Философия И. Канта
УЧЕНИЕ КАНТА О ЗНАНИИУчение Канта о знании опирается на его теориюсуждения. По Канту, знание всегда выражается в форме суждения, в котороммыслится какое-то отношение или связь между двумя понятиями — субъектами ипредикатами суждения. Существует два вида этой связи. В одних сужденияхпредикат не дает нового знания о предмете сравнительно с тем знанием, котороеуже мыслится в субъекте. Такие суждения Кант называет аналитическими. Примераналитического суждения: . В этом суждениипредикат-понятие — не дает никакого нового знаниясравнительно с тем знанием, которое имеется в понятии — в субъектесуждения. Рассматривая понятие , мы находим среди прочих егопризнаков признак . Признак этот логически выводится изсубъекта — из понятия о теле.
Но есть суждения, в которыхсвязь между субъектом и предикатом нельзя получить посредством простого анализапонятия субъекта. В них предикат не выводится из субъекта, а соединяется ссубъектом. Такие суждения Кант называет синтетическими. Пример синтетическогосуждения: . Понятие о теле не заключает в себенеобходимо признак тяжести, он соединяется в мысли с понятием о теле, и этосоединение — синтез.
В свою очередь синтетическиесуждения Кант делит на два класса. В одном из них связь предиката с субъектоммыслится потому, что связь эта обнаруживается в опыте. Таково, например,суждение . Такие синтетические суждения Кантназывает апостериорными.
Другой класс составляютсинтетические суждения, в которых связь между предикатом и субъектом будто быне может основываться на опыте. Она мыслится как связь, предшествующая опыту инезависящая от него. Такие синтетические суждения Кант называет априорными,например: . Суждение это, по Канту,априорное, так как мыслимая в нем связь между его субъектом и предикатом неможет основываться на опыте: в суждении говорится обо всем, что случается, ноиз опыта нам может быть известна лишь часть того, что случается.
Ввиду значения, какое Кантприписывает априорным синтетическим суждениям, основной для Канта вопрос обисточниках знания, о видах знания и о его границах формулируется как вопрос овозможности априорных синтетических суждений в каждом из видов знания. Так какКанта интересует главным образом три вида знания — математика, теоретическоеестество-знание и (умозрительное познание всего сущего), товопрос об априорных синтетических суждениях Кант ставит в троякой форме:
1. как возможны такиесуждения в математике;
2. как возможны они втеоретическом естествознании;
3. возможны ли они в.
Решение этих трех вопросовКант связывает с исследованием трех основных способностей познания:
1. чувственности;
2. рассудка;
3. разума.
Чувственность — способностьощущений, рассудок — способность понятий и суждений, разум — способностьумозаключений, доходящих до . — понятия о безусловном
единстве всех обусловленныхявлений.
УЧЕНИЕ О ФОРМАХЧУВСТВЕННОГО ПОЗНАНИЯ
Вопрос о возможностиаприорных синтетических суждений в математике Кант рассматривает в учении оформах чувственного познания. По Канту, элементы математического знания — непонятия, а наглядные представления, или чувственные созерцания (чувственные). В суждения математики синтез субъекта с предикатомосновывается либо на чувственном созерцании пространства (в геометрии), либо начувственном созерцании времени (в арифметике). Пространство — априорная формавнешнего чувственного созерцания. Именно априорность и сообщает, по Канту,созерцаниям пространства их безусловную всеобщность и необходимость.
И точно так же, по Канту,время — априорная форма внутреннего чувственного созерцания. Априорностьсообщает и созерцаниям времени их безусловную всеобщность и необходимость.
Это учение о пространстве ивремени как об априорных формах чувственного созерцания есть субъективныйидеализм.
У Канта пространство и времяперестают быть формами существования самих вещей. Они становятся априорнымиформами нашей чувственности.
Априорные синтетическиесуждения в математике возможны, потому, что в основе всех положений математикилежат априорные формы нашей чувственности — пространство и время.
Безусловная всеобщность инеобходимость истин в математике относится не к самим вещам, она имеетзначимость только для нашего ума, со свойственной ему априорностью формчувственного созерцания. Для ума, организованного иначе, чем наш, истиныматематики не были бы непреложными.
ЭТИКА КАНТА.
“Среди наших понятий… понятиенравственности важнейшее”
И.Кант
Этика является одной издревнейших философских дисциплин, объектом изучения которой служат мораль,нравственность. С трехсотых годов до н.э., когда этику впервые обозначили какособую область исследования, до сегодняшних дней интерес к ее осмыслению неослабевает. В разное время к проблемам этики обращались такие философы, какАристотель, Спиноза, Кант, Маркс.
Среди философских трактатовпо этике особенно выделяются труды И.Канта. Этика Канта во многих отношенияхявилась вершиной философии морали нового времени. Среди классиков немецкойфилософии Кант уделил наибольшее внимание нравственности (причем именно ееспецифике), и его этическая концепция, последовательно развитая в целом рядеспециальных трудов, была наиболее разработанной, систематической и завершенной.Кант поставил целый ряд критических проблем, связанных с определением понятиянравственности. Одна из заслуг Канта состоит в том, что он отделил вопросы осуществовании Бога, души, свободы — вопросы теоретического разума — от вопросапрактического разума: что я должен делать? Практическая философия Канта оказалаогромное воздействие на следующие за ним поколения философов (А. и В.Гумбольдты, А. Шопенгауэр, Ф. Шеллинг, Ф. Гельдерлин и др.).
Изучение этики Кантапродолжает развиваться с 20-х годов. Существует много разнообразных оценокэтики Канта. С точки зрения метафизики, наиболее ценными являются идеи Канта освободе и об автономии этики.
Современные исследованиякантовской этики являются попыткой дать новые способы ее переосмысления и новыеподходы реконструкции критической этики. Критическая этика Канта своим исходнымпунктом имеет осознание практики, в которой воплощается разумное поведениечеловека. Подобно тому как теоретическая философия выясняет вопрос овозможности истины и научного знания, вся практическая философия посвященачеловеческой практике, причем рассмотрение соотношения действительной свободы иморального закона является одной из существенных проблем осмысления кантовскойпрактической философии. По Канту, единство критической философии с кантовскойфилософией морали следует искать в фундаментальном положении человека в мире ив понимании единства его и раздвигающего границы знания поведения.Действительно, моральное поведение требует не только осознания долженствования,но и практического выполнения долга.
Связь этики Канта с еготеоретической философией, генезис его этических идей, становления его мысли врамках учения о свободе и этике, долженствование (центральная категория егоморали) — эти проблемы находятся в центре внимания при изучении его этическойконцепции.
Этика долга
“Чистое представление о долге имеет на человеческоесердце… гораздо более сильное влияние, чем все другие мотивы”
И.Кант
Единственно, что изначальнопредопределено в человеке, — это его стремление к счастью; самыефундаментальные потребности и интересы людей в конечном счете сводятся кдостижению блаженства. Но если даже эту фундаментальную природу человека можноотличить от наличной психологии людей и предписать человеку некий “истинный”интерес и стремление в отличие от его непосредственных, фактических склонностейи желаний, то все равно в этом случае мораль будет сведена к некоторому“разумному эгоизму”. Кант рассуждает здесь прежде всего как моралист, с точкизрения самого нравственного сознания, последовательно проводя собственнуюлогику. В данном случае он отстаивает чистоту морального мотива. Принципсчастья, говорит Кант, “подводит под нравственность мотивы, которые, скорее,подрывают и уничтожают весь ее возвышенный характер, смешивая в один класспобуждения к добродетели и побуждения к пороку и научая только одному — каклучше рассчитывать, специфическое же отличие того и другого совершенностирают”. Если нравственность основывать на стремлении человека к счастью, топобуждение к действию, пусть даже правильному, будет обременено инородными,“гетерономными”, не свойственными самой морали мотивами — надеждой на достижениеуспеха, на обретение блаженства в этом или потустороннем мире, навознаграждение добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения отсознания правильности своих поступков. Подлинно же моральный настрой человекадолжен состоять в том, чтобы не ожидать наград ни в этом, ни в ином мире, аисполнять свой долг безотносительно к каким-либо надеждам, пусть даже желаниесчастья — неискоренимое естественное стремление человека.
Мораль, как считает Кант,нельзя рассматривать лишь как способ достижения какого-то результата. При такойинтерпретации нравственность превращается в чисто техническую, прагматическуюзадачу, в вопрос о “благоразумии”, умении и способности эффективно достигатьпоставленные цели. Такие принципы действия, конечно, имеют место в человеческойжизни; Кант называет их условными, гипотетическими императивами: если желаешьдостичь такого-то результата, следует поступать так-то. Но все дело в том, чтотакие правила, определяя средства (методы, способы, пути, технику)осуществления искомой цели, оставляют в стороне вопрос об определении самихцелей. Действительно, моральные требования к человеку нельзя свести к каким-тотехническим предписаниям, которые указывают лишь то, как можно наиболееэффективно достигнуть преследуемую цель. Во-первых, далеко не каждая цель можетбыть признана нравственной; успешное действие может иметь и противоморальнуюнаправленность. Во-вторых, даже во имя благой цели могут быть примененысредства, притом эффективные, кои могут быть аморальными. Таким образом, гипотетическийимператив, будучи руководством к действию технического порядка, еще ничего неговорит о нравственном характере действия. Целесообразность вовсе не всегдасовпадает с требованием морали — вот какая проблема возникает в данном случае.Решение ее сводится к следующему: в жизни люди преследуют различные цели, но изэтих — особенных, частных, “эмпирических” — целей еще невозможно вывестинравственность. Напротив, это нравственность признает правомерными одни иосуждает другие цели. Стало быть, не понятие цели обосновывает моральноедолженствование, а наоборот, эмпирические цели могут быть обоснованы илиотвергнуты с точки зрения морали. Поэтому “цель, которую ставят, ужепредполагает нравственные принципы. Например, идея высшего блага в мире… следуетиз морали, а не есть ее основа”.
Кант сторонник приоритетадолженствования над ценностью в морали, в этом он видит спецификунравственности, кроме того, он первым в истории этики обратил внимание навсеобщий характер нравственных требований, на то, что они в своем обязующемзначении распространяются на всех людей, в конечном счете на человечество вцелом. Кант обращает особое внимание на то, что в морали человек должен самосознавать необходимость (долженствование) определенных действий и сам понуждатьсебя к этому. В этом он и видит специфику моральности, отличая ее отлегальности (просто исполнения вменяемых человеку требований, внешнегоподчинения). Мораль не выводится Кантом из анализа человеческого бытия,истории, общества, а просто постулируется как нечто изначально данное разумом икак некое особое измерение мира. Из отождествления Кантом морали и свободы (какспособности человека давать себе самому законы) вытекает его формализм впонимании нравственности. По Канту “безусловно добрая воля, принципом которойдолжен быть категорический императив, неопределенная в отношении всех объектов,будет содержать в себе только форму воления вообще, и притом как автономию”;это и есть “единственный закон”, не имеющий никакого другого содержания. Онсчитает, что из чисто формального закона в решении любой конкретной моральнойпроблемы всегда следует только один возможный вывод, предписание к действию,принцип.
Теснее всего нравственность уКанта сплетена с правом. Если какого-либо человека долг заставил сделать выборне в пользу своего ближнего, то для Канта это служит свидетельством егонравственности. В действительности здесь проявляется лишь абстрактный гуманизм- ведь отнюдь не всегда это справедливо на самом деле, то есть отнюдь не всегда“любовь к дальнему” нравственнее “любви к ближнему”. Кант прав в том, чтонравственный императив требует оказания людям нужной помощи, но совсем невынуждает любить их за это. “Совершенно нелепо было бы говорить: вы должнылюбить других людей. Следовало бы сказать: у вас есть все основания любитьсвоего ближнего, и это справедливо даже в отношении ваших врагов”. И,действительно, чувство долга как будто исключает чувство любви, ибо любить пообязанности невозможно. Но Кант не прав, считая, что они никогда не могутсовпасть, поскольку подлинная человечность предполагает любовь ко всем людям, атогда и сострадание, и жалость будут адекватными долгу (скорее даже будутзаменять долг). “Людей, поступающих согласно принципам, совсем немного, что,впрочем, очень хорошо, так как легко может случиться, что в этих принципахокажется ошибка, и тогда вред, отсюда проистекающий, распространится темдальше, чем более общим будет принцип и чем более непреклонным лицо, которое имруководствуется. Людей, действующих из добрых побуждений, гораздо больше и этопревосходно”. Но Кант снижает ценность таких добрых побуждений: это скорееинстинкты, которые не следует переоценивать, хотя и нужно хвалить, ибо большевсего на свете людей, неизменно имеющих “перед глазами свое любимое Я какединственную точку приложения своих усилий” и добивающихся того, чтобы всевращалось вокруг своекорыстия.
В этике Кант развиваетучение об автономии морали: утверждая свободу, человек выступает творцомсобственного нравственного мира, он сам себе предписывает закон действий. Кантпровозглашает нравственную установку, характер и законы которой, существенноотличаются от тех, что преобладают в периоды спокойного и размеренногопостепенного развития, отличаются радикализмом предъявленных требований: “этизаконы повелевают безусловно, каков бы ни был исход их исполнения, более того,они даже заставляют совершенно отвлечься от него“, людям “достаточно того, чтоони исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней,быть может никогда не совпадали счастье и достойность его”. В отличие отусловных правил поведения долг выступает по своей сущности абсолютнымтребованием, следовать которому надлежит безусловно. В обстановке громкихтребований прав человека и его свобод Кант своим категорическим императивом напомнилоб ответственности, требования всегда поступать так, чтобы максима поступкамогла в то же время стать принципом всеобщего законодательства. Действие не “сообразно с долгом”, а “ из чувства долга” — вот что имеет истинно нравственнуюценность. Человек поистине нравственен только тогда, когда исполняет долг неради какой-либо внешней цели, а ради самого долга. Ни одно изнепосредственно-спонтанных чувств — доброжелательность, сочувствие,сострадание, симпатия, участие — сами по себе еще не есть истинная добродетель.Ибо эти душевные порывы могут толкнуть человека отнюдь не только на путь добра,но и к совершению зла. Кант признает мотивы человеколюбия нравственными приусловии, что они не просто выражают психические склонности человека, апоставлены под контроль долга, определены моральным законом как их объективнымкритерием. Единственно нравственным мотивом будет только такой, который “строгонапоминает нам нашу собственную недостойность”, в коем нет ничего, “что льстилобы людям”, поощряло бы в них “самомнение” и “самодовольство”.
Поведение, закон которогосовпадает с законом природы, не имеет, по Канту, никакого отношения кнравственному закону. То, чего нет в естественном законе, — это внутреннеепринуждение. Моральную способность “свободного самопринуждения” Кант называетдобродетелью, а поступок. исходящий из такого умонастроения (из уважения кзакону), — добродетельным (этическим) поступком. “Добродетель есть твердостьмаксимы человека при соблюдении своего долга — всякая твердость узнается черезте препятствия, которые она может преодолеть, для добродетели же такиепрепятствия — это естественные склонности, могущие прийти в столкновение снравственным намерением… всякий долг содержит понятие принуждения со сторонызакона, этический долг содержит такое принуждение, для которого возможно тольковнутреннее законодательство”.
Кант заботится о чистоинтеллектуальном “строгом образе мыслей”, подчиняющем эмпирические суждения идействия “принципу исключения между добрым и злым”. Он пишет: “Для учения онравственности вообще очень важно не допускать, насколько возможно, никакойморальной середины ни в поступках, ни в человеческих характерах, так как притакой двойственности всем максимам грозит опасность утратить определенность иустойчивость”. По Канту, из двух добродетелей, если они конфликтуют друг сдругом, действительно добродетелью может быть только одна, та, что составляетдолг. Либо долг не может противоречить долгу, либо он не есть истинный долг иможет относиться к области морали только как негативное, аморальное. Речь здесьидет о диктатуре долга, которая может вести к обострению “разорванности”человека, вразрез его целостности, вразрез гуманности. Но Кант знает оразрушающей веление долга естественной диалектике, под которой он разумеет “наклонностьумствовать наперекор строгим законам долга и подвергать сомнениям их силу, покрайней мере их чистоту и строгость, а также, где это только возможно, делатьих более соответствующими нашим желаниям и склонностям, то есть в корнеподрывать их и лишать всего их достоинства, что в конце концов не можетодобрить даже обыденный практический разум”. Кант знает и “другую диалектику,которая возникает в обычном нравственном сознании, тогда оно развивает своюкультуру и восходит к практической философии, чтобы избавиться отдвусмысленности, рассматривающей нравственные принципы”.
Для Канта нравственное началосводится лишь к субъективному сознанию долга. Долг есть долг — чистый долг,исполнять его следует единственно из уважения к нему. Обосновывая это требованиеКант апеллирует к совести. Действительно, совесть человека является наилучшимсудьей в вопросах морали, высшей способностью нахождения моральной истины ивыработки правильного решения и подлинно нравственной точкой зрения, если онане только субъективна, но и соединена со знанием объективной истины. Но уКанта, как это видно в “Критике чистого разума”, совесть как раз и появляетсятам, где голос разума умолкает, где мышление не справляется с познавательнымипроблемами. Так что совесть у Канта уже в своем появлении по необходимостиоказывается субъективной. В учении Канта понятие совести неразрывно связано сдуализмом его философской системы, которым проникнута вся человеческая жизнь икоторый он подчеркивает, различая антропологию и антропономию. Но этот дуализмне умаляет значение нормативно-критических принципов для реального поведениячеловека, и побуждения совести являются необходимой составной частьюхарактеристики личности. Деятельный практический разум, рассматриваемый Кантомв учении о добродетели, несет в себе сознание “внутреннего судилища”, которое иесть совесть. Это сознание выражается в изначальных моральных задатках ивыводах разума, в идеальных, часто основанных на религиозной вере целях и,наконец в разумном волнении, то есть в моральном принципе или основоположенииразума, сформулированном Кантом еще в 1788 году в “Критике практическогоразума” и легшем в основу “Метафизики нравов”. В кантовском учении наряду сэстетической и разумной потребностью человека в совести имеет значение и сферарелигиозного опыта, своего рода “религиозно-совестливая” установка. Речь идет опервоначальных задатках моральности, в которых склонности, порыв к действию,само действие требуют воления, не обходящегося без совести; временные ступенивыражения этих задатков, а также формы их осознания (смутная, отчетливая ирелигиозно-верующая) придают учению о совести законченный вид. Учение о совести- это, по сути дела, учение о благе, имеющем всеобщее значение; это — деяние,воля и сознание морального человека.
Принцип “уважения кморальному закону” является сердцевиной кантовской этики, поскольку в немоткрывается измерение гуманного поведения. Только личность, согласно Канту,может выражать это уважение, которое является априорным чувством; осознаниеэтого уважения идентично осознанию законообразного долга и имеет характернеобходимой всеобщности. Уважение к закону есть единственная движущая силаморального долга. Человек, по Канту, не просто разумное существо, он призванпобуждаться разумом к моральному поведению, что выражается в почитанииморального закона. Казалось бы, здесь нет речи о личном стремлении к счастью.Но противоречие долга и стремления к счастью — лишь кажущееся. Кантпреодолевает его, утверждая, что счастье отдельного человека и блаженство всегочеловечества достижимо лишь тогда, когда их поведение подчиняется моральномузакону. Смысл жизни — в связи добродетели и блаженства. Только такой долг,который способствует счастью человека и человечества, имеет этическую ценность.Учение Канта о долге, таким образом, есть забота о достоинстве человека и осчастье человечества. Долг — “мост” между личным счастьем и общественнымблагом, точка оптимального их соединения.
Кант видит бездну между тем,что должно быть соответственно безусловному нравственному закону и что есть вдействительности. Идеал добра неосуществим в пределах эмпирическогосуществования в человеческой жизни. Человек смертен. Вопреки “Критике чистогоразума”, где существование Бога и бессмертной души признано недоказуемым, Кантв этическом учении постулирует существование Бога и бессмертную душу по образуи подобию Божью — ради придания объективности нравственному закону. Здесьвозникает противоречие: Бог и бессмертная душа выводятся из нравственности, асама нравственность обусловлена Богом и бессмертной душой. Вообще Кантсвязывает мораль с верой человека в бога. Кант считает, что религия должна бытьнравственной, то есть основанной на нравственности и признавать самоценность исамозаконность нравственности Упование на абсолютно справедливого творца,который создает всеправедный потусторонний миропорядок, где добродетели ипороку будет в конце концов воздано по заслугам, есть необходимый постулатпрактического разума, без которого нравственность психологически невозможна длялюдей. Однако в одной из своих поздних работ “Религия в пределах только разума”Кант уточняет взаимосвязь морали и религии. Упование на конечное осуществлениевсесовершенного миропорядка, являясь психологически необходимыми следствиямиморального умонастроения искажают чистоту нравственного мотива. Сама же мораль- ее объективные нравственные законы — “не нуждаются в идее о другом существе”над человеком; “мораль не нуждается в религии”. Иными словами, нравственностьдолжна быть выведена вполне самостоятельно и независимо от религии, она, какговорит Кант, “довлеет сама себе”. Мораль имеет свои специфические мотивы, несводимые к соображениям земного или религиозного практицизма. Мораль скореевсеобщий человеческий нежели божественный суд.
От религии мораль отличаетсясущественно; конечно, Бог — это гарантия совпадения счастья и долга (в миреином), но для Канта важно то, что нравственное чувство совершенно автономно,рождается не из веры, а само по себе. В 60-е годы Кант приходит к убеждению,что в Бога следует верить, но доказать его существование трудно, а может быть,и не нужно; теоретические и религиозные принципы не совпадают с нравственными.В работе “О единственно возможном доказательстве бытия бога” (1763) он напишет:необходимо, нужно быть убежденным в существовании бога, но вовсе не стольнеобходимо доказать это. Если человек совершает какой-либо нравственныйпоступок из-за боязни воздаяния за гробом, то, по мысли Канта, на самом делеэто безнравственно, так как богу тогда подчиняются, как подчиняются деспоту;“тогда это вовсе не грех, а политичное неблагоразумие”. Не подобное корыстноеблагоразумие и непрактическое благоразумие являются источником нравственности.Нравственный императив (так в эти годы уже называет нравственные требованиянемецкий философ) ценен сам по себе и поэтому безусловен: ”Цель при моральномимперативе в сущности неопределена, поступок определяется не целью, а восходитк свободному выбору, цель же может быть какой угодно. Моральный императивповелевает, таким образом, абсолютно, невзирая на цель. Мораль указывает,следовательно, на внутреннюю абсолютную человеческую самоценность; она выходитза границы познавательного отношения, не включается в компетенциютеоретического разума. В ранние годы Кант приходит к выводу о несовместимостинравственности и счастья: их синтез — благо, но это лишь идеал, и, “посколькутаковой не может быть достигнут людьми”, “он основан на вере в божественноесодействие”, это — идеал, который не может быть достигнут. Так рождаетсязнаменитая нравственная кантовская антиномия.
Согласно Канту, существуетмножество хороших нравственных качеств, нравственных чувств, которые можно дажеоценить как благородные, хотя в собственном смысле слова они не относятся кнастоящим добродетелям. Например, чувства сострадания или благожелательностипрекрасны и, однако, слепы и слабы. “Напротив, если благорасположение ко всемучеловеческому роду вообще стало для вас принципом, которому вы всегдаподчиняете свои поступки, то любовь к нуждающемуся остается, но теперь она снекоторой высшей точки зрения поставлена в истинное отношение ко всейсовокупности ваших обязательств”. Ведь невозможно, чтобы наше сердцеисполнялось нежным участием к каждому, иначе добродетельный человек, вечнопроливая слезы, превратился бы в мягкосердечного бездельника; услужливость,сострадание, мягкосердечие по отношению к одним превращается в несправедливостьпо отношению к другим людям. Вот почему, согласно Канту, “истинная добродетельможет опираться только на принципы, и, чем более общими они будут, темвозвышеннее и благороднее становится добродетель”. Эти-то общие принципы Кант иявляются истинной добродетелью, в то время как сострадание, услужливость и т.п. заслуживают название лишь адаптированной (так сказать, облегченной)добродетели. Так рождается антиномия чувств и разума, счастья и долга.
Невозможно замкнуть всемногообразие проблем, поставленных Кантом в этике, на деятельности чистогоразума. Поэтому в последние годы отмечается тенденция рассматривать физические,социальные, терминологические аспекты его практической философии. В частности,большое внимание уделяется анализу проблемы деятельности, условия реализациисвободы.
Свобода и этика
“Для того, кто привык ксвободе, нет большего несчастья, чем быть отданным во власть такого жесущества, как он, которое может принудить его отказаться от своей воли и делатьто, что он хочет”
И.Кант Свобода — “нервфилософии Канта”, она “является одним из краеугольных камней морали и религии,а также ключом для систематического построения чистого разума и разумаспекулятивного” — так характеризует значение проблемы свободы в философии Кантаметафизически ориентированные кантоведы. Кант не избегает языка метафизики врассмотрении понятия свободы. По существу, он не раскрывает содержания еебезусловности, ограничиваясь утверждениями о негативной свободе, то есть“свободе от...”, хотя обращается с понятием “свобода” так, как если бы знание оней было достигнуто. Разум не может объяснить, как возможна эта свобода. В“Критике чистого разума” Кант показал только как мы можем ее помыслить, невпадая в противоречие. доказательство ее реальности он оставил для разумапрактического. Признавая природное несовершенство человека, Кант в то же времявидел в нем разумное существо, которое способно с помощью собственного разума инравственного императива ограничивать и преодолевать собственные желания. “Людиимеют достаточно ума для самоконтроля и морального поведения”.
Кант, как дуалист, знаеттолько два уровня причинности — в рамках природы и свободы, причем в первом онапонимается механистически, во втором — метафизически, а поскольку человеческаясвобода исключается из природной, постольку природа, тело и дух абсолютноотделены друг от друга, тем самым идеи и гипотезы о них никогда не могутразличить у Канта правильного различения. Как возможна свобода разумногосущества в мире, где правит необходимость, то есть господствует необходимая, ане свободная причинность? Кант называет понятие свободы “ключом к объяснениюавтономии воли”. Идею универсальной воли развивает категорический императив, ноон требует третьего связующего звена между утверждаемой им волей человека иуниверсальным моральным законом. Этим третьим звеном и является понятиесвободы. Благодаря Идее свободы Кант выявил особенность природы человеческогоразума — его “виновность”, которая несет в себе роковое несоответствие междутребованиями природы и уровнем его возможностей. Все попытки решениясмыслообразующих жизненных вопросов являют собой метафизическую лестницучеловеческого существования, которое погружено в трагическую ситуацию. Кантвидит выход в поиске путей к новой метафизике. Именно с этой целью егопозитивная критика стала попыткой представить спекулятивную философию как“предтечу” морали, как путь к практической философии. Кантовская философияотвергает спекулятивную метафизику, но лишь с тем, чтобы открыть двериметафизике “этизированной”, она “ограничивает претензии спекулятивного разума,позволяя безгранично развиваться разуму практическому;… короче, она открываетметафизике новый путь...”
В ранних набросках к своейморальной философии Кант исходил из комплексного понятия практики, выражаемоготремя различного рода практическими ценностями: умением, благоразумием имудростью. Соответственно каждая из них лежит в основе классификации видовчеловеческой деятельности — технической, прагматической, моральной. На основетакого понимания практики Кант осуществляет разделение видов блага напроблематичное, прагматичное и моральное, как из этой триады выводится различиегипотетического, практического и категорического императивов. Умение, по Канту,требует прагматического измерения практики, это своего рода “тактическое”умение, направленное на собственное благо. Мудрость уже направлена наосуществление морального закона. “Императив нравственности содержитограничительные условия всех императивов благоразумия”.Здесь возникаетвозможность конфликта между благоразумным и мудрым поступком, причем только вморальном измерении человек может обрести полную свободу и интенсивность.
А как быть в том случае,когда человек выбирает поступок, противоречащий долгу?
Концепция свободы у Кантадопускает неоднозначное толкование и может пониматься, во-первых, как“положительная свобода”, при которой человек свободен только тогда, когда егодействия определяются моральным законом, и, во-вторых, как “нейтральнаясвобода”, имеющая место в случаях выбора человеком правильных или неправильныхдействий именно тогда, когда он предпочитает поступок, противоречащий долгу.Для теории Канта оба эти аспекта свободы весьма существенны, так как, с одной стороны,только обусловленность действия категорическим императивом, то есть чисторациональное действие согласуется с истинным характером ноуменальных сущностей,а с другой — необходимостью оставить возможность моральной ответственности длялюдей, действующих вопреки закону нравственности, делая существенной концепциюнейтральной свободы. Однако эти две концепции свободы несовместимы, когдасубъект действует вопреки велению долга, он будет свободен в нейтральном смыслеи несвободен в положительном.
Подобная трактовка проблемысвободы лишь отчасти может быть основана на этике Канта путем различенияпонятий воли и произвола. Причем если в ранних работах понятие волииспользовалось для обозначения как воли, так и произвола, то в поздних работахволя есть чистый практический разум источник объективного законанравственности, а произвол содействует выбору между директивами воли ичувственности. Употребляя понятие воли в двух различных значениях как воли икак произвола Кант утверждает, что обе эти, по-видимому, противостоящие другдругу концепции вполне примиримы и что, следовательно, человек теоретическиобладает свободой выбора. Проблема воли и произвола связывается с попыткойКанта объяснить изначальное зло в человеческой природе, не отвергая при этомсвободы человека. Склонность ко злу, хотя и имеет свою основу в свободе, естьпроявление произвола. Действительно, Кант приходит к антиномии виновностичеловека из-за “естественной склонности человека ко злу”. Это противоречиевоспроизводит дуализм кантовского учения о свободе.
В “Критике чистого разума”свобода вместе с бессмертием души и существованием Бога оказывается отнесеннойк той области, которая лежит вне познания, то есть находится за пределами ичувств, и разума. Разум нравственный — это разум особого рода, разумпрактического, непознавательного устремления, к которому чувства не имеютникакого отношения. Вследствие этого возникает антиномия чувств и нравственногоразума, счастья и долга.
В Лекциях по этике Кантначинает отличать действие от намерения, в чем следует видеть зародышпоследующего принципиального различения сущего и должного: “свободные поступкиявляются добрыми: 1) в своих следствиях (соответственно их степени) — физическиблагие; 2) по своему намерению (соответственно их степени) — морально благие…морально свободные поступки имеют благость, которая ценится не в соответствии сдействием, а в соответствии с намерением. Иначе моральное было бы меньше, чемфизическое”. Кант потому и отделяет сферу свободной нравственности от природы,что здесь имеет значение не причинное действие, следовательно, не действиевообще (поскольку последнее не бывает без причины), но намерение, мотив,должное. Это намечает путь основательной проработки Кантом принципа свободы,ибо свобода — это осуществление свободного выбора и свободного действиянезависимо от требований наличной, чувственно воспринимаемой действительности.
Не чувство, не природа, аразум в конечном счете, — особый, непознающий разум определяет нравственныепоступки человека. А исток нравственных поступков субъекта — свобода как одиниз определяющих аспектов нравственного разума. Свобода, бытие Бога и бессмертиедуши — те три ипостаси нравственности, которые в “критике чистого разума”становятся вехами, ограничивающими знание: первая из них — это свобода.Подчинение человека природе, пишет Кант, всегда нелегко, но оно неизбежно. “Гораздо более жестоким и неестественным, чем это бремя необходимости, являетсяподчинение одного человека воле другого. Для того, кто привык к свободе, нетбольшего несчастья, чем быть отданным во власть такого же существа, как он,которое может принудить его отказаться от своей воли и делать то, что онхочет”. Потребность в свободе так велика, что, если предоставить выбор междусмертью и рабством, большинство, как думает Кант, предпочтет смерть. Ведь волякаждого человека есть продукт только его собственных устремлений, склонностей исогласуется с его собственными представлениями о благополучии. “В подчинениидругому есть не только нечто крайне опасное, но и нечто отвратительное ипротиворечивое, указывающее в то же время на его неправомерность...”. Животное,подчиняющееся человеку, ощущает, конечно, свою беду, если этот человек недобр,но, по мнению Канта, ощущается это не в каждое мгновение, да и не знаетживотное ничего о своем существовании в целом. Человек же, “зависящий отдругого, уже не человек; он это звание утратил, он не что иное, какпринадлежность другого человека”. Таким образом, Кант приходит к выводу о свободе кактакой существенной характеристике специфически человеческого бытия, котораявозвышает его над всем животным миром. Свобода — это сфера не внешнего, новнутреннего чувства, его можно назвать чувством человеческого достоинства ичеловеческой автономии. Пока еще свобода не признается областью интеллигибельной,но уже объявляется стоящей выше животного царства и являющейся принадлежностьюразума, причем особого разума.
Как же возможны свобода инравственность? Человек, говорит Кант, принадлежит в одно и то же время к двуммирам. Один — мир природы, явлений эмпирического бытия, пространства и времени,внешней необходимости; другой же — мир ноуменальный, вне пространства, времении всего сущего, мир интеллигибельный, мыслимый лишь в категориях практическогоразума, мир свободы. Соответственно все мыслимые законы подразделяются Кантомна “законы природы” и “законы свободы”, или нравственности. Свобода для Кантаозначает не беспричинность, а способность разумного существа самомуустанавливать для себя закон в качестве необходимого и универсального. Когдачеловек сам налагает на себя закон, но при том такой, который может бытьодновременно законом всеобщим, распространяющимся на все человечество(знаменитый кантовский “категорический императив”), тогда он свободен. Это иесть нравственность, тождественная свободе. В том, что этот закон определяетсясвободным, собственным усмотрением индивида, которое в свою очередь непредопределено никакими природными детерминантами, ничем иным, кроме самогочеловеческого разума, проявляется субъективный и автономный характер морали; втом же, что этот закон не может быть простым изъявлением личного произвола, аможет быть только всеобщим, проявляется его объективность и необходимость, — объективность не эмпирического, а ноуменального, трансцедентального плана,необходимость, выводящая человека за границы мира природы. Кант высказываетдогадку о том, что свобода не предшествует морали как ее изначальнаяпредпосылка, а является выражением специфического характера нравственногодолженствования.
С вопросом о свободе тесносвязана кантовская философия истории с ее идеей прогресса, его учение о вечноммире, о государстве, о праве. Значение идеала общественного развития Кант видел“в торжестве всеобщих форм права”, в преодолении антагонизма этики и политикина путях вечного мира. Реальному воплощению этого идеала может служитькантовский лозунг “дисциплинировать, культивировать, цивилизовать”.
У Канта неоднозначностьпонимания свободы индивида в теоретической и этической части учения посравнению с его политической теории возникает противоречие между тем положениемкантовской этики, в которой утверждается, что человек является целью самой посебе, и политической теорией, где человек рассматривается как зависимый отвнешних для него факторов, таких, например как обладание собственностью. Кантдопускал ограничение политических прав женщин, детей, а также так называемых“пассивных граждан”. В этом видно социально ограниченное понимание Кантомдемократических свобод индивида. Но в то же время в кантовской политическойтеории имеется четко выраженная мысль о том, где именно следует искать путисовершенствования правовых порядков. Кант осуждал деспотизм, правление“отеческое, при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянииразличить, что для них полезно, а что вредно (за них это решает главагосударства), — такое правление есть величайший деспотизм. Правление должнобыть не “отеческим”, а отечественным, объединяющим правоспособных граждан.Здесь — основной пафос кантовской работы.
Какое же место может заниматьнравственный подход при анализе явлений человеческой жизни?
Именно область историиподвергает нравственный подход испытаниям на его правомерность исостоятельность. У Канта в человеческой истории действенны мотивыэгоистические, они движут поступками людей и реализуют историю. Целые народы вотношениях между собой “ведут себя” так же, как отдельные индивиды, то есть вистории человечества все происходит не по моральным законам. Эта точка зрения в“Идее всеобщей истории во всемирно-гражданском плане”: “Отдельные люди и дажецелые народы… каждый по своему разумению и часто в ущерб другим преследуютсобственные цели”, то есть согласно Канту, история вненравственна и подход кней должен быть лишен морализаторства. Моральный закон в истории бессилен,здесь царит закон “природы”, которую Кант в данном случае приравнивает к“эгоистической человеческой природе, противной требованиям нравственности”.”Человек есть животное, которое живет среди других членов своего рода,нуждается в господине. Дело в том, что он обязательно злоупотребляет своейсвободой в отношении своих ближних; и хотя он, как разумное существо, желаетиметь закон, который определил бы границы для всех, но его корыстолюбиваяживотная склонность побуждает его, где это ему нужно, делать для самого себяисключение… Нельзя понять, как он создает себе главу публичнойсправедливости, который сам был бы справедлив. Ведь каждый облеченный властьювсегда будет злоупотреблять своей свободой, когда над ним нет никого, ктораспоряжался бы им в соответствии с законами… Из столь кривой тесины, как та,из которой сделан человек, нельзя сделать ничего прямого. Только приближение кэтой идее вверила нам природа”.По Канту, люди, создающие свою историю, саминичего не ведают о ее перспективе, о “ тайном плане природы”, котораяосуществляется помимо разумных, в том числе и благих, намерениях человека черезморальное зло. Кант придерживается идеи об исторически конструктивной роли зла.В “Идее всеобщей истории” у него история в конце концов разрешаетсяустановлением нравственных принципов, в чем Кант видит “оправдание природы”,которая использует морально сомнительные средства для благих целей: всякаячастная воля направлена на родовую цель человечества к достижению полноты исовершенства в развитии через хаос, антагонизмы, раздоры, честолюбие, корысть,властолюбие, злобу, зависть, через страсть к разрушению, через бессмысленныйхор человеческих дел. “Всегда удивляет то, что старшее поколение трудится впоте лица как будто исключительно ради будущих поколений, а именно для того,чтобы подготовить им ступень, на которой можно было бы выше возводить здание,предначертанное природой, и чтобы только позднейшие поколения имели счастьежить в этом здании, для построения которого работал длинный рядпредшественников (хотя, конечно, непреднамеренно), лишенных возможностипользоваться подготовленным им счастьем. Но каким бы загадочным ни казалсятакой порядок, он необходим...”. “Когда-нибудь, не очень скоро, человеческийрод достигнет, наконец, того состояния, когда все его природные задатки смогутполностью развиться и его назначение на земле будет исполнено”.
В социальной сфере Кантпреподносит идею просветительского здравомыслия о неспешном изменении клучшему, вместо “революции в образе мыслей”. Он уклоняется от строгих моральныхоценок общественного прогресса, добро и зло вытесняются у него и подменяютсякатегориями лучше-хуже, безусловная противоположность этических понятий“размывается” постепенностью улучшений, “бесконечностью движения вперед отплохого к лучшему”. Индивидуальный и коллективный эгоизм, считает он, в итогеприносит обществу не ущерб, а внутреннее соперничество между индивидами — положительное, благоприятное условие совершенствование индивидов и прогрессаобщества, приближения ко “всеобщему, всемирногражданскому состоянию”. В данном случаеКант оставляет в стороне этический подход и прибегает к социально-нравственнойоценке “будущего великого государственного объединения”.
Среди задатков человека Кант выделяет способность“общаться с себе подобными”. Общение он сводит к отрицательной форме, кантагонизму между изолированными друг от друга индивидами, такое “общение”прямо вытекает из “необщительного свойства”, заложенного в природе человека, изсильного стремления уединиться, изолироваться, из желания “все сообразовыватьтолько со своим разумением”; такой человек неизбежно ожидает отовсюдусопротивления, так как он по себе знает, что сам склонен сопротивлятьсядругим”. Это порождает только “недоброжелательную общительность” людей,постоянно угрожающую обществу разъединением. Человек утверждает себя средисвоих ближних, которых он не может терпеть, но без которых он “не можетобойтись”. Развитие таких задатков в индивидах, как честолюбие, властолюбие,корыстолюбие ведет, по Канту, к расцвету талантов, просвещению: ”вся культура иискусство, украшающие человечество, самое лучшее общественное устройство — всеэто плоды необщительности”. Добро с этой точки зрения появляется в истории какпобочный продукт морального зла: “Моральное зло имеет то неотделимое от своейприроды свойство, что по своим целям (особенно в отношении других, держащихсятакого же образа мыслей) он внутренне противоречиво и саморазрушительно и,таким образом, хотя и медленно, но уступает место моральному принципу добра”.Кант утверждает, что от необузданного эгоизма и разгула своеволия черезпрогресс к дисциплине и просвещению все же можно постепенно прийти кпредначертанной человечеству цели и “патологически вынужденное согласие к жизнив обществе претворить в конце концов в моральное целое”. Цивилизациявоздвигнута на плюрализме эгоистических устремлений, но ведь они, вообщеговоря, к добру не ведут. Таким образом, в данном случае Канту приходитсяотодвигать разрешение нравственной задачи для чувственного мира в “необозримуюдаль”.