число партнеров,учреждающих банковскую фирму, и еще до наступления эпохи акционерных обществфирмы обязательно состояли из большого числа широко известных и богатых людей.«Не приходится сомневаться в том, — говорил Уилсон, — что, если бы незаконодательные препоны образованию банков, возведенные в интересах монополииБанка Англии, в стране, причем как в столице, так и в провинции, уже давносуществовало бы множество крупных и преуспевающих акционерных банков. Этопомогло бы избежать появления слабых банков, банкротство которых периодическивызывало столь значительные потрясения.» [«Capital, Currency and Banking»,p. 282.]
«Почему,-- спрашивал Уилсон, — в то время как общество и законодательные органы готовыотказаться от ограничения свободы в сфере депозитного бизнеса, они, тем неменее, считают слишком рискованным делом давать разрешение на выпуск банкнот довостребования? Денежная школа в качестве причины такой дискриминации обычноприводила тот факт, что эмиссия банкнот, в отличие от депозитной деятельности,приводит к росту массы денег в обращении. Разумеется, Уилсон, как представительбанковской школы, согласиться с подобным аргументом не мог. Эта школа отвергалавозможность расширения эмиссии банкнот до сколько-нибудь нежелательного уровняпри условии неукоснительного поддержания их конвертируемости в золото и вместес тем считала, что приведенное выше различие между банкнотами и депозитнымиобязательствами отнюдь не является действенным. Однако многие по-прежнемуотрицали, что вклады до востребования являются частью денежного обращения, ивсеобщее признание этого факта состоялось лишь во времена Мак-Леода (Macleod)[»Theory and Practice of Banking", 1855].
События1847 г. заставили Уилсона заняться анализом причин экономического кризиса. Онне сомневался в том, что природа капитала предопределяла дилемму: труд мог бытьзатрачен либо на производство орудий, используемых в будущем производстве, либо-- на производство продуктов, потребляемых немедленно. Построенная Уилсономтеория делового цикла связана с его разграничением основного (fixed) иоборотного (floating) капитала. [Легко видеть..., сколь важным для устойчивогопроцветания страны становится правильная пропорция между основным и оборотнымкапиталом: оборотный капитал, от которого зависит безостановочноевоспроизводство товаров повседневного спроса и стабильная занятость труда, недолжен отвлекаться от этих целей и трансформироваться в основной капитал вмасштабах, превышающих размеры избыточного накопления капитала страны завычетом суммы, достаточной для продолжения производства товаров для текущегопотребления. Если же часть оборотного капитала страны все же будет неправильнопревращена в основной, вполне очевидно следующее: поскольку труд людей, занятыхв сферах, представляющих основной капитал, не воспроизводит товары, которыеслужат для поддержки этого труда, или товары, которые можно обменять на таковыеу внутреннего или зарубежного их производителя, это в конце концов приводит кнехватке этих товаров и росту цен на них, а фонд оплаты труда неизбежносокращается. Верно, что процессу превращения оборотного капитала в основнойвременно сопутствует видимость экономического благополучия… Производствотоваров, предназначенных для повседневного потребления, окажется ниже уровняпотребления, а цены на них будут продолжать расти… Конечным итогомнеправильного перемещения оборотного капитала Страны будет значительная егонехватка, которая проявится в высокой ставке процента." (Там же, с.127--128).]
Вкакой-то степени Уилсон недопонимал, каким именно образом общество тратит свойдоход для возмещения основного и оборотного капитала, а также как все этифакторы связаны с размерами фонда, служащего для оплаты труда. Уилсон полагал,что основной капитала никогда не возмещается прямо из доходов общества.
Особенноудивительно, что именно банковская школа первой поддержала идею о том, чтопричиной бумов и депрессий является перепроизводство основного капитала. [Ведяречь о развитии железных дорог и превращении в связи с этим оборотного капиталав основной, Уилсон говорит, что «первым результатом этого процесса станетнехватка свободного капитала с соответствующим ростом процентной ставки; затемнаступит дефицит товаров для потребления, в результате чего спрос на нихвозрастет, а капитал, вместо того, чтобы переместиться в другую сферу, получитеще большие стимулы остаться в старой.» Неизбежным выводом из вышесказанногодолжен был стать отказ от строительства львиной доли железнодорожной сети (тамже, с. 18).] Схожей точки зрения придерживался и Бонами Прайс (Bonamy Price).Мы еще вернемся к этой теории, когда будем обсуждать вклад в дискуссию, которыйбыл сделан Хорном (Нот) во Франции. Как бы то ни было, банковская школа,конечно, не считала основной причиной инфляцию: возможность сделать такой выводбыла через много лет предоставлена представителю денежной школы [а именно — Гейеру, см. гл. IX].
ПослеУилсона в течение более чем десяти лет вопрос о свободе банковского бизнеса вАнглии больше не поднимался; в континентальной же Европе он лишь начиналнабирать свою силу. Поэтому обратимся теперь к Франции.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта gbbank.by.ru/