Попов Евгений Александрович — доктор философских наук,заведующий кафедрой общей социологии факультета социологии Алтайскогогосударственного университета.
Значительнорасширился комплекс социально-гуманитарных наук, в зону внимания и интересовкоторых попадает культура и процессы ее социальной детерминированности.Пренебрежение или отказ от анализа онтологических характеристик культурногоразвития зачастую приводит социолога к поспешным и недостаточноаргументированным выводам. В статье раскрываются возможные противоречия, возникающиев этом направлении, и некоторые возможности их преодоления.
Вопрос,вынесенный в заголовок, только на первый взгляд может показаться неуместным инеактуальным в развитии современной социологической науки — сегодня каждыйучебник по социологии культуры, недостатка в которых теперь не имеется, начинаетсяс постановки такого вопроса. Со всей очевидностью можно утверждать полнуюопределенность в границах социологии культуры ее научного аппарата, закреплениянаучного статуса и т.д. Но разнообразие трактовок того, что же на самом делеизучает или должна изучать социология культуры, лишь свидетельствует о тонкойграни в концептуализации важнейших категорий и принципов социокультурногознания. В связи с этим отчетливо выделяются по крайней мере три проблемы, которыене позволяют дать уверенный ответ на вопрос — что изучает социология культуры?Во-первых, направленность развития современной социологии (тенденции еемонопарадигмальности или обратного развития) обнаружила серьезное расслоениеметодологического пространства, разграниченного частными взглядами насоциальные проблемы и отсутствием универсализации социогуманитарного знания.Это в общем-то привело к тому, что объект и предмет социологии очерчиваются, повсей видимости, исходя из частнонаучных взглядов и представлений. Во-вторых, крайнепротиворечивы мнения и убеждения относительно самой культуры. Как известно, огромноеколичество определений и версий происхождения человеческой культуры можетзавести исследователя очень далеко и в хронологических рамках изучаемогофеномена, и в получении доказательных выводов, позволяющих более вразумительносоотносить культуру с другими явлениями и процессами жизни и деятельностичеловека и общества. Постмодернистские характеристики, которые обращали на себявнимание некоторое время назад (соотносившие, например, развитие культуры с тем,как мухи самоочищаются от грязи [Эпштейн, 1997]), постепенно стали уходить на
второйплан. Но в сознании многих людей проявляются куда более рациональные стереотипыв понимании культуры — например, группы студентов высших учебных заведений взависимости от своей профессиональной ориентации утверждают за культурой статусбиологической культуры, сельскохозяйственной культуры, бухгалтерской и т.д. Вто же время и в научном дискурсе имеется довольно значительный опыт соотношениякультуры с самыми разнообразными явлениями и сторонами человеческого иобщественного бытия: так, Н. Н. Зарубина, рассуждая о культуре богатства, темне менее признает, что пока этот феномен «не имеет однозначногоопределения» [Зарубина, 2008, с. 14]. Разумеется, представить дефинициюкультуры «чего-либо» крайне сложно — хотя бы потому, что культурадавно рассматривается не только как набор «инструментальных свойств»бытия, но и как совокупность символических кодов, нуждающихся вконвенционализации.
В-третьих,для социологии культуры остается непроясненным вопрос относительнодоминирующего вектора конкретного социологического исследования. Утверждение оприоритете прикладного начала в выяснении бытования человека, общества икультуры не является абсолютным и по-прежнему вызывает больше споров, чемсогласованных действий социологов-исследователей. Поэтому давно стала нормойконституализация реальных процентов человеческих индивидуальных и коллективныхпотерь, связанных с агрессивной социальной средой и социальным напряжением, нопри этом практически не берутся во внимание онтологические характеристикикультурного развития. В этом смысле социология культуры предстает прежде всегокак наука о трансформации традиционных культурных форм и универсалий, тогда каксоциология культуры преимущественно должна быть, как нам кажется, наукой одуховно-нравственной детерминации социальных изменений. В этом статусе даннаяотраслевая социология, внимание которой направлено на формы проявлениякультурного целого, могла бы избежать многих системных противоречий, средипрочих — неизменной ориентации на «градус» общественного мнения воценке состояния культуры, определяемый чаще всего увлечениями, модой, эстетическимивкусами или привычками. Но в этом случае, как известно, изменения в культуресвязываются с порочными процессами вестернизации, глобализации и др., которымтрадиционно приписывается негативное воздействие по отношению к доминирующейкультуре и ее субкультурам.
Современнаясоциология культуры обнаруживает интерес к таким сферам бытия, которыефранцузский поэт Шарль Бодлер назвал бы «цветами зла» — именно втаком ключе анализируется культурная реальность. Круг проблем, к которым вниманиеотраслевой социологии остается неизменным в течение уже длительного времени, позволяетсделать вывод об ориентированности научно-исследовательского дискурса напроблематику отчуждения социально мыслящего человека и социальной реальности.Отчуждение социологи «увидели» и «подхватили» оперативно исумели доказать неотвратимость трансформаций всех без исключения онтологическихструктур культуры. Бездуховность, танатальность, выхолощенность, аномия иантиценности — это лишь небольшой, но, пожалуй, самый показательный списокутрат человеческого индивидуального и коллективного бытия. Вместе с тем«поток» социокультурных проблем с каждым десятилетием существеннорасширяет свои горизонты и все более приобретает выраженный антигуманистическийхарактер. Когда социологи в своих эмпирических исследованиях обращаются кмнению экспертов — государственных и муниципальных служащих, занимающихдолжности в комитетах и отделах культуры административных органов, они не могутне обратить внимания на явную диспропорцию в их взглядах на развитие культуры, котороесоотносится с досуговой и развлекательной стороной жизнедеятельности человека иобщества. Но даже студенты социологического факультета на ранних курсахспособны увидеть за этими экспертными мнениями не проблемы самой культуры, аневозможность выйти за рамки стереотипного «инструментального»восприятия культурного целого. Таким образом, социология культуры, акцентируясистемные противоречия в развитии культуры, должна не уклоняться в сторону ихшаблонизации, проистекающей прежде всего из меркантильных взглядов иэкономической заинтересованности в получении выгоды от культуры.
Социологиякультуры не может оставаться не причастной к тем изменениям, которыесвязываются с этнонациональной спецификой культурного развития. Отвлеченныйобразец научного поиска в границах отраслевой социологии, как правило, оказываетсядалеко небезупречным и по преимуществу декларативным. Поэтому вопросытеоретического изучения ценностей, культурных норм, процессов культурнойдинамики и др., давно уже актуализированные в социогуманитарном научномконтексте, требуют их соотнесения с теми особенностями развития культуры, которыепроясняют ее национальную самобытность и ментальность ее носителей. Социологипо возможности обходят стороной этот аспект проблемы, а между тем онпредставляется достаточно важным. Отсутствие внимания к этнонациональнойспецифике развития культуры в прикладном социологическом исследовании взначительной степени осложняет понимание сущностных свойств культуры, еесмыслового полифонизма, возникающего во многом из-за возросшего масштабасоциальной напряженности в обществе. Такое невнимание к национальному ракурсукультурного анализа объясняется, во-первых, возможным расширением предметногополя социологии культуры и его пересечением, например, сэтносоциологией, социологиейрелигии и т.д., а во-вторых, отстранением на второй план онтологическиххарактеристик развития культуры, которые традиционно для социологии соотносятсяс философским, а не социологическим исследованием. И первая, и вторая причинымогли бы стать для социологии культуры камнем преткновения в обоснованномвыборе методологической направленности исследования, что может привести кнеаналитичности полученных данных, их противоречивости. Распространеннымзаблуждением социологов в этой связи является отвержение культурной онтологиикак таковой и однозначное утверждение приоритетов прикладного начала в изучениикультуры над теоретической рефлексией, имеющей большее отношение к философиикультуры.
Данные,получаемые социологами в изучении этнонационального своеобразия человеческойкультуры, представляют безусловный интерес не только с точки зрения социальнойдетерминированности культурных изменений, но и в плане «стабилизации»предметного пространства социологии культуры. В этом пространстве должны непросто декларироваться ценности или антиценности, вызванные теми или инымипреобразованиями в обществе; рефреном должна звучать мысль об отражении всейсоциальной реальности в ценностях, обусловленных менталитетом и национальным характеромносителей культуры, с одной стороны, а с другой — влияющих на формирование этихсвойств человеческой природы. Как полагает А. Г. Здравомыслов, "… именнокультурная традиция формирует определенные склонности и предустановки всоциологической исследовательской практике. Именно этот тезис заслуживаетвнимания и может быть развернут на основе выявления специфики ценностногосодержания национальных культур (курсив автора цитаты. — Е. П.)"[Здравомыслов, с. 5]. Изучение культурных традиций должно строиться не попринципу их перечисления от позитивных до негативных, а на основе моделированиявозможного социокультурного равновесия, достигаемого гармонией этнонациональныхчерт культурного развития и универсалий социальной реальности. Такой приемпозволит исключить излишнюю драматизацию ценностных трансформаций в современномобществе, свойственную большей части социокультурных исследований.
Особоезначение в социологическом дискурсе, как нам кажется, должно иметь пристальноевнимание к мировоззренческим ипостасям культурного развития — в этом смыслесовременной социологии культуры во много раз ближе становится экзистенциальнаясоциология, интерес которой простирается в глубинные структуры бытия, объясняющиетрансформацию человеческого поведения и особенности реакции на него со стороныобщества. Показательно в связи с этим мнение о том, что «И „Вишневыйсад“ обращается к языку экзистенциальной социологии: в событиях пьесызарегистрирован действительный, исторически верифицируемый социальный конфликтуходящего господствующего класса с новым, но здесь он не сводится к конфликтусоциальных сил — тут прежде всего конфликт ментальностей, жизнеощущений, способностимежчеловеческого общения и понимания» [Сендерович, с. 177]. Этот принципобъективации бытийных структур как нельзя красноречивее свидетельствует онеобходимом ракурсе социологического «проникновения» в жизнь, мир, человека,культуру — экзистенциальном. Именно под этим углом зрения в предметном полесоциологии культуры возможно достичь должного отношения к онтологическим формамкультуры. Поэтому совершенно недостаточным и легковесным представляется сегоднятакое исследование культуры, ее многообразных форм, в котором конфликтценностей представляется только как конфликт социальных институтов илисоциальных групп, в то время как ценностный мир отражает широчайший спектркультурной динамики: слом поколений, преемственность фактов исторической памяти,социокультурное кодирование реальности и т.д. По-видимому, для социологиикультуры должно стать необходимым погружение в такие ментальные структуры. Вэтом случае речь не ведется о каком-либо формальном расширении предметногопространства социологической науки, а, напротив, утверждается ее«стереофонический» ракурс, который должен преодолевать монологизм вприкладном социологическом исследовании. П. Штомпка, к примеру, признаетнеобходимость «формирования социологического воображения», подкоторым в частности понимается комплексный навык, способности, состоящие ввозможности «понимать глубокие, скрытые структурные и культурные ресурсы(курсив автора цитаты. — Е. П.) и сдержки, влияющие на социальнуюжизнь...» [Штомпка, с. 64]. К этому, пожалуй, стоит добавить мысль обезусловной важности такого понимания не только в социологическом воображении, частоэклектичном, но и в процессе рождения и отстаивания правоты «социальнойтеории». Это обстоятельство, кстати, Штомпка также отмечает, полагая, чтона смену «узко заданной „социологической теории“, порождаемойметодологическими исканиями и метаниями, в социогуманитарном знании своипозиции должна актуализировать „социальная теория“, пересекающая»межтеоретические, а также междисциплинарные границы"" [Штомпка,с. 71].
Очевиднымдиссонансом звучит мнение о целенаправленном сужении предметного полясоциологии культуры, которое может быть вызвано следующими причинами. Во-первых,«распадением» социологии культуры на множественные подотрасли, чтозатрудняет концептуальное развитие социологии культуры, нарушает ееметодологическую основательность и целостность. Так, «архитектура в социальномизмерении» становится отправной точкой для позиционирования соответственносоциологии архитектуры. При этом отмечается, что «в отличие от социологиигорода, региональной социологии, социологии планирования, жилища, объектомсоциологии архитектуры следует считать сооружения и постройки в ихреализованном виде» [Делитц, с. 116]. Как видим, даже в рамках едваоформившейся подотрасли социологии культуры, каковой социология архитектурыявляется, предметное поле чрезмерно сужается — до конкретного сооружения иливозведенной в конкретном месте постройки. Нужно понимать, что названные вкачестве объекта социологии архитектуры артефакты не могут длительное времяоставаться в зоне внимания «большой» социологии, если они исследуютсяпреимущественно сквозь призму эпохальной стилистики или в аспекте, например, жанровогосвоеобразия (эту область затрагивает искусствоведение). Между тем выведение заскобки научного анализа в социологии онтологической проблематики, отражающейпокинутость, оставленность человека в большом городе, подавление его волииндустриальной архитектурой, способно существенно исказить социокультурнуюреальность. Здания и сооружения, жилые помещения рассматриваются как источникикомфортности, социального удобства, как доказательства элитарности ихобладателей или, напротив, убогости человеческого существования — именно таковызачастую критерии «социального измерения» каких-либо феноменов илиявлений окружающей реальности. Какие могут быть сделаны на основе такогоисследования выводы? По-видимому, их суть будет сведена к традиционномуутверждению трансформации ценностей и ценностных ориентаций без ссылки наонтологический смысл указанных преобразований. Но взгляд социологии культурыдолжен простираться дальше признания таких метаморфоз — они уже вполне обрелистандартные формы репрезентации в социальной реальности, поскольку культурнаядинамика объективно меняет бытие человека, общественную жизнь. Поэтомутрансформация по сути закономерна.
Сужениепредметного поля социологии культуры, во-вторых, связывается со все чащевозникающим отмежеванием прикладной стороны социологического исследования отего теоретической концептуализации. Очевидны серьезные просчеты в этом плане.Прикладное исследование изначально лишено рефлексии, в нем жизненно важен инеобходим строгий математический уклад. Но исследование должно бытьметодологически обоснованным, подкрепленным совокупностью знаний ипредставлений, придающим целостность и логичность научному поиску, в нем должнаприсутствовать мировоззренческая рефлексия. В этой связи нам кажется нелепымспор о том, как должен «выглядеть» социологический анализ в отличиеот социологического исследования. Аргументы отнесения социологического анализак теоретической стороне изучения социального факта, а соответственносоциологического исследования к получению практико-ориентированных результатовтакого изучения по-прежнему отражают классическую для современнойсоциологической науки оппозицию теоретической рефлексии и упорядоченной иунифицированной прикладной (конвергентной) практики. Такое противопоставлениезатмевает вопрос о поли- или монопарадигмальной ориентации современнойсоциологии и заставляет социологов изобретать эклектичные формы совмещенияразличных полюсов или корреляций социального знания, что зачастую бываетмалоубедительным и вызывает множество дополнительных вопросов. По-видимому, вутверждении о том, что «социологи различают как минимум два подхода канализу культуры — социологию культуры и культурологию» [Култыгин, с. 24],может тоже скрываться смысл «спора» за социологический идеал. Междутем в сравнении социологии культуры и культурологии очевидна цель выявленияпредметного поля этих дисциплин — прежде всего. Как раз в этом случае на вопросо том, что изучает социология культуры, можно дать вполне приемлемый ответ:«Социология культуры считает социальную жизнь проявлением социального, полагаяналичие за каждой системой идей соответствующих институтов и образцовповедения» [Там же]. В границах социологии культуры ее предмет — социальнаяжизнь, в границах культурологии — многообразные формы социальной жизни. Поэтому,например, выяснение отношения населения к религиозности с точки зрениясоциологии культуры актуализирует приятие (или неприятие) институциональныхформ данного феномена, а в аспекте культурологического изучения — егоонтологические характеристики: "… культура — дерево… Оно может беречь, охранятьот палящего солнца и холодных ветров, а может иссушать эту почву, отравлять, погубитьее плодородие" [Андреев, с. 47].
Близостьпредметных полей культурологии и социологии культуры не подлежит сомнению — пониманиекультуры, интерпретации ее многообразных форм невозможны вне социальногоконтекста, но в равной степени не представляются без опоры на бытийные смыслычеловеческого индивидуального существования. Факт тесного сотрудничествасоциологии культуры и культурологии в создании единого объектно-предметногоконтинуума подтверждается и самостоятельным оформлением в научном дискурсетакой исследовательской области, как социальная культурология, котораяпроникает в методологический «зазор» между социокультурным исобственно культурным. В социогуманитарном знании вопрос о границах«социокультурного» и «культурного» не решается однозначно ивызывает множество дополнительных коннотаций. Между тем проблема эта достаточносерьезна и требует пристального внимания со стороны социологической науки.Игнорирование неравнозначности этих категориальных систем приводит к заметным«диспропорциональным» ошибкам в интерпретации данных социологическогоисследования. Но уже сейчас можно говорить о том, что дифференциация этихкатегорий определяется четкой ориентацией социологии соответственно натеоретическое и прикладное направления исследования. Так, смыслсоциокультурного актуализируется в рамках социологии культуры, а смыслкультурного приобретает звучание в культурологическом анализе. Такоеразграничение не является абсолютным, а сочетание этих двух сфер следуетпризнать необходимым условием получения верифицируемых результатов социологическогоисследования.
Вопросо том, что изучает социология культуры, связан с противоречивой тенденциейсовременной социологии к многократному расщеплению (диверсификации) предметногопространства. Выступая на пленарном заседании в связи с открытием IIIВсероссийского социологического конгресса «Социология и общество: путивзаимодействия» (21 — 24 октября 2008 г.), ректор МГУ им. М. В. Ломоносова академик В. А. Садовничий выразил неподдельное удивление быстрому приростусоциологических отраслей, среди которых выделяются социология праздников, социологияфинансового поведения и т.д. Действительно, в противовес естественнонаучномузнанию, очевидно тяготеющему к конвергентности предметных областей, эвристическаяценность социологического знания без преувеличения раскрывается в гипертрофиипредметных полей. К сожалению, не всегда это подкрепляется спецификойметодологии, особенностями использования тех или иных эмпирических методовисследования в конкретной отрасли социологии, необходимой концептуализацией основныхкатегорий и их включением в общенаучный дискурс — одним словом практическилюбая отраслевая социология бытует лишь вокруг какой-то своей, частонеопределенной «планеты». В этом смысле, думается, социологиякультуры все же имеет более надежные перспективы в сохранении своего научногостатуса, поскольку объективно актуализирует те сферы человеческой коллективнойи индивидуальной жизнедеятельности, которые объединены под веским и звучнымименем культура.
Возвращаяськ сложностям в определении термина культура, стоит обратить внимание нанекоторые противоречия, которые заставляют социологов культуры искатьдополнительные возможности для конкретизации своего «отраслевого»предметного пространства. Традиционен подход, согласно которому культураобнаруживает ярко выраженные социальные коннотации на определенном этапе своейдинамики, а в иных обстоятельствах они существуют латентно, превращаясь вслепки с действительности — культурные формы. Об этом Г. Зиммель в статье«Конфликт современной культуры» писал: «О культуре мы можемговорить только тогда, когда творческая стихия жизни создаст известные явления,находя в них формы (курсив наш. — Е. П.) своего воплощения; явления этипринимают в себя набегающие волны жизненной стихии, придавая им содержание иформу, порядок и предоставляя им известный простор...» [Зиммель, с. 494].В современном приближении выделяются уровни «надбиологическихпрограмм», раскрывающие смыслы культурного развития. «Первый — этореликтовые программы, осколки прошлых культур, которые живут и в современноммире, оказывая на человека определенное воздействие Второй уровень- это слой программ, которые обеспечивают сегодняшнее воспроизводство того илииного типа общества. И, наконец, третий уровень культурных феноменов образуютпрограммы социальной жизни, адресованные в будущее. Их культура генерирует засчет внутреннего оперирования знаковыми системами» [Социологическаяэнциклопедия, с. 526]. Как видим, культура в многообразии своих форм, феноменов,явлений и процессов приобретает наиболее четко выраженные социальные смыслы изакономерности — «программы социальной жизни» — только в условиях, когдавозможно оперирование знаковыми комплексами. Очевидно, что эта возможностьактуализируется при наличии адекватных конвенциональных систем дешифровки этихзнаковых систем. Проблема соотнесения культурных смыслов с программамисоциальной жизни чаще всего и рассматривается социологами в качестве отправнойточки в научно-исследовательской практике. Но решение этой проблемы выходитдалеко за границы социологии, а значит, требует привлечения дополнительныхданных, получаемых из различных источников. Но происходит обратное — отсекаетсявсе «лишнее», которое, например, имеет выраженный теоретическийхарактер, а не прикладной, опытный. Возникает в этом случае заметнаядиспропорция — постановка во главу угла генеральной «фигуры»исследования, которая в течение непродолжительного времени обрастает всемнеобходимым для формирования научной отрасли набором атрибутов — и методологией,и актуальностью, и научной значимостью. По всей видимости, именно этим иобъясняется стремление предельно сузить объектно-предметное пространствосоциологической науки до какого-то одного существенного факта или событиясоциальной жизни. Но осуществляется это, как правило, не за счет установлениянеобходимых междисциплинарных связей и отношений, например, с историей, психологией,лингвистикой и т.д., что было бы, на наш взгляд, более верным направлениемнаучного поиска. Очевидно, что такое «самоограничение» вынуждаетисследователя создавать декларативные теоретические выкладки, напоминающиереферативные обзоры и не имеющие, по сути, связи с предпринимаемымсоциологическим изучением того или иного социального явления или процесса.
Важнымпредставляется характер межпредметных связей в социологии. Эта общенаучнаятенденция социогуманитарного знания приобретает особое значение, поскольку внеконтекста межпредметного взаимодействия невозможно рассчитывать наэвристичность главных результатов, полученных в ходе исследовательского поиска.Актуально такое взаимодействие и для социологии культуры, впрочем, как и длялюбой другой отрасли социологического знания. Но и в этом случае обнаруживаетсяпроблема, которая приводит к явному «заужению» предметногопространства социологии культуры. Ведь к чему сводятся подобные межпредметныеотношения? Прежде всего к возникновению междисциплинарных интересов в рамкаходной — социологической, а не нескольких различных научных областей, чтоявлялось бы более закономерным и значимым. Строго говоря такие связи и нельзя вполной мере назвать межпредметными, если они всего лишь апеллируют к«соседней» социологической отрасли. Для социологии культуры кругтаких отраслей определился довольно давно. Речь идет о социологии искусства, социологиидуховной жизни, социологии религии, этносоциологии. Такое взаимодействиеглавным образом скрывается за продолжительным спором относительноконцептуализации основных категориальных систем, соответственно искусства, духовнойжизни, религии и т.д. Использование каких-либо особенных социологическихметодов в исследовании указанных феноменов вряд ли возможно — как известно, однии те же приемы и технологии перетекают из одной отрасли социологии в другую. Нодля социологии культуры приоритетной в межпредметных связях должна оставаться ставшаяв последнее время едва уловимой связь с философией, онтологией культуры.
Итак,что же изучает социология культуры? Вряд ли имеет значение утверждение о том, чтосоциология культуры исследует собственно культуру — вернее, это недостаточносправедливое утверждение. В наши дни невозможно представить себе достаточночетко, как «выглядит» наука о культуре. Очевидно, что социологиякультуры — это все же наука об обществе, программы жизнедеятельности ижизнеспособности которого определяются в культурном пространстве — самойкультурой как совокупностью онтологических кодов и знаков, человеком, носителемкультуры и социальных связей, созидающим и разрушающим эти коды, природнойсредой, очеловеченной и естественной, космосом — физическим и метафизическим.Не следует в масштабе современной социологической науки намеренно ограничиватьпредметное поле в изучении культуры, ее многообразных форм и проявлений;необходимо соотносить культурное целое с миром человека, социальным космосом, межпоколеннымитрансляторами ценностей и норм.
Список литературы
1.Андреев И. Л. Осторожно с «часами» истории! // Вопр. философ. 1998. N9.
2.ДелитцХ. Архитектура в социальном измерении // Социол. исслед. 2008. N 10.
3.Зарубина Н. Н. Деньги и культура богатства: перспективы социальнойответственности бизнеса в условиях глобализаций // Социол. исслед. 2008. N 10.
4.Здравомыслов А. Г. Тройственная интерпретация культуры и границысоциологического знания // Социол. исслед. 2008. N 8.
5.Зиммель Г. Избранное: В 2-х т. Т. I. Философия культуры. М., 1996.
6.Култыгин В. П. Тенденции в европейской социологической теории начала XXI века// Социол. исслед. 2001. N8.
7.Сендерович С. А. П. Чехов и Л. И. Шестов. А также кое-что об экзистенциальнойсоциологии // Вопр. литературы. 2007. Вып. IV.
8.Социологическая энциклопедия: В 2 т. Т. I / Национальный общественно-научныйфонд / Руководитель научного проекта Г. Ю. Семигин; Главный редактор В. Н.Иванов. М., 2003.
9.Штомпка П. Формирование социологического воображения. Значение теории //Социол. исслед. 2005. N 10.
10.Эпштейн М. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры // Вопр. философ.1997. N5.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.isras.ru/