Уральская ГосударственнаяЮридическая Академия
РЕФЕРАТ
УНИЖЕННЫЕИ ОСКОРБЛЕННЫЕ В
ИЗГНАНИИ
Выполнила: СаушинаЮлия
Студенткагр.№ 116
Проверила: Ямова В.Н.
Екатеринбург 1998 г.
УНИЖЕННЫЕ ИОСКОРБЛЕННЫЕ. В ИЗГНАНИИ
Русские,оказавшиеся после 1919 г. за пределами бывшей Российской империи, былибеженцами в полном смысле этого слова. Главной причиной их бегства сталивоенное поражение и связанная с ним угроза плена и расправы, а также голод,лишения, опасность, нависшая над жизнью и свободой в результате сложившихсяполитических обстоятельств. Вскоре, однако, они стали эмигрантами в том смыслеэтого слова, который применяется к французам, оставившим Францию после падения ancien regime. Русский эмигрант — это человек,отказавшийся признать большевистский режим, который утвердился на его родине.Для большинства из них отказ стал бесповоротным после декрета РСФСР 1921 г.,подтвержденного и дополненного в 1924 г., лишавшего их гражданства и превращавшего в лиц безгражданства или апатридов (именно это французское слово вошло в качествеофициального термина в документы Лиги Наций).
Безоговорочноенеприятие советского режима, а в большинстве случаев и самой революции, надеждана возвращение домой после падения ненавистной системы были присущи всембеженцам. Это оказывало влияние на их поведение, творческую активность,пробуждая, вопреки всем политическим разногласиям, чувство единения,принадлежности к «обществу в изгнании», ожидающему возможность возвращения.Однако советский режим не обнаруживал никаких признаков краха, и надежды навозвращение стали таять.
Особенностиотъезда в эмиграцию определяли и своеобразие различных групп эмигрантов в новыхместах их проживания. За исключением единиц, покинувших Россию в течение 1917 г., и немногих (восновном жителей Санкт-Петербурга) уехавших непосредственно после захватавласти большевиками в октябре 1917 г., эмиграция из России явилась прямым следствием хода иитогов гражданской войны. Военные, потерпевшие поражение от Красной
Армиии ушедшие за границу или эвакуированные морем, составили основной контингентпервой волны беженцев. За ними последовали их близкие и другие гражданскиелица, сумевшие присоединиться к ним. В ряде случаев переход границы илиэвакуация морем были временным и необходимым моментом для перегруппировки силперед новой схваткой с советским режимом и получения помощи союзников.
Изэтого следует, что первый пункт остановки беженцев редко становился постояннымместом их проживания. Также не всегда было ясно, кто был собственно эмигрантом,т.е. не желающим возвращаться, а кто интернированным или военнопленным первоймировой войны, ожидающим репатриации. Дополнительная сложность состояла в том,что в новых государствах, образовавшихся к западу от Советской России (Польше,Румынии, Балтийских республиках, часто называемых приграничными государствами — Limitrophes), было коренноерусское население, главным образом крестьяне, которые проживали здесь изпоколения в поколение. В этих странах они не всегда получали гражданские правав полном объеме. После окончания вооруженной борьбы, спасаясь от большевиков,беженцы стремились затеряться среди этого русского меньшинства. В годы голода иколлективизации, до ужесточения контроля, эти пограничные зоны даваливозможность выбраться из СССР, спастись от бедствий и опасностей,подстерегавших там.
Посмотрим, в какихместах осуществлялся переход границы, и попытаемся охарактеризовать русскихбеженцев, устремлявшихся к каждому их них. Наиболее важным районом былопобережье Черного моря (Новороссийск, Крым, Одесса, Грузия). ПоэтомуКонстантинополь (Стамбул) стал первым значительным пунктом расселенияэмигрантов. Армии генерала А. Деникина и барона П. Врангеля были эвакуированы вСтамбул с последних рубежей своей обороны морскими транспортами союзников.Военных сопровождали гражданские лица — члены семей офицеров и солдат и те, кому удалось попастьна корабли. Не все транспорты останавливались в Стамбульском порту, некоторыенаправлялись дальше — на острова Мраморного и Эгейского морей и на полуостровГаллиполи.
Естественно, ниСтамбул, ни острова не могли принять всех беженцев. Большинство находилось втяжелом физическом и моральном состоянии, временно их размещали в бывшихвоенных лагерях и госпиталях. Так как турецкие власти и комиссии союзников,предоставлявшие основную материальную помощь, не собирались навсегда взвалитьна себя бремя забот по содержанию беженцев, то они были заинтересованы в ихдальнейшем переезде туда, где они могли найти работу и прочно обосноваться.Следует отметить, что, во-первых, в Стамбуле и на близлежащих островахскопилось самое большое количество беженцев из России. Во-вторых,
абсолютноебольшинство среди них составляли военные. Главнокомандующий генерал Врангельстремился сохранить в целости военную организацию, надеясь вскоре продолжитьвооруженную борьбу. В-третьих, среди гражданских лиц преобладали интеллигенция, представители буржуазии, коммерсанты, интеллектуальная элита, люди, связанныес придворными кругами и администрацией (среди последних были некоторые членыправительства, созданного Врангелем в Крыму, — П. Струве, Г.Вернадский и Н. Таганцев).
То,что основную массу беженцев составляли армейские части, облегчало местнымтурецким властям и представителям держав союзниц их расселение и организованноераспределение помощи. Труднее было с гражданскими лицами, скопившимися в районеСтамбула и нуждавшимися в значительной помощи от зарубежных благотворительныхорганизаций. Необходимо отметить — и это ставит под сомнение расхожий тезис о неспособностирусских к организации, — что беженцы и сами создавали добровольные обществапомощи женщинам, детям и больным. Они основывали больницы, ясли и приюты длясирот, собирали пожертвования от богатых соотечественников и русскойзаграничной администрации (дипломатических миссий, отделений Красного Креста),а также от зарубежных филантропов или просто от сочувствующих.
Болгария,испытывавшая экономические трудности, но вместе с тем остро нуждавшаяся врабочей силе (для работы в шахтах) и в квалифицированных кадрах дляуниверситетов и школ, также выразила желание принять русских беженцев. К концу 1921 г. в Болгарскомцарстве их насчитывалось около 12 000, в 1922 г. — примерно 30 000 человек. Молодые мужчины из армии генерала Врангеля,восстановившие силы после ранений и болезней в лагерях на Босфоре, былинаправлены на угольные шахты близ Перника. Жизнь во временных бараках, безнормальных бытовых условий и отсутствие привычки к тяжелому физическому трудупривели к тому, что большинство из них не задержались там надолго и переехалилибо в Софию и другие болгарские города, где была возможность найти работу илиполучить образование, либо в другие страны Болгария дала приют также несколькимдесяткам специалистов и ученых, которые внесли значительный вклад в развитиенауки и образования родственного славянского народа. Тем не менее ограниченныевозможности Болгарии, установление дипломатических отношений с Советским Союзоми поднявшаяся в конце 20 — начале 30-х гг. волна национализма заставили многихрусских вновь поменять место жительства. В результате Болгария так и не сталазаметным культурным центром русской эмиграции, несмотря на присутствие в Софиитаких известных ученых, как Н. Трубецкой и молодой Г. Флоровский (которые,впрочем, скоро уехали) и П. М. Бицилли, ставшего профессором Софийскогоуниверситета.
Большинстворусских, волею судеб оказавшихся в Стамбуле, нашли приют в недавно созданномКоролевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС), будущей Югославии. Исходя изсоображений как сентиментального (если позволительно применить это слово кправительственным решениям), так и прагматического порядка, власти Королевствараспахнули двери своей страны перед воинскими подразделениями и многочисленнымигражданскими лицами, помогли им обосноваться в крупнейших городах и в сельскойместности. Соображения сентиментального толка основывались на чувствеблагодарности к России, пришедшей на помощь сербам в 1914 г., прорусской,но решительно антибольшевистской позиции короля Александра 1, который в своевремя воспитывался при русском императорском дворе. Причины прагматическогохарактера вытекали из острой потребности нового государства в квалифицированныхспециалистах. Многие учебные заведения, технические училища и административныеорганы находились в стадии становления и испытывали нужду в обученных кадрах.Сербский национализм тоже играл здесь немалую роль: сербская правящая элита,занимавшая ведущие позиции в общественной жизни многонационального государства,склонна была больше доверять русским эмигрантам, которые всецело зависели от еерасположения, нежели представителям других проживавших в этой стране наций.
Существовавшиевакансии заполнялись за счет технических специалистов бывшей белой армии,гражданских беженцев, имевших опыт научной и административной работы. Близостьязыков и общность религии способствовали быстрой ассимиляции русских. Крометого, сербский патриарх, получивший образование в дореволюционной России,выступил от имени своей церкви и оказал гостеприимство русским митрополитам ивысшему духовенству, вынужденным спасаться бегством от обрушившихся на церковьгонений со стороны большевиков. Наконец, материальный ущерб и людские потери,понесенные Сербией во время первой мировой войны, создали возможностьрасселения беженцев и в сельской местности. Так, прибывшие в Королевство казакимогли селиться общинами и сохранять традиционные способы ведения сельскогохозяйства. К ситуации в Югославии мы будем еще возвращаться в связи с другимиобстоятельствами. Здесь же отметим лишь, что Югославия, особенно Белград, сталазначительным культурным центром Русского Зарубежья, хотя и не такимразносторонним и творчески активным, как Париж, Берлин или Прага. Только чтообразованная Чехословацкая республика также предоставила убежище многим казаками другим группам крестьян. Таким образом, большая часть беженцев, находившихсяпервоначально в Турции, переместилась затем в славянские и балканские страны.
Второй маршрутрусских беженцев пролегал северо-западнее Черного моря. Образовался онвследствие общего хаоса, царившего в этом регионе в период бурных политическихсобытий. Мы не будем останавливаться здесь на тех факторах, которые обусловилитакую политическую обстановку. Ограничимся лишь следующими замечаниями: ввозрожденной Польше и в Восточной Германии было сосредоточено много русскихвоеннопленных (первой мировой и советско-польской войн и сопутствующих имконфликтов различных украинских режимов с Германией). Большинство из нихвернулось на родину, однако многие предпочли остаться на территории, неконтролируемой Советами, и стали беженцами-эмигрантами. Ядро Русского Зарубежьяв этом регионе, таким образом, составили узники лагерей для военнопленных.Вначале здесь были только мужчины призывного возраста, впоследствии к нимприсоединились женщины и дети — те, кому удалось воссоединиться со своими мужьями,отцами, сыновьями. Пользуясь неразберихой на границе, многие беженцы переходилиграницу Польши, а оттуда направлялись дальше в Германию. Советские властидавали разрешение на выезд тем, кто владел собственностью или проживал натерритории, отошедшей ко вновь образованным национальным государствам.Впоследствии, после краткого проживания в упомянутых государствах в качествепредставителей русского этнического меньшинства, эти люди также становилисьчастью Русского Зарубежья. Наиболее честолюбивые и деятельные интеллигенты испециалисты, молодые люди, стремившиеся закончить образование, не задерживалисьнадолго среди этого национального меньшинства, переезжали либо в столицы этихгосударств, либо в страны Центральной и Западной Европы. Таким образом, вПольше, трех прибалтийских государствах и Финляндии существовали большие группыэмигрантов, считавших себя частью России за рубежом. Наличие в этих странахрусского этнического меньшинства (как правило, крестьян или староверов) неозначало, однако, что эмигранты чувствовали себя здесь комфортно или получалиподдержку для плодотворного развития своей культуры. Не следует забывать овполне объяснимых антирусских настроениях, которые были характерны для местнойэлиты, долгое время подавлявшейся и дискриминировавшейся царскими властями.Трудно было ожидать от нее доброго расположения и сочувственного отношения кидее рас цвета культурной, социальной и политической жизни представителейнации, составлявшей правящее большинство в бывшей империи.
Внекоторых случаях (например, в Эстонии и Литве) потребность ввысокообразованных ученых и специалистах вынуждала местные власти приглашатьрусских ученых-эмигрантов на должности во вновь создаваемых высших учебныхзаведениях и технических службах. Но так же, как и в Болгарии, ростнационалистических настроений и политический авторитаризм, утвердившийся вПольше, Литве и Латвии в конце 20-х гг., осложнили положение эмигрантов. Многиевынуждены были уехать в такие активные центры Русского Зарубежья, как Прага,Берлин или Париж. Все сказанное выше объясняет, почему, несмотря на присутствиезначительного числа русских беженцев, в приграничных государствах так и невозникло действительно заметных центров эмигрантской культуры. В то же времяпроживавшие в этих странах эмигранты составляли благодарную аудиторию, живовоспринимавшую творческую продукцию Русского Зарубежья — книги, журналы,лекции, театральные представления и концерты — и оказывавшую ейстоль необходимую моральную и материальную поддержку. Истинным праздником длярусской колонии в Риге явился визит Ивана Бунина после получения им Нобелевскойпремии по литературе. Ему были оказаны здесь восторженный прием и финансовая помощь.Жизнь многих писателей, таких, например, как А. Амфитеатров, полностью зависелаот публикаций или перепечаток их эссе и рассказов в ежедневной русской прессеВаршавы и Риги.
Последний важныймаршрут беженцев из Советской России пролегал на Дальнем Востоке — в маньчжурскийгород Харбин. Харбин, с самого своего основания в 1898 г., был русскимгородом, административным и экономическим центром русской Китайско-Восточнойжелезной дороги (КВЖД). Он вырос на месте китайской рыбачьей деревушки,расположенной на берегу реки Суньхуацинь (Сунгари). Войска, разбитые КраснойАрмией и оттесненные к восточным границам бывшей империи, переходили вМаньчжурию, которая находилась под китайским суверенитетом. Следом за нимиприбывали гражданские лица — представители царской администрации и других, временных,режимов, существовавших в Сибири, казаки, купцы и даже крестьяне. Последняяволна беженцев была отмечена в 1922 г., после падения Владивостока под натиском КраснойАрмии и включения его в состав Дальневосточной Республики. Так Харбин сталчастью России за рубежом и оставался таковой в течение 20-х гг. Упадок Харбинаначался, когда японцы стали смещать китайскую администрацию, а после разразившегосяв 1931 г. японо-китайского конфликта культурная и творческая жизнь здесьпрекратилась.
Различные путиформирования центров Русского Зарубежья дают ключ к пониманию особенностейкаждого из них, а также произведенной в них культурной продукции. Этот «фон» мыпостоянно должны иметь в виду, рассматривая эмиграцию и ее культурную историю.
Выше я ужеговорила о гражданских лицах и целых воинских подразделениях, бежавших стерриторий, контролируемых Советами, и расселившихся по всему земному шару.Во-первых, хаос, царивший во время бегства и эвакуации, не давал возможностисделать сколько-нибудь точные подсчеты и записи. Следует помнить также, чтонелегальный въезд и поселение из-за сложностей с оформлением паспортов, виз,видов на жительство и разрешений на трудоустройство также не оставили о себесвидетельств. Во-вторых, и организации самих беженцев, и административныеорганы, занимавшиеся проблемами беженцев в тех странах, где им предоставилиприют, были достаточно примитивны и отнюдь не преследовали цели точного иполного статистического учета.
Немецкий историкХанс фон Римша в 1921 г. оценивал общую численность русских эмигрантов в 2 935 000, в то время какамериканский Красный Крест в своем докладе отмечал, что на 1 ноября 1920 г. их было 1 965 500. По двум разнымнезависимым оценкам их численность составляла 1 020 000 на 1 января 1921 г. и 635 600 — 755 200 на 1 января 1922 г. В 1930 г. подкомитет понеправительственным организациям при Верховном комиссаре Лиги Наций по деламбеженцев утверждал, что всего в Европе находится 500 000 русских беженцев,тогда как, если сложить вместе все цифры, представленные этому органуправительствами различных стран, получится 829 000. Кроме того,русский Красный Крест зарегистрировал 50 000 человек, нуждающихся в помощи, на Дальнем Востоке.Последующие волны эмиграции, безусловно, увеличили их численность, так что к 1934 г. на ДальнемВостоке проживало около 130 000 русских эмигрантов.
Как следует изприведенных цифр, численность русских эмигрантов (за исключением ДальнегоВостока) в течение 20-х и в начале 30-х гг. быстро сокращалась. Одна из причинэтого — особенности демографического состава эмигрантов. Другая заключалась в том,что многие эмигранты, несмотря на сложности и препятствия, чинимые, например,властями Франции и Германии, стали полноправными гражданами европейских стран.Тем не менее большинство из них продолжало считать себя «гражданами» России зарубежом. Кроме того, по законодательству многих стран, дети, рожденные на ихтерритории (сразу или — крайне редко — по достижении совершеннолетия), считались полноправнымигражданами страны и официально эмигрантами уже не были. Таким образом, несмотряна низкий уровень рождаемости среди эмигрантов, даже небольшое число детей,записанных при рождении гражданами страны пребывания, влияло на общуюстатистическую картину населения Русского Зарубежья. В главных центрах русскойэмиграции дети, даже если они посещали местные школы, воспитывались в русскомдухе и многие из них ощущали свою принадлежность к Зарубежной России.
Выше я отметиланекоторые характерные черты тех групп беженцев, которые в 1920-1922 гг. основалиРоссию за рубежом. Поскольку большинство из них эмигрировали (или быливынуждены эмигрировать) из-за поражения в гражданской войне, среди русскойэмиграции был непропорционально высок процент одиноких (что не всегда означалонеженатых, чаще — разлученных с женами) мужчин призывного (т.е. от 18 до 40 лет) возраста.Это было особенно характерно для групп, прошедших через Стамбул и осевших наБалканах (главным образом, в Югославии), а также для бывших военнопленных,содержавшихся на территории Германии и Польши. Менее типична такая картина быладля беженцев, осевших в прибалтийских государствах и в Маньчжурии, гдескопилось большое число гражданских лиц и членов семей военнослужащих. Болеетого, в первые годы советской власти, при ленинском нэпе, начало которому былоположено весной 1921 г., некоторые эмигранты, уже осевшие в центрах РусскогоЗарубежья, смогли вызвать в Европу свои семьи из СССР.
Материальные невзгодыи финансовая нестабильность, с которыми сталкивалось большинство беженцев,препятствовали созданию семей; те же, кто все-таки вступал в брак, из-занеясных и далеко не блестящих видов на будущее не могли позволить себе иметьмного детей. Важное значение имело и то, что безусловное предпочтение привыборе спутника жизни оказывалось соотечественникам и единоверцам. Средиэмигрантов, даже если учитывать девушек, достигших зрелости в конце 20-х — начале 30-х гг.,было мало женщин брачного возраста. Почти все женщины этой возрастной категориилибо состояли в браке, либо вдовствовали. Одинокие мужчины-эмигранты жилиизолированно от окружающего общества, зачастую в бараках. Надеясь вернутьсядомой, они сопротивлялись ассимиляции, в том числе культурной. Да и женщиныстран, принявших русских эмигрантов, не стремились выходить замуж за чужаков сненадежным финансовым и правовым положением. Несколько иная ситуация была средиэмигрантов, селившихся в Югославии и Болгарии, где языковая и конфессиональнаяблизость, сходный образ жизни способствовали заключению межнациональных браков.
Естественнымследствием ситуации на «ярмарке невест» явился весьма низкий процент детей вЗарубежной России. По мере того как дети, рожденные в смешанных браках,утрачивали связь с русской культурой, эта диспропорция еще более увеличивалась.Однако и сам по себе фактор низкого естественного прироста населения становилсяеще одной побудительной причиной, заставлявшей родителей-эмигрантов даватьсвоим детям русское образование. «Чтобы дети оставались русскими», родители шлина любые жертвы, в особенности пока они сохраняли хотя бы малейшую надежду навозвращение домой. Они отправляли своих детей в частные школы, разговаривалипо-русски дома, старались подавить естественное стремление своих детейадаптироваться к нерусскому окружению. Деятельность русских учебных заведенийбудет рассмотрена нами в третьей главе.
Смертность вРоссии за рубежом была чрезвычайно высока, так что даже более высокие темпырождаемости не смогли бы компенсировать убыль населения. Многие эмигрантыоказались в изгнании уже пожилыми людьми. Ухудшению здоровья и быстромустарению людей способствовали многочисленные бедствия, сопутствовавшиереволюции и гражданской войне — раны, болезни, голод, — и стрессы,вызванные нищетой и бесправием за границей. Общины эмигрантов и те, ктооказывал им содействие, постоянно сталкивались с проблемой помощи стареющемунаселению Русского Зарубежья. Многие из программ помощи старикам и больнымосуществлялись по линии религиозных организаций, что в свою очередьспособствовало возрождению религиозных чувств у части эмигрантов.
Рассмотрениедемографической ситуации — лишь один из аспектов воссоздания более широкой картиныжизни русской эмиграции. Благодаря кинофильмам и литературным произведениямукоренился определенный стереотип русского эмигранта: это бывший богатыйаристократ (чаще всего князь или граф), вынужденный добывать пропитание,работая водителем такси, официантом или швейцаром ночного клуба". Эта грустная и незамысловатая картинка имеет весьмамало общего с реальностью. Эмигранты, обладавшие прежде большими состояниями,титулами или высоким положением в обществе, составляли в процентном отношениине большую (а возможно, даже и меньшую) долю, чем в дореволюционной России. Сдругой стороны, в Русском Зарубежье был гораздо более высокий уровеньобразованности по сравнению со средними показателями, характерными длянаселения старой России.
Примернодве трети взрослых эмигрантов имели среднее образование, почти все — начальное, каждыйседьмой — университетский диплом. Среди них было также больше квалифицированныхспециалистов, представителей науки, интеллигенции, зажиточных слоев городскогонаселения (последние в значительной степени были представлены евреями). И также, как и на родине до 1917 г., эти слои, в особенности специалисты иинтеллектуальная элита, играли весьма заметную и активную роль в РусскомЗарубежье.
Помимообразованных классов в эмиграции были широко представлены городская буржуазия,мелкие землевладельцы, квалифицированные рабочие (например, печатники) икрестьяне (главным образом, казаки). Традиционное великорусское крестьянствосоставляло незначительное меньшинство, что резко контрастировало с ситуацией,существовавшей в России до 1917 г. Большая часть молодых людей, сражавшихся в рядахбелых армий, происходила из средних слоев города и мелких землевладельцев,многие прервали обучение в средних и высших учебных заведениях. Некоторые изних не пожелали возобновить учебу или стать специалистами среднего звена встранах, предоставивших им убежище. Однако, с другой стороны, было много таких,кто стремился завершить свое образование, овладеть профессией или навыками,которым они рассчитывали найти применение в освобожденной из-под властибольшевиков России. Их решимость и потребности стимулировали создание в Россииза рубежом целой сети учебных заведений и учреждений культуры.
Преобладающеебольшинство русских эмигрантов принадлежало к Русской православной церкви, имногих из них затронул процесс оживления активной религиозной жизни, которыйнаблюдался среди диаспоры. Небольшие группы людей относились к другимконфессиям: протестантами были в основном уроженцы Прибалтики и так называемыероссийские немцы, которых отличало двуязычие и принадлежность к двум культурам — русской изападной. Число католиков было крайне незначительным, среди немногочисленныхэмигрантов с Кавказа и из Средней Азии встречались мусульмане и буддисты.
В эпоху,отмеченную ростом националистических настроений и усилением контролягосударства над многими областями общественной жизни, отношение к русскимэмигрантам в странах их проживания было различным. Характер политики,проводимой в отношении беженцев, определялся как экономической ситуацией, так ивнутриполитической обстановкой, сложившейся в этих странах. Тем не менее можнос достаточным основанием выделить здесь три периода: с 1920 г. до конца 20-хгг. (1923—1925 гг., Правда, образуют здесь определенную «цезуру»), примерно с 1929 по 1935