Рецензия на роман Л. Бородина «Расставание»
Роман
“Расставание” Леонида Бородина построен вокруг идеи Бога. Его лирический герой
— московский интеллигент — решает начать новую жизнь.
В
произведениях Леонида Бородина — на рациональном, логическом уровне его проза
сурово утверждает правоту христианской морали, а всей своей эмоциональной,
чувственной плотью (то есть всем художественным, что есть в ней) буквально
вопит о прелести греховной, безбожной, живой и свободной жизни.
Где-то
в Сибири главный герой романа отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которая
готова стать его женой. Эта семья — поп Василий и Тося — живет с Богом в душе,
вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, властно притягивающая героя. Но он
не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, он
уезжает в Москву, чтобы привести свои дела — прежде всего душевные — в порядок.
Бородин, описывая московскую жизнь своего героя, не жалеет иронии и сарказма на
картины “трудов и дней” московской интеллигенции. Достается всем — диссидентам,
журналистам, окололитературной и околотелевизионной богеме, даже оппозиционному
священнику, чья фигура в сравнении с образом попа Василия выглядит мелкой и
суетной. Вся эта жизнь безбожна, бессмысленна, неблагообразна. Вся она осуждена
и автором, и героем. Как чеховские сестры мечтали о Москве, так герой романа
Бородина мечтает о сибирской глубинке, где живут Тося и поп Василий.
В
конце концов два рационалиста — автор и его герой — без конца осуждающие
рационализм — попадают в собственноручно устроенную ловушку. Из Сибири, где
рядом с Геннадием была живая и любящая Тося, вся его московская жизнь казалась
ему ясной, понятной и легко преобразуемой в нужном для очищения направлении.
Приехав и столкнувшись с ее живым и непредсказуемым потоком, он безнадежно в
ней запутывается, поскольку общение с Тосей наделило его способностью гораздо
острее видеть чужую жизнь и воспринимать чужую боль, чем это было прежде.
Арестовывают его сестру-диссидентку, и он не может уже сказать “допрыгалась”;
его отец, отношения с которым были так просты и удобны, оказывается вдруг
человеком ранимым и способным на неожиданные поступки; “халтура”, которую он
раньше бы сделал с хладнокровным цинизмом, превращается в моральную проблему;
любовница ждет от него ребенка, и этот факт перерастает свое бытовое
содержание, предопределяет судьбу. Душевный переворот совершился, холодный
рационалист стал живым человеком, теперь
он ближе к Богу, чем когда бы то ни было. Однако цена всему этому — погубленная
судьба Тоси, к которой герой уже не может вернуться. И вот, чтобы эта цена не
показалась читателю чрезмерной, зачеркивающей все благотворные перемены в душе
Геннадия, автору приходится идти на сомнительный с точки зрения человеческой, да
и художественной логики ход. Он постепенно, страница за страницей, превращает
живую и страдающую Тосю в абстракцию, в символ. Символу ведь не больно. И вот в
апофеозе романа, в финальной сцене амбивалентного свадебного веселья появляется
— в сознании героя — призрачное видение: танцующая Тося. И так уже написана
сцена, что это ирреальное появление выглядит не напоминанием герою о
загубленной Тосиной судьбе, а благословением его выбора. Но свершится ли выбор?
Если все-таки Тося — живой человек, а не символ, то свершится лишь обмен одного
зла на другое. И с Богом в душе и без Бога герой несет зло.
И
если бы из этого зерна автор честно вырастил трагическую коллизию! Но пришлось
бы признать, что жизнь сильнее и богаче самой высокой морали, и пойти на такое
Бородин не может. Поэтому финал смазан; он мог бы быть многозначен, но он —
увы! — всего лишь двусмыслен.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/