А. Н. Мушенко ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ Л. ВИТГЕНШТЕЙНА Анализируя философско-психологические исследования Л. Вит- генштейна, прежде всего «Заметки по философии психологии», следует учесть, что психологией Витгенштейн начал интересоваться и заниматься до написания своего главного печатного произведения – «Логико-философского трактата», до формирования основных философско-логических и этических императивов, в момент раздумий над логической проблематикой периода учебы в Кембридже у Б. Рассела. Философией психологии же Л. Витгенштейн подводит и итоги, завершает свою философскую работу в качестве преподавателя философии и философа – одного из самых влиятельных философов первой половины XX в. Философия психологии составляет самые последние курсы его лекций и последние тетради его заметок, которые Витгенштейн вел весь период своей философской работы. Таким образом, Витгенштейн с самого начала своей творческой деятельности интересуется не только философией, но и психологией. Философия психологии как бы окаймляет всю философскую работу ученого. Обоснованно предположение, что Витгенштейну как конструктивному, наглядному философу, инженеру-философу1, не хватало общей философской «пищи»; его вышколенный в высших технических школах Берлина и Манчестера ум требовал конкретного материала для работы, что и открывало доступ в его философию проблемам психологии, наглядной школьной математики, физическим сравнениям и бытовым замечаниям. Внимание Витгенштейна было сосредоточено на изучении внешнего и внутреннего миров, конкретного и абстрактного. Язык и мысль, языковая мысль (значение) и события мира, мир как множество положений дел и мир как целое, переживание и выражение – вокруг этих тем и следует распутывать его анализ оснований языка, логики, математики, психологии. Говоря словами самого Витгенштейна, можно сказать, что «строго проведенный солипсизм совпадает с чистым реализмом»2, где реализм – предположение только внешнего мира, солипсизм – только себя. Это совпадение внешнего и внутреннего есть то самое тождество, которое искал Витгенштейн в своей философии во всех ее проявлениях. Вряд ли он был озабочен психологией, понимаемой узко, ее опровержением или корректировкой, а также собственно психологическими проблемами. С его точки зрения, наука должна позаботиться сама о себе. Он борется с распространенным в философии и психологии описанием и объяснением, в том числе и со своим философским желанием понимать внутреннее как внутреннее, внешнее как внешнее в отрыве друг от друга. В философии он ищет психологию, а в психологии – философию. Довольно скользкий путь – перевод на себя, замкнутость на собственной, личной проблематике («наш солипсизм», «мой солипсизм» – повторяет регулярно Витгенштейн в «Голубой книге» эту установку3). Но это и достаточно распространенный в философии образ действий, философия как форма жизни, как деятельность, где утрачивается различие между трудом и жизнью, между сочинениями и жизненными стремлениями и решениями4. Он рефлектирует над человеческим предрассудком и прежде всего в своем лице рассматривает невероятное влияние языка в разных аспектах жизни. Если исходить из того, что философия есть наука (позитивизм, феноменология, аналитическая философия) или литературный жанр (постмодернисты), то можно констатировать, что наука требует трезвости, искусство – грезит, провидит. Что касается Витгенштейна, то в философии он отдает предпочтение науке, а в жизни ведет себя как актер. Можно сказать, что он представляет собой единство научности и художественности. Немецкая философская проза Л. Витгенштейна уже признана как классика XX в. Инструментальный подход к языку у Витгенштейна не отрицает фундаментального языкового подхода (язык – форма жизни). Этим и отличается его философия от понимания философии либо как замкнутой самодостаточной априорной области (континентальная традиция), либо как философии науки, философии оснований специальных наук (физики, биологии, психологии) в англосаксонской философской культуре. Она открыта родственным областям, логически сопричастна проблемам многих наук, запросто обсуждает вопросы частных дисциплин, и не только с идеальных, априорно-логических позиций, но и с эмпирических, экспериментальных сторон. Нельзя не отметить, что Витгенштейн никогда систематически не изучал психологию. Но он именно этим и интересен: запросто обсуждая психологические проблемы, он дает возможность увидеть их невооруженным глазом, неискушенным, но и не ограниченными предвзятыми интерпретациями, а открытыми к обсуждению. Если можно так выразиться, Витгенштейн имеет свой голос в решении психологических проблем. И он интересен именно как голос влиятельного логика начала XX в., пусть и не погруженного в психологическую научную традицию, но и соответственно не втянутого в нее. На философско-психологические воззрения Л. Витгенштейна оказали влияние А. Шопенгауэр, О. Вейнингер, У. Джеймс и др. Можно также отметить влияние русской психологической художественной литературы, в особенности Л. Толстого и Ф. Достоевского. Несомненна связь первых философско-психологических опытов Витгенштейна с его техническим любопытством и инженерным образованием, нашедшая выражение в его юношеском «сциентизме». Но именно здесь, для начала, можно искать и ответ на вопрос об отношении Витгенштейна к исторической традиции, к истории философии и других наук. Витгенштейн показывает себя как неисторический философ, с некоторым даже небрежением к истории5. Но как раз это на первый взгляд неприятие исторического оказывается вполне традиционным проявлением философской самостоятельности. Философское творчество Л. Витгенштейна совпадает с глубокими изменениями и открытиями в науках, в частности в физике, математике, психологии и т. д. Этот период в развитии психологии получил название «периода открытого кризиса (1912–1935 гг.)»6. Этот «кризис психологии обнажил коренные недочеты ее теоретических основ... Подлинным источником “открытого кризиса психологии” был и остается онтологический дуализм – признание материи и психики двумя мирами, абсолютно отличными друг от друга, ...ни одно из воинствующих направлений периода кризиса не подвергало сомнению этот дуализм»7. По мнению отечественных психологов Л. Выготского, С. Рубинштейна, А. Леонтьева, А. Лурии и др., а также представителей аналитической философии (Г. Райла, например), такая постановка вопроса (о признании материи и психики двумя мирами) восходит к Декарту. Можно сказать, что этот дуализм у Декарта носит гносеологический характер: речь идет о получении непосредственного и опосредованного знаний через противопоставление субъекта и объекта. Как раз такая постановка проблемы окажет существенное влияние на формирование английского эмпиризма, под влиянием которого будут находиться учителя Витгенштейна Г. Фреге и Б. Рассел. Этот же теоретико-познава-тельный дуализм окажет и определяющее влияние на формирование предмета эмпирической психологии. Следствием такого раздвоения в предмете психологии является отсутствие единой программы исследований, общих методов изучения и общезначимых теорий, хотя были достигнуты значительные результаты в экспериментальной психологии. Разные программы нашли свое воплощение в формирующихся в это время психологических направлениях, среди которых стоит отметить прежде всего бихевиоризм, психоанализ, гештальтпсихологию, описательную психологию и культурно-историческую. И деятельность психологов этого времени, отмеченная такими именами, как У. Джеймс, К. Коффка, В. Кёлер, Дж. Уотсон, З. Фрейд, В. Дильтей и др., найдет свое прямое отражение в философском анализе Витгенштейном психологической проблематики. У него будет достаточно отчетливо выражено отношение к теориям, представленным гештальтпсихологией, бихевиоризмом, психоанализом, составившим костяк психологии этого рассматриваемого периода. 1 «Мой немецкий инженер» – так называет его Б. Рассел в начальный период их совместной работы в Кембридже над нерешенными проблемами логической теории. 2 См.: Витгенштейн, Л. Дневники, 1914–1916: С прил. Заметок по логике (1913) и Заметок, продиктованных миру (1914) / пер., вступ. ст., коммент. и послесл. В. А. Суровцева. – Томск: Водолей, 1998. – с. 104. 3 См.: Он же. Голубая книга / пер. с англ. В. П. Руднева. – М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 4 В автобиографии Б. Рассел спрашивает Витгенштейна: «Вы думаете о логике или о Ваших грехах?» «И о том, и о другом», – ответил он, продолжая шагать (см.: Рассел, Б. О Витгенштейне. Отрывок из «Автобиографии» // Общественная мысль: исследования и публикации. – Вып. IV. – М.: Наука, 1993. – с. 253). 5 Известны его заявления о том, что он не читал того или иного философа и не испытывает по этому поводу никаких проблем. К таким нечитанным философам в разное время Витгенштейн относил Аристотеля, Гегеля, Канта, Локка, Юма и вообще всю историю философии в учебном изложении. 6 См.: Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса / под ред. П. Я. Гальперина, А. И. Ждан. – М.: Изд-во МГУ, 1992. – с. 3. 7 Там же. Философия и общество, № 2, апрель – июнь 2009 142–145