На правах рукописиШИРОКОВАНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧСоциально-экономическое развитие Северо-Востока России в 1930-1950-х гг.: ФОРМЫ, МЕТОДЫ, РЕЗУЛЬТАТЫСпециальность 07.00.02 – Отечественная историяАВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наукТомск - 2009Работа выполнена в ГОУ ВПО «Томский государственный университет» на кафедре музеологии и экскурсионно-туристической деятельностиНаучный консультант: доктор исторический наук, профессор^ Черняк Эдуард ИсааковичОфициальные оппоненты доктор исторических наук, профессорКрасильников Сергей Александровичдоктор исторических наук, профессор^ Грик Николай Антоновичдоктор исторических наук, профессорДемчик Елена Валентиновна Ведущая организация Иркутский государственный университет Защита состоится 28 декабря 2009 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.03 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, 34а).Автореферат разослан 28 сентября 2009 г.Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук, профессор О.А. Харусь^ ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫАктуальность темы исследования. Структурный кризис, поразивший Россию в последнее десятилетие ушедшего столетия, наиболее тяжело отразился на северных, дальневосточных и, в частности, на северо-восточных окраинах страны. Сегодня ситуация в стране в целом, на Севере и Дальнем Востоке, в частности, стала более предсказуемой и менее драматичной. Политическая воля, недостаток которой так ощущался на излете ХХ в., сегодня концентрированно формирует необходимые основания для смены парадигмы общественного развития, активно определяет векторы дальнейшего движения российского социума к созданию устойчивых основ его эффективной жизнедеятельности. Это отражено, в частности, в содержании «Концепции долгосрочного развития РФ» «Концепции совершенствования региональной политики в Российской Федерации», программных выступлениях высших должностных лиц России. Отмеченное требует формирования реалистичных программ развития российских регионов. Такие программы, с одной стороны, должны быть адекватными современному их положению, с другой – должны ставить стратегические задачи, если принимать во внимание тезис о том, что степень поступательности развития Российской Федерации определяется степенью устойчивости (экономической, социальной, демографической и т.д.) ее территорий. В этом контексте пристальное внимание к социально-экономическим проблемам российского Севера и Дальнего Востока, безусловно, оправданно. Во-первых, речь здесь идет о территориях, составляющих значительную часть российского географического и политического пространства. Во-вторых, потому, что экономическая и геополитическая роль названных регионов сейчас огромна и с неизбежностью будет возрастать в будущем. Несмотря на позитивные в целом перемены в современном положении российского Севера и Дальнего Востока, и сегодня эти регионы пока еще не стали привлекательным для населения, которое бы связывало с ним свои долговременные жизненные планы. Исследование содержания целевых установок, реализованных в формах и методах государственной политики по отношению к северным и дальневосточным регионам в обозначенный период, оценка их эффективности и влияния на дальнейшие судьбы российского Севера и Дальнего Востока становится актуальной задачей многих отраслей научного знания, среди которых именно историческая наука может сыграть ключевую роль. Именно исторические исследования могут серьезно способствовать созданию аналитически оформленной основы для проведения здесь взвешенной внутренней политики. Осознание опыта и уроков «штрафной» колонизации, «штурмовых» методов формирования здесь производственной и социальной инфраструктуры в 1920-1950-х гг., становится в этом случае одним из важнейших условий. С другой стороны, непреходящее значение в этой ситуации могут иметь историко-аналитические работы, позволяющие видеть общую картину отечественной истории ХХ столетия сквозь призму истории составляющих Россию территорий. Степень актуальности и научная значимость предлагаемой к разработке темы определили цель настоящего исследования – анализ социально-экономического развития Северо-Востока СССР в 1920–1950-х гг. как конкретного проявления основных форм и методов государственной северной политики советского государства1. Поставленная цель в работе реализуется через решение следующих конкретных задач: - анализ уровеня изученности проблемы в научной литературе и характеристика источниковой базы; - изучение экономико-географических и социально-политических особенностей Северо-Востока России в 1920-х гг. как одной из северных территорий и ее место в государственных планах развития страны; - исследовать на примере Дальстроя механизм выработки в условиях форсированной индустриализации СССР основных форм и методов государственной северной политики и придания ее институциональному обеспечению чрезвычайного характера; - исследовать динамику реализации основных направлений организации горной промышленности и обеспечивающих производств на Северо-Востоке в течение 1930–1950-х гг.; - определить специфику формирования трудовых ресурсов на территории региона в указанный период и роль использования принудительного труда в процессах развития социально-экономического развития Северо-Востока СССР; - выявить причины кризиса использованных советским политическим режимом форм и методов государственной политики на рубеже 1940–1950-х гг. и вынужденного поиска властями иной северной доктрины.^ Объект исследования – Дальстрой как феномен институционального оформления реализовывавшейся на территории региона государственной политики с присущими ей формами и методами. Предметом исследования в настоящей диссертации являются основные направления государственной политики советского государства по социально-экономическому развитию Северо-Востока СССР в 1920-1950-х гг. Предлагаемое исследование ограничено территориальными рамками, включающими восточные районы Якутской (Саха) республики, территорию Магаданской области и Чукотского национального округа, согласно современному административно-территориальному делению.^ Хронологические рамки нашей работы включают тридцатилетний промежуток времени: со второй половины 1920-х гг. до середины 1950-х гг. Выбор нижней хронологической границы обусловлен тем, что именно в это время государство определяло содержание выраженного в деятельности «Комитетов Севера» концептуального отношения к российскому Северу, коренным образом измененного в начале 1930-х гг. в условиях форсированной индустриализации СССР. Выбор середины 1950-х гг. в качестве верхнего временного ограничителя вызван процессами агонии системы Дальстроя, явившихся конкретным примером кризиса чрезвычайной сталинской модели северной государственной политики. Для придания анализу форм и методов реализованной на Северо-Востоке СССР политики советского тоталитарного режима системного характера, внутри очерченного временного промежутка выделяются три основных периода. 1. Вторая половина 1920-х гг. – 1941 г. 2. 1941–1945 гг. 3. 1946–1957 гг. Проблемы социально-экономического развития Северо-Востока рассматриваются автором на методологических основаниях концепции модернизации. В российской истории основным проводником модернизационных процессов было и остается государство. Как правило, основные этапы российской модернизации вызывались внешними причинами и, относительно западной модернизации, длившейся несколько столетий, характеризовались форсированным характером, формировавшим мобилизационный тип экономической и социальной структуры, и широкомасштабным использованием государством авторитарных методов достижения поставленных целей. Деятельность на Северо-Востоке России Дальстроя, ставшего институциональным оформлением модели мобилизационной экономики со всеми ее базовыми характеристиками, может рассматриваться как конкретное проявление догоняющей модернизации. Во многом вопреки чаяниям социума в интересующее нас время, государство, исходя из собственных целей, концентрировало финансовые, материально-технические и человеческие ресурсы и принудительно направляло их в пространстве и времени на решение задач создания индустриальных основ советской промышленности. Задачи раннеиндустриальной модернизации советским режимом в целом были решены. Однако мобилизационный тип экономической и социальной структуры позволил обеспечить достижение лишь ближайших целей (создать индустрию), но не способствовал реализации стратегических модернизационных преобразований в обществе, так как экономико-технологическое отставание СССР (России) от ведущих мировых держав продолжает сохраняться вплоть до наших дней. Именно мобилизация ресурсов на решение задач ближайшего развития и отсутствие долгосрочного планирования нашло яркое выражение в формах и методах государственной политики на российском Севере в 1930–1950-х гг. Использование методологических основ теории модернизации позволяет в комплексе рассматривать их содержание и результативность. Решение задач исследования нами осуществляется в рамках марксистской парадигмы, предполагающей базисный характер развития производительных сил и производственных отношений. Сказанное позволяет нам применять в качестве исходных и традиционно применяющиеся в исторической науке принципы историзма, объективности и научности. Принцип историзма позволяет изучать объект исследования в динамике его конкрентно-исторического развития: и как самостоятельно развивавшуюся систему экономических и социальных отношений, и как составную часть более широкой системы общественных взаимосвязей со всеми присущими им характеристиками. Использование принципа объективности становится важным условием минимизации влияния субъективных предпочтений историка на результат исследования. Принцип научности предполагает использование в качестве основы для логических построений верифицированных источников, чья научная состоятельность признается научным сообществом и является достаточной для решения задач исследования. Использование принципа историзма сделало необходимым использование автором настоящего сочинения следующих конкретных методов исследования. Историко-генетический метод позволяет последовательно раскрывать изучаемую реальность в процессе ее исторического развития. Взгляд на Дальстрой как на систему позволяет не только анализировать динамику его собственного развития, но и его положение в народнохозяйственном комплексе СССР в течение четверти века, а также его место в решении экономических задач, ставившихся правительством перед НКВД–МВД СССР. В этой связи важную роль играет и системный подход. Историко-сравнительный метод дает возможность точнее определять природу изучаемого феномена путем его сравнения с другими изучаемыми явлениями по сходству и различиям присущим им свойств. Сравнение основных направлений деятельности Дальстроя как проводника государственной «северной» политики с деятельностью сходных организаций на Европейском Севере нашей страны (Коми), на Севере Сибири (Норильский район), с другими объединениями предприятий золотодобывающей промышленности («Главзолото») позволяет нам при решении задач диссертации более рельефно определять основные формы и методы государственной политики, реализованной в указанное время на северных окраинах СССР. Применение историко-типологического метода позволяет выявить общее единое, которое было присуще многообразию конкретных проявлений изучаемой исторической действительности. В результате его применения мы получили возможность классифицировать Дальстрой со всеми присущими ему чертами мобилизационного типа общественных отношений как конкретное проявление видения советским государством модели взаимосвязей в системе «центр – провинция», реализованной в 1930–1950-х гг.^ Частные методы исследования. При обработке архивного материала нами использовались источниковедческий метод, применение библиографического метода определялось изучением литературы по данной теме. Помимо указанного, при разработке темы настоящей диссертации использовался статистический метод Теоретико-методологическая основа работы определила ее концептуальные основы, суть которой заключается в рассмотрении социально-экономического развития Северо-Востока СССР в 193–1950-х гг. в контексте колонизации российского Севера, ставшей одним из конкретных проявлений сталинской модернизации. В течение многих столетий своей истории Россия развивалась как страна и государство, включавшее в свое политическое, экономическое, этническое и, наконец, геополитическое пространство все новые и новые территории. Общим местом в науке стала ссылка в этом отношении на знаменитый тезис В.О. Ключевского, писавшего о колонизации как основном факте русской истории. Вполне очевидно, что процесс внутренней колонизации России не является одномоментным. Поэтому, изучение истории Северо-Востока в 1930–1950-х будет адекватным в случае рассмотрения ее в двух основных контекстах. С одной стороны, деятельность государства в регионе определялась сталинской форсированной индустриализацией СССР. С другой, нельзя не отметить, что здесь нашли свое выражение традиционные для России формы и методы государственной политики, проводившейся на зауральских территориях в XVII–XIX вв. Такая постановка проблемы позволяет вводить понятие «второй волны колонизации» или «советской колонизации» для обозначения содержания государственной политики 1920–1950-х гг. ХХ в. на Северо-Востоке России. Вполне очевидно, что оно может быть отнесено и к подавляющему большинству северных территорий России. Ибо в результате колонизации первой волны (XVII–XIX вв.) Север остался не только слабо заселенным, но и слабо изученным, т.е. оставался территорией, лежащей севернее границы уже «освоенного» пространства. В 1920–1950-х гг. вместе со всем Севером Северо-Восток России пережил вторую волну колонизации. Внешне его задачи выглядели исключительно хозяйственными (освоение и эксплуатация месторождений ценного минерального сырья). Однако в реальности вторая волна колонизации на Северо-Востоке содержательно была одним из сюжетов расширения властного и экономического пространства в пределах имевшихся границ государства. Заметим, что применяющееся сегодня понятие «колонизация», трактуемое только как заселение и освоение присоединяемых отдаленных (окраинных) территорий, не может, думается, отвечать современным потребностям. Ибо в приведенном виде эта дефиниция отражает лишь миграционно-демографические и хозяйственные (экономические) грани колонизации. Подобное методологическое упущение может быть преодолено путем анализа процессов стратификации властного пространства в ходе колонизации и структурирования социальной среды на колонизируемых территориях. В этом случае становятся ясными такие характеристики, как цели продвижения на новые территории; субъект (инициатор) колонизационного движения и вытекающая отсюда роль государства; сущность системы взаимоотношений «центр – окраина (провинция)», выстраиваемой в процессе колонизации, и создаваемых в рамках этой системы производственной и социальной инфраструктур; особенности привлечения и привлекаемого населения; оформление права собственности на вовлекаемые в экономический оборот ресурсы; характер вовлечения автохтонного населения в систему общественных отношений и т.д. Преодоление указанной методологической ограниченности понятия «колонизация» позволяет определять качественные характеристики интериоризации новых районов в экономическое, социальное и политическое поля жизни социума. Однако, признавая некоторое несоответствие понятия «освоение» обозначаемым им явлениям, автор настоящей работы не отказывается от его применения, предлагая следующее решение. Понятие «колонизация» должно обозначать собственно процесс открытия, заселения и использования естественных богатств территории, т.е. выражать количественные характеристики изучаемого нами явления. А качественные характеристики его результативности могут быть отражены как минимум двумя полярными дефинициями: «колония» (страна или территория, находящаяся под властью какого-либо государства, лишенная экономической и политической самостоятельности, управляемая на основании специального режима) или «освоенная территория» (район, где целенаправленно сформирована комфортная и устойчивая социальная среда). Иными словами, «освоенный», значит устойчиво и комфортно обжитый. Элемент устойчивости здесь становится определяющим. Как мы можем наблюдать, кризис Дальстроя как института реализации форм и методов второй волны колонизации Северо-Востока, в частности, наглядно продемонстрировал как раз отсутствие «освоенности» («обжитости») края и чрезвычайную неустойчивость созданной здесь моноотраслевой системы производства, хрупкость социальной инфраструктуры. Таким образом, понятия «колония» и «освоенная территория» как полярные могут отражать качество включения новых территорий в общее экономическое, политическое и социальное бытие общества. Одновременно заметим, что такое уточнение понятийного ряда способствует также определению общего и особенного в изучении важнейших периодов истории вхождения северных и восточных регионов в состав российского государства и осуществления здесь государственной политики.^ Научная новизна настоящей диссертации определяется тем, что она является первым в отечественной историографии исследованием особенностей формирования производственной и социальной инфраструктуры на северо-восточных окраинах СССР в 1920–1950-е гг. в процессе в процессе второй волны колонизации российского Севера. Оно осуществлено на конкретном примере изучения становления и развития комплекса Дальстроя, который нам представляется концентрированным феноменологическим выражением природы системы взаимоотношений «центр – провинция» по типу «метрополия – колония». 1. Изучены условия коренного изменения государственной политики по отношению к Северу на рубеже 1920–1930-х гг. и перехода от субъектно-субъектных отношений в системе «центр – провинция» в субъектно-объектным («метрополия – колония») формам и методам взаимодействия. 2. В комплексе прослежено складывание основных системных характеристик Дальстроя как экстерриториальной организации, задачи, решавшиеся которой, выходили далеко за границы определявшихся действовавшим законодательством рамок «государственного треста» или территориально-производственного главка НКВД. 3. Существенно расширено имеющееся в историографии представление о Дальстрое как производственном, транспортном и социально-бытовом комплексе. Особенно это касается наименее исследованного в историографии периода его истории 1946–1957 гг. 4. На основе привлечения неиспользовавшихся ранее специалистами исторических источников более наглядно продемонстрирована нежизнеспособность и неэффективность форм и методов сталинской государственной политики вовлечения новых территорий страны в экономическую, политическую и социальную жизнь общества.^ Научно-практическая значимость нашей работы заключается в том, что фактический материал диссертации, выводы, положения и оценки соискателя могут быть использованы при разработке учебных и специальных курсов по отечественной истории XX столетия в целом и ее северных территорий, в частности. Думается, что результаты нашей работы могут быть использованы также и при определении важнейших направлений региональной политики, что весьма важно, если принимать во внимание федеративный характер государственного устройства современной России.^ Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации обсуждены на заседании кафедры музеологии и экскурсионно-туристической деятельности Томского государственного университета. Результаты нашей работы изложены в докладах на более чем тридцати международных, всероссийских и региональных конференциях в Москве, Волгограде, Бокситогорске, Перми, Томске, Якутске, Владивостоке, Хабаровске, Магадане. Предварительные результаты исследования опубликованы в научных работах и учебных пособиях. Одновременно апробация результатов нашей работы происходила в рамках учебных курсов «История Северо-Востока России», «История отечественного государства и права», «История советской карательной политики», читавшихся и читаемых автором в Северо-Восточном государственном университете (г. Магадан).^ Структура диссертации определяется целью, задачами исследования и логикой изложения результатов. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и цитируемой литературы, приложений.^ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ Во Введении обосновывается актуальность и научная значимость проблемы, хронологические и территориальные рамки исследования, его предмет и объект, определяются цель и задачи работы, методологические и концептуальные основы диссертационного сочинения, объясняются новизна и практическая значимость ее результатов. В главе 1 «Историографические и источниковедческие проблемы исследования» автор анализирует степень изученности проблемы, а также характеризует источниковую базу исследования. В первом разделе утверждается, что многоплановый характер процессов, происходивших на Северо-Востоке СССР в 1920–1950-х гг. обуславливает обращение соискателя к самому широкому спектру научной литературы. В изучении представителями различных научных направлений территории Севера Дальнего Востока и процессов его колонизации в 1920–1950-х гг. выделяется четыре основных периода.Первый охватывает собой временной промежуток 1920-х – начала 1930-х гг., когда советское государство определяло основные направления своей северной и дальневосточной политики. Это было время резкой активизации деятельности ученых, направленной на изучение текущего положения дел в регионе и перспектив его дальнейшего развития1, ибо результаты колонизации дальневосточного региона России в начале ХХ в. нельзя было считать удовлетворительными. Поэтому перед исследователями возникли проблемы формулирования основных направлений деятельности государства в дальневосточном регионе. Расценивая плановый характер советской экономики как мощный фактор преобразования жизни российских окраин, А.А. Ярилов, И.Л. Ямзин, В.П. Вощинин и др. важное значение придавали Дальнему Востоку, для которого наиболее актуальными считали промышленные перспективы, что поддерживалось и большинством региональных исследователей 1920-х гг. Дискуссионной трибуной для ученых, разрабатывавших в 1920-х гг. проблематику развития дальневосточных окраин, являлся журнал «Экономическая жизнь Дальнего Востока». Научные работники, представители партийно-советского руководства на его страницах обсуждали вопросы развития отдельных территорий края, его промышленности, промыслового хозяйства, путей сообщения и т.д. Доказательством серьезного интереса государственной власти к перспективам развития Дальневосточного региона СССР во второй половине 1920-х гг. стала организация целого ряда научно-практических конференций, в ходе работы которых ученые формулировали проблемы социально-экономического развития этой советской окраины и определяли пути их решения. В этой связи, с нашей точки зрения, наибольшего внимания заслуживают материалы Первой конференции по изучению производительных сил Дальнего Востока (1927 г.). Наряду с накоплением общих экономических, демографических и т.п. сведений о северо-восточных территориях СССР, во второй половине 1920-х гг. здесь провели значительные работы экспедиции самой различной научной направленности. Результаты первоначального изучения территории края в это время отражены в работах иркутского ученого-гидрографа И.Ф. Молодых и его коллег. Перспективность развития добычи золота в районах верхнего течения р.Колымы и ее притоков была обоснована во второй половине 1920-х гг. полевыми работами видных советских геологов С.В. Обручева и Ю.А. Билибина. Многие практические вопросы формирования и осуществления государственной политики на северных территориях страны получили освещение на страницах нескольких выпусков сборника статей «За индустриализацию Советского Востока» (1932 г.). Проблемы хозяйственного развития северных территорий ставились и на страницах специализированного научного издания – журнала «Советский Север». В 1936 г. П.Н. Кропоткин подробно изложил историю деятельности важнейших геологических экспедиций 1890–1934 гг. в регионе, которые имели важное научное и народнохозяйственное значение, обосновал периодизацию накопления знаний о геологическом строении и запасах минерального сырья недр Северо-Востока. С наступлением второго из выделенных нами периодов (середина 1930-х – вторая половина 1950-х гг.) можно было наблюдать практически полное исчезновение процессов колонизации Северо-Востока со страниц открытых исследований. Это время можно образно назвать «темными веками» историографии истории региона. Названное обстоятельство объясняется тем, что в этот период в регионе действовал государственный трест (с 1938 г. – Главное управление Строительства Дальнего Севера НКВД-МВД СССР) «Дальстрой». Широкое использование принудительного труда заключенных и добыча стратегических видов минерального сырья (золото, олово, вольфрам, кобальт, уран) в условиях тоталитарного политического режима привели к полной засекреченности его деятельности и научных исследований, ей посвященных. Тем не менее, в 1940–1950-х гг. появились исследования, посвященные некоторым конкретным проблемам социально-экономического развития Севера в целом и Севера Дальнего Востока, в частности (П.Е. Терлецкий, Г.Ф. Стариков, Б.Ф. Шапалин, Ю.Н. Ягодин).Третий период (середина 1950-х – середина 1980-х гг.) был отмечен всплеском исследовательского интереса к содержанию событий интересующего нас периода. Системный кризис сталинской экономической модели развития региона в середине 1950-х гг., выразившийся в резком падении объемов производства горнодобывающих предприятий, массовом исходе трудоспособного населения в центральные районы страны и т.д. породил необходимость действительно полноценного изучения экономических возможностей территории края и уроков его колонизации в «дальстроевское» время. Первые попытки описания деятельности Дальстроя как государственной организации, осуществлявшей колонизацию Северо-Востока СССР в 1930–1950-х гг., стали возможными уже в ходе постепенного демонтажа его системы. Это происходило в весьма специфических условиях робкой десталинизации, начатой ХХ съездом КПСС. Поэтому в первых исследованиях деятельности Дальстроя не оказалось, например, места описанию вклада принудительного труда заключенных в развитии горной промышленности и промышленном строительстве на Северо-Востоке. В опубликованных в это время работах, посвященных в основном 25-летию основания Дальстроя, были помещены полувоспоминания-полуисследования участников освоения природных ресурсов региона, отражавшие их представления об этом «героическом периоде» истории края. В подобном смысловом ключе оказалось выдержанным издание «Преображенный край» (1956 г.), посвященное успехам «советской национальной политики» на Чукотке. В то же время увидели свет работы, включавшие анализ развития Северо-Востока СССР в 1920-1930-е гг. Исследованию истории транспорта на Колыме в это время, от разведки наиболее выгодных путей доставки грузов на Колыму до развития внешних и внутренних транспортных артерий и создания парка транспортных средств, были посвящены в 1958-1959 гг. статьи Е.Д. Родина. Уже на рубеже 1950–1960-х гг. был определен круг проблем истории колонизации Севера Дальнего Востока СССР 1930–1950-х гг., которые подверглись более подробному изучению в последующее время. Это, прежде всего, вопросы формирования производственной инфраструктуры края, история геологического изучения Северо-Востока, промышленное и транспортное освоение региона, формирование соответствующих специализированных подразделений Дальстроя, складывание и развитие трудовых ресурсов края и т.п. Общие вопросы социально-экономического и политического развития Колымы и Чукотки впервые в 1961 г. оказались освещенными в монографии Н.А. Жихарева «Очерки истории Северо-Востока РСФСР (1917–1953 гг.)». В сфере внимания автора оказалась преимущественно деятельность партийно-советских органов Колымы и Чукотки и партийно-политических органов Дальстроя. Тем не менее, сегодня следует признать важность труда Н.А. Жихарева для изучения проблем истории региона в интересующий нас период, поскольку он содержит ценную информацию, необходимую для характеристики процессов социально-экономического и политического развития Северо-Востока в 1930–1950-е гг. В центре внимания исследователей С.В. Левченко и Д.Л. Мозесона (1963 г.) оказались результаты деятельности геологоразведочных подразделений Дальстроя в Колымо-Индигирском районе в 1931–1941 гг., обусловившие развитие системы предприятий от Горного Управления треста до разветвленной сети восьми горнопромышленных управлений. Если указанные выше работы были посвящены изучению освоения месторождений минерального сырья в верховьях р.Колымы и р.Индигирки, то Г.Г. Рощупкин занялся изучением промышленного освоения Чукотки, в котором Дальстрой с 1939 г. сыграл ведущую роль. На рубеже 1960–1970-х гг. в печати появились публикации Б.И. Мухачева, который сосредоточился на изучении промышленного развития Северо-Востока. В 1972 г. исторические аспекты освоения природных богатств Охотско-Колымского района в период первых пятилеток оказались включенными в анализ проблем индустриализации Дальнего Востока в целом, что нашло свое выражение в работах Г.А. Унпелева. Значительные пробелы в изучении Севера Дальнего Востока заполнил коллективный труд «Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней» (1974 г.). Проанализировав суть социально-экономических процессов в крае в 1920–1930-х гг., авторский коллектив коснулся работ, производившиеся на Чукотке Дальстроем. Однако промышленное и культурное строительство на этой территории вновь оценивалось исследователями сквозь призму деятельности местных партийных и административно-хозяйственных органов. В 1970-1980-х гг. исследователи сконцентрировались на изучении истории становления и развития конкретных отраслей народно-хозяйственного комплекса Северо-Востока в интересующий нас период, что привело к появлению работ Е.В. Алтунина, А.Г. Коренченко, В.М. Хлыпалова, И.Л. Глазунова, не потерявших научную значимость и по сей день. Социально-экономические преобразования в жизни Севера Дальнего Востока существенно изменили образ жизни автохтонного населения это территории. Но содержание исследований этой проблематики 1950–1970-х гг. детерминировалось идеологическими установками политического режима. Ученые, в полном соответствии с ними, рисовали картину лишь всеобъемлющего роста экономики и культуры аборигенов как результата осуществления государственной политики. Негативные же ее последствия – исчезновение пастбищных угодий, рост заболеваемости у коренных этносов вследствие изменений условий их жизни, асоциализация аборигенов и распространение в их среде алкоголизма оказались в то время вне сферы внимания специалистов. Поиск наиболее адекватных форм и методов государственной «северной» и «дальневосточной» политики в послесталинский период стал причиной активизации и экономико-географических исследований. Среди обширного круга экономико-географической литературы особого внимания заслуживают труды С.В. Славина, анализировавшего в числе прочего и особые формы государственной политики на северных территориях СССР. Исследование колонизационных процессов на советском Севере и Дальнем Востоке в 1930–1950-х гг. актуализирует обращение к достижениям отечественной демографической науки и, прежде всего, трудам Л.Л. Рыбаковского, занимавшегося изучением формировании населения Дальнего Востока, аспектах его закрепляемости на этой территории. С середины 1980-х гг. в условиях сначала либерализации советского политического режима, а затем и становления новой российской демократической государственности начался и продолжается до сих пор четвертый период изучения процессов, происходивших в крае в 1920–1950-х гг. Постепенное ослабление идеологического прессинга по отношению к научному знанию привело к значительному расширению проблематики исследований, увеличению количественных и качественных параметров издаваемых работ. Справедливо будет сказать о том, что, прежде всего, сказанное необходимо отнести к изучению проблематики массовых репрессий в СССР 1930–1950-х гг. и значения принудительного труда в экономике СССР и отдельных его регионов. В условиях господства своеобразных примеров (например, Р.А. Медведев) популярного анализа этого феномена и весьма противоречивых публикаций зарубежных авторов (Р. Конквест, Дж. Боффа, Н. Верт, А. Некрич, М. Геллер) уже в 1990-х гг. появились основанные на строго верифицированных источниках научные работы В.Н. Земскова, В.В. Цаплина, О.В. Хлевнюка, Г.М. Ивановой и др. Содержание их работ, в совокупности с чрезвычайно информационно насыщенными публикациями других авторов, изучавших документальные материалы НКВД и ГУЛАГа (Н.В. Петров, А.И. Кокурин и др.), во второй половине последнего десятилетия прошлого века стало дополняться фундаментальными исследованиями уральских (В.М. Кириллов, А.Б. Суслов, Г.Я. Маламуд, Г.А. Гончаров и др.), сибирских (Л.И. Гвоздкова, И.Н. Кузнецов, В.Н. Уйманов, С.А. Папков А.А. Мить, О.В. Афанасов, Ф.Р. Усманова, Е.В. Боркова) ученых, исследователей из Республики Коми (А.Н. Канева, Н.А. Морозов, М.Б. Рогачев, Л.А. Максимова и др.). Существенную значимость для понимания роли штрафной колонизации и феномена принудительного труда в 1930–1950-х гг. имеют исследования С.А. Красильникова. Наиболее значительны его работы, посвященные крестьянской ссылке в Сибирь 1930-х гг., использованию спецпереселенцев в реализации советских планов развития края, режима труда и быта этой категории подневольного населения, а также роли и значению Сибири в планах и практике государственных репрессий ХХ в. Исследователи Дальнего Востока (Е.Н. Чернолуцкая, О.П. Еланцева, М.А. Кузьмина, С.А. Головин, Е.Д. Кочегарова, В.А. Ильина и др.), как и ученые Якутии (М.М. Хатылаев, С.И. Боякова, В.И. Пестерев, С.Н. Гусак, Е.П. Антонов), анализируя процессы полиГлава 3 «Производственная и социальная инфраструктура Дальстроя в 1930-х гг.» посвящена исследованию основных направлений социально-экономического развития Севера Дальнего Востока в течение предвоенного десятилетия, реализация которых была осуществлена Дальстроем. В первом разделе анализируется его деятельность по созданию основ транспортной и производственной инфраструктуры в регионе. Вплоть до 1936 г. основной задачей Дальстроя было создание системы связи приисков с транзитными пунктами на морском побережье. В 1933 г. началось строительство порта в бухте Нагаево, которое производилось преимущественно вручную силами заключенных, и в июне 1936 г. порт Дальстроя Нагаево был официально включен в списки портов СССР. В период 1932–1940 гг. объемы перерабатывающихся здесь грузов из центральных районов страны возросли с 47 до 427,5 тыс. т, а грузов местного каботажа