Ю.В.Синеокая
ТворчествоФ.Ницше, идеи которого несколько десятилетий определяли интеллектуальную жизньЕвропы, оставило столь глубокий след в истории российской общественной мысли,что, на наш взгляд, правомерно говорить об особом, связанном с судьбойдуховного наследия Ницше в России, пласте отечественной культуры, охватывающемпоследнюю декаду XIX века и полтора десятилетия между началом столетия и Первоймировой войной. Однако и поныне идеи немецкого философа, ставшие неотъемлемойчастью отечественного культурного контекста, играют существенную роль вдуховной жизни России.
Даннаястатья задумана как анализ фактических данных и общей логики истории восприятияфилософии Ницше в России со времени знакомства российской общественности рубежаXIX-XX веков со взглядами философа – сквозь XX век – вплоть до современнойситуации в отечественном ницшеведении. В фокусе работы – трансформация идейНицше на российской почве, представленная в общекультурном контексте эпохи.Взаимные влияния учения Ницше и современной ему русской культуры, отношениямежду содержанием философской концепции, историческим контекстом эпохи идуховными ориентирами вовлеченных в нее людей, — вот центральный вопрос,который интересует нас при исследовании восприятия творчества Ницше в России.
Существенноважно, что судьбы идей Ницше, их творческое переосмысление в отечественнойфилософской традиции интересны не только для исследования этой традиции, но идля понимания взглядов мыслителя. Ведь сам ход Истории способствовал изменениюпрочтения сочинений Ницше, повлияв тем самым на существо воззрений философа.Итак, наша задача – представить образ философа и круг связанных с его именемпроблем от истоков (рубеж прошлого и нынешнего веков) и вплоть до наших дней(рубеж веков нынешнего и грядущего).
Взападной, прежде всего американской и немецкой литературе, проблеме осмысленияидейного наследия Ницше в России посвящено немало специальных работ. В июне1983 и 1988 годов в Фордхамском университете (Нью-Йорк, США) были проведенымеждународные конференции, результатом которых стало издание представляющихогромный научный интерес сборников “Ницше в России” (Nietzsche in Russia / Ed. By B/Rosenthal/ Princeton University Press, 1986) и “Ницше и Советская культура: союзники противник” (Nietzsche and Soviet Culture: Ally and adversary/ Ed. by B.Rosenthal. Cambridge University Press, 1994)1. Вообще,тема восприятия творчества Ницше мыслителями из различных стран мира крайнепопулярна в международной историко-философской науке. Существует целый рядисследований, посвященных влиянию учения Ницше на духовную традицию не толькостран Западной и Восточной Европы, но и Америки, и даже Азии2. Вотечественной же науке проблема “Философия Ницше в России” еще только начинаетразрабатываться3.
ФилософияНицше, ставшая ключом к культурному коду новой духовной парадигмы начала ХХстолетия – века модерна4, может служить доказательствомпринципиальной близости отечественного и европейского типов ментальности,взаимосвязи и взаимопроникновения специфических духовно-национальныхобразований средиземноморской субэкумены5. Взаимное обогащениекультур — — закон бытия мировой истории. Заимствуя у другой культуры то, чтоотвечает ее собственным запросам, культура-преемница обнаруживает доселеневедомое “избирательное средство” (В.Страда) между собой и тем, что еюусваивается. Нередко воздействие одной культуры на другую дает импульс ктворческому взлету, созиданию не бывших прежде духовных ценностей. Но глубокийи органический культурный синтез может состояться лишь при условии близостипредшествующего духовного опыта встретившихся во времени интеллектуальныхформообразований. Именно такой творческий характер носило восприятие идей Ницшев России начала ХХ века. Отечественная культура не пассивно приняла чужоевлияние, а откликнулась на то, что отвечало ее внутренним духовным нуждам:“…активное восприятие Ницше в России – это не просто влияние, а судьба”6.Творчество германского философа получило в России специфическую трактовку.Ницше, как он был прочитан российской интеллигенцией, оказался настолькоблизким традиционной отечественной мысли, что один из ведущих современныхславистов назвал его “самым русским” из западных философов7.
Чтоже касается поиска “аутентичного” Ницше, то этот процесс в принципе не можетбыть завершен. Прав был К.Ясперс, когда он так определял сущность духовногофеномена Ницше: “Ницше – самое значительное философское событие со временикончины философского идеализма в Германии; однако суть и смысл этого события неесть, очевидно, какое-то определенное содержание, некая данность, некая истина,которой можно овладеть, суть его только в самом движении, то есть в такоммышлении, которое не завершается, но лишь расчищает пространство, не создаеттвердой почвы под ногами, но лишь делает возможным неведомое будущее”8.Действительно, Ницше не оставил законченного учения, не строил системыдоказательств, не претендовал на открытие “универсальных истин”. О существесвоего творчества, о смысле философского диалога с читателем он обмолвилсяоднажды устами Заратустры: “Ты это знаешь, но ты этого не говоришь”.
С80-х годов минувшего века, когда возник и стремительно усиливался интерес ктекстам и личной драме немецкого мыслителя, философы самых разных духовныхориентаций не один раз “открывали” для себя Ницше. Многие культурные,общественно-политические, философские, даже религиозные движения рубежа XIX-XXвеков испытали влияние, а порой представляли собой прямые отклики напророчества и проклятия “Фридриха Безумного”. Марксисты и аналитическая школаязыка, позитивисты и экзистенциалисты, психоаналитики и даже, в последнеевремя, постмодернисты и традиционалисты предлагали свое понимание Ницше,выделяя различные основания его мысли и акцентируя внимание на разных сторонахего многопланового учения, порой разрушающего междисциплинарные границы наук(философии и филологии, литературы, психологии, истории, и т.д.). В историко-философскойлитературе к настоящему времени сложились довольно устойчивые тематическиеблоки, концентрирующие внимание на определенных аспектах творчества германскогомыслителя. Наряду с изначальным взглядом на Ницше как, в первую очередь,философа истории и моралиста (К.Брозе, И.Хайдеманн)9, традиционнымистали и иные подходы к изучению духовного наследия мыслителя. Это и“метафизическая” интерпретация философии Ницше (М.Хайдеггер, Ф.Коплстон)10,и “экзистенциальная” (К.Ясперс)11, “философско-лингвистическая”(М.Фуко, К.Шлехта)12 и феноменологическая (Е.Финк)13,постмодернистская (Ж.Деррида)14 и др. Воссоздать некий “истинный”портрет, отыскать в русской философской традиции последнюю правду о “настоящем”Ницше – невозможно. Вопрос о том, чья интерпретация Ницше правдивее и истинее,неразрешим. По меткому замечанию одного из ведущих российских ницшеведов,“ошибиться, интерпретируя Ницше, легче, чем быть уверенным в своей правоте”15.
Россиябыла среди тех стран, где учение немецкого философа наиболее быстро получилопризнание. О Ницше много писали и спорили. Трудно назвать крупного мыслителяконца XIX – первой четверти ХХ века, который бы оставил без внимания философиюНицше. Его концепция оказала творчески плодотворное воздействие наинтеллектуальные направления России той поры: религиозные исканияфилософов-идеалистов, движение символистов и русский марксизм. Способ прочтенияНицше отечественными критиками сформировался, главным образом, в результатеинтерпретации его творчества такими мыслителями как В.Преображенский, В.Иванов,Вл.Соловьева, Е.Трубецкой, С.Франк, Л.Шестов. Влияние Ницше на отечественныхинтеллектуалов сопровождалось и было усилено, с одной стороны, учениямиА.Шопенгауэра, М.Штирнера, Р.Вагнера и Ж.М.Гюйо, а, с другой стороны,экзистенциальными размышлениями Ф.Достоевского, произведениями М.Лермонтова,К.Леонтьева. Отношение к философу складывалось и посредством популяризации еговзглядов через поэтические циклы (Н.Минский, З.Гиппиус), пьесы (М.Горький,А.Луначарский), романы и рассказы ницшеанского толка (Д.Мережковский,П.Боборыкин).
Примечательно,что углубленным знакомством с философией Ницше как европейская общественность,так и отечественная читающая публика, во многом были обязаны датскому критику иисторику литературы, другу мыслителя, — Георгу Брандесу. Его статья “ФридрихНицше: аристократический радикализм”, вышедшая на датском языке в 1889 году иопубликованная в русском переводе в 1900 году, стала весьма читаемой.(Впоследствии некоторые русские писатели, например, Н.Михайловский и Л.Шестов,значительное внимание в своих работах о Ницше уделили критике, а порой иопровержению концепции датского писателя.) Брандес одним из первых началпопуляризировать учение Ницше, прочитав в 1887-1888 годах в Копенгагене курспубличных лекций о его философии. Лекции имели колоссальный успех. (Любопытно,что лекции о Ницше Брандес начал читать, отказавшись для этого от ранееобъявленных лекций о России. Об этом свидетельствует переписка Брандеса и Ницше16.)Зимой 1888-1889 годов Брандес намеревался прочитать и в России аналогичныйкопенгагенскому курс лекций о творчестве Ницше, однако этот замысел так иостался нереализованным. Дело в том, что переведенная на русский язык, как разв 1888 году, книга критика “Главные течения литературы XIX века” была запрещенав России. Тем не менее и до 1900 года, когда тексты Брандеса уже свободночитались в России, он немало способствовал знакомству отечественныхинтеллектуалов с произведениями философа, пропагандируя его идеи в письмах ксвоим русским друзьям и рекомендуя самому Ницше посылать свои издания такимизвестным в литературных кругах Москвы и Петербурга персонам, как княгиняА.Д.Тенишева и князь Л.Д.Урусов.
Существенно,что “русское ницшеанство” не носило характер единодушного принятия идей исочинений мыслителя. Проникновение творчества Ницше в отечественнуюкультурно-национальную традицию шло через внутреннюю полемику, критику,опровержение и неприятие ряда положений его философии. Да и понимание идейНицше в России было далеко не еди нообразным. Едва ли можно говорить о некоемедином образе Ницше, поскольку каждый отечественный читатель открывал внемецком философе что-то свое. Так, один из отечественных рецензентов философа,Е.Соловьев, в 1901 году заметил, что орфография его имени – Нише, Ниче, Нитче,Нитше, Нитчше – была столь же разнообразна, сколь отличались друг от другамнения о нем. В некоторых кругах имя немецкого мыслителя воспринималось каксимвол индивидуализма, в других же, напротив, оно означало духовныйуниверсализм, а порой связывалось с патетикой коллективного творчества, потерейсвоего “я” в культовом единстве и принесением себя в жертву Богу. Для одних онбыл исключительно “нигилистом” и “человеком последнего бунта”, ломавшимтрадиционные представления о нравственности, даже “разрушителем историческогохристианства”. Для других – учителем и творцом “высшей морали”, “пророком новойверы”, более того – провозвестником идеи религиозного синтеза, новойрелигиозной культуры. “Как можно было убедиться, — пишет современныйисследователь творчества философа Р.Данилевский, — Ницше предстал перед русскимчитателем в самых разных ипостасях – от богоборца до богоискателя, от идеологамещанства до врага его и союзника русского освободительного движения, отнасаждающего “древо смерти” до проповедующего “радость жизни”17.Ф.Ницше вдохновлял на поиск первоценностей: свободы, красоты, творчества, наэксперименты в искусстве, литературе, музыке, кино. Типичным было отношение кфилософу как создателю нового мировоззрения, талантливому художнику слова,религиозному проповеднику.
ВРоссии начало отсчета серьезных научных дискуссий вокруг ницшевских идей обычноотносят к 1892 году – времени выхода в свет очерка В.Преображенского “ФридрихНицше: критика морали альтруизма”, первого специального исследования творчестванемецкого мыслителя. А прежде имя философа упоминалось в печати лишь мимоходом,исключительно в связи с характеристикой какого-либо модного автора илиумственного движения. Так, в “Энциклопедическом словаре” Брокгауза и Ефрона1885 года издания имя Ницше отсутствовало, хотя уже были опубликованы и сталиизвестны европейскому читателю такие его работы, как “Die Geburt der Tragodieaus dem Geiste der Musik” (1872), “Unzeitgemasse Betrachtungen” (1873),“Menschliches, Allzummenschliches” (1878), “Die Morgenrothe” (1881), “Diefrohliche Wissenschaft” (1882), “Flso sprach Zarathustra” (т.1-3, 1883-1884).Позже дело приняло вообще курьезный оборот: в вышедшем в 1890 году переводе“Истории новой философии” Ибервега-Гейнце, выполненном Я.Колубовским, вуказателе имен немецкий мыслитель фигурировал под двумя именами, принадлежащимякобы абсолютно разным писателям, — Ф.Ниче и Ф.Нитче. В словаре Брокгауза иЕфрона 1897 года (т.41, с.204-206) Ницше было отведено две неполных страницы:давалась весьма расплывчатая характеристика его взглядов: “Не будучи теоретикомв философии, а, скорее, сильным художником мысли, Ницше создал миросозерцание,соответствующее некоторым сторонам современного общества: в его учении получилияркое выражение индивидуализм, эстетизм, жажда личной свободы”18.При этом была допущена грубая ошибка: “В 1880 г. духовный недуг окончательноразразил его, и с тех пор Ницше живет больным”19. (На самом делеНицше заболел в первых числах января 1889 года.)
Дажев дореволюционной России рецензия западной мысли шла с опозданием на 10-15 лет.[Полные переводы “Рождения трагедии из духа музыки” (1872, появилось первымизданием в 1872) и “Так говорил Заратустра” (1883-1884, появилось в печати в1884) – первых книг Ницше, завоевавших популярность в России, — были опубликованысоответственно в 1899 и 1898 годах]. В России того времени существовала жесткаяцерковная цензура, сыгравшая главную роль в относительно позднем знакомствеотечественных читателей с Ницше. Как отмечает А.Лаврова: “Такому редкому посвоей страстности и откровенности богохульнику, каким был Ницше, пришлосьиспытать и эту [цензурный барьер. – Ю.С.], специфически российскую формутирании” 20. Немецкие тексты философа были малодоступны из-зазапретов цензуры: некоторые книги философа, например “Человеческое, слишкомчеловеческое” и “Антихрист” вообще были запрещены в России за антирелигиозноесодержание. Позже, когда стали появляться первые частичные, а затем и полныепереводы произведений мыслителя, отдельные крамольные мысли просто изымались изтекстов или же заменялись на “более подходящие”, по мнению цензора. Следствиемтакого положения дел неминуемо являлось нарушение предусмотренной авторомкомпозиции, а, следовательно, искажался и сам смысл произведения. При этом всестранности и разночтения приписывались душевной болезни философа. Широкая жепублика не сомневалась в том, что читает “подлинного” Ницше.
Ивсе же последняя декада XIX века – конец инкубационного периода: Ницше читают,о нем много пишут. Количество публикаций. Содержащих критическое осмыслениевзглядов немецкого мыслителя, а также переводов его работ и переписки.Возрастало стремительно. Уже к концу первой декады ХХ века в Россиинасчитывалось более ста статей и монографий, посвященных творчеству немецкогофилософа, было издано около ста пятидесяти переводов его прозаических,стихотворных текстов и произведений эпистолярного жанра. В то время не былодругой страны, — помимо, разумеется, Германии, — где Ницше был так известен иобсуждаем, как в России. Сочинения деятелей русского модерна испещрены явнымиили скрытыми цитатами из произведений философа. Его предчувствия ии предвестияновой парадигмы культуры, идущей на смену классической духовности, презрение кобыденной жизни, призыв к переоценке всех ценностей – все это оказало долговременное,до сих пор сказывающееся в современной интеллектуальной жизни Россиивоздействие на отечественную мысль.
Вчем же причины столь широкой популярности философии Ницше в России на рубежевеков? Как представляется, ответ на поставленный вопрос необходимо искать вследующих обстоятельствах.
ДебютФ.Ницше в России пришелся на время, когда наиболее распространенные у нас вминувшем столетии философские доктрины – антигегельянский позитивизм иматериализм шестидесятых годов XIX века, а также народничество семидесятых,утратили свою интеллектуальную привлекательность. Марксизм только еще начиналзавоевывать сторонников среди отечественной интеллигенции. Таким образом,никакого доминирующего идеологического направления в России тех лет выделитьпрактически невозможно. Между тем становилось все более очевидным нарождениеновой философской мысли, ломавшей установленные позитивистами и рационалистамиузкие моралистические рамки, которые считались единственно подходящими для“прогрессивной и критической мысли”. Такая переориентация взглядов русскойинтеллигенции не была вызвана каким-нибудь единичным событием или появлениемодной выдающейся личности. “У людей открывались глаза на вещи доселе от нихскрытые. Молодежь стали очаровывать цвет, звук и мистические интуиции,утраченные предшествующими поколениями. Сыновья стали открывать ценности,отброшенные их отцами. Старая крепость российского позитивизма начала рушитьсяпод натиском молодых поэтов, критиков, художников, философов и богословов”21.В идейно разреженной атмосфере эпохи возник спрос на яркую, сильную,влиятельную идеологию и философию.
Какв европейских, так и в отечественных интеллектуальных кругах, наряду спрогрессистско-сциентистскими теориями, претендующими на созданиевсеобъемлющих, законченных систем, привычной формой изложения которых служилстрогий научный трактат, все большую популярность стали приобрет атьэкзистенциально ориентированные размышления в духе А.Шопенгауэра иС.Кьеркегора. Приоритетное внимание уделялось проблемам человеческой личности,таким первоценностям как свобода, творчество, мистический опыт и религиознаявера. Если на Западе экзистенциальная философия, согласно которой полнотаистины открывается человеку не как отвлеченно мыслящему субъекту, а какцелостно, непосредственно переживающему свое бытие в мире существу, явиласьреакцией на идеалистическую метафизику, то в России экзистенциальность итрансцендентизм были традиционными формами серьезного философствования.Российская интеллигенция понимала науку не узкопрофессионально, не как рядобособленных сфер знания, а экзистенциально, сущностно, как духовную практику,как вечный поиск ответа на “роковые вопросы”.
ВРоссии последней четверти XIX века, как и прежде, была сильна связь отвлеченноймысли и художественной литературы. Произведения поэтов [А.Блок, А.Белый(Б.Бугаев)] и романистов (Л.Толстой, Ф.Достоевский) были проникнутыфилософскими рассуждениями, а метафизически ориентированные мыслители писалирассказы (Г.Чулков, Л.Андреев), стихотворения (Вл.Соловьев, Д.Мережковский, афористическиетексты (В.Розанов, Л.Шестов). Признанный литературный талант Ф.Ницше немалоспособствовал его популярности в России. Критицизм и резкая публицистичность,присущие образу мысли отечественной интеллигенции, наряду с духом экстатизма,наиболее ярко выраженном в творчестве А.Скрябина, В.Иванова, а также в учении омистическом анархизме Г.Чулкова, благоприятствовали обнаружению и одобрению техже черт в философии Ницше.
Многиеотечественные гуманитарии были увлечены этикой и метафизикой А.Шопенгауэра иЭ.фон Гартмана, что в значительной степени предрасположило их к восприятию идейНицше. Повсеместно обязательное изучение студентами университетов и учащимисягимназий древних языков способствовало высокой оценке Ницше какфилолога-классика, интерпретатора и знатока древней истории, приближалочитателей к античной проблематике, столь значимой для философа. Во многом этоопределило интерес к основной теме “Рождения трагедии из духа музыки”, наряду с“Так говорил Заратустра” и “По ту сторону добра и зла”, наиболее читаемому вРоссии произведению мыслителя.
Огромноезначение философия Ницше в духовных исканиях российских мыслителей имело ещеодну причину, которую следует выделить особо. Восприятие творчества Ницшеспособствовало европейское славе русской мысли, ее прорыву из тупикаптровинциализма. На протяжении всего XIX века российская культура пыталасьдоказать свое общеевропейское, шире, мировое значение. Вспомним, как болезненнои противоречиво решалась эта проблема Ф.Достоевским. Однако настоящее мировое признаниерусская культура получила лишь в конце прошлого века. В определенной степениэто было связано с популярностью у западного читателя книг Ницше. Он был однимиз немногих писателей XIX века, имеющих европейскую известность, кто открытопризнавал влияние на свое творчество мыслителей России. Ницше интересовалсяпроизведениями великих отечественных писателей – Гоголя, Толстого, Тургенева,Пушкина. (На стихотворение Пушкина “Заклинание” юным философом был написанроманс22.) Широко известна его высокая оценка Достоевского как“единственного психолога, у которого он смог чему-либо научиться”. Имя русскогописателя упоминалось Ницше неоднократно (см. “Происхождение морали”, “Сумеркибогов”, “Воля к власти”, переписка с Брандесом). Некоторыми европейскими критиками,например Г.Брандесом (первым высказавшим эту мысль еще в 1888 году) иСт.Цвейгом, Достоевский был понят как предшественник Ницше. Существенно также,что термин “нигилизм” получил распространение в конце XIX столетия благодаря иНицше, и “Отцам и детям” Тургенева. (Высказывается предположение, что Ницшедаже заимствовал термин “нигилизм” из тургеневского романа.) В круг дружескогообщения философа входили выходцы из России, глубоко знавшие русскую культуру:Луиза Густавовна (Лу) Андреас-Саломе, написавшая популярный в России очерк офилософии Ницше, — женщина, в которую мыслитель был влюблен; переводчик работА.Герцена Мальвида фон Мейзенбуг, добрый друг и “совопросник” Ницше; дочериА.Герцена Ольга и Наталия и сын Александр; знаменитая пианистка XIX векаМ.Ф.Муханова, а также известные в литературных и музыкальных кругахкорреспонденты Ницше – княгиня А.Д.Тенишева и князь Л.Д.Урусов. Интересными иважными казались почитателям немецкого мыслителя его высокие оценки роли Россиив будущем: “Мыслитель, на совести которого лежит будущее Европы, при всехпланах, которые он составляет себе относительно этого будущего, будет считатьсяс евреями и с русскими как наиболее надежными и вероятными факторами в великойигре и борьбе сил”23. Таким образом, немецкий философзасвидетельствовал универсальное значение русской культуры, ее органическуювключенность в культуру Европы.
ВРоссии увлечение творчеством Ницше способствовало возрождению интереса котечественной культуре XIX века. Деятели духовного ренессанса увлеченно искали“русского Ницше” в минувшей эпохе, обнаруживая его не только в Ф.Достоевском(Л.Шестов), но и в К.Леонтьеве (В.Розанов), и в В.Розанове (Д.Мережковский), идаже в М.Лермонтове (В.Соловьев).
Эволюциявосприятия творчества Ф.Ницше в России прошла ряд этапов, которые можнообозначить как “ознакомительный”, “вольной интерпретации”, “опосредованноговлияния” и “возвращения” философии Ницше. Эти периоды различаются главнымобразом смысловыми акцентами интерпретации учения немецкого мыслителя. Говоря охронологической последовательности этих периодов, важно иметь в виду, чтоопределенные истолкования ницшевской концепции порой сосуществовалипараллельно. Так, В.Брюсов, на всех этапах своего творческого пути оставалсяверен художественному эстетизму, в то время как А.Шестов был поглощенрелигиозно-метафизической проблематикой, А.Луначарский – культурологическими, аН.Михайловский – социокультурными вопросами.
Первыйэтап (ознакомительный) относится к девяностым годам XIX века. Для этого временихарактерны острые дискуссии о нравственной природе ницшеанства, полемическоеобсуждение моральных, эстетических, психологических проблем. Знакомствоотечественного читателя с концепцией Ницше состоялось, главным образом,посредством пересказа содержания его книг в критическом изложении на страницахтолстых журналов и газет. Особую известность в эти годы получили оценкифилософии Ницше, высказанные в работах В.Преображенского, Н.Михайловского,Вл.Соловьева, Н.Федорова, Л.Лопатина, Н.Грота, В.Чуйко, А.Волынского, Д.Цертелева.К данному периоду относятся первые публикации на русском языке переводныхисследований по философии Ницше – монографий Лу Андреас-Саломе (1896). Ф.Риля(1897), Л.Штейна (1888), Г.Зиммеля (1899). А.Лихтенберже (й899). Широкоизвестна была в ту пору книга М.Нордау “Вырождение” (1894), содержащая резкуюкритику учения Ф.Ницше. Появились первые опыты осмысления и использования идейНицше в художественных сочинениях (роман П.Боборыкина “Перевал”, 1893).
Первымнаиболее серьезным разбором философской концепции Ницше стала статьяВ.Преображенского “Фридрих Ницше: критика морали альтруизма” (1892).Преображенский, будучи решительным противником как буржуазного строя жизни имысли, при котором творческая воля скована незыблемым укладом традиционногообраза жизни, так и социалистических тенденций с их идеалом общего,регламентированного благополучия, обратился к учению Ницше, видя в нем реальныйпуть преодоления мещанской косности и социалистической нивелировки жизни. Он,вслед за Ницше, критиковал моральные заповеди современного общества, в котором,по его мнению, господствовала порожденная христианством этика альтруизма,ставящая во главу угла утилитарный принцип полезности и счастья как отсутствиястрадания и, вследствие этого, ведущая к обезличиванию, устранениюиндивидуального начала в человеке. Единственный путь выхода из регрессивногодвижения к культурному краху современной эпохи Преображенский, как и егоучитель, видел в переоценке нынешних идеалов, провозглашении новых “скрижалейценностей”, возвышении и облагораживании человека. Главную заслугу философаисследователь видел в том, что тот впервые в науке о нравственности поднял самупроблему морали, возвысившись для этого над всеми исторически преходящиминравственными оценками и воззрениями, перейдя по ту сторону Добра и Зла.Преображенский подчеркивал, что Ницше по-новому взглянул на нравственность,увидев в ней относительную ценность. “Нравственность имеет только относительнуюценность, а не абсолютную ценность. Относительная ценность нравственности измеряетсяупадком или взлетом жизни”24.
ОчеркПреображенского положил начало дискуссии, развернувшейся на страницах рядасолидных периодических изданий. В числе наиболее значимых работ этого периода –статья маститого ученого, главы Московского Психологического общества(старейшего в России философского объединения), основателя первого (если несчитать “Свое слово” А.Козлова) российского философского журнала “Вопросыфилософии и психологии”, — Н.Грота “Нравственные идеалы нашего времени” (1893),противопоставившего антихристианский индивидуализм Ф.Ницше христианскомуальтруизму Л.Толстого. Грот решительно отвергал концепцию Ницше – “защитникачистого язычества”25, видя в ней “разрушение христианскогорелигиозно-нравственного миросозерцания, во имя торжества позитивного ипрогрессивно-научного, языческого”26, и противопоставлял ей учениеЛ.Толстого, утверждающее “торжество христианских начал жизни”. Отметив, с однойстороны, близость столь духовно далеких друг от друга мыслителей, выраженную вобоюдном стремлении “создать свободную и самодовлеющую личность и на этой почвеновое общество и человечество”27, Грот, однако, указывал на ихпринципиальное расхождение в выборе путей осуществления общего идеала. Пути этион кратко, но емко обозначил формулами: “Чем больше зла, тем больше добра”28,- для Ницше и “Чем меньше зла, тем больше добра”29, — дляЛ.Толстого. Очерк Грота стал первым в цикле работ, посвященных сопоставлениюфилософских концепций Толстого и Ницше.
Резконегативную оценку творчеству Ницше в статье с красноречивым названием “Большаяискренность” (1893) дал Л.Лопатин, выдающийся русский психолог, один из самыхпопулярных преподавателей Московского университета, после смерти Гротавозглавлявший Московское Психологическое общество вплоть до прекращения егодеятельности после революции 1917 года. Характеризуя взгляды немецкого писателякак “мрачные и беспощадные ко всему, что до сих пор было самым святым длялюдей, человеконенавистнические до цинизма”30, критик упрекал Ницшеза логическую путаницу, присущую его работам, в которых аргументация, по егомнению, зачастую заменялась афористичностью (см. также помещенную в даннойкниге статью Н.В.Мотрошиловой “Дискуссии о философии Ф.Ницше в Россиисеребряного века”).
Резкоеотвержение взглядов Ницше характерно и для известного представителя русскогокосмизма Н.Федорова, посвятившего много внимания пристрастному (сквозь призмусобственных утопических построений) разбору основных положений философии Ницше.Несмотря на резкое отвержение Федоровым взглядов Ницше и принципиальноерасхождение конечных целей их теоретических устремлений, важно заметить, чтоработы этих столь несхожих мыслителей пронизывает единый пафос веры ввозможность безграничного развития человечества (вплоть до достижения, черезреальную трудовую деятельность, бессмертия – у Федорова; и создания нового,более высокого типа человека и человеческой культуры – у Ницше). Резкой критикеФедоров подверг ницшевские концепции сверхчеловека и “amor fati”, а также идеювечного возвращения. Оппонируя Ницше, Федоров призывал видеть задачу философиибудущего в созидании жизни, вечности по высшим законам нравственности, красотыи гармонии, что означало для него служение всеобщему делу регуляции природы воимя высшей цели человечества – воскрешения предков (“отцов”).
Интерпретация философии Ницше Вл.Соловьевым – центральнойфигурой в русской философии – сложна и неоднозначна. В общем разделяя взглядыНицше на кризис европейской цивилизации, Соловьев был склонен видеть как раз вфилософии Ницше симптом этого кризиса (см. статью “Первый шаг к положительнойэстетике”, 1894). В одном из первых анализов учения Ницше (работа “Оправданиедобра”, 1897) он критиковал ницшевский отрыв “красоты” и “власти” отрелигиозного контекста, настаивая на том, что истинная реализация ценностейИстины, Добра и Красоты возможна лишь как синтез этих трех сущностей в рамкахрелигии, и что именно христианство призвано охранить красоту отсамоуничтожения. Соловьев считал наиболее важной проблемой в творчестве Ницшеконцепцию сверхчеловека. Однако принимая саму идею сверхчеловека, подчеркиваяважность раскрытия проблемы сверхчеловеческого начала, он принципиально иначевидел суть вопроса: сверхчеловеку Ницше (понятому Соловьевым как прообразАнтихриста) российский философ противопоставил Богочеловека Иисуса Христа. Вницшеанской идее сверхчеловека он видел величайшую опасность, грозящуюхристианской культуре31. Отношение Соловьева к Ницше было весьманастороженным. (Более подробно об этом см. в статье Н.В.Мотрошиловой“Вл.Соловьев о Ф.Ницше”, помещенной в данной книге).
Неожиданно благосклонное признание концепция Ницше получилав статьях ведущего теоретика народничества – Н.Михайловского, одним из первыхотечественных литераторов воспринявшего Ницше прежде всего как социальногомыслителя и философа истории, идеи которого представляли позитивную ценностьдля развития субъективного метода в этике и социологии. Особое внимание приизучении взглядов Ницше Михайловский уделил проблеме противостояния личности иобщества, а также тезису о безусловной ценности волевой деятельности человека.Однако, разделяя ницшевский пафос отвержения идеи исторического детерминизма иприветствуя воззрения философа на роль личности в истории, Михайловскийсерьезно расходится с Ницше по вопросам, касавшимся устройства и переустройствасовременного общества.
И все же очевидно, что первоначальное (примерно с 1892 по1899-1900 годы) отношение российских интеллектуалов к творчеству Ницше можноохарактеризовать как резкое отрицание позитивной роли его учения, в которомтрадиционно усматривали симптом и отражение кризисных тенденций, присущихевропейской культуре. Если обратиться к критическим статьям, откликам ирецензиям последней декады прошлого века, посвященным сочинениям Ницше,бросается в глаза тот факт, что практически все авторы, независимо отконкретного отношения к его идеям – враждебного или, напротив, сочувственного,- говорили о негативных аспектах ницшеанства. Так в последние годы уходящеговека был создан устойчивый образ Ницше – декадента, имморалиста, ниспровергателяидеалов, сторонника рабства и крепостного права, безбожника и проповедника зла.А термин “ницшеанец”, крайне популярный в России с конца прошлого века, нередкоприлагался к различным оригинальным идеям и теориям, часто напрямую несвязанным со взглядами германского мыслителя. Это оценочное понятие,прижившееся в отечественном литературном обиходе, носило преимущественнонегативный характер.
Второй этап (вольной интерпретации философии Ницше)охватывает первую четверть ХХ века. Рубеж столетий – пик популярности философииНицше в России. В 1900 году опубликовали первое собрание его сочинений нарусском языке под общей редакций А.Введенского (Собр. соч.: В 8 т. М., 1900;2-е изд.: в 9 т. 1902-1903). В 1909 году было начато издание полного собраниясочинений Ницше под редакцией Ф.Зелинского, С.Франка, Г.Рачинского, Я.Бермана ипри сотрудничестве А.Белого, В.Брюсова, М.Гершензона (Полн. Собр. соч. М.:Московское книгоиздательство, 1909-1912. Т. 1-4), которое осталосьнезавершенным. Учение Ницше, наряду с философией Вл.Соловьева, оказалокатализирующее воздействие на деятелей Русского духовного ренессанса. В центревнимания оказались философские, религиозные, экзистенциальные иисторико-культурные вопросы. Это было время выхода в свет отечественныхмонографий, содержащих всесторонний анализ философии Ницше: “Философия Ф.Ницше:критический очерк” кн. Е.Трубецкого (М., 1904). “Философия Ницше и егопроизведения” В.Битнера (СПб., 1904), “Трагедия Ф.Ницше: опыт психологииличности” Г.Рачинского (М., 1900). Появились серьезные исследования, главнойтемой которых стало сопоставление концепции Ф.Ницше с творчеством известныхроссийских мыслителей, главным образом, Ф.Достоевского и Л.Толстого. Даннойтеме посвящены труды Л.Шестова, Д.Мережковского, В.Иванова, Г.Рачинского,В.Щеглова. Публиковалось значительное число художественных произведений(М.Арцыбашев, А.Вербицкая, М.Горький, В.Крыжановская, Д.Мережковский), вкоторых главными героями были ницшеанцы.
Одной из конструктивных черт российского духовноговозрождения, отличавшей его от традиционного русского идеализма, являетсяпринятие и творческое переосмысление идей Ницше. Философия германскогомыслителя дала столь существенный импульс к взлету отечественной культуры вполтора десятилетия между началом века и Первой мировой войной, что этопозволило западному ученому Михайло Михайлову назвать Ницше “великимкатализатором” русского неоидеализма32. О значении творчества Ницщев жизни нового поколения отечественных интеллектуалов красноречивосвидетельствуют воспоминания очевидцев-современников: “В эту зиму все читали“Так говорил Заратустра”” – писала Л.Менделеева-Блок о 1901 годе33.“Фридрих Ницше, ниспровергатель кумиров, стоит в дверях нового века. Недавниетоскливые декаденты превращаются в ницшеанцев анархистов, революционеров духа”,- констатировал К.Мочульский34; “Ницше – настоящий бог молодежи тогодесятилетия”, — утверждал А.Бенуа35. Н.Бердяев, один из главныхгероев умственной жизни на рубеже столетий, писал: “Это была эпоха пробуждениясамостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетическойчувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике иоккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческойжизни”36.
Если позитивное отношение небольшой части отечественнойинтеллигенции к учению Ницше в 1890-х годах встречалось весьма нечасто, то ужена рубеже веков высокая оценка и признание работ мыслителя сталипреобладающими. Символисты прочитали Ницше так, что это не закрыло им путь ктрадиционным ценностям кантовской триады Истины, Добра и Красоты. Более того,творчество философа сыграло существенную роль в обращении новой формациирусских идеалистов к религиозным основам культуры. Учение Ницше стало средствомраскрепощения индивидуальности, помогавшим человеку познать самого себя вантичном смысле этого слова, решить, кто он есть и каково его место в мире.Русские философы-неоидеалисты обратились к учению Ницше как миросозерцанию, воснове которого лежала вера в абсолютные ценности духа и в необходимость борьбыза них.
Однако, на рубеже нынешнего и минувшего веков учение Ницшеоказывало не только консолидирующее, но порой и “разъединяющее” воздействие наотечественных гуманитариев, принадлежавших к различным “культурным” поколениям.В XIX веке философ получил устойчивую репутацию гениального эстета,имморалиста, разрушителя этических идеалов. Именно такой образ Ницше сложился ванглийском дендизме и французском символизме. К тому же в пользу такогопонимания пафоса учения Ницше говорили и некоторые весьма известныевысказывания самого философа: “Скверный воздух! Эта мастерская, где фабрикуютидеалы – мне сдается, она провонялась ложью”37. И все жепредшествующая логика становления отечественной умственной жизни вкупе собщецивилизационными изменениями, которые несла с собой новая культурная эпоха,подготовили настоящий духовный переворот, обусловивший небывалый успехфилософии Ницше у российских интеллектуалов.
Некролог Ф.Ницше, опубликованный в траурном выпуске “Мираискусства” (1900), одном из ведущих литературных органов отечественныхмодернистов, явился программой нового духовного поколения российских читателейНицше: “Нам, русским, он особенно близок. В душе его происходила борьба двухбогов или двух демонов Аполлона и Диониса, — та же борьба, которая вечно совершаетсяв сердце русской литературы, от Пушкина до Толстого и Достоевского. Для тогокруга мыслей и деятельности, который близок “Миру искусства”, да и для всегобудущего русской и европейской культуры Ф.Ницше нее умер. Все равно, “за” или“против” него, мы должны быть с ним, близь него… понимая и принимая каксогласное, так и противоположное в себя до последней глубины своего чувства иразума”38.
Творчество Ницше оказало решающее воздействие на С.Франка –крупнейшего отечественного метафизика, представителя религиозной философиивсеединства. Уже став именитым мыслителем, Франк в мемуарах описал историюсвоего обращения к идеям Ницше: “Зимой 1901-1902 гг. мне случайно попала в рукикнига Ницше “Так говорил Заратустра”… С этого момента я почувствовал реальностьдуха, реальность глубины в собственной душе – и без каких-либо особых решениймоя внутренняя судьба определилась. Я стал “идеалистом”, не в кантианскомсмысле, а идеалистом-метафизиком, носителем некоего духовного опыта, открывшегодоступ к незримой внутренней реальности бытия”39.
С.Франк – автор нашумевшей работы “Ф.Ницше и этика “любви кдальнему”” (1902), вошедшей в знаменитый сборник “Проблемы идеализма”. Она былапервым серьезным философским сочинением двадцатипятилетнего мыслителя. Основнуюцель своей статьи он определял так: “…характеристика учения Ницше какэтического идеализма”40. Из сочинений немецкого философа Франксделал казавшийся парпадоксальным многим из его современников вывод о том, чтоучение Ницше представляет собой не что иное, как “нравственный кодекс жизнигероя, впервые написанное евангелие для людей творчества и борьбы”41,“этику активного героизма”42, и даже “нравственный императивсамопожертвования”43.
Главной заслугой Ницше российский мыслитель считалвыработку новой этической системы, в основе которой лежит принцип “любви квещам и призракам” – впервые выделенный германским философом вид нравственногочувства, равноудаленный, по мысли Франка, как от эгоизма, так и от альтруизма,и по своему этическому значению претендующий на большую ценность, нежели любовьк людям. (Франк взял понятие “любовь к призракам” из знаменитого изреченияЗаратустры: “Выше, чем любовь к ближнему, стоит любовь к дальней и грядущему;еще выше, чем любовь к человеку, ценю я любовь к вещам и призракам”44.Речь идет о любви к отвлеченным ценностям – истине, справедливости, свободе,религиозному или нравственному идеалу, красоте, чести.)
Принятие проповеди Заратустры и провозглашаемой им “любви кдальнему” означало для С.Франка утверждение “моральных прав личности”, то естьтех “священных и неотчуждаемых прав человека, которые некогда былиобщественно-моральным лозунгом времени, и которые теперь, с господствомпозитивистски-утилитарных моральных воззрений… стали “забытыми словами””45.Для него, как и для Н.Бердяева, пафос Заратустры был пафосом свободнойличности. Однако индивидуализм не воспринимался ими как начало, тождественноеэгоизму. С.Франк даже критиковал Ницше за то, что “любовь к дальнему” тотуподобил эгоизму. “Обладая более художественной глубиною и прозорливостью,нежели аналитическою силою ума, — писал С.Франк, — Ницше в своем протестепротив утилитаризма… ударился в противоположную крайность, сблизив “любовь кпризракам” с эгоизмом”46.
Несмотря на тот факт, что дальнейшая интеллектуальнаяэволюция философа привела его к не столь безоговорочному принятию взглядовгерманского мыслителя, как это было в первой апологетической статье, Франк и впоследующем своем творчестве продолжал обращаться к идеям Ницше47.
В сознании современников имя Ницше прочно связывалось сдуховными исканиями Д.С.Мережковского – яркого философа и литератора, одного изпервых проповедников “нового религиозного сознания”. По свидетельствуМ.Кореневой: “…”ницшеанец Мережковский” стало чуть ли не устойчивымсловосочетанием, которое проникает и в современные исследования, посвященныеизучению творчества Мережковского”48.
Ницшеанские мотивы: эстетическое творчество какпервоценность культуры религиозный мистицизм, смешение христианской и языческойтем, начали звучать в сочинениях Мережковского уже с конца 1880-х годов,задолго до того как имя философа впервые было открыто упомянуто на страницахего произведений49. Потенциальной близости интеллектуального мираМережковского к идеям Ницше немало способствовало увлечение русского писателя новейшимитечениями мировой литературы, в частности, французской символической поэзией.Так, знаменитая лекция Мережковского “О причинах упадка и о новых теченияхсовременной русской литературы” (1893), ставшая литературным манифестом,провозгласившим новые принципы художественного творчества, была определенасовременниками как “русское отражение французского символизма” (Н.Михайловский)50.И хотя имя Ницше в этом тексте также еще отсутствовало, пафос манифеста былкрайне близок ницшевскому. По меткому определению американскойисследовательницы Б.Розенталь: “Эта лекция объединила романтические,символические и ницшеанские темы: искусство было представлено как наивысшаяформа человеческой деятельности, воображение как самая возвышенная человеческаяспособность, а художник как герой, отважный исследователь человеческой души,созидатель новой культуры”51. Проблемы личностного, индивидуальногоначала в культуре, воспевание земной красоты, языческих ценностей, поднятые вработах Мережковского конца 1890-х годов, носили явное влияние философии Ницше.
Однако, на рубеже нынешнего и минувшего веков учение Ницшеоказывало не только консолидирующее, но порой и “разъединяющее” воздействие наотечественных гуманитариев, принадлежавших к различным “культурным” поколениям.В XIX веке философ получил устойчивую репутацию гениального эстета,имморалиста, разрушителя этических идеалов. Именно такой образ Ницше сложился ванглийском дендизме и французском символизме. К тому же в пользу такогопонимания пафоса учения Ницше говорили и некоторые весьма известныевысказывания самого философа: “Скверный воздух! Эта мастерская, где фабрикуютидеалы – мне сдается, она провонялась ложью”37. И все жепредшествующая логика становления отечественной умственной жизни вкупе собщецивилизационными изменениями, которые несла с собой новая культурная эпоха,подготовили настоящий духовный переворот, обусловивший небывалый успехфилософии Ницше у российских интеллектуалов.
Некролог Ф.Ницше, опубликованный в траурном выпуске “Мираискусства” (1900), одном из ведущих литературных органов отечественныхмодернистов, явился программой нового духовного поколения российских читателейНицше: “Нам, русским, он особенно близок. В душе его происходила борьба двухбогов или двух демонов Аполлона и Диониса, — та же борьба, которая вечносовершается в сердце русской литературы, от Пушкина до Толстого и Достоевского.Для того круга мыслей и деятельности, который близок “Миру искусства”, да и длявсего будущего русской и европейской культуры Ф.Ницше нее умер. Все равно, “за”или “против” него, мы должны быть с ним, близь него… понимая и принимая каксогласное, так и противоположное в себя до последней глубины своего чувства иразума”38.
Творчество Ницше оказало решающее воздействие на С.Франка –крупнейшего отечественного метафизика, представителя религиозной философиивсеединства. Уже став именитым мыслителем, Франк в мемуарах описал историюсвоего обращения к идеям Ницше: “Зимой 1901-1902 гг. мне случайно попала в рукикнига Ницше “Так говорил Заратустра”… С этого момента я почувствовал реальностьдуха, реальность глубины в собственной душе – и без каких-либо особых решениймоя внутренняя судьба определилась. Я стал “идеалистом”, не в кантианскомсмысле, а идеалистом-метафизиком, носителем некоего духовного опыта, открывшегодоступ к незримой внутренней реальности бытия”39.
С.Франк – автор нашумевшей работы “Ф.Ницше и этика “любви кдальнему”” (1902), вошедшей в знаменитый сборник “Проблемы идеализма”. Она былапервым серьезным философским сочинением двадцатипятилетнего мыслителя. Основнуюцель своей статьи он определял так: “…характеристика учения Ницше какэтического идеализма”40. Из сочинений немецкого философа Франксделал казавшийся парпадоксальным многим из его современников вывод о том, чтоучение Ницше представляет собой не что иное, как “нравственный кодекс жизнигероя, впервые написанное евангелие для людей творчества и борьбы”41,“этику активного героизма”42, и даже “нравственный императивсамопожертвования”43.
Главной заслугой Ницше российский мыслитель считалвыработку новой этической системы, в основе которой лежит принцип “любви квещам и призракам” – впервые выделенный германским философом вид нравственногочувства, равноудаленный, по мысли Франка, как от эгоизма, так и от альтруизма,и по своему этическому значению претендующий на большую ценность, нежели любовьк людям. (Франк взял понятие “любовь к призракам” из знаменитого изреченияЗаратустры: “Выше, чем любовь к ближнему, стоит любовь к дальней и грядущему;еще выше, чем любовь к человеку, ценю я любовь к вещам и призракам”44.Речь идет о любви к отвлеченным ценностям – истине, справедливости, свободе,религиозному или нравственному идеалу, красоте, чести.)
Принятие проповеди Заратустры и провозглашаемой им “любви кдальнему” означало для С.Франка утверждение “моральных прав личности”, то естьтех “священных и неотчуждаемых прав человека, которые некогда былиобщественно-моральным лозунгом времени, и которые теперь, с господствомпозитивистски-утилитарных моральных воззрений… стали “забытыми словами””45.Для него, как и для Н.Бердяева, пафос Заратустры был пафосом свободнойличности. Однако индивидуализм не воспринимался ими как начало, тождественноеэгоизму. С.Франк даже критиковал Ницше за то, что “любовь к дальнему” тотуподобил эгоизму. “Обладая более художественной глубиною и прозорливостью,нежели аналитическою силою ума, — писал С.Франк, — Ницше в своем протестепротив утилитаризма… ударился в противоположную крайность, сблизив “любовь кпризракам” с эгоизмом”46.
Несмотря на тот факт, что дальнейшая интеллектуальнаяэволюция философа привела его к не столь безоговорочному принятию взглядовгерманского мыслителя, как это было в первой апологетической статье, Франк и впоследующем своем творчестве продолжал обращаться к идеям Ницше47.
В сознании современников имя Ницше прочно связывалось сдуховными исканиями Д.С.Мережковского – яркого философа и литератора, одного изпервых проповедников “нового религиозного сознания”. По свидетельствуМ.Кореневой: “…”ницшеанец Мережковский” стало чуть ли не устойчивымсловосочетанием, которое проникает и в современные исследования, посвященныеизучению творчества Мережковского”48.
Ницшеанские мотивы: эстетическое творчество какпервоценность культуры религиозный мистицизм, смешение христианской и языческойтем, начали звучать в сочинениях Мережковского уже с конца 1880-х годов,задолго до того как имя философа впервые было открыто упомянуто на страницахего произведений49. Потенциальной близости интеллектуального мираМережковского к идеям Ницше немало способствовало увлечение русского писателяновейшими течениями мировой литературы, в частности, французской символическойпоэзией. Так, знаменитая лекция Мережковского “О причинах упадка и о новыхтечениях современной русской литературы” (1893), ставшая литературным манифестом,провозгласившим новые принципы художественного творчества, была определенасовременниками как “русское отражение французского символизма” (Н.Михайловский)50.И хотя имя Ницше в этом тексте также еще отсутствовало, пафос манифеста былкрайне близок ницшевскому. По меткому определению американскойисследовательницы Б.Розенталь: “Эта лекция объединила романтические,символические и ницшеанские темы: искусство было представлено как наивысшаяформа человеческой деятельности, воображение как самая возвышенная человеческаяспособность, а художник как герой, отважный исследователь человеческой души,созидатель новой культуры”51. Проблемы личностного, индивидуальногоначала в культуре, воспевание земной красоты, языческих ценностей, поднятые вработах Мережковского конца 1890-х годов, носили явное влияние философии Ницше.
Отношение Мережковского к учению Ницше претерпело рядизменений. В начальный период своего творчества Мережковский воспринимал идеиНицше как воплощенный индивидуализм, провозглашавший отношение к искусству,красоте и культуре как творчеству, а самого немецкого философа – как предтечубудущей новой духовности. Критика Ницше традиционного христианства и воспеваниетаких ценностей, как красота, чувственность, самоутверждение, присущих язычеству,определили первоначальные религиозные искания Мережковского. Страстно желаяпреодолеть мертвенность исторического христианства, поэт вновь и вновьобращался к ницшеанской идее сверхчеловека.
Центральная для российского религиозного возрожденияантиномия “иерархизм – стихийность” волновала Мережковского. В этом контекстевполне понятны его метания от “цезаризма”, поклонения героям – Наполеону иПетру – к внезапному увлечению русской демократической общественностью. Однакодиссертация Ницше, видимо, не произвела сильного впечатления на Мережковского,а работы Вяч.Иванова, развившего в России идеи “Рождения трагедии из духамузыки”, получили у него неодобрительную оценку. “Одну половину Ницше взялибосяки, другую наши декаденты-оргиасты, не успел еще скрыться Пляши-Нога, какпоклонники нового Диониса запели: “выше поднимайте ваши дифирамбические ноги””(Иванов В. “Религия Диониса” в журнале “Вопросы жизни”). “Одного немца пополамразрезали, и хватило на два русских слова”, — писал Мережковский52.Дионисийской религии и связанной с ней концепции “мистического анархизма” поэтне принимал так же, как не принимал и другой крайности интерпретацииницшеанства в России – так называемого “босячества”.
Наиболее глубокое влияние философия Ницше оказала наведущего теоретика символизма Вяч.Иванова. С идеями Ницше Вяч.Ивановпознакомился в самом начале девяностых годов, когда творчество философа ещетолько начинало завоевывать умы современников учениями о “сверхчеловеке” и“воле к могуществу”. Но не эти темы сыграли решающую роль в обращенииВяч.Иванова к текстам Ницше. Российского мыслителя связали с Ницше глубокаяукорененность в античной традиции, стремление к мистическому постижениюокружающей действительности, к преодолению рассудочности и непосредственномувосприятию мира как единства жизни и поэзии. Наиболее существенным дляВяч.Иванова явились размышления Ницше о “братском союзе двух божеств” –“Дионисово-Аполлонийском гении”. На страницах сочинений Вяч.Иванова этибожественные сущности предстали как “центростремительное” и “центробежное”начала в стихии жизни и в культуре.
Ницшевское учение о дихотомии аполлонийского идионисийского начал Иванов использовал для обоснования своей историософскойконцепции. Русский философ увидел в дионисийском культе исток и тайну человеческойжизни вообще. Если Ницше в “Рождении трагедии…” раскрыл тайны Диониса, тоИванов пошел дальше, провозгласив “братский союз” двух божествДионисийско-Аполлинийского гения – не только началом античной трагедии, но иистоком европейской культуры. На этом открытии Иванов построил своедоказательство близости культур Востока и Запада. Миф об Аполлоне и Дионисестал парадигмой единой христианской культуры. На русской почве “дельфийскиебратья”, по мысли Иванова, выступили в новых обличьях – Аполлон воплотился вкультуре органической, поддерживаемой славянофилами, народниками, а Дионис сталпровозвестником и смыслом культуры критической, западнически-интеллигентской.Ивановская концепция логики исторического развития России, представленнаяциклической сменой во времени органических и критических эпох, послужилаимпульсом к росту интереса к ницшевской философии в кругах отечественныхнеославянофилов. Прежде же единственным аспектом творчества Ницше, находившимотклик в славянофильских кругах, была критика философом западной цивилизации икультуры.
Во многом благодаря Вяч.Иванову в прессе Москвы иПетербурга на заре нынешнего века появилось и часто мелькало имя Диониса53.В стихии ницшеанско-дионисийского гения, боге хаотического смешения и “ночнойстороны души”, боге восторженного исступления, крушащего границы междучеловеком и внешним миром, русский философ уловил возможность спасения отиндивидуализма и рационализма европейской цивилизации, тяготеющей душусовременного “теоретического” человека мертвенностью отчужденных от “живойжизни” культурных форм. Вновь явленный Ницше миру дионисизм мог бы, по Иванову,стать способом преодоления культурного кризиса, способствуя “рождению” изличного опыта человека – опыта сверхличного.
Максимально сближая христиа-нство и эллинское язычество,философ считал роковой ошибкой Ницше тот факт, что “в героическом боге ТрагедииНицше почти не разглядел бога, претерпевающего страдания”54: “Ницшеувидел Диониса и отшатнулся от него. Трагическая вина Ницше в том, что он неуверовал в бога, которого сам открыл миру. Он понял дионисийское начало какэстетическое и жизнь – как “эстетический феномен”. Но то начало прежде всегорелигиозное…”55 В противоположность Ницше, Вяч.Иванов считал, чторелигия Диониса давала своим последователям “метафизическое утешение”посредством веры в реальность потустороннего мира, а не только автаркию отлюбования ею как эстетическим феноменом. Подтверждение своему прозрению Ивановнаходил в метаморфозах философских воззрений и самой судьбе германского гения:“Только в пору своего уже наступившего душевного омрачения Ницше прозревает вДионисе бога страдающего, — как бы бессознательно и вместе с темпророчественно, — во всяком случае, вне и вопреки своего законченного ипроповеданного учения. В одном письме он называет себя “распятым Дионисом”. Этозапоздалое признание родства между дионисийством и так ожесточенно отвергаемымдотоле христианством потрясает душу”56.
Одно из центральных мест в российском ницшеведении занимаютполучившие мировое признание работы Л.Шестова, талантливого представителярелигиозного экзистенциализма, “Добро в учениях гр.Толстого и Ницше” (1899) и“Достоевский и Ницше: философия трагедии” (1902)57. (Подробнеевлияние учения Ницше на творчество Л.Шестова рассмотрено в нашей следующей статье,помещенной в этой книге.)
Существенный вклад в процесс интеграции философии Ницше вотечественную культуру внесли московские и петербургские журналы модернистскойи символистской направленности. Так, петербургский “Северный вестник”(1885-1898) – издававшийся под редакцией Л.Гуревич первый печатный органлитературного модернизма в России, на своих страницах утверждал первостепеннуюроль взаимосвязи искусства и жизни, открыто выступая против народнических,позитивистских и материалистических тенденций в современной отечественнойдуховности. На страницах журнала публиковали свои работы “декадентскогопериода” Д.Мережковский, З.Гиппиус, Н.Минский. Ведущий теоретик “Северноговестника” – А.Волынский, автор известной работы “Литературные заметки: Аполлон иДионис” (1896), был признанным знатоком и почитателем философии Ницше. Означении деятельности А.Волынского для становления символизма в искусствеРоссии тех лет красноречиво свидетельствует признание современника:“…умственная атмосфера русского конца века “изошла” в известной степени отэтого писателя [Волынского. – Ю.С.], — он первый восстал на нашу радикальнуюкритику и взял под свою защиту литературный “модернизм” в годы, непосредственнопредшествовавшие журналу “Мир искусства””58.
Одним из ярких событий интеллектуальной жизни России концадевяностых годов XIX века явились знаменитые “среды” С.П.Дягилева. Неизменныйучастник этих приемов З.Гиппиус вспоминала: “Все, на чем лежала малейшая теньили отзвук 60-х годов, было изгнано, как слишком долго царившие в России идеиобщественные с их узкими мерками”59. Результатом “сред” явилсяежемесячный журнал “Мир искусства” (1899-1904), основанный Дягилевым инесколькими молодыми писателями и художниками: Л.Бакстом, К.Сомовым, А.Бенуа,Д.Мережковским, Д.Философовым. Редакция журнала объявляла своей первоочереднойзадачей выработку новой концепции культуры, центральное место в которойотводилось “ницшеанским” ценностям: творчеству, красоте, эстетическому чувству.“Мир искусства” знаменовал собой наступление новой эры в культурной жизни концаXIX века.
Вокруг московских “Весов” (1904-1909) сплотилисьталантливые поэты-символисты “второй волны”: В.Брюсов, А.Белый, В.Иванов,Эллис, Б.Садовской, М.Кузмин, использовавшие в своем творчестве ницшеанскиемотивы. Цель данного содружества эти поэты и другие писатели, сотрудничавшие в“Весах”, видели не только в противостоянии враждебной им по духулитературно-философской среде народничества, первых марксистов и мыслителей вдухе позднего славянофильства, но шире: в борьбе за духовное возрождениерусского общества, в “борьбе за культуру”. По словам Элиса, необходима была“неотложная перестройка всего здания культуры”60. “Весы” отстаивалиидею безусловной свободы художественного творчества, представляя на своихстраницах широкую картину современной западноевропейской и русской литературнойи философской жизни. Наиболее заметное место в журнале занимало обсуждение идейНицше. “Паролем нового поколения было творчество и будущее. “Весы” искалимыслителя, который смог бы развить эти идеи и сделать их орудием борьбы сотжившим. Таким мыслителем для русских символистов стал Ницше”. И далее: “ИдеиНицше переплетены, а порой просто слиты с мыслями тех, кто писал о нем настраницах “Весов”, — к такому выводу пришел автор специального исследования“Ф.Ницше на страницах “Весов””, — С.Артанеовский61.
На исходе первой декады нынешнего века, после пораженияреволюции 1905 года, отчетливо обозначился сдвиг в интеллигентскомумонастроении. Происходило обращение российских интеллектуалов к традиции отечественногоидеализма, идущей от славянофилов к Вл.Соловьеву и братьям Трубецким иразвивавшейся в стороне от интеллигентского поиска “истинного революционногомиросозерцания”. В среде отечественных гуманитариев крепло желаниесамоопределения, самоидентификации в культурной традиции, ясно обозначиласьтяга к возвращению российской интеллигенции в лоно церкви, к преодолениюоторванности церковности России и религии вообще от реальной жизни людей.“Массы не могут жить ни декадентством, ни ницшеанством, ни анархизмом, ни чистоотрицательными революционными идеями… Человечество может быть собрано иподнято на высоту лишь положительными, органическими идеями, лишь абсолютнойпокорностью Богу… Абсолютное утверждение человеческого, человечества ичеловека, как Бога, человеческой свободы, как последнего, есть страшный обмандуха зла, величайший соблазн, окончательное рабство и небытие. Толькобогочеловеческая свобода реальна, только богочеловеческий путь к нейдействителен. В Христе этот путь указан миру”, — писал Н.Бердяев в 1907 году62.
Изменения в интеллектуальной атмосфере времени,непосредственно определявшие духовную ситуацию в стране, не замедлили наложитьотпечаток на отношение российских читателей к философскому наследию германскогомыслителя. К 1908 году популярность философии Ницше начала уменьшаться, а с1912 года отечественные критики в своих исследованиях стали избегать открытогоупоминания его имени.
Такая перемена была порождена рядом причин. Решающеезначение имел тот факт, что на смену ницшеанскому бунту против мертвенностистарых, отживших культурных форм пришла новая историко-культурная ситуация,ознаменовавшая заключительный этап русского религиозного Возрождения. Духовнаяжизнь на новой стадии была сосредоточена вокруг образованных в те годы в Москвеславянофильски-православного книгоиздательства “Путь” (1910-1919, а фактически1910-1917) и неозападнически ориентированного международного журнала “Логос”(1910-1914)63. По авторитетному свидетельству современника ибытописателя той эпохи: “редакции “Мусагета” и “Пути”… представляли собоюстранную смесь литературных салонов и университетских семинарий. Вокругвыдающихся мыслителей и выдвинувшихся писателей здесь собирался писательскиймолодняк, наиболее культурные студенты и просто интересующаяся московскаяпублика для заслушивания докладов, горячих прений по ним и ознакомления сновыми беллетристическими произведениями и стихами”64.
Эти издания вели оживленную полемику в печати, занимаяполярные позиции по принципиальным мировоззренческим вопросам. Так В.Эрн, одиниз ведущих идеологов “Пути”, непримиримый противник немецкого идеализма инеокантианства, вскоре по выходу в свет первого номера “Логоса”, выступил скнигой “Борьба за Логос”, в которой подверг резкой критике оторванность научнойфилософии от христианской традиции. Оба интеллектуальных союза сыгрализначительную роль в культурной и идеологической жизни страны, выразив ряд новыхтенденций в развитии русской духовности.
Целью единомышленников, собравшихся вокруг “Пути”:Е.Трубецкого, Н.Бердяева (в 1914 году отошедшего от сотрудничества средакцией), С.Булгакова, Г.Рачинского, П.Флоренского и В.Эрна было религиозноеосмысление культуры, отстаивание русских национальных ценностей как средстваосуществления вселенского христианского идеала, модернизация и активизация этихценностей, а также провозглашение национальных приоритетов в развитииотечественной мысли, обоснование собственной, отличной от западной, философскойтрадиции, покоящейся на началах христианства и идущей от Г.Сковороды, российскихдуховных академий, славянофилов и Вл.Соловьева. При этом современному западномурационализму, в особенности неокантианству с присущим ему субъективизмом, этимыслители противопоставляли платонизм, рассматривая его как источник иправославного, и западнохристианского типов философствования.
Проповедуемыесотрудниками “Пути” ценности определили задачи и планы деятельностииздательства: знакомство читателей с забытыми или недостаточно известнымиотечественными философами посредством публикации и републикации какпроизведений самих авторов, так и сочинений, рассказывавших об этих мыслителяхи их наследии; а также, издание трудов современных русских и зарубежных авторовпо вопросам религии и философии.
“Путь”был идейным цент ром христианско-либерального национализма, в идеологиикоторого вполне органично сочетались православие, патриотизм и демократизм.Взгляды философов группы “Путь” представляли собой своеобразное развитиеидеологии славянофильства. (Наиболее славянофильски настроены были С.Булгаков иВ.Эрн.) С.Франк прямо определял “Путь” как “возрождение славянофильства”65.Одним из важнейших компонентов идеологии “Пути” был национализм, трактуемыйрядом участников издательства как самопонимание богоизбранного русского народа– “народа-богоносца”, в качестве основной творческой силы, способнойпреобразовать мир в соответствии с христианскими идеалами. И хотя по этомувопросу не было полного единомыслия (наиболее активно возражал против такоговзгляда Е.Трубецкой), — однако с теми или иными оговорками идею об особомрелигиозном предназначении России поддерживали все члены “Пути”.
Журнал“Логос”, напротив, объединил западнически настроенную интеллектуальную элиту.Ф.Степун, БЮ.Яковенко, А.Белый, Г.Шпет видели свою задачу в обращении куниверсальным ценностям мировой культуры, отрицая как отождествление религии ифилософии, так и подчинение философии религии. Высоко оценивая вклад выдающихсяотечественных мыслителей в мировую философскую традицию, они, вместе с тем,выступали как принципиальные противники провозглашения национальнойисключительности и обособленности русской культуры. Понимая философию какединую науку (несмотря на эпохальное и национальное многообразие различныхтечений отвлеченной мысли), “логосовцы” составляли лагерь оппозиционный – поотношению к доминировавшему в Москве течению мысли, которое, недолюбливаясложные методологические исследования, рассматривало философию как некоесверхнаучное, главным образом религиозное исповедничество. Определяя предметидейных расхождений Ф.Степун, главный редактор “Логоса”, писал: “Основнойвопрос “Пути” был “како веруеши?”, основной вопрос “Мусагета” – “владеешь ли тысвоим мастерством?””66. Стремление издателей “Логоса” к духовномуединению отечественной и западной культур, а также синтезу важнейших интуицийотечественного умозрения с методологизмом и научно-критическим пафосомсовременной западной философии, воспринималось идеологами “Пути” как “попыткиотравить религиозную целостность русской души критическим ядом западническогорационализма”67.
Определеннуюроль в охлаждении внимания к текстам Ницше сыграл все возраставший интерес кантропософии и психоанализу, завоевавшим внимание значительной части российскойинтеллигенции. “Под давлением противоположных культурных влияний –рационалистического психоанализа, с одной стороны и мистической антропософии –с другой, русский символизм раскололся на враждебные по отношению друг к другутечения, на полюсах которого оказались вчерашние друзья – Метнер, с однойстороны, Белый – с другой” 68.
Сначала десятых и вплоть до середины двадцатых годов нынешнего столетияпсихоанализ и антропософия являлись важнейшими составляющими русскойинтеллектуальной жизни. Популярность учений З.Фрейда и Р.Штейнера могласоперничать в это десятилетие с влиянием идей Ницше. Приведем в доказательстводве цитаты из литературных памятников разных жанров. Знаменитая работа А.Белого“Антропософия и Россия” (1922), являющаяся важнейшим документом эпохи,свидетельствует: “В провозглашении, что человек есть именно то, что должнопреодолеть (лозунг Ницше), заключено крушение гуманизма… Антропософия являетсяестественным внутренним выводом из трагических лет русской жизни. Она естьпредначертание русского будущего в новой культуре…”69 И: “Идеи Ницшеприобрели тогда прямо злободневный характер (вроде того, как впоследствииприобрели такой же характер идеи Фрейда)”, — вспоминал в своих мемуарах А.Бенуа70.
Такоеизменение в интеллектуальных пристрастиях отечественных мыслителей было отнюдьне беспочвенным. Именно Ницше сделал практический вывод из новой культурнойситуации, сложившейся в Европе к концу XIX века, раньше и острее другихсформулировав новую для человечества проблему, — проблему индивидуального иколлективного бессознательного. Впервые провозгласив свободу человека заглянутьв глубины своего сознания, философ понял, что содержание индивидуальногосознания и надиндивидуально, более того, оно чуждо своему носителю — самойличности.
Деятелироссийского религиозного возрождения рубежа веков, вдохновленные идеей созданиянового типа человека, искали пути к идеалу на традиционных для отечественнойкультуры путях теургического делания. Мечтой художников-символистов былореальное преображение каждого человека и всего общества в целом. Не толькофилософия, социология, психология, но и разного рода мистические и оккультныедвижения той эпохи становились областями практической деятельности,стремящимися непосредственно влиять на жизнь человека. Именно на этойобщекультурной основе формировались психоанализ и антропософия.
Существуети еще одна значительная причина, определившая начало медленного угасаниявсеобщего увлечения творчеством Ницше. В силу огромной популярности егофилософии идеи Ницше стали порой использоваться в превращенной, а отнюдь не вадекватной форме, второсортными сочинителями, отдающими дань моде. Чувствуяснижение философии Ницше в популярных беллетристике и публицистике, А.Белыйписал в 1908 году: “Сталкиваясь с Ницше, обычно идут совершенно другим путем:не слушают его в “себе самих”; читая, не читают; обдумывают, куда бы его поскореезапихать, в какую бы рубрику отнести его необычное слово; и – рубрика готова:только Ницше в ней вовсе не умещается. Тогда поступают совсем просто ирешительно. Обходя и исключая противоречия (весь Ницше извне противоречия), нестараясь вскрыть основу этих противоречий, или вскрывая их не там, легко ипросто обстругивают Ницше; и ветвистое дерево его системы глядит на нас, какплоская доска; затем проделывают с доской решительно все: или ее выкидывают,или сжигают, или прилаживают к домашним своим потребностям, или же заставляютмолиться на деревянный идол, — деревянное ницшеанство, деревянная борьба сНицше…”71
Такимобразом, на массовом уровне ницшеанство нередко ассоциировалось с проявлениямибытовой пошлости и анархическим отношением к культуре и жизни. Этомуспособствовал прежде всего невысокий уровень переводной литературы, нередкоискажавшей идеи автора оригинального текста. Зачастую переводы трудов Ницшебыли неполными, состояли из произвольно выбранных глав, и отражали, какправило, не специфический смысл произведений философа, а особенности восприятияНицше тем или иным переводчиком его текстов.
Вначале второго десятилетия нынешнего века, несмотря на целый ряднеблагоприятных факторов, прежде всего, распространение антиницшеанскихнастроений, обусловленных популярным в России времен первой мировой войнынеославянофильским отвержением духа германской культуры, ницшевские мотивы всееще продолжали звучать со страниц книг и периодических изданий. Заглавиеизвестной брошюры В.Эрна “Время славянофильствует” (1915) стало лозунгомнаиболее резко выражавших антинемецкие настроения членов МосковскогоРелигиозно-философского общества (С.Булгакова, Е.Трубецкого). В.Эрн выступил сцелым рядом статей, в которых речь шла о тождестве немецкого империализма и германскойкультуры, о призвании России взять на себя конечную духовную борьбу со злом,победившим в германской культуре. Победы в этой битве ждали как возрожденияпрежнего духовного единства Европы. “Это будет величайшая духовная революциядля Европы, далеко превосходящая по своему значению Ренессанс и Реформацию”72.
Однаконе все соотечественники были едины в принятии “славянофильской” концепциивойны. Она встретила критику со стороны неокантиански настроенных мыслителей.Против тенденциозного одностороннего осуждения немецкой культуры решительновыступил С.Франк, призывавший отличать ее разрушителей от подлинных наследникови хранителей святынь общечеловеческого духа в современной Германии, к которымон причислял и Ницше. Но уже тогда имя Ницше начали связывать с немецкиммилитаризмом и агрессией. Однако в те годы, когда обвинение Ницше в идеологиимилитаризма прозвучало впервые, оно вызвало в среде русской интеллигенциирезкий протест. Н.Бердяев прямо писал: “Я не знаю ни чего более чудовищного посвоей внутренней неправде, чем это желание связать Ницше и современнуюмилитаристскую Германию. Это значит читать буквы, не понимая смысла слов”73.
Определенноеоживление внимания к философии Ницше, вызванное усилением революционных веянийи эсхатологических ожиданий, можно констатировать в 1916-1917 годах. Так,А.Белый и А.Блок восприняли революцию как первую стадию грядущего духовногообновления, рождение нового культурьного синтеза аполлонийского и дионисийскогоначал. В те годы в революционной прессе появился новый образ Ницше – демократаи народного революционера. Например, газета “Биржевые ведомости” в рубрике“Искусство в дни революции” печатала поэтический цикл И.Ясинского “Из отблесковНицше” – стихотворное изложение книги “Так говорил Заратустра”74.
КонцепцияНицше, воспринятая политически активной частью российской общественности вконтексте идеи социального долга образованных классов перед народом, оказаламощное, хотя и опосредованное влияние на русский марксизм. Традициясопоставления ницшеанства и марксизма восходит к работам Н.Михайловского,впервые увидевшего близость данных направлений мысли в подходе к проблемеборьбы личности за свои права. Сходного взгляда придерживались на рубеже вековписатели различных политических ориентаций. Так, П.Струве, причислявший Ницше к“самым мощным разрушителям культа довольства” и не видевший ему равного “средиборцов с культурной буржуазностью”75, писал: “…есть некоторые точкисоприкосновения между Ницше и Марксом, хотя их практические идеалы диаметральнорасходятся”76. А.Е.Трубецкой выразил мысль о схожести идей Ницше иМаркса еще более определенно: “Ницше мог бы подписаться под положением Маркса иЭнгельса, что человеческие идеалы – нравственные, религиозные, социальные иполитические суть “отражения классовой борьбы” в человеческих головах,“рефлексия социальных отношений””77.
Однаковзаимосвязь между ницшеанством и марксизмом в рамках русской религиозной мыслиносила порой и принципиально иной характер. Ницше сыграл “роковую роль” видейной эволюции “от марксизма к идеализму” для ряда мыслителей, ставшихвпоследствии известными деятелями русского религиозного Возрождения. Вот односвидетельство автобиографического характера, принадлежащее С.Франку. Авторпишет о времени своего отхода от юношеского увлечения марксизмом: “Я в товремя, случайно натолкнувшись на книгу Ницше “Так говорил Заратустра” и прочтяпосле этого несколько других его книг, был совершенно потрясен глубиной инапряженностью духовного борения этого мыслителя, остротой, с которой он зановоставил проблему религии… Под влиянием Ницше во мне совершился настоящийдуховный переворот, отчасти, очевидно, подготовленный и всем моим прошлымумственным развитием, и переживаниями личного порядка: мне впервые, можносказать, открылась реальность духовной жизни. В душе моей начало складыватьсянекое “героическое” миросозерцание, определенное верой в абсолютные ценностидуха и в необходимость борьбы за них”78.
Нарядус этим в истории отечественной общественной мысли принято выделять особоедуховное течение, временные границы которого можно обозначить 1903-1912 годами– “ницшеанский марксизм”, представленное именами таких талантливых писателей ипублицистов как М.Горький (АП.Пешков), А.Луначарский, А.Богданов(А.Малиновский), С.Вольский (А.Соколов), ставших впоследствии известнымиполитическими лидерами. Синтез марксизма и ницшеанства помог многим виднымдеятелям Советской России в поиске пути к “примирению” идеалов социальнойсправедливости и индивидуального совершенствования. “Ницшеанский марксизм”, — второй этап трансформации марксистского учения в России, — пришел на смену“легальному марксизму”, интеллектуальному движению, популярному в 1896-1902годах, деятели которого Н.Бердяев, П.Струве, С.Булгаков, М.Туган-Барановскийкритически интерпретировали теорию К.Маркса с кантианских позиций.
Марксистскиориентированной интеллигенции были близки призывы Ницше к переоценке ценностейбуржуазной культуры и построению нового общественного миропорядка. Однако,согласившись с тем, что ницшевский идеал активной, творческой жизни неприложимк буржуазному строю, они считали возможным воплощение его в будущемсоциалистическом государстве, где всеобщее равенство станет залогом свободногосозидания и творчества всех людей. Позитивное истолкование у русских марксистовполучила идея сверхчеловека, воспринятого как образец героической личности,сильного лидера, беззаветно служащего народным массам. Важной чертой,объединившей марксизм и ницшеанство, стала футуристическая концепция “воли кбудущему”, обратившаяся в тезис о том, что современная действительность,поколения ныне живущих людей получают оправдание и смысл своего существованиялишь как материал и залог появления грядущего племени совершенных людей. Синтезмарксизма и ницшеанства помог многим видным деятелям Советской России в поискепути к страстно желаемому ими примирению идеалов социальной справедливости ииндивидуального совершенствования. Хотя идеи философа использовалисьницшеанскими марксистами прежде всего для осмысления путей переустройства иновой организации общества, важными и существенными для них оказались проблемытворческой свободы, искусства и культурного строительства, осмысление которыхтакже шло через призму ницшеанства.
Страстнаяпроповедь Ницше отнюдь не была рассчитана на практическую реализацию. Но нарусской почве она приобрела конкретные черты, казавшиеся зримыми и доступнымидля воплощения в жизни каждого. Как верно заметил Ф.Степун: “ЗамечаниеДостоевского, что русская идея заключается в осуществлении всех идей, верна нетолько по отношению к общественной, но также и к личной жизни”79.То, что для Ницше и большинства его европейских читателей было игрой духа иизысканной метафорой, в России стало базой для социальной практики.
Отголоскиницшеанского бунта против традиции, вера в возможности человека создать новуюкультуру и концепция “воли к власти” получили специфическую трактовку как ухудожников постреволюционной поры (С.Эйзенштейн, А.Луначарский, М.Горький),повлияв на различные эксперименты в литературе, театре и кино той поры, так и уидеологов и практиков большевизма (С.Вольский, Л.Троцкий, А.Богданов),строивших планы реальных перемен общества под влиянием пережитого ими в молодыегоды увлечения идеями Ницше. Примечательно, что М.Горький развивал ипропагандировал ницшеанские идеи не только в художественных сочинениях ипублицистических статьях, но и был инициатором изучения работ философа молодымиписателями: с 1899 года М.Горький руководил литературным кружком, в которыйвходили А.Куприн, Л.Андреев и другие писатели.
К1906 году под влиянием идей Ницше М.Горький, А.Луначарский и А.Богданов пришлик признанию первостепенной роли творчества и искусства в социальной борьбе ипредприняли попытку создать новое философско-этическое движение — богостроительство. (Впервые слово “Богостроительство” появилось в повестиГорького “Исповедь”). Ницше воспринимался ими как теоретик того нового мифа,который искали создатели социалистического религиозного атеизма. “То, чтоницшеанский миф – это аристократический и индивидуалистический мифСверхчеловека, а миф Горького и Луначарского- пролетарско-коллективистский мифСверхчеловечества, имеет, на наш взгляд, второстепенное значение по сравнению сих общими корнями…”, — таков вывод известного итальянского слависта В.Страда80.Богостроители надеялись преодолеть нигилизм, то есть обесценение высшихценностей, который они считали “мещанством”, путем создания абсолютно ценности– коллективистского сверхчеловека. Своей задачей богостроители провозгласилиобоснование секуляризированной пролетарской религии социализма, призванной датьлюдям сознание собственной свободы, уверенности в том, что человек – хозяинсвоей судьбы. Используя футуристические идеи ницшеанства (“воля к будущему”),богостроители направляли коллективное творчество масс на служение революции,пытаясь подчинить частные интересы построения грядущего социальногомироустройства. Осужденное Г.Плехановым и В.Лениным богостроительство к 1910году прекратило свое существование. Отзвук идей богостроительства можноусмотреть в программе созданной в 1917 году Богдановым литературно-просветительскойорганизации “Пролеткульт”, которая функционировала до 1932 года.
Третийэтап (опосредованного влияния философии Ницше), относящийся к 1920-1970-мгодам, характеризуется ослаблением серьезного внимания к наследию философа.Главным образом это явилось результатом проводимой в Советской России“культурной политики”, частью которой стало запрещение работ немецкогомыслителя. В 1923-1924 годах книги Ницше были фактически изъяты из библиотек.Единственным аспектом его творчества, пролучившим резонанс в Советской Россиидвадцатых годов, была философия культуры, в особенности интерпретацияантичности. Эта тема присутствовала в работах В.Иванова, Ф.Зелинского,В.Вересаева, А.Лосева. Во время второй мировой войны отношение к наследиюнемецкого философа стало сугубо негативным. Его имя воспринималось как синонимфашизма, поскольку теоретики национал-социализма использовали отдельныеположения мыслителя для проповеди расизма и насилия. Возник целый корпустекстов81, в которых творчество Ницше, на основании ряда вырванныхиз контекстов цитат, объявлялось “идейным базисом фашистской идеологии”. Впоследующие годы, вплоть до восьмидесятых годов нынешнего столетия имя Ф.Ницшепрактически было исключено из повседневного философского дискурса. Причинойтому стало табу на произведения немецкого философа, провозглашенноебольшевистской идеологией. Свободные от ходячих идеологических стереотипов иштампов исследования и интерпретации сочинений Ницше грозили смертельнойопасностью их авторам. В период с 1920-х по конец 1980-х годов произведенияНицше не переиздавались в России. Можно констатировать, что эти годы былифактически потеряны для отечественного ницшеведения. В 1960-е годы единственнымкрупным, официально признанным специалистом по философии Ницше являлся С.Одуев,в одиозно-официозных статьях сохранявший имя философа на страницах советскойфилософской литературы. Событием огромной важности стала публикация в четвертомтоме знаменитой “Философской энциклопедии” (1967) статьи о Ницше А.Михайлова.
Четвертыйэтап (“возвращение” философии Ницше). В 1980-90-е годы, по мере ослабленияидеологического прессинга, ситуация начала понемногу меняться к лучшему.Складывалось новое поколение ницшеведов, расширился круг поднимаемых ими висследованиях проблем. Наиболее заметный след в отечественной ницшеане оставилиЮ.Давыдов, А.Михайлов, К.Свасьян, Р.Данилевский, М.Коренева, П.Гайденко,В.Подорога, А.Лаврова, А.Мочкин.
Рубеж1980-90-х голдов ознаменовался появлением первых републикаций текстов немецкогофилософа: Собрание сочинений в 2-х томах, составитель К.Свасьян (М.: Наука,1990): собрание избранных произведений в 2-х томах, составитель М.Иванова (М.:Сирин, 1990); сборник “Ф.Ницше. Стихотворения и философская проза”, составительМ.Коренева (СПб.: Худож. лит., 1993); собрание избранных произведений в 3-хтомах, составитель А.Жаровский (М.: REFL-book, 1994); “Так говорил Заратустра”в переводах Ю.Антоновского (М.: Изд. Московского ун-та, 1990), В.Рынкевича (М.:Интербук, 1990), Я.Голосовкера и В.Микушевича (М.: Прогресс, 1994):“Антихристианин” в переводе А.В.Михайлова (В сб. “Сумерки богов”. М.: Полит.лит., 1989), “Злая мудрость” (М.: Триада-Файн, 1993). Примечателен тот факт,что сегодня, как и век назад, большинство публикуемых текстов составилипереводы “Так говорил Заратустра”. Нельзя не отметить как отрадное явлениевыпуск в 1996 году белорусским издательством “Алкиона Присцельс” (к сожалениюне лишенного просчетов и недостатков) двухтомного сборника “Фридрих Ницше ирусская религиозная философия”. Составитель двухтомника И.Войская, написавшаяпослесловие и примечания к сборнику, собрала наиболее известные эссе иисследования творчества Ницше отечественных мыслителей рубежа веков:Вл.Соловьева, В.Иванова, А.Белого, Е.Трубецкого, Г.Рачинского и Лу Андреас-Саломе.В сборник вошли также переводы некоторых популярных работ Ницше. “Второерождение” в России сочинений Ницше дало новый импульс к исследовательскойработе отечественных историков философской мысли.
Эволюциявосприятия философии Ницше отечественными мыслителями схематически показана наизображенной ниже гистограмме. Гистограмма построена на основе библиографии,приведенной в сборнике. Поскольку библиография не является к настоящему моментуполной (и вряд ли вообще может быть таковой), гистограмма и приведенные в нейданные неизбежно носят приблизительный характер. Однако дополнение библиографиикакими-либо единичными, еще не учтенными публикациями не сможет изменить общуюкартину.
Гистограммаиллюстрирует связь количества ницшеведческих работ с периодами историческоговремени. Цифры “на кривой” – количество публикаций за определенный период. Нагистограмме количество публикаций просчитано по десятилетиям.
Гистограммадемонстрирует общую картину восприятия духовного наследия Ницше в России, даетвозможность с цифрами в руках говорить об истории и тенденциях эволюции идейфилософа в России.
Науковедческо-философскийанализ посвященных Ницше публикаций, вышедших в России со времени первогознакомства отечественной общественности творчеством философа вплоть до нашихдней, позволяет говорить о том, что сегодня, на рубеже ХХ-XXI веков, в кануннового тысячелетия, философия Ницше, как и сто лет назад, переживает взлетпопулярности в России.
Очевидно,что последняя декада уходящего века войдет в историю отечественнойинтеллектуальной жизни как новый, значительный этап эволюции восприятиятворчества Ницше российскими мыслителями. Подтверждением этому служит не тольковсе возрастающий объем отечественных исследований учения немецкого философа, нои появившийся в последние годы корпус работ зарубежных российских авторов,посвященных теме “Философия Ницше в России”.
Послеполувекового идеологического запрета идеи Ницше вновь стали предметомпристального внимания со стороны гуманитарной интеллигенции и широкой публики.Причина этого отнюдь не в громких датах – 150-летия со дня рождения и 100-летиясо дня смерти мыслителя, отмечаемых в 1994 и 2000 годах, хотя они, безусловно,являются дополнительным импульсом к обращению общественного внимания на учениефилософа.
Средипричин устойчивого интереса к философии Ницше – наряду с литературной ихудожественной незаурядностью философа, глубоким проникновением его идей вдуховную культуру и художественное мышление ХХ века – важнейшим фактором, нанаш взгляд, является этический гений Ницше-моралиста. Его учение – осмыслениене только теоретических основ морали, но, главным образом, практическихвопросов этики, замечательная попытка указать нормальный строй практическойжизни и нравственности, основой которой послужил трагический жизненный опытсамого мыслителя. “Несмотря на явное преобладание его [Ф.Ницше. – Ю.С.] работахразоблачительно-критического тона, скрытый основной пафос его учения – всоздании “практической философии” в традиционном смысле, то есть философии,научающей жизни и нравственному поведению”82. Немецкий философ –преемник традиции великих моралистов мировой культуры – Лютера, Канта, Гете,Паскаля, Шопенгауэра. “У Ницше, как и у Канта – хотя на другом фоне – вновьярко вспыхнул свет истины, утверждающей, что истина, по своему внутреннемусуществу, есть самосовершенствование”, — писал А.Швейцер.
“Возвращение”немецкого философа объясняется также, по нашему мнению, чутко уловленным самимНицше законом возвращения эпох и смыслов, гениальных и переломно-критическихволн истории, культурных кодов и ментальных парадигм, уходящих и неизбежнонастигающих человечество “вечных” проблем и вопросов, меняющих со временем своиобличья и маски, но неизменных по существу. А ведь, как уже не раз отмечалось вистории, конец крупных временных фаз – пора наибольшей духовной чуткости,обострения интеллектуальной памяти человечества. Как знать, не войдет ли рубежтысячелетий в историю мировой ницшеаны как новая эпоха Ренессанса философииНицше в России?
Примечания
Также см.: WesternPhilosophical Systems in Russian Literature // Ed. By Anthony M.Mlikotin, 1979;Clowes E.W. The Revolution of Moral consciousness: Nietzsche in RussianLiterature 1890-1914/ Northern Illinois Univ. Press, 1988; Clowes E. Gorky,Nietzsche and God-Building // Fifty Years on: Gorky and His Time. Nottingham,1987; Rosentbal B. A New Word for a New Myth: Nietzsche and Russian Futurism //The European Foundations of Russian Modernism / ed. P.Barta. Lewiston, NY,1991. P.219-250; Kessler P. Tolstoj-Studien des spaten Nietzsche // Zeitschriftfur Slawistik. Berlin,. 1978. Bd. 23. H.1. S.17-66; Davis Helen Edna. Tolstoyand Nietzsche: A Problem in Biographical Ethics. With a foreword by Dewey J.New York: Haskell house publ., 1971; Hrebek M. Nietzsche a Dostojevsky.(Sestove “Filosofie tragedie”0 // Filos. Cas., Praha, 1969.
Beyer H. Nietzsche og Norden. Bd.2: Dikterne ogdiktningen. Bergen: Bergen Univ., 1962; Egebak J. The Early Discussion ofNietzsche in Denmark: 1870-1914 // Scandinavica. 1985. Vol.24. № 2. P.143-159;Magglore A. Alcune recentu riletture di Nietzsche in Italia // Riv. Di storiadella filosofia/ Milano, 1984. № 2. P.303-322; Sobejano G/ Nietzsche en Espana.Madrid: Gredos, 1967: Rukser U. Nietzsche in der Hispania. Ein Beitrag zurhispanischen Kultur und Geistesgeschichte. Bern, 1962; Kiss E. A vilagnezetkora: Nietzsche abszolutumokat relativi zalo hatasa a szazadelon. Budapest:Akad. Kiado, 1982 (Влияние философии Ницше на общественно-политическую мысль Венгрии с начала ХХ в. до 1918); Zoubar J. Promeny Nietzschova vlivu vceske kulture na prelomu stoleti // Ateizmus. Bratislava, 1977. Roc.5.S.403-421; Weiss Tomasz. F.Nietzsche w pismiennictwie polskim lat 1890-1924.Wroclaw; Kratow: Zakl. Narod. Im. Ossolinsich. Wyd/ Polskiej akad. Nauk, 1961; Русев П. Ницшеанството в България. София: Наука и изкуство, 1972;Bridgwater P. Nietsche in Anglosa[ony. A study of Nietzsche’s Impact on Englishand American literature. Leicester: Leicester univ. Press, 1972; Parkes G.Nietzsche and Asian Thought/ Chicago, 1991; Li J. Die Philophie Nietzsche inChina // Perspektiven der Philosophie. Amsterdam:Atlanya, 1989. Bd.15. S.293-332.
Наиболее успешные попытки разобраться в этой непростой темепредприняты в следующих работах современных исследователей: Артановский С.Ф.Ницше на страницах “Весов” // На перекрестке идей и цивилизаций. СПб.:Санкт-Петербургская государственная академия культуры, 1994. С.173-186; ДавыдовЮ. Достоевский гла0зами Ницше // Лепта. 1992. № 1. С.139-150: Данилевский Р.Русский образ Ницше // На рубеже XIX-ХХ веков. Л.: Наука, 1991. С.5-44; ВойскаяИ. Пересечения и пределы бытия // Ф.Ницше и русская религиозная философия.Минск, 1996. Т.1. С.301-313: Коренева М. Д.Мережковский и немецкая культура(Ницше и Гете. Притяжения и отталкивания) // На рубеже XIX-ХХ веков. Л.: Наука,1991. С.44-77: Коренева М. Властитель дум // Ницше Ф. Стихотворения.Философская проза. СПб., Худож. лит., 1993. С.5-21; Мочкин А. Ф.Ницше иФ.М.Достоевский // Методологические проблемы историко-философскогоисследования. М., 1981. С.26-29; Шестаков В. Ницше и русская мысль // Россия иГермания: опыт философского диалога. М.: Медиум, 1993. С.280-307.
Термин “модерн” используется в научной литературе в разныхзначениях. В широком смысле он обозначает период, длящийся с Нового времени, сутькоторого состоит в процессе глубинных преобразований первооснов традиционногообщества. (Об этом см.: Мотрошилова Н. О лекциях Ю.Хабермаса в Москве и обосновных понятиях его концепции // Ю.Хабермас. Демократия. Разум.Нравственность. М.: KAMI, 1995. С.1290. Мы же употребляем его в специальномзначении, для определения новых направлений в литературе, искусстве, “стилежизни” начала ХХ века, характеризующихся разрывом с традициями реализма иклассицизма, стремлением к синтезу искусств. В России особенно сильна быласвязь модерна с религиозным символизмом.
Понятие “субэкумена” ввел в лексикон отечественной культурыГ.С.Померанц: “Культурный мир, основанный на единой, самостоятельновыработанной, религиозно-философской традиции, я назвал субэкуменой”. См.:Померанц Г.С. С птичьего полета и в упор // Митровое древо. 1992. № 1. С.41.
Страда В. Между Марксом, Ницше и Достоевским // Страна имир. 1989. № 2. С.142.
Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности // Россияи Германия: опыт философского диалога. М.: Медиум, 1993. С.45.
Ясперс К. Ницше и христианство. М.: Медиум, 1994. С.84.
9. См.: Brose K. Geschichtsphilosophische Strukturen// Werk Nietzsches/ Bern; Frankfurt, 1973; Heidemann I. Nietzsches Kritik derMoral // Nietzsche-Studien. Berlin; New York, 1972. Bd.1.
10. См.: Heidegger M. Nietzsche. Bde 1-2. Pfullingen,1961; Copleston F. F.Nietzsche: Philosopher of Culture. New York, 1975.
11. См.: Jaspers K. Nietzsche^ Einfuhrubg in dasVerstandnis seines Philosophierens. Berlin,1950.
См.: Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977; Scblecbta K. Nietzsche uber den Glaubenan die Grammatik // Nietzsche-Studien. Bd.1. Berlin; New-York, 1972/.
См.: Fink E.Nietzsches Philosophie. Stuttgart, 1960.
См.: Derrida J.Writing and Difference. Chicago, 1978; Nietzsche as Postmodernist: Essays proand contra / ed. By C.Koelb. Albany, 1990.
Михайлов А. Предисловие к публикации Ф.Ницше “По ту сторонудобра и зла” // Вопросы философии. 1989. № 5. С.119.
См.: А.Г.Ницше и Брандес // Русское богатство. 1905. № 4.
Данилевский Р. Русский образ Ф.Ницше // На рубеже XIX-XXвеков. Л.: Наука, 1991. С.43.
Энциклопедический словарь // Брокгауз и Ефрон. 1897. Т.;!..С.206 (ст. З.Венгеровой).
Там же.
Лаврова А. Лук и лира Ф.Ницше // Путь. 1994. № 6. С.289.
Зернов Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. Париж: YMCA-PRESS, 1974. T.1. C.103.
См.: Браудо Е. Романс Ницше на слова Пушкина // Орфей:Книги о музыке. Пб., 1922. Кн.1. С.108.
Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1990. Т.2. С.370.
Преображенский В. Фридрих Ницше: критика морали альтруизма// Вопросы философии и психологии. 1892. № 15. С.118.
Грот Н. Нравственные идеалы нашего времени // Вопросыфилософии и психологии. 1893. № 16. С.134.
Там же. С.134.
Там же. С.141.
Там же. С.137.
Там же. С.139.