Л.П. Егорова, П.К. Чекалов
Какуже говорилось в предыдущем выпуске, для русской литературы первой трети ХХ в.характерно функционирование разных художественных систем и тенденций. В их рядудолжен быть рассмотрен и творческий метод пролетарской литературы, который в30-е г.г. получил название «социалистический реализм». Потребность вновом определении ощущалось многими писателями и критиками, о чемсвидетельствовали поиски вариантов: «новый реализм» (А.Воронский),«новая реалистическая школа» (А.Луначарский), «тенденциозныйреализм» (В.Маяковский), «монументальный реализм» (А.Толстой), атакже «пролетарский реализм», «социалистический романтизм»и т.д. Принятое определение — «социалистический реализм» — былоретроспективно перенесено на характеристику горьковских «Мещан»,«Матери», «Врагов». Тема «Горький — основоположниксоциалистического реализма» стала ведущей в советском литературоведении. Ктому же направлению относили рассказы Серафимовича периода первой русскойреволюции, поэзию Д.Бедного, а также революционную литературу 20-х г.г.:«Железный поток» Серафимовича, «Чапаев» Фурманова и др.
Современные дискуссии о социалистическомреализме
Вразгар перестройки — в мае 1988г. — на страницах «Литературнойгазеты» были опубликованы материалы «Круглого стола» подназванием «Отказываться ли нам от социалистического реализма?»,положившие начало продолжительной дискуссии. Как отмечал В.Ковский, за«Круглым столом» была впервые предпринята попытка назвать вещи своимиименами, обозначить возможные ответы и альтернативы. Продолжая дискуссию, встатье «Культ метода: причины и следствие» он говорил:
«Следуетли нам „отказываться от социалистического реализма“? Помилуйте, зачемже. Можно ли отказываться от того, что существовало и существует (...) Засоциалистическим реализмом стояли и все еще стоят некоторые объективныезакономерности развития литературы в советскую эпоху. На основе этого метода в20-е годы были созданы, во всяком случае, сильные произведения».
Появилисьи продолжают появляться статьи в других изданиях, но чаще нигилистическогохарактера. В них отчетливо просматриваются две тенденции: первая ставит соцреализмвне художественности и на этом основании перечеркивает всех причастных к немуписателей, в том числе и Горького (А. Генис, Б.Парамонов). Вторая — трактуетего как «творение Сталина 1930 г.г.», как «теоретическийфантом». По сути дела к этой тенденции близка и точка зрения иЛ.Смирновой, автора стабильного учебного пособия для пединститутов иуниверситетов по данному курсу (М.: Просвещение, 1993). Сказав о мифическом«социалистическом реализме» (49; 16), она далее пишет об ошибочныхутверждениях, будто Горький открыл некий творческий метод, характерный и длявнутренне чуждых Горькому А.Серафимовича, Д.Бедного, И.Вольнова, пролетарскихпоэтов. Горький был оригинален, неповторим" (49; 189). С такой позицией,естественно, согласиться нельзя. Своеобразие идиостиля Горького не исключаетналичия в определенной части его творчества более общих принципов изображениямира и человека, которые роднят его, по крайней мере с Серафимовичем, спрозаиками советского времени, опиравшимися на соцреалистического Горького и наего теоретические выступления. И если ранее Серафимович перешел к теме первойрусской революции не без влияния Горького, то его рассказ «Бомбы»писался одновременно с «Матерью», давая вариацию жизненного путиженщины, подобной Ниловне. Делать вид, что никакого соцреализма не былоозначает повторение ошибки прошлого, когда для «спасения» Маяковскогоего отлучали от футуризма. Вопреки нигилистическим тенденциям в науке зреетпотребность объективного исследования соцреализма. «Именно сейчас, когдасоциалистический реализм перестал быть гнетущей реальностью и ушел в областьисторических воспоминаний, необходимо подвергнуть феномен соцреализматщательному изучению, чтобы выявить его истоки и подвергнуть анализу егоструктуру» (51; 96),- писал известный итальянский славист В.Страда. Ипримеры такого объективного подхода уже имеются. Так, в книге М.Голубкова«Утраченные альтернативы» (1992) социалистический реализм трактуетсякак определенная эстетическая реальность, без учета которой не будет полным общийлитературный контекст, представляющий собой систему альтернативных течений.
Ореальности соцреализма как определенной художественной системы пишут Б.Гройс(13), И.Смирнов (50). К этой мысли приходят и современные писатели, склонныеотносить к соцреализму даже антисоветские произведения, например, роман«Жизнь и судьба» В.Гроссмана, произведения А.Солженицына,Г.Владимова. При всей дискуссионности этого тезиса мы бы назвали здесь иэкранизацию повести «Овраги» С.Антонова, где дочь раскулачиваемоговстает в позу, вызывающую ассоциации с Павликом Морозовым. Это свидетельствуето том, что и вне социалистической идеологии «литературная философия,эстетика этой соцреалистической прозы, принципы этой литературы могут бытьсохранены» (45а; 107). Возникает также потребность выяснить генезиссоцреализма, как в теории, так и в практике, и на этом пути оказываютсяполезными некоторые наблюдения и факты, приводимые А.Гангусом (25а) иБ.Парамоновым (37).
Генезис социалистического реализма
Принципыпролетарской литературы Горьким специально не обосновывались. Его страстнаяполемика с декадентами лежит в той же плоскости, что и высказывания другихписателей-реалистов — Л.Толстого, И.Бунина — и подкреплялось апелляцией ктрадициям литературы Х1Х в. Статью В.И.Ленина «Партийная организация ипартийная литература» (1905) также нельзя рассматривать как литературныйманифест. Хотя в ней и были сформулированы определенные принципы«партийной литературы» (вызвавший гневную отповедь Брюсова), но вцелом она была посвящена не проблемам развития художественной литературы, апартийной печати. Канонизация ее положений произошла не в рассматриваемыйпериод, а гораздо позже.
Итак,в начале века социалистический реализм существовал как художественная тенденцияникак не называемая, а подчас и не осознаваемая. Она вызревала вромантико-реалистическом художественном мире раннего Горького. В сравнении сГаршиным, Короленко, также тяготеющими к неоромантизму, легенды и аллегорииГорького отличались более звучной мажорной нотой, более непосредственно выраженнойнадеждой на будущее, более понятной и доступной широким массам художественнойформой. В творчестве Горького, вступившего в литературу одновременно снарастанием рабочего движения, были многократно усилены идеологические иэстетические поиски, характерные для его старших современников. Дальнейшеехудожественное воплощение пролетарских настроений в образах героев, закоторыми, по выражению Б.Бялика, стояла своя новая среда, было, безусловно,новаторством Горького. Но не следует слишком резко противопоставлять его в этомплане реализму ХХ в., ибо общеизвестны факты дружеской и творческой близостиГорького к прозаикам реалистам, их участия в горьковском издательстве«Знание». Такой альянс можно объяснить выводом В.Келдыша обобновлении художественной системы реализма в начале века. Одним из важнейшихаргументов исследователя явилось то, что в указанный период меняется характервзаимоотношений между личностью и средой; вопреки позитивистским концепциямутверждается относительная независимость личности от социальной среды, ееактивизм. Последний нередко и не без оснований просматривается сквозь призмувлияния на русскую литературу философии Ницше.
Намуже приходилось говорить о том, что теория соцреализма представляется намсинтезом трех начал: ницшеанства, марксизма и богостроительства (22).Подтверждение нашей точки зрения мы позже нашли у В.Страды, который к«трем источникам социалистического реализма» относит: 1)богостроительство, связанное с ницшеанством и марксизмом; 2) марксистскоенаправление гегельянского толка, возглавляемое в 30-е г.г.Г.Лукачем иМ.Лифшицем в журнале «Литературный критик»; 3) теорию партийностилитературы и шире — вообще теория «пролетарской» и«социалистической» революции, а также практика тотального руководствапостроением коммунизма. (51; 97). Поскольку отмеченные В.Страдой второй итретий источники относятся к 30-м г.г., то есть к новому этапу развитияявления, мы в вопросе о генезисе соцреализма ограничимся рассмотрениемницшеанских, марксистских, богостроительских его корней.
Отношение«основоположника соцреализма» Горького к сверхчеловеку Ницше и кгероям народничества было достаточно противоречивым: от «Ницше… нравитсямне» до «Я был человеком „толпы“, и „герои“Лаврова-Михайловского… не увлекали меня, также не увлекала и „моральгоспод“, которую весьма красиво проповедовал Ницше». Очевидно, этапротиворечивость объясняется маргинальными особенностями личности писателя, темне менее ницшеанские мотивы в творчестве раннего Горького самоочевидны.
Увлекаемыймарксистскими идеями об авангардной роли рабочего класса, Горький, казалось бы,сменил ницшеанскую идею индивидуализма на убеждения коллективиста. Возвышенноебоевое настроение пролетариата, осознавшего якобы предназначенную ему рольхозяина мира и освободителя человечества, он называл «героическимромантизмом коллективизма». Отличительные особенности социалистическогореализма проявлялись в трактовке и художественном претворении материала,обретшем социально-конкретные формы. Во «Врагах» и, особенно, в «Матери»явно иное соотношение между идеальным и реальным, чем в творчестве егопредшественников, ибо, как говорил Луначарский, Горький — дитя времени, когдачертами мировоззрения стали страстные порывы к претворению идеала вдействительность, когда идеал понимался как часть реальности и даже как еевнутренняя сущность («Максим Горький»). Для этого щедроиспользовались краски романтического стиля, в том числе и в рассказахА.Серафимовича, посвященных первой русской революции.
Сменаориентации сказалась на характере героя. Павел Власов, хотя и может бытьпоставлен в ряд с Данко, увлекшим за собой людей, все же не похож на подлинноницшеанских героев раннего Горького, не утруждавших себя вопросом «Что ясделаю для людей?». Собственно в отказе от них, от их индивидуализмакритик начала века Д.Философов увидел конец Горького как художника, но сутьэволюции заключалась в смене художественной концепции героя. К героюсоциалистического реализма — коллективисту, выразителю интереса своего класса(а Ницше классовый подход отрицал) уже не приложим ницшеанский«сверхчеловек», который общается с людьми, «серея ототвращения» и «избавляется (курсив Ницше) от толпы» («По тусторону добра и зла»). Для Горького не приемлемо и характерное для Ницшеэлитарное понимание культуры, презрение к «общепринятым книгам»,которым пристает «запах маленьких людей». Не выдерживает критикитезис Б.Парамонова о том, что Горький усвоил из Ницше только одну формулу:падающего толкни (39). На деле Горький противопоставил ей другую: восстающегоподдержи. Однако, двигаясь в новом направлении, Горький сохранил соотносимую сницшеанством идею волюнтаристского преобразования мира, последствия которогоужаснули в 1917-1918г.г. его самого. Активизм Горького, обретая крайнереволюционные формы в духе марксова «Философы прошлого только объяснялимир, а задача состоит в том, чтобы изменить его», сближался с активизмомНицше. (Интересно, что определение философского кредо Ницше в одном из русскихпереводов — в 1909г. звучал как парафраз указанного тезиса Маркса: «Ницшестремился больше к тому, чтобы преобразовать мир, чем понять его определеннымобразом»). В письме И.Микколе от 28 июля 1921г. Горький писал: «Яверю в энергию личности более твердо, чем в энергию масс», и эта верасочеталась с определенным недоверием к демократизации. Известна его фраза:"… Победа демократизма будет не победой Христа, как думают иные, а — брюха".
Нессылаясь ни на Маркса, ни на Ницше, а, может и не чувствуя своей причастности ких идеям (они, как говорится, носились в воздухе), Горький-художник утверждалсвое активное отношение к миру, испытывал желание его кардинально переделать.По сравнению с литературой Х1Х в., можно говорить о качественно новом характересоциальной активности горьковского положительного героя. Слова Горького«Только люди безжалостно-прямые и твердые, как мечи, — только онипробьют» можно поставить эпиграфом к галерее положительных героевсоцреализма. Ницше, считавший всякую мораль своего рода тиранией по отношению кприроде, говоривший о моральном лицемерии повелевающих, питал иллюзиибольшевизма об искоренении старой морали на благо общества. Кстати, это сталореальным основанием для довольно частого отождествления советского искусства сискусством Третьего Рейха (А.Гангус назвал соцреализм «фашизмом вкультуре»). В искусстве советском и фашистском видят общие, восходящие кНицше традиции, но ни советская литература в целом, ни публицистика нескатились до пропаганды насилия и человеконенавистничества.
Ницшеанскийсверхчеловек обернулся героем нового типа — суперменом революции «с глазамистальной синевы», громившим дома предместий с бронепоездных батарей, неспособным к состраданию: «Мы разучились нищим подавать...», — какписал Н.Тихонов.
Ноопять же подчеркнем связь ницшеанского героя с воззрениями радикальногонародничества. Еще Лавров полагал, что народу «нужны мифы и их мученики,легенда о которых переросла бы их истинное достоинство, их действительнуюзаслугу. Им припишут энергию, которой у них не было (...). Они станутнедосягаемым, невозможным идеалом перед толпою. Число гибнущих тут не важно.Легенда их всегда размножит до последней возможности». Такое пониманиеположительного героя, «питало» богостроительский сюжет не толькореволюционного времени, но и будней (обязательно героических) социализма. Нечтородственное позднейшему горьковскому пониманию социалистической практики можнонайти в «По ту сторону добра и зла», где ставилась задача«подготовить великие, отважные коллективные опыты в деле воспитания идисциплинирования с целью положить этим конец тому ужасающему господствунеразумности и случайности, которое до сих пор называлось историей».Ницшеанская потребность в энтузиазме, экстазе вполне вписывалась вскладывающуюся эстетику социалистического реализма.
Естьеще одна особенность теории социалистического реализма, сближающая его сэстетикой Ницше — определенная сакральность. Причем последняя предполагалапрактическую воздейственность произведений искусства на сознание и поведениереципиента. Вспомним тезис Ницше о роли мифа в искусстве нового времени, мифа,напоминающего «о другом бытии и высшей радости». Творцам такогоискусства, как полагал Ницше, его народ будет обязан возрождением немецкогомифа. Своеобразное развитие этих идей можно увидеть в докладе М.Горького наПервом съезде писателей, в его суждениях о романтизме, лежащем в основе мифа ивозбуждающем революционное отношение к миру, отношение, практически изменяющеемир. Так идея активизма укоренялась в аспекте культуры.
ПристрастиеГорького к социальному активизму, его высказанное на заре ХХ в. кредо«Человек же, утверждающий пассивное отношение к миру,- кто бы то ни был, — мне враждебен… Здесь я фанатик» подтверждалось его долгой полемикой сЛ.Толстым и Ф.Достоевским. Даже в 1918 г., когда писались «Несвоевременныемысли», которыми писатель отделял себя от большевиков, когда перспективыначатых социальных экспериментов вызывали сомнение у многих, в том числе у негосамого, Горький повторял: «По существу мое отношение к социальнойпедагогике Толстого, Достоевского не изменилось и не может измениться. Смыслдвадцатипятилетней работы моей, как я понимаю ее, сводится к страстному моемужеланию разбудить в людях действенное отношение к жизни». Отвергаяпроповедь о необходимости терпения, Горький добавлял: «Подобные проповедиорганически враждебны мне, и я считаю их безусловно вредными для моейстраны». Эта мысль также вошла в теоретический канон социалистическогореализма.
Какотноситься нам к этой полемике сейчас, когда активизм Горького именуется«сатанинским» (Б.Парамонов), а герои послеоктябрьской лет заклейменыза то, что они «мечутся, как угорелые»? Думается, что позицияДостоевского и Толстого, с одной стороны, и Горького — с другой, два полюса вдиалектике правды, которые необходимо не противопоставлять друг другу каквзаимоисключающие, а учитывать в поступательном движении общества. Вопрос обактивизме волнует и современную философию (42; 12-13). Оправдавшиеся сомненияДостоевского, Толстого в эффективности социальных преобразований, нашедшиеотзвук и в произведениях писателей последующего поколения, их предостережения онегативных сторонах социальных катаклизмов не должны пониматься как абсолютныйаргумент против активного преобразования жизни. Но это при условии, что ни однаиз тенденций не будет искусственно насаждаться в административно-репрессивномпорядке и обретать тот тотально-разрушительный характер, как это случилось впослереволюционной России. Если ранее идеи Толстого и Достоевского побивалисьавторитетом Горького, то нельзя допускать и обратного.
Итак,трансформация марксистских и ницшеанских начал в эстетике социалистическогореализма очевидны. Можно согласиться с Л.Колобаевой в том, что мостом междуними были идеи жизни-борьбы, сопротивление среды, условности морали, пафосактивизму, установка на волевой тип человека (29; 172). Но раскрытие генезисасоциалистического реализма будет не полным без учета третьей его составляющей — богостроительства.
Богостроительство,которым занимались кружки Богданова-Луначарского при активном участии Горького,надо отличать от богоискательства (см. выше). Богоискатели и богостроителисближались в критическом отношении к официальной церкви. В остальном их позициибыли разные, что нередко вызывало полемику. Богостроительство по сути делаозначало пропаганду марксизма в форме понятной народу религиозной проповеди.Возникнув как «религия без Бога» (выражение Луначарского), оноприходит к мысли, что восставшие рабы могут иметь своего Бога (34; 49) и новоерелигиозное пролетарское сознание, Примечательно то, что в сознанииЛуначарского революционно-богостроительские идеи соединялись с ницшеанским: вмире нет смысла, но мы должны дать ему смысл. Сверхчеловек воспринимался какмост, ведущий в Эдем будущего, и Луначарский считал, что Ницше любил в нем ещене законченного Бога.
Современныефилософы (31; 30) сближают отношение Луначарского к людям, не способнымдвигаться в Эдем будущего с позицией автора «Антихриста»:«Слабые и неудавшиеся должны погибнуть: первое положение нашегочеловеколюбия и надо еще помочь им в этом». Отсюда культивированиежестокости как отличительная черта послеоктябрьской действительности.Волюнтаристская богостроительская утопия начала века, склонность частибольшевиков к мифотворчеству обернется в 30-е г.г. реальностью обожествленияверховной личности, с его страшным ритуалом, претворением мифа в реальность спомощью всесильной государственной машины. А магия слова, о которой писалБогданов в утопическом романе «Красная звезда», выродится в кривоезеркало партийной пропаганды застойных времен. Не следует во всем последующемвидеть какую-то личную вину Ницше, Луначарского или Богданова. Быстроераспространение идей указывает на подготовленность к ним общества, когда людиуже не нуждаются в текстах того или иного автора, чтобы жить и чувствовать поего прогнозу.
Опираясьна работы А.Луначарского «Основы позитивной эстетики», «Религияи социализм», А.Гангус и Б.Парамонов выводят соцреализм за пределыискусства. Для них он — замаскированная религия, а писатель выступает в ролижреца. Однако, сама по себе сакральность искусства вовсе не аргумент для егоперечеркивания. Кроме того, опора на религиозный миф является одним из путейукоренения литературного произведения в культуре, безотносительно кмиросозерцанию его автора (Ленин, яростно выступавший против богостроительствакак идеологии и против богостроительского увлечения Горького, тем не менее этообстоятельство учитывал).
Революционноепреобразование мира у автора «Матери» мыслится как построение царстваБожьего на земле в духе первохристианства. По замечанию западных специалистовпо теологии, видеть в настоящем ростки будущего (принцип нового творческогометода) — это есть, светская попытка подспудного осмысления христианской идеи.В «Матери» же закладывался и канон героя, приносящего искупительнуюжертву, переступающего во имя высокой цели не только через свои собственныежелания, но и через своих близких. Апостольское имя Павел, его строгое лицо,монашеская суровость, обреченность на тюрьмы и ссылки, непосредственные отсылкик Евангелию рождают ассоциации со словами известного послания: «Меня ужеприносят в жертву… Но ты переноси скорбь.., совершай дело благоверника..,проповедуй слово (5; 546). Здесь вспоминаются и более позднее жизнеописаниедругого Павла — о следовании житийному канону в романе Н.Островского не разупоминалось в зарубежной критике. Рассказ о „благочестивом иправедном“ Симеоне — Семене Давыдове и т.д. В то же время идеалы,утверждаемые соцреализмом, сближались и с ницшеанской концепцией человека,пренебрегающего любовью к ближнему во имя отдаленных целей (»Все любятблизкое, но в большом сердце — и далекое",- говорит в «Матери»Андрей Находка), открывая длинную цепь типичных для соцреализма сюжетныхперипетий: конфронтации-ненависти с родителями, обрекание на смертьсобственного ребенка во имя идеи и т.д.
Следующийшаг соцреалиста Горького — повесть «Исповедь», которая в советскомлитературоведении противопоставлялась «Матери» как ошибка писателя.Но как справедливо писал А.Синявский в статье «Роман Максима Горького»Мать" как ранний образец социалистического реализма" (25а; 91),повесть была закономерным и логическим развитием идеи богостроительства,глубоко заложенной еще в романе «Мать».
В«Исповеди» Горького на первый план выходят собственно религиозноеискание героя на этот раз Матвея (Матфея). Полагая, что богов не ищут — ихсоздают, Горький говорит о необходимости строительства Бога в душе человека. Ктакому выводу его подводили живучие социально-утопические идеи сознания народа,легенды о «земле обетованной» и «избавителе» и безогляднаяубежденность в их истинности (23; 29-36). В финале «Исповеди» герой,разочаровавшись в официальных формах религии, приходит к идее народобожия, аавтор под богостроительством понимает устроение народного бытия в духеколлективистическом, в духе единения всех по пути к единой цели — освобождениючеловека от рабства внутреннего и внешнего. Такая сакральность в отношении кнароду как целому, наряду с героем, приносящим себя в жертву общему делу,сохранилось на всех последующих этапах развития социалистического реализма; онаисключала полифоничность точек зрения, требовала в начале нейтральности, апозже и авторитарности стиля, его однонаправленной воздейственности начитателя. Богостроительские идеи сохранялись у Горького до конца жизни.
«Социалистический реализм» и«реализм»
Издесь необходимо разграничить понятие «социалистический реализм» и«реализм» не только в диахронике, учитывающий отличие позицииГорького от позиции его предшественников, но и в синхронном плане; больше того- в творчестве одного писателя. «Мать» и «Жизнь КлимаСамгина» Горького, «Поднятая целина» и «Тихий Дон»Шолохова, «Города и годы» и «Необыкновенное лето» Федина,конечно же несут отпечаток идиостиля авторов, но тяготеют к разнымидейно-художественным системам. Те особенности «Тихого Дона» или«Жизни Клима Самгина», которые обычно приводились в доказательство ихсоцреалистичности на поверку оказываются общими родовыми свойствами реализма ХХв. Очевидно, надо признать, что социалистический реализм, имеющий своихудожественные достижения и оказавший определенное влияние на литературу ХХ в.все же является течением гораздо более узким, чем нам это представлялось всоветский период. Абрам Терц (А.Синявский) в статье «Что такоесоциалистический реализм» (1957) определил суть его так:«Телеологическая специфика марксистского образа мысли толкает к тому,чтобы все без исключения понятия и предметы подвести к Цели, соотнести с Целью,определить через Цель… Произведения социалистического реализма весьмаразнообразны по стилю и содержанию. Но в каждом из них присутствует понятиецели в прямом или косвенном значении, в открытом или завуалированном выражении.Это либо панегирик коммунизму и всему, что с ним связано, либо сатира на егомногочисленных врагов» (48).
Действительно,характерной особенностью литературы социалистического реализма, социально-педагогической,по определению Горького, является ее ярко выраженное сращение с идеологией,сакральность, а также то, что эта литература фактически была особойразновидностью массовой литературы, во всяком случае, выполняла ее функции. Этобыли функции агитационно социалистические. Вспомним отзыв Ленина о«Матери» — «книге нужной и своевременной»: "… Многорабочих участвовало в революционном движении несознательно, стихийно, и теперьони прочитают «Мать» с большой пользой для себя". Аналогичныйсмысл имело напутствие Горького начинающему Серафимовичу. Не случайно орассказе «У обрыва» сохранилась такая партийная резолюция: "…Автор проповедует революционные идеи. Он доказывает, что революцию необходимопродолжать" (47; 408). Ярко выраженная агитационность литературысоцреализма проявлялась и в дальнейшем — в заметной заданности сюжета,композиции, часто альтернативной (свои/враги), в явной заботе автора одоступности его художественной проповеди, то есть некоторой прагматичности.
Разумеется,степень агитационности искусства могла быть разной: одно дело — «Мать»Горького, другое — стихи Д.Бедного. Разграничить уровниагитационности можно и в поэзии Маяковского. Луначарский в статье середины 20-хг.г. — «Значение искусства с коммунистической точки зрения» предложилусловное разграничение социалистического искусства на Агитационное и Большое.Большое — это «которое преследует художественную цель, то есть, котороедает целиком не приспособительно к недостаточному культурному уровню той илииной аудитории мысли и чувства, волнующие художника». Агитационное же«одевает свои поучения в художественность и делает таким образом этипоучения более действенными» и иллюстративными, добавим мы. Но большойталант преодолевал иллюстративность, как в «Поднятой целине» Шолохова.
Каквсякое новое художественное явление, пролетарская литература сразу же сталаобъектом литературной борьбы. В критике начала века повторялись суждения типа:«Горький все более и более переходит на партийную точку зрения».«Горький решил отказаться от художественного творчества, чтобыпревратиться в партийного агитатора». Агитационный характер литературныхпроизведений воспринимался не только как «конец Горького»(Д.Философов), но и как объективное качество нового явления. Так А.Амфитеатровв статье «Новый Горький» отмечал практическую целесообразность«Матери», четкое осознание автором, «зачем и для кого он пишет,а отсюда и — что и как он пишет». Отсюда определение «Матери»как книги для рабочих. Сравнивая роман с боевым патроном, Амфитеатров заключал:«Это роман-программа, роман-пропаганда». В.Львов-Рогачевский увидел в«Матери» грех романтизма — отсюда сопоставление Данко с Павлом — тогда как более убедительными критик считал образы Весовщикова и Рыбина.Уничижительные эпитеты, которыми награждали нового Горького Амфитеатров иЛьвов-Рогачевский (и в этом они оказывались едины с З.Гиппиус, Эллисом) незаслоняют от нас довольно четко сформулированные особенности того, что позжеполучило название «социалистический реализм».
Такуюже роль в воспитании подрастающего поколения в 20-е г.г. играли«Неделя» Либединского, «Чапаев» Фурманова, «Железныйпоток» Серафимовича (а в 1934г. «задача идейной переделки ивоспитания трудящихся в духе социализма» была отражена в Уставе Союзаписателей — в определении социалистического реализма). Но, как правильно пишетМ.Голубков, эти и подобные им произведения были лишь одной из тенденций:монистическая концепция литературного развития еще не сформировалась,альтернативные социалистическому реализму течения развивались достаточносвободно, подчас защищаемые самой верховной властью от произвола литературныхчиновников. К таким альтернативным течениям относился реализм, включая и егосоциально-критическое ответвление, представленное, например, В.Вересаевым;неоромантизм в самых разных его проявлениях, неонатурализм (в 20-е г.г. с нимсвязывали имя А.Веселого). Заявки на новые направления содержались в рядеманифестов литературных групп.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта rusjaz.da.ru/