Эпоха
"серебряного века" и Осип Мандельштам
Эпохи одна от
другой отличаются во времени, как страны в пространстве, и когда речь идет о
нашем "серебряном веке", мы представляем себе какое-то яркое,
динамичное, сравнительно благополучное время со своим особенным ликом, резко
отличающееся от того, что было до и что наступило после. Эпоха
"серебряного века" простирается между временем Александра III и 1917
годом.
На протяжении
"серебряного века" в нашей литературе проявили себя четыре поколения
поэтов: бальмонтовское (родившиеся в 60-е и начале 70-х годов XIX века),
блоковское (родившиеся около 1880-го), гумилевское (родившиеся около 1886 г. ),
и, наконец, поколение, родившееся в девяностые годы: Г. Адамович, М. Цветаева,
С. Есенин, В. Маяковский, О. Мандельштам и другие.
В письме
Мандельштама к Тынянову от 21 января 1937 года есть слова: "Вот уже
четверть века, как я, мешая важное с пустяками, наплываю на русскую поэзию, но
вскоре стихи мои сольются с ней, кое-что изменив в ее строении и составе".
Все исполнилось, все сбылось.
Его стихи
невозможно отторгнуть от полноты русской поэзии. Конечно, всегда найдутся люди,
которых Мандельштам просто раздражает. Что же, в его мысли, в его поэзии, во
всем его облике и впрямь есть нечто царапающее, задевающее за живое,
принуждающее к выбору между преданностью, которая простит все, и нелюбовью,
которая не примет ничего. Но отнестись к нему безразлично невозможно.
"Прописать бесприютную тень бесприютного поэта в ведомственном доме
отечественной литературы, отвести для него нишу в пантеоне и на этом
успокоиться — самая пустая затея. Уж какой там пантеон, когда у него нет
простой могилы, и это очень важная черта его судьбы", — писал С. Аверинцев.
В мир русской
литературы Мандельштама ввел его учитель Вл. Гиппиус, один из поэтов, тесно
связанных с ранним русским декадентством. Поэтому ранние произведения
Мандельштама написаны под влиянием поэзии символизма. Для этого этапа
творчества было характерно представление поэта о Вселенной как о "мировой
туманной боли", "бедной земле". Однако уже в стихотворениях той
поры чувствовалось мастерство молодого поэта, умение владеть поэтическим
словом, использовать широкие музыкальные возможности русского стиха, особенно
ямба.
Первая русская
революция и события, сопутствующие ей, для мандельштамовского поколения совпали
со вступлением в жизнь. В тот период Мандельштама заинтересовала политика, но
тогда, на переломе от отрочества к юности, он оставил политику ради поэзии. В
творчестве Мандельштама характерно преобладание над техникой, над образностью
принципа аскетической сдержанности. У него преобладают рифмы
"бедные", часто глагольные или грамматические, создающие ощущение
красоты и прозрачности: Никто тебя не проведет По зеленеющим долинам, И
рокотаньем соловьиным Никто тебя не позовет...
Все это сделано
для того, чтобы рифма как таковая не застилала собой чего-то важного, что
стремится донести до читателя поэт. В лексике ценится не столько богатство,
сколько жесткий отбор. У Мандельштама нет ни разгула изысканных архаизмов, как
у Вячеслава Иванова, ни нагнетания вульгаризмов, как у Маяковского, ни обилия
неологизмов, как у Цветаевой, ни наплыва бытовых оборотов и словечек, как у
Пастернака. Есть целомудренные чары — Высокий лад, глубокий мир, Далеко от
эфирных лир Мной установленные лары. У тщательно обмытых ниш В часы
внимательных закатов Я слушаю моих пенатов Всегда восторженную тишь.
Начало первой
мировой войны — рубеж времен: Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои
зрачки И своею кровью склеит Двух столетий позвонки? Для Мандельштама — это
время окончательного прощания с Россией Александра (Александра III и Александра
Пушкина), Россией европейской, классической. Он прощается со старым миром
по-своему, перебирая старые мотивы, приводя их в порядок: В белом раю лежит
богатырь: Пахарь войны, пожилой мужик. В серых глазах мировая ширъ:
Великорусский державный лик. Только святые умеют так В благоуханном гробу
лежать: Выпростав руки, блаженства в знак, Славу и покой вкушать. Разве Россия
не белый рай И не веселые наши сны? Радуйся, ратник, не умирай: Внуки и
правнуки спасены!
Самым
значительным из откликов Мандельштама на революцию 1917 года стало
стихотворение "Сумерки свободы". Его очень трудно подвести под
стандартные рамки "принятия" или "непринятия", но в нем
отчетливо звучит тема отчаяния и призыв "мужаться" — ведь
происходящее в России "огромно" и оно требует степени мужества,
которая была бы пропорциональна этой огромности.
"Идеал
совершенной мужественности подготовлен стилем и практическими требованиями
нашей эпохи. Все стало тяжелее и громаднее, потому и человек должен стать
тверже... ", — писал Мандельштам в 1922 году в брошюре "О природе
слова". Начало 20-х годов явилось для поэта периодом подъема его мысли и
творческого вдохновения, но эмоциональный фон подъема, который звучит в
стихотворениях той поры, соединяется с чувством обреченности и физической болью
тягот. Нельзя дышать, и твердь кишит червями, И ни одна звезда не говорит...
В стихах 20-х и
30-х годов Мандельштам активизирует диалог с собственным временем, в них особое
значение приобретает социальное начало, открытость авторского голоса.
Сверхличной темой становится то, что происходит со страной, с народом. У
Мандельштама нет каких-то особенно филантропических тем; но ведь и Пушкин не
был сентиментальным моралистом, когда подвел итоги своих поэтических заслуг в
строке: "И милость к падшим призывал". Дело не в морали, дело в
поэзии. Согласно пушкинской вере, унаследованной Мандельштамом, поэзия не может
дышать воздухом казней.
Заступаясь за
приговоренных к смерти, поэт не знал, что вскоре заступничество понадобится ему
самому. Свои собственные злоключения, свою судьбу поэт принял с внутренним
согласием на жертву: А мог бы жизнь просвистать скворцом, Заесть ореховым
пирогом, Да, видно, нельзя никак...
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://ilib. ru/