Реферат/>
Анализ феномена Иранской революции1978–1979 гг.
Иранская революция 1978–1979 гг.,поставившая точку в истории многовековой персидской монархии, явилась некойнеожиданностью. Совсем незадолго до событий, разверзнувших бездну небытия передшахом Ирана, наблюдатели предрекали успех реформ, осуществлявшихся под егоэгидой, говорили о динамично развивавшейся экономике, социальной стабильности.Шах Мохаммед Реза Пехлеви ставился в пример президентом США в качествепрозорливого государственного деятеля, знающего, что нужно его стране.
Обстановка в Иране, действительно,выглядела достаточно умиротворяющей. Напомним кратко о хорошо известныхсоциально-экономических сдвигах, происходивших в стране в 60–70-х годах. Врамках так называемой Белой революции или Революции шаха и народа былапроведена аграрная реформа, появились новые отрасли промышленности:металлургическая и машиностроительная, нефтехимическая, автомобильная иалюминиевая, были сделаны шаги к созданию атомной энергетики. Активностьпроявлялась и в социальной политике. В частности, был принят закон о продажерабочим и служащим 49% акций частных и 99% государственных предприятий.Правительство специальными субсидиями обеспечивало поддержание постоянных ценна продовольственные товары, ввело бесплатное восьмилетнее образование,расширяло систему здравоохранения и просвещения. За годы шахскихпреобразований, несмотря на заметный рост инфляции в середине 70-х годов,фактические доходы большинства населения в целом увеличились.
Позже специалистами был выявлен комплекспроблем, способствовавших тем не менее вызреванию революционной ситуации. Это –и чрезмерно ускоренная индустриализация Ирана, и перенасыщение экономики странынефтяными сверхприбылями, и навязывавшийся силой монополизм монархическойвласти, и демонстративное роскошество шахской семьи и ее окружения, на фонекоторого неудержимо, буквально на глазах, увеличивался разрыв между богатствомэлиты и доходами всех остальных иранцев, и неуклюжее западничество,насаждавшееся властями, попиравшими в то же время национальные и религиозныеценности. Все эти и другие явления общественной жизни Ирана, несомненно, воздействовалив разной степени на сознание людей. Однако критическая масса, приведшая кколлапсу монархического государства, накапливалась, как представляется, втечение длительного периода, не проявляя себя в предреволюционные годысерьезными социальными встрясками.
Размышляя над феноменом иранскойреволюции, несомненно, соглашаешься с главными выводами, сделанными в известныхработах видных и в первую очередь российских востоковедов: С.Л. Агаева, С.М. Алиева,А.З. Арабаджяна, Л.М. Кулагиной, Н.М. Мамедовой, B.C. Цуканова и др. Тем неменее представляется допустимым постараться расставить некие акценты, привлекаявнимание читателя к некоторым процессам, протекавшим в недрах иранскогообщества. Попытка такого опыта нацелена (по крайней мере, для автора) на болееглубинное восприятие не только иранской действительности, но и некоторыхсоциально-политических явлений, имеющих или имевших место за пределами Ирана.
Одним из наиболее интенсивнодействовавших катализаторов оппозиционных настроений являлся иранский национализм(или паниранизм), зиждившийся на генетической убежденности персов внациональной исключительности и величии своей истории и культуры. На такомчувствительном психологическом фоне Иран, обладающий значительными природнымиресурсами, прежде всего нефтью, имеющий важное географическое расположение врегионе, с конца XIX века стал, как известно, объектом постоянных имперскихпритязаний мировых держав, в первую очередь Великобритании и России, позже США.Чем бóльшее давление эти страны оказывали на Иран на разных этапах своейистории, тем острее становилось ощущение национальной уязвимости и ущербности,создававшее горячее желание значительной части социально активных иранцевотстоять свою самостоятельность и самобытность. Застрельщиками борьбы против иностранногозасилья были, как правило, интеллигенция, национальная буржуазия, не имевшаязависимых связей с властями и иностранным капиталом, а также духовенство. Так,еще в конце XIX в. в Иране, как и других странах Ближнего и Среднего Востокасреди духовенства и буржуазии были популярны идеи панисламизма, призывавшегомусульманские народы к объединению и борьбе против иностранцев. Действовавшие вначале XX в. в Иране тайные политические и религиозные общества выступали заограничение иностранного влияния, в частности, против связывавших иранскуюэкономику иностранных займов, настаивали на необходимости введения специальныхпошлин на импорт для защиты местных товаров от иностранной конкуренции.Конституционная революция 1905–1911 гг. была направлена, в том числе, и противимперской политики в отношении Ирана Великобритании и России. Важную роль воппозиционном движении, охватившем широкие слои населения страны, уже тогдаиграло духовенство. Массовые антианглийские выступления против кабальногоангло-иранского договора 1919 г. и последовавшая за ними гилянская революциявсколыхнули всю страну. (Примечательно, что лидер гилянского движения Кучек-ханбыл признан пришедшим к власти в 1979 г. духовенством национальным героем, афедаяны и моджахеды, сыгравшие в феврале того же года ключевую роль в свержениимонархии, явно заимствовали названия своих организаций у участников тебризскоговосстания 1908–1909 гг.)
Чрезвычайно сильным проявлениемиранского национализма явилось развернувшееся в начале 50-х годов движение занационализацию нефтяной промышленности. Его возглавил М. Мосаддык – лидерНационального фронта, объединивший в борьбе против английской, а позже иамериканской экономической экспансии интеллигенцию, национальную буржуазию,рабочих, среднее и мелкое чиновничество и вновь духовенство. Победа шахскихвластей над М. Мосаддыком, вокруг имени которого сложился ореол борца занациональную независимость Ирана, была достигнута в значительной степениблагодаря американской поддержке. Это обстоятельство не могло не способствоватьраспространению в Иране антиамериканских настроений, тем более что, убрав М. Мосаддыкас политической сцены, шах добился восстановления своей пошатнувшейся былоабсолютистской власти. В частности, в 1953 г. все партии и другие общественныеорганизации были фактически запрещены, а относительные демократические свободыполностью ликвидированы.
Военно-политическое и экономическоесотрудничество с США, которое стало интенсивно развиваться под новым шахскимлозунгом так называемого позитивного национализма, ассоциировалось убольшинства иранцев в значительной степени с созданием в 1957 г. САВАК – стольненавистной в последствии Организации безопасности и информации (одним изглавных лозунгов революции 1978–1979 гг. была ликвидация САВАК), расширениемжандармских и военных функций государства. В 1955 г. Иран вступил в созданныйпод эгидой Вашингтона военно-политический блок СЕНТО, в 1959 г. было заключенодвустороннее ирано-американское военное соглашение. Львиная доляфинансово-экономической помощи США шла на нужды армии, полиции и спецслужб,поскольку Вашингтон стал рассматривать Иран в качестве форпоста борьбы скоммунистической угрозой. Напомним, что к началу революции 1978–1979 гг. вИране работало свыше 40 тысяч американских советников, которые былизадействованы главным образом в военной сфере. По договоренности с иранскойстороной все они обладали дипломатическим иммунитетом. Это обусловливалочрезмерно самоуверенное, часто развязное поведение американцев, что вызывалонеприязненное, а порой и враждебное отношение к ним со стороны иранцев.
Детально изученные и многократноописанные события из истории Ирана упомянуты нами лишь с целью обратитьвнимание читателя на то, что иранский национализм, обращенный, в том числе ипротив США, имел устойчивые историко-психологические корни. В этой связи ярыйантиамериканизм, проявившийся в ходе антимонархических выступлений 1978–1979гг. и сохранившийся затем в качестве одного из главных принциповпостреволюционной идеологии, являлся явлением вполне закономерным.
Стремление самоутвердиться,освободившись от навязывавшейся извне «опеки», отряхнуться от насаждаемойевропейской культуры обращало мыслящую часть иранского общества, прежде всегоинтеллигенцию, студенческую молодежь, другие социальные группы к Исламу,усиливало религиозные чувства, подталкивало к общению, к союзу с мусульманскимдуховенством, которое по своей природе не могло не стоять на позицияхрешительного противодействия иностранному (т.е., разумеется, прежде всегохристианскому) засилью. Такое движение явственно проявилось, например, в ходетой же борьбы за иранскую нефть. Отсюда популярностьнационалистическо-исламских идей, проповедовавшихся, в частности, Д. АлиАхмадом, А. Шариати, представителями Национального фронта, в том числе М. Базарганом– первым послереволюционным премьер-министром Ирана.
В предреволюционные годы исламскийнационализм стал все более утверждаться на позициях активного противодействияантимусульманской идеологии властей. Несовместимость морали шахскогогосударства с Исламом была очевидна, открыто проявляясь во всем, начиная собложки одного из популярных иранских журналов, где монарх с супругой былизапечатлены мчавшимися на водных лыжах в купальных костюмах, и до легальнодействовавших ночных клубов, варьете и даже публичных домов. Хотя шах время отвремени все-таки старался демонстрировать свою приверженность мусульманскойвере, в стране были созданы такие условия, при которых реализовать религиозныеубеждения для тех, кто хотел сделать карьеру, заняться политической работой ит.д., то есть для наиболее активной части иранских граждан, было крайнезатруднено: религиозность не поощрялась. Тогда она уходила во внутрь,усиливаясь как бы в пику фактически существующим ограничениям.
Итак, стремление иранцевсамоутвердиться, отторгнуть довлеющее влияние чуждой культуры обусловило ихособую тягу к религии. В ходе антимонархического движения духовенство успешноиспользовало этот фактор, сумев в большой степени благодарярелигиозно-патриотическим, антиамериканским, антизападническим в целом лозунгамобъединить вокруг себя широкие слои населения, включая интеллигенцию и учащуюсямолодежь, несомненно, составлявших костяк революционных сил. В результатебразды революционного движения, а в дальнейшем и иранского государства былисознательно вверены духовенству, которое к тому же смогло успешно реализоватьсвои организаторские возможности. Абсолютное большинство населения страны,включая женщин, добровольно надевших на себя чадру, в ходе двух референдумов1979 г. проголосовало сначала за Исламскую республику, потом за Исламскуюконституцию, учредившую в стране верховную власть факиха – духовного вождянации. Им стал признанный лидер революции аятолла (религиозный сан) Р. Хомейни.Таким образом, в результате революционного переворота в Иране на сменусветскому монархическому государству пришло теократическое республиканское. Вданном контексте антимонархическая, демократическая по своим задачам революция1978–1979 гг. являлась, безусловно, исламской. Позже новые порядки,внедрявшиеся исламским государством, вызвали значительную волну эмиграции.Сотни тысяч иранцев (точные данные об их числе отсутствуют) покинули страну иобосновались в США, европейских и некоторых других странах. Среди них быломного представителей интеллигенции, студенческой молодежи, не принявшихисламского режима. Но это было позже.
Напомним, что оба представителя династииПехлеви, отводя теме патриотизма особое место в своей идеологии, пыталисьразвернуть иранский национализм в сторону ценностей древней персидской культуры.При этом в качестве важнейшего ее атрибута представлялась монархия. МохаммедРеза-шах, уверовав сам в существование у иранцев специфической потребности вмонархическом государственном устройстве, пытался убедить в этом своихсоотечественников. На самом деле неприятие абсолютистской монархической власти,стремление к демократии в полной мере утвердилось в сознании иранцев еще в поруконституционной революции. В определенной исторической ситуации либо врезультате объективно позитивных социально-экономических мер монархическогогосударства (например, в период «Белой революции») эти ощущения смазывались,однако всегда присутствовали. В 60–70-х годах активно развивавшиеся связи сЗападом привели к проникновению в Иран не только традиций западной массовой культуры,но и к распространению в стране основополагающих ценностей демократии. На этомфоне по существу неограниченная власть иранского самодержца стала для мыслящихиранцев абсолютно неприемлемым анахронизмом. Шаги в сторону установления встране демократических норм, предпринимавшиеся властями по мере развитияреволюционных событий, воспринимались как маневрирование шаха и егосторонников, а потому были отвергнуты.
В дальнейшем правящее духовенство,оставив своих политических союзников и устранив оппонентов, стало откровеннопопирать демократические завоевания революции. Однако длительная, по сути,освободительная и победоносная война с Ираком и последовавший за нейвосстановительный период переключили внимание народа на решение соответствующихжизненно важных для страны задач и тем способствовали укреплению исламскойвласти. На последующих этапах, после смерти Р.Хомейни, несколькораскрепостившиеся иранцы и вновь в первую очередь представители интеллигенции,студенческая молодежь стали все чаще проявлять недовольство всевластиемдуховенства, не только не сумевшего создать, как было обещано, обществаисламского благоденствия и справедливости, но и обеспечить преодолениенакопившихся социально-экономических проблем и искоренение традиционных пороков– коррупции, казнокрадства, местничества, протекционизма и т.д.
Эти настроения в полной мере проявилисьв ходе первого в 1997 г. и повторного в 2001 г. избрания на пост президентаИрана ходжатоль ислама (религиозный сан) С. Хатами, в широкой поддержке егокурса на либерализацию исламской системы, развитие контактов с внешним миром, втом числе и европейскими государствами. Очевидно, что в настоящее времяабсолютное большинство иранцев убеждено в необходимости перемен. Готовы ли они,однако, к решительным действиям по устранению правящего духовенства,отстаивающего националистические и религиозные позиции, может ли, хочет линынешнее поколение граждан Ирана отказаться от исламских норм и принятьевропейский образ жизни? Видимо, можно гипотетически предположить, что при дальнейшейдискредитации нынешней исламской власти возможно возникновение серьезнойоппозиции теократии, однако, скорее всего не под лозунгами европеизациигосударственного устройства и иранского общества в целом. На нынешнем этапетакие призывы не нашли бы должной социальной поддержки. Во всяком случае,рейтинг С. Хатами, твердо стоящего на позициях поэтапного, неконфронтационногодвижения к так называемой исламской демократии, по-прежнему остается весьмавысоким.
Иранская революция, несомненно, оказалазаметное влияние на исламские организации и движения в различных странах, намусульманский мир в целом. Особенно будоражащим является иранский примерустранения светской и установления теократической власти. Он вдохновлял иливдохновляет афганских моджахедов и талибов, алжирских исламских экстремистов,сторонников Партии исламского возрождения Таджикистана, Исламского движенияУзбекистана, влиятельной в Центральной Азии партии Хезбат-Тахрир, другихисламских организаций.
Под воздействием иранской революции вольноили невольно оказались общественные процессы в соседней Турции. Рискнемотметить, что в последние годы психологическое состояние большой частитурецкого общества напоминает об иранской истории. Потребительское, как считаюттурки, отношение к их стране европейского сообщества и США на фоне упорнонавязываемых ими «европейских стандартов» вызывает реакцию отторжения,способствует распространению антизападнических националистических настроений,значительно увеличивает число истых приверженцев мусульманской веры. Так, вбеседах с автором представители турецких деловых кругов и интеллигенции,комментируя позицию европейцев в отношении вступления Турции в Евросоюз(ассоциированным членом ЕС Турция является с 1963 г.), рассуждали примерно так:«Поскольку наши европейские партнеры не хотят видеть нас в своем сообществе,народ изберет свой турецко-мусульманский путь дальнейшего развития». Признакидвижения в сторону от Европы к Исламу уже давно просматриваются в Турции. Это –и успех на парламентских выборах 1995 г. Партии благоденствия Н. Эрбакана,стоявшей на исламских позициях, (в 1997 г. партия была запрещена), и,разумеется, удивившая всех победа Партии справедливости и развития Р. Эрдогана(плоть от плоти Партии благоденствия) на ноябрьских 2002 г. выборах в парламент.Сам Эрдоган в период пребывания у власти Партии благоденствия занимал пост мэраСтамбула. Тяга к иным исламским порядкам, отличным от нынешних привычныхсветских, конечно же, объясняется и серьезными экономическими неурядицами, скоторыми Турция периодически сталкивается. Однако проблемы в экономике туркисвязывают, в том числе, и с отсутствием у Запада готовности полномасштабно иравноправно сотрудничать с их, как они сейчас подчеркивают, мусульманскойстраной.
В Пакистане на волне антиамериканизма исоответственно агрессивного национализма, возникших в связи с широким военным идругим присутствием в Афганистане и Пакистане США и их союзников по НАТО, шестьобъединившихся исламских партий в октябре 2002 г. добились успеха на выборах впарламент и в законодательные собрания двух пограничных с Афганистаномпровинций. Исламский блок, таким образом, впервые стал представлять значимуюсамостоятельную политическую силу.
Настойчивое, часто не учитывающеенациональных и религиозных традиций «оевропеивание» некоторых мусульманскихстран СНГ вызывает весьма неоднозначные результаты. Понятное стремление народовэтих государств к национальной самоидентификации, самоутверждению через своюсобственную культуру и религию как бы приходит в столкновение с поощряемымвластями насаждением западного образа жизни. Возникающее в результате чувствопротеста усиливается на фоне ущемляющей человеческое достоинство нищетызначительной части населения и неоправданно высоких доходов европеизированнойэлиты. Издаваемый в Азербайджане журнал «Монитор» опубликовал интересныерезультаты социологического обследования, проведенного в этой республике вавгусте 2002 г. Респондентам был задан вопрос: «С какой страной связаногрядущее счастье азербайджанцев?»; 30% отвечающих назвали Турцию, 24% – Россию,20% – Иран и только 19% – европейское сообщество.
Необходимо пояснить, что здесь речь неидет о необходимости безоглядно потакать турецким амбициям или идти на поводу уоппозиционных сил в Пакистане, и уж тем более не об отгораживании мусульманскихстран СНГ от европейской культуры (они вобрали ее в себя в значительной степенив период пребывания в составе Советского Союза). На наш взгляд, стоит лишьбольше и чаще учитывать так называемый исламский фактор, роль которого вмеждународных делах становится все более заметной и, к сожалению, не всегда,как известно, позитивной.
Как представляется, уроки иранскойреволюции, как, впрочем, и всей истории правления династии Пехлеви, следовалобы учитывать, в том числе и в качестве опыта общения двух различных, во многомпротивоположных культур: европейской и исламской. Особую ценность этот опытпредставляет в настоящее время, когда идет жесткая и бескомпромиссная борьба смеждународным терроризмом, и с исламским экстремизмом. Видимо, нужно чрезвычайносерьезно, а не для политико-пропагандистских нужд, подойти к исследованиювозможностей и выработке принципов общения с мусульманским миром на разныхуровнях: в рамках диалога с исламскими международными организациями, сотдельными мусульманскими государствами, между государственными институтами имусульманскими общинами в христианских и других странах, между правительствамисветских исламских государств и их собственным мусульманским населением. Помиморешения других задач усилия могли бы быть направлены, в частности, на поддержкуреформаторских течений в Исламе, нацеленных на адаптацию мусульманской веры креалиям современного мира. На наш взгляд, можно было бы включить в перечень темдля обсуждения международным сообществом поощрение попыток отделения религии(не только мусульманской) от политики на основе понимания того, чтоединственной священной миссией всех вероучений должно быть служение духовномусовершенствованию человека. Как представляется, такой принцип имеет право насуществование хотя бы в качестве лозунга.
Списоклитературы
иран революционная ситуация
1. Иранскаяреволюция 1978–1979. – М., 1989.
2. Монитор,2002, № 5, с. 24.
Размещенона www.