--PAGE_BREAK--Сокращение государственного финансирования вузовского обучения также может привести к негативным последствиям для построения экономики знаний. Так, повышение платы за обучение может существенно ограничить доступ к образованию для выходцев из семей с низким уровнем доходов. Для России жизненно важно, чтобы было увеличено государственное финансирование университетов и выделялась помощь студентам на уровне регионов. В частности, администрации регионов и университеты могут договориться о реализации программы выдачи кредитов студентам при условии, что возврат кредитов будет соотнесен с уровнем доходов выпускников после окончания ими учебного заведения. В экономике знаний государственное финансирование высшего образования и исследовательской деятельности следует рассматривать как капиталовложения в будущее, что, в конечном счете, принесет высокие дивиденды всему обществу.
У нас в стране в последнее время все больше говорят об инновационной экономике, высоких технологиях как основе развития цивилизации, обществе знаний, информационном обществе. Государство должно быть кровно заинтересовано в том, чтобы создать среду для развития экономики знаний, но для этого нужны организационные, правовые, экономические меры. И, конечно, налоговые льготы, как, например, в США и Великобритании. Но пока в производство знаний в России вкладывают около 1,6% ВВП, тогда как, в странах Организации экономического сотрудничества и развития — около 5%. Главное, чего нам недостает, — это прежде всего изменения в массовом сознании, которое надо ориентировать на то, что основное богатство России — человеческий капитал, а не недра.
Необходимо отметить, что производство знаний в мире четко локализовано, а вот их потребление распределено (по крайней мере — в развитых странах) равномерно.
В развитых странах 25% трудовых ресурсов сегодня занято в сфере науки и высоких технологий. В США 8% населения создают свыше 20% ВВП, а страна расходует на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) около 40% от общемировых затрат, около 66% работающих сегодня имеют высшее или незаконченное высшее образование (администрация намерена при жизни нынешнего поколения довести этот показатель до 90%). Показательны и данные по России (население — примерно 2,5% от мирового, ВВП — 2,5% от мирового, а расходы на НИОКР — заметно меньше 1% от мировых, при этом причиной все большего числа техногенных катастроф официально признается «человеческий фактор», т. е. некомпетентность или неспособность совладать со сложной техникой).
По совокупности близких по смыслу показателей Россия сегодня в 2–3 раза уступает среднемировому уровню поддержки экономики знаний, частный капитал уклоняется от вложений в знания (участие частного капитала в финансировании НИОКР в странах ЕС достигает 55%, а в США — 67%). До сих пор стране не удается усвоить простейший урок: во всех случаях, когда структуры, производящие знания, хотя бы отчасти освобождались от налогов, производство знаний резко возрастало. В экономике знаний нельзя, как на рынке, предложить часть знаний на пробу, чтобы потом продать всю партию. Рынок знаний держится на репутации, на доверии.
Если обсуждать государственную политику в сфере экономики знаний, можно отметить три чрезвычайно важных аспекта. Во-первых, трансформация институциональной структуры науки. Здесь государство должно играть лидирующую роль до тех пор, пока не оформится развитый сектор корпоративной науки, что, кстати, уже и происходит. Во-вторых, переход от поддержки организаций к стимулированию видов деятельности. Мы никак не можем от этого отойти, и государство продолжает по непонятному принципу поддерживать определенные институты и программы. Если взять Закон о науке, то в нем все нацелено на поддержку научно-исследовательских институтов, а вузовская и корпоративная наука фактически дискриминированы. И, наконец, в-третьих, необходимо стимулирование кооперационных связей. Экономика знаний — это экономика сетевых связей в самых разных формах. Речь, в частности, идет о взаимодействии между наукой, образованием и бизнесом, содействии формированию и развитию инновационных кластеров и т.п.
Государство, правительство может сыграть очень важную роль в новой экономике, построенной на модели открытой инновации. Но эта роль сильно отличается от того, что власть привыкла делать раньше. Во-первых, государство может принимать участие в финансировании исследований на ранних этапах. А также инвестировать в образование. Кроме того, весьма значительна роль государства в защите интеллектуальной собственности. Система защиты интеллектуальной собственности обязательно должна быть четкой и ясной, чтобы компания знала, что ее интеллектуальная собственность защищена законом. Также государство может способствовать обмену знаниями, информацией, технологиями, если возьмет на себя организацию конференций, соревнований, конкурсов, вручение каких-либо премий. Государству необходимо также поддерживать на этом направлении малый бизнес, так как последнему сложнее найти доступ к государственным учреждениям, чем крупным компаниям.
1.3 Состояние и тенденции развития человеческих ресурсов в России
Экономика постиндустриальной эпохи внесла принципиальные изменения в отношение к факторам производства. Если в индустриальную эпоху акцент делался на насыщении производства оборудованием, то на постиндустриальном этапе место интеллектуального продукта повышается в иерархии общественных ценностей, и на первый план выдвигаются высокие технологии и высокие темпы технологического обновления как производства, так и сферы услуг. Как следствие, в мире всё более явно обнаруживается зависимость экономического развития стран от качества человеческих ресурсов, которыми они располагают. Показатели, характеризующие качество человеческих ресурсов, во всё большей степени влияют на основные параметры социально-экономического развития.
Статистика свидетельствует, что наиболее развитые страны современного мира, достигшие постиндустриальной стадии развития, располагают наибольшей долей накопленного человеческого капитала. Так, уже в начале 90-х годов XX века накопленный человеческий капитал в развитых странах в 1,5 раза превышал объем накопленного основного вещного капитала, а его вклад в прирост ВВП составлял примерно 60%. В таких странах, как Германия, Япония, Швеция, по оценкам Всемирного банка, на долю человеческого капитала приходится 80% общего накопленного капитала.
В Российской Федерации сохраняется структура накопленного капитала, характерная для индустриального общества: 72% — природный капитал, 14% — физический капитал и лишь 14% — человеческий капитал. И это притом, что ни в самой России, ни за её пределами не подвергается сомнению тот факт, что, наряду с богатыми природными ресурсам, от советского периода развития нам досталось относительное преимущество в виде человеческих ресурсов, в основном отвечающих современным требованиям по качеству.
О высоком качестве человеческих ресурсов, которыми располагает Россия, свидетельствуют данные ежегодных докладов о развитии человеческого потенциала в мире, подготовленных Программой развития Организации Объединенных Наций (далее – ПРООН). Основным показателем, используемым в докладах ПРООН, является индекс развития человеческого потенциала (далее – ИРЧП). Это интегративный показатель, учитывающий 1) факторы благосостояния населения (ВВП на душу населения), 2) факторы здоровья (ожидаемая продолжительность жизни), 3) уровень образования населения.
Расчеты ПРООН из года в год относят Россию к группе среднеразвитых индустриальных государств со значением ИРЧП от 0,800 до 0,500 (ИРЧП России по последним данным, относящимся к 2003 году, составляет 0,795), но с одной принципиальной особенностью: показатели образования населения в Российской Федерации соответствуют уровню самых развитых стран мира (с ИРЧП от 0,99 до 0,800), занимающих с 1 по 19 строчки рейтинга.
Сопоставление данных о структуре накопленного капитала в России с данными ПРООН об образовательном уровне населения явно указывает на наличие серьезных проблем с эффективным использованием человеческого капитала в нашей стране. Если показатели образованности населения столь высоки, то что же снижает рейтинг ИРЧП Российской Федерации? Среди стран, близких к России по ИРЧП, наша страна негативно выделяется низким уровнем ожидаемой продолжительности жизни (66,7 года в 2002 году).
Из стран, близких к России по значению ИРЧП (от 0,80 до 0,70), а это 55 стран, близкие значения по продолжительности жизни имеют (от 67 лет и ниже) только Казахстан, Туркменистан, Гренада, Доминиканская республика, Гайана и Экваториальная Гвинея. Все остальные выше. Столь низкое значение этого показателя в России объясняется, прежде всего высокой, смертностью (особенно мужской) в трудоспособном возрасте (моложе 65 лет). Именно высокая смертность нестарых людей в России на 80% определяет более низкую продолжительность жизни в целом.
Сравнение смертности в России и в странах Евросоюза показывает следующее. Смертность по всем причинам в России «моложе», чем в странах ЕС. В России в 3,54 раза больше, чем в странах ЕС, мужчин погибает от несчастных случаев (184 на 1000). При этом средний возраст смерти по этой причине составляет 42,9 года (в ЕС — 56,2). Смертность от туберкулеза в 17 раз больше (17 человек на 1000, в ЕС – 1 на 1000) при среднем возрасте 48,5 года (в ЕС – 72,2). Еще 480 мужчин из 1000 погибает от болезней системы кровообращения, хотя и в ЕС этот показатель высок – 399 мужчин. Однако в России смертность от болезней кровообращения среди мужчин на 8 лет моложе.
Несколько хуже статистика Евросоюза выглядит по показателю смерти от злокачественных новообразований (в России 156 человек на 1000, в ЕС – 274). Однако это обстоятельство – с одной стороны, следствие большей продолжительности жизни в странах ЕС (старые люди чаще молодых страдают онкологическими заболеваниями), а с другой, как утверждают специалисты, следствие плохо поставленной диагностики причин смерти людей старшего возраста в России. Число ВИЧ-инфицированных достигло в 2003 году, по данным ПРООН, 1,1% населения (в развитых странах этот показатель колеблется от 0,1 до 0,6 (США) % населения).
Негативные тенденции в состоянии здоровья населения, сформировавшиеся в советский период и унаследованные современной Россией, усилились в 90-ые годы. Социолог Н.М.Римашевская приводит следующие данные. Первичная обращаемость по поводу болезней кровообращения с 1990 по 2003 гг. выросла в 2 раза. В 90-ые годы на 10-15% в год росла заболеваемость туберкулезом. В 2002 году, по данным ПРООН, на 100 тыс. человек населения в России приходился 181 больной туберкулезом. Российское население неблагополучно в плане психического здоровья, о чем свидетельствует такой показатель, как количество суицидов. В 2000-2002 годах этот показатель в России колебался в пределах 36-40 случаев на 100 тыс. жителей, притом, что критическим уровнем, по методике Всемирной организации здравоохранения, считается 26,5. В Западной Европе этот показатель ниже в 2,6 раза.
Особенно тревожит тот факт, что, как указывает Н.М.Римашевская, средние оценки индивидуальных характеристик здоровья российского населения сохраняют устойчивую тенденцию к снижению. В 2002 году они приближались к 3,07 по 5-балльной шкале. Более чем половина населения России, согласно данным Римашевской, обладает лишь «посредственным» потенциалом здоровья. Притом в 90-ые годы индивидуальный потенциал здоровья населения ежегодно снижался на 0,05 балла (без ускорения темпов).
Данные о неудовлетворительном состоянии здоровья населения России в немалой степени объясняют негативные демографические тенденции современной России, такие, как снижение общей численности населения и старение населения. Так, согласно прогнозам ПРООН, в 2015 году в России будет проживать 133,4 млн. человек. Из года в год в общей численности населения России снижается доля детей до 15 лет. Если в 1990 году она составляла 24%, то в 2000 году – 19%, а в 2002 году лишь 16,5%. По прогнозам Н.М. Римашевской, в 2015 году доля детей в России составит 15%, прогноз ПРООН еще более пессимистичен – 13,4%.
Следует сказать, что в развитых странах мира данный показатель также невысок, он колеблется от 13 до 22%. Однако необходимо подчеркнуть, что в этих странах снижение доли детей является следствием роста продолжительности жизни и снижения коэффициента фертильности, в то время как в России – следствием снижения коэффициента фертильности, высокими показателями младенческой смертности (в 3-4 раза выше, чем в развитых странах) и более низким уровнем здоровья детей.
В современном обществе профессионально-образовательные характеристики человеческих ресурсов, образующие интеллектуальный потенциал страны, являются одним из основных факторов, определяющих экономическое развитие стран. Сегодня знание превратилось в основной фактор производства, более значимый, чем такие традиционные факторы, как природные ресурсы, численность рабочей силы и капитал.
Если качество здоровья населения ставит Россию на один уровень с такими странами, как Гватемала и Туркменистан, то показатели образования населения, напротив, соответствует уровню самых развитых стран мира (с ИРЧП с 1 по 19), а также многих бывших социалистических стран и бывших республик в составе СССР. Так, показатель уровня грамотности взрослых в России составляет 99,6 %, совокупный валовой коэффициент числа поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения – 88%, общий индекс уровня образования 0,95, что заметно выше, чем у большинства стран средней группы и близко к уровню Японии, Ирландии, Швейцарии, Австрии, Германии, Франции, то есть стран с рейтингом ИРЧП от 1 до 20. Эти данные свидетельствуют о преимуществах системы образования, существовавшей в Советском Союзе.
Однако за время, прошедшее после распада СССР и начала рыночных преобразований в России, проявились тенденции другого рода. Резко снизились государственные расходы на науку и образование, как в абсолютных цифрах, так и в долевом выражении. Так, государственные расходы на образование, составлявшие в дореформенный период (данные 1980 года) 5% ВВП, в 2001 году составили 3,1% (в 1990 году – 3,5%). В 1989-90 годах на финансирование науки (включая научное обслуживание) направлялось 3% ВВП, в 2000 году лишь 0,5-0,8%. В 2002 наблюдается рост до 1,2% ВВП, однако это (за небольшими исключениями) меньше, чем в развитых странах мира, где этот показатель колеблется от 1,5 % (Австралия) до 4,6 % (Швеция).
В большинстве наиболее экономически развитых стран доля государственных расходов на образование колеблется в интервале от 4,5 до 6,5 % всех государственных расходов. При этом следует подчеркнуть, что в западных странах существует развитая система частного образования. Анализ данных о структуре государственных расходов по странам свидетельствует о том, что расходы на образование и здравоохранение в наиболее развитых странах мира являются приоритетными и везде превышают военные расходы. При этом расходы на здравоохранение являются равными расходам на образование или чуть выше (5 – 7% ВВП). Наиболее высокие в долевом отношении военные расходы у США (2002 год – 3,4% ВВП), но при этом расходы на образование и здравоохранение в 2001 году составили соответственно 5,6 и 6,2%. В Великобритании военные расходы — 2,4%, расходы на образование и здравоохранение в 2001 году составили соответственно 4,6 и 6,3%. Во Франции военные расходы — 2,5%, расходы на образование и здравоохранение в 2001 году составили соответственно 5,7 и 7,3%. В России военные расходы в 2002 году составили 4,0% ВВП, расходы на образование и здравоохранение (данные 2001 года) соответственно 3,1 и 3,7% ВВП.
Последствия сокращения государственного финансирования сфер образования и науки хорошо известны. Особенно явные потери понесла наука, как фундаментальная, так и отраслевая. В расчете на душу населения государственные затраты на научные исследования и разработки составляли в 2000 году 66 долларов. Для сравнения: Греция тратит на научные разработки 66,5 долларов на душу населения, США – 842,3, Германия — 527,4, Англия -397,4. Такое положение дел позволяет некоторым западным экспертам рассматривать Россию как страну с малым научным потенциалом. Надежды на то, что место государства в поддержке науке займет бизнес, пока не оправдались. В настоящее время доля бизнеса в финансировании науки в России составляет не более 33% (по данным Института открытой экономики), в то время как доля государства – 58% (в США доля государства в финансировании науки составляет 31%, в Японии – 18%).
продолжение
--PAGE_BREAK--Численность персонала, занятого исследованиями и разработками, в 90-ые годы сократилась почти вдвое. По данным ЦИСН, в 2003 году численность исследователей в российской науке составляла 415 тыс. человек. По данным Института народно-хозяйственного прогнозирования, в этот период ежегодно их сферы науки уходило до 7% работников, из них 1% эмигрировал, 6% меняли сферу деятельности. Правда, следует подчеркнуть, что численность занятых в этой сфере в советский период была чрезмерной, а эффективность труда невысокой. Даже после такого сокращения в 2001 году число занятых в НИОКР в расчете на 1 млн. человек населения в России составляло 3494 чел., что больше, чем в Великобритании, Франции, Австрии, Германии. Однако проблема заключается в том, что сокращение численности шло не только за счет неэффективных звеньев научной сферы, а зачастую, напротив, за счет тех, на чьи знания и способности нашелся спрос за рубежом или в других отраслях экономики. Число проектных организаций в 1993-2000 годах сократилось в 4 раза, конструкторских бюро в 2 раза. Согласно социологическим опросам 1996 и 1999 годов, престиж профессии ученого составил 6 и 5 %% соответственно, в то же время предпринимательской деятельности — 50%, профессии журналиста — 15%. Потеря социального статуса научными работниками привела к резкому старению российских научных кадров, поставила под угрозу преемственность, а стало быть, существование научных направлений и школ.
К сожалению, отсутствует надежная статистика и исследования (по крайней мере, открытые), которые позволяют оценить, в какой мере российская наука советского периода располагала долгосрочным потенциалом, пригодным стать основой для развития современных высокотехнологичных отраслей и выступить в роли локомотива для продвижения российской экономики по пути постиндустриального развития. Во всяком случае, общепринятой считается точка зрения, что российская наука обладала целым рядом «заделов» (связанных, главным образом, с оборонной промышленностью), которые при надлежащем использовании их в новых рыночных условиях могли сыграть такую роль.
Огромной проблемой для российской науки остается отсутствие инновационной системы, проще говоря, проблема производственного применения научных разработок. Промышленность России, пребывающая в основном еще на индустриальном этапе, по свидетельству экспертов и статистики, практически не посылает импульсов науке. Неразрывная связь науки и производства, без которой немыслимо развитие постиндустриальной информационной («новой») экономики, в нашей стране пока отсутствует. При этом инновационная деятельность предприятий, по данным ЦИСН (Центра исследования и статистики науки), на 55 % заключается в приобретении импортного оборудования и технологий и лишь на 13% в финансировании исследований (лишь 5% предприятий в 2000 году имели современное оборудование, затраты на инновационную деятельность составили 5%). Потребность отечественного производства в инновациях в целом остается низкой и, как следствие, наука и научно-техническая сфера невостребованными. Таким образом, бизнес не предъявляет спроса на отечественные НИР, а наука, в свою очередь, игнорирует потребности отечественного бизнеса. Наука сбывает свою продукцию преимущественно за рубеж, а бизнес импортирует оборудование и технологии.
Согласно данным Института открытой экономики, в 1999 году примерно 65% отечественных научных разработок патентовались нерезидентами. Показательно, что похожая ситуация наблюдается в таких странах, как Китай, Индия, Сингапур. Таким образом, российская наука зарабатывает деньги, торгуя не патентами, как развитые страны, а сырыми идеями. Для сравнения: в странах Евросоюза и США нерезидентами патентуется порядка 10% научных разработок. Однако следует указать, что данные ПРООН в данной области разнятся с данными названного института. Так, по данным ПРООН, в 2000 году в России было выдано 99 патентов (в расчете на 1 млн. чел. населения) российским гражданам, что больше, чем в таких развитых странах, как Канада, Великобритания, Италия, Дания, Канада, хотя и меньше, чем в США (почти в 9 раз), Швеции (в 2,3 раза), Германии (в 2 раза), Франции (в 1,7 раза).
По данным ЦИСН, проблемой являются демпинговые цены экспорта отечественных научных и проектных услуг, в том числе продажи патентных лицензий (примерно на 80% дешевле), хотя эта статья экспорта могла бы стать серьезным источником дохода для отечественной экономики. Так, по данным ПРООН, в 2002 году Россия получила от экспорта разработок (роялти и лицензионных выплат) 1 доллар на душу населения, в то время, как США — 151,7 долл., Швеция – 169,7, Великобритания – 130,4.
Единственная (и, по-видимому, до конца не потерянная) возможность возродить научный потенциал России, вывести его на современный уровень развития и превратить в движущую силу инновационного развития экономики страны, как это должно быть в начале XXI века, лежит в коммерциализации науки, с одной стороны, и всемерном усилении инновационной составляющей экономики, с другой. Как показали 13 лет пореформенного развития страны, сами по себе, без соответственной государственной политики, эти процессы не идут или идут крайне медленно. Следует признать, что до сих пор такая государственная политика не проводится. Это подтверждают данные статистики. Так, число малых научных предприятий в России не только не растет, но сокращается. Если в 1996 году их было около 47 тысяч, то в 2002 – 23 тысячи (данные ЦИСН).
Низкий уровень заработной платы в сфере образования (именно в сфере образования и культуры значительная часть заработков не достигает прожиточного минимума) привел к снижению уровня среднего образования. Согласно исследованиям, проведенным PISA, в России наблюдается снижение такого яркого показателя качества школьного образования, как развитие навыков чтения. Исследования, проведенные в 2003 году, показали абсолютное снижение этих навыков среди школьников до 15 лет в сравнении с результатами исследования 2000 года. Россия занимает по этому показателю 33 место среди 40 обследованных стран. Исследование выявило и неблестящее положение в области математики, где Россия занимала в 2003 году 30 место. Более благополучная ситуация в сфере естественных наук, где Россия находится примерно на 17 месте.
Непростая ситуация сложилась в российской высшей школе. При резком сокращении государственного финансирования вузов страны их количество растет, а общая численность студентов, по сравнению с советским периодом, возросла вдвое. При сохранении этой тенденции уже в самое ближайшее время возникнет уникальная ситуация, когда число мест в вузах превысит количество выпускников средней школы. Такое экстенсивное разрастание высшей школы, хотя и свидетельствует о росте престижа высшего образования, вряд ли может радовать, поскольку не только не сопровождается ростом качества обучения, но, напротив, идет параллельно с его снижением
* * *
Развитие же человеческого потенциала, в первую очередь, зависит от государственной политики в данной сфере. В современном мире прослеживается тенденция повышения роли государства в системе факторов роста человеческого потенциала. Государство вырабатывает общую стратегию развития страны, результатом реализации которой будет определенный уровень развития человеческого потенциала, законодательно закрепляет основы существования человека в семье и обществе, регламентирует хозяйственные, в том числе, трудовые, отношения в обществе, отвечает за состояние природной среды, прямо влияющей на условия жизнедеятельности человека.
Основным инструментом воздействия на человеческий потенциал является государственный бюджет, финансирование образования, здравоохранения, культуры, науки, системы социального страхования и социальной защиты.
В XX веке наблюдается рост масштабов государства и усиление его роли в развитии общества. Отражением этой тенденции является рост бюджетных расходов на социальные цели. Во многом эта тенденция связана с неспособностью рынка производить ряд нематериальных услуг в необходимых объемах, требуемого качества и цены («провалы рынка»). По оценкам специалистов, в конце XX века расширение масштабов государства в развитых странах на 4/5 связано с ростом государственных расходов на развитие человеческих ресурсов.
Глава 2. Проблемы развития новой экономики в России
2.1 Факторы, влияющие на конкурентные возможности России в новой экономике
В современном мире место страны в мировом сообществе, конкурентоспособность ее экономики в немалой степени определяются уровнем развития новых сфер экономики, основанных на информационно-телекоммуникационных технологиях (далее – ИТТ). Страны, сумевшие овладеть плодами электронно-информационной революции, тем самым обеспечили себе доступ в новый технологический уклад, качественно новый уровень экономической эффективности, неуклонный рост уровня и качества жизни.
Тот же, кто не успел выйти на новый уровень развития, обречен на все нарастающее (и уже необратимое) отставание от лидеров мировой экономики, постепенную социальную, культурную, экологическую деградацию.
Оказавшиеся перед подобной дилеммой национальные экономики вынуждены решать задачу преодоления социально-экономического отставания. Они спешат пройти путь модернизации, то есть ускоренного усвоения базовых западных ценностей и технологий, создать современную эффективную экономику, и таким образом догнать лидеров экономического прогресса.
Каковы же шансы российской экономики овладеть достижениями информационного общества и догнать развитые страны? Россия – страна с переходной экономикой индустриального типа. Уровень развития нового технологического уклада (с точки зрения развития ИТТ) примерно соответствует уровню развивающихся стран.
По уровню использования ИТТ (в отсутствие соответствующей статистики) предприятия российской экономики можно было бы разделить на три группы. К первой группе относится основная масса российских предприятий традиционной экономики (промышленности, сельского хозяйства, торговли, транспорта и проч.), сложившейся до 90-х годов. Степень информатизации в этой группе наиболее низкая, хотя в последние годы довольно широко используются персональные компьютеры (как текстовые редакторы, вычислительные машины, прикладные программы бухгалтерского учета и отчетности, средства хранения информации и т.п.), электронная почта, факсовая связь. В этой группе несколько особняком стоят некоторые крупные нефтяные предприятия, работающие на внешнем рынке, имеющие или создающие свои корпоративные сети.
Вторую группу составляют предприятия традиционных секторов экономики, начавших развиваться в период рыночных преобразований. В основном это предприятия сферы услуг, в том числе финансовых. К ней относятся банки, финансовые компании, предприятия туристического бизнеса, современные крупные торговые предприятия и проч. Предприятия этой группы более продвинуты по уровню использования ИТТ. Зачастую сама специфика деятельности этих предприятий предполагает использование ИТТ в различных формах.
Наконец, третья группа, немногочисленная, но наиболее динамично развивающаяся, – это предприятия, относящиеся к постиндустриальному укладу, к так называемой «новой экономике». К этой группе относятся, в том числе, и предприятия-производители ИТТ. Наличие этой группы в технологически отсталой (в целом) российской экономике объясняется рядом особенностей, положительно отличающих Россию от развивающихся стран.
Россия до сих пор, несмотря на деградацию последних десяти лет, сохраняет систему высшего образования, сочетающую в себе качества, соответствующие требованиям постиндустриальной эпохи. Речь идет о том, что новая экономика, ориентированная на быструю смену номенклатуры продукции, на индивидуальный заказ, предъявляет повышенные требования к общеобразовательному уровню работника, к его способности переключаться на решение новых задач, легко осваиваться в быстро меняющейся информационной среде. Именно этим требованиям в лучших своих образцах отвечала российская система высшего образования (начавшая складываться еще в позапрошлом веке). Эта система ориентировалась на основательное изучение фундаментальных наук, широкую общетехническую и общенаучную подготовку технических кадров, что выгодно отличало ее от системы западной, со свойственным последней узким практицизмом. Российский инженер способен справляться с работой, весьма далекой от его исходной специальности, легко овладевает новыми знаниями. Именно этой спецификой российского образования объясняется появление в России в последние годы «армии» программистов, в которых переквалифицировались вчерашние математики, физики, инженеры. К сожалению, в настоящее время лучшие программистские кадры России востребованы не столько внутри страны, сколько за рубежом. Пример современной Индии, где производство программных продуктов на экспорт по заказам зарубежных клиентов приносит немалые экспортные доходы, не только воодушевляет, но и настораживает, поскольку индустрия программных продуктов в этой стране существует в виде анклава и не работает на модернизацию страны.
Следует также отметить, что номенклатура специальностей российских кадров в сфере ИТТ соответствует довольно низкому уровню освоения ИТТ, существующему на сегодняшний день в российской экономике: в России немало квалифицированных программистов, но почти нет специалистов по информационным системам.
Безусловно, преимуществом России является то, что она еще не утратила высокого уровня развития фундаментальных наук, на которых базируются информационные технологии. Притом, что процесс распада научных школ, этого чрезвычайно эффективного неформального института научной деятельности, который был выработан в России, продолжается из-за оттока научных кадров за рубеж.
Наконец, Россия по-прежнему конкурентоспособна на некоторых рынках информационных технологий (в основном, в области космической и военной техники). Однако неумение продвигать продукцию на рынки блокирует развитие этих отраслей, о чем косвенно свидетельствует то, что на долю российских предприятий аэрокосмической промышленности приходится только 2% доходов мирового космического рынка (на долю США – 50%, европейских производителей – 25%, Канады – 5%, Японии – 5%).
Главным препятствием для развития ИТТ в России является, на наш взгляд, общая неразвитость конкурентной среды в экономике, обуславливающая отсутствие у субъектов экономики стимула к инновациям, в том числе к всестороннему внедрению информационных технологий, революционизации форм и методов управления, выходу на качественно новый уровень эффективности. Сегодня предприятие может получить устраивающую его долю рынка, не прибегая к дорогостоящим инновациям.
Как свидетельствуют результаты конъюнктурных опросов, общий уровень конкуренции на российском рынке между отечественными производителями, оцененный по 5-балльной шкале, в 1995-2000гг. колеблется между 3 и 4 (3 – слабая конкуренция, 4 – умеренная). Высший уровень за этот период – 3,74 достигнут в первом полугодии 1997 года.
Конкуренции со стороны импортных товаров значительно слабее (менее 3-х баллов). Причем только 55% российских предприятий ощущают конкуренцию со стороны импортных товаров на своих рынках сбыта. Причем опросы показали, что вопреки распространенному мнению, уровень конкуренции с импортом после кризиса 1998 года снизился незначительно. Объяснение этим фактам кроется в том, что российский производитель защищен разницей в масштабах цен внутренних и внешних.
Эти выводы подтверждаются фактами. Так, в настоящее время наиболее продвинутыми с точки зрения информатизации считаются фирмы – операторы сотовой связи, некоторые нефтяные компании, крупные банки и биржи. Рынок сотовой связи – один из самых конкурентных рынков России. Нефтяные компании работают на внешних рынках в условиях жесткой конкуренции. Крупные банки и биржи интегрированы в систему международных финансов, что предполагает высокий уровень информатизации.
Из вышесказанного следует, что овладение российской экономикой информационными технологиями на уровне, обеспечивающем качественный подъем эффективности, возможно только при условии формирования полноценной конкурентной среды.
Таким образом, усилия государства по развитию новой экономики в России должны быть сосредоточены на трех направлениях:
- поддержка сфер образования и науки, обеспечивающих подготовку кадров для новой экономики;
- создание здоровой конкурентной среды в экономике, включающее постепенное включении механизмов внешней конкуренции путем постепенного выравнивания внутренних и внешних цен при одновременном изменении структуры внутренних цен;
продолжение
--PAGE_BREAK--
продолжение
--PAGE_BREAK--Такая система предполагает критическое переосмысление способов использования наиболее очевидных ресурсов роста и, прежде всего, громадного богатства российских недр и того потенциала добычи и переработки полезных ископаемых, который был создан за предшествующие десятилетия трудом нескольких поколений советских людей.
В России все еще сохраняется, несмотря на резкую деградацию образования и науки, потенциал высоко квалифицированных трудовых и интеллектуальных ресурсов.
Еще один громадный и до сих пор плохо используемый резерв ускорения связан с теми немногими наукоемкими отраслями, в которых Россия до сих пор, несмотря на понесенные потери, сохраняет конкурентоспособность. Прежде всего, это ядерная и авиакосмическая отрасли, производство современных вооружений. Реалии современности ясно показывают, что мы должны последовательно задействовать все возможности государства в борьбе за интересы отечественных производителей, прежде всего в конкурентоспособных отраслях экономики.
Главная предпосылка форсированного экономического роста – увеличение объемов эффективных инвестиций в производство и обслуживающую его инфраструктуру. Достичь этого можно лишь с помощью активной, целенаправленной и последовательной государственной политики.
Сама постановка задачи — максимально возможное ускорение экономического роста — требует полного использования всех доступных источников капиталовложений: как частных, российских и зарубежных, так и государственных. Сравнение потенциала этих двух источников приводит к выводу, что главную роль должны играть частные инвестиции, прежде всего российского происхождения. На долю государственных капиталовложений приходится роль вспомогательная, но важная – финансирование программ, мало привлекательных для частных инвесторов, но полезных для улучшения инвестиционных условий в России, а также участие в финансировании ключевых инвестиционных проектов, которые полностью передать частным инвесторам невозможно или нецелесообразно.
Чтобы добиться значительного увеличения объемов частных инвестиций, необходимо существенно улучшить соотношение между прибыльностью инвестиций и уровнем делового риска в стране, сделать инвестиционный климат в России конкурентоспособным по мировым стандартам.
Важно подчеркнуть, что это нужно не только для привлечения иностранных инвестиций. Российские инвесторы также располагают альтернативными вариантами размещения своих средств. Они имеют возможность вывезти капитал за границу, вложить его в «теневой» сектор или в финансово-спекулятивные (то есть оторванные от производственного оборота) операции или, наконец, просто использовать на потребление. Чтобы направить финансовые потоки в сектора экономики, развитие которых отвечает долгосрочным интересам России, нужно создать там более привлекательные условия инвестирования по сравнению с другими возможными вариантами использования средств.
Пока такие условия не созданы, продолжает наблюдаться значительный отток капиталов из страны. Его величина с начала экономических реформ достигла, по минимальным оценкам, не менее 200 млрд. долларов. В 2004 г. только официально зарегистрированный чистый вывоз капитала за границу составил 7,8 млрд. долларов. В то же время вся сумма накопленных иностранных вложений в российскую экономику за все годы равна около 40 млрд. долларов, в том числе инвестиций (прямых и портфельных) – около 20 млрд. долларов. Таким образом, в инвестиционном отношении Россия сегодня неконкурентоспособна, и такое положение дел необходимо изменить.
Программа ускоренного экономического роста должна предусматривать активизацию государственной инвестиционной политики. Ключевой вопрос при решении этой задачи – привлечение и эффективное использование огромных финансовых ресурсов. И у России пока есть шанс для осуществления крупного инвестиционного маневра.
В настоящее время сложилась исключительно благоприятная ситуация для ее экономики с точки зрения наличия финансовых ресурсов.
Во-первых, связанные с укреплением рубля процессы — сокращение доли расходов по обслуживанию внешнего долга (за счет повышения денежной оценки экономики относительная стоимость внешнего долга для бюджета снижается), дедолларизация активов и ограничение вывоза капитала — ведут к появлению значительных дополнительных финансовых средств в экономике.
Кроме того, сохраняющаяся благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура и накопленные размеры Стабилизационного фонда позволяют увеличить поступление средств в бюджет за счет увеличения «цены отсечения» нефти для пополнения Стабилизационного фонда.
В настоящее время также активно обсуждается вопрос и о возможностях использования избыточных золотовалютных резервов, превысивших 130 млрд. долларов. Так, по оценкам Г. Фетисова, без ущерба для стабильности рубля можно использовать резервы в объеме 30-40 млрд. долл. для создания эффективной системы рефинансирования кредитования банками российских экспортеров и реализации проектов модернизации экономики. [2]
С аналогичными предложениями выступает и А. Некипелов[3]. По его мнению, необходимо создать механизм для использования «лишних» золотовалютных резервов на цели модернизации производства, импорта современного оборудования. Центральный банк мог бы создать дочерний Банк развития с целью кредитования импорта, в первую очередь, машин, оборудования, технологий, не производимых в стране. Предлагаемый механизм помог бы решению комплекса задач, в том числе, повышению инвестиционной активности, приданию дополнительного импульса процессу модернизации, снижению уровня процентной ставки.
Первый, часто используемый аргумент против государственных инвестиций, или инвестиций с участием государства заключающийся в том, что средства обязательно разворуют, на наш взгляд несостоятелен. Как показывает опыт стран, успешно реализовавших государственные программы роста, необходима политическая воля, чтобы не допустить растраты этих средств и обеспечить их концентрированное использование на решение крупных экономических и социальных проблем, требующих вмешательства и финансовых вложений со стороны государства.
Второй, не менее часто используемый аргумент, что государство не способно вкладывать средства эффективно. Государственные фонды и холдинги существуют и успешно действуют в десятках стран мира, в том числе развитых. Вопрос не в том, кто именно является владельцем — государство или частные акционеры, — а в том, как организовано управление, какова система ответственности управляющих.
Сохранение сегодняшних тенденций сложившейся инвестиционной модели, принципиально не позволяющей обеспечить модернизацию основных фондов, утяжеленная структура экономики в рамках ее экспортно-сырьевой модели и связанные с этим низкие темпы снижения энерго- и электроемкости производства, слабая инновационная активность – вот что не позволяет вырваться на траекторию форсированного экономического роста в среднесрочном периоде.
Для повышения эффективности и конкурентоспособности производства требуется переход к новой инвестиционной модели, позволяющей не только радикально, в 2-3 раза, увеличить объемы капиталовложений, но и осуществить «двойной маневр»: между секторами экономики (в пользу конечных секторов) и между источниками инвестиций (в пользу заемных средств). Кроме того, необходимо резкое повышение инновационного наполнения инвестиций (в противном случае, рост инвестиций будет способствовать воспроизводству устаревших технологий и консервировать экономическую отсталость) и значительное, в 2-3 раза, увеличение нормы выбытия устаревшего оборудования.
Как результат негативных тенденций, наблюдающихся в инвестиционном процессе, основной макропоказатель, характеризующий конкурентоспособность национальной экономики (доля высокотехнологичной и наукоемкой продукции в экспорте), продолжает снижаться. Сейчас суммарная доля продукции ТЭК и металлургии — 75,4% от общего экспорта.
На подобный тип развития можно делать ставку, но только до появления альтернативных видов топлива. Более того, при сложившихся темпах импорта и несырьевого экспорта сальдо внешнеторгового баланса может стать отрицательным уже к 2010 году — если предположить, что больше не будут расти цены на нефть и Россия столкнется с трудностями в наращивании объемов ее экспорта. Вновь начнет накапливаться девальвационный потенциал, и экономика войдет в предкризисное состояние.
Все это обуславливает необходимость осуществления государством мер активной экономической и, в частности, промышленной политики, направленных на реализацию национальных конкурентных преимуществ и потенциала несырьевого развития экономики.
Таким образом, промышленная политика, как ядро общеэкономической политики государства, должна быть связана, в первую очередь, с проведением инновационной, инвестиционной и структурной перестройки промышленного производства. Промышленная политика должна способствовать расширению и созданию новых рынков, выходу на конкурентоспособный уровень производства, увеличению доходности предприятий, обеспечению их лидирующей роли на рынке промышленных товаров и услуг.
3.2 Принципы формирования промышленной политики: отечественная и мировая практика
За годы реформ в России были разработаны различные концептуальные подходы к реализации государственной промышленной политики. Менялось и отношение к самой проблеме проведения специальной политики, направленной на реформирование промышленного комплекса.
На старте реформ концепция экономической политики базировалась на представлении, что общие экономические реформы институциональной среды, создание рыночных механизмов позволят решить проблемы отраслей и предприятий без вмешательства государства.
Следующий этап в разработке концепций государственной промышленной политики (1993-1995 гг.) связан, в первую очередь, с деятельностью Госкомпрома России. В этот период предпринимались активные попытки изучить и использовать опыт других стран, в частности, Японии. Основными «китами», на которых базировались отечественные разработки, являлись сначала (1993-1994 гг.) стимулирование внутреннего спроса, обеспечение промышленных предприятий дешевым оборотным капиталом для увеличения загрузки имеющихся мощностей и поиск «отраслей-локомотивов», государственная поддержка которых через межотраслевые связи могла бы дать импульс росту промышленного производства. К 1995 г. основой концепции стали так называемые «точки роста», развитие импортозамещения за счет протекционистской внешнеэкономической политики, ускорение внутрипромышленной интеграции и построение производственных «цепочек» (ФПГ). Эти разработки по большей части не были доведены до стадии практического применения или не дали ожидаемого эффекта, прежде всего, из-за отсутствия у государства ресурсов для проведения активной государственной политики, а также вследствие того, что не удалось добиться консенсуса по вопросам отраслевых приоритетов и создать конкретные механизмы реализации промышленной политики.
Попытки осуществить меры государственного воздействия на развитие промышленности в рамках среднесрочной экономической программы 1997-1998 гг. также не были реализованы из-за резкого изменения экономической ситуации в результате кризиса 1998 г.
В настоящее время основой государственной политики в области экономических преобразований в целом и реформирования промышленного комплекса в частности является Среднесрочная программа социально-экономического развития Российской Федерации на 2005-2008 годы. В ней продекларированы следующие основные принципы экономической политики:
- создание равных условий конкуренции для всех предприятий, минимизация вмешательства государства, открытый характер экономики и т.п.;
— необходимость прогрессивных структурных сдвигов (то есть, обеспечение диверсификации) и повышение конкурентоспособности страны;
- необходимость реформы секторов, связанных с развитием человеческого потенциала;
- необходимость развития инновационной сферы;
— устранение ограничений инфраструктурного и технологического характера при активном участии бизнеса;
— включение ряда мер, связанных с прямым государственным регулированием: регулирование естественных монополий, создание и поддержание объектов инфраструктуры.
Однако правильно сформулированные задачи диверсификации экономики в данной программе не подкреплены соответствующими механизмами их реализации. Не предусматривается финансового обеспечения продекларированного в 2006-2007 гг. удвоения государственных инвестиций. Так, проект основных направлений финансового плана на 2006-2008 г.г., рассматриваемый в настоящее время правительством, выделяет 330,8 млрд. рублей на государственные инвестиции в 2006 году, что составляет всего 83% от намеченного объема государственных инвестиций в 2005 году[4].
В результате в программе, содержащей три основных сценария развития экономики, не предполагается решения задачи удвоения ВВП к 2010 году, поставленной Президентом России. В самом благоприятном сценарии удвоение ВВП намечается лишь к 2015 году. А на ближайшую перспективу по всем трем сценариям прогнозируется «пауза роста» — на уровне 4,5% в год, что практически свидетельствует о сохранении на ближайшую перспективу пассивной экономической политики государства.
В научных кругах России в настоящее время доминируют два основных подхода в понимании сущности и принципов промышленной политики. Один, радикально-либеральный — заключается в том, что никакой промышленной политики как таковой в национальной экономике быть не должно. Отраслевые пропорции, проблемы перелива капитала (межсекторального, межрегионального), многие другие проблемы должны решаться на стыке спроса и предложения в процедурах саморегуляции рынка. Поэтому отрицается необходимость назначения приоритетов развития и выделения ведущих производств. По мнению сторонников этого подхода, установление приоритетов приводит к консервации формирующихся пропорций, и гораздо важнее стратегия постоянной корректировки структуры, при которой власть готова гибко защищать политическими (в том числе и внешнеполитическими) методами всех, кто добивается успеха на поле мировой конкуренции.[5]
Они также считают, что есть ряд приоритетных в логике постиндустриального общества, но выходящих за рамки собственно экономической сферы секторов, на которых государство должно сосредоточиться в первую очередь. К ним относятся: развитие образования, развитие здравоохранения, проведение военной и судебной реформ.[6]
Представляется, что это крайняя позиция, которая находит свое выражение в среднесрочной программе правительства, вряд ли выглядит убедительно, хотя бы потому, что сами механизмы и институты рыночной экономики в российском случае далеко еще не являются зрелыми и в полной мере функционирующими и сами должны быть предметом активного регулирования и поддержки.
Другая крайняя позиция — так называемая дирижистская модель, основанная на применении принципов традиционной промышленной политики, включая выделение отраслевых приоритетов и государственную (финансовую и нефинансовую) поддержку этих секторов. Ее сторонниками выступали представители, как левых сил, так и ряда действующих структур власти и связанных с ними экономистов. Данная модель основывается на чрезмерной вере в возможности государства объективно определять приоритеты и формировать долгосрочную стратегию роста. Не менее важен в этой модели протекционизм как способ защиты отечественного производителя от конкуренции иностранных фирм. Таким образом, модель предполагает проведение активной промышленной политики в традиционном (отраслевом) значении этого слова.[7]
Промышленную политику иногда сводят к внутриотраслевому подходу в регулировании отдельных секторов промышленного производства. Это характерно, в частности, для министерств. Так, разработаны программы и стратегии развития автопрома, металлургической промышленности, лесопромышленного комплекса, медицинской промышленности, инновационного развития. Но этот подход также не является эффективным, поскольку он не нацелен на принятие решений универсального управленческого характера, имеющих отношение в равной степени к разным отраслям промышленности. Промышленная политика, как набор мер и действий, должна отвечать на вопросы и решать задачи реального состояния промышленности и ее развития. Решать наиболее острые проблемы промышленного развития в целом.
На примере ряда индустриально развитых стран видно, что активная промышленная политика решает множество взаимосвязанных задач.
В развитых индустриальных странах суть промышленной политики формулируется как осуществляемая с помощью государства целенаправленная систематическая деятельность по прямому (административному) и косвенному (финансово-экономическому) регулированию конкурентоспособного инновационного и эффективного развития промышленности и устранению тех препятствий в ходе этого развития, которые не могут быть преодолены естественным ходом событий, то есть механизмами саморегулирования рынка.[8]
продолжение
--PAGE_BREAK--