«Царица грозная» в Москве
Н.Б.Коростелев
Царицагрозная, Чума
Теперьидет на нас сама
Ильстится жатвою богатой;
Ик нам в окошко день и ночь
Стучитмогильною лопатой...
Чтоделать нам? и чем помочь?
А.С.Пушкин
Засвою долгую историю Москва пережила множество народных бедствий:опустошительные вражеские нашествия, землетрясения, наводнения, пожары… Срединих — эпидемия чумы 1770-1772 годов, сопровождавшаяся «чумнымбунтом».
«Чернаясмерть» посещала Европу неоднократно. Особенно страшной была пандемия1346-1348 годов, унесшая, по одним данным, четверть, а по другим — треть всегонаселения.
Досих пор точно неизвестно, какими путями в конце 1770 года чума пробралась вМоскву. О ее приближении к столице знали. Екатерина II слала московскомугенерал-губернатору графу П.С.Салтыкову предписания о необходимости принятияпредупредительных мер. Меры были предприняты, но оказались недостаточными. Вноябре 1770 года чума начала "… в некоторых домах показываться, но стольв малом виде, что не обращала на себя примечания"1. 17 декабрятого же года Старший Медик и генеральный штаб-доктор А.Ф.Шафонскийдиагностировал моровую язву в госпитале на Введенских горах и сообщил об этомМосковскому штат-физику и медицинской конторы члену доктору А.Риндеру,заведующему всей медицинской частью столицы. Однако Риндер заявил, что это не«моровая язва» (бубонная форма чумы): «черные пятна» нателе больного — не карбункулы, а пролежни. Шафонский настаивает: «Пролежниот долгого лежания происходят», а некоторые больные умерли «тольковсего» на третьи сутки от начала заболевания. Риндер и это игнорирует.
Помнению исследователей, такое поведение главного «медицинскогоначальника» во многом способствовало распространению эпидемии. Как писализвестный историк медицины Я.А.Чистович, Риндер, не прислушавшись к грознымпредупреждениям, «тем, может, подал повод к чрезмерному и скорому ее(чумы. — Н.К.) развитию». Кроме некомпетентности, приводят и инуюподоплеку действий Риндера: чванливый и самодовольный, он не мог перенести, чтоморовую язву первым обнаружил его подчиненный, к тому же русский. Следуетзаметить: большинство иноземных врачей (хотя и не все) во время эпидемийпоказали себя далеко не с лучшей стороны — и как специалисты, и какадминистраторы. Тому есть весьма простое объяснение.
Посостоянию на март 1771 года состав московских медиков был следующий (данныеК.Г.Васильева и А.Е.Сегала): докторов — 14, из них русских — 5; штаб-лекарей — 9, из них русских — 1; лекарей — 23, из них русских — 1. Большая частьврачей-иностранцев, прожив десятилетия в России, не умели и не хотели говоритьпо-русски, рассматривая свою службу исключительно с точки зрения жалования. Кактут не вспомнить мисс Жаксон из пушкинской «Барышни-крестьянки»:"… белилась и сурьмила себе брови, два раза в год перечитывала«Памелу», получала за это две тысячи рублей и умирала со скуки в этойварварской России" (курсив А.С.Пушкина). Приехавшие к нам «на ловлюсчастья и чинов» способны были лишь мирно «пользовать» — обстановка же всенародной беды потребовала героизма и подвижничества, которых уних не оказалось — да и не могло оказаться...
Ичума распространялась все шире, унося в сутки 40-70 человек. В Преображенской иПетровской слободах население вымирало целыми семьями.
Нельзясказать, что власти бездействовали. В Николо-Угрешском, а затем в Симоновом иДаниловом монастырях размещаются чумные больницы. «Сумнительныхлюдей» доставляли в «особый дом» в селе Троицком-Голенищеве близВоробьевых гор. Устраивались карантинные дома и в других местах. 19 августа1771 года закрывают присутственные места, лавки, магазины, трактиры,мануфактуры. Установлен карантинный режим. Однако все это не приносилозаметного результата. Москвичи утаивали заболевших, боясь сожжения своихзачумленных домов и имущества. Умерших закапывали в садах, дворах, бросали вколодцы, прятали в погребах или просто ночью выносили на улицу...
Вэтих тяжелейших условиях, постоянно рискуя жизнью, трудились московские врачи,первым из которых здесь должен быть назван Афанасий Филимонович Шафонский(1740-1811), по праву считающийся одним из основоположников отечественнойэпидемиологии. Он родился на Украине, учился в Галле, Лейдене, Страсбурге,получил дипломы доктора медицины, философии, правоведения.
Какуже говорилось, А.Ф.Шафонский раньше всех диагностировал в Москве чуму ифактически стал ведущим медиком в борьбе с эпидемией. Ему принадлежитфундаментальный труд «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городеМоскве с 1770 по 1772 год»2.
Назовемтакже Густава Максимовича Орреуса (1738-1811) — первого российского докторамедицины, и Касьяна Осиповича Ягельского (1736-1774) — автора наставления оспособах предохранения от чумы и изобретателя окуривательного дезинфекционногопорошка. Деятельное участие в борьбе с чумой принимали первые русскиепрофессора медицинского факультета Императорского московского университетаС.Г.Зыбелин и П.Д.Вениаминов, а также П.И.Погорецкий.
Особоследует сказать о Даниле Самойловиче Самойловиче (1742-1805). «Сей, будучиза болезнию от полевой службы уволенный, в самое то время из Молдавии прибыв, икогда никто добровольно не хотел в опасную больницу пойти, по собственномужеланию, будучи еще и сам в слабом здоровьи, из усердия и ревности к отечествупринял на себя пользование язвенных и всю при том сопряженную опасность»3.Он исполнял свой долг на грани риска, самолично вскрывая бубоны. Один за другимгибли помощники: из пятнадцати подлекарей чума унесла двенадцать. Заразился иСамойлович — к счастью, легкой формой. Его мужество и самоотверженность в служенииближнему, его экспериментаторский задор стали легендарными. КогдаД.С.Самойловича перевели из больницы в Николо-Угрешском монастыре в большую — на 2000 коек — больницу в Симоновом монастыре, он взял с собой в качествесанитаров 80 человек, уже переболевших, — и никто из них не заразился вновь.При испытании окуривательного порошка он сначала обеззараженную одежду больногонадел на себя, потом проверил метод на арестантах-добровольцах, которым заучастие в эксперименте была обещана свобода. Всю жизнь руки его оставались вожогах, полученных во время окуривания.
Тогдашли жаркие споры между миазматиками и контагионистами. Первые утверждали:инфекция передается вредоносными испарениями. И палили пушки, гремели колокола,чтоб вызвать очистительное сотрясение воздуха. Однако правы оказалиськонтагионисты, полагавшие, что бубонная чума (не легочная!) распространяетсяпосредством контакта здоровых с больными — например, через вещи.Д.С.Самойлович, и до Москвы «работавший на чуме» во время русско-турецкойвойны (где, кстати, оказывал помощь раненому А.В.Суворову), неоднократнонаблюдал отсутствие заражения при нахождении здоровых рядом с больными, еслимежду ними не было непосредственного контакта. Не удовлетворившисьнаблюдениями, он ставит эксперименты — опять же на себе: «Я пропускалчерез самую малейшую скважину воздух из покоя, где находились болезнующиеязвою, и в многократных и самоточнейших испытаниях удостоверил совершенно, чтоот воздуха собственно ничто не заражается».
ДанилаСамойлович пытался найти возбудителя болезни, предложил предупредительныепрививки и многое другое. Как ученый он пользовался широкой известностью,будучи избран членом 12 (!) зарубежных академий.
15сентября 1771 года москвичей взбудоражила весть, что архиепископ Амвросий приказалзапечатать короб для приношений Боголюбской иконе Божией Матери, а саму иконуубрать.
АрхиепископАмвросий (Андрей Степанович Зертис-Каменский, 1708-1771), человеквысокообразованный, составивший «Наставление, данное священникам, какимобразом около зараженных, больных и умерших поступать», был совершенноправ: большие скопления молящихся способствовали распространению болезни.Однако простой люд не унимался: «Грабят Богородицу!.. Не даютмолиться!..» Страсти накалились. Толпа хлынула в Кремль, где в Чудовоммонастыре находилась консистория. Амвросия не нашли. Начали рушить, грабитьпокои. Погибла уникальная библиотека. Бунт выплеснулся на улицы. Громили дома,больницы, карантины, избивали полицейских, солдат, врачей. На следующий день,прослышав, что архиепископ Амвросий в Донском монастыре, бросились туда,схватили владыку и забили палками до смерти. Бунт все шире разливался поМоскве. Запечатанный короб для приношений оказался лишь спичкой, брошенной всолому. Народ обезумел от страха и лишений...
ГенералЕропкин, выкатив пушки, бунт усмирил, но ситуация продолжала оставатьсявзрывоопасной. Генерал-губернатору Москвы Петру Семеновичу Салтыкову, который всвое время славно громил пруссаков, — далеко за семьдесят. Он стар, немощен.Шлет императрице слезные депеши. Императрица встревожена. Она понимает: Москвануждается в «сильной руке». И принимает решение.
«Видяпрежалостное состояние нашего города Москвы, и что великое число народа мрет отприлипчивых болезней, Мы бы сами поспешно туда прибыть за долге звания нашегопочли, есть ли бы сей наш поход, по теперешним военным обстоятельствам4,самым делом за собою не повлек знатное расстройство и помешательство в важныхделах Империи нашей. И тако не могши делить опасности обывателей и самиподняться отселе, заблагорассудили Мы туда отправить особу от Нас поверенную, свластию такою, чтобы, по усмотрению на месте нужды и надобности, мог делать оневсе те распоряжения, кои ко спасению жизни и к достаточному прокормлениюжителей потребны» (из Манифеста от 21 сентября 1771 года).
«Особойповеренной» был генерал-адъютант граф Григорий Григорьевич Орлов. Прибыв вМоскву с четырьмя гвардейскими полками 26 сентября, он тотчас приступает космотру больниц и карантинов и 30 сентября выступает с обращением к москвичам:«О бытии в Москве моровой язвы». То были отнюдь не общие слова, ноконкретная программа действий. Прежде всего следовало внести наконец ясность,что за болезнь — чума. И посланец императрицы жестко ставит «князя Орловапредложенные Московским врачам вопросы о моровой по Москве язве», накоторые «господа Доктора и Лекаря… по получении сего имеют каждыйособливо по собственному своему испытанию объявить...» 6 октября графсобирает всех московских медиков. Он начинает с жесткой констатации, большепохожей на диагноз: «Сперва собственное некоторых из господ медиковмнение, якобы оказавшаяся здесь болезнь не есть заразительная язва, было одноюиз главнейших причин великого сего зла распространения… изданные ими порозньнаставления не могли сильно действовать...» Далее граф спрашивает (даже исегодня, по прошествии 230 лет, поражает безукоризненная точность постановкиэтих вопросов): «1.Умножающаяся в Москве смертносная болезнь та ли, чтоназывается моровою язвою? 2.Чрез воздух ли ею люди заражаются или от прикосновенияк зараженному? 3.Какия суть средства надежнейшия к предохранению от оной?4.Есть ли, и какия способы ко уврачеванию зараженных?»
Графвнимательно выслушивает всех и начинает действовать. Он разбивает город на 27участков, в каждом из которых обеспечивает эвакуацию больных и умерших и ихточный учет. Понимая, что страхом наказания людей в лазареты не загонишь (страхсмерти сильней), Григорий Григорьевич находит иное решение. Выписываемые избольниц и карантинов получают по пять (холостяки) или по десять (женатые)рублей — по тем временам деньги немалые, а также бесплатно новую одежду. К томуже «кои о таких (заболевших. — Н.К.), ни своей, ни других жизнинебрегущих, донесут, что укрывают опасную болезнь, давала (Комиссия. — Н.К.) подесяти, а за приведенного в полицию со взятыми скрытно после умерших пожитками,также и за продающего старое платье, когда оные в том изобличены, по 20 рублейза каждого человека»5. И народ потянулся в карантины: страхсмерти, бывший сильнее угрозы наказаний, отступил перед нуждой и корыстью.Одновременно велась широкая разъяснительная, санитарно-просветительская работа.В город поспешили завезти достаточно продовольствия. Безработных занимали наобщественных работах. Осиротевших детей доставляли в специально организованныйприют на Таганке, откуда после положенного карантинного срока переводили вИмператорский воспитательный дом. В освобожденный от больных Угрешскиймонастырь полиция направляла задержанных нищих и побродяжек.
Былаи еще одна серьезная проблема: «По сие время многие жители, за недостаткомказенных лошадей и людей, мертвых на наемных лошадях… на кладбища вывозили идо оных, сидя подле самых гробов и на сие облокотясь, препровождали, чрез чтолегко заражаться могли». Погребения стали производить за казенный счет наспециальных кладбищах.
Прибывшиес Г.Г.Орловым гвардейцы строго следили за порядком, не допускали мародерства,воровства, сколько-нибудь значительных скоплений людей.
Медикамположили двойной оклад и надбавку. Скажем, лекарский ученик получал в виде надбавки20 рублей ежемесячно. Пять хороших коров можно было купить!
Вообщена ликвидацию эпидемии государство денег не пожалело: борьба с «чернойсмертью» обошлась казне в баснословную сумму — более 400000 рублей. Ирезультаты не замедлили сказаться: если в октябре 1771 года умерло 17561человек, то в январе 1772 года — 330 человек, что составляет цифру естественнойубыли населения...
Делосделано. Григорий Григорьевич Орлов может отбыть в Северную Пальмиру. К еговозвращению Императрица приказала соорудить триумфальную арку. На южной сторонебыло начертано: «Орловым от беды избавлена Москва». Надпись насеверной стороне гласила:
«Когдав 1771 годе на Москве был мор на людей и народное неустройство,генерал-фельдцейхмейстер граф Григорий Орлов, по его просьбе получив повелениетуда поехать, установил порядок и послушание, сирым и неимущим доставилпропитание и исцеление и свирепство язвы пресек добрыми своимиучреждениями».
МедальерамиГ.Х.Вехтером и П.П.Уткиным была выбита по сему случаю медаль. На аверсе — погрудной портрет графа Г.Г.Орлова в парике и мантии, с орденом АндреяПервозванного на ленте и медальоном с портретом Императрицы Екатерины II. Поокружности слова: «Граф Григорий Григорьевич Орлов Римской Империикнязь». На реверсе — Г.Г.Орлов в образе римского героя Марка Курция — вантичном одеянии скачущий на коне на фоне Московского Кремля. Надпись вверху:«Россия таковых сынов в себе имеет». Внизу: «За избавлениеМосквы от язвы в 1771 году»6.
15ноября 1772 года указом Императрицы Москва объявляется«благополучною». Однако в целях недопущения новой вспышки эпидемиипродолжает действовать Предохранительная комиссия. 25 ноября протоиерейУспенского собора произносит «Слово благодарственное ко ВсемогущемуГосподу Богу в торжественный день совершенного пресечения заразительной болезнив Москве». Во всех храмах служат благодарственные молебны. Над городомплывет колокольный звон. В город возвращаются успевшие покинуть его до эпидемиимосквичи. Предохранительная комиссия, врачи, полиция ведут тщательный надзор,заставы не снимаются. Лишь 6 сентября 1775 года в Москву поступает «Указея Императорского Величества о уничтожении Предохранительной комиссии и всехвнутренних застав»… С моровой язвой было покончено. Всего она унесла, поразным оценкам, от 60000 до 100000 человек.
Доэпидемии кладбищ в Москве в собственном смысле не было, если не считатькладбища для иноверцев, кладбища для бедных в Марьиной роще и Семеновскогокладбища для солдат и нижних чинов. Обычно же хоронили при церквах и вмонастырях. И лишь моровая язва 1770-1772 годов заставила власти выделитьспециальные места для захоронений. Таким образом, нынешние Ваганьковское,Даниловское, Дорогомиловское, Пятницкое, Калитниковское, Преображенское иСеменовское (гражданское) кладбища, получившие название исторических, являютсяскорбными памятниками нашествия на Москву «Царицы грозной»...
Взаключение хочется вернуться к «Описанию моровой язвы...»А.Ф.Шафонского. Вот что пишет об этом фолианте объемом 655 страниц известныйотечественный историк медицины профессор Т.С.Сорокина.
«Средимногих выдающихся достижений российской медицины уходящего тысячелетия особоеместо в мировой истории занимает фундаментальный труд „Описание моровойязвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 г.“… с полным приложениемвсех 212 государственных и врачебных документов этой великой эпохи… Книгапринадлежит к весьма редким литературным памятникам и в Российскойгосударственной библиотеке хранится в одном экземпляре...
Почемуже на стыке тысячелетий мы приносим дань глубокого уважения этому сочинению? Вчем заключается великое историческое значение и притягательность описанных внем событий и мероприятий? Ответ прост — приоритет России и подвиг России. Этоттруд стал первым в мировой литературе обобщением государственного иобщественного опыта успешной борьбы с чумой… Именно в России в 1771 годусформировались и были блистательно осуществлены на практике методыгосударственной организации противоэпидемических мероприятий по пресечению иврачеванию чумы»7.
Список литературы
1Шафонский А.Ф. Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770по 1772 год". М., 1775.
2В некоторых изданиях, даже в таком солидном, как «История Москвы»(М., 1953. Т.2. С.375), автором «Описания...» назван В.Г.Рубан, чтоневерно.
3Шафонский А.Ф. Указ. соч.
4В то время шла вторая русско-турецкая война (1768-1774).
5Шафонский А.Ф. Указ. соч.
6Грибанов Э.Д., Балалыкин Д.А. Медицина Москвы на медалях Императорской России.М., 1999. С.43-44.
7Сорокина Т.С. Государственные меры пресечения в Москве моровой язвы 1771 г. //Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 1999. № 6.С.55.