Карл Поппер
Нельзяпредставить себе ничего настолько абсурдного или неправдоподобного, чтобы небыть доказанным тем или иным философом
Декарт
Приведенныйнами эпиграф можно обобщить. Он относится не только к философам и философии, нои вообще ко всей области человеческого мышления и деятельности, к науке,технологии, инженерному делу и политике. В самом деле, общая тенденция киспытанию, подразумеваемая в нашем эпиграфе, просматривается и в более широкойобласти — в огромном разнообразии форм и явлений, созданных жизнью на нашейпланете.
Поэтомуесли мы хотим разъяснить, почему человеческое мышление стремится испробоватьвсе мыслимые решения всех проблем, с какими бы оно ни сталкивалось, то можемсослаться на одну в высшей степени общую закономерность. Метод, с помощьюкоторого пытаются решить все проблемы, обычно один и тот же, — это метод проб иошибок. Этот же метод, по сути дела, используется и организмами в процессеадаптации. Ясно, что его успешность в огромной степени зависит от количества иразнообразия проб: чем больше мы делаем попыток, тем более вероятно, что однаиз них окажется удачной.
Метод,способствующий развитию человеческого мышления — и особенно философии, мы можемохарактеризовать как частный случай метода проб и ошибок. Видимо, люди чащевсего реагируют на проблему двояко: они либо выдвигают теорию и хранят верностьей как можно дольше (в случае ошибочности теории они порой даже предпочитаютотречению смерть), либо борются против такой теории, если поняли ее слабость.Эта борьба идеологических установок — которая, несомненно, может бытьразъяснена в терминах метода проб и ошибок — характерна для всего, что можноназвать развитием человеческого мышления. Такая борьба отсутствует, какправило, в тех случаях, когда некоторую теорию или систему, несмотря ни на что,догматически отстаивают в течение долгого времени. Однако найдется оченьнемного примеров (если они вообще существуют) развития мышления, которое былобы медленным, неуклонным, непрерывным и шло бы путем постепенного улучшения, ане путем проб, ошибок и борьбы идеологических установок.
Еслиметод проб и ошибок развивается все более и более сознательно, то он начинаетприобретать характерные черты 'научного метода'. Этот 'метод' вкратце можноописать следующим образом. Столкнувшись с определенной проблемой, ученыйпредлагает, в порядке гипотезы, некоторое решение — теорию. Если эта теория ипризнается наукой, то лишь условно; и самая характерная черта научного методасостоит как раз в том, что ученые не пожалеют сил для критики и проверкиобсуждаемой теории. Критика и проверка идут рука об руку: теория подвергаетсякритике с самых разных сторон, и критика позволяет выявить те моменты теории,которые могут оказаться уязвимыми. Проверка же теории достигается посредствомкак можно более строгого испытания этих уязвимых мест. Конечно, это опять-такивариант метода проб и ошибок. Теории выдвигаются в качестве гипотез и тщательнопроверяются. Если результат проверки свидетельствует об ошибочности теории, тотеория элиминируется; метод проб и ошибок есть, в сущности, метод элиминации.Его успех зависит главным образом от выполнения трех условий, а именно:предлагаемые теории должны быть достаточно многочисленны (и оригинальны); онидолжны быть достаточно разнообразны; осуществляемые проверки должны бытьдостаточно строги. Таким образом мы сможем, если нам повезет, гарантироватьвыживание самой подходящей теории посредством элиминации менее подходящих.
Еслиэто описание развития человеческого мышления вообще и научного мышления вчастности признать более или менее корректным, то оно поможет нам понять, чтоимеется в виду, когда говорят, что развитие мышления происходит'диалектически'.
Диалектика(в современном, то есть главным образом гегелевском, смысле термина) — этотеория, согласно которой нечто — в частности, человеческое мышление, — в своемразвитии проходит так называемую диалектическую триаду: тезис, антитезис исинтез. Сначала — некая идея, теория или движение, — тезис. Тезис, скореевсего, вызовет противоположение, оппозицию, поскольку, как и большинство вещейв этом мире, он, вероятно, будет небесспорен, то есть не лишен слабых мест.Противоположная ему идея (или движение) называется антитезисом, так как онанаправлена против первого — тезиса. Борьба между тезисом и антитезисомпродолжается до тех пор, пока не находится такое решение, которое в каких-тоотношениях выходит за рамки и тезиса, и антитезиса, признавая, однако, ихотносительную ценность и пытаясь сохранить их достоинства и избежатьнедостатков. Это решение, которое является третьим диалектическим шагом,называется синтезом. Однажды достигнутый, синтез, в свою очередь, может статьпервой ступенью новой диалектической триады и действительно становится ею, еслиоказывается односторонним или неудовлетворительным по какой-то другой причине.Ведь в последнем случае снова возникнет оппозиция, а значит, синтез можно будетрассматривать как новый тезис, который породил новый антитезис. Таким образом,диалектическая триада возобновится на более высоком уровне; она может поднятьсяи на третий уровень, когда достигнут второй синтез.
То,что называют диалектической триадой, мы разъяснили достаточно полно. Едва лиможно сомневаться в том, что диалектическая триада хорошо описываетопределенные ступени в истории мышления, особенно в развитии идей, теорий исоциальных движений, опирающихся на идеи или теории. Такое диалектическоеразвитие можно 'разъяснить', если показать, что оно происходит в соответствии сметодом проб и ошибок, который мы обсуждали ранее. Однако следует отметить, чтодиалектическое развитие не является полным эквивалентом описанного намиразвития теории посредством проб и ошибок. Рассматривая метод проб и ошибок, мыимели в виду только идею и критику в ее адрес, или, используя терминологиюдиалектиков, борьбу между тезисом и антитезисом; мы не принимали во вниманиедальнейшее развитие, не предполагали, что борьба между тезисом и антитезисомдолжна закончиться неким синтезом. Мы имели в виду, скорее, что борьба междуидеей и ее опровержением, или между тезисом и антитезисом, приведет кэлиминации тезиса (или, возможно, антитезиса), если он окажетсянеудовлетворительным, и что соревнование теорий должно завершиться принятием новыхтеорий, если, конечно, для испытания предлагается достаточно большое их число.
Такимобразом, можно сказать, что интерпретация в терминах метода проб и ошибокявляется несколько более гибкой, чем интерпретация в терминах диалектики. Онане ограничивается ситуацией, где предлагается начинать с одного-единственноготезиса, и потому с легкостью находит применение там, где с самого началавыдвигается несколько тезисов, независимых друг от друга и не обязательнопротивоположных. Однако надо признать, что очень часто — пожалуй, даже обычно — развитие определенной области человеческого мышления начинается с какой-тоодной идеи. Если так, то диалектическая схема часто оказывается уместной,поскольку этот тезис будет открыт для критики и, таким образом, 'создаст', какобычно выражаются диалектики, свой антитезис.
Диалектикинастаивают еще на одном моменте, в котором диалектика несколько отличается отобщей теории проб и ошибок. Действительно, в рамках теории проб и ошибок, какуже говорилось, достаточно сказать, что неудовлетворительная точка зрения будетопровергнута или элиминирована. Диалектик же настаивает, что этогонедостаточно. Он подчеркивает, что, хотя обсуждаемая точка зрения (или теория)может быть опровергнута, в ней имеется, по всей вероятности, нечто достойноесохранения, — иначе она вряд ли была бы вообще выдвинута и воспринята всерьез.Это рациональное зерно тезиса, вероятно, наиболее отчетливо осознается теми,кто защищает тезис от нападок оппонентов, сторонников антитезиса.Следовательно, единственно приемлемым исходом борьбы будет синтез, то естьтеория, в которой сохранены наиболее ценные элементы и тезиса, и антитезиса.
Необходимопризнать, что подобная диалектическая интерпретация истории мышления может бытьвполне удовлетворительной и добавляет некоторые ценные моменты к интерпретациимышления в терминах проб и ошибок.
Обратимся,скажем, к развитию физики. Здесь мы можем найти очень много примеров, которыевписываются в диалектическую схему. Так, корпускулярная теория света, будучисначала заменена волновой теорией, была 'сохранена' в новой теории, котораязаменила и ту, и другую. Если говорить точнее, формулы старой теории обычномогут быть описаны — с точки зрения новой теории — как приближения, то есть ониоказываются почти корректными, настолько, что их можно применять либо если мыне нуждаемся в очень высокой степени точности, либо даже — в некоторыхограниченных областях — как совершенно точные формулы.
Всеэто говорит в пользу диалектической точки зрения. Вместе с тем мы должны внимательноследить за тем, чтобы не приписать ей лишних достоинств.
Мыдолжны быть осторожны, например, по отношению к ряду метафор, используемыхдиалектиками и, к сожалению, часто воспринимаемых слишком буквально. Например,диалектики говорят, что тезис 'создает' свой антитезис. В действительности жетолько наша критическая установка создает антитезис, и там, где онаотсутствует, никакой антитезис создан не будет. Далее, не следует думать также,что именно 'борьба' между тезисом и антитезисом 'создает' синтез. На самом делепроисходит битва умов, и именно умы должны быть продуктивны и создавать новыеидеи; история человеческого мышления насчитывает много бесплодных битв, битв,закончившихся ничем. И даже если синтез достигнут, его характеристика как'сохраняющего' лучшие элементы тезиса и антитезиса, как правило, являетсявесьма несовершенной. Эта характеристика вводит в заблуждение, даже если онаверна, поскольку помимо старых идей, которые синтез 'сохраняет', он всегдавоплощает и новую идею, которую нельзя редуцировать к более ранним стадиямдиалектического развития. Другими словами, синтез обычно представляет собойнечто гораздо большее, нежели конструкцию из материала, доставляемого тезисом иантитезисом. Принимая во внимание все сказанное, можно заключить, чтодиалектическая интерпретация — прежде всего то ее положение, что синтезстроится из идей, содержащихся в тезисе и антитезисе,- если и находитприменение, все же вряд ли может способствовать развитию мышления. Этот моментподчеркивали подчас и сами диалектики; и тем не менее они почти всегда думают,что диалектика может быть использована как метод, который поможет имподтолкнуть или, по крайней мере, предсказать будущее развитие мышления.
Однакосамые серьезные недоразумения и невнятица возникают из-за расплывчатости,характерной для рассуждений диалектиков о противоречиях.
Ониверно указывают, что противоречия имеют огромное значение в истории мышления, — столь же важное, сколь и критика. Ведь критика, в сущности, сводится квыявлению противоречия. Это может быть противоречие либо в рамках критикуемойтеории, либо между этой теорией и другой теорией, которую у нас есть основанияпринять, либо между теорией и определенными фактами — точнее, между теорией иопределенными утверждениями о фактах. Критика всегда лишь указывает напротиворечие или же, можно сказать, просто противоречит теории (то есть служитутверждению антитезиса). Однако критика является — в очень важном смысле — главной движущей силой любого интеллектуального развития. Без противоречий, безкритики не было бы рационального основания изменять теории, — не было быинтеллектуального прогресса.
Вернозаметив, таким образом, что противоречия — особенно, конечно, противоречиямежду тезисом и антитезисом, которые 'создают' прогресс в форме синтеза, — чрезвычайно плодотворны и действительно являются движущей силой любогопрогресса в мышлении, диалектики делают вывод — как мы увидим, неверный, — чтонет нужды избегать столь плодотворных противоречий. Они даже утверждают, чтопротиворечий вообще нельзя избежать, поскольку они встречаются в мире всегда иповсюду.
Данноеутверждение равносильно покушению на так называемый закон противоречия (или,более полно, закон исключения противоречий) традиционной логики, которыйгласит, что два противоречащих друг другу утверждения не могут быть истиннымиодновременно или что утверждение, представляющее собой конъюнкцию двухпротиворечащих утверждений, всегда должно отвергаться как ложное исходя изчисто логических оснований. Ссылаясь на плодотворность противоречий, диалектикизаявляют, что от этого закона традиционной логики следует отказаться. Онизаявляют, что диалектика приводит тем самым к новой логике — диалектическойлогике. Диалектика, которую я до сих пор характеризовал как принадлежащуюисключительно к области истории (as a merely historical doctrine) — как теориюисторического развития мышления, — оказывается в результате совсем другимучением: она оказывается одновременно и логической теорией, и — как мы скороувидим — общей теорией мира.
Этиогромные претензии, однако, не имеют под собой ни малейшего основания.Действительно, они опираются лишь на неопределенную и туманную манеру речи,характерную для диалектиков.
Диалектикиговорят, что противоречия плодотворны и способствуют прогрессу, и мы согласились,что в каком-то смысле это верно. Верно, однако, только до тех пор, пока мыполны решимости не терпеть противоречий и изменять любую теорию, которая ихсодержит, — другими словами — никогда не мириться с противоречиями. Толькоблагодаря этой нашей решимости критика, то есть выявление противоречий,побуждает нас к изменению теорий и тем самым — к прогрессу.
Нельзяне подчеркнуть со всей серьезностью, что стоит нам только изменить этуустановку и примириться с противоречиями, как они утратят всякую плодотворность.Они больше не будут способствовать интеллектуальному прогрессу. Действительно,если мы готовы мириться с противоречиями, то никакие противоречия, выявляемые внаших теориях, уже не заставят нас изменить последние. Другими словами, в этомслучае всякая критика (то есть выявление противоречий) утратит силу. Критикубудут встречать словами: 'А почему бы и нет?', а то и восторженным 'Вот они!',то есть все сведется к приветствованию замеченных противоречий.
Этозначит, что если мы готовы примириться с противоречиями, то критика, а вместе снею и всякий интеллектуальный прогресс, должна прийти к концу.
Поэтомумы должны сказать диалектику, что нельзя сидеть сразу на двух стульях: либо онценит противоречия за их плодотворность — и тогда не должен принимать их какдолжное; либо же он готов примириться с противоречиями — и тогда они станутбесплодными, а рациональная критика, дискуссия и интеллектуальный прогрессокажутся невозможными.
Единственной'силой', движущей диалектическое развитие, является, таким образом, нашарешимость не мириться с противоречиями между тезисом и антитезисом. Вовсе нетаинственная сила, заключенная в этих двух идеях, не загадочное напряжение,якобы существующее между ними, способствуют развитию, а исключительно нашарешимость не признавать противоречий заставляет нас искать какую-то новую точкузрения, позволяющую избежать противоречий. И это совершенно оправданнаярешимость. Ибо легко показать, что если бы человек примирился с противоречием,то ему пришлось бы отказаться от всякой научной активности, что означало быполный крах науки. Это можно сделать, доказав, что в случае признания двухпротиворечащих друг другу высказываний придется признать какое угодновысказывание: ведь из пары противоречащих высказываний можно с полным правомвывести все что угодно.
Посколькуэто не всегда понимают, здесь будет дано исчерпывающее разъяснение. Речь идетоб одном из немногих не вполне тривиальных фактов элементарной логики; онзаслуживает того, чтобы его знал и понимал каждый мыслящий человек. Его можнолегко объяснить тем читателям, которые не испытывают неприязни к символам,похожим на математические; однако и те, кому такие символы не нравятся, безтруда во всем разберутся, если только им достанет терпения посвятить этомупредмету несколько минут.
Логическийвывод осуществляется в соответствии с определенными правилами вывода. Выводобщезначим, если общезначимо правило вывода, на которое он опирается; а правиловывода общезначимо, если и только если оно никогда не приводит от истинных посылокк ложному заключению; или, другими словами, если оно безошибочно переноситистинность посылок (при условии, что они истинны) на заключение.
Нампонадобятся два таких правила вывода. Чтобы разъяснить первое и наиболеетрудное, введем понятие составного высказывания (compound statement). Таковы,например, следующие высказывания: 'Сократ мудр и Петр — царь', или 'Либо Сократмудр, либо Петр — царь (но не то и другое вместе)', или еще: 'Сократ мудр и/илиПетр — царь'. Два высказывания ('Сократ мудр' и 'Петр — царь'), из которыхсостоит составное высказывание, называются составляющими высказываниями.
Насинтересует здесь одно составное высказывание, а именно — построенное такимобразом, что оно истинно, если и только если истинно по крайней мере одно из двухего составляющих. Неуклюжее выражение 'и/или' создает как раз такое составноевысказывание: 'Сократ мудр и/или Петр — царь' будет истинным, только если одноили оба составляющие его высказывания истинны; и оно будет ложным, если итолько если оба его составляющие ложны.
Влогике принято заменять выражение и/или символом 'V' и использовать дляобозначения любого выражения буквы р и q. Мы можем сказать, что высказываниеформы 'р V q' истинно, если истинно, по крайней мере, одно из двух составляющихр и q.
Изпосылки р (например, 'Сократ мудр') с полным правом можно вывести любоезаключение формы 'р V q' (например: 'Сократ мудр V Петр — царь').
Мысразу же поймем необходимую общезначимость этого правила, если вспомним означении 'V'. Этот символ создает составное высказывание, которое истинновсегда, когда истинно, по крайней мере, одно из его составляющих.Соответственно, если р истинно, то р V q тоже обязательно истинно. Такимобразом, наше правило никогда не может приводить от истинной посылки к ложномузаключению, а это и означает, что оно общезначимо.
Привсей своей общезначимости первое правило вывода часто поражает непривычных ктаким вещам людей — оно кажется им странным. И действительно, это правило редкоприменяется в повседневной жизни, поскольку его вывод содержит гораздо болеескудную информацию, чем посылка. Однако иногда оно все же применяется, напримерпри заключении пари. Скажем, я могу дважды подбросить монету, побившись обзаклад, что орел выпадет по крайней мере один раз. Это очевидным образомравносильно поручительству за истинность составного высказывания 'орел выпадетпри первом подбрасывании монеты V орел выпадет при второй попытке'. Вероятность(в обычном смысле слова) такого высказывания равна 3/4; таким образом, оноотлично от высказывания 'орел выпадет при первой попытке или орел выпадет привторой попытке (но не дважды)', вероятность которого равна 1/2 Всякий признает,что я выиграл пари, если орел выпал при первом подбрасывании монеты, — инымисловами, что составное высказывание, за истинность которого я поручился, должнобыть истинно, если истинно первое его составляющее; это показывает, что мырассуждали в соответствии с первым правилом вывода. что читается так: 'изпосылки р получаем следствие р V q'. Второе правило вывода, которым я собираюсьвоспользоваться, более привычно. Если отрицание р мы обозначим как не-р, топравило можно сформулировать в словесной форме: Из двух посылок не-р и р V q мыполучаем заключение q
Общезначимостьэтого правила можно считать установленной, если принять, что высказывание не-ристинно только в том случае, когда р ложно. Соответственно, если первая посылкане-р истинна, тогда первое составляющее второй посылки ложно; следовательно,если обе посылки истинны, то второе составляющее второй посылки должно бытьистинно; это означает, что q должно быть истинно всякий раз, когда обе посылкиистинны.
Условливаясь,что если не-р истинно, то р должно быть ложно, мы имплицитно употребляем 'законпротиворечия', утверждая, что не-р и р не могут быть истинны одновременно.Поэтому если бы моей задачей в настоящий момент было привести доводы в защитупротиворечия, мы должны были бы насторожиться. Однако в данный момент я пытаюсьтолько показать, что, применяя общезначимые правила вывода, мы можем вывести изпары двух противоречащих посылок любое заключение.
Применяянаши два правила, мы действительно можем показать это. Допустим, имеются двепротиворечащие друг другу посылки, скажем:
(а)Солнце сейчас сияет.
(b)Солнце сейчас не сияет.
Изэтих двух посылок можно вывести любое высказывание, например, 'Цезарь былпредателем'.
Изпосылки (а) мы можем вывести, согласно правилу, следующее заключение:
(c)Солнце сейчас сияет V Цезарь был предателем. Взяв теперь в качестве посылок (b)и (с), мы можем в конечном счете вывести, согласно правилу:
(d)Цезарь был предателем.
Ясно,что с помощью того же метода мы могли бы вывести и любое другое высказывание,например, 'Цезарь не был предателем'. Так что из '2 + 2 = 5' и '2 + 2 не= 5' мыможем вывести не только то высказывание, какое бы нам хотелось, но также и егоотрицание, которое могло и не входить в наши планы.
Отсюдамы видим, что если теория содержит противоречие, то из нее вытекает все насвете, а значит, не вытекает ничего. Теория, которая добавляет ко всякой утверждаемойв ней информации также и отрицание этой информации, не может дать нам вообщеникакой информации. Поэтому теория, которая заключает в себе противоречие,совершенно бесполезна в качестве теории.
Ввидуважности проанализированной нами логической ситуации, я представлю теперьнесколько других правил вывода, которые приводят к тому же результату. Вотличие от, те правила, которые мы сейчас рассмотрим, составляют частьклассической теории силлогизма, за исключением правила, которое мы обсудимпервым.
Несмотряна всю непривычность этого правила и на то, что его не признают некоторыефилософу[7], это правило несомненно общезначимо: ведь оно безошибочно приводитк истинному заключению всегда, когда истинны его посылки. Это очевидно идействительно тривиально; и сама тривиальность делает это правило, в обычномрассуждении, избыточным, а потому и непривычным. Однако избыточность не естьнесостоятельность.
Вдополнение к правилу (3), нам понадобится еще одно правило, которое я назвал'правилом косвенной редукции' (поскольку в классической теории силлогизма оноимплицитно используется для косвенного сведения 'несовершенных' фигур к первой,или 'совершенной', фигуре). Предположим, имеется общезначимый силлогизм:
(а)Все люди смертны.
(b)Все афиняне люди.
(с)Все афиняне смертны.
Например,в силу общезначимости вывода (с) из посылок (а) и (b) силлогизм
(а)Все люди смертны (не-с)
Некоторыеафиняне не смертны (не-b)
Некоторыеафиняне — не люди также должен быть общезначимым.
Правило(5) может быть получено, например, из правила (4) вместе с законом двойногоотрицания, согласно которому из не-не-b можно вывести b. Однако если (5)значимо для любого высказывания а, b, с (и значимо только при этом условии),тогда оно должно быть значимо и в том случае, если с окажется тождественно а.
Но(7) устанавливает в точности то, что мы хотели показать, а именно: из двухпротиворечащих посылок можно вывести любое заключение.
Можетвозникнуть вопрос, распространяется ли это положение на любую систему логикиили же можно построить такую систему, в которой из противоречащих друг другувысказываний не следовало бы какое угодно высказывание. Я специально занималсяэтим вопросом и пришел к выводу, что такая система возможна. Она оказывается,однако, чрезвычайно слабой. В ней сохраняются лишь очень немногие из обычныхправил вывода, не действует даже modus ponens, устанавливающий, что извысказываний формы 'Если р, то q' и р мы можем вывести q. По моему мнению,подобная система совершенно непригодна для вывода заключений, хотя ипредставляет, возможно, некоторый интерес для тех, кто специализируется напостроении формальных систем.
Иногдаговорят, что факт следования из двух противоречащих высказываний любоговысказывания не доказывает бесполезности противоречивой теории: во-первых,теория может представлять интерес сама по себе, несмотря на всю своюпротиворечивость; во-вторых, в нее можно внести поправки, которые сделают еенепротиворечивой; и наконец, можно придумать метод, пусть даже метод ad hoc(каковы, например, методы избежания расхождений в квантовой теории), которыйпредотвратит ложные заключения, требуемые самой логикой теории. Все этоабсолютно верно, но при всех поправках такая паллиативная (makeshift) теорияявляется источником серьезных опасностей, ранее нами обсуждавшихся: если мыдействительно хотим примириться с этой теорией, тогда ничто не заставит насискать лучшей теории, и наоборот: если мы ищем более совершенной теории, тотолько потому, что считаем данную теорию плохой вследствие содержащихся в нейпротиворечий. Примирение с противоречием обязательно приводит нас в этомслучае, как и всегда, к отказу от критики, а значит, — к краху науки.
Мывидим здесь, насколько опасна неопределенная и метафорическая речь.Расплывчатое утверждение диалектиков, что противоречия неизбежны и чтоизбавляться от них даже нежелательно, поскольку они так плодотворны, ведет копасному заблуждению. Оно приводит к заблуждению, поскольку так называемаяплодотворность противоречий, как мы видели, есть просто результат нашего решенияне мириться с ними (следуя закону противоречия). И оно опасно, посколькумнение, что от противоречий избавляться не следует или вообще невозможноизбавиться, с необходимостью приводит к концу и науки и критики, то есть кконцу рациональности. Надо подчеркнуть, что для всякого, кто хочет утверждатьистину и содействовать просвещению, является необходимостью и даже долгомупражнять себя в искусстве выражать вещи ясно и недвусмысленно, даже если этоозначает отказ от утонченной метафоричности и глубокоумной двусмысленности.
Следовательно,лучше избегать некоторых формулировок. Например, вместо использовавшихся намитерминов 'тезис', 'антитезис' и 'синтез' диалектики часто описываютдиалектическую триаду с помощью терминов 'отрицание (тезиса)' — взамен 'антитезиса'и 'отрицание отрицания' — взамен 'синтеза'. Они также любят употреблять термин'противоречие' там, где менее обманчивыми были бы термины 'конфликт','противоположная тенденция' или, может быть, 'противоположный интерес' и т. д.Их терминология не причиняла бы никакого вреда, если бы термины 'отрицание' и'отрицание отрицания' (а также 'противоречие') не имели ясных и достаточноопределенных логических значений, отличных от диалектических. По сути деланеправильное употребление этих терминов играет не последнюю роль в смешениилогики и диалектики, столь нередком в диалектических дискуссиях. Зачастуюдиалектика рассматривается в них как часть — причем наиболее совершенная — логики или как что-то вроде реформированной, модернизированной логики. Более глубокиеоснования такой позиции мы обсудим ниже. Сейчас я скажу только, что наш анализне приводит к тому заключению, что диалектика имеет какое-либо сходство слогикой.
Действительно,логику можно определить — пусть приблизительно, однако для наших целей этоговполне достаточно — как теорию дедукции. Вместе с тем у нас нет никакогооснования считать, что у диалектики есть что-то общее с дедукцией. Подведемитог. Суть диалектики — диалектики в том смысле, в каком мы способны наделитьясным значением диалектическую триаду — может быть описана следующим образом.Диалектика, точнее теория диалектической триады, устанавливает, что некоторыесобытия или исторические процессы происходят определенным типичным образом.Стало быть, диалектика есть эмпирическая, описательная теория. Ее можносравнить, скажем, с теорией, согласно которой живые организмы на определеннойстадии своего развития растут, затем остаются неизменными, после чего начинаютуменьшаться и умирают, — либо с теорией, согласно которой люди сначала отстаиваютсвои мнения догматически, потом [начинают относиться к ним] скептически, и лишьпосле этого, на третьей стадии, — [воспринимают их] научно, то есть вкритическом духе. Как и эти теории, диалектика допускает исключения — еслитолько не навязывать диалектические интерпретации насильно, — и, подобно им же,не состоит ни в каком особом родстве с логикой.
Ещеодна опасность, исходящая от диалектики, связана с ее туманностью. Онапредельно облегчает применение диалектической интерпретации ко всякой разновидностиразвития и даже к тому, что не имеет никакого отношения к диалектике. Известна,например, диалектическая интерпретация, которая отождествляет пшеничное зерно стезисом, развившееся из него растение — с антитезисом, а все зерна этогорастения — с синтезом. Что такие примеры затуманивают и без того неясный смыслдиалектической триады, делая ее расплывчатость просто угрожающей, — этоочевидно; в какой-то момент, охарактеризовав развитие как диалектическое, мысообщим только то, что развитие проходит определенные ступени, то есть оченьнемногое. Интерпретировать же этот процесс развития в том смысле, что рострастения есть отрицание зерна, которое перестает существовать, и что созреваниемногочисленных новых зерен есть отрицание отрицания — некое новое начало наболее высоком уровне — значит просто играть словами. (Не по этой ли причинеЭнгельс сказал, что этот пример способен понять и ребенок?
Стандартныепримеры из области математики, приводимые диалектиками, еще хуже. Возьмемзнаменитый пример, использованный Энгельсом и кратко сформулированныйИ.Хеккером[9], 'Закон синтеза на более высоком уровне… широко применяется вматематике. Отрицательная величина (-а), умноженная сама на себя, становитсяа2, то есть отрицание отрицания завершилось в новом синтезе'. Но даже еслисчитать а тезисом, а -а антитезисом, или отрицанием, то отрицанием отрицанияявляется, надо думать, -(-а), то есть а, представляющее собой не синтез 'наболее высоком уровне', а тождество с первоначальным тезисом. Иными словами,почему синтез должен достигаться только умножением антитезиса на самое себя?Почему, например, не сложением тезиса с антитезисом (что дало бы в результате0)? Или не умножением тезиса на антитезис (что дало бы -а2, а вовсе не а2)? И вкаком смысле а2 'выше', чем а или -а? (Явно не в смысле численногопревосходства, поскольку если а = 1/2, то а2 = 1/4. Этот пример демонстрируеткрайнюю произвольность в применении туманных идей диалектики.
Такуютеорию, как логика, можно назвать 'фундаментальной', указывая тем самым, что,будучи общей теорией вывода, она постоянно используется во всех науках. Можносказать, что диалектика — насколько мы можем найти для нее разумное применение- является не фундаментальной, но просто описательной теорией. Поэтому считатьдиалектику частью логики почти столь же неуместно, как и считать частью логики,скажем, теорию эволюции. Только расплывчатая, метафоричная и двусмысленнаяманера говорить, которую мы уже подвергли критике, может привести к мысли, чтодиалектика является как теорией, описывающей определенные типичные процессыразвития, так и фундаментальной теорией, подобной логике.
Послевсего сказанного, я думаю, ясно, что слово 'диалектика' следует употреблятьочень осторожно, а лучше всего, пожалуй, вообще его не употреблять, — ведь мывсегда можем использовать более ясную терминологию метода проб и ошибок.Исключение следует сделать только для тех случаев, где недоразумение невозможнои где мы сталкиваемся с таким развитием теорий, которое действительно полностьюукладывается в диалектическую триаду.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.istina.ru/