Проблема лжи – одна из центральных в человеческой жизни. Ложь –противоречивый, многоплановый, крайне запутанный психологический феномен.Строго говоря, ее нельзя считать грехом, ибо всякий грех имеет антитезу –добродетель, – а ложь антитезы не имеет. Потому что правда не являетсяантитезой лжи. Это хорошо доказал французский социолог Франсуа Кан в работе«Опыт возможной философии лжи» (1989), рассуждая о том, что лживость фашизмаили коммунизма еще не демонстрирует истинности антифашизма или антикоммунизма.Ложь – это Протей нашего бытия, она принимает любые личины и позы, рассыпаетсяв тысячах бликах правдоподобий.
На тему лжи мудрецы и философы спорят тысячелетия, но попытки каким-тообразом обобщить наши знания о лжи, наше понимание этого феномена, начались нестоль уж и давно. Одну из первых значительных классификаций обмана, а точнее,ошибочного знания дал английский философ Фрэнсис Бэкон. В трактате «Новыйорганон» он предложил свой метод очищений разума от заблуждений, или «идолов»,как он их называл. Впрочем, Бэкон не был первым в своем стремлении упорядочитьзнание о лжи и неправде. Задолго до Бэкона попытку разобраться во всеммногообразии обмана сделал арабский мыслитель Абд-ар-Рахман аль-Джавбари,написавший книгу «Сорванные покровы». В ней он приводит сотни случаев обмана, ккоторым прибегали реальные жители востока того времени – цари, султаны, визари,чиновники, купцы и лекари. Описывает он также хитрости мифических существ –ангелов и джиннов. В трактате он перечисляет и категории людей, для которыхобман стал средством к существованию. Это цыгане, фокусники, держателиярмарочных балаганов, демонстрирующих женщин с приклеенными бородами, а такжете, кто изображают из себя слепых или увечных в сражениях, не будучи таковыми.
Классифицирует Абд-ар-Рахман различные хитрости и обманы, исходя изсоциального положения обманщиков. Этот прием, возможно, не совсем удачен, таккак один и тот же способ обмана может повторяться много раз. Поэтому крупныйисследователь арабской культуры А. Игнатенко ввел собственную классификациюслучаев обмана, собранных им при изучении восточных трактатов. «Он выделялобман в чистом виде (дезинформацию), амфиболию (неопределенность высказывания),подмену (предметов или людей), лжесвидетельство, нарушение клятвы, ложныеписьма (поддельные и подметные), оговор, заведомо фальшивые предсказания,притворство, провокацию и создание ложных обстоятельств» [Ю. Щербатых,«Искусство обмана»].
Многие авторы, рассматривающие феноменологию лжи с философских позиций,признают, что ложь, по всей видимости, возникла вместе с человеком и неотделимаот него. «Ложь укоренена в повседневной и социальной жизни, имеется всюду, гдевзаимодействуют люди; она есть функция любых человеческих коммуникаций, при которыхосуществляется «встреча» интересов индивидов и социальных групп. Дело не в том,имеется ли она или нет (простой жизненный опыт свидетельствует о наличии лжи),а в том, каков ее удельный вес в каждом конкретном случае» [Алексеев П.В.,Панин А.В., «Философия: учебник для вузов»]. Их слова подтверждают психологи.Вот что пишет, например, Эрик Берн: «Большая часть человеческих взаимоотношенийоснована на обманах и уловках, иногда веселых и забавных, иногда низких излобных. Лишь немногие счастливцы, такие как матери и младенцы, истинные друзьяи любящие, совершенно искренни друг с другом» [Берн Э., «Секс в человеческойлюбви»].
Ложь является неотъемлемой частью человеческого бытия, проявляется в самыхразличных ситуациях, в связи с чем это явление толкуется достаточноразнопланово. Ложь человека может быть порождена эгоистическими мотивами инаправлена, например, на достижение личного благополучия за счет других людей:такая ложь вызывает порицание со стороны общества. Ложь может быть обусловленаблагородными побуждениями (например, ложь врача тяжелобольному человеку) и вподобной ситуации признается морально оправданной. Как это ни парадоксальнозвучит, но человеку без лжи жить невозможно. «Действительно, общество требуетизвестной доли скрытности и лжи. Оно всех нас ставит в такие условия, чтобезусловная искренность становится почти совершенно немыслимой. Никто из нас непоказывает себя таким, каков он есть: существует, так сказать, особаяобщественная маска, которую принужден носить каждый человек. Это необходимо,потому что в нас есть много чувств, которых мы не можем высказать, вместе с темне шокируя, не раздражая или не оскорбляя окружающих нас людей» [Холодный Ю.ИПолиграфы («детекторы лжи») и безопасность. Справочная информация ирекомендации].
«Беда принуждает ко лжи даже честных». Так утверждает Публий Сир. «Лучшеложь, приносящая пользу, чем правда, сеящая раздоры», – говорит уйгурскаяпословица. А «ложь, направленная к доброй цели, лучше правды, возбуждающейвражду», – так утверждает таджикская народная мудрость. В Сирии есть такиеслова, что лучше «говорить ложь, похожую на правду, чем правду, похожую наложь». «Не будь лжи, не стало бы и правды», и «умная ложь лучше глупой правды»,– можно услышать в русских пословицах и присказках. «Речь – клевета. Молчание –ложь. За пределами речи и молчания есть выход». Так предполагает китайскийафоризм.
Как уже говорилось ранее, большинство авторов работ, посвященныхфеноменологии лжи, сходятся во мнении, что ложь и обман можно отнестипрактически ко всем сферам человеческого бытия. Пол Экман говорит о том, что«ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всемсферам человеческой деятельности». Профессор Д. И. Дубровский, автор монографии«Обман», утверждает, что обман есть средство защиты и реализации интересов какотдельных личностей, так и групп, классов, народов и государств. Обман можнорассматривать и в качестве функции социального института (государственногооргана, ведомства, общественной организации, и т.п.). Обман может служить однойиз форм проявлений социальных противоречий, выражая эгоистическое обособление,конкуренцию, а также всевозможные способы достижения своих интересов и целей засчет других или вопреки желаниям других. «Одна из важнейших социальных функцийобмана состоит в том, что он способен обеспечивать возможность сохраненияналичных коммуникативных структур в условиях расходящихся или практическинесовместимых интересов» [Дубровский Д.И., «Обман. Философско-психологическийанализ»].
Признавая существование лжи как коммуникативного, информационного,социального и личностного феномена, далеко не все авторы склонны смотреть наложь с тех позиций, что это закрепленное в человеческом поведении, неотвратимоеи неискоренимое явление. В этом аспекте подчеркивается, в большей степени,контексты ситуаций, в которых выбор личности или общности в пользу лжималомотивирован, неочевиден или даже вреден. Экман говорит о точке зрения,когда «этому парню ложь вредна, так как лишает его ценной информации, хотя инеприятной, но необходимой для того, чтобы улучшить свои деловые качества».Далеко не все разделяют добродетельность лжи во благо. Вот что пишет по этомуповоду С. Гроф, говоря о современной медицинской помощи, которая оказываетсябольному: «В этой борьбе за механическое продление жизни любой ценой очень маловнимания обращается на то, каковы последние дни умирающего. Часто, пытаясьскрыть от пациента истинное положение дел, медицинский персонал и члены семьиразыгрывают сложные спектакли, отвлекающие от проблем, непосредственносвязанных с ситуацией, обольщая больного несбыточными надеждами. Все это ещебольше усиливает чувство изоляции и отчаяния, испытываемые умирающими, многиеиз которых инстинктивно ощущают окружающую их ложь» [С. Гроф, Д. Хэлифакс,«Человек перед лицом смерти»].
Понимание и классификация таких социально-психологических феноменов, какложь, обман, неправда, будет сильно различаться в зависимости от того подхода,с которым мы можем их рассматривать. Например, если рассматривать ложь и обманс морально-нравственной позиции, то сможем выделить обман злонамеренный идобродетельный. В коммуникативном подходе, где можно подойти к обману как кпередаче ложной информации, можно выделить чистую ложь, полуправду и молчаливуюложь. Ложь можно рассматривать и с точки зрения лингвистических позиций.Например, Стуртеван [Sturtevant, 1947, 1948] считал, что основная функция языка– ложь. На значительные языковые расхождения в разных культурах указывает, вчастности, указывает Виктор Знаков. Он проводит сравнительный анализ словарныхстатей разных языковых культур и подчеркивает, что эти определения лжи иобмана, формализованные в различных языках, «не являются оторванными от жизнилингвистическими абстракциями, они соответствуют представлениям о лжи,существующим в сознании многих людей» [В.В. Знаков].
Определяя ложь и обман, необходимо учитывать важность принятия во вниманиене только самого лжеца, но и жертву обмана. В одних случаях обман естьзлонамеренное действие, где жертва обмана не желала, чтобы ее вводили в заблуждение.В других случаях обман, как указал еще Абд-ар-Рахман, автор трактата «Сорванныепокровы», является смысловым и содержательным наполнением некоторых социальныхдействий, профессий и коммуникаций: например, картежная игра, или выступлениефокусника перед зрителями. «Было бы, например, странно называть лжецамиактеров. Публика заранее согласна принимать их маски за истинные лица» [ПолЭкман, «Психология лжи»]. В повседневной жизни люди часто используют слова«ложь», «неправда», «обман» в качестве синонимов, однако эти понятия с точкизрения психологии имеют различное содержание. Ложь – это сознательное искажениеизвестной субъекту истины: она представляет собой осознанный продукт речевойдеятельности субъекта, имеющий своей целью ввести в заблуждение собеседника.Ложь у психически здорового, нормально развитого человека, как правило,определяется реальными мотивами и направлена на достижение конкретных целей.
В отличие от лжи, обман – это полуправда, провоцирующая понимающего еечеловека на ошибочные выводы из достоверных фактов: сообщая некоторые подлинныефакты, обманщик умышленно утаивает другие, важные для понимания сведения.
Обман, как и ложь, возникает тогда, когда сталкиваются чьи-либо интересы инравственные нормы, и там, где для прибегающего к обману человека затрудненоили невозможно достижение желательного результата иным путем. «Главное, чтороднит обман с ложью, – это сознательное стремление человека исказить истину»[В.В. Знаков].
Неправда – это «высказывание, основанное на искреннем заблужденииговорящего или на его неполном знании о том, о чем он говорит» [Холодный Ю.И].Неправда, как и обман, основывается на неполноте информации, но, в отличие отобмана, говорящий не утаивает известной информации и не преследует иных целей,кроме передачи сообщения, содержащего неполную (или искаженную) информацию.
Несколько слов следует сказать о хитрости. Хитрость – не индивидуальныйобман и совсем не коварство. Хитрость – это приспособление людей своим умениемк тому, что должно случиться, но затягивается в осуществлении. Есть дажевыражение – «прибегнуть к хитрости». Хитрость – это, с одной стороны, сочетаниеиндивидуальных навыков и качеств человека, и особые условия и обстоятельстваокружающей действительности – с другой. Наилучший, пожалуй, пример хитростиблестяще показан в народном фольклоре: «Жена, намекни солдатам, что у нас вполе зарыт пулемет, а когда они все перероют и ничего не найдут, то сажайкартошку по свежевспаханному».
В целом можно констатировать, что ложь, обман и неправда неискоренимы: ониявляются неизбежными социально-психологическими компонентами жизнедеятельностичеловека в обществе. Поэтому любые попытки исключить их из нашей жизни являютсяутопичными, психологически неверными и бесперспективными.
Личностные и ситуативные детерминанты лжи
В научной литературе обсуждаются как личностные детерминанты порождениялжи в коммуникативных системах, так и ситуативные. Психологические исследованияпоказывают, что «чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышеннойтревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальныхпоступков [Fjordbak, 1985]. Кроме того, у экстерналов наблюдается болеевыраженная тенденция лгать, чем у интерналов [Lefcourt, 1976].» Отмечаетсяразница в содержании и частоте лжи у мужчин и женщин. В некоторых случаяхутверждается, что не существует корреляции между уровнем интеллекта илиобразования и склонностью ко лжи, в некоторых же – подчеркивается, что такаяразница существует [И. Крюгер]. Отдельные исследования обнаруживают корреляциимежду лживостью и акцентуацией характера, или социальным статусом, иликонституциональностью [Г. Кляйнхоффер].
Наряду с личностными особенностями субъектов общения важную роль впорождении и понимании лжи играют ситуативные факторы. В зависимости отситуации, от контекста общения, от особенностей третьих факторов, ложь можетназываться ложью и быть ложью, либо маскироваться под ложь, либо считатьсясправедливой, желаемой и оправданной. «Важным параметром социальной обстановкиявляется степень нормативной и ситуативной поддержки, которая предоставляетсялжецу» [В.В. Знаков]. Давно установлено, что существуют ситуации, в которыхложь почти целиком обусловлена обстоятельствами, и такие, в которых моральнаяответственность возлагается на солгавшего.
Изучая большую выборку их существующих публикаций на тему психологии лжи иобмана, автор настоящей работы вынужден признать, что значительное числоподобных работ имеют весьма тенденциозный и предвзятый характер. Авторы, невдаваясь в подробности того, что есть ложь, в каких ситуациях она возникает,какими свойствами и признаками обладает, в большей степени придают феномену лжихарактер самоочевидной и познанной данности, и в большей степени ориентированына освещение вопросов, связанных с детекцией лжи: невербальной, вербальной,мимической, а также с помощью различных аппаратных и программных средств.Безусловно, можно предполагать, что подобные работы имеют важное научноезначение и в целом тема детекции лжи является актуальнейшей темой, вособенности для нашей, российской действительности. Даже Пол Экман, чей труд«Психология лжи» Виктор Знаков назвал «великолепным образцом научного анализа»,значительное место в своей работе уделил именно выявлению лжи: как с помощьюнаблюдения, так и посредством полиграфа (детектора лжи).
Осознавая всю ценность методов детекции обманных сообщений любой природы,автор настоящей работы все же хотел бы получить более наглядное и предметноеопределение феномену лжи и обмана. Для этого им была разработана система шкал,содержащих в себе, как правило, антагонистические, полярно-противоположныекачества или ситуации, в которой совершается обманное действие, или свойствасамого обманного действия. С помощью этих шкал любой обманный акт может бытьатомизирован, то есть подвергнут контекстно-смысловому расщеплению, иклассифицирован, так как, благодаря набору шкал-неантагонистов будет содержатьв себе перечень некоторых уникальных свойств.
Искажение // Умолчание
Экман пишет, что существуют две основные формы лжи: умолчание и искажение.«При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложную. Приискажении же лжец предпринимает некие дополнительные действия – он не толькоскрывает правду, но и предоставляет взамен ложную информацию, выдавая ее заистинную» [Пол Экман].
Раскрывая содержания понятий лжи, обмана, неправды, уже говорилось, чтомнения о том, что есть ложь и что есть обман, расходятся. По мнению Экмана этосинонимы. По мнению Бок есть понятие тайны, при котором умолчание может бытьнравственным и оправданным. Виктор Знаков отстаивает мнение, что ложь и обмансуть разные явления. Очевидно, что столь простое разграничение вынужденодопускать большое количество оговоренностей и исключений. Врач может не толькоумалчивать истинную картину болезни, но и мистифицировать ее, сообщая ложныесведения, ради блага больного. Трудно в этом случае назвать его действиялживыми. Знаков, например, назвал бы их обманными. Разведчик, которогодопрашивают враги, может не только утаивать секрет, но и дезинформировать, иего действия тоже трудно назвать лживыми. С другой стороны, в правовой сфереутаивание информации классифицируется как дача именно «ложных» показаний, тоесть свидетель не обманывает следователя или судью, а именно лжет, сообщая, чтоему неизвестно нечто, хотя, на самом деле, это нечто ему известно.
Поэтому важным параметром, который может помочь определить, является линекое действие лживым или обманным, будет являться параметр намерения, то естьжелания, или же нежелания обманщика ввести кого-либо в заблуждение.
Наличие намерения // Отсутствие намерения
По мнению Виктора Знакова намерение есть то, что может подсказать:является ли некоторый акт лживым, или же является он обманным. Если биржевойигрок сообщает информацию, что определенные акции упадут в цене, то он имеетнамерение ввести людей в заблуждение. Разведчик имеет совершенно очевидноенамерение обмануть своих врагов. А некоторый свидетель, который утаиваетистинную информацию, скорее всего, не имеет никакого желания вводить судью взаблуждение. Наверное, он был бы счастлив, если бы его вообще не спрашивали наэтот счет, а спрашивали бы о чем-нибудь другом, где он почувствует себя вбезопасности.
Однако разведчик, безусловно, окажется героем, если сумеет обманутьврагов, а свидетель может сам превратиться в преступника, так как его показаниябудут расценены как ложные. Также трудно назвать врача лжецом, хотя он имеетсовершенно определенное намерение исказить картину болезни своего пациента, ане просто умолчать о ней. Таким образом, для уточнения, что есть ложь и чтоесть обман, нам потребуется следующий важный параметр, а именно – разграничитьслучаи на такие, когда обманные действия являются нормативными, или социальнодозволенными, или предписанными, и такие, когда эти действия ненормативны, тоесть не имеют социального дозволения.
Нормативность // Ненормативность
Разведчик, попавший плен, проявит свои лучшие, с точки зрения общества,качества, если сумеет обмануть своих врагов, и окажется предателем, если скажетправду. В некоторых случаях ложь и обман имеют оправдание, и даже могут бытьпредписаны самим обществом. Пилоту, который борется за выживание самолета,может быть предписано не оповещать пассажиров о случившемся, дабы избежатьпаники. Врачи знают, что в значительном количестве случаев пациенту лучшесолгать, чем сказать правду, так как последнее усугубит картину болезни.Общеизвестно, что большое количество клинических и диагностическихэкспериментов станет невозможным, если испытуемым говорить правду об истинныхцелях и задачах исследования. И было бы странно, если бы дипломат намеждународных встречах и переговорах говорил только правду об истинномположении дел в своей стране.
С этой точки зрения свидетель лжет, так как он нарушает общественныесоглашения, распространяемые на некоторые ситуации, в которых обманное действиеесть социальная необходимость. В данном случае такого соглашения нет, поэтомуумалчивание можно считать ложью. С этой же точки зрения обманное действиеврача, который искажает картину болезни пациента, будет, скорее, обманом, но неложью, так как оно имеет нормативный характер. В то же самое время близкийродственник больного, который по собственной инициативе решил его подбодрить,сообщит ему слово в слово ту же самую информацию, что и врач, его действияможно определить как лживые, так как они, в отличие от врача, не имеютнормативного характера.
Однако, как говорит Сесилия Бок, у понятия лжи есть явная негативнаяпрезупмция, то есть, в некотором роде люди, которые лгут или называются лжецами– преступники по определению. Всегда ли справедливо называть человека«преступником», когда он лжет? Свидетелем, возможно, движет страх и стремлениеобезопасить свою жизнь и, в таком случае, он не столько лжив, сколько труслив,если изъясняться в житейских категориях. А человеком, сообщающим больному, чтотот скоро поправится, движут совсем не злонамеренные, а, скорее всего, самыедобрые и благородные помыслы. Поэтому еще одним параметром, предложеннымпрофессором Д. Дубровским, с точки зрения которого необходимо рассмотретьобманное действие, является то, какую цель преследует обманное действие:злонамеренную или добродетельную.