§ 3. Объективные и субъективные признаки состава преступления,cовершенного в соучастииЕще со времен А.Фейербаха теория уголовного права выработала понятие общего состава преступления, которым широко пользовались известные русские дореволюционные криминалисты – Н.С.Таганцев, В.Д.Спасович, П.П.Пусторослев, Л.С.Белогриц-Котляревский, В.В. Есипов, Г.Е.Колоколов, А.Ф. Кистяковский1. Все они различали состав общий, присущий всем преступлениям, и особенный, присущий лишь данному преступлению. В.Д. Спасович в этой связи указывал: «Состав преступления может быть общий и особенный, смотря по тому, как рассматривается преступление, как общее ли родовое понятие или как частное видовое. В действительности мы имеем дело только с видовыми проявлениями преступления, но, соединяя в одно все общие черты, присущие всем видам преступлений, мы можем составить общее родовое понятие. Точно таким же образом мы можем через отвлечение образовать общий состав преступления, к которому в каждом отдельном преступлении присовокупляются новые черты, только одному этому виду свойственные и дающие ему особенную характеристическую окраску. В общей части уголовного права мы имеем дело только с этим общим составом преступления»2. Использовалось понятие общего состава преступления и после революции. Так, Э.Я. Немировский в 1919 году писал: «Учение об общем составе преступления носит название общего учения о преступлении, куда принадлежит также учение о модальностях (формах проявления) преступного деяния: покушении, соучастии, единстве деяния, так как эти модальности не составляют особенностей отдельных преступлений, а относятся к модификациям преступного деяния вообще»1. В советское время известный исследователь института соучастия М.И. Ковалев предлагал возродить понятие общего состава преступления, чтобы правильно решить вопрос об основаниях уголовной ответственности за соучастие, приготовление и покушение2, но поддержки не получил, о чем, по нашему мнению, можно только сожалеть. Возобладали же взгляды о том, что деятельность соучастников не приводит к общему для всех соучастников составу преступления, а каждый из них в строгом соответствии с характером выполняемой роли и степенью вины имеет свое основание уголовной ответственности, поэтому вменение всем соучастникам единого состава преступления противоречит принципу индивидуальной ответственности3. В новейшей литературе ничего, по сути, не изменилось, и все также повторяется, что основанием уголовной ответственности, например, организатора преступления следует признать совершение им деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. В то же время признается, что организатор преступления, непосредственно не посягая на объект уголовно-правовой охраны, тем не менее, совершает действия, способствующие деятельности исполнителя, и, следовательно, наступлению общего преступного результата4. Надо еще добавить, что организатор преступления не выполняет объективной стороны состава преступления. Непонятно, каким образом при таких условиях можно утверждать о наличии оснований уголовной ответственности организатора преступления!? В свое время, кстати, в этой связи даже указывалось, что “для ответственности соучастника, как известно, состава не требуется”1. Ясно, что такое утверждение было вынужденным и обусловленным тем, что соучастники не выполняют объективной стороны состава преступления, но привлечение их к уголовной ответственности необходимо было каким-то образом обосновать. Более того, отсутствие в действиях соучастников состава преступления являлось даже одним из доводов в пользу того, что состав преступления не является основанием уголовной ответственности2. Неосновательность указанного, по мнению других авторов, вытекала из того, что в действительности состав преступления определяется не только диспозицией статей Особенной части, но и многими положениями Общей части Уголовного кодекса, поэтому состав преступления имеется не только у исполнителя преступления, но и у соучастников3. Какими же причинами обусловлено существование института соучастия в Общей части Уголовного кодекса? По нашему мнению, это обусловлено тем, что соучастники совместно совершают преступление, и каждый из них несет ответственность за общий преступный результат в целом. Соучастие создает такие основания уголовной ответственности, когда каждый соучастник отвечает за все преступление, являющееся результатом интегрированных действий всех соучастников, а не только за им индивидуально совершенное. Основанием уголовной ответственности соучастника преступления следует признать совместное совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. Такое основание уголовной ответственности отличается от основания уголовной ответственности индивидуально действующего лица. В то же время понятно, что предложенные нами основания уголовной ответственности не лежат за пределами состава преступления и не являются попыткой обосновать ответственность соучастников вне связи с составом преступления.Поддержку своему предложению мы находим у Н.С. Таганцева: “Признаком соучастия является солидарная ответственность всех за каждого и каждого за всех. В этом смысле мы и противополагаем преступление, совершенное одним лицом – преступлению, совершенному соучастниками”1. Исходя из этого, Н.С. Таганцев и строил ответственность соучастников на принципиально иных основаниях, нежели ответственность индивидуально действующего лица2. В этой связи мы считаем, что общий состав преступления, совершенного в соучастии, имеет право на существование. М.И.Ковалев был прав, когда предлагал возродить понятие общего состава преступления, чтобы правильно решить вопрос об основаниях уголовной ответственности за соучастие. При этом необходимо различать состав общий, присущий всем преступлениям, совершенным в соучастии, и состав конкретный, присущий лишь данному преступлению, совершенному в соучастии. Понятие общего состава преступления, совершенного в соучастии, имеет большое научно-познавательное значение, поскольку является, подобно всякой научной абстракции, необходимой ступенью в процессе установления конкретных составов преступлений. По мысли сторонников общего состава преступления в каждом конкретном преступлении состав его должен устанавливаться дважды: первый раз как родовой (общий), второй – как конкретный (специальный) состав1. На практике общий состав преступления, совершенного в соучастии, приобретает индивидуальные черты и правоприменитель имеет дело с конкретными составами преступлений, совершенных в соучастии. Необходимо заметить, что УК РФ 1996 года (как, впрочем, и прежние УК) не раскрывает понятие состава преступления. Это делает теория уголовного права. А.Н. Трайнин указывал, что состав преступления есть совокупность всех объективных и субъективных признаков (элементов), которые, согласно закону, определяют данное преступление2. В настоящее время наука российского уголовного права определяет понятие состава преступления как совокупность объективных и субъективных признаков, составляющих целостную систему и характеризующих конкретное общественно опасное деяние в качестве преступления3. Указание на то, что признаки состава преступления составляют целостную систему, мы полностью поддерживаем. Элементами состава преступления являются: 1) объект преступления; 2) объективная сторона преступления; 3) субъект преступления; 4) субъективная сторона преступления. В любом составе преступления должны быть установлены все указанные четыре элемента. Отсутствие любого из них означает отсутствие состава преступления в целом. В свою очередь отсутствие состава преступления означает отсутствие основания уголовной ответственности. В советской юридической литературе общепризнанным было положение о том, что объектом преступления являются общественные отношения, охраняемые законом1. Многие авторы при определении объекта преступления используют категорию интереса2. При этом одни авторы (Б.С. Никифоров, Я.М. Брайнин, Е.А. Фролов, Ю.И. Ляпунов) полагают, что интерес входит в структуру общественного отношения, другие (Н.И. Коржанский, Е.К. Каиржанов) отождествляют интересы и общественные отношения. А.В. Наумов пришел к выводу, что “объектом преступления следует признать те блага (интересы), на которые посягает преступное деяние, и которые охраняются уголовным законом”3. Представляется, что нельзя отождествлять интересы и общественные отношения, поскольку они соотносятся как часть и целое, как нельзя и подменять целое его частью, необоснованно сужая тем самым понятие общественного отношения. Понятие общественного отношения как объекта преступления включает в себя субъектов этих отношений, их действия и охраняемые законом блага и интересы, в том числе, имеющие материальное выражение в виде предметов, вещей, других ценностей. В свое время Н. С. Таганцев, исходя из определения преступления как посягательства на правовую норму в ее реальном бытии, считал объектом преступления норму права, нашедшую свое выражение в охраняемом интересе1. Нам представляется, что норма как раз и существует для защиты общественных отношений, и объектом преступления не является. Норма является своеобразным “индикатором”, сигнализирующим о посягательстве на общественные отношения. Таким образом, объект преступления это совокупность охраняемых действующим уголовным законом общественных отношений, на которые посягает общественно опасное деяние. В соответствии с новым УК РФ 1996 года, состоящим не только из глав, но и разделов, можно выделить 4 вида объекта преступления: 1) общий; 2) родовой; 3) видовой; 4) непосредственный. Иногда установление непосредственного объекта преступления представляет определенные трудности вследствие особенностей законодательного конструирования отдельных составов преступлений. Это связано с тем, что законодательные определения некоторых составов преступлений не содержат указания на объект преступления либо указывают лишь элемент общественного отношения, на который посягает преступление. Отсюда, как нам кажется, и появляется соблазн признать объектом преступления интересы, предмет преступления. Мы полагаем, что при разрешении данного вопроса нужно исходить из того, что предмет преступления является элементом общественных отношений, выступающих в качестве объекта преступления. Поэтому, кстати, последствиями материальных составов преступлений признаются изменения во внешнем мире. Уголовный закон охраняет не предметы сами по себе, а общественные отношения, складывающиеся по поводу этих предметов. Предмет преступления как составная часть объекта преступления не может отождествляться с последним. Объект преступления является одним из элементов состава преступления, совершенного в соучастии, и входит в основание уголовной ответственности соучастников. Соучастники совместно и согласованно воздействуют на единый объект преступления. Следовательно, для констатации факта соучастия и привлечения соучастников к уголовной ответственности необходимо установить, на какой именно объект было направлено преступление. Поскольку соучастие представляет собой систему (определенную целостность), то отдельные соучастники не могут посягать на разные объекты преступления. В частности, поэтому при эксцессе исполнителя преступления, когда последний посягает не на тот объект, который охватывался общим умыслом, соучастие утрачивается. ^ Объективная сторона - один из четырех обязательных элементов состава преступления. В юридической литературе объективная сторона состава преступления определяется как “совокупность существенных, достаточных и необходимых признаков, характеризующих внешний акт общественно опасного посягательства, причиняющего вред (ущерб) объекту, охраняемому уголовным законом”1, “совокупность юридически значимых признаков, характеризующих внешнюю сторону преступного деяния”2. Постоянным и обязательным признаком объективной стороны состава любого преступления является общественно опасное деяние. Для материальных составов преступлений обязательными также являются последствия и причинная связь между деянием и последствиями. Все иные признаки объективной стороны (время, место, обстановка, а также способ, средства, орудия совершения преступления) относятся к факультативным, но могут признаваться обязательными в случае указания в числе признаков конкретного состава преступления.Объективная сторона состава преступления, совершенного в соучастии – интегрированные действия соучастников, характеризующие внешнюю сторону совместно совершенного ими общественно опасного посягательства и направленные на достижение преступного результата. По мнению Л.Д.Гаухмана, “уголовно-правовое значение имеет только то деяние, представляющее собой признак объективной стороны состава преступления, которое характеризуется совокупностью четырех обязательных признаков. К ним относятся: 1) противоправность, 2) общественная опасность, 3) осознанность и 4) добровольность”3. Указанные признаки деяния называются и в других источниках4. Строго говоря, обязательными признаками деяния являются только противоправность и общественная опасность, а осознанность и добровольность относятся к субъективным признакам состава преступления, но без последних действительно невозможно установить уголовно-правовое значение деяния. Признак общественной опасности деяния характеризуется тем, что деяние посягает на охраняемые законом общественные отношения. В ст. 2 УК РФ прямо указано, что Кодекс определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями. Однако общественная опасность может содержаться и в действиях, не являющихся с точки зрения уголовного закона преступными, например, нанесение невменяемым кому-либо телесного повреждения. Если деяние в силу малозначительности не представляет общественной опасности, то, в соответствии с ч. 2 ст. 14 УК РФ, такое деяние не является преступлением. Профессор А. Вонсек справедливо подчеркивает, что “понятие деяния должно исполнять наряду с иными функцию своего рода фильтра уголовной ответственности, исключая ту активность человека, которая в основе своей не может оцениваться уголовным правом”1. Таким образом, общественная опасность – оценочное понятие. Вопрос о том, как влияет совершение преступления в соучастии на его общественную опасность, решается в юридической литературе неоднозначно. По мнению одних, соучастие не всегда повышает общественную опасность преступления2, а другие признают совершение преступления в соучастии нейтральным фактором3. При этом М. Д. Шаргородский признавал, что, «как правило, совершение умышленного преступления совместно несколькими лицами связано с повышенной общественной опасностью. Это объясняется тем, что а) наиболее опасные и сложные преступления один человек часто не может совершить, и их совершает группа лиц; б) преступление, которое в равной мере может быть совершено как одним лицом, так и несколькими лицами, при совершении его несколькими лицами уже по этой причине часто становится более объективно опасным (групповое хищение, групповое хулиганство и т. д.). Однако это не имеет никакого отношения к институту соучастия, ибо сам по себе институт соучастия как институт Общей части на повышение или смягчение наказуемости соучастников никак не влияет»1. В этой связи, прежде всего, возникает мысль о том, что уважаемый автор разделял групповые преступления и соучастие, но в настоящий момент ст. 35 УК РФ эту проблему окончательно разрешила. Думается также, что М. Д. Шаргородский связывал свой тезис с неосторожным соучастием. Он отмечал, что взгляды авторов, отрицающих возможность соучастия в неосторожном преступлении, связаны с утверждением о большей опасности преступления, совершенного соучастниками, по сравнению с таким же преступлением, совершенным одним лицом. Действительно, указывал далее уважаемый ученый, к неосторожному преступлению нельзя применить положение о большей общественной опасности соучастия, но и к институту соучастия вообще оно не имеет никакого отношения2. В дореволюционной литературе С. В. Познышев, признававший неосторожное соучастие, не считал соучастие квалифицирующим обстоятельством, поскольку “значение соучастия всегда, так сказать, индивидуальное”3. Конечно, позиция, признающая неосторожное соучастие, логически неизбежно влечет вывод о том, что факт соучастия имеет нейтральный характер, однако согласиться с этим нельзя.На наш взгляд, правы авторы, которые считают, что соучастие повышает общественную опасность содеянного1. Главное здесь заключается в том, что при объединении соучастников происходит не простое сложение усилий, а интеграция их действий в одно целое, позволяющая достичь качественно иных результатов. Соучастию присущи целостные (целое “довлеет” над частями), интегративные (совместность) свойства, поэтому возможности соучастия не сводятся к сумме возможностей отдельных соучастников, а приобретают более высокий уровень. Следовательно, соучастие во всех случаях повышает общественную опасность деяния. Все остальные составляющие повышенной общественной опасности совместной преступной деятельности, называемые в литературе (временное превосходство, возбуждение “производительной энергии” соучастника, большее психологическое давление на жертву)2, являются производными от указанного фактора. Поэтому нельзя согласиться, что соучастие повышает общественную опасность совершенного преступления “при определенных условиях”3. Общественно опасное деяние должно быть одновременно и противоправным. Признак противоправности деяния определяется тем, что деяние запрещено уголовным законом под страхом наказания. Н. Д. Сергеевский в свое время придавал особое значение признаку противоправности, считая, что понятие преступного деяния слагается из двух элементов: противоправности и наказуемости1. Запрет на совершение деяния содержится в диспозициях статей Особенной части УК РФ. Противоправность как признак преступления не требует особого упоминания в законе. Это естественно, поскольку невозможно возложить на судебные органы обязанность всякий раз доказывать, что лицо знало о противоправности того или иного деяния. Более того, даже ошибочное предположение, что противоправное деяние правомерно, не извиняет действующее лицо (например, лицо ошибочно предполагает, что действует в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости и т. д.). Уголовный кодекс предусматривает две формы деяния – действие и бездействие. По мнению А.А. Тер-Акопова, существуют основания для выделения и третьей формы деяния – нарушения специальных правил поведения, когда в одном акте деяния совпадают действие и бездействие, с чем, пожалуй, можно согласиться2. Преступное действие (активная форма поведения) внешне выражается либо в форме жеста (например, при оскорблении), либо в виде произнесения слов (например, при угрозе), либо, что встречается в подавляющем большинстве случаев, в виде физического воздействия на других людей или на различные предметы внешнего мира3. Понятно, что физическая сторона действия тесно связана с сознательной (психологической). Деяние должно быть результатом свободного волеизъявления субъекта, а не следствием, например, принуждения, когда лицо не может руководить своими действиями, и исполнителем признается тот, кто заставляет действовать (исполнение посредством). С любого из указанных телодвижений начинается действие (начальный его момент), которое при этом должно обладать признаками общественной опасности и противоправности.Применительно к соучастию, в соответствии с системной конструкцией соучастия, начальным моментом деяния могут быть признаны общественно опасные и противоправные действия любого из соучастников (подстрекателя, организатора, исполнителя, пособника). Конечный момент действия обусловлен его описанием в диспозиции статьи Особенной части УК РФ и определяется его совершением (для формальных составов) или наступлением преступных последствий (для материальных составов). Бездействие – это пассивная форма поведения. Бездействие само по себе есть ничто и не обладает никакой активностью1. Из этого следует, как уже отмечалось в предыдущем параграфе, отрицание причинной связи при бездействии2. Бездействие, по словам М. Д. Шаргородского, вообще не может “причинить”. При бездействии причинная связь отсутствует и вопрос, который нужно решить, это не вопрос о том, когда бездействие является причиной наступившего результата, а только о том, когда человек отвечает за бездействие3. Бездействие заключается в несовершении определенного, требуемого уголовным правом действия, которое конкретное лицо было обязано и имело реальную возможность совершить, прервав тем самым течение причинной связи. Таким образом, преступное бездействие – это общественно опасное, противоправное, пассивное поведение человека (упущение), обязанного и имеющего реальную возможность совершить определенные, требуемые уголовным правом, действия. Бездействие лишь тогда может быть поставлено лицу в вину, когда оно должно было совершить определенные действия. Если лицо могло, но не должно было эти действия совершать, то нет и бездействия. Далее, лицо должно иметь реальную возможность совершить определенные действия. Если лицо должно было, но не могло их совершить, то бездействия также нет. Преступное бездействие начинается с того момента невыполнения юридически обязательных действий, когда они стали объективно необходимыми и реально возможными. Обстоятельствами, прекращающими необходимость или возможность совершения юридически обязательных действий, могут быть изменение закона, устраняющее правовую обязанность действовать, издание акта амнистии, наступление предусмотренных законом общественно опасных последствий и др.1 Применительно к соучастию исполнителем преступления, совершаемого путем бездействия, является лицо, обязанное и имеющее реальную возможность совершить определенные, требуемые уголовным законом, действия, однако не выполняющее этого. Пособничество также может проявляться в бездействии. В то же время позиция, что “именно заранее данным обещанием не противодействовать совершению преступления создается объективная причинная связь между поведением пособника и последствиями, причиненными исполнителем преступления”2, нам представляется небезупречной. Кстати, позже (на это уже обращалось внимание в предыдущем параграфе), сам Г. В. Тимейко прямо признал, что передача информации не может служить доказательством причинной связи, поскольку это противоречит объективному характеру причинности1. Подстрекательство к преступлению и организация преступления путем бездействия невозможны, ибо предполагают активную форму поведения. Обязательным признаком объективной стороны материальных составов преступлений является последствие. Вопрос о последствиях и их принадлежности имеет несколько подходов. Например, согласно одному из них, “понятие действия требует наступления изменения во внешнем мире (то есть в людях и вещах). Это изменение мы называем последствием. Последствие образует, таким образом, составную часть понятия действия”2. По другой точке зрения, “последствие принадлежит одновременно и действию, и объекту”3. Наконец, третий подход предполагает, что “последствием является изменение в объекте, то есть изменение во внешнем мире, вызванное действием человека”4. А.С.Михлин указывает: “Действие представляет собой определенный процесс, содержание которого - воздействие на объект. Последствие же - результат этого воздействия, лежащий в объекте”5. Такая точка зрения нам представляется правильной. Влияние на судьбу преступных последствий со стороны определенного лица ограничивается совершением сознательных действий. Последующее объективное развитие событий от него не зависит… Именно потому, что наступление преступного результата не является элементом действия, а относится к сфере внешнего мира, возможны покушения и приготовления, а также и неосторожные преступления1. Положение о том, что последствие преступного деяния может выразиться как в причинении действительного ущерба объекту посягательства, так и возможности причинения ущерба развивают В.Н.Кудрявцев, А.С.Михлин, Н.Ф.Кузнецова2. В теории уголовного права А.Н.Трайнин полагал, что поскольку каждое преступление посягает на какой-либо объект, постольку всякое выполнение преступного деяния содержит в себе и причинение ущерба этому объекту. Так же, как нет безобъектных преступлений, так же не существует беспоследственных преступлений3. Эта позиция имеет много сторонников4. Другие авторы полагают, что последствия присущи не всем, а лишь преступлениям с материальными составами, то есть характеризуемым с объективной стороны последствием, предусмотренным в диспозиции статьи Особенной части УК РФ5. Мы согласны с тем, что беспоследственных преступлений нет, поэтому преступления с формальными составами, неоконченные преступления всегда посягают на объект. Если нет посягательства на объект, то нет и состава преступления, а, следовательно, отсутствует основание уголовной ответственности. Однако не всегда последствия носят материальный характер, поэтому последствия нематериального характера вынесены за рамки статьи Особенной части УК. Это обусловлено невозможностью доказать факт наступления такого последствия либо (в большинстве случаев) определить его содержание. Например, унижение чувства собственного достоинства потерпевшего при оскорблении очевидно, а вот определить его глубину зачастую невозможно и к тому же для каждого человека она может быть различной. Таким образом, последствия присущи всем преступлениям, но в формальных составах они, по указанным причинам, вынесены за рамки статьи Особенной части УК. При этом понятно, что отсутствие последствий в диспозиции статьи Особенной части УК РФ не означает отсутствие последствий вообще. Для преступлений с материальными составами необходимо устанавливать причинную связь между деянием и последствием. Проблемы причинной связи были рассмотрены в предыдущем параграфе работы. Субъект преступления – это вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного Уголовным кодексом (ст. 19 УК РФ). Субъект преступления, как это следует из содержания ст. ст. 19, 20, 21 УК РФ, характеризуется тремя обязательными признаками: 1) физическое лицо; 2) вменяемое лицо; 3) лицо, достигшее возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Указанные признаки присущи каждому общему субъекту преступления. Из изложенного логически вытекает, что если, например, из двух лиц лишь одно обладает признаками общего субъекта преступления, то соучастие исключается. Согласно ст. 20 УК РФ уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления шестнадцатилетнего возраста. По отдельным преступлениям (ч. 2 ст. 20 УК РФ) подлежат уголовной ответственности лица, достигшие ко времени совершения преступления четырнадцатилетнего возраста. Если несовершеннолетний достиг установленного законом возраста, но «вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности» (ч.3 ст. 20 УК РФ). Соответственно такой несовершеннолетний не будет являться субъектом преступления, совершенного в соучастии. Вменяемость является предпосылкой вины и вменения в ответственность общественно опасного деяния. Саксонское Зерцало, например, определяло, что “над настоящими глупцами и лишенными рассудка не надо творить суда”1. Вменяемость – способность по своему психологическому состоянию осознавать характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения2. Невменяемое лицо (ч. 1 ст. 21 УК РФ) не подлежит уголовной ответственности и не может быть соучастником преступления. В то же время «вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности» (ст.22 УК РФ). Соответственно такое лицо может быть соучастником преступления.В свое время судебная практика и некоторые ученые признавали, что субъекты и несубъекты преступления могут совершать групповое преступление за рамками соучастия. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25.03.1964 г. “О судебной практике по делам об изнасиловании” разъяснялось, что “действия лиц, организовавших изнасилование группой, следует квалифицировать по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик независимо от того, что другие участники в соответствии со ст. 10 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик не были привлечены к уголовной ответственности”1. Такая практика получила поддержку и в научной среде. Так, Р.Р. Галиакбаров полагал, что группа – многогранное уголовно-правовое явление, которое не исчерпывается признаками соучастия в преступлении. Именно поэтому критические высказывания в адрес сложившейся судебной практики квалификации изнасилования по ч. 3 ст. 117 УК ему представлялись теоретически малообоснованными2. Поддерживали эту точку зрения и другие авторы3. По этому поводу А. Ф. Ананьин указывал, что при всей целесообразности такого двоякого понимания группы в ч. 3 ст. 117 УК, она в данном случае не имеет ничего общего с соучастием, а потому не является преступной в этом смысле слова4. Мы полагаем, что и никакой целесообразности в таком понимании группы нет, а “группа же есть не что иное, как одна из форм соучастия со всеми присущими ему объективными и субъективными признаками”5. К сожалению, в постановлениях Пленума Верховного Суда РСФСР “О судебной практике по делам о грабеже и разбое” в ред. от 21.12.1993 г. (п. 19), “О судебной практике по делам об изнасиловании” в ред. от 21.12.1993 г. (п. 9) судам также было рекомендовано квалифицировать действия участников как совершенные по предварительному сговору группой лиц независимо от того, что остальные участники являлись невменяемыми или малолетними1. Ныне действующее постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 года «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» этот вопрос вообще не затрагивает, а действующее постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» признает лицо, использовавшее заведомо не подлежащего уголовной ответственности участника преступления, исполнителем преступления (п. 12, 13)2. Нам представляется принципиальной по этому поводу позиция, что объединение нескольких лиц, не обладающих общими признаками субъекта преступления, может образовывать группу как социальное явление. Но такая группа не будет отвечать признакам соучастия, ибо ее члены не являются “лицами” в юридическом смысле слова. Таким образом, группа невменяемых или малолетних, совершивших противоправное деяние, не образует соучастия, вследствие чего не может выступать в качестве квалифицирующего обстоятельства. В связи с этим указанные постановления Пленума Верховного Суда РСФСР (разумеется, речь идет об утративших силу – А.А.) противоречат сущности института соучастия в преступлении3. В новейшей юридической литературе Д. В. Савельев называет подобные случаи групповым преступлением вне соучастия (умышленное сопричинение) и полагает правильной в таких случаях квалификацию действий субъекта преступления по признаку группы лиц (предварительный сговор между субъектом и невменяемым или малолетним юридического значения не имеет)1. Тем самым фактически признается, что имеет место соучастие, поскольку группа лиц (субъекты и не субъекты преступления) приравнивается к группе лиц, все члены которой отвечают признакам субъекта преступления. С учетом изложенного нам трудно согласиться с точкой зрения, что “в понятии соучастия в законе указывается, что в преступлении принимают участие два и более лица. Такая формулировка соучастия допускает, что в нем могут участвовать как субъекты, так и лица, не являющиеся субъектами преступления”2. Представляется правильным, что “возможность сговора с несубъектами свидетельствует о расширительном толковании понятия соучастия и его форм, что неверно”3. И.Э. Звечаровский считает сложившуюся практику квалификации содеянного несколькими лицами в рамках отдельных форм соучастия при отсутствии в их числе как минимум двух субъектов преступления незаконной и полагает необходимым ввести в соответствующие статьи Особенной части УК РФ специальный квалифицирующий признак “совершение преступления с участием лиц, не способных нести уголовную ответственность”4. Указанное предложение можно было бы признать целесообразным, но “привлечение к совершению преступления лиц, которые страдают тяжелыми психическими расстройствами либо находятся в состоянии опьянения, а также лиц, не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность” уже признаются обстоятельствами, отягчающими наказание (п. “д” ч. 1 ст. 63 УК РФ).Таким образом, количественный признак соучастия характеризуется наличием двух или более лиц, каждое из которых является субъектом преступления. При этом соучастие отличается от преступления, совершенного одним лицом, не только количеством субъектов преступления. Главное, на наш взгляд, заключается в том, что соучастники совместно совершают преступление и тем самым “количество перерастает в качество”. Субъект преступления, наделенный, помимо указанных, еще и дополнительными признаками, предусмотренными в статьях Особенной части УК РФ, именуется специальным субъектом преступления. ^ Субъективная сторона преступления – это психическая сторона деятельности лица, непосредственно связанная с совершением общественно опасного деяния. Это обязательный элемент состава преступления.Содержание субъективной стороны состава преступления раскрывается через вину, мотив и цель. Вина является обязательным признаком субъективной стороны состава преступления, а мотив и цель – факультативными признаками. При характеристике отдельных составов преступлений (ст. 106, 107, 113 УК РФ) в субъективную сторону преступления включены эмоции.Вина – это психическое отношение лица к объективным признакам (объекту и объективной стороне) состава преступления. Вина через психическую связь указывает на субъекта (автора) совершенного преступления и наступивших последствий. Отсюда соучастники выступают совокупным субъектом целостных психологических феноменов – цели, мотива, вины. Вина соучастников определяется поэтому не только индивидуальным, но и совместным психическим отношением к деянию и последствиям независимо от характера и степени фактического участия каждого из них в совершении преступления.В соответствии с ч.1 ст. 24 УК РФ вина может быть выражена в форме умысла или неосторожности. В этой связи вину еще можно определить как совокупность внутренних, психических признаков умысла или неосторожности, влекущих преступный результат и ответственность.Соучастием в преступлении, в соотве