11 КЛАССВАРИАНТ 1Комплексный анализ художественного текстаТ. Толстая Соня Жил человек — и нет его. Только имя осталось — Соня. «Помните, Соня говорила...» «Платье, похожее как у Сони...» «Сморкаешься, сморкаешься без конца, как Соня...» Потом умерли и те, кто так говорил, в голове остался только след голоса, бестелесного, как бы исходящего из черной пасти телефонной трубки. Или вдруг раскроется, словно в воздухе, светлой живой фотографией солнечная комната — смех вокруг накрытого стола, и будто гиацинты в стеклянной вазочке на скатерти, тоже изогнувшиеся в кудрявых розовых улыбках. Смотри скорей, пока не погасло! Кто это тут? Есть ли среди них тот, кто тебе нужен? Но светлая комната дрожит и меркнет, и уже просвечивают марлей спины сидящих, и со страшной скоростью, распадаясь, уносится вдаль их смех — догони-ка. Нет, постойте, дайте вас рассмотреть! Сидите, как сидели, и назовитесь по порядку! Но напрасны попытки ухватить воспоминания грубыми телесными руками. Веселая смеющаяся фигура оборачивается большой, грубо раскрашенной тряпичной куклой, валится со стула, если не подоткнешь ее сбоку; на бессмысленном лбу — потеки клея от мочального парика, а голубые стеклянистые глазки соединены внутри пустого черепа железной дужкой со свинцовым шариком противовеса. Вот чертова перечница! А ведь притворялась живой и любимой! А смеющаяся компания порхнула прочь и, поправ тугие законы пространства и времени, щебечет себе вновь в каком-то недоступном закоулке мира, вовеки нетленная, нарядно бессмертная, и, может быть, покажется вновь на одном из поворотов пути — в самый неподходящий момент, и, конечно, без предупреждения. Ну раз вы такие — живите как хотите. Гоняться за вами — все равно что ловить бабочек, размахивая лопатой. Но хотелось бы поподробнее узнать про Соню. Ясно одно — Соня была дура. Это ее качество никто никогда не оспаривал, да теперь уж и некому. Приглашенная в первый раз на обед, — в далеком, желтоватой дымкой подернутом тридцатом году, — истуканом сидела в торце длинного накрахмаленного стола, перед конусом салфетки, свернутой как было принято — домиком. Стыло бульонное озерцо. Лежала праздная ложка. Достоинство всех английских королев, вместе взятых, заморозило Сонины лошадиные черты. — А вы, Соня, — сказали ей (должно быть, добавили и отчество, но теперь оно уже безнадежно утрачено), — а вы, Соня, что же не кушаете? — Перцу дожидаюсь, — строго отвечала она ледяной верхней губой. Впрочем, по прошествии некоторого времени, когда уже выяснились и Сонина незаменимость на кухне в предпраздничной суете, и швейные достоинства, и ее готовность погулять с чужими детьми и даже посторожить их сон, если все шумной компанией отправляются на какое-нибудь неотложное увеселение, — по прошествии некоторого времени кристалл Сониной глупости засверкал иными гранями, восхитительными в своей непредсказуемости. Чуткий инструмент, Сонина душа улавливала, очевидно, тональность настроения общества, пригревшего ее вчера, но, зазевавшись, не успевала перестроиться на сегодня. Так, если на поминках Соня бодро вскрикивала: «Пей до дна!» — то ясно было, что в ней еще живы недавние именины, а на свадьбе от Сониных тостов веяло вчерашней кутьей с гробовыми мармеладками. «Я вас видела в филармонии с какой-то красивой дамой: интересно, кто это?» — спрашивала Соня у растерянного мужа, перегнувшись через его помертвевшую жену. В такие моменты насмешник Лев Адольфович, вытянув губы трубочкой, высоко подняв лохматые брови, мотал головой, блестел мелкими очками: «Если человек мертв, то это надолго, если он глуп, то это навсегда!» Что же, так оно и есть, время только подтвердило его слова. Сестра Льва Адольфовича, Ада, женщина острая, худая, по-змеиному элегантная, тоже попавшая однажды в неловкое положение из-за Сониного идиотизма, мечтала ее наказать. Ну, конечно, слегка — так, чтобы и самим посмеяться, и дурочке доставить небольшое развлечение. И они шептались в углу — Лев и Ада, — выдумывая что поостроумнее. Стало быть, Соня шила... А как она сама одевалась? Безобразно, друзья мои, безобразно! Что-то синее, полосатое, до такой степени к ней не идущее! Ну вообразите себе: голова как у лошади Пржевальского (подметил Лев Адольфович), под челюстью огромный висячий бант блузки торчит из твердых створок костюма, и рукава всегда слишком длинные, грудь впалая, ноги такие толстые — будто от другого человеческого комплекта, и косолапые ступни. Обувь набок снашивала. Ну, грудь, ноги — это не одежда... Тоже одежда, милая моя, это тоже считается как одежда! При таких данных надо особенно соображать, что можно носить, чего нельзя!.. Брошка у нее была — эмалевый голубок. Носила его на лацкане жакета, не расставалась. И когда переодевалась в другое платье — тоже обязательно прицепляла этого голубка. Соня хорошо готовила. Торты накручивала великолепные. Потом вот эту, знаете, требуху, почки, вымя, мозги — их так легко испортить, а у нее выходило — пальчики оближешь. Так что это всегда поручалось ей. Вкусно, и давало повод для шуток. Лев Адольфович, вытягивая губы, кричал через стол: «Сонечка, ваше вымя меня сегодня просто потрясает!» — и она радостно кивала в ответ. А Ада сладким голоском говорила: «А я вот в восторге от ваших бараньих мозгов!» — «Это телячьи», — не понимала Соня, улыбаясь. И все радовались: ну не прелесть ли?! Она любила детей, это ясно, и можно было поехать в отпуск, хоть в Кисловодск, и оставить на нее детей и квартиру — поживите пока у нас, Соня, ладно? — и, вернувшись, найти все в отменном порядке: и пыль вытерта, и дети румяные, сытые, гуляли каждый день и даже ходили на экскурсию в музей, где Соня служила каким-то там научным хранителем, что ли; скучная жизнь у этих музейных хранителей, все они старые девы. Дети успевали привязаться к ней и огорчались, когда ее приходилось перебрасывать в другую семью. Но ведь нельзя же быть эгоистами и пользоваться Соней в одиночку: другим она тоже могла быть нужна. В общем, управлялись, устанавливали какую-то разумную очередь. Ну что о ней еще можно сказать? Да это, пожалуй, и все! Кто сейчас помнит какие-то детали? Да за пятьдесят лет никого почти в живых не осталось, что вы! И столько было действительно интересных, по-настоящему содержательных людей, оставивших концертные записи, книги, монографии по искусству. Какие судьбы! О каждом можно говорить без конца. Тот же Лев Адольфович, негодяй в сущности, но умнейший человек и в чем-то миляга. Можно было бы порасспрашивать Аду Адольфовну, но ведь ей, кажется, под девяносто, и — сами понимаете... Какой-то там случай был с ней во время блокады. Кстати, связанный с Соней. Нет, я плохо помню. Какой-то стакан, какие-то письма, какая-то шутка. Сколько было Соне лет? В сорок первом году — там ее следы обрываются — ей должно было исполниться сорок. Да, кажется, так. Дальше уже просто подсчитать, когда она родилась и все такое, но какое это может иметь значение, если неизвестно, кто были ее родители, какой она была в детстве, где жила, что делала и с кем дружила до того дня, когда вышла на свет из неопределенности и села дожидаться перцу в солнечной, нарядной столовой. Впрочем, надо думать, что она была романтична и по-своему возвышенна. В конце концов, эти ее банты, и эмалевый голубок, и чужие, всегда сентиментальные стихи, не вовремя срывавшиеся с губ, как бы выплюнутые длинной верхней губой, приоткрывавшей длинные, костяного цвета зубы, и любовь к детям, — причем к любым, — все это характеризует ее вполне однозначно. Романтическое существо. Было ли у нее счастье? О да! Это — да! Уж что-что, а счастье у нее было. И вот надо же — жизнь устраивает такие штуки! — счастьем этим она была обязана всецело этой змее Аде Адольфовне. (Жаль, что вы ее не знали в молодости. Интересная женщина.) Они собрались большой компанией — Ада, Лев, еще Валериан, Сережа, кажется, и Котик, и кто-то еще, — и разработали уморительный план (поскольку идея была Адина, Лев называл его «адским планчиком»), отлично им удавшийся. Год шел что-нибудь такое тридцать третий. Ада была в своей лучшей форме, хотя уже и не девочка, — фигурка прелестная, лицо смуглое с темно-розовым румянцем, в теннис она первая, на байдарке первая, все ей смотрели в рот. Аде было даже неудобно, что у нее столько поклонников, а у Сони — ни одного. (Ой, умора! У Сони — поклонники?!) И она предложила придумать для бедняжки загадочного воздыхателя, безумно влюбленного, но по каким-то причинам никак не могущего с ней встретиться лично. Отличная идея! Фантом был немедленно создан, наречен Николаем, обременен женой и тремя детьми, поселен для переписки в квартире Адиного отца — тут раздались было голоса протеста: а если Соня узнает, если сунется по этому адресу? — но аргумент был отвергнут как несостоятельный: во-первых, Соня дура, в том-то вся и штука; ну а во-вторых, должна же у нее быть совесть — у Николая семья, неужели она ее возьмется разрушить? Вот, он же ей ясно пишет, — Николай то есть, — дорогая, ваш незабываемый облик навеки отпечатался в моем израненном сердце (не надо «израненном»; а то она поймет буквально, что инвалид), но никогда, никогда нам не суждено быть рядом, так как долг перед детьми... ну и так далее, но чувство, — пишет далее Николай, — нет, лучше: истинное чувство — оно согреет его холодные члены («То есть как это, Адочка?» — «Не мешайте, дураки!») путеводной звездой и всякой там пышной розой. Такое вот письмо. Пусть он видел ее, допустим, в филармонии, любовался ее тонким профилем (тут Валериан просто свалился с дивана от хохота) и вот хочет, чтобы возникла такая возвышенная переписка. Он с трудом узнал ее адрес. Умоляет прислать фотографию. А почему он не может явиться на свидание, тут-то дети не помешают? А у него чувство долга. Но оно ему почему-то ничуть не мешает переписываться? Ну тогда пусть он парализован. До пояса. Отсюда и хладные члены. Слушайте, не дурите! Надо будет — парализуем его попозже. Ада брызгала на почтовую бумагу «Шипром», Котик извлек из детского гербария засушенную незабудку, розовую от старости, совал в конверт. Жить было весело! Переписка была бурной с обеих сторон. Соня, дура, клюнула сразу. Влюбилась так, что только оттаскивай. Пришлось слегка сдержать ее пыл: Николай писал примерно одно письмо в месяц, притормаживая Соню с ее разбушевавшимся купидоном. Николай изощрялся в стихах: Валериану пришлось попотеть. Там были просто перлы, кто понимает, — Николай сравнивал Соню с лилией, лианой и газелью, себя — с соловьем и джейраном, причем одновременно. Ада писала прозаический текст и осуществляла общее руководство, останавливая своих резвившихся приятелей, дававших советы Валериану: «Ты напиши ей, что она — гну. В смысле антилопа. Моя божественная гну, я без тебя иду ко дну!» Нет, Ада была на высоте: трепетала Николаевой нежностью и разверзала глубины его одинокого мятущегося духа, настаивала на необходимости сохранять платоническую чистоту отношений и в то же время подпускала намек на разрушительную страсть, время для проявления коей еще почему-то не приспело. Конечно, по вечерам Николай и Соня должны были в назначенный час поднять взоры к одной и той же звезде. Без этого уж никак. Если участники эпистолярного романа в эту минуту находились поблизости, они старались помешать Соне раздвинуть занавески и украдкой бросить взгляд в звездную высь, звали ее в коридор: «Соня, подите сюда на минутку... Соня, вот какое дело...», наслаждаясь ее смятением: заветный миг надвигался, а Николаев взор рисковал проболтаться попусту в окрестностях какого-нибудь там Сириуса или как его — в общем, смотреть надо было в сторону Пулкова. Потом затея стала надоедать: сколько же можно, тем более что из томной Сони ровным счетом ничего нельзя было вытянуть, никаких секретов; в наперсницы к себе она никого не допускала и вообще делала вид, что ничего не происходит, — надо же, какая скрытная оказалась, а в письмах горела неугасимым пламенем высокого чувства, обещала Николаю вечную верность и сообщала о себе все-превсе: и что ей снится и какая пичужка где-то там прощебетала. Высылала в конвертах вагоны сухих цветов, и на один из Николаевых дней рождения послала ему, отцепив от своего ужасного жакета, свое единственное украшение: белого эмалевого голубка. «Соня, а где же ваш голубок?» — «Улетел», — говорила она, обнажая костяные лошадиные зубы, и по глазам ее ничего нельзя было прочесть. Ада все собиралась умертвить, наконец, обременявшего ее Николая, но, получив голубка, слегка содрогнулась и отложила убийство до лучших времен. В письме, приложенном к голубку, Соня клялась непременно отдать за Николая свою жизнь или пойти за ним, если надо, на край света. Весь мыслимый урожай смеха был уже собран, проклятый Николай каторжным ядром путался под ногами, но бросить Соню одну, на дороге, без голубка, без возлюбленного, было бы бесчеловечно. А годы шли; Валериан, Котик и, кажется, Сережа по разным причинам отпали от участия в игре, и Ада мужественно, угрюмо, одна несла свое эпистолярное бремя, с ненавистью выпекая, как автомат, ежемесячные горячие почтовые поцелуи. Она уже сама стала немного Николаем и порой в зеркале при вечернем освещении ей мерещились усы на ее смугло-розовом личике. И две женщины на двух концах Ленинграда, одна со злобой, другая с любовью, строчили друг другу письма о том, кого никогда не существовало. Когда началась война, ни та ни другая не успели эвакуироваться. Ада копала рвы, думая о сыне, увезенном с детским садом. Было не до любви. Она съела все, что было можно, сварила кожаные туфли, пила горячий бульон из обоев — там все-таки было немного клейстера. Настал декабрь, кончилось все. Ада отвезла на саночках в братскую могилу своего папу, потом Льва Адольфовича, затопила печурку Диккенсом и негнущимися пальцами написала Соне прощальное Николаево письмо. Она писала, что все ложь, что она всех ненавидит, что Соня — старая дура и лошадь, что ничего не было и что будьте вы все прокляты. Ни Аде, ни Николаю дальше жить не хотелось. Она отперла двери большой отцовской квартиры, чтобы похоронной команде легче было войти, и легла на диван, навалив на себя пальто папы и брата. Неясно, что там было дальше. Во-первых, это мало кого интересовало, во-вторых, Ада Адольфовна не очень-то разговорчива, ну и, кроме того, как уже говорилось, время! Время все съело. Добавим к этому, что читать в чужой душе трудно: темно, и дано не всякому. Смутные домыслы, попытки догадок — не больше. Вряд ли, я полагаю, Соня получила Николаеву могильную весть. Сквозь тот черный декабрь письма не проходили или же шли месяцами. Будем думать, что она, возведя полуслепые от голода глаза к вечерней звезде над разбитым Пулковом, в этот день не почувствовала магнетического взгляда своего возлюбленного и поняла, что час его пробил. Любящее сердце — уж говорите, что хотите — чувствует такие вещи, его не обманешь. И, догадавшись, что пора, готовая испепелить себя ради спасения своего единственного, Соня взяла все, что у нее было, — баночку довоенного томатного сока, сбереженного для такого вот смертного случая, — и побрела через весь Ленинград в квартиру умирающего Николая. Сока там было ровно на одну жизнь. Николай лежал под горой пальто, в ушанке, с черным страшным лицом, с запекшимися губами, но гладко побритый. Соня опустилась на колени, прижалась глазами к его отекшей руке со сбитыми ногтями и немножко поплакала. Потом она напоила его соком с ложечки, подбросила книг в печку, благословила свою счастливую судьбу и ушла с ведром за водой, чтобы больше никогда не вернуться. Бомбили в тот день сильно. Вот, собственно, и все, что можно сказать о Соне. Жил человек — и нет его. Одно имя осталось. ...— Ада Адольфовна, отдайте мне Сонины письма! Ада Адольфовна выезжает из спальни в столовую, поворачивая руками большие колеса инвалидного кресла. Сморщенное личико ее мелко трясется. Черное платье прикрывает до пят безжизненные ноги. Большая камея приколота у горла, на камее кто-то кого-то убивает: щиты, копья, враг изящно упал. — Письма? — Письма, письма, отдайте мне Сонины письма! — Не слышу! — Слово «отдайте» она всегда плохо слышит, — раздраженно шипит жена внука, косясь на камею. — Не пора ли обедать? — шамкает Ада Адольфовна. Какие большие темные буфеты, какое тяжелое столовое серебро в них, и вазы, и всякие запасы: чай, варенья, крупы, макароны. Из других комнат тоже виднеются буфеты, буфеты, гардеробы, шкафы — с бельем, с книгами, со всякими вещами. Где она хранит пачку Сониных писем, ветхий пакетик, перехваченный бечевкой, потрескивающий от сухих цветов, желтоватых и прозрачных, как стрекозиные крылья? Не помнит или не хочет говорить? Да и что толку — приставать к трясущейся парализованной старухе! Мало ли у нее самой было в жизни трудных дней? Скорее всего она бросила эту пачку в огонь, встав на распухшие колени в ту ледяную зиму, во вспыхивающем кругу минутного света, и, может быть, робко занявшись вначале, затем быстро чернея с углов, и, наконец, взвившись столбом гудящего пламени, письма согрели, хоть на краткий миг, ее скрюченные, окоченевшие пальцы. Пусть так. Вот только белого голубка, я думаю, она должна была оттуда вынуть. Ведь голубков огонь не берет.1985 ВАРИАНТ 2Интерпретация поэтического текста Сопоставьте два стихотворения. Как события истории находят отражение в стихах поэтов XX века, как видятся им эти события? Как выражается к ним отношение художников слова? Что общего и что различного находим мы в стихах молодых Маяковского и Пастернака? В. В. Маяковский Ода революции Тебе,освистанная,осмеянная батареями,тебе,изъязвленная злословием штыков,восторженно возношунад руганью реемойоды торжественное«О!»О, звериная!О, детская!О, копеечная!О, великая!Каким названьем тебя еще звали?Как обернешься еще, двуликая?Стройной постройкой,грудой развалин?Машинисту,пылью угля овеянному,шахтеру, пробивающему толщи руд,кадишь,кадишь благоговейно,славишь человечий труд.А завтраБлаженныйстропила соборовытщетно возносит, пощаду моля, —твоих шестидюймовок тупорылые боровывзрывают тысячелетия Кремля.«Слава».Хрипит в предсмертном рейсе.Визг сирен придушенно тонок.Ты шлешь моряковна тонущий крейсер,туда,где забытыймяукал котенок.А после!Пьяной толпой орала.Ус залихватский закручен в форсе.Прикладами гонишь седых адмираловвниз головойс моста в Гельсингфорсе.Вчерашние раны лижет и лижет,и снова вижу вскрытые вены я.Тебе обывательское— о, будь ты проклята трижды! —и мое,поэтово,— о, четырежды славься, благословенная!1918 Б. Л. Пастернак Кремль в буран конца 1918 года Как брошенный с пути снегамПоследней станцией в развалинах,Как полем в полночь, в свист и гам,Бредущий через силу в валяных, Как пред концом, в упаде силС тоски взывающий к метелице,Чтоб вихрь души не угасил,К поре, как тьмою все застелется, Как схваченный за обшлагаХохочущею вьюгой нарочный,Ловящей кисти башлыка,Здоровающеюся в наручнях, А иногда! — А иногда,Как пригнанный канатом накоротьКорабль, с гуденьем, прочь к грядамСрывающийся чудом с якоря, Последней ночью, несравнимНи с чем, какой-то странный, пенный весьОн, Кремль, в оснастке стольких зим,На нынешней срывает ненависть. И грандиозный, весь в былом,Как визьонера дивинация,Несется, грозный, напролом,Сквозь неистекший в девятнадцатый. Под сумерки к тебе в окноОн всею медью звонниц ломится.Боится, видно, — год мелькнет, —Упустит и не познакомится. Остаток дней, остаток вьюг,Сужденных башням в восемнадцатом,Бушует, прядает вокруг,Видать — не наигрались насыто. За морем этих непогодПредвижу, как меня, разбитого,Ненаступивший этот годВозьмется сызнова воспитывать.1918—1919 Методические рекомендации к проведению третьего этапа 11-й и 12-й Всероссийских олимпиад школьников по литературе^ Общая характеристика структуры заданий Структура вариантов заданий третьего этапа Всероссийской олимпиады в известной мере соотносится с первым, вторым и третьим турами пятого этапа Всероссийской олимпиады школьников по литературе. В отличие от пятого этапа Всероссийской олимпиады по литературе, проводившейся в три тура, региональная олимпиада (третий этап) может проводиться в один или два тура, по желанию организаторов олимпиады. Для проведения третьего этапа Всероссийской олимпиады школьников по литературе предлагаются два варианта заданий. Содержание вариантов региональной олимпиады соотносится с первым и третьим туром пятого этапа Всероссийской олимпиады школьников по литературе (2006 г.) и первым и вторым туром (2007 г.). Организаторы третьего этапа олимпиады на свое усмотрение могут выбрать один из вариантов. ^ В первом варианте олимпиады 2006 года школьникам предлагались задания, связанные с выявлением их теоретико-литературных и историко-культурных знаний, а также определяющие общий культурный уровень, ориентацию в других видах искусства и некоторых социально-исторических явлениях. Задания этого варианта призваны выявить уровень историко-культурной эрудиции, знание фактов литературного процесса, начитанности участников олимпиады. Важно также увидеть, как школьник владеет современной терминологией литературоведения, как сформировались в его сознании теоретико-литературные понятия. По содержанию задания многообразны — от определения авторских текстов до оценки и осмысления изобразительно-выразительных средств художественного произведения. Творческие задания третьего тура дают возможность для проявления индивидуальности участника олимпиады. На протяжении многих лет существования олимпиады задания творческого характера имеют особый смысл. Школьникам предлагается попробовать себя в разных жанрах (очерк, эссе, письмо, интервью, репортаж и т. д.), рассказывая о своем городе, о знаменитых людях, о путешествиях, о знаменательных событиях в истории нашей страны. Это форма обращения к своей малой родине, к своим личным ощущениям, переживаниям, к истории России, к ее культуре. Задания эти очень важны, так как именно здесь проявляется творческое начало школьников, стремление уйти от формализованных тем сочинений. ^ Содержание заданий второго варианта 2006 года и первого варианта 2007 года (комплексный анализ художественного текста) ориентировано на знание учащимися русской классической литературы, на их творческую активность, самостоятельность в осмыслении и оценке литературных произведений. Учащимся предлагается написать отзыв или рецензию на малознакомый текст русского писателя XIX—XX вв. Основа письменной работы, как известно, — это глубокое проникновение в текст, умение его анализировать: определять идею, выявлять систему образов, художественное своеобразие и т. д. Олимпиадное сочинение — итоговый вид работы, результат всего того, чего ученик достиг, изучая русскую литературу. Оно свидетельствует о прочности знаний и зрелости суждений, широте кругозора, об умении мыслить и чувствовать, облекать свои мысли и чувства в словесную форму, выражать себя как личность. По-настоящему содержательно и серьезно можно писать только о том, что знаешь. Первое и важнейшее условие восприятия и осмысления произведения — это знание текста. Ни учебники, ни критическая литература (хотя к ним и необходимо обращаться при подготовке к олимпиаде) не заменят знания текста: они только помогут осмыслить содержание, основные идеи произведения, систематизировать впечатления и представления, которые сложились у школьников в процессе самостоятельного чтения. Знать текст — значит помнить и понимать основные события, характеры, поступки действующих лиц (не только главных, но и второстепенных: они нередко играют важную роль в произведении). Знание текста, как уже отмечалось, необходимое условие успешной олимпиадной работы. Но простого пересказа прочитанного при комплексном анализе текста недостаточно: здесь от ученика требуется и знание жизни, и определенный духовный опыт, и увлеченность литературой, и понимание психологии людей, и умение выразить себя. Если вспомнить, что слово «текст» образовано от латинского text — ткань, соединение, сплетение, то становится понятным, что анализировать произведение — значит не только раскрыть характеры героев, их взаимосвязь, не только выявить сюжет и композицию, показать роль отдельной детали и особенности языка писателя, но и показать, как все это определяется и объединяется идеей, общим пафосом произведения, какие непреходящие ценности воспевает автор. Художественное произведение необходимо связывать с творчеством писателя в целом, надо видеть в нем отражение определенной эпохи русской жизни, четко представлять себе, какие черты своего времени показал писатель, насколько важны поднятые им вопросы, насколько типичны нарисованные им характеры, какие общечеловеческие проблемы он ставит. В каждом произведении есть многое от личности его создателя, но вместе с тем есть и то, что выходит за пределы этой личности, воплощает дух времени, исторический опыт эпохи, опыт всего человечества. Возникнув в определенных условиях и неся на себе печать своего времени, произведение искусства представляет непреходящий интерес и для последующих поколений, наших современников, поскольку такие человеческие чувства, свойства и категории, как любовь, ненависть, отчаяние, радость, тщеславие, добро и зло, правда и ложь, искренность, принципиальность, соответствие слова и дела, трудолюбие, добросовестность, доброта, порядочность, не имеют временны́х границ. В работе важно показать, какое место в системе образов произведения занимает тот или иной персонаж, каковы его взгляды, круг интересов, что в нем является типичным и какие черты присущи только ему как неповторимому художественному образу. Обязательно надо проследить, какими художественными средствами раскрывает писатель образы своих героев, как характер проявляется во внешнем облике, в манере одеваться, говорить, деталях окружающей обстановки. Важно обратить внимание на то, что говорит автор о герое, как оценивают его другие персонажи, как характеризует героя его речь. Образ литературного героя надлежит раскрыть во всей сложности его личности, в многообразных связях с окружающей средой, с жизнью, а характер — в движении, развитии, во взаимоотношениях с окружающими. Для полноты раскрытия образа важно показать его в сопоставлении с другими персонажами. При сопоставлении персонажей надо выделить наиболее существенные линии, по которым оно будет вестись. Стоит в первую очередь показать принципиальные различия в философских и жизненных позициях, во взглядах, в поведении. Анализируя художественный текст, учащийся должен определить авторское отношение к изображаемому, его обусловленность, художественную манеру изображения, а также высказать свое мнение. Следует избегать бездоказательности отдельных предложений. Рассуждения должны быть подкреплены системой доказательств, материалом произведения, цитатами из него и из критической литературы. Не надо давать в олимпиадном сочинении анализ каждой сцены, в которой действует герой, — достаточно остановиться на основных эпизодах, раскрывающих главные черты персонажа, многогранность его образа. Олимпиадное сочинение — работа творческая, самостоятельная и в части содержания, и в манере изложения. В возможности поделиться переживаниями, высказать мечты участники олимпиады видят привлекательную сторону. Но необходимо помнить, что собственный взгляд на поступки героя, его характер, судьбу окажется только тогда верным и глубоким, когда учитываются исторические, социальные, нравственные и бытовые условия, определившие облик и судьбу персонажа. Олимпиадное сочинение — это не только проверка уровня литературного образования, но и средство самовыражения: оно приобщает школьников, участников олимпиады к литературному творчеству, искусству слова. А приобщение к искусству благотворно сказывается на развитии школьника, обогащает духовный мир, делает восприятие жизни более полным, глубоким и красочным. Олимпиадная работа будет глубже по содержанию, если в своем анализе конкретного произведения участники олимпиады обратятся к сопоставлению его с другими, уже известными им. Полезно также проследить внутреннюю связь между произведениями одного писателя. Раскрывая тему, важно показать связь произведения не только с социально-политическими явлениями эпохи, но и с культурой, литературной жизнью того времени; показать, что анализируемое произведение не случайное, единичное явление, а тесно связанное с предшествующим и современным ему литературным процессом; его темы, идеи и образы, в свою очередь, нашли последующее развитие в творчестве данного автора и других писателей. Но, привлекая для сравнения и сопоставления материал других произведений, необходимо учитывать их художественное своеобразие, самобытность созданных авторами характеров. Жанр олимпиадных работ не регламентируется. Это могут быть пародии, интервью, диалоги и т. д. ^ Второй вариант заданий для третьего этапа Всероссийской олимпиады 2007 года (интерпретация стихотворного текста) также выявляет творческие способности учащихся и связан с восприятием, оценкой художественного произведения, знанием теории литературы и культурой речи учащихся. В этом варианте участникам олимпиады предлагается для анализа или сопоставительного анализа стихотворный текст. Здесь от школьников требуется проявление глубоких знаний теории словесности, понимания настроения и замысла автора. Художественная речь осуществляет себя в двух формах: стихотворной (поэзия) и нестихотворной (проза). Стихотворная форма — это один из признаков лирического произведения (хотя и не всегда обязательный). В лирическом произведении, как правило, нет действующих лиц, персонажей, которые бы участвовали в событиях на протяжении какого-то времени. А если и встречаются действующие лица, то мы все равно чувствуем, что суть не в них. Лирические произведения, как они сложились на протяжении веков, так же как и народные лирические песни, стремятся передать настроения, переживания, эмоции, внутреннее, субъективное состояние какой-то личности, ее души. Большей частью этой личностью оказывается автор-поэт. Но если нам близки его мысли и чувства, если мы способны их разделить, значит, они свойственны человеку вообще, хотя почти неуловимы и невыразимы; но поэт сумел уловить их и точно выразить в словах. Лирические стихотворения рождаются у поэта из страстной потребности самораскрытия, из желания познать самого себя в своих связях с миром, с людьми, с обществом. Но высокую общечеловеческую значимость и ценность лирическая поэзия приобретает только тогда, когда поэту удается, говоря о своем личном, сказать и о том, что волнует всех. В жизни человека неизменно происходит смена впечатлений, радостей и тревог, настроений. Наш внутренний мир, душа, постоянно испытывает на себе непредсказуемые воздействия внешнего окружения; каждый миг происходит перестройка наших чувств, возникают подчас неосознанные мечтания, порывы, надежды... Трудноуловимые изменения внутренней жизни обозначаются обычно понятием «переживание». Непредсказуемые и сложные страсти людские — переживания — достоверно и органично выражаются в языке, в человеческой речи. Если к ним обращается поэт, переживания обретают художественно неповторимые черты литературной образности. Анализируя лирическое произведение, не очень важно акцентировать внимание на том, кому оно посвящено, но надо показать, как созданное по конкретному случаю стихотворение становится обращением не только к конкретному лицу и не только к людям, современникам поэта, но и к читателям многих последующих поколений. Поэтическое переживание принадлежит его носителю — лирическому герою. Лирический герой, как и персонаж эпического или драматического произведения, обладает характером. Но его характер раскрывается не через действия и поступки, взаимоотношения с другими персонажами, а через его внутреннее состояние, эмоции и размышления. В свою очередь, облик лирического героя выстраивается поэтом подобно художественному образу в других родах литературы: с помощью отбора жизненных впечатлений, социохудожественной обобщенности эстетического преображения действительности. В этом образе заключена духовная драма и «боль сердца», счастье и мечта поэта. Лирик в поэзии, следовательно, выражает самого себя, и такое самовыражение полезно для общества лишь тогда, когда сам поэт лично значителен и общественно интересен. Поэт — прообраз лирического героя, прототип образа поэта. Рядом с лирическим героем, центральной фигурой любого стихотворения, можно постоянно обнаружить его собеседников, сподвижников, адресатов его стихов — лирических персонажей. Они могут быть очерчены поэтом с различной степенью полноты; иногда — подробно и глубоко, иногда — лишь несколькими штрихами. Лирические персонажи подчас бывают самодостаточны (в этом случае они воспринимаются читателями как фигуры, равновеликие лирическому герою и находящиеся с ним в сложных динамичных отношениях), но могут играть и подчиненную роль, оттеняя и дополняя образ лирического героя или другого поэтического персонажа. Распространенная разновидность лирического персонажа — собеседник лирического героя, чей образ приобретает в поэтическом произведении относительно самостоятельное идейно-художественное значение. Лирическое произведение обычно написано стихами (исключения нечасты: стихотворения в прозе И. С. Тургенева; лирические отступления в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя). Поэтому, анализируя тексты, следует постоянно иметь в виду особенности стихотворной формы, музыкальный строй речи. Для того чтобы осознанно и полноценно воспринимать поэзию и анализировать поэтические тексты, нужно обладать и уметь применять некоторые теоретико-литературные знания о стихе. Эти знания должны охватывать три основных раздела: образность поэтической речи (и вообще язык поэзии), поэтический синтаксис и стихосложение (ритмические особенности стиха). Анализ стихотворного текста — это анализ в большей степени языковой, так как сущность литературы определяется ее материалом. Важным условием для успешного анализа стихотворного текста становится осознание учащимися особенностей поэтического текста в отличие от прозаического. Зачастую в олимпиадных работах такого типа встречаются высказывания о том, что в тексте присутствуют рифма, ритм, определенный размер. Это, безусловно, верно. Но следует говорить и о функции, которую они выполняют в стиховой конструкции. Единицей поэтического текста, как известно, является строка, которая имеет свои границы в пространстве художественном и г^ 1Сопоставьте стихотворения Н. А. Заболоцкого «Последняя любовь» и О. Ф.. Берггольц «Есть время природы особого цвета…» 2Н.А.Заболоцкий. ^ Последняя любовь Задрожала машина и стала,Двое вышли в вечерний простор,И на руль опустился усталоИстомленный работой шофер.Вдалеке через стекла кабиныТрепетали созвездья огней.Пожилой пассажир у куртиныЗадержался с подругой своей.И водитель сквозь сонные векиВдруг заметил два странных лица,Обращенных друг к другу