Альбом самодельный тематический

АЛЬБОМ самодельный тематический – собрание газетных и журнальных вырезок, фотографий, репро­дукций картин по определенной теме, наклеенные в специальный альбом или тетрадь. Как следует из воспоминаний В. Берестова, составление альбомов с наклеенными газетными вырезками было обязательным занятием в (некоторых) детских садах в 1930-х – 1960-х гг.: «После Первого мая 1934 года меня, шестилетнего, отдали в детский сад… Мы получили домашнее задание – вырезать из газет и нести в детсад снимки ударников и строек, трактористов и силосных башен. Жаль было смотреть на изуродованные рваными пустыми окнами газеты! Жаль тяжелых альбомов с глянцевитыми листами! Фото на вырезках серые, мутные и, если приглядеться, все в точечках, редких там, где небо, и густых там, где лицо или машина. Края вырезок желтели от клея. Листать альбомы было противно… Что же до альбомов, то их сразу куда-то уносили, и мы больше их не видели. Наверное, в подарок почетным гостям на слеты и конференции. А мы клеили новый альбом – “Счастливое детство”. Не детсад, а какая-то артель по клейке фотоснимков!.. Альбомы с серыми, скучными фотографиями продолжали клеить и при Хрущеве, и при Брежневе. И даже я сам, посещая с писательскими бригадами райкомы и завкомы, получал их в подарок и не знал, что с ними, такими роскошными и нелепыми, делать» (Берестов, [1968–1996] 1998; 557, 559, 568). В «Пед. словаре» 1960 г. содержится статья «Альбомы самодельные», свидетельствующая о том, что изготов­ление таких альбомов под руководством старших оценивалось положительно: «Альбомы самодельные – тематически подобранные и художественно оформлен­ные собрания фотографий, репродукций картин, газетных и журнальных вырезок и др. материалов, распространённый вид наглядного пособия, результат творч. самодеят-сти учащихся. Учащиеся изготов­ляют альбомы при консультации педагогов и пионерво­жатых в процессе ознакомления с обществ.-ист. событиями, жизнью и творчеством отд. писателей, учёных, художников или в связи с посещением памятных мест, предприятий, колхозов, проведением краеведческих походов и экскурсий» (ПС, 1960–1, 38–39). Вероятно, наклеивание в альбомы газетных вырезок на определенную тему становилось увлечением некоторых ребят. Основания предполагать это дает нам повесть И. Бондаренко, речь в которой идёт о жизни в Ленинграде в 1942 году: «У Андрейки был альбом, куда он наклеивал вырезанные из газет портреты известных разведчи­ков, снайперов, летчиков – Героев Советского Союза. Такие альбомы были у многих ленинград­ских мальчиков и девочек… Как ни отказывался Андрейка, как ни уверял, что он сыт, Ваня заставил его есть вместе с ним да ещё напоил чаем, разделив пополам соевую конфету. После обеда они сидели у окна, Ваня от­дыхал, вытянувшись в кресле-качалке, Андрейка рассматривал альбом, где было много снимков футболистов, бегунов и пловцов. “Ох, вот интересная фотография! – звонко выкрикнул он. – Первая сборная Ленинграда! Вы кем играли в сборной? Нападающим?” “Да. Левым крайним”. Перелистывая страницы альбома, Андрейка за­давал еще какие-то вопросы...» (Бондаренко, 1959; 247, 306). О 1950 годе в суворовском училище: «“Знаешь что? – сказал Костя Мовчан Игорю. – Я заведу такой альбом, как у тебя о футболе. Я буду собирать всё об автомаши­нах: марки автомобилей, рисунки, числа... Можно наклеивать вырезки из газет или самому рисовать… Ты лучше скажи, из какой тетради мне делать альбом для автомашин… Сначала, может быть, перерисовать кое-что из “Огонька”? Как ты думаешь?“ “А ты просто вырежь подходящие рисунки. Это ведь легче”, – посоветовал Игорь… “Я хочу сделать не легче, а лучше… Да и журнал жаль портить…”, – сказал Костя» (Багмут, 1951; 14, 16–17). О мальчиках 12–14 лет в Москве в 1971–1973 гг. «…Иногда, прямо в один день, всю школу охватывает какой-нибудь психоз всеобщий. Вдруг все сразу бросаются собирать или программки футбольно-хоккейные, или дребедень всякую. Календарики там с кошечками, этикетки дурацкие. У девчонок свои радости еще бывают – артисты популярные. А у нас, у настоящих ребят, – спортивные фотографии. Их надо из “Огонька” бритвой вырезать в библиотеке…. Или рано утром, по пути в школу, опережая армию других “коллекцио­неров”, озираясь и прячась от прохожих, той же бритвой кромсать газеты, развешанные на уличных стендах. Потом необходимо наклеить все трофеи в специальную тетрадочку и смотреть! И подсчитывать их количество, и снова смотреть! До ряби в глазах!.. Раз по триста в день можно любоваться черно-белым Вячесла­вом Старшиновым. Или хвастаться всем подряд глян­цевым, из журнала, Зиминым, забивающим канадцам... И тогда все остальные толпятся вокруг тебя, счастливчи­ка… и выдыхают: “Ух ты! Снимочки!”» (Чилап, 2001). О конце 1970-х гг.: «Пионерский галстук обошел меня только по болезни… [Для вступления в пионеры] нужно было выучить клятву и сделать свой альбом об одном из пионеров-героев. Мы расселись за продолговатым столом…, и пионервожатая достала стопу уже готовых альбомов, изданных в виде книжек наподобие детских: больших, мягких, где главное всегда – это картинки, и обратилась вдруг с вопросом, а есть ли у кого-то из нас уже свой любимый герой и, может, кто-то сам ей скажет, о ком бы хотел делать альбом. В одном порыве… все начали выпрашивать Павлика Морозова. Вожатая растерялась, а когда прекратила шум, стала сама раздавать альбомы по очереди с таким видом, как если бы назначала судьбу… Мне достался Лёня Голиков… Я украшал свой альбом, будто могилку. Все шло в ход. И цветная бумага, и даже елочный “дождик”. На заседании совета дружины, где в полной тишине принимали наши знания, вожатая сделала мне выговор за пестроту, и о подвиге Лени Голикова рассказал я уже плача, так что ей пришлось меня утешать…» (Павлов, 2004, 3). О середине 1980-х годов: «Самый учёный и образованный – Илья… У него есть самодельный альбом с портретами различных президентов, премьеров и королей, которых он вырезает из газет и некоторых иностранных журналов, которые ему покупает папа, но не за границей, а в киоске возле универсама в Орехово-Борисове… Он делает все доклады нашего класса и ходит на все олимпиады, поэтому все учителя нашей школы, кроме учителя физкультуры, велят нам брать с него пример» (Баскин, 1989, 5).АЛЬЧИКИ – то же, что бабки. О 1918–1920-х гг. на Кубани: «Возле бакалейной лавки мы с Гавриком увидели станционных ребят. На вытоптанной дорожке они игра­ли в костяшки – в альчики. Игру вели Пашка Бочкарев и Мишка Шевченко. Пашка Бочкарев, толстый, с красными щеками, всё время проигрывал. Он неуклюже нагибался, ставил на кон разрисованные альчики и медленно крутил между пальцами свинцовый биток. Мишка Шевченко был про­ворнее: тонкий, худощавый, он ловко сбивал с кона Паш­кины костяшки и хохотал, широко раскрывая рот. “Эге, – говорил он, – были ваши, стали наши!” Пашка проигрывал альчики один за другим. Он крас­нел, пыхтел, ругался. Наконец не выдержал, повернул фуражку козырьком назад, подошел к Мишке поближе и ни с того ни с сего съездил его по носу. Кровь брыз­нула у Мишки из носа фонтанчиком. “За что бьешься?” – крикнул Шурка Кузнецов, выбираясь из толпы ребят. Пашка испуганно пробормотал: “А за то, что играет не по правилам. Пусть, когда бьет казанки, не мухлюет”. “Врет он, я не мухлюю”, – плаксиво закричал Мишка… Мишка Шевченко нагнулся и стал собирать альчики. Оба кармана он набил костяшками. “Отдай мою белую! Чего хапаешь? – закричал Афонька. “На, подавись!” – крикнул Мишка. Он бросил наземь костяшку, сунул руки в оттопырен­ные карманы штанов и зашагал по дороге… Гаврик бросился догонять Мишку, а я остался с ре­бятами. Афонька подобрал с земли белую костяшку и тоже пошел прочь» (Мирошниченко, [1936] 1966, 71–72).«АЛЯСКА» – 1. Сапоги. О середине 1960-х гг.: «Лена все еще стояла в будке автомата… И вдруг она позавидовала Майке Скурихиной. Майка хорошо одевается: платки “мохер”, пуловеры, сапоги “аляска”» (Коршунов, [1967] 1985). «АЛЯСКА» – 2. Куртка с меховым подкладом, с ка­пюшоном, по низу снабжена кулиской с затягивающим шнуром. Бывают «аляски» для мальчиков и девочек.«АМЕРИКАНКА» – 1. Название мальчишеской игры неизвестного содержания. О первой половине 1970-х гг.: «Эта жизнь начиналась там…, где строили на деревьях шалаши…, клали пятикопеечные монеты под паровоз, играли в ножички, “двенадцать палочек”, штандер, “американку”, просто футбол и настольный теннис…, вечерами жгли костры и пекли в золе картошку…» (Варламов, 2000).«АМЕРИКАНКА» – 2. Пари, при котором проигравший должен безоговорочно выполнить любое желание выигравшего. О 1942–1944 гг.: «“Давай, Толька, сыграем на щелчки”… Лупало щёлкал здорово. Он бил с размаху, так, что у Носова звенела голова. После каждого щелчка Толя всё глубже вбирал её в плечи…. Лупало пожалел его: “Ладно, хватит пока. Дюжина остается за тобой. Это вроде американки будет. Попрошу что – исполнишь. А не исполнишь – получишь остальную дюжину. Давай ещё сыграем. Ты тоже можешь отыграться. Тогда квиты будем”» (Вишнев, 1966, 53–54). О 1946–1947 гг.: «…Сошлись на том, что нет ничего отчаяннее, как потрепать по шее собак, и не каких-нибудь дворняжек, мопсиков…, а тех самых знаменитых на весь город овчарок…, что сторожат универмаг. Сашка в запале немедля решил сделать это сегодня же, а Михаська, понятно, стал над ним потешаться… [Сашка] не отступал от слова, хотя Михаська подсмеивался над ним просто так, без всякой злобы. Да каждый же скажет, что пойти навстречу псам и потрогать их может только сумасшедший. Но Сашка все переменки шумел, хвастался, подталкивал Михаську, и Михаська сказал: ладно, так и быть, он спорит с Сашкой на три “американки”, что тот струсит. Три “американки”, а каждая – исполнение трёх любых желаний выигравшего – цена для такого дела очень даже немалая, и Сашка тут же согласился… Уже смеркалось, когда овчарки появились на дороге. Сашка, увидев их, побледнел. Михаська сказал ему, чтобы бросил дурить, – он отменяет все свои “американки”, но это почему-то только сильней разозлило Сашку» (Лиханов, [1967] 1986–2, 75–76).«АМЕРИКАНСКИЙ житель» – «род игрушки: наглухо закрытая стеклянная трубочка с жидкостью, в которой “скачет” плавающая фигурка» (Словарь, 1950, 115–116). О Вербной неделе в Петербурге в конце ХІХ в.: «… Шла торговля детскими игрушками и особыми “вербными” чудесами: пищалками, “чертями”. Предлага­лись “тещины языки”, “иерихонские трубы”, “американ­ские жители”, надувные свиньи, павлиньи перья…. В большой моде был “американский житель” – стеклянная пробирка с водой, сверху затянута резиновой пленкой. Внутри маленький стеклянный чертик с рожками, хвостиком, выпученными глазками. Он плавал на поверхности воды. Но если нажать пальцем резиновую пленку, он опускался вниз, крутясь вокруг вертикальной оси, затем снова поднимался. Почему эта игрушка получила такое название – непонятно. По-видимому, кустарь, который ее мастерил, имел такое представление об американцах. Доходили, может быть, слухи, что народ этот энергичный, подвижный, ему приходится вертеться, чтобы заработать, но почему его загнали в воду – тайна» (Засосов, [1976], 2003, 182). У В. Набокова в произведении «Память, говори: К вопросу об автобиографии» читаем: «Из всех петербургских весен та весна 16-го года представляется мне самой типической, когда вспоминаю такие образы, как: …пеструю от конфетти ярмарочную слякоть Конно-Гвардейского Бульвара на вербной неделе, …деревянные игрушки, …картезианских чертиков, называемых “американскими жителями”, – крохотных бесенят из стекла, поднимающихся и опускающихся в стеклянных трубках, наполненных розоватым или сиреневым спиртом, вроде как настоящие американцы (хоть эпитет означал всего лишь “иноземные”) в лифтовых шахтах прозрачных небоскребов…» В статье о России 1917 года читаем: «Привычные народные игрушки… актуализировались в духе текущего момента…. “Чертик в пробирке” или “американский житель”, поднимающийся и опускающийся в трубке со спиртом, тоже приобрел политический смысл: “Морской житель, народа истребитель, из царских холопов – Господин Протопопов”» (Архипов, 2001). О 1918 годе: «Имя ее – Нюша, но она столь часто повторяет одну и ту же фразу: «Сил моих нету», что ее так и стали звать – Сил Моих Нету. Рассказчица… передает свой сон…. Она ходи­ла по вербному базару и скупала все, что хотелось: дрожащих на нитке бабо­чек, “американского жите­ля”, прыгающего в трубке с водой, сладкую вату...» (Лойко, 1964, 120–121). В рассказе Сергея Горного (псевдоним Александра Оцупа, печатался в петербургском «Сатириконе») «Вербное», опубликованном в Берлине в 1927 году, читаем: «Ну, разумеется, он был тверденьким, стеклянным, смешным таким. Махонький, ножки твердые, стеклянные сосочки. Глазки выпучены – две бусинки. А сам – смешной, тверденький, литого стекла. Густого стекла, совсем густого, как камешек. А назывался: Американский житель. И вздымался так, прыгал упруго и легко. Лишь нажать на перепонку, одним только пальцем. На резиновую пленку. Стекляшка узенькая. Стаканчик, вроде пробирки. А в ней американский житель. Легко так, упруго. То вниз, то вверх. То вверх, то вниз. Главное, легкость его незабываема. Дыхание в нем было какое-то. В этом прыжке его. Легко так, певуче, упруго, плавно. Лишь нажмешь пальцем – он в воде взнесется. Потом опять назад, уже тише, уже чуть качаясь. Возьмешь его на ладонь, а он миленький такой лежит. Ножки, как сосочки. Глазки беленькие. Бусинки. Выпучил. Не то смеется. Не то сердится. Лежит на спинке – твердая, горбом. И кто его знает, может, он живой. Жители аме-ри-канские! Американские жи-те-ли!... Чертик, вздымаемый легко, воздушно. В воде попрыгун стеклянненький». (Горный, [1927] 2001). Обратимся к тексту сказки-комедии С.Я. Маршака «Умные вещи» (опубликована в 1964 году, первый вариант пьесы написан в конце 1940 – начале 1941 года), действие которой происходит в России до революции: «Первый торговец игрушками: “Эй, мамаши и папаши, / Покупайте куклы наши!..” …Третий: “Развлечься / Не хотите ль? / Американский / Житель,/ Настоящий янки, / Плавающий в банке!”» (Маршак, 1968–2, 429). О 1920-х гг. в Петрограде-Ленинграде: «Очень интересным… был для нас, ребят, «Верб­ный торг», проводившийся на Верб­ной неделе перед Пасхой. Так называемая “Верба” в начале 20-х годов устраивалась на бульваре вдоль ул. Софьи Перовской…. “Вербу” надо описать особо. Во-первых, там была уйма народа… Затем была масса… ларьков с игрушками… И, конечно, бесчисленное количество торговцев с рук, выкри­кивавших: “Теща околела – языки продавать велела”, “А вот москов­ский раскидай…” … Затем: “Американский житель спускается на дно морское, ищет счастие людское” – это для американского жителя, смешного стеклянного человечка, который поднимался и опускался в баллоне с водой от нажима на резиновую мембрану. Но был и другой тип с быстрокипящей цветной жидко­стью, закипавшей в баллоне от нагрева рукой и подкидывавшей стеклянного человечка» (Поздняков, 1994, 293). Об «американском жителе» упоминает А. Битов: «Раски­дайчик – дешёвая базарная игрушка, продается на улицах во время демонстраций 1 Мая и 7 ноября цыганами…. Раньше репертуар подобных игрушек был значительно богаче: и “уйди-уйди”, и “американский житель”, и леденцовые петушки, и много других соблазнительных штук…» (Битов, 1989, 136). АНАТОМИЯ – «Научная дисциплина, изучающая форму и строение отдельных органов, систем и организма в целом… // Учебный предмет, излагающий эту науку» (Слоыварь, 1991–1, 166). О конце 1980-х гг.: «А в учебнике анатомии есть два параграфа, которые изучались отдельно. Нам [девочкам] было интересно строение мужских органов, мы очень часто туда заглядывали» (489).«АНГЕЛЫ» – зимняя детская забава. О середине 1990-х гг.: «“Рисование” ангела заключалось в том, чтобы упасть в сугроб спиной, ноги вместе, руки в стороны – получается “слепок” человека. Затем, продолжая лежать в сугробе, нужно было совершать движение руками вверх и вниз – потом очень аккуратно выбраться из слепка (чаще всего кто-нибудь вытягивал за руки). На снегу получилась фигурка ангела. Ангелом стали называть фигурку из-за следа помпона на шапке, который оставлял над слепком что-то похожее на звезду или шарик. Сначала ангела звали “бабочкой”, потому что падали в снег в капюшонах, надетых сверху на шапку – и совершали движения не только руками, но и ногами. Потом “бабочки” и “ангелы” существовали одновременно, но со временем “ангелами” стали называться любые слепки на снегу, а про “бабочек” забыли. Данная игра у нас была популярна в 1994–1996 гг.» (012). См. также: «Портреты».АНГИНА – инфекционное заболевание; острое воспаление горла, зева, глоточных миндалин. О конце 1890-х гг.: «…Когда я был маленький… я почему-то очень часто хворал. Главным образом свинкой или ангиной» (Зощенко, [1939] 1968–1, 228). О конце 1950-х гг.: «Это тихий худой парнишка. Он каждую зиму болел ангиной и даже за партой до апреля сидит в шарфе» (Козлов, 1963, 93). О начале 1960-х гг.: «Да нет, дяденька. Вы мне не поможете, – ответила девочка сквозь слёзы. – Я всю зиму болела, болела… И свинка у меня была, и ангина…» (Макарова, 1965, 42).^ АНГЛИЙСКИЙ язык – учебный предмет в школе. Массовое преподавание английского языка в школах вместо абсолютно преобладавшего немецкого (в 1930-е – 1940-е) началось в 1950-е годы. Об учебнике англ. языка 1970-х – 1980-х гг.: «...ЛЛЛандн. Зэ раа мэни плейсез оф интерест хиар... Биг Бэн, Вэстминстер Эбби, опять же и, разумеется, Нэшэнл Гэлери, а также Сантполз Кафидралл. Это из красного советского учебника “по инглишу”. Все помнят. Все, кто в пятом классе средней школы попадал… на английский… Так вот, каждому второму (а как нас тогда на языки делили? Кажется, просто – рассчитывали, как на физкультуре, на первый-второй) доставался такой потрепанный, красный... учебник… В учебнике главным героем была некая Лена Стогова. Стерильная. Полированная в своей правильности. Мама-папа-друзья-школа-хобби. И не было в ее биографии и судьбе никаких изломов, перегибов. Зато в простых (и усложняющихся по мере чтения учебника) выражениях должен был то и дело появляться “Ллландн”. Тот самый, где “зэ рраа мэни плейсез оф интерест…”» (Чернышева, 2007–3, 8).АНДЕРСЕН – Ганс (Ханс) Христиан (Кристиан) Андерсен (1805–1875), датский писатель, приобретший известность своими «Сказками для детей» (1835–1837), «Новыми сказками» (1844–1848), «Историями» (1852–1853). О мальчике в Москве в середине 1910-х гг.: «Я жил так, как жило большинство детей в тогдашних интеллигентных семьях… …Я любил сказки Пушкина, Андерсена, “Приключения Мурзилок”…» (Жуковский, 1992, 24). О середине 1910-х гг.: «В повести Лёнька читает Диккенса, Твена… Всех этих авторов читал в этом возрасте и я. Но несколько раньше познакомился я с Андерсеном и был околдован его сказками. А год-два спустя ворвалась в мою жизнь Чарская» (Пантелеев, [1979] 1984–3). «В Советском Союзе издание сказок Андерсена исчисляется кол-вом, далеко превысившим цифру сто. В дет. изданиях сказки публикуются почти без изменений по сравнению с оригиналами: сам писатель выбрал такую манеру изложения, которая делает его сказки доступ­ными ребёнку» (Зубарева, 1976, 47). О дет. библиотеке в Шадринске в 1955 г.: «…В воскресенье 1 апреля 1955 г. на утреннике, посвящен­ном 150-летию со дня рождения Г.X. Андерсена, [зав. чит. залом] Таисья Михайловна [Блюденова] рассказа­ла о жизни и творчестве сказочника, а артист С.Г. Ратмиров прочитал сказки “Свинопас”, “Огниво” (присутствовало 200 человек)» (Плотникова, 1999, 120). О 1970-х гг.: «Имя “величайшего сказочника мира” Г.Х. Андерсена знают и начинают любить с самого раннего детства. Он “входит в наши дома прежде, чем мы научились читать”. Поэтому трудно, пожалуй, встретить школьника, который не знал бы сказок Андерсена» (Збарский, 1980, 41). См.: «Снежная королева», «Стойкий оловянный солдатик», «Русалочка».«АНДРЕЙ-воробей…» – распространённая дразнилка-«обзывалка», обыгрывающая имя Андрей. О поселке Новоаганске Ниж­невартовского р-на Тюменской обл. в середине 1980-х гг.: «Ещё я помню несколько обзывалок:… “Андрей-воробей / На коне ка­тался, / Руки-ноги оборвал, / Без трусов остался”!» (503). О середине 1980-х гг.: «Девичьи дразнилки:… “Андрей-воробей на коне катался, руки-ноги оборвал, без штанов остался”» (534). Записано в Петрозаводске от девочки 6 лет в 1987 г.: «Андрей-воробей / В озере купался. / Руки-ноги утонули, / А живот остался» (Лойтер, 1991, 108). О девочке 6–9 лет в г. Лянторе в 1992–1995 гг.: «Во дворах мы дразнили друг друга. Про Машу говорили: “Машка – ромашка, промокашка”. Про Андрея: «Андрей-воробей, не гоняй голубей». Про Антона: “Антошка – картошка, пошли копать картошку”» (015). Ср.: «Витька-титька»; «Катя, Катя, Катерина…»; «Ленка-пенка».АНЕКДОТ детский, анекдот в детской среде – короткий рассказ о вымышленном смешном событии, случае. Из обзорной статьи «Детский фольклор: итоги и перспективы изучения» (2005): «Среди смеховых жанров дет. фольклора особое место занимает детский анекдот. Исследователи установили, что анекдоты, бытующие у детей в возрасте от 3–4 до 9–10 лет практически не пересекаются с анекдотическим реперту­аром взрослых. Школьники рассказывают анекдоты, которые едва ли могут насмешить взрослого человека: эти тексты используют огранич. набор комич. приемов, связанных по большей части со скатологическими мотивами или приемами каламбура...» (Белоусов, 2005, 233–234). О персонажах детского анекдота: «Отличие детского анекдота от взрослого, по сути дела, определяется кругом его персона­жей: ими могут быть животные, герои волшебных сказок, известных современным детям по книгам и фильмам, персо­нажи популярных мультфиль­мов и т. п.» (Белоусов, 1989, 27–28); «…Несомненными лидерами в детском анекдоте выступают образы ли­т.-кинематографич. проис­хождения, знакомые детям прежде всего по мультфильмам, а затем уже по кни­гам. Чаще всего рассказывают анекдоты про Чебурашку и крокодила Гену. Неред­ки анекдоты про Винни-Пуха и Пятач­ка, Малыша и Карлсона и др. В одном сюжете дети могут свести фольклорного Колобка и лит.-кинематографич. Чебу­рашку. Детский фольклор сохраняет забытые взрослыми анекдоты про дистрофиков, про русского, немца и поляка; популяр­ными остаются тексты про Василия Ива­новича и Петьку» (Трыкова, 1999, 23). Детские анекдоты 1980-х гг.: «Детские анекдоты. [1] Лев – царь зверей созвал всех зверей и приказал им разделиться: “Умные налево, красивые – направо”. Все звери разошлись, кто направо, кто налево. Осталась одна обезьяна. Лев её спрашивает: “А ты почему стоишь?” Обезьяна: “Так что мне, разорваться что ли?“ [2] Прихо­дит чебурашка в магазин, спрашивает: “У вас липисины есть?” Продавщица ему отвечает: “Не липисины, а апельсины” и прогнала его. Чебурашка снова приходит в БУКВАРЬ – книга для первоначального обучения грамоте, усвоения чтения и письма. Первые русские печатные буквари появились в XVI в. Букварь Ивана Фёдорова был напечатан в 1574 г. в городе Львове. Букварь состоял из азбуки, небольшого курса грамматики и содержал материалы по начальному обучению счёту. Бук­вари того времени были одновременно и учебником и книгой для чтения с текстами религиозно-нравственного содержа­ния. Позднее в буквари добавляются сведения по истории, географии и математике. В 1694 г. в Москве был издан иллюстрированный букварь Кариона Истомина. Предназначая свой букварь детям, Истомин стремился сделать его занимательным: в букваре были даны предметные картинки, названия кото­рых начинались на изучаемую букву (Д – дверь и т.д.). С XVI в. до конца XVIII в. в России было издано 19 раз­личных букварей. В 1864 г. К.Д. Ушинский выпустил книгу «Родное слово», содержащую «Азбуку» и «Первую после азбуки книгу». В 1875 г. была издана «Новая азбука» Л. Н. Толстого. О 1910-х гг.: «Устюшка сидела прямо, вытянув перед собой босые, худенькие, почти чёрные от загара и грязи ноги. Она сняла с головы белый головной платок… и старательно разглаживала его мятые уголки… Я открыла букварь. “Ну, гляди теперь сюда!”» (Игумнова, 1957, 12). После 1917 года выпускалось немалое количество букварей для первоклассников. Буквари существенно менялись по содержанию, в методах подачи учебного материала, в оформлении. О букваре нач. 1920-х гг.: «А вот букварь деда Матвея, старый букварь, самый первый наш букварь…, букварь, с которого отсчёт нового времени начался… Смотрят – и перед ними открываются страницы истории… Рабочий, бьющий молотом по наковальне – искры звездочками разлетаются; красноармеец с метой, метущей толстых клопов в чёрных фраках – летят горбоносые и толстопузые в пропасть!» (Шаповалов, 1986, 107). О нач. 1940-х гг.: «Мне теперь не до игрушек – / Я учусь по букварю, / Соберу свои игрушки / И Сереже подарю» (Барто, [1944] 1969–1, 244). О нач. 1940-х гг.: «Коля кончил писать очень скоро. “Ух, – сказал он, – насилу дописал до точки. А еще надо прочитать в букваре целых пять слов”» (Гернет, 1945); О нач. 1950-х г.: «Прошёл ноябрь, / декабрь, январь – / И одолели мы / букварь» (Барто, [1954] 1969–1, 250). О начале 1950-х гг.: «Галин портфель / Не велик и не мал: / Лежат в нём задачник, / Букварь и пенал…» (Баруздин, [1954], 1976, 128). О середине 1950-х гг.: «К дню седьмого ноября / Мы прошли полбукваря» (Татьяничева, 1959, 4); О середине 1950-х: «Я [1949 г.р.] помню, как мы с дедушкой ходили на поклон к некоему деревенскому грамотею Цареву, и за платочек яичек (бабушкин головной коленкоровый платок) мы купили там у Царева “Букварь”» (Ивеншев, 1999, 45). О конце 1950-х гг.: «“У меня букварь лишний есть, – Сказал Вовка. – Один букварь мне папа купил, другой мама. Хочешь, я тебе дам букварь?”» (Голявкин, 1960, 6). О 1965 г.: «Я пошла в 1 класс в 1965 году в Новокузнецке… Была… в портфеле тряпичная, сшитая мамой касса букв и слогов и первые учебники – “Букварь”, “Арифметика”» (Политова, 2006, 3). «С 1965 г. советские школьники в русских школах обучаются грамоте по букварю, разработанному Академией педагогических наук СССР. В работе над букварём принимали участие видные советские писатели и художники» (Денисова, 1978, 62–65). О Челябинске в 1981 г.: «Я пошел в школу в 1981 году. 1 сентября строгая учительница в очках выдала каждому малышу первый учебник - букварь. Синие обложки, оранжевые большие буквы. Незатейливые тексты. Простенькие картинки. Наверное, таким и должен быть первый учебник. Много я прочел с той поры книжек, но тексты из букваря помню и сейчас. “Ма-ма мы-ла ра-му”, “У Ма-ры ша-ры”, “На, Ма-ша, мяч”. И последнее стихотворение учебника “Прощание с букварем”: “Беру букварь в последний раз, / Несу букварь в просторный класс. / И дорогому букварю я говорю: “Благодарю!” / Ты книга первая моя, теперь читать умею я. / На свете много книжек есть, все книги я могу прочесть!”» (Иванов, 2007, 10).^ БУКВЕННАЯ касса – см.: Касса букв и слогов.«БУКСИР» – об успевающем ученике, которому поручено «вытянуть» ученика отстающего. «Буксир… Канат или стальной трос, на котором одно судно тянет за собой другое (применяется и в отношении других средств передвижения)… В переносном выражении. Брать, взять на буксир – помогая своим опытом отстающему, руководить им, чтобы додиться выполнения задания» (Словарь, 1950–1, 680). О нач. 1930-х гг.: «…Мои “литературные способно­сти” навечно приговори­ли меня к стенгазете. В младших классах это был “бюллетень”… После… будет настоя­щая стенгазета… Пока что кроме “бюллетеня” на мне висит “буксир”. “Буксир” – это шефство успевающих учеников над отстающими, которых надо “вытягивать”. У меня “на буксире” Тася А. Я обязана научить её хорошо читать, поскольку усилия [учительницы] недостаточны. Тася великолепно бегает на коньках…, поэтому я решаю начать свою шефскую миссию с чтения лю­бимой мною книги… “Серебряные коньки”. За два месяца занятий мы одолеваем разве что пять-шесть страниц...» (Лупанова, 2007, 49–50). О конце 1950-х гг.: «“Нет, ты все же скажи – куда ты спешишь?” – спросила мама. “Мне надо пойти к Лешке”. “Ему необходимо пойти к Лешке, – отозвался папа. – У них свидание. Они давно не виделись”. “А вот и не свидание. Я иду заниматься. Я должен помочь ему по русскому”. “Он должен взять Лешку на буксир, – сказал папа. – Он ведь у нас большой активист”. “Знаем мы эти буксиры! – рассердилась мама. – Он идёт гонять мяч”» (Шатров, 1961, 48). О 1970-х гг.: «Светка продолжала: “Ребята, кто возьмется помочь Гуляеву по алгебре? В четверти у него намечается двойка”. Все молчали… И вдруг... вдруг кто-то на последней парте совершенно спокойно, как будто разговор шел о дежурстве в столовой, сказал: “Я могу помочь Гуляеву...” Голос принадлежал Наташке Сизовой… Игорек Самсонов, мой друг и сосед по парте, ехидно заметил: “Все ясно!” Я толкнул его под партой коленкой и сказал: “Я в буксирах не нуждаюсь!”… “Я уроки делал. Ко мне “буксир” прикрепили,– объяснил я и пошел в ванную. “С кем это ты занимался?” “С одной девчонкой. Ты ее не знаешь!”… “Ой, девчонки! – воскликнула за моей спиной одна из подруг Виолетты. – Он же к Сизовой ходил. К нему “буксир” прикрепили… Забыли?”… “Из класса мы вышли вместе с Виолеттой. Сизова прошла мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Я понял, что “буксир” мне больше не угрожает... “А контрольную она тебе списать дала?” “Я сам решил”. “Правда? – удивилась Виолетта. – А она-то воображает, будто четвёрка из-за буксира”» (Ампелонов, 1980; 18, 20, 26, 28). О нач. 1980-х гг.: «У пятого “Д” было только одно несчастье: второгодник Вахрушев… ...Пионерские отряды школы яростно соревновались (…победители в зимние каникулы поедут в Москву). Ах, как пятый “Д” хотел в Москву, а… Вахрушев… превращал эту желанную поездку в несбыточную мечту… Конечно, с Вахрушевым боролись: и совет отряда с ним толковал, и “буксир” к нему прикрепили, и родителей классная вызывала. Но всё напрасно… Родители в школу не явились, от “буксира” Вахрушев бегал, а после того как мальчики пятого “Д”… отлупили его за школой и пригрозили, что ещё и не так дадут, если будет тянуть доблестный пятый “Д” в отстающие, Вахрушев… не просто получал двойки – теперь он получал их с наслаждением! И никто ничего не мог с ним поделать» (Соломко, 1984, 37). Ср.: «Прикреплять, прикрепление, прикреплённый».БУЛАНОВА – Татьяна Буланова (р. 1969), российская эстрадная певица. О девочке 9 лет в 1994 г.: «С песнями Татьяны Булановой я впервые столкнулась в 1994 году, в частности, с её песнями “Колыбельная” и “Карта”. Мне особенно запомнилась её манера исполнения этих песен – она всегда плакала при этом» (027) О мальчике 14 лет: «Буланова Татьяна – известная певица, любил смотреть ее по MTV в 1996–1998 гг.» (083).БУМ – «брус, горизонтально укреплённый на двух стойках, для гимнастических упражнений (Словарь, 1950–1, 686); «гимнастический снаряд – брус на двух стойках» (Ожегов, 1972, 60); «горизонтально расположенное на двух вертикальных опорах бревно для занятий спортивной гимнастикой…» (НСИС, 2005, 174). О первой половине 1930-х гг.: «На уроках физкультуры дела у меня шли просто отлично: я… без стра­ховки ходила по буму…» (Лупанова, 2007, 51). О 1950-х гг.: «На уроках физкультуры он был предметом общих насме­шек. Когда ему предлагали пройти по буму, ребята уже заранее начинали хихикать. Он делал несколько трудных шагов потом вдруг терял равновесие, беспомощно хватался руками за воздух и, наконец, с грохотом спрыгивал на пол. Через “коня” ему тоже не удавалось перепрыгнуть» (Яковлев, 1964, 14–15). О конце 1960-х – начале 1970-х гг.: «…Я сидел в нашем дворе на буме и болтал ногами… Первым появился Семка. Мой друг… не спеша приблизился ко мне и уселся рядом на буме. Мы заболтали ногами вдвоем… И тут во дворе появился Горох…: “Вижу, свои парни сидят на буме и грустят…”, – пробасил Колька… Горох уселся на буме, и мы заболтали ногами втроем… “Так все лето и просидим на буме?” – спросил Колька, которому уже надоело болтать ногами» (Машков, 1974). ^ БУМАЖНЫЕ куклы – см.: Куклы, Куклы бумажные.«БУМЕРАНГ» – ежемесячный цветной иллюстри­рованный журнал для подростков, выходит с 1991 г.. Тираж в 2000 г. – 8,5 тыс. экз., в 2003 г. – 7 тыс. экз. В «сблокированном» (№№ 3–12 за 1992 г.) номере журнала «Ступени» («Журнал для всех, кто работает с детьми и подростками») редакция выступила со следующим сообщением: «Акционерное общество “Молодая гвардия” учреждает вместо “Ступеней” журнал “Бумеранг”… С “Бумерангом” – приложением к “Ступеням” многие из вас знакомы. Появившись на свет в июле прошлого года, наш юный “Бум” сумел вдвое увеличить тираж даже в условиях лимитированной подписки. И теперь, становясь самостоятельным журналом для тинейджеров, он сохранит лучшие свои традиции… Читатель! Ты держишь в руках последний номер журнала “Ступени”… Но мы не прощаемся с вами. Потому что преемник “Ступеней” – журнал “Бумеранг“ уцелел! И не только уцелел – стал ежемесячным и прибавил в тираже. Его тираж по подписке на 1992 год – почти сто тысяч экземпляров. Неплохо для начинающего издания! “Бумеранг” – практически единственный иллюстрированный журнал для подростков, который пишет о темах, их интересующих языком, им понятным, без назидатель­ности и излишней сухости… В прошлом году подписка на “Бумеранг” была ограничена, но сейчас все преграды сняты. Информация со всего света, музыка, видео, техника, первые уроки бизнеса, любовь, переписка, переводы зарубежных бестселлеров и просто хорошая лит-ра детских и взрослых писателей – за нами. За вами – сходить… на почту и оформить подписку». Разделы журналы «Бумеранг» в 1990-х – начале 2000-х гг.: «Музыка», «Видео» (о кино и видео), «Мультимедиа» (компьютерные игры), «Человек» (путешествия, приключения), «Любовь», рубрика «Друзья по переписке». Объем – 48 страниц.БУРА – зимняя игра. О нач. школе в 1946 г.: «Если хочешь орать и носиться, пробирайся в подвал или иди на двор играть в догонялки или в буру (это когда гоняют валенками застывшее яблоко конского помета и стараются попасть друг другу по ногам)» (Крапивин, 1986, 31).«БУРА» – игра в карты. О подростках в 1960-х – 1970-х гг.: «В подъезде Венькиного дома, у подоконника, играли в “буру”, и Лешка присоединился. “Может, на “лошадь” сыграем? – спросил Паром. “На чего?” “На “лошадь”. Проигравший возит выигравшего. А?” “Как возит?” “Ну так, на себе”. “Годится!” – Лешке было море по колено. За десять минут он проигрался в прах и стал “лошадью” Парома на четыре дня» (Ионин, [1983] 1988, 101). О старшеклассниках в конце 1970-х гг.: «Все почтенные мамаши считали Колю “шпаной”. Но на самом деле он был неплохим парнем. Нас сроднило безделье. Мы играли в карты и иногда ходили на футбол. Коля научил меня играть в “секу” и «буру”, а на стадионе мы вместе орали что было сил: “От Москвы до Гималаев король воздуха – Дасаев!”» (Шахназаров, 2001, 11).БУРАТИНО – герой повести А. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино». «Лучшие чувства читателя отданы герою повести – Буратино. Нет ни одного советского школьника, который не знал бы этого имени. Буратино стал постоянным вдохновителем детских игр и самодеятельных спектаклей… Образ Буратино – творческая удача А.Н. Толстого. Удача эта прежде всего в том, что автор сумел сделать сказочный образ живым и совершенно реальным. Для маленького читателя Буратино не просто деревянная кукла, а живой мальчик, сверстник, товарищ, единомышленник. Буратино – образ народный и глубоко современный... Толстовский герой – ближайший родственник драчуна и бунтаря Петрушки… Но этот переживший столетия Петрушка предстал перед нами на страницах толстовской повести как носитель великих идей современности, идей справедливости и коллективизма» (Привалова, 1955, 47–48). «Почему дети так хорошо знают и помнят Буратино? Именно потому, что этот деревянный человечек особенный. Его ни с кем не спутаешь. В нем есть всё – и хорошее и плохое. Он подвел папу Карло, притворив­шись мертвым, а потом… старается хоть один вечер его не огорчать. Отчаянно ссорится с Мальвиной, но выручает её… И в хорошем, и в плохом это он – Буратино, а не кто-нибудь другой. Стоит напомнить детям о Буратино, как они оживляются. “Ух, какие у него смешные проделки!” – говорят ребята, когда просишь их рассказать о Буратино» (Лифшиц, 1964–2, 127). О 1950-х – нач. 1960-х гг.: «Нет, наверно, ни одного ребенка, чьим близким другом не стал бы Буратино» (Рубашкина, 1964, 138). О вт. пол. 1960-х гг.: «Шести- и семилетним детям хо­рошо покупать… игруш­ки,