История текста богослужебных певческих книг
В истории текста богослужебных певческих книг
различаются три периода: первый — от конца XI в. до половины XIV в. — старый,
истиноречный, или праворечный, период, второй — с половины XIV в. до половины
XVII в. — период хомонии, или раздельноречия, третий — новый, истиноречный, или
праворечный, — со времени Собора 1666-1667 гг. до наших дней. В первый,
древнейший, истиноречный период полугласные или редуцированные гласные «ь» и
«ъ» как в тексте читаемом, так и в тексте поёмом имели одинаковое, особое,
свойственное им произношение, почему в йотированных богослужебных книгах над
ними ставились отдельные невменные знаки, распевающие эти полугласные звуки
наподобие гласных. Так, в «Стихираре» 1157 г. слово «дьньсь» имеет над собой
три крюковых знака, по одному над каждой полугласной буквой «ь». Таким образом,
полное совпадение читаемого и поёмого текста является сущностью истиноречия.
Многие ученые связывают происхождение раздельноречия с
падением редуцированных гласных в славянском языке. В живой речи оно произошло,
как полагает современная лингвистика, уже в XI в., несколько позже
соответствующие изменения закрепились и в орфографии рукописных книг. При этом
редуцированные гласные, находившиеся в сильном положении (то есть на ударных
слогах), были заменены гласными полного образования — «о» и «е», а
редуцированные гласные в слабом положении совсем перестали произноситься.
Однако поскольку в певческих рукописях над ними были проставлены
самостоятельные знамена, они продолжали интонироваться в пении, перейдя также в
полные гласные, в результате чего слово «есть» превращалось в «есте», слово
«миръ» в «миро», «услышахомъ» — в «услышахомо». Превращение глагольного
окончания «хом» в «хомо» и послужило источником возникновения термина
«хомония». Такое устоявшееся объяснение происхождения хомонии падением
редуцированных гласных теперь признается явно недостаточным. В самом деле, если
падение редуцированных гласных произошло уже в XI в., то почему результаты
этого явления сказываются в певческих рукописях лишь через три с лишним
столетия, в конце XV в.? Чем объяснить, что при пересмотре и исправлении
певческих рукописей в XIV-XV вв. элементы хомонии не только не были устранены
из текстов песнопений, а напротив, возросли в очень большой степени? Ответ
может быть только один: хомония не является результатом стихийного
лингвистического процесса, но представляет собой продукт сознательных
целенаправленных действий.
Очевидно, не случайно начало периода раздельноречия,
или хомонии, совпадает с началом московского периода, ознаменовавшегося, как
уже говорилось, возникновением совершенно новых певческих тенденций, ибо
хомония есть конкретное выражение того нового мелодического ощущения и
мелодического мышления, которое было порождено понятием «калофония», или
«сладкозвучие» («сладкогласование»). Само же понятие «калофония» теснейшим
образом связано с мировоззрением и эстетикой исихазма, имеющего явную тенденцию
к некоему орнаментальному мышлению, ярчайшим проявлением которого можно считать
так называемый балканский геометрический орнамент, обязанный своим
происхождением деятельности афонских монастырей. Орнаментальное мышление
проявлялось не только в книжных орнаментальных заставках, и не только в
архитектурной резьбе таких монастырских храмов начала XV в., как Троицкий собор
в Троице-Сергиевой лавре и Рождественский в Саввино-Сторожевском монастыре, но
и в особом литературном стиле — «плетение словес», сложившемся на Руси в конце
XIV - начале XV вв. Внетекстовое, чисто мелодическое «плетение», ставшее
возможным благодаря хомонии, представляет собой, очевидно, явление, аналогичное
книжному плетеному орнаменту и литературному «плетению словес». Текст
богослужебного песнопения переплетен со свободными калофоническими элементами
мелодии, образуя некое особое мелодическо-текстовое плетение.
Калофоническое ощущение мелодизма повлекло за собой
также активное применение «аненаек» и «хабув». Введение в богослужебный текст
этих внетекстовых фонем не было новшеством для русской певческой практики, ибо,
как уже говорилось, они широко использовались уже в кондакарном пении, то есть
в одном из самых древних видов русского церковного пения, однако именно во
втором периоде их применение достигает особой интенсивности. Диапазон
использования «аненаек» и «хабув» ограничивается особыми праздничными
песнопениями. Невозможно даже представить себе их применение, например, во
вседневных или воскресных стихирах. Характерны «аненайки» и «хабувы» также и для
продолжительных песнопений с краткими текстами, какими являются, например,
причастные стихи. Само собой разумеется, что как принцип хомонии, так и
«аненайки» с «хабувами» могли существовать полноценно только в условиях высокой
культуры знания богослужебного текста, в среде лиц, для которых наличие
внетекстовых фонем не могло затемнять самого смысла текста. Такое знание
богослужебных текстов могло иметь место только в условиях монастырской жизни,
подразумевающей обязательные каждодневные богослужения. И не случайно,
очевидно, что возникновение хомонии совпадает по времени с введением
Иерусалимского Устава и появлением Устава скитской жизни преподобного Нила
Сорского, ибо это явления, произрастающие из единого духовного корня —
аскетического подвига, обновленного преподобным Сергием.
Высокая культура знания богослужебных текстов, столь
необходимая для правильного, неизвращенного существования хомонии, к сожалению,
не всегда находилась на должном уровне. Небрежное и невежественное отношение к
богослужебному тексту начало наблюдаться еще в конце XV в. Архиепископ
Новгородский Геннадий в 1485 г. писал: «А се мужики невежи учат ребят, да речь
ему испортять». Эта «порча речи» продолжалась и в XVI в. По свидетельству
Стоглава, «божественная книги писцы пишутъ съ неправленныхъ переводовъ, а
написавъ не правять же, опись к описи прибываетъ и недописи и точки непрямые, и
по темъ книгамъ в церквахъ Божиихъ чтутъ и поютъ и учатся и пишутъ с нихъ». В
результате этого небрежения текст поёмый стал порою до неузнаваемости отличаться
от текста читаемого и речи разговорной. Инок Ефросин так характеризовал
сложившееся положение в 1651 г.: «...безчисленна злая опись в знаменных книгах:
редко какой стих обрящется, который бы былъ неиспорченъ в речах во всяком
знаменном пении». Частные попытки исправления испорченного хомового текста на
речь встречались еще в начале XVII в. В нотных книгах времени царствования
Михаила Федоровича можно встретить замечания: «До техъ месть справилъ», или
надписи: «на речь». Однако, как и все частные попытки, подобные исправления не
могли иметь большого значения, а зачастую и усугубляли положение, увеличивая
разнобой и беспорядок. К «злым описям» и извращениям хомового текста
прибавилось еще и богослужебное многогласие, сущность которого сводилась к тому,
что ради сокращения времени службы служебное чинопоследование разделялось на
несколько частей и читалось или пелось одновременно на два, три и более
голосов. Эту практику осудил еще Стоглавый собор: «а вдруг бы псалмовъ и
псалтири не говорили, такожъ бы и каноновъ вдругь не конархили, и не говорили
по два вместе, занеже то въ нашемъ православии великое безчинство и грехъ тако
творити». Однако несмотря на запрещение Стоглавого собора многогласие
продолжало укореняться в практике Русской Православной Церкви, о чем
свидетельствует послание Патриарха Гермогена, написанное около 1611 г.:
«Поведають намъ, что... вселилося в церковномъ пении великое неисправление. По
преданию св. апостол и по уставу св. отецъ церковнаго пения не исправляють и
говорягь-де голоса въ два и въ три и въ четыре, а индъ въ пять и въ шесть, и то
нашего христианскаго закона чуже». Практика многогласия продолжала процветать и
при Патриархе Иосафе I и при Патриархе Иосифе, при котором «въ церквахъ Божиихъ
пели поскору, не единогласно, со всякимъ безстрашиемъ».
Однако Патриарх Иосиф, бывший сначала противником
единогласного пения, по настоянию защитников многогласия, в конце концов
решился обратиться за разрешением этого вопроса к константинопольскому
Патриарху Парфению: «Подобаеть ли въ приходскихъ церквахъ и монастыряхъ вводить
единогласие в богослужении?» Когда константинопольский Патриарх грамотой 16
августа 1650 г. одобрил единогласие, то, с согласия целого собора русских
иерархов и Патриарха Иосифа, царь Алексей Михайлович в 1652 г. указом
предписал, а Собор 1666-1667 гг. уже соборно постановил: «Церковное все
славословие чинно и немятежно и единогласно и гласовое пение пети на речь».
Таким образом, практика многогласия и раздельноречия была окончательно осуждена
и запрещена.
Для систематического исправления хомового текста на
речь с благословения Патриарха Иосифа по указу царя Алексея Михайловича была
создана специальная комиссия дидаскалов, «отлично знавших церковное пение»,
числом в 14 человек. Однако свирепствовавшая в России и в Москве чума прервала
работу комиссии. Новая комиссия была составлена в 1668 г. из шести человек во
главе со справщиком при Печатном дворе старцем Александром Мезенцем. Комиссия
имела в своем распоряжении древние хоратейные йотированные рукописи за 400 лет
и более и по ним исправляла на речь хомовые книги, иногда даже с точным
указанием, что «сего стиха в новыхъ минеяхъ неть, но в древнихъ». Правленное
наречное пение было встречено почти полным сочувствием даже в среде ревнителей
старины, противников книжного исправления. В послании к «рабам Христовым»
протопоп Аввакум пишет: «А пение подобаетъ пети въ церквахъ православныхъ
единогласно и на речь против печати. Наречное пение я самъ до мору, на Москве
живучи, ви-делъ, переводъ писанъ при царе Феодоре Ивановиче, и оби-ходъ и
прочее. Я по немъ самъ пелъ у Казанские многажды. Оттоле и доднесь пою
единогласно и на речь, яко праведно, яко по Писанию".
Так завершился период раздельноречия, или хомонии, и
начался период нового истиноречия. Справщики, возглавляемые старцем Александром
Мезенцем, исполнили возложенное на них поручение с большим успехом и с
замечательным знанием дела. Той же комиссии поручено было заняться печатанием
новоисправленных истиноречных йотированных книг. Для облегчения печатания
Александр Мезенец предложил устранить киноварные пометы и ввести черные тушевые
признаки, позволяющие осуществлять печать в один цвет. В 1678 г. на московском
Печатном дворе был отлит полный состав безлинейных знаменных нот, однако этот
набор знаков знаменной нотации так и остался неиспользованным. Бурный и
сокрушительный натиск европейской линейной нотации, а также резкое сокращение
количества людей, знающих крюковую нотацию, сыграли роковую роль в судьбе
печатания крюковых певческих книг, ибо с исхода XVII в. все певцы Русской
Церкви совершали богослужебное пение по нотолинейным рукописям. Что же касается
печатания нотолинейных речевых певческих книг, то оно начало осуществляться
только в 1772 г., когда по благословению Святейшего синода в первый раз были
напечатаны Ирмолог, Октоих, Праздники и Обиход. Неоднократно переиздаваемые
вплоть до 1917 г., книги эти донесли до наших дней в общедоступной форме верный
православной традиции и благословленный Церковью пример правильного соединения
истиноречного текста с мелодикой знаменного распева. Этот образец должен быть
фундаментом и отправной точкой для всех практически изучающих богослужебное
пение Русской Православной Церкви.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы
материалы с сайта http://www.mediaterra.ru