Реферат по предмету "Разное"


А. А. К вопросу о роли российской тюркологической школы в изучении крыма в XIX веке (И. Н. Березин, В. В. Григорьев)

108Непомняший А.А. К ВОПРОСУ О РОЛИ РОССИЙСКОЙ ТЮРКОЛОГИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ В ИЗУЧЕНИИ КРЫМА В XIX ВЕКЕ (И.Н. БЕРЕЗИН, В.В. ГРИГОРЬЕВ). Петрова Э.Б.ИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В АНТИЧНЫХ ГОРОДАХ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ ИЕЕ ИСТОКИ. А сама история - свидетельница времен, свет истины, жизнь памяти, наставница жизни, вестница старины. Марк Туллии Цицерон. Об ораторе Щедрая на яркие имена и великие творения че­ловеческого гения античная эпоха оставила неиз­гладимый след в истории и культуре Северного Причерноморья. "Киммериян печальная область, покрытая вечным туманом и мглой облаков" (Го­мер. Одиссея. XI. 14-15), была облюбована греками во второй половине VII-VI вв. до н. э. Они освоили и полюбили казавшийся им поначалу далеким и неприветливым край, осели в нем крепко, чтобы жить долго, выращивать хлеб, виноград, возводить жилища для себя и богов, торговать с родной Эл­ладой и соседними племенами, растить детей, де­литься с ними знаниями, опытом, чувствами. Они превратили этот варварский, по их понятиям, край в цивилизованный, и таковым он остался навсегда. Здесь, вдали от Балкан и Эгеиды, полюбили науку, философские беседы, книги, театр, музыку, раз­мышляли о вновь освоенных землях, связывали себя с ними и их исконными обитателями. Большинство колоний в Причерноморье вывели ионийцы, в первую очередь жители малоазийского города Милета. Часть эллинов, под натиском до-рийцев переселившаяся в конце II тысячелетия до н. э. с Балкан на западное побережье Малой Азии, сочла своим долгом сохранить духовное богатство, накопленное их предками почти за тысячу лет ми-кенского периода. Отсутствие письменности, по­гибшей вместе с древнейшей в Европе цивилизаци­ ей (крито-микенской), стимулировало это естест­венное стремление к сохранению духовной культу­ры. Здесь бережно из уст в уста передавались древ­ние мифы, сказания, создавались эпические киклы. Уже поэмы Гомера, родиной которого назывались разные города, но чаще всего малоазийская Смирна и соседний с западным побережьем Малой Азии остров Хиос, пронизаны глубокой философской и исторической (в мифологическом варианте) мыс­лью. В цветущих эллинских центрах Малой Азии и близлежащих островов » творили многие поэты-лирики эпохи архаики, а также первые в европей­ской литературе прозаики - логографы (бывшие историками, мифологами, географами, этнографа­ми в одно и то же время), творчество коих прихо­дится на VI - V вв. до н. э. Их интересу к истории (пока еще мифической) и стремлению к рациона­листической критике мифов в значительной мере обязан высоким званием "отца истории" Геродот, иониец родом из малоазийского Галикарнасса. Ми-лет и вообще Иония славились и своими философ­скими школами, возникшими на рубеже VII - VI вв. до н. э. и совпавшими с Великой греческой колони­зацией. Их создатели пытались решать глобальные вопросы мироздания, они заложили основы целого ряда наук. Иными словами, умственная жизнь там била ключом уже в раннее время, опережая в этом отношении другие районы Эллады.' Неизгладимое впечатление на эллинов северо-причерноморских городвв должны были оказать фундаментальные труды Гекатея Милетского и Геродота, в которых огромное внимание уделялось скифским землям и их обитателям, а также пребы-^ 109Историческому факультету Симферопольского государственного университета - 80 лет! пзние "отца истории" в Ольвии и соседних с ней областях. Глубокий и всесторонний интерес вы­дающихся ионийских мыслителей к Северному Пинту стимулировал изучение данного региона местными греками и способствовал формированию собственной школы историков, географов, этнографов. В дальнейшем интерес к наукам, литературе, икусству в северопонтийских городах подпитывался их связями с ионийскими и другими греческими центрами, особенно Афинами, волею судеб шедшими в эпоху классики на передовые рубежи умственной и художественной жизни Эллады. В IV в. до н.э. вывоз хлеба с Боспора в Афины при­чел грандиозный, по меркам того времени, размах, так что в Афинах постоянно пребывали боспорские купцы и их агенты, а на Боспоре - афинскиe. Оказавшись в сердце Эллады, жители далекой окраины не удовлетворялись лишь решением деловых вопросов, но стремились как можно больше там услышать и увидеть. Аристотель сетовал на то, что афинские "народные ораторы проводят целый день ... в болтовне с приезжающими с Фасиса или Борисфена", то есть Причерноморья, в частности Ольвии ( О справедливости. Р. 1487. Фр. 72 = ВДИ. 1947. № 2. С. 330). Но ведь далеко не все ораторы были болтунами, которых никто, кроме провинциальных зевак, и слушать-то не хотел. Достаточно вспомнить такого ритора и политического деятеля. как Демосфен, чтобы убедиться, что посещавшие Афины жители Понта имели возможность повышать свой культурный уровень в общении с выдающимися людьми. Сам Демосфен, если верить его оппонентам, по матери был родом из Боспора, быть может, даже имел бабку-скифянку, хотя родился в Афинах и был гражданином этого полиса (Эсхин. II; III.171= ВДИ. 1947. №2. С. 321; см. также жизнеописания Демосфена: ВДИ. 1947. № 3. С.238-239). Видимо, имевший родственников на Бocnope и тесно связанный с ним экономическими интересами (Динарх укорял Демосфена за что тот играл на руку боспорским тиранам, от которых ежегодно получал по тысяче медимнов пшеницы - I. 43 = ВДИ. 1947. №3. С.253), Демос­фен и сам бывал там, и, уж конечно, общался с приезжавшими в Афины по разным, особенно коммерческим, делам боспорянами. А это означает, что те не просто были знакомы с лучшим из лучших афинских ораторов, но и слушали его речи, беседовали с ним, учились мастерству красноречия. Люди богатые и знатные стремились отправить их отпрысков на учебу в известные центры культуры. После окончания гимнасия человек мог продолжить обучение в философской или ритори­кой школе - это было своего рода высшее обра-зование. Особенно славились такие школы в Афи-нах. Некоторые учились за границей ради удовольствия, из любви к наукам. Благодаря сохранившейся фрагментах речи "Трапезитик" крупнейшего аттического оратора Исократа мы знаем, что некий Сопей, богатый и знатный боспорянин, доверенное лицо боспорского правителя Сатира I (407/6 -390/389 гг. до н. э.), совмещавший государствен­ную деятельность с частной коммерцией, отправил в Афины своего сына, изъявившего желание уви­деть их собственными глазами, так как немало был наслышан и об этом городе, и о других городах Эллады ( XVII. 3 =ВДИ. 1947. №2. С.302). Там он, кажется, стал учеником Исократа, возглавлявшего первоклассную ораторскую школу, где обучение длилось 3-4 года и стоило очень дорого.2 Наверня­ка в дальнейшем сын пошел по стопам отца, стал государственным деятелем и коммерсантом, но длительное пребывание в Афинах и учеба у Исо­крата, общение с ним самим и его талантливыми учениками не должны были пройти бесследно, по­могли юноше сделать карьеру и стать культурным человеком. Особенно притягательной была Эллада для ин­теллигенции. Из дельфийской надписи мы знаем, что боспорский учитель, музыкант и поэт III в. до н. э. Исилл принимал участие в ежегодных музы­кальных состязаниях на празднике Сотерии, по­священном, скорее всего, богу врачевания Аскле-пию; видимо, он же, как явствует из другой надпи­си, происходящей из Эпидавра, решил навсегда остаться в этом прославленном центре культа Аск-лепия. 3 Немало путешествовали по городам Гре­ции и приезжали туда для учебы северопричерно-морские мудрецы, имена которых мы еще назовем. Позже они стали ездить в Рим и крупные провин­циальные города империи не без того, что удовле­творение умственных и эстетических потребностей совмещалось со служебными делами. Живя вдалеке от Эллады, греки не отрывались от ее культуры, следили за новинками литературы, интересовались философией, научными достиже­ниями, старались не отставать от моды. Любили Гомера, стихи и прозу на сюжеты мифов о Север­ном Причерноморье, на сценах театров ставили пьесы афинских драматургов, площади и улицы городов, храмы и другие общественные построй­ки, свои жилища украшали произведениями искус­ства, привезенными из Эллады. Из "Анабасиса" Ксенофонта мы знаем, что Афины и другие куль­турные центры отправляли свою книжную продук­цию в понтийские колонии (нередко у Салмидесса, города и области на западном побережье Черного моря, плывущие в Понт корабли садятся на мель, а аборигены грабят корабли и находят "много крова­тей, сундуков, книг и других вещей, какие навкле-ры обычно перевозят в деревянных ящиках" - VII. 5. 12-14). Судя по тому, с каким энтузиазмом горо­жане Северного Причерноморья воспринимали заезжих мудрецов и людей искусства, вступали с ними в споры, отстаивали собственные убеждения, можно с уверенностью сказать, что здесь с полной отдачей работали учителя, обучая детей в младшей школе, а затем в гимнасиях. Взрослые люди, про­должая развивать свой интеллект самостоятельно, были готовы к восприятию сложных философских и научных проблем, мастерства деятелей искусст­ва.110Петрова Э.Б. ИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ ^ В АНТИЧНЫХ ГОРОДАХ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЕЕ ИСТОКИ. Несколько примеров. В первых десятилетиях IV в. до н. э. боспорские цари вели затяжную и пона­чалу неудачную для них борьбу с независимой Феодосией, на защиту которой выступила Гераклея Понтийская. Полиен в "Стратегемах" рассказал о хитрости, к которой прибег родосский военачаль­ник Мемнон: он отправил на Боспор к Левкону 1 посла Архибиада, а с ним прославленного кифаре-да Аристоника из Олинфа; кифаред должен был показывать свое искусство, привлекая жителей в театры, а посол тем временем подсчитывать чис­ленность тамошних жителей ( V. 44. 1 = ВДИ. 1948. №2. С.216). Театры собирали практически все гра­жданское мужское население (на некоторые пред­ставления допускались и женщины). Мемнон был уверен, что жители Пантикапея и других боспор-ских городов не упустят возможности послушать игру заезжей знаменитости, и шпионская акция увенчается успехом. Не менее показателен более поздний случай с жителями Ольвии, блестяще опи­санный странствующим оратором Дионом Хрисо-стомом в "Боисфенитской речи", произнесенной им около 100 г. н. э. ( XXXVI - ВДИ. 1948. № 1. С.228-233). Дион прибыл в Ольвию не в лучшие для города времена - на него постоянно нападали варвары, многие постройки были разрушены. В тот день, о котором идет речь у Диона, неспокойно было на душе у ольвиополитов: накануне "скифы сделали набег и некоторых зазевавшихся часовых убили, других ... увели в плен". Горожане собра­лись послушать оратора в полной боевой готовно­сти, с оружием в руках. Их любознательность взяла верх над страхом и опасностью, и они беседовали с Дионом о Гомере, "о божественном миропонима­нии или мироустройстве" ("как оно составилось и в чем состоит"), о Платоне и о государстве. Одного из участников беседы Дион описал подробно: "Каллистрату было лет восемнадцать, он был очень красив и высок и в наружности имел много иони­ческого. Про него говорили, что он храбр на вой­не... он прилежно занимался красноречием и фи­лософией". Другой - Гиеросонт ("старейший по летам и пользовавшийся величайшим уважением") - оказался поклонником Платона, постоянно изу­чающим его произведения. Принесенное из Ионии и подпитываемое тес­ными связями с Афинами любомудрие всерьез ов­ладело душами ионийцев из Ольвии, Пантикапея, других городов, и результат этого - целая плеяда профессиональных философов, риторов или просто любителей мудрости, красноречия, поклонников разных философских школ. Логично и красиво го­ворить при стечении большого числа граждан род­ного города должны были активные участники по­литической жизни, представители властей. Надо полагать, в северопричерноморских центрах были свои ораторские школы, готовившие молодых лю­дей к активной общественной деятельности, обу­чавшие красноречию и наукам.4 В эпиграфических памятниках мы часто встречаемся с именами лю­дей, заслуживших особое уважение сограждан доб­рыми советами, мудростью и любовью к наукам. Профессиональными философами, прославивши­мися далеко за пределами родины и удостоивши­мися чести попасть на страницы книги Диогена Лаэртского "О жизни, учениях и изречениях знаме­нитых философов", были ольвиополит Бион, бос-поряне Дифил, Сфер (II. 11; IV.7; Vll.6) 5 ; к этой когорте примыкает пантикапеец Смикр (КБН. 118). Это они названы в эпитафии боспорского мыслите­ля и писателя Стратоника "прежними великими людьми" (КБН. 145). На IV - III вв. до н. э. прихо­дится расцвет философской мысли в городах Се­верного Понта, прежде всего ионийских (милет-ских), каковыми были Ольвия, Пантикапей, Феодо­сия и некоторые другие. Интерес к философии и истории, восходящий к первопоселенцам, в дальнейшем стимулировался успехами этих наук в главных культурных центрах Эллады. Под влиянием исторических трудов любо­знательного и художественно одаренного Геродота, педантичного и глубокомысленного Фукидида, блестящего стилиста и провидца Ксенофонта, раз- \ ностороннего гения Аристотеля складывались представления о целях и задачах истории, методах работы с источниками тех из граждан государств Северного Понта, кто решил заняться сложнейшим и интереснейшим из дел - написанием сочинений на историческую тему. Первый из известных нам таких трудов был создан на Боспоре, в Пантикапее, на рубеже IV - III или в начале III в. до н. э. Имя автора мы не знаем, поэтому назовем его Анонимом Боспорским. Нель-зя исключить, что у него были предшественники родом из Северного Причерноморья и он мог учиться также у них. Приступая к написанию исто­рии Боспорского государства, наш далекий земляк был вооружен добротным образованием, знанием трудов своих коллег и теорий мыслителей из Элла­ды и Понта, богатым жизненным опытом и инте- ресным для анализа материалом. Последнее обяза­тельно - достаточно вспомнить, что наиболее вы­дающиеся исторические труды в античности рож­дались из как будто специально преподнесенных историей сюжетов. Греко-персидские войны заста­вили Геродота задуматься над судьбами греков и варваров, ввязавшихся в затяжной и многое изме­нивший в жизни народов конфликт. Пелопоннес-ская война поставила перед Фукидидом сложные вопросы взаимоотношений между враждующими союзами государств в Элладе. Кризис эллинского полиса рождал у Ксенофонта, Аристотеля, иных мыслителей стремление понять сущность такого феномена, как полис, и найти путь к его спасению. Также и наш Аноним должен был заполучить такой сюжет, который побуждал бы к постановке нелег­ких вопросов и к постижению пути их решения. И такой сюжет был найден - процесс создания круп­нейшего по греческим масштабам и необычного для эллинов по характеру (греко-варварского) го­сударства - Боспорского царства. Особенно при­влекали некоторые узловые события (как-то: смена династий, война с Феодосией и Гераклеей, перипе­тии присоединения Синдики), непосредственным^ 111Историческому факультету Симферопольского государственного университета - 80 лет! же поводом к работе над большим историческим трудом послужили события, последовавшие за смертью боспорского правителя Перисада I. Ины­ми словами. Анониму была интересна судьба цар­ства в процессе его становления и в период процве­тания. При этом он стремился к хронологической точности, не пренебрегал деталями, опирался на личные наблюдения, устные рассказы и, видимо, какие-то письменные источники, например, храмо­вые хроники, сочинения своих местных предшест­венников. Наши знания об Анониме крайне скудны, осно­ваны на догадках и косвенных данных. Тем не ме­нее, личность боспорского историка оказалась весьма привлекательной для исследователей, и они пишут о нем давно и часто. Наиболее обстоятель­ными являются работы М.И. Ростовцева, В.В. Струве, В.Д. Блаватского6. Все авторы исходят из того, не ошибемся, если скажем, очевидного факта, что содержащиеся в общегреческих по характеру сочинениях некоторых древних писателей сведения по истории северопричерноморского региона, в первую очередь Боспора, восходят к местному, боспорскому источнику. Таковым мог быть труд историка, названного нами Анонимом. Все соглас­ны с тем, что он был очевидцем красочно им опи­санных драматичных событий, постигших дом Спартакидов после смерти Перисада 1 в 311/310 г., и деяний правившего в 310/309 - 304/303 гг. Евме-ла. Так что свой труд он мог написать в конце IV-начале 111 в. до н. э. при Евмеле или, что вероятнее, его сыне Спартоке 111 (304/303 - 284 гг.). Наверняка Аноним был знаменитостью в своем городе, его труд читали на Боспоре и в других го­сударствах Северного Причерноморья, с ним были знакомы увлекавшиеся историей интеллигенты далекой Эллады. Его сочинение пользовалось ус­пехом после смерти автора в течение длительного времени, было образцом для местных историков. Живший в I в. до н. э. - 1 в. н. э. Диодор Сицилий­ский имел возможность познакомиться с ним (че­рез вторые руки) и счел целесообразным включить в свой труд некоторые содержавшиеся в нем мате­риалы. Многие исследователи отмечали панегири­ческий в адрес Евмела тон местного историка, труд которого, по мнению М.И. Ростовцева, был инспи­рирован Евмелом или кем-то из его ближайших потомков и имел "официальный или официозный" характер, а в понимании В.П. Яйленко является примером "панегирической исторической тради­ции", характерной для эллинистических правите­лей, в духе которых правили Спартокиды со вре­мени Евмела7. Диссонансом в этом хоре звучит оценка труда Анонима, данная В.В. Струве: он отказался видеть в местном историке придворного историографа, ибо тот не умолчал о жестоких дея­ниях боспорских правителей; а В.Д. Блаватский подметил, что "отношение боспорского историка к Евмелу менялось в зависимости от политики по­следнего": поначалу оно резко отрицательное, а в дальнейшем, после того, как новый правитель стал оказывать благодеяния пантикапейцам и понтий- ским эллинским государствам, вполне положи­тельное 8. Наши представления об Анониме основываются исключительно на тех фрагментах из истории Бос­пора, которые сохранились в трудах более поздних авторов. В первую очередь это "Историческая библиотека" Диодора Сицилийского, предоставив­шего в распоряжение историков нового времени ценнейшие и зачастую уникальные факты. Речь идет о перечне боспорских правителей V - IV вв. до н. э. из династии Спартокидов с числом лет цар­ствования каждого из них (XII. 31. 1; 36. 1; XIV. 93. 1; XVI . 31. 6; 52. 10 = ВДИ. 1947. №4. С.262-263.) и о рассказе, касающемся борьбы за власть между сыновьями Перисада I (XX. 22-26 = ВДИ. 1947. №4. С.263-266). В перечне (если собрать воедино все разбросанные в книгах XII, XIV, XVI пассажи) поражают лаконичность, даже скупость автора и явное нежелание распространяться по поводу су­щества вскользь затронутых им событий. История с сыновьями Перисада на этом фоне кажется под­робной, обстоятельной. Мы узнаем, как Евмел вос­противился передаче трона старшему брату Сатиру и, "вступив в дружественные отношения с некото­рыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы", стал его оспаривать; как возмущенный Сатир "двинулся против него со значительным войском", включавшим греческих и фракийских наемников, а также союзников скифов; как у реки Фат произошло победоносное для него сражение, затем последовала осада его армией труднодоступной крепости союзников Евмела фа-теев и достойная истинного военачальника и царя смерть Сатира; как последнего на короткий период сменил на престоле и поле брани третий из братьев - Притан. Гибель Сатира и Притана открыла для Евмела путь к единоличной власти, но из страха перед возможными соперничеством и недовольст­вом он "приказал умертвить друзей Сатира и При­тана, а также их жен и детей". Злодеяния вызвали негодование пантикапейцев. Евмелу пришлось со­брать в столице народное собрание и пойти на ус­тупки: он пообещал жителям города сохранить их право на беспошлинность, освободить от податей и многое другое. В дальнейшем же правил "согласно с законами", "оказывал услуги византийцам, си-нопцам и большинству других эллинов, живших по берегам Понта". Жителям осажденного Лисимахом Каллатиса предоставил убежище и город для посе­ления, "разделил на участки так называемую Псою и область", успешно воевал с морскими пиратами, расширил свои владения за счет земель соседних варваров. Но и этого мало: "он задумал было вооб­ще покорить все племена, окружающие Понт, и скоро привел бы в исполнение свой замысел, если бы скоропостижная смерть не пресекла его жизнь". В этом полном драматизма тексте чувствуются переживания автора, его отношение к главным ге­роям - Сатиру, Евмелу. Первый предстает перед читателем человеком достойным, борцом за правое дело, отважным воином. На его фоне Евмел выгля­дит бунтарем, стремящимся к незаконному захвату112Петрова Э.Б. ИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ ^ В АНТИЧНЫХ ГОРОДАХ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЕЕ ИСТОКИ. власти и опирающимся на варваров, убийцей своих родственников и друзей собственных братьев. Зло­деяния, однако, вскоре были перекрыты благодея­ниями, Евмел стал покровительствовать гражданам Пантикапея и эллинам всего Понта, в результате чего "завоевал расположение всех граждан" и "воз­буждал к себе немалое удивление своими достоин­ствами", а "торговые люди повсюду разнесли мол­ву об его великодушии". Традиционное для бос-порских правителей покровительство грекам и гре­ческой торговле успокоило поначалу возмутив­шихся пантикапейцев и явно импонировало автору самого рассказа. Диодор был родом из Сицилии, жил почти тре­мя веками позже описываемых событий и никогда не бывал в Северном Причерноморье. За его тек­стом просматривается сочинение другого писателя - хорошо осведомленного в боспорских делах и неравнодушного к ним. Этот автор принадлежал к пантикапейскому гражданству, был современником и очевидцем борьбы между сыновьями Перисада. Его труд лег в основу рассказов Диодора о Боспоре. Сицилиец, будучи творческим компилятором, как правило, перерабатывал свои источники. В от­ношении Боспора творчество проявилось в том, что он сокращал свой источник и выхватывал из кон­текста отдельные факты. Читая боспорские фраг­менты в "Исторической библиотеке", чувствуешь, что за ними стоит гораздо более полный и изло­женный в определенной последовательности текст. У читателя этого первичного текста не возникали те многочисленные вопросы, которые давно не да­ют покоя ученым, как-то: в результате чего и как именно произошла смена династий в Боспорском государстве, какова этническая и социальная при­надлежность основателя новой династии Спартока, каков характер правления Археанактидов и Спар-токидов, в чем заключалась традиция престолонас­ледия у последних, каковы мотивы, побудившие Евмела выступить против законного наследника престола. Не ясно в какой местности развернулись военные действия между братьями, почему побе­дивший и жестоко расправившийся со своими близкими Евмел счел необходимым отчитаться в своих действиях перед народным собранием пан-тикапейцев и пойти им на уступки, до сих пор дис­кутируется локализация Псои. Замечено также, что Диодор сам соотнес имев­шиеся в его источнике годы правления боспорских царей с годами исполнения своей должности афин­скими архонтами (например: "при архонте Феодоре в Афинах ... исполнилось сорок два года царство­вания на Киммерийском Боспоре царей, называе­мых Археанактидами; царскую власть получил Спарток и царствовал семь лет" - XII .31. 1) и его хронология не всегда оказывается верной 9. Не все ясно и с терминологией, которую использует Дио­дор по отношению ко все тем же боспорским пра­вителям, так как она далеко не всегда совпадает с той, что принята у других авторов и в боспорских надписях IV - III вв. до н. э. Обычно в источниках ранние Спартокиды назывались тиранами, дина-стами, царями (басилеями), архонтами. Диодор на удивление однообразен в своей приверженности термину "царь", что, впрочем, Ю.Г. Виноград» объясняет или заимствованием из боспорского ис- точника эллинистического времени, или творчес вом самого автора "Исторической библиотеки обозначавшим словом "царь" носителя единоличной власти вообще 10. Между тем, анализ подобного рода терминов важен для понимания характера правления Спартокидов и, быть может, даже Ар­хеанактидов. Если Диодор заимствовал термино­логию у Анонима, то нужно признать, что во вре­мена последнего власть представителей династии уже была не столько тиранической, сколько имен­но царской. Обычно тирания в Элладе вводилась на ограни­ченный срок ради решения конкретных задач, по­сле отпадения необходимости в ней она либо ухо­дила с исторической сцены, уступая место более демократическим системам управления, либо эво­люционировала, например, в сторону "правильной" монархии - так было, как правило, тогда, когда ус­ловия, вызвавшие к жизни тиранию, сохранялись долго (в первую очередь внешнеполитические, то, есть не зависящие от тирана и его деятельности), тиран передавал по наследству не только свою власть, но и свои функции, связанные с решением сложных задач. Периферия античного мира оказа­лась наиболее подверженной внешней угрозе, здесь условия, породившие тиранию, сохранялись осо­бенно долго, может быть, перманентно. Именно поэтому на Боспоре, как и в некоторых иных мес­тах (на Сицилии, Кипре), тирания задержалась, превратившись в обычную монархию - это дикто­валось необходимостью сохранять единство разно­родных частей государства - греческих полисов и варварских племен ". Уже в надписях III в. Спартокиды именуются просто "царями" ("царствующими"), а не архонта­ми Боспора и Феодосии и царствующими над раз­личными местными племенами, как было ранее, в ivb. (КБН. 20, 21, 23, 24, 26). Такой переход к "правильной" монархии происходил постепенно. Уже Перисад был обожествлен, а Евмел, как мы уже знаем, отказался от всяких соправителей (со-правительство было обычно в доме Спартокидов и вообще в духе тирании) и вел себя совершенно по-царски. Он проявлял необычайную активность на международной арене и даже задумал объединить все живущие вокруг Понта народы, выступив в этом отношении предшественником великого "царя царей" Митридата VI Евпатора, ставшего-таки на некоторое время истинным "властителем Понта"12. Те политические шаги Евмела, которые укреп­ляли его единоличное правление, а вместе с тем и мощь Боспорского царства, приветствовались Ано­нимом, как и большинством богатой и знатной вер­хушки боспорских городов, связанной с заморской торговлей и заинтересованной в ее расширении, возможном лишь в мирной обстановке в Северном Причерноморье и вообще на Понте. К сему нужно добавить, что Диодор, вероятнее всего, читал произведения Анонима не в подлин­нике, а в извлечениях, сделанных кем-то из его предшественников. В Сицилии вряд ли переписы­вались и пользовались популярностью сочинения периферийных эллинских авторов, тем более из столь далеких мест, каким был Боспор для жителей Западного Средиземноморья. Уже то, что Диодор сокращал и выхватывал из контекста своего источ­ника отдельные факты из боспорской истории, не заботясь о том, что читателю не все будет ясно, свидетельствует не в пользу большого интереса ав­тора всеохватывающего исторического труда к ма­лозначимым в общегреческом масштабе перипети­ям при дворе боспорских Спартокидов. Боспор ин­тересовал его лишь постольку, поскольку в V и особенно в IV вв. он был тесно связан с Афинами. Надо полагать, что Диодор еще и спешил, желая успеть до конца жизни написать свой огромный труд. Но могла быть еще одна важная причина "не­брежности" историка, а именно: произведения Анонима сократили уже до него. Двойное сокра­щение и привело к тому, что в тексте Диодора опущены мотивировки поступков его героев, нет четкости и конкретности при описании деталей, указании географических пунктов, встречаются ошибки, идущие от плохой осведомленности авто­ра в событиях далекого края или неправильного понимания им текста своего источника. Сведения о Боспорс он мог черпать вообще только из одного источника и не имел возможности проверить их. Диодор отказался от собственной оценки описан­ных им событий из истории Боспора. Большинство исследователей полагает, что ис­точником для Диодора послужили труды самосско-го историка Дуриса (ок. 340-270 гг. до н.э.), учени­ка известного философа Феофраста. Ими были "Истории" (охватившие период с 371 по 281/280 гг.) и сочинение о сицилийском тиране Агафокле (360-289 гг.), хорошо знакомые, в отличие от нас, Диодору (что следует из текста самого Диодора)14. Интерес Дуриса к Боспору объясняется особой ро­лью этого государства в экономической жизни Афин и связями его с островом Самосом. Фило­софское образование и приобщение к политике побуждали Дуриса к изучению форм государствен­ного устройства, особенно привлекала тирания, причем ее положительные стороны. В этом смысле Боспор эпохи Спартокидов представлял широкое поле для исследовательской деятельности. Свой интерес Дурис мог удовлетворить, обратившись к только что написанному подробному сочинению по истории Боспорского царства местного историка Анонима. Дурис внес в свои "Истории" отрывки из его труда, много позже они привлекли внимание Диодора, и уже в его сокращении (а иногда и иска­жении) дошли до нас. Из них ясно, что боспорский историк обращал серьезное внимание на хроноло­гию, любил точность при описании конкретных событий, не пренебрегал деталями, не считал нуж­ным опускать в угоду властей факты, порочащие их репутацию, и наверняка стремился к объясне­нию поступков своих героев, опущенному Диодо-ром. Иньми словами, наш историк, как и должно представителю его профессии, в своем труде; ста­рался ответить на вопросы: когда? как? почему? Труд Анонима был известен не только Дурису и Диодору, но и другим писателям. Этот вывод на­прашивается при прочтении произведений ряда авторов, в той или иной мере по разным поводам касавшихся событий на Боспоре и в целом в При­черноморье. Речь идет о "Стратегемах" писателя II в. н. э. Полиена. Увлекшись описанием военных хитростей известных в истории полководцев, он собрал многие подобные примеры в сочинениях греческих и римских авторов, среди них несколько касаются Боспора и его правителей из династии Спартокидов. Ученые спорят, какие из рассказов Полиена восходят к Анониму, а какие взяты из других источников. Предположение В. В. Струве, что в эпизодах, несущих термин "тиран" по отно­шении к боспорским правителям, нельзя видеть заимствование из Анонима, не кажется достаточно обоснованным, ибо, как уже говорилось, слово "царь", употреблявшееся по отношению к Спарто-кидам Диодором, могло быть творчеством самого Диодора, а не Анонима или Дуриса. Мы не можем быть уверены в том, что Аноним никогда не назы­вал боспорских правителей "тиранами", поэтому эпизоды Полиена с термином "тиран" могут восхо­дить к труду Анонима, любившего конкретность, факты. Рассказы же Полиена вполне конкретны. Один из них о хитрости гераклсйскоге наварка Тинниха, сумевшего освободить Феодосию от оса­ды боспорскими войсками в начале боспорско-гераклейско-феодосийской войны (V. 23 = ВДИ. 1948. №2. С. 216); другой - о родосском военачаль­нике Мемноне в связи все с той же войной (V. 44 = ВДИ. 1948. №2. С.216); четыре истории посвящены хитрым проделкам Левкона I, направленным на укрепление своей власти и государства и ослабле­ние оппозиции ( VI. 9. 1-4 = ВДИ. 1948. №2. С.216-217); далее следует анекдот о переодеваниях Пери-сада I в стратегических целях в условиях военного времени (VII. 37 = ВДИ. 1948. №2. С.217) и рас­сказы о смелых варварских женщинах Тиргатао и Амаге (VIII. .55, 56 =ВДИ. 1948.№2.С.218-219)15 Думается, эпизоды, связанные со сложным и очень важным для будущего Боспора периодом расширения его земель за счет присоединения Феодосии и территории на восточной стороне Кер­ченского пролива, восходят к труду Анонима, в первую очередь стремившегося представить карти­ну создания и процветания могущественного греко-варварского государства в Северном Причерномо­рье под руководством представителей династии Спартокидов. Разумеется, это было не прямое за­имствование. М.И.Ростовцев полагал, что Полиен использовал произведение какого-то эллинистиче­ского автора, который, в свою очередь, основывал­ся на местной - и Херсонесской, и боспорской, и вообще понтийской - традиции: Аноним мог быть одним из представителей местной историографии,114Петрова Э.Б. ИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ ^ В АНТИЧНЫХ ГОРОДАХ СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ И ЕЕ ИСТОКИ. чей труд через вторые руки был использован Поли­сном, как, впрочем, и другими писателями более позднего времени (не исключено, что сочинение Анонима лежало в основе боспорских историй Афинея, Овидия). "Вычисленный" исследователями из "Историче­ской библиотеки" Диодора безымянный пантика-пейский историк прочно вошел в ряды интеллиген­ции античного периода истории Северного При­черноморья. Его труд о Боспорском царстве стал школой для подготовки северопонтийских истори­ков, определил их интересы, тематику, методы ра­боты с историческим материалом, способ его из­ложения. Надо полагать, что боспоряне отметили своего соотечественника и выразили ему свою бла­годарность и почтение каким-то декретом (наподо­бие декрета херсонесцев в честь Сириска) или осо­бой надписью на его надгробном памятнике. Вспоминаются стихо­творные эпитафии пан-тикапейских мыслителей Смикра, "который велик был (внушаемым к себе) доверием и у которого справедливость внедрена была в уме природою от рождения", и Стратоника, сына Зенона, хранив­шего "разумность и слав­ные нравы", чью "преле­стную мудрость узнают из книг бесчисленные века" (КБН. 118, 145); автор эпитафии причис­ляет Стратоника "к прежним великим лю­дям", среди которых вполне мог подразуме­ваться и наш Аноним (рис.1). ^ Рис. 1. Надгробная стела Стратоника, сына Зенона. Известняк. Конец 1 - первая половина II в.н.э. Пантикапей. Н Нельзя не согласиться с мнением М.И.Ростовцева, что в эллинистический период в понтийских государствах, включая Бос-пор, Херсонес, существовала значительная истори­ческая традиция; истоки ее следует искать на Бое-поре, где авторы увлекались политическими вопро­сами, положительно оценивали тиранию и не име­ли склонности к романтическим рассказам и анек­дотам 16. К эллинистическим историкам Боспора (старшим из которых можно считать Анонима) восходят все наши знания о Боспорском царстве и его правителях V - начала III вв. до н. э. Здесь уме­стно вспомнить замечание Арриана, что упомина­ния об основанной милетцами Феодосии "имеются во многих литературных памятниках" (Пе-рипл.30=ВДИ. 1948. №1. С.272). Видимо, имеется ввиду именно боспорская эллинистическая литера­тура. Увлечение Феодосией ее создателей неслож­но объяснить: город долгое время сохранял само­стоятельность и выступал в роли торгового и поли­тического конкурента Боспора, борьба за его при­соединение оказалась для Спартокидов долгой и тяжелой, в дальнейшем он, его порт и сельская ок­руга играли важную роль в вывозе пшеницы и дру­гих товаров с Боспора в Элладу, и Феодосия выде­лялась боспорскими династиями среди городов царства'7. (В.В. Струве даже полагал, что в Феодо­сии в годы ее героической борьбы с Сатиром I и Левконом I создалась своя литература, и относил к ней эпизод из Полиена о доблестной меотянке Тир-готао, антибоспорская позиция которой импониро­вала феодосийцам; когда город потерял независи­мость, враждебные династам сочинения были лик­видированы, но кое-что могло попасть в Гераклею Понтийскую, союзницу Феодосии в воине со Спартокидами, а также в Херсонес Таврический, гераклейскую колонию18. Гераклейские историки инте­ресовались Феодосией в связи с особым к ней от­ношением их родного города.) Местная понтийская историческая традиция -продолжает рассуждения М.И. Ростовцев - была использована греческими историками эллинисти­ческого времени, чьи сочинения нам, к сожалению, почти не известны. Из них-то и черпала сведения о Понте более поздняя историческая традиция, поза­имствовав преимущественно данные анекдотиче­ского и романтического характера (истории с Тир-гатао, Амагой, Левконом у Полиена, с Левконом у Овидия, диалоги Лукиана "Токсарид" и "Скиф"). Между тем эллинистическая литература была на­


Не сдавайте скачаную работу преподавателю!
Данный реферат Вы можете использовать для подготовки курсовых проектов.

Поделись с друзьями, за репост + 100 мильонов к студенческой карме :

Пишем реферат самостоятельно:
! Как писать рефераты
Практические рекомендации по написанию студенческих рефератов.
! План реферата Краткий список разделов, отражающий структура и порядок работы над будующим рефератом.
! Введение реферата Вводная часть работы, в которой отражается цель и обозначается список задач.
! Заключение реферата В заключении подводятся итоги, описывается была ли достигнута поставленная цель, каковы результаты.
! Оформление рефератов Методические рекомендации по грамотному оформлению работы по ГОСТ.

Читайте также:
Виды рефератов Какими бывают рефераты по своему назначению и структуре.