Кант Иммануил (1724 — 1804 гг.) был сыном седельникаиз Кенигсберг и вырос в благочестивой семье, которая предназначила его кпастырской деятельности. По окончании гимназии он поступил в Кенигсбергскийуниверситет, где изучал, главным образом, философские, математические иестественные науки. Ученую степень получил в 1755 г., а профессуру — лишь в1770 г., что совпало с началом его “критического” периода, ибо к этому годуотносится его диссертация “О формах и принципах мира чувственного иинтеллигибельного”, в которой уже содержится критика учения о пространстве ивремени. До этого времени на развитии его мысли — в частности, на егознаменитой теории развития трех направлений: не только рационализма школыЛейбница и Вольфа, но и математического естествознания Ньютона и эмпиризма Юма.В 1781 году появилось главное произведение Кант “Критика чистого разума”,которое заложило основы его новой теории познания. В 1783 г. вышли его“Пролегомены”, в 1787 г. — второе дополненное и исправленное издание “Критикичистого разума”. Этика и право рассматриваются Кантом в “Основе метафизикинравов” (1785 г.) и в “Критике практического разума” (1788 г.). Последняя изтрех критик — “Критика суждения” — появилась в 1790 г.
Теория познания Канта ставит себе задачу показать, чтоименно человек почерпает из опыта и что, напротив того, дает ему чистый разум.Явления представляют лишь ставит себе задачу показать, что именно человекпочерпает из опыта и что, напротив того, дает ему чистый разум. Явленияпредставляют лишь ощущения, возникающие в человеке от действия внешнихпредметов, и не имеют в себе ничего всеобщего и необходимого. Чувства не могутоткрыть причинной связи в рядах представляющихся нам явлений. Всеобщее инеобходимое открывается лишь с помощью разума. Таким образом, опыт даетчеловеку материал познания в виде разнообразных разрозненных явлений, а разумвносит в них связь и единство в определенных формах познания.
Как же разум устанавливает связь и единство вявлениях?
Тут возможен двоякий путь: анализ и синтез. Разум,анализируя какое-нибудь понятие, разлагает его и выводит из него то, что в немзаключается. Но как возможно произвести синтез, т. е. как возможно, связываячто-нибудь различное, на этом основании вывести некоторое всеобщее обязательноеположение или синтетическое знание? На этот вопрос Кант отвечает так:
Сознание человека нельзя уподоблять восковой ..., накоторой запечатлевается опыт. сознание есть духовная сила, имеющая свою определеннуюорганизацию. Вся духовная жизнь ее непременно относится к одному кажущемусянеизменному центру, к тому. что человек называет “я”. В этом выражаетсяединство сознани. Исходя из этого центра, и следует показать, как единствосознания отражается на деятельности различных органов познания, чувств,рассудка, разума.
Каждый орган познания имеет присущие ему формальныеусловия возможности знания. В чувственной области такими формальнымиусловиями являются пространство и время, в области рассудка — категории(количества, качества, модальности, отношения) в области разума — идеибога, души, свободы.
С помощью форм созерцания, т. е. пространства ивремени, с одной стороны, и категорий рассудка, — с другой. человек и создаетиз чувственного материала тот мир явлений. с которым ему приходится иметь дело.Только этт мир явлений человек и способен познавать. За пределами этогомиралежит мир вещей самих по себе, недоступный познанию. Этот мир явлений неносит в себе закономерности, закономерность вносится в него человеком. В природенет законов; разум вносит в нее свои законы.
Чувства без рассудка, как и рассудок без чувств, немогут создать мира явлений, ибо “созерцания без понятий — слепы, и понятия безсозерцания — пусты”. Таким образом, Кант поставил человека в заколдованныйкруг ограниченного мира явлений; за пределами его он обнаружил мирнепосзаваемых вещей. куда поместил он свои абсолютные идеи разума: бога, душу исвободу. Между этими двумя мирами нет перехода. Переход между ними человексовершает только в практической области. Здесь человек принимаеттребования чистого, т. е. не исходящего из опыта, разума за руководящее началосвоей деятельности и таким образом заставляет проявляться в чувственном миреумозрительные идеи в форме нравственного закона. Нравственный закон, иликатегорически йимператив, обусловливает требования (постулаты) свободыволи, бессмертия души, бога. Этот нравственный закон господствует и вобласти права. Право есть нравственность, рассматриваемая с внешнейстороны. Поэтому общая норма права предписывает: поступай ток, чтобы твоеповедение находилось в закономерном согласии с поведением всех людей. Но здесь,как и в нравственности, дело идет не об определенном содержании, а о формеповедения. А форма эта заключается в том, что поведение человека представляетсясвободным. Указанную только что общую норму права можно поэтому иначевыразить таким образом: поступай так, чтобы твоя свобода могласосуществовать со свободой всех людей. Это предписание можно дажерасчленить на следующие три, составляющие содержание всех правовыхобязанностей: храни твое личное право, не нарушай чужого права, воздавайкаждому по страведливости.
Ограничивая сферу свободы каждого человека, правосоздает область внешних отношений людей. Такие отношения могут устанавливатьсяпрежде всего только между разумными, способными к свободе, существами, толькомежду личностями. Постольку право является прежде всего только частнымправом. Поскольку при этом идет речь о вещах, мы говорим о вещном праве.Право на личную услугу (по договору) составляет личное право. Наконец,вещное и личное право так могут переплестись, что вещное право является в то жевремя и личным, и наоборот. В таком случае мы называем его вещно-личным првом,как. например, брак. Источники права частной собственности или, каквыражается Кант, право “иметь что-нибудь внешнее, как свое”, лежат в той женедосягаемой области, где неведомым образом формируются понятия и идеи.Рассматривать каждый предмет моего произвола, говорит Кант, и обходиться сним, как с объективно возможным моим или твоим, есть апраорнаяпредпосылка практического разума. Все правовые положения суть положенияаприори, так как они являются законами разума, существующими до всякогоопыта. След., и право частной собственности, существующее, поутверждению Канта, априори, возникает раньше всякого опыта и прирожденочеловеку, как таковому.
Всякое частное право носит принудительныйхарактер. В организованной общине людей оно защищается совокупнойвсеобщей волей, которая называется в таком случае государством. Вгосударстве и благодаря государству всякое право становится публичным.
Государство (тут он идет по стопам Платона) имеетодну цель: обеспечить право и осуществить идею справедливости. Все содержаниеобщественно-политической жизни, вся сущность государства заключается в этомодном слове. Счастье и благополучие отдельных лиц или целых групп в государствене могут строиться за счет справедливости, ибо не счастья, а справедливоститребует категорический императив. Поэтому Кант принимает суровое правило средневековыхинтерпретаторов римского права: fiat justitia, pereat mundus (да здравствуетсправедливость, да погибнет мир!) и переводит его так: да здравствуетсправедливость, да погибнут все мошенники в мире!
Суровость Кантовой этики в области права нигде не сказываетсяс такой прямолинейностью, как в учении его об уголовном праве. Цель наказанияон видит исключительно в ограждени справделивости, в восстановлении нарушенногоправа. что, по его мнению, может быть сделано только на основе возмездия: окоза око, зуб за зуб. Поэтому им отвергается всякое прво помилования ипредписывается смертная казнь за убийство.
Государство возникает на основании договора. В этомКант следует по стопам Руссо, который, как известно, ввел в научныйоборот теорию общественного договора. “Первоначальный договор” являетсятем актом, благодаря которому сам народ конституируется в государство. Всеобщаяволя — творец государства, а затем властелин и законодатель вгосударстве. Для Руссо, писавшего в середине XVIII ст., народ, это — третье сословие, т. е. все, что не есть дворянство и духовенство. Сюда входят ибуржуазия, и пролетариат, и крестьянство. Общественно-экономические иполитические отношения промышленно-отсталой Германии конца XVIII ст. в этомотношении отличались от французских середины столетия. Но, помимо того, — когдаКант писал свою “Метафизику нравов” (1797 г.) — буржуазия во Франции ужеделала свою революцию, и в процессе этой реовлюции обнаружилась уже борьбамелкой буржуазии и пролетариата против крупной буржуазии (эпоха террора).Поэтому для Кант целостного “третьего сословия” Руссо уже несуществует. Он занимает определенно классовую позицию и вслед за французскимилибералами революционных годов и не помышляет о том, чтобы дать политическиеправа низшим слоям, хотя и сами немецкие буржуа тое еще находятся в цепяхполуфеодального рабства.
Воля народа, по Кант, определяет конституциюгосударства. Но такой законодательной волей обладают далеко не все. Ею обладаюттолько активные “граждане”, т. е. члены гражданского общеста,соединившиеся для законодательства, и только этим гражданам принадлежат“атрибуты” “законной свободы”, “гражданского равенства” и“гражданской самостоятельности”. В число их не входят приказчик укупца, подмастерье у мастера, служащий, домашняя прислуга, несовершеннолетний и“вообще всякий. кто не собственным побуждением, а распоряжением другогопонуждается к поддержанию своего существования”. “Существование их есь тлько,так сказать, привесок” к существованию других, — говорит Кант, и поэтому они“не нуждаются в правах горажданской личности”. Далее, дровосек, “которого язаставляю колоть дрова у меня на дворе”, кузнец, “который ходит по домам смолотом, наковальней и горном… в отличие от европейского столяра или кузнеца,который может выставить на продажу продукты своего труда, как товар”, домашнийучитель, оброчный крестьянин “в отличие от арендатора”, все они суть “толькоподручные”, зависящие от чужой воли, “следовательно, никакой гражданскойсамостоятельностью не обладают”. При этом Кант тонко различает общие “правачеловека” и особые “права буржуа-гражданина”: “Все же эта зависимость от волидругого и несвобода нисколько не говорит против свободы и равенства их, каклюдей”. В основу государственной организации Кант положен принципразделения властей. всюду выдвигавшийся буржуазией в противовес феодализму: вгосударстве существует независимо одна от другой власти — законодательная,судебная и исполнительная. “В сочетании их заключается благоденствиегосударства”, под которым надо разуметь не благополучие гражданина, не счастьеего, ибо это возможно и в естественном состоянии или даже в деспотическомгосударстве, а такое “состояние величайшей согласованности государственногостроя с принципами права, к которому стремиться обязывает нас категорическийимператив разума”. эти “три силы в государстве… представляют отношенияобъединенной из разума, априори происходящей народной воли и чистую идеюглавы государства, имеющую объективную практическую реальность”. Таким образом,знаменитые кантовские категорический императив и его положения априорив политико-правовой области превращаются в защиту политических прав немецкойбуржуазии.
Что же Кант считает идеалом государственного строя?На это Кант дает следующий ответ: “То, что можно представить только с помощьючистого разума, что должно причислить к идеям, которым не может бытьадэкватного предмета в опыте, есть вещь сама по себе. Такой вещью самой посебе среди людей является совершенная правовая конституция”. Совершенныйгосударственный строй — вещь недостижимая, светлая точка в бесконечномрасстоянии, к которой устремляется человечество в вечном беге. Но далее следуетболее конкретное определение: “Всякая истинная республика может быть нечем иным, как представительной системой народа для обеспечения его правот его имени в лице всех объединившихся граждан и через его избранников(депутатов)”. Хотя тут под республикой разумеется не республиканский строй,а государство вообще, тем не менее симпатии Кант к республике, какопределенному государственному строю, не подлежат сомнению. Правда, он неговорит об этом прямо: не такое было время, чтобы говорить вслух о такихкрамольных вещах. Но это ясно и из других, внешне противоречащих, мест, гдеделаются довольно прозрачные намеки. Например: “Что касается утешения, которымдолжен удовлетвориться народ, утешением в том, что именно монархия являетсянаилучшим государственным строем, если монарх добр, то это относится ктавтологическим изречениям и ничего иного не говорит, кроме того, что лучшийстрой тот, с помощью которого правитель государства становится лучшимправителем, иначе говоря, лучший строй тот, который является лучшим”. Кант понимает, конечно, что подобного рода утешение смахивает на обман. Республиканскаяформа государственного устройства, — рассуждает Кант в другом месте, — естьединственная форма, вытекающая из идеи первоначального договра, на которомдолжно быть основано всякое справедливое законодательство народа, так как онапостроена, во-первых, на принципе свободы членов общества (как людей), во-вторых,на основах зависимости всех от единого общего законодательства (какподданных) и, в-третьих, н азаконе равенства их (как граждан). Но Кант вовсене склонен понимать под республиканским строем строй демократический: в егоэпоху немецкая буржуазия еще не дозрела до сознания этой высшей формы буржуазнойже государственной организации. Формы государства могут подразделяться взависимости от различия в числе лиц, которые держат в руках высшую власть,суверенитет, или по способу управления, независимо от того, кто стоит во главегосударства. Возможны три формы суверенитета: 1) когда только одинудерживает власть — автократия, 2) когда несколько,объединившихся между собой. владычествуют — аристокрития и 3) когда всевместе, составляющие гражданское общество лица, являются одновременноносителями власти — демократия. По способу же управлениягосударство может быть или республиканским, или деспотическим.Государственный принцип республиканизма — отделение исполнительнойвласти (управления) от законодательной и система представительства. Принципдеспотизма — самовластие. Из трех государственных фор демократия в томопределении, которое дает ей Кант, по мнению его, также является деспотизмом,так как в ней все решают, по крайней мере, против одного (несогласного сдругим), влед., решают все, не являясь в действительности всеми,вследствие чего всеобщая воля вступает в противоречие с собою и сосвободою. Чем меньше число лиц, образующих суверенитет, и чем больше,напротив, представительство в государственной власти, тем большегосударственный строй склоняется к “чистой республике”, до которой он можетрассчитывать подняться, наконец, путем постепенных реформ. На этом основаниидостигнуть этого единственно совершенного, справедливого государственного строяв “аристократии” жу труднее, чем в монархии а в столь многоликой формесуверенитета, как демократия, возможно не иначе, как путем насильственнойреволюции. Поскольку Кант исходит из правовой природы буржуазногогосударства, получающей свое освещение в сфере регулятивных идей, — им довольноподробно и всесторонне рассматриваются и меры к сохранению существующего строя,меры предупреждения возможных, но неправомерных революций. “Подданный”не должен “умствовать” насчет происхождения высшей власти. Для народа это “совершеннобесцельно”, а, между тем, такие “умствования” могут грозить “опасностью длгосударства”. Закон — “свят” и “практически является уже преступлениемдаже только сомнение в нем и, след., приостановление действия его хотя бы наодин момент”. Вот почему он представляется исходящим как бы не от людей, а отнекоего высшего, непорочного законодателя, и таково именно значение положения:“Всякая власть от бога”, которое высказывает не историческое основаниегосударственного строя, а идею, как практический принцип разума: “Существующейзаконодательной власти подчинись, каково бы ни было ее происхождение”.
Господствующая власть в государстве имеет по отношениюк подданному “только права и никаких обязанностей”. В случае науршения законовисполнительной властью, подданный “может жаловаться, а отнюдь не оказыватьсопротивление”. Кант воспрещает даже и в конституцию вносить какую бы то нибыло статью, открывающую какой-нибудь силе в государстве возможность “оказыватьсопротивление высшей власти и, след., ограничивать ее в случае нарушения еюконституционного закона”. Таким образом сопротивление народа законодательнойвласти государства не может быть “правомерным”. “Никакого права навосстание, а тем более на бунт” у народа нет. Нарушениегосударственного порядка с помощью таких мер считается государственнойизменой и наказывается смертной казнью. Изменение государственойконституции может исходить только от суверена и происходить только в форме реформы,а не в форме революции.
“Суверену, — считает Кант, — все-таки надопредоставить возможность изменять существующий госудмрственный строй, если этотстрой уже не отвечает идее первоначального договора”. Однако это праов суверенадолжно быть поставлено в строго очерченные пределы: Кант не очень доверяетсовременному феодальному суверену. “Это изменение не может, однако, состоять втом, чтобы государство, имеющее одну из трех упомянутых форм (автократическую,аристократическую или демократическую), само конструировалось в одну из двухдругих: чтобы, например, аристократы объединились для подчинения автократии илидля превращения в демократию”. Свободной воле и усмотрению суверена не можетбыть предоставлен выбор государственного строя для народа. Ибо даже тогда,когда он (т. е. суверен) решил бы перейти к демократии, он мог бы поступить несправедливопо отношению к народу, так как народ сам может питать отвращение кэтому строю и находить для себя более подходящим один из двух других”. Такимобразом, Кант связывает суверена по рукам и ногам в интересах народа, ибо,говорит Кант, всякое изменение должно происходить через народ, если онк тому присоединился. Но если наступит революция? Кант не мог не сделатьтакого допущения. Французские события слишком кололи глаза, чтобы можно былововсе отказаться от применения революции для достижения “правового” строя.поэтому Кант имеет предложение и на такой случай: “Впрочем, если удастсяреволюция и будет введнеа новая конституция, то неправомерность начала изавершения ее не может освободить подданных от обязанности подчиниться вкачестве добрых граждан новому порядку вещей, и они могут не отказыватьсячестно повиноваться той власти, у которйо имеется теперь сила”. Это — несомненная уступка революции, но именно буржуазной революции. Однако Кант всячески пытается смягчить ее формы и ее последствия. Монарха не следует,говорит он, преследовать и казнить, если только он вернулся в состояниегражданина, если он воздерживаетя от авантюры, чтобы вернуться к власти “спомощью тайно организованной контрреволюции или при содействии других держав”.Но монарху, говорит Кант, не возбраняется восстановить свое право, “так как бунт,который изгнал его из его владения, был несправедливым”. В этомполном противоречий учении Канта о революции отражается вся беспредельнаянапуганность мелкого немецкого буржуа того времени, который, находясь в периодепервоначального накопления, только-только начинал оперяться и потомужаждал покоя и вздыхал о вечном мире. Каково отношение Канта кфеодальным сословиям? Дворянство не может претендовать на вечное существование.На известный период времени оно является “дозволенным и, смотря пообстоятельствам, необходимым институтом”, но это не значит, что государственнаявласть “не должна иметь права совершенно уничтожить эту сословную привилегию”.Дворянство есть “временный, государством авторизованный, сословный союз,который должен сообразоватья с условиями времени и не может причинять ущерба всеобщемуправу человека, которое так долго было суспендировано”. Государство создаетдворянина, поэтому государство в праве отменить и дворянские привилении. Кант имеет в виду н етолько политические привилегии, но и связанные с нимиэкономические преимущества, конкретно — феодальные майораты. В областимайоратного владения государство имеет право, даже обязанность, по мере наступленияопределенных условий, освобождать землю из-под власти отдельных дворянскихсемей.
Еще увереннее и радикальнее ведет себя Кант поотношению к церковным имуществам. “Сама церковь есть только воздвигнутый навере институт, и когд обман, благодаря нароодному просвещению исчезнет,то отпадет и основанная на нем страшная сила клира и государство с полнымправом отберет у церкви присвоенную ею собственность”. Право церкви на землю, — говорит Кант в другом месте, — основывается только на “мнении народа” и должнооставаться, пока продолжает существовать такое мнение. Права на вечные временацерковь не приобретает. Еще определеннее и резче высказывается Кант о правахразличных корпораций, сословий и орденов. Словом, Кант хотя и робко, нодовольно настойчиво пытается провести идею раскрепощения земли,освобождения ее от многочисленных средневековых пут, наложенных на нееразличными привилегиями, правами и преимуществами господствовавших в то времясословий. Такая попытка была как нельзя более кстати. развитие товарногокапиталистического производства повелительно требовало превращения земли втовар. Кант шел в ногу со своим классом. Для нарождавшейся немецкой буржуазиираскрепощение земли было необходимым условием ее дальнейшего развития.
Маркс назвал поэтому учение Канта о праве и морали немецкойтеорией французской революции и так охарактеризовал его: “Он (Кант ), как инемецкие буржуа, адвокатом которых он был, не замечал, что в основе этихтеоретических мыслей буржуа лежали материальные имтересы и воля, обусловленнаяи определенная производственными отношениями; поэтому он отделил этотеоретическое выражение интересов от самих интересов и превратил материальнообусловленное направление воли французских буржуа в чистое самоопределениесвободной воли, воли самой по себе, как человеческой воли, слелав изнее. таким образом, чисто идеологическое понятие и постулат нравственности”.
Либеральный французский буржуа XVIII в. выставлялтакой принцип: “Кто ничего не имеет, тот не относится к обществу…Управление государством и законодательство суть дела, касающиеся собственности,поэтому только собственник имеет действительный интерес в них” (см. речьДюпон де-Немура от 22 1789 г.). Вспомните, кого исключает Кант из составаполноправных граждан, и вы обнаружите полное сродство душ французской инемецкой буржуазии.
Но Кант не тольок отделил теоретическое выражениеинтересов от самих интересов, превратив материалльно обусловленное направлениеволи французского буржуа в чистое самоопределение воли вообще. Немецкий буржуа,по рецепту Кант, должен для приобретения и защиты своих политических прав неделать революции. но лишь помахивать картонным мечом категорическогоимператива.
Требование Кант о раскрепощении земли методическивытекает из его основного положения о том, что право частной собственности естьаприорная предпосылка практического разума, т. е. о том, что правочастной собственности есть безусловное требование. категорический императивпрактического разума. Но раскрепощение земли во время Кант отвечало не толькоинтересам буржуазных классов, — оно знаменовало собою прогресс для общества вцелом. Однакоже в этом опять противоречие незрелой, отсталой в областипромышленности, немецкой буржуазии: у Кант мы не находим отчетливо выраженногоотрицания самой формы крепостного права, напр., по отношению к преступникам. “Вгосударстве не может быть ни одного человека без всякого звания, так как всякийимеет, по крайней мере, звание гражданина, кроме того случая, когда онвследствие преступления дошел до того, что хотя он и не лишается жизни,но зато становится простым орудием воли другого (государства или же другогогражданина). Кто становится таким орудием, тот есть крепостной иотносится ксобственности другого, который является не толькогосподином, но и собственником его, который может отчуждать его как вещьи пользоваться им по своему усмотрению”. Нужно, впрочем, сказать, что здесь мыимели дело с исключением: немецкая буржуазия и сам Кант, тут же рядом, ужедостаточно выдвигают идею “прав человека”, которая и была освещена в прусскомземском уставе 1794 г. отменой крепостного права.
ЛИТЕРАТУРА
1. Энциклопедия государства иправа. М., 1925-1927 г.
2. История политических и правовыхучений. М., 1995 г.