А. В. Брушлинского и научного сотрудника А. З. Шапиро

www.koob.ru Dr. med. Nossrat Peseschkian DER KAUFMANN und der PAPAGEI Orientalische Geschichten als Medien in der Psychotherapie Mit Fallbeispielen zur Erziehung und Selbsthilfe Fischer Taschenbuch VerlogHOCCPAT ПЕЗЕШКЯНТОРГОВЕЦ И ПОПУГАЙВОСТОЧНЫЕ ИСТОРИИ И ПСИХОТЕРАПИЯИллюстрировано примерами из психотерапевтической практики для воспитания и психологической самопомощи Перевод с немецкого Л.П.Галанза Общая редакция доктора психологических наук А.В.Брушлинского и научного сотрудника А.З.Шапиро Комментарии А.З.Шапиро Москва Издательская группа «Прогресс» «Культура» 1992Пезешкян Н. Торговец и попугай. Восточные истории и психотерапия: Пер. с нем./Общ. ред. А.В. Брушлинского и А.З. Шапиро, предисл. А.В. Брушлинского, коммент. А.З. Шапиро. — М.: Прогресс, 1992. — 240 с. В книге немецкого врача-психотерапевта Н. Пезешкяна собрано около ста восточных историй, кото­рые иллюстрируются примерами из психотерапевти­ческой практики. Наряду с необычайной заниматель­ностью, поэтичностью и яркостью изложения восточ­ные истории содержат нечто неожиданное и непредви­денное. Читатель увидит, что иной образ мыслей, ка­завшийся до этого непривычным, становится вдруг близким и понятным. Это изменение позиции автор считает самой важной функцией восточных историй и надеется, что читатели смогут понять, как увлека­тельно бывает по-иному взглянуть на привычные и знакомые вещи. Фирма «Прогресс-Культура» © Fischer Taschenbuch Verlag GmbH, Frankfurt am Main 1979 Перевод на русский язык, преди­словие, комментарии и оформле­ние издательская группа «Про­гресс», 1992К читателюКнига «Торговец и попугай. Восточные исто­рии и психотерапия» принадлежит перу извест­ного немецкого психотерапевта, доктора меди­цины Носсрата Пезешкяна, разработавшего оригинальную систему психологической помо­щи, получившую название «позитивной психо­терапии» и изложенную в ряде его книг, опуб­ликованных крупнейшими западными изда­тельствами. Отличительной чертой провозглашенного Н. Пезешкяном межкультурного подхода в психотерапии является интегративность, при­нимающая и примиряющая различные конк­ретно-культурные образы человека и норма­тивные представления о его поведении. Пози­тивность понимается здесь как целостность, единство в разнообразии, преодоление всякой односторонности как по отношению к внут­ренней картине мира человека, так и к его жизни в социуме. В условиях нашей много­национальной и многоконфликтной страны, где каждодневно сталкиваются самые различ­ные культурные и поведенческие ориентации, межкультурный подход вызывает особый ин­терес. В книге подчеркивается необходимость рассматривать человека таким, каков он есть, не стараясь его переделать по заранее задан­ному, навязанному извне образцу. Другими словами, «позитивная психотерапия Н. Пезешкяна» — это психотерапия целостного че­ловека, субъекта, творца своей истории, а не пассивного существа, лишь реагирующего на внешние воздействия, «винтика» в социаль­ном механизме. Такой подход чрезвычайно актуален в усло­виях нашей российской действительности: сейчас многие нуждаются в особой психологи­ческой помощи, в удалении окисла тоталитар­ного прошлого, прежде всего нетерпимости, по сути дела, непозитивности. Особую роль здесь может сыграть искусство, литература, кото­рая, по мнению И. Бродского, «...вольно или невольно поощряет в человеке его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности ... произведение искусства обращается к чело­веку тет-а-тет, вступает с ним в прямые, без посредников, отношения ... иными словами в нолики, которыми ревнители всеобщего блага и повелители масс норовят оперировать, ис­кусство вписывает «точку-точку-запятую с минусом», превращая каждый нолик в пусть не всегда привлекательную, но человеческую рожицу»*. В процессе психотерапии важно, не атакуя систему ценностных ориентации клиента, по­казать односторонность его позиции. В этом отношении восточные истории, используемые Носсратом Пезешкяном для психологической помощи, поощряют воображение и интуицию человека, помогают взаимопониманию между психотерапевтом и клиентом. И это не слу­чайно: ведь сказки с незапамятных времен не только развлекали и поучали, но являлись также и средством народной психотерапии за­долго до того, как психотерапия превратилась в профессиональное занятие. В нашем недав­нем прошлом анекдоты играли весьма суще­ственную психотерапевтическую роль, помо­гая пережить ужасные обстоятельства повсед­невности, увидеть позитивный смысл в мно­гочисленных отрицательно окрашенных явле­ниях. Поэтому можно надеяться, что данная книга придется по вкусу не только професси­ональным психологам и психотерапевтам, но также и всем тем, кто хочет стать психотера­певтом для себя и для своих ближних. Пси­хологическая помощь нужна сейчас очень многим, а количество профессиональных пси­хотерапевтов пока еще ограниченно. Автор книги утверждает, что способность человека помочь самому себе является основой его ду­шевного здоровья. Психотерапия Н. Пезешкяна — это обучение пациентов методам само­помощи, позволяющим им справляться с кон­фликтами, проблемами и жизненными труд­ностями. Эту идею хорошо иллюстрирует по­словица, которую часто приводит автор в своих книгах: «Если ты дашь человеку рыбу, ты накормишь его только один раз. Если ты на­учишь его ловить рыбу, ты навсегда избавишь его от голода». Усилия доктора Пезешкяна приблизить пси­хотерапию к обыденной жизни, сделать ее та­ким же необходимым элементом самопомощи, как диета и физические упражнения, могут ока­заться в этом отношении весьма эффективными.А.В.Брушлинский,член-корреспондент Российской академии наук, директор Института психологии РАН^ Кто познал самого себя и других,тот признает: Восток и Запад отныне неотделимы.ГётеПредисловие автораКогда в немецкой семье муж вечером возвра­щается домой, ему необходим покой. Такова, по крайней мере, традиция. Он садится у телевизо­ра, пьет свое вполне заслуженное пиво и читает газету: «Оставьте меня в покое. После такой на­пряженной работы я этого заслужил». Для него это отдых. На Востоке мужья отдыхают иначе. Глава семьи возвращается домой, а у жены уже собра­лись гости, родственники, друзья и коллеги. За беседой с гостями он отдыхает, ибо, как гласит известное изречение: «Гости — это милость Божия». Таким образом, отдых можно понимать по-разному. Нет точного определения того, что называется отдыхом. Каждый отдыхает так, как он привык, как было принято в его семье, в ок­ружении, где вырос человек, в культурной среде, к которой он принадлежит. Подобно различным видам отдыха, многолики и обычаи, привычки, ценностные представления. Это вовсе не означа­ет, что одна модель поведения лучше другой, просто РАЗЛИЧНЫЕ системы ценностей могут ус­пешно ДОПОЛНЯТЬ, обогащать друг друга.Стержневым мотивом данной работы является межкультурный подход*1, который открылся мне благодаря моей собственной межкультурной ситуации (Германия—Иран). Использование во­сточных историй в качестве вспомогательного средства, облегчающего общение пациента с вра­чом в психотерапевтическом процессе, казалось мне естественным. Кроме того, я стремился сое­динить мудрость и интуитивную мысль Востока с новыми психотерапевтическими методами За­пада. Забавные восточные притчи с их близостью к фантазии, интуиции и иррациональности пред­ставляют собой разительный контраст с целесооб­разностью, рационализмом, техницизмом совре­менного индустриального общества. Ориентация на высокую производительность труда, мир биз­неса порождают противоречие: преуспевание, карьера находят явное предпочтение, а межлич­ностные отношения отступают на второй план. Разум и интеллект ценятся больше, чем фанта­зия и интуиция. Эту односторонность, обуслов­ленную различием культурно-исторических ус­ловий, мы сможем преодолеть только в том слу­чае, если дополнительно к нашим привычкам включим в мир наших представлений другие мо­дели мышления, если примем другие «правила игры» во взаимоотношениях между людьми, в том числе и такие, которые возникли в иных культурно-исторических условиях. Дать больше простора фантазии и интуиции для обогащения собственного опыта и для разрешения конфлик­тов — в этом я вижу ту роль, которую могут сыг­рать сказки, мифы, притчи, афоризмы. Эта «психотерапевтическая» функция восточ­ных историй является темой данной книги. Уже в моих ранее изданных книгах «Психотерапия повседневной жизни» и «Позитивная психотера­пия» я использовал сказки и притчи, с одной сто­роны, как средство, помогающее лучшему взаи­мопониманию между врачом и пациентом, а с другой — как метод психотерапии. Реакция мо­их читателей и опыт общения с пациентами за­ставили меня задуматься о том, какую роль мо­гут сыграть эти истории в области воспитания, самопомощи и психотерапии. Причем для меня было несущественно выискивать общие положе­ния о действенности историй, об их актуально­сти. Важным представлялось то, в каких конф­ликтных ситуациях и при каких психологиче­ских нарушениях они могут оказать помощь в разрешении проблем. Мне стало ясно, что исто­рии имеют много общего с медикаментами. Если их применять вовремя и в соответствии с реко­мендациями, то они могут стать отправным пун­ктом для терапевтических усилий врача и спо­собствовать изменению жизненной позиции и поведения пациента. Однако неправильная дози­ровка, неискренность и подчеркнутое морализи­рование со стороны врача могут причинить вред. За те восемь лет, в течение которых я интен­сивно изучал восточные истории, притчи, сказки и затем собрал их в этой книге, я вновь и вновь убеждался в том, что наряду с необычайной за­нимательностью, поэтичностью и яркостью изложения они содержат нечто неожиданное, непредвиденное. Привычный ход мыслей и же­ланий вдруг представал совсем в другом свете. Иной образ мыслей, казавшийся до этого непри­вычным, становился для меня близким и понят­ным. Это изменение позиции я считаю самой важной функцией историй. Надеюсь, что и чи­татели смогут понять, как увлекательно бывает по-иному взглянуть на знакомые и привычные вещи.^ Бывает так, что мы не можем обойтись без науки, без математики, без ученых споров, с по­мощью которых развивается человеческое созна­ние.Но бывает и так, что нам оказываются нуж­ны стихи, шахматы, занимательные истории — все то, что радует и освежает душу. (По Саади*)Первая часть этой книги посвящена введению в теорию восточных историй. Исходя из идей по­зитивной психотерапии, я пытался определить ту функцию, которую выполняют истории во взаимоотношениях между людьми, особенно в разрешении проблем пациентов и в психотера­певтической ситуации. Во второй части речь идет о практическом при­менении историй. В первом разделе говорится о педагогическом значении историй в различных религиях, так как они, очевидно, и составляли первоначальную основу этих историй. Отноше­ния между врачом и пациентом, размышления об этом и то, как это отражено в историях, состав­ляют содержание второго раздела. Третий и чет­вертый разделы содержат примеры терапевтиче­ского применения историй и в первую очередь освещают проблемы сексуальности и супруже­ских отношений. Кроме того, дается обзор раз­личных заболеваний, психотерапевтических проблем и конфликтных ситуаций. Коллеги, работавшие вместе со мной в группе по обмену психотерапевтическим опытом города Висбадена и в Академии усовершенствования врачей земли Гессен, а также многие из моих па­циентов приобрели собственный опыт примене­ния историй в психотерапевтической практике и способствовали созданию этой книги. Особого упоминания заслуживает группа пре­подавателей, участвовавших в работе по обмену психотерапевтическим опытом города Висбаде­на, которые обсуждали применение историй в пе­дагогической практике. Пользуюсь случаем выразить свою благодар­ность моим друзьям и коллегам, вдохновлявшим меня своими советами в работе над этой книгой; само собой разумеется, что никто из них не несет ответственности за то, как я использовал и пере­работал их советы. Моему сотруднику психологу Дитеру Шену я особенно благодарен за его творческое и критиче­ское участие в подготовке к изданию этой книги. Мои секретари г-жа Кригер и г-жа Кирш поддер­живали меня своей искренностью, добросовестно­стью и надежностью. Используя собственный опыт межкультурного общения, моя сестра Резван Шпенглер и брат Хоуханг Пезешкян помогли мне ценными совета­ми. При собирании многих восточных историй, пословиц и методов народной психотерапии, олицетворением которых казалась нам моя тетя г-жа Бердикс, живущая в Иране, большую по­мощь оказала мне моя жена г-жа Маниже. Мои же сыновья Хамид и Навид стали за это время специалистами в области психотерапевтического применения восточных историй.^ Носсрат Пезешкян, Висбаден, 1992Торговец и попугай1У восточного торговца был говорящий попу­гай. В один прекрасный день птица опрокинула бутыль с маслом. Торговец разгневался и ударил попугая палкой по затылку. С этих пор умный попугай разучился говорить. Он потерял перья на голове и совсем облысел. Однажды, когда он сидел на полке в лавке своего господина, вошел лысый покупатель. Его вид привел попугая в страшное волнение. Он подпрыгивал, хлопал крыльями, хрипел, кряхтел и наконец, ко все­общему изумлению, вдруг вновь обрел способ­ность говорить: «Ты тоже опрокинул бутыль с маслом и получил подзатыльник? Вот почему у тебя теперь нет волос!»(По Мовлана*)Часть перваяВведение в теорию историйНаберись смелости — сделай попыткуОднажды царь решил подвергнуть испыта­нию всех своих придворных, чтобы узнать, кто из них способен занять в его царстве важный государственный пост. Толпа сильных и муд­рых мужей обступила его. «О вы, подданные мои, — обратился к ним царь, — у меня есть для вас трудная задача, и я хотел бы знать, кто сможет решить ее». Он подвел присутствующих к огромному дверному замку, такому огромно­му, какого еще никто никогда не видывал. «Это самый большой и самый тяжелый замок, кото­рый когда-либо был в моем царстве. Кто из вас сможет открыть его?» — спросил царь. Одни придворные только отрицательно качали голо­вой. Другие, которые считались мудрыми, ста­ли разглядывать замок, однако вскоре призна­лись, что не смогут его открыть. Раз уж мудрые потерпели неудачу, то остальным придворным ничего не оставалось, как тоже признаться, что эта задача им не под силу, что она слишком трудна для них. Лишь один визирь подошел к замку. Он стал внимательно его рассматривать и ощупывать, затем пытался различными способами сдвинуть с места и наконец одним рывком дернул его. О чудо, замок открылся! Он был просто не полно­стью защелкнут. Надо было только попытаться понять, в чем дело, и смело действовать. Тогда царь объявил: «Ты получишь место при дворе, потому что полагаешься не только на то, что видишь и слышишь, но надеешься на собст­венные силы и не боишься сделать попытку».За последнее время я собрал большое количе­ство восточных (главным образом персидских) историй, мифов и басен. Они должны были от­вечать следующим условиям: содержать приме­ры как межличностных отношений, так и ду­шевных конфликтов, а также облегчать слуша­телю восприятие скрытых причин и следствий этих отношений и конфликтов. То, что я обра­тился к восточным историям, не имеет принци­пиального значения. Как восточные, так и за­падные истории, мифы, афоризмы во многом имеют общие корни. Их разделяют только сло­жившиеся различные исторические и политиче­ские условия. Многие склонны думать, что сказания, сказ­ки, саги, мифы, притчи предназначены только для детей. Однако это не так. Им свойственно нечто вневременное. Бабушка, рассказываю­щая сказки европейским детям, кажется в та­кой же мере принадлежащей прошлому, как и профессиональный рассказчик на Востоке. По-видимому, это объясняется тем, что сказки и мифы меньше обращены к разуму, к ясной логике, к преуспеванию в делах, а больше к инту­иции и фантазии. С незапамятных времен люди использовали истории как средство воспитательного воздейст­вия. С их помощью в сознании людей закрепля­лись нравственные ценности, моральные устои, правила поведения. Благодаря своей занима­тельности истории особенно хорошо подходили для этой цели. Они были той ложкой меда, ко­торая подслащивала и делала интересной даже самую горькую мораль. Иногда мораль историй можно понять сразу, иногда она скрыта и пред­ставляет собой всего лишь намек.Народная психотерапия ВостокаВ странах Востока истории с давних пор игра­ют роль «психологических помощников». Как правило, истории несли в народ рассказчики-чтецы и дервиши, в значительной степени удов­летворяя потребности людей в информации и помогая в разрешении жизненных трудностей. Некоторые рассказы, заимствованные из Кора­на, были религиозного содержания, другие не­посредственно касались человеческих отноше­ний. Они заменяли добрый совет или строгое по­рицание. Чтобы послушать рассказчиков, люди собирались в кофейнях, в специально предназ­наченных для этой цели залах или в кругу боль­шой семьи, чаще всего вечером по четвергам (пятница на Востоке — праздничный день). Не­которые рассказчики декламировали свои увле­кательные истории, другие перемежали расска­зы пением стихов или давали их как представ­ление, пробуждая в слушателях ответные переживания, смех или слезы. Насколько мне изве­стно, в прошлом это был единственный вид пуб­личных представлений, при которых могли од­новременно присутствовать мужчины и женщи­ны, последние, разумеется, под чадрой.Тысяча и одна ночьИстории были тем средством народной пси­хотерапии, которое врачевало душевные раны еще задолго до возникновения психотерапии как науки. Есть множество примеров тому, как психотерапевтически целенаправленно применялись истории для оказания помощи в различных житейских ситуациях. Одним из самых ярких примеров этого является сборник историй «Тысяча и одна ночь», в котором рассказывается об исцелении психически боль­ного властелина при помощи сказок. Здесь ре­шаются одновременно две задачи: умная Шахерезада успешно исцеляет больного царя и в то же время ее рассказы врачуют слушателей и чи­тателей, которые, воспринимая содержание ис­торий, извлекают из них уроки и включают полученный опыт в свой внутренний мир. По­добное действие оказывают и другие восточные истории, а также истории, принадлежащие ев­ропейской или иной культуре. Сказки, мифы, басни, притчи, стихи, остроты и пр. наряду с их художественной ценностью являются средством народной педагогики и на­родной психотерапии, которым люди пользова­лись, чтобы помочь себе, когда еще не было научной психотерапии. У меня возник вопрос: нельзя ли использовать эти возможности восточных историй целенаправленно и осознанно в психотерапевтической практике при анализе конфликтов и в качестве самопомощи, вместо того чтобы отбросить их как ностальгические диковинки, пригодные только для детей или уз­кого круга любителей. На своей практике, на семинарах и лекциях я не раз убеждался в том, что как раз восточные истории особенно привлекают слушателей и пациентов. Для меня они — средства образного мышления, облегчающие по­нимание и усиливающие эмоциональное воздействие. Многим бывает трудно воспринимать абстрактные психотерапевтические понятия и теории. И так как психотерапия касается не только специалистов, а представляет собой как бы мостик к неспециалисту-пациенту, то обще­доступность, понятность приобретают особое значение. Таким средством, облегчающим по­нимание, является конкретный пример, исто­рия из мифологии, образное выражение; они — проводники к внутреннему миру переживаний человека, к его взаимоотношениям с другими людьми, к его роли в общественной жизни, по­могающие находить нужные решения. Незави­симо от непосредственного жизненного опыта пациента, от его внутренних сопротивлений в тех случаях, когда врач обнаруживает его сла­бые стороны, целенаправленно рассказанная во­сточная история, притча, удачно приведенный пример из мифологии помогают в известной сте­пени по-другому отнестись к собственным кон­фликтам. Это навело меня на мысль использовать образ­ное мышление, аллегории, истории, притчи, мифы, басни в качестве средства взаимопонима­ния в психотерапевтическом процессе.Позитивная психотерапияС 1968 года я разрабатываю новый подход к таким понятиям, как самопомощь и психотера­пия (дифференциальный анализ), который я называю позитивной психотерапией. Основные черты и приемы этого метода подробно изложе­ны в книге «Позитивная психотерапия: теория и практика нового метода». Здесь я ограничусь кратким обзором.^ Позитивная психотерапия имеет три аспекта: а) позитивный подход; б) содержательный анализ конфликта; в) пятиступенчатый процесс лечения.а) ^ Позитивный подход Понятие «позитивная психотерапия» нераз­рывно связано с межкультурным мышлением. Если исходить из первоначального значения ла­тинского слова «positum», то «позитивный» оз­начает «фактический», «реальный», «имею­щийся в наличии». Реально существующими являются не только болезни и нарушения, не только неудавшиеся попытки решения про­блем, но также способности и возможности, присущие каждому человеку, которые могут по­мочь ему найти новые, иные, может быть, луч­шие решения. Поэтому мы стремимся не цепляться за привычные, шаблонные оценки кон­фликтов, болезней и симптомов, а пытаемся их позитивно переосмыслить, увидеть их в ином свете. Особенно важной представляется нам та мысль, что пациент «приносит» с собой на при­ем к врачу не только болезнь, но и способность преодолеть ее. Задача врача — помочь ему в этом. Применяя позитивный подход, мы пыта­емся вместе с пациентом найти альтернативные возможности, решения, которые до этого были за пределами его сознания. Это помогает нам изменить привычную позицию, усвоить модели мышления, отличные от тех, которые только ос­ложняли конфликт. Например, если вам изме­нил супруг или друг, возможны различные спо­собы решения конфликта с различными послед­ствиями. Можно восстановить «справедливость и честь» при помощи огнестрельного или холод­ного оружия. Можно топить свое горе в вине, одурманивать себя наркотиками, пытаясь най­ти забвение. Можно мстить, уехать, изменить самому. Наконец, можно — скорее бессозна­тельно — реагировать соматически, то есть пы­таться решить проблему бегством в болезнь. Но можно выбрать иной способ разрешения конф­ликта, например попытаться достигнуть кон­такта с партнером и в беседах найти сочувствие и взаимопонимание. То же самое можно сказать и по поводу отношения к болезни. Фригидность женщины, например в значении «сексуальной холодности» или «неспособности испытывать оргазм», будет по-другому восприниматься суп­ругами, если они примут во внимание иные, «позитивные» свойства этого явления. Одно из альтернативных толкований может быть такое: фригидность — это способность отказать себе в чувственных удовольствиях. Воздействие этого переосмысления выходит за рамки чисто фор­мальной игры словами. Оно затрагивает как представление женщины о самой себе, то есть ее собственное «Я», так и влияние этого наруше­ния на супружеские отношения, облегчая путь возможного лечения. Подобное можно сказать и о других нарушениях и заболеваниях. Таким образом, для медицины, психотерапии, а также для потенциального пациента позитивный под­ход является побудительной причиной для пе­реосмысления симптомов и проблем. Примеры процесса переосмысления мы нахо­дим в восточных историях. Прямолинейность логического мышления часто не помогает нам в преодолении трудностей и, как это ни парадок­сально, еще больше запутывает решение про­блемы. В противовес прямолинейности, рацио­нализму восточные истории подсказывают нео­жиданные, ошеломляющие, и тем не менее вполне реальные, «позитивные» решения. Они, казалось бы, противоречат логике, но действу­ют подобно спасительному прыжку зверя из клетки, помогающему ему вырваться из неволи и обрести свободу. Следующая история дает наглядное представ­ление о том, что такое «позитивный подход». Ситуация больного — и не только больного, ис­пытывающего психологические трудности, — во многих отношениях похожа на ситуацию че­ловека, который длительное время стоит на од­ной ноге. Через некоторое время мышцы перегруженной ноги начинает сводить судорога. Он едва удерживает равновесие. Уже болит не толь­ко нога, но и все тело. Боль становится нестер­пимой, человек взывает о помощи. Окружаю­щие пытаются всячески помочь ему. Один мас­сирует больную ногу. Другой берется за сведен­ный судорогой затылок и тоже массирует его по всем правилам искусства. Третий, видя, что че­ловек вот-вот потеряет равновесие, предлагает ему свою руку для опоры. Стоящие вокруг сове­туют опираться руками, чтобы было легче сто­ять. А один мудрый старик предлагает поду­мать о том, что человек, стоящий на одной ноге, может считать себя вполне счастливым по срав­нению с теми, у кого вообще нет ног. Находится и такой доброжелатель, который заклинает на­шего героя вообразить себя пружиной, и чем сильнее он на этом сосредоточится, тем скорее кончатся его страдания. Некий серьезный, рас­судительный старец благосклонно изрекает: «Утро вечера мудренее». Наконец, появляется еще один, подходит к бедняге и спрашивает: «Почему ты стоишь на одной ноге? Выпрями другую ногу и встань на нее. У тебя же есть вто­рая нога». б) ^ Содержательный анализ конфликта. В своей психотерапевтической практике я сделал одно наблюдение, подтверждение кото­рому в дальнейшем, когда я стал более опыт­ным врачом-психотерапевтом, находил в по­вседневной жизни: как у восточных, так и у ев­ропейских и американских пациентов имеющи­еся симптомы проявляются в конфликтах, причиной которых являются регулярно повторяю­щиеся формы поведения. Как правило, эти на­рушения вызываются отнюдь не какими-ни­будь значительными событиями. Мелкие ду­шевные раны, постоянно наносимые по самым «чувствительным» или «слабым» местам, ста­новятся конфликтогенными. То, что с воспита­тельной и психотерапевтической точек зрения заключает в себе возможность конфликта и лич­ностного роста в области морали, этики и рели­гии, предстает как норма добродетели. Мы пытались классифицировать эти формы поведения и систематизировать их в опроснике, с помощью которого можно было бы описать со­держательные компоненты конфликтов и воз­можностей пациента в их разрешении. Эти фор­мы поведения, которые мы назвали актуальны­ми способностями, можно разделить на две группы: 1. Ориентированные на преуспевание в дея­тельности психосоциальные нормы (вторичные способности): пунктуальность, любовь к поряд­ку, опрятность, послушание, вежливость, чест­ность, верность, справедливость, прилежание, преуспевание в деятельности, бережливость, на­дежность и точность. 2. Эмоционально-ориентированные категории (первичные способности): любовь, терпение, вре­мя, идеал, доверие, общительность, сексуаль­ность, надежда, вера и стремление к единству. Содержание актуальных способностей форми­руется в процессе социализации в соответствии с социально-культурной средой, а неповтори­мые условия индивидуального развития придают им особый отпечаток. Как жизненные прин­ципы они становятся неотъемлемой частью об­раза «Я» и определяют правила, по которым че­ловек воспринимает себя и окружающий мир и справляется с решением возникающих проблем. Действие актуальных способностей проявляется в следующих четырех сферах: 1) через органы чувств (отношение к собственному телу); 2) че­рез разум; 3) через традиции; 4) через интуи­цию и фантазию. Жизненные принципы направляют поведе­ние. Так, например принцип, связанный с ак­туальными способностями «бережливость» и « прилежание/преуспевание в деятельности », — «Если ты сэкономишь, то приобретешь, если приобретешь, то будешь кое-что значить» — оказывает влияние на сферу переживаний и действий человека: на питание, общение, отно­шение к собственному телу, удовольствиям, удовлетворению потребностей, профессии, парт­неру, фантазии, творчеству и, наконец, к собст­венному будущему. В сочетании с другими принципами этот принцип в значительной сте­пени может определять индивидуальные воз­можности человека. «Для меня приглашать го­стей — это напрасная трата денег»; «Единст­венное, что я ценю, — это успех по службе»; «Мои близкие мне нужны только для того, что­бы добиваться своих целей»; «Чувствитель­ность — это вздор, сказки, забава для детей». Жизненные принципы тесно переплетаются с чувствами и могут в случае конфликта стать причиной агрессивности и тревоги. Противопо­ложные представления о ценностях могут привести к конфликту и тоже стать причиной аг­рессивности и тревоги. Например, когда один придает большое значение прилежанию/преус­певанию в деятельности, бережливости, а дру­гой гораздо больше ценит любовь к порядку, пунктуальность, общительность, справедли­вость, вежливость, честность и т.п. Каждая из этих норм, актуальных способностей, в свою очередь приобретает значимость в зависимости от жизненной ситуации и социального окруже­ния. Эти различные оценочные ориентиры стал­киваются в человеческом общении и могут при­водить к конфликтам. Так, например, «неряш­ливость в семейной жизни» одного может стать непреодолимой проблемой для другого, кто го­тов за порядок отдать полжизни. Обычно в та­ких случаях считается, что лучше разойтись со своим партнером, чем смириться с иными, чуж­дыми для себя представлениями о ценностях. Актуальные способности имеют большое зна­чение для позитивной психотерапии. Чтобы оп­ределить степень выносливости пациента в от­ношении возможных конфликтов и помочь ему проанализировать свою ситуацию, мы ориенти­руемся по опроснику актуальных способностей, названному нами дифференциально-аналитиче­ским, сокращенно ДАО. Нам уже нет необходимости говорить в общих чертах о стрессе, конфликте, заболевании, так как при помощи опросника мы можем устано­вить, когда возникает данная конфликтная ре­акция, при каких обстоятельствах, у кого из партнеров и по какому поводу. Женщина, регу­лярно по вечерам испытывающая тяжелые приступы тревоги, если ее муж задерживается и приходит поздно домой, боится не только оди­ночества, ее состояние тревоги указывает на та­кую актуальную способность, как «общитель­ность», кроме того, ее страх связан также с ак­туальной способностью «пунктуальность». Диф­ференциально-аналитический метод дает нам возможность более целенаправленно проанали­зировать условия возникновения конфликта. В историях, мифах, притчах актуальные спо­собности проявляются самым различным обра­зом. Если одни истории с педагогическим, нази­дательным содержанием, такие, как «Степка-растрепка», прививают прежде всего психосо­циальные нормы — послушание, вежливость и аккуратность, то другие — те же самые нормы подвергают сомнению и знакомят читателя с непривычными, зачастую чуждыми, а иногда и неприемлемыми для него принципами. Деление актуальных способностей на вторич­ные, ориентированные на преуспевание в дея­тельности, и первичные, эмоционально-ориен­тированные, находит свое подтверждение в це­лом ряде органических исследований мозга. Они указывают на то, что оба больших полуша­рия функционируют по двум различным про­граммам переработки информации. Левое полу­шарие «заведует» логическими умозаключени­ями, аналитическим мышлением, вербальной коммуникацией. Иными словами, левое полу­шарие каким-то образом управляет вторичны­ми способностями, ориентированными на дея­тельность, являясь, так сказать, областью разу­ма и интеллекта. Правому полушарию, как правило, не доминирующему, приписываются целостное мышление, образные представления и эмоциональные, случайные, менее контроли­руемые ассоциации. Правое полушарие управ­ляет эмоционально-ориентированными первич­ными способностями и, следовательно, является областью интуиции и фантазии. Если мы возь­мем за основу эту гипотезу, то применение в психотерапии историй, мифов, притч приобре­тает новое значение: сознательно направляемое врачом изменение позиции пациента происхо­дит как прокладывание пути к его интуиции и фантазии. А это очень важно в терапевтическом смысле тогда, когда один только разум с по­мощью рационального мышления не может справиться с возникшими проблемами. В ходе психотерапевтической работы восточные исто­рии открывают доступ к фантазии пациента, и он учится мыслить в образах данной истории. Ситуация из обыденной жизни может нагляд­но показать динамичную связь мыслей и чувств человека с его актуальными способностями. Предлагаем читателю самостоятельно разобрать­ся в том, какие актуальные способности опреде­ляют то, что происходит в следующей сценке. Женатый сорокалетний бизнесмен сидит в ку­пе вагона. Он читает экономический раздел га­зеты и время от времени поглядывает в окно на проносящийся мимо пейзаж. Короткая останов­ка, дверь купе открывается, и входит молодая дама. У нее довольно большая сумка, которую она пытается положить в багажную сетку. Биз­несмен отбрасывает газету, вскакивает и после галантного «позвольте» укладывает багаж. Внешность молодой женщины сразу очаровыва­ет его, когда же он видит ее сидящей перед ним, элегантно положив ногу на ногу, наш герой приходит в восхищение от своей спутницы. Он чувствует, что помолодел на несколько лет. От ее очаровательной улыбки, которой она вознаг­радила его за помощь, тепло разливается по все­му его телу. Экономический раздел вдруг боль­ше не привлекает нашего бизнесмена. То и дело он опускает газету и поглядывает на свою виза­ви, отмечая красоту ее волос, цвет глаз; он ста­рается не смотреть на декольте и снова судорож­но хватает газету, пытаясь углубиться в чтение. Он чувствует, что попался и что за ним наблю­дают. Самые различные мысли вихрем проно­сятся в его голове. Он не в силах их остановить: «Эта женщина мне очень нравится. Если срав­нить ее с моей женой...» Слова «моя жена» на короткое время возвращают его к суровой дей­ствительности: «Раньше я был очень влюблен в нее. Но потом стали возникать проблемы за про­блемами». Невольно он вспоминает о том, что прошлой ночью жена не дала ему никакого по­вода проявить нежность. После привычных уп­реков, что он почти потерял интерес к ней, что у него никогда нет времени для нее, она просто повернулась к нему спиной и притворилась спя­щей. Ему становится жаль самого себя, и он опять украдкой смотрит на свою спутницу. Приятный запах духов щекочет нос, и ему на­чинает казаться, будто она флиртует с ним. «Я должен обязательно познакомиться с этой жен­щиной. И если я не буду дураком, моя жена ничего не узнает. И вообще, что было бы, если бы я ушел от жены к другой женщине? » Однако эта мысль вызывает у него мучительные сомне­ния: «Смог ли бы я это вынести? Разве я мог бы позволить себе поступить так по отношению к своим детям? Что сказали бы родственники? Коллеги, конечно, позавидовали бы мне, если бы у меня появилась такая очаровательная под­руга. Они все не прочь посПсихотерапия с учетом межкультурных отношенийСад на крыше и два разных мираЛетней ночью в саду на крыше дома спали все члены семьи. Мать увидела, что невестка, кото­рую она вынуждена была терпеть против своей воли, и сын спали, тесно прильнув друг к другу. Смотреть на это было свыше ее сил. Она разбудила спящих и закричала: «Как это можно в такую жару так тесно прижиматься друг к дру­гу. Это вредно для здоровья». В другом углу сада спала ее дочь с любимым зятем. Они лежали на расстоянии по крайней ме­ре одного шага друг от друга. Мать заботливо раз­будила обоих и прошептала: «Мои дорогие, поче­му в такой холод вы