ОБЩЕСТВО «ЗНАНИЕ» САНКТ-ПЕТЕРБУРГА И ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИА.В. ВоронцовРУССКИЙ ЯЗЫК ВСОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕКонспект лекцийСанкт-Петербург2009 ББК: 81.2Рус-67 В 75Печатается по решению кафедры истории и теории социологии РГПУ им. А.И. Герцена и издательского совета общества «Знание» Санкт-Петербурга и Ленинградской области.Редактор: д.п.н., профессор, академик Петровской Академии наук и искусств Т.К. Донская. Рецензенты Кандидат исторических наук, доцент Ф.З. Ходячий; Доктор филологических наук, профессор А.В. Шевцов.^ Воронцов А.В. РУССКИЙ ЯЗЫК: СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ. – СПб: Издательство «Знание» Санкт-Петербурга и Ленинградской области, 2008. - … с. ISBN 978-57320-1107-4 В работе выражена озабоченность состоянием русской речи, - этого величайшего достижения русской культуры, - как внутри своей собственной страны, так и за её пределами, особенно в ближнем зарубежье. С позиций функционального анализа автор рассматривает язык как явление социокультурного порядка и как средство межнационального общения и сотрудничества. На богатом фактическом материале показано нынешнее состояние русского языка и его употребления, выявлены тенденции, которые дают повод говорить о необходимости спасения русского языка. Проблема сохранения русского языка, русской культуры, по мнению автора, является важнейшей социально-политической задачей. Особо выделена роль русской национальной школы в возрождении лучших традиций отечественного образования и сохранения русского языка. Работа предназначена для преподавателей, учителей, студентов, аспирантов, лекторов общества «Знание». СОДЕРЖАНИЕЛекция 1. Язык как социокультурное явление с. 4 Лекция 2. Социальные функции русского языка с. 11Лекция 3. «Язык наш корчится в тоске» с. 14Лекция 4. Русский язык на постсоветском пространстве с. 31Лекция 5. Приоритетная общественная и политическая задача с .45Лекция 6. На пути к русской национальной школе с. 57 Список литературы с. 68^ Лекция 1 Язык как социокультурное явление Язык, будучи сложным и многоаспектным явлением, стал предметом исследования не только языкознания, лингвистики, логики, семиотики, но и философии, социологии и прежде всего социолингвистики, т. е. самых разных направлений науки. Понимание социального характера языка присутствует в философии едва ли не с момента ее возникновения. О социальном характере феномена языка писали Платон и Аристотель, позднее Гоббс, Локк, Декарт, Гельвеций, Дидро, Руссо, Кант, Гегель, Ломоносов и многие другие. С материалистических позиций обоснование социальной природы языка, его связи с действительностью и с мышлением изложено К. Марксом и Ф. Энгельсом в совместных трудах, особенно в «Немецкой идеологии», и В. И. Лениным, в частности в «Философских тетрадях». Они рассматривали язык как явление социальное, выполняющее познавательную и коммуникативную функции в процессе человеческой деятельности. Как специфическая форма взаимодействия язык возникает в ходе развития общественного производства и является его необходимой стороной – средством координации деятельности людей и каждого человека в отдельности. В советский период приоритет социального подхода к языку был абсолютно бесспорен. Социальная природа языка логически вытекала из укоренившегося в науке и обществе положения о социальности самого человека. При этом тезис о социальности языка рассматривался в контексте диалектического единства языка и культуры, языка и общества. Под культурой в широком смысле этого слова понимался весь духовный и материальный опыт человечества. Языки, как древние, так и современные, отражают духовную культуру народов и являются ее стержнем. Наиболее явно диалектическая связь языка с культурой проявляется в таком существенном аспекте социального взаимодействия, как культура общения. Общение является важнейшим элементом культуры; последняя характеризует уровень, качество общения. Общество определяет прогресс в языке, особенно его подвижных элементов – лексики и фразеологии в первую очередь. Не только допустимо, но и необходимо говорить и об определенном воздействии языка на развитие культуры во всех ее сферах: материальной, духовной, политической и т. д. Возникновение и развитие социолингвистики открыло новые возможности для исследования социальности языка. Согласно определению А. Д. Швейцера, социолингвистика – это «…научная дисциплина, развивающаяся на стыке языкознания, социологии, социальной психологии и этнографии и изучающая широкий комплекс проблем, связанных с социальной природой языка, его общественными функциями, механизмом воздействия социальных факторов на язык и той ролью, которую играет язык в жизни общества. Некоторые из этих проблем (например, “язык и общество”) рассматриваются и в рамках общего языкознания». И далее: «Одной из основных проблем, изучаемых социолингвистикой, является проблема социальной дифференциации языка на всех уровнях его структуры, и в частности характер взаимосвязей между языковыми и социальными структурами, которые многоаспектны и носят опосредованный характер. Структура социальной дифференциации языка многомерна и включает как стратификационную дифференциацию, обусловленную разнородностью социальной структуры, так и ситуативную дифференциацию, обусловленную многообразием социальных ситуаций» 1. К социолингвистике в этом отношении близка социология, которую язык интересует прежде всего как набор передаваемых в определенном социально-культурном контексте символов и моделей поведения. Символы суть лингвистические (словесные) обозначения предметов, явлений и процессов материального и духовного мира. При помощи языка, фиксирующего символы, обычаи, нормы, традиции, каждому новому поколению передаются информация и социальный запас знаний, а вместе с этим и принятые в социальных группах и обществе модели поведения. По мере усвоения знаний и освоения моделей поведения формируется определенный социальный тип личности, происходит ее социализация. В работах ряда западных социологов исследуется особая роль языка в социальном конструировании реальности. И хотя речь идет преимущественно о реальности повседневной жизни, одновременно признается очевидная способность языка к созданию грандиозных систем символических представлений, которые возвышаются над реальностью повседневной жизни подобно явлениям иного мира1. К наиболее важным системам такого рода относятся религия, философия, наука, искусство. Весьма ценным в социологическом анализе является признание социального распределения знаний, наличие этих знаний у одних, их отсутствие или дефицит у других. Кроме того, язык, прежде всего государственный, выполняет интеграционную, консолидирующую функцию в рамках единого государственного во всех сферах. В Римской империи государственнообразующим языком был латинский, в образовании европейских государств значительную сплачивающую роль сыграли французский, итальянский, немецкий и другие языки. Не составляет исключения русский язык, значение которого в политическом и социально-культурном объединении, освоении и консолидации евразийского пространства трудно переоценить. Отражая социальную реальность, такие понятия, как язык, нация, государство тесно взаимосвязаны. Сами слова русского языка имеют смысловую социальную значимость в зависимости от запаса знаний и культурного опыта того или иного индивида. Слова «родина», «отчизна», «Россия», «славяне», «интеллигенция», «блокада», «Обломов» воспринимаются каждым по-своему; на них всегда лежит отпечаток субъективности. Однако каждое из перечисленных понятий, равно как и все другие, обладает неким общим объективным содержанием, что гарантирует перспективу взаимного понимания и согласованных действий. Богатство русского языка определяется, по мнению Д. С. Лихачева, «на уровне самого запаса слов, который чрезвычайно богат благодаря тысячелетнему опыту, тесному общению с тем языком, который принято называть церковно-славянским, обширности территории с различными условиями существования и общения с другими народами, обусловившими в своей совокупности разнообразие диалектное, социальное, сословное, образовательное и пр.»2. Подчеркивая значимость русского языка как национального, Лихачев справедливо отмечает, что он является не только средством общения или знаковой системой передачи информации, но и выступает «заместителем» русской культуры, формой концентрации ее духовного богатства. Величие национального языка в том, что он удерживает системную целостность культуры, концентрирует культурные смыслы на всех уровнях бытия – от нации в целом до отдельной личности. Говоря о русском языке, В. Ирзабеков отмечает: «Совсем не случайно в церковно-славянском языке слова “язык” и “народ” суть одно слово: каков язык, таков и народ»1. Язык является одним из главных признаков нации. Категория национального языка с позиций марксистского понимания языкознания трактуется как социально-историческая категория, возникающая в условиях экономической и политической концентрации, характеризующей формирование нации. Язык выполняет три важнейшие функции. Во-первых, коммуникативную, позволяющую передавать друг другу определенную информацию. Язык здесь выступает как важнейшее средство человеческого общения и как необходимая предпосылка человеческой деятельности во всех ее формах. Во-вторых, объединительную. Родной язык – один из инструментов национальной самоидентификации. Он выражает культуру народа, который на нем говорит, т. е. национальную культуру. На этой основе формируется чувство и понимание национальной принадлежности и национального единства. Петр Тарасов заметил, что великая держава Китай изначально была собрана из многих разнообразных племен. Одним из главных объединяющих факторов был единый язык, причем язык письменный. До сих пор еще в Китае жители разных провинций при устном общении могут не понять друг друга2. В-третьих, язык выполняет очень важную хранительную функцию, является связующим звеном между поколениями, «связью времен», хранилищем общественного опыта и психологии народа. Он отражает не только современную культуру, но и фиксирует ее предыдущее состояние, передает ее ценности, различного рода информацию от поколения к поколению. Известный русский философ И. А. Ильин (1883–1954) считал язык важнейшим средством этнокультурного самосознания народа. «Дивное орудие создал себе русский народ – орудие мысли, орудие душевного и духовного выражения, орудие устного и письменного общения, орудие литературы, поэзии и театра, орудие права и государственности – наш чудесный могучий и богомысленный русский язык. Язык, который вмещает в себе таинственным и сосредоточенным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа»1. Выдающиеся русские писатели, поэты всегда подчеркивали социальную и национальную, народную сущность языка. П. А. Вяземский (1792–1878) писал: Язык есть исповедь народа: В нем слышится его природа, Его душа и быт родной. А. М. Жемчужников (1821–1908) страстно призывал: По-русски говорите, ради Бога! Введите в моду эту новизну. В. Я. Брюсов (1873–1924) о родном языке отзывался: «Мой царь! Мой раб! Родной язык». В. Я. Иванов (1886–1945) в стихотворении «Язык» отразил связь поколений: Родная речь певцу земля родная: В ней предков неразменный клад лежит. «Когда исчезает народный язык, народа более нет», – утверждал К. Д. Ушинский. Блестящий знаток родного языка И. С. Тургенев завещал: «Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык». Великий писатель как будто предвидел наше время, когда вопрос о сохранении русского языка в силу ряда исторических причин приобрел характер безотлагательный.^ Лекция 2 Социальные функции русского языка Русский язык относят к восточнославянским языкам. Это один из ведущих языков мира – после китайского, английского, хинди (с близким к нему языком урду). Самый распространенный из славянских языков. До 1991 г. русский язык был языком межнационального общения в СССР, де-факто выполнял функции государственного языка. По данным, опубликованным в журнале «Language Monthly», примерно 300 млн человек по всему миру владеют русским языком, из них 160 млн считают его родным. Русский язык является одним из шести официальных языков ООН, ее структур и подразделений. По степени распространенности в мире русский язык пока еще занимает четвертое место после китайского, английского и испанского. Выше мы уже выделили основные функции, свойственные любому национальному языку. Однако каждый из них, реализуя указанные функции, обладает в большинстве случаев неповторимыми особенностями. Эти особенности обусловлены воздействием множества различных факторов (исторических, демографических, социально-экономических, политических, культурных и т. д.). Социальные функции русского языка в решающей степени определяются тем, что это национальный язык русского народа, на долю которого в структуре населения современной России приходится примерно 83,7%. Русский язык сегодня – это язык межнационального общения и сотрудничества более чем 160 народностей нашей страны, народностей, которым приходится не только осознавать или постигать ценности культур разных народов, но и выстраивать взаимоотношения таким образом, чтобы способствовать поддержанию единства поликультурного пространства России. К примеру, с помощью русского языка в Дагестане объединились 33 народа и создали свою республику. И не случайно в центре Махачкалы в 2006 г. был установлен памятник русской учительнице. Это государственный язык, используемый в разных сферах общения и социального взаимодействия: деловой сфере, сферах науки, образования, массовых коммуникаций и др. Русский язык является языком международного общения для стран СНГ. Академик ПАНИ Т. К. Донская, много лет своей научной деятельности посвятившая борьбе с разрушительной силой бескультурья, безграмотности и бездуховности, кроме названных выше социальных и государственных функций обозначает ряд других. Она исходит из того, что русский язык является также: языком образования и просвещения на едином педагогическом пространстве современной России; языком государственных теле- и радиоканалов; носителем исторической памяти русского народа и всех россиян, которые сотни лет, а некоторые народы и тысячу лет вносили свой вклад в развитие русской государственности; языком русской художественной литературы, внесшей огромный вклад в становление и развитие литератур народов России и мировой художественной культуры, человекоформирующая суть которой обязана русскому языку, хранителю духовной культуры русского народа; средством межкультурной коммуникации с учетом языковой картины мира народов РФ, которые вместе образуют единое полиэтническое поликультурное пространство, результатом чего является, как полагал М. М. Бахтин, становящееся диалогическое сознание и слово – залог существования и развития культур; владея русским языком как языком межнационального общения, русскоязычная личность овладевает русским языком как средством интеграции личности в российское и мировое сообщество и др.1 Добавим к сказанному следующее. Столь обстоятельный анализ позволяет выработать если и не исчерпывающее, то более полное представление о мощи и великой миссии русского языка в судьбах нашего народа и России, а вместе с этим – лучше осознать те угрозы, с которыми он сталкивается в последние два десятилетия. Вопрос о состоянии русского языка оказывается напрямую связанным с нашей национальной безопасностью, духовным и нравственным здоровьем общества, его будущим. Напомним, что в 1942 г., самом трудном военном году, 23 февраля, в день Советской Армии, газета «Правда» публикует стихотворение «Мужество» опальной Анны Ахматовой, которую не допускали в печать с 1924 г.: Не страшно под пулями лечь, Не горько остаться без крова, И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Свободным и чистым тебя пронесем, И внукам дадим, и от плена спасем Навеки! В стихотворении две доминанты, две главные смысловые единицы: «мужество» и «великое русское слово». И если первая воспринимается как должное (шла война), то вторая может показаться неожиданной и сказанной не по времени. Почему русское слово? И почему его нужно было спасать? Да потому, что в слове отражается душа народа, его духовная самобытность и неповторимость. Спасти, сохранить родное слово, русскую речь – значит сохранить себя, свою свободу, честь и национальное достоинство, значит спасти Родину. Почему мы говорим о защите и спасении русского языка? Мужество и достоинство нам нужны и сегодня, когда идет наступление на русскую культуру, русский язык внутри собственной страны, когда настежь распахнуты двери перед массовой культурой Запада. Это уже агрессия. И, как представляется, не менее разрушительная для нашей культуры и национального духа.^ Лекция 3 «Язык наш корчится в тоске» Проблема сохранения национальных языков в эпоху глобализации при наличии новейших информационно-технологических средств, прежде всего Интернета, является общемировой. В целом идет наступление на гуманитарное знание, язык. Пресловутая перестройка и последовавшие за ней радикальные реформы привнесли в отечественное образование, как и в целом в гуманитарную сферу, терминологию из сферы промышленности, торговли, сферы обслуживания. Между тем давно известно: искажают слово – искажают дело. Даже во Франции, где бережно относятся к своему языку и приняты довольно жесткие законы по его защите, ухудшается знание французского языка во французских школах и наблюдается общий низкий уровень владения французским языком. Что касается русского языка, то здесь в полном объеме встала проблема его спасения и защиты. Причины тому – как внутреннего, так и международного характера. Глобализация суживает суверенитет, наносит ощутимые удары по культуре, национальным языкам, прежде всего государств Европы, а также бывших республик СССР. Языком международного общения признается английский; усиленно внедряется американизированная масскультура, выполняющая совершенно определенные политические функции, а в качестве общечеловеческих навязываются «американские ценности». И это не может не тревожить Европу, учредившую организацию за Европейский союз наций, цель которой – сохранение в рамках объединенной Европы национальной самобытности ее народов1. Значительное место отводится национальной культуре и языку. В Российской Федерации, где радикальная ломка всей системы общественных отношений развернулась в 90-е годы под флагом вхождения в мировое «цивилизованное сообщество», ускоренный процесс денационализации приобрел, без преувеличения, обвально-разрушительный характер, охватив сферу культуры, образования, морали и языка. Можно говорить о формировании субкультуры новых господствующих социальных групп. По своему содержанию эта субкультура обладает всеми признаками контркультуры, поскольку противостоит как советской культуре, так и многим традиционным ценностям национальной русской культуры. Ощутимый урон нанесен русскому языку. По-разному можно относиться к фильму Андрона Кончаловского «Глянец». Но талантливый художник выразил главную мысль: Русь умирает, и вина, согласно режиссерскому замыслу, лежит на культуре «гламура», искусно пропагандируемой «цивилизованным сообществом» для жиреющих российских олигархов и «новорусской» молодежи. А она, культура «гламура», естественно, оказывает растлевающее влияние на остальную часть молодежи, подростков и даже детей. Уместно спросить: кто эту антикультуру пропагандирует? Почему в своей собственной стране приходится говорить о спасении русской культуры, русского языка в частности? Встает извечный вопрос: кто виноват? Ответ лежит, что называется, на поверхности: ответственность несет прежде всего интеллигенция. Или, если быть точнее, та ее часть, особенно прозападная, праволиберальная, которая «прикормлена», которая пренебрегает национальными интересами и традициями русского народа, стремясь слиться с западным миром. Показательный эпизод. Объединенный пленум творческих союзов России, проходивший в ноябре 1994 года в Доме актера, большинством голосов отклонил предложение Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России о принятии закона о защите русского языка. Напомним также, сколько оскорбительных, пренебрежительных по форме выражений звучало после распада Советского Союза из уст представителей интеллигенции, артистов эстрады, а иногда и политиков в печати, по радио, на телевидении. В ходу были выражения «совковый язык», «тоталитарный язык», «язык советского ГУЛАГа» и т. д., и почти ни слова, что это язык Пушкина и Гоголя, Тургенева и Толстого, Достоевского и Чехова, других всемирно признанных писателей России. Ни слова, что это язык победителей фашизма и первых покорителей космоса. Зато «самым востребованным лингвистическим “товаром”, как справедливо было замечено, оказались тогда словари мата и криминала»1. Плоды антисоветской и, по существу, антирусской истерии налицо. Язык уродуется, представления и установки молодежи искажаются, для нее стирается грань между Акуниным и Чеховым, Толстым и Марининой, Донцовой и Пушкиным. Подрастающее поколение уже с трудом воспринимает творения классиков русской литературы. Культура речи скудеет, искажается, теряется и не только на уровне бытового общения, но даже в литературе, официальных публичных выступлениях, театре, кино, на радио, не говоря уже о СМИ. В человеческие души впрыскивают яд пошлости, глупости и цинизма, из сознания людей вытравливаются понятия духовности, святости, добропорядочности, совестливости, стыда, сострадания, любви к ближнему. Происходящее удручает, и, вероятно, всего точнее оценить его как духовную деградацию. Такие же негативные явления наблюдаются и в других языках народов России. Как считает И. И. Сабилло, в защите нуждается не только русский язык, но и башкирский, татарский, чувашский, якутский. Подминая политику и экономику, современная глобализация агрессивно проявляет себя в отношении культуры и языка. Т. К. Донская права, утверждая, что пресловутая «массовая культура» является антикультурой, направленной на нивелирование национального своеобразия народной культуры с ее историко-национальными ценностями. В этом ряду родной язык, в том числе и русский язык, являясь сокровищем духовной культуры народа, подвергается сегодня языковой интервенции, безграничному и неоправданному насилию иностранных слов1. Следы открытого, вызывающего или скрытого, замаскированного насилия повсюду. Достаточно пройти по Невскому проспекту и посмотреть на названия многих офисов, ресторанов, кафе и других увеселительных заведений. Почти не встретишь некогда привычных по студенческим годам «чайных», «блинных», «пирожковых» и даже «столовых», «пельменных». Появился новый, какой-то рыночный язык. Но везде нас приглашают красочные вывески «бизнес-ланчей», «кофе-хаузов», «кебаб-хаусов», «пицца-хат», «Макдоналдсов» и пр. Подъезжая к городу, мы «восхищаемся» гипермаркетами, мегамоллами. Нам предлагают посетить сеть гипермаркетов «Санта-Хаус». В магазинах «Ип Люпус», «Кэфтойс», «Крон-инвест», «Топ Лайн», «Бэби Тойс», «Аргус Пакопт», «Инсайт» мы можем купить игрушки своим детям. Наши исконные «конторы» и «учреждения» стали «офисами». Директора, начальники, заведующие стали менеджерами всех уровней, главный среди которых – топ-менеджер. Если вы хотите купить квартиру в городе Санкт-Петербурге, то можете обратиться в агентства недвижимости – Astera, DTZ Zadelhoff Tie Leung, Free Market, Jensen Group, K-Keskus, «Адвекс-Росстро», «Бекар», «Ината», «Колвэй» и т. п. Звоню в одно, другое агентство, спрашиваю шутя: «Могу ли я приобрести квартиру во Франции или Италии?». В ответ: «Нет, мы работаем только по городу». Так и хотелось воскликнуть: «За каким же шутом называете вы агентства непонятными для большинства граждан словечками?!». Позже, поразмыслив без лишних эмоций, среди возможных объяснений выделил наиболее вероятное. Главная причина – корысть, стремление извлечь выгоду. Причем извлечь ее любым способом и любой ценой. Достичь этого можно, формируя, а затем эксплуатируя ставшие теперь уже расхожими стереотипы: все заграничное (американское, европейское) на нашем рынке, будь то продукты, промышленные изделия или услуги, – это непременно лучшее, более качественное, чем наше отечественное (обычно об этом не говорится напрямую, но подразумевается). Иностранные вывески организаций должны внушать, что здесь уже гарантируется высокое качество услуг и товаров. Показательно: справочник-путеводитель, откуда взяты воспроизведенные выше экзотические названия, так и озаглавлен: «Лучшее в Санкт-Петербурге» (СПб., 2008). Между тем должно быть ясно, что, превознося иноземное, мы принижаем свое собственное, отечественное. Более того, нашим согражданам прививается некий комплекс неполноценности, оказывается, мы всегда среди отстающих и обречены учиться у цивилизованного Запада. Невероятно, но Российское государство демонстрирует по отношению к тому, что происходит с языком, удивительную, как теперь модно выражаться, толерантность. Для полной ясности уточним: живой язык, естественно, меняется, развивается, обогащается, в том числе за счет иностранных слов. Познавательным потенциалом обладают слова, которые прочно вошли в наш обиход: Интернет, компьютер, файл, сайт, пейджер, тест, бакалавр, магистр, бизнес, инвестор и т. д. И это нормальное явление. Вместе с тем недопустимо, что взамен существующих русских слов все чаще внедряются иностранные слова типа: блэндинг, девелопер, бойфренд, дампинг, китчмен, транссексуал, блокбастер, рэкетир и т. п. Перечень подобных ненужных заимствований можно было бы продолжить. Но суть дела понятна и без этого. Кстати сказать, ущербность такого заимствования хорошо понимали задолго до нынешнего совсем не тихого помешательства. Как тут не напомнить предупреждение А. С. Шишкова (1754–1841), обращенное сквозь столетия к нашим современникам, которые, кажется, головы потеряли, усердствуя в насаждении иноземных слов: «Полезно ли славенский превращать в греко-татаро-латино-французско-немецко-русский язык? А без чистоты и разума языка может ли процветать словесность?»1. Да только ли словесность! Без чистоты и разума языка может ли процветать национальная культура? Наши реалии убеждают: ответ на все эти отнюдь не праздные вопросы следует дать отрицательный. В докладе «Мы сохраним тебя, русское слово» в Дни русской литературы ЦФО (Белгород, 16–18 мая 2007 г.) В. Д. Ганичев приводит ужасающие факты разрушения духовных ценностей русского языка, насаждение идеологии разведения и отстранения людей друг от друга («отвали», «отвянь»), безразличия к другим («сугубо фиолетово», «параллельно»). 60% современного жаргона – тематическая группа «секс», 30% – наркотики и способы их употребления. Это ли не капкан для молодых? Это ли, с позволения сказать, «ценностные ориентиры», навязываемые молодому поколению? В таких условиях язык классики – это орудие духовной культуры, духовного спасения2. Без возрождения интереса к великой русской литературе нельзя рассчитывать на возрождение родного языка у молодого поколения и нашей юной смены. Наверное, следует согласиться с профессором Института языкознания Российской академии наук А. В. Суперанской, что в современной России есть два русских языка: традиционный, основоположниками которого считаются Н. М. Карамзин и А. С. Пушкин, и новый, звучащий преимущественно в молодежной среде. Традиционный русский обладает развитой синонимией, например, «самый хороший, видный, известный, знаменитый, изысканный, блистательный, блестящий, изумительный, бравый, успешный, находчивый». На «новомолодежном» все это заменяется единственным словом «крутой»3 . Вместо понятных русских слов бездомный, бедолага, бродяга употребляется бездуховное сокращение бомж (без определенного места жительства). Более того, для понимания второго русского языка, вернее сказать, жаргона, почти наверняка потребуется переводчик. Вот лишь несколько примеров подобной «чудо-лексики»: фэн, фан, фен (поклонник); балдеть, оттягиваться, колбаситься (развлекаться, веселиться, отдыхать); фишка-фенечка (особенность); качок (сильный физически, накачанный); махаться, гаситься (драться); прикол, приколоться, прикольный, приколист (шутка, пошутить, забавный, шутник); блин (восклицание, заменяющее непристойную брань); металлист (поклонник или исполнитель рок-музыки в стиле хеви-металл), бабки (деньги), байк (мотоцикл), баксы и др.1 Молодежный сленг, чуждый русскому уху, перекочевал в повседневную речь, нагло потеснив богатство и изящество родного языка, проник в газетные публикации, особенно «Комсомольской правды», «Московского комсомольца» и др. Асоциальный эффект порочной практики тиражирования таких слов и выражений вполне предсказуем. Происходит своеобразная легализация: в обществе начинает доминировать снисходительно-терпеливое отношение, а то и вовсе равнодушие к вульгарной, грубой и пошлой речи. Впрочем, равнодушны далеко не все. Как-то разговорился с соседом по даче, инженером-железнодорожником Сергеем Горшковым. «Обязательно напишите, – советовал он мне, – о проблеме русского мата, культивируемого не только на бытовом уровне, но и в учреждениях, особенно в мелком бизнесе. В присутствии молодых девушек, юношей, выпускников школ говорят на языке, от которого “уши вянут”. И это становится нормой нашей жизни; в ответ – никакой реакции, как будто так и надо». Человек удивительной духовной судьбы, подвижник православной веры и русского языка, Василий (Фазиль) Ирзабеков с возмущением отмечает, что «сквернословие проникло в наши жилища и дворы, школы и улицы, укромные уголки тенистых скверов и бескрайние поля, сам воздух России, кажется, наполнен до предела миазмами этой заразы. Сквернословят стар и млад: отцы семейств и хранительницы очага, подрастающие мужчины и будущие матери, мальчики, недавно расставшиеся с памперсами, и ангелочки с белокурыми локонами»2. При этом женская половина нашего общества дает иногда фору мужской. И самое возмутительное, что язык подворотен, нецензурщины в условиях рынка охотно тиражируется приличными издательствами, которые один за другим выпускают словари мата, похабщины, жаргонизмов. Самое омерзительное – попытки отравить ядом пошлости и матерщины неокрепшие и беззащитные детские души. На этом порочном поприще, потакая низменным рыночным вкусам, уже преуспели некоторые «продвинутые» и неразборчивые в средствах представители интеллигенции и издатели. Совсем недавно мы стали свидетелями острой дискуссии в СМИ и даже среди парламентариев в связи с выходом в свет шоковых «Народных сказок» А. Н. Афанасьева, переработанных и «сдобренных» нецензурщиной. Больше было тех, кто осуждал и протестовал. Но, увы, нашлись и защитники. В издательстве «Алетейя» выпущена скандальная книга профессора Григория Тульчинского «Истории по жизни», рекомендованная, в частности, и для рассказов «в назидание детям» (см. «Комсомольская правда». 04.04.2008.). Авторские байки и рассуждения обильно унавожены отборным матом и непристойностями. Удивление вызывает то, что сборник издан на деньги и при поддержке РАН, в частности Международной кафедры ЮНЕСКО по философии и этике Петербургского научного центра. В «Родных сказках детям» («Костромаиздат», 2007) О. М. Хтони матерных слов нет, и они афишируются как особая часть проекта «Живучесть основ культуры», завершаемого Институтом философии РАН и Академией педагогических и социальных наук. Цель проекта благая – заинтересовать детей освоением основ культуры. В аннотации – ссылки на философию языкознания, философские сокровища языка и т. д. Однако это не помешало тому, что в книге содержатся «перлы», которые скорее следует отнести к «сокровищам пошлости» и всяких претендующих на любомудрие чепушин. Судите сами! Одна из сказок, адресованная в основном дошкольникам, называется «Самая лучшая планета, или Я как, а я кака, а мы какашечки». Среди загадок есть и такие: «Какая ягода самая большая?» Отгадка: «Это ягода-ягодица. Она растет вместе с человеком и очень этим гордится». Или «Кто самый выносливый?» Отгадка: «Самый выносливый – самый лучший вор. Он выносит все всегда – незаметно». Есть и частушки: «Поменял миленок пол: теперь он деваха! Толсто лысо пьет рассол – остается ахать!» И далее в том же духе. Резонно спросить: основам какого языка, какой культуры научат эти родные сказы»? Трудно отрешиться от мысли: то, что происходит с детской литературой, разрушает психологию и сознание подростков. Общество и власть должны осознать всю пагубность попустительства и бездеятельности в этой жизненно важной области. Убежден: без социального контроля, жестких социальных санкций против тех, кто несет детям скверну и зло, не обойтись. За матерную ругань когда-то пороли, сажали в тюрьму и даже отлучали от церкви. Заметим, в Белгородской и Омской областях с недавних пор за сквернословие в общественных местах стали взимать крупные штрафы. Жаль, что этого нет у нас, в культурной столице – Санкт-Петербурге. Упомянутый уже неоднократно Василий Ирзабеков с убеждением пишет, что в собственно русском языке мата нет и быть не может, что он лежит за дальними границами той благословенной территории, которая зовется великорусским языком. «Так вот, – пишет он, – орды завоевателей, захватившие русские земли, но так и не сумевшие покорить душу русского человека по причине непостижимой для них веры его во Христа и верности Ему, посягали на то, что злой варварский ум ни понять, ни принять не в состоянии, – на Таинство Боговоплощения. Да-да, именно об этой нашей Матери вели они свою похабную речь, это на Ее Небесную чистоту покушались они своими погаными устами. Закономерно поэтому, что ругань именуется еще и инфернальной лексикой, ведь инферна по-латыни означает ад»1. О бедах, постигших русский язык, в одном из выступлений говорил А. И. Солженицын: «Это боль наша – состояние нашего языка. Мы просто скоро его лишимся, станем немые. Теперь, когда народ находится в духовном провале, особенно молодежь, именно теперь так важно языковым воспитанием сохранить, спасти, дать опору для возрождения нашего национального сознания». Как говорится, святая правда! Но вот незадача. Маститый писатель, причастный к разрушению СССР и, следовательно, к драме, которую переживает русский язык в постсоветской России, к «духовному провалу» нашего народа, должен был бы испытывать чувство вины, угрызения совести. Однако никаких, даже робких попыток переоценки своей роли не последовало. Поэт Евгений Евтушенко в выступлении на XI конгрессе МАПРЯЛ прочитал свое новое стихотворение «Язык мой русский»: Звуча у Пушкина так дивно, Язык наш корчится в тоске, Когда пошлят богопротивно На нем, на русском языке. Примитивизм, бедность и убогость языка – не так уж безобидны, когда речь идет о социальном взаимодействии. Они влияют на поведение как индивида, так и социальной группы. Людьми легче становится управлять, они лучше поддаются контролю. Известно, например, что именно такие качества были характерны для языка третьего рейха. Он опирался на «Mein Kampf» Гитлера, работу, которая начала печататься в 1925 г. В ней был кодифицирован язык на все случаи жизни. В результате одни и те же штампы вошли в сознание и воспроизводились в языке простых людей и интеллигенции. Язык этот стал всесильным отнюдь не благодаря простоте, а вследствие своего убожества. «Язык трет