Книга Стендаля «О любви» в свете психологических
традиций французской культуры XVII века
Н.В. Забабурова
Книга
«О любви» в известной мере завершает определенный этап интеллектуальной жизни
Стендаля, отмеченный решающим влиянием философской рационалистической традиции
XVII-XVIII веков (v.: Del Litto V. La vie intellectuelle de Stendhal. Gen?se et
?volution de ses id?es (1802-1821). Paris, 1997; Levowitz-Treu M. L'amour et la
mort chez Stendhal. Paris, 1978). В то же время ее можно рассматривать как
своеобразный пролог к его романному творчеству. В ней представлено
философско-эстетическое обоснование целого ряда магистральных мотивов стендалевской
художественной прозы, и она позволяет представить, в какой мере был значим
культурный контекст XVII века для творческого самоопределения писателя.
С
традицией рационалистической философии XVII века связано прежде всего
сознательное стремление Стендаля к упорядочиванию и классификации изучаемых им
психологических феноменов. Выделенные им четыре основных типа любви -
любовь-страсть, любовь-влечение (l'amour-go?t), любовь физическая и
любовь-тщеславие - могут быть соотнесены с соответствующими классификациями
Декарта и Гоббса. Но сходство классификационных приемов скорее внешнее. Для
Декарта традиционное, идущее еще от Платона, противопоставление
любви-вожделения (amour de concupiscence) и любви-благожелательности (amour de
bienveillance) не имело принципиального значения (v.: Descartes R. Oeuvres.
Paris, 1824. T. 4. P. 103). Он полагал, что любое любовное влечение
подразумевает благожелательность. Процесс рационализации любовного чувства, в
зависимости от достоинств его объекта, определял, по Декарту, три разновидности
любовной «страсти»: простая привязанность (simple affection), дружба (amitie),
благоговение (devotion). В сущности, они отличаются друг от друга лишь оценкой
объекта любовного влечения по отношению к субъекту. Соответственно, указанные
три разновидности рационалистически мотивированы. Для Стендаля, наоборот,
«физическая любовь» (любовь-вожделение) может быть привнесена в любую форму
любовного чувства в качестве дополнительного (но не обязательного) компонента.
Но важно отметить, что у него рационалистическая мотивация любовного влечения
значительно ослаблена и значима разве что для любви-тщеславия. А любовь-страсть
вообще трактуется им прежде всего как иррациональное начало, «folie» (безумие),
некая «нравственная болезнь»: «Любовь подобна лихорадке, она родится и гаснет
без малейшего участия воли» (Stendhal. De l'Amour. Paris, 1855. P. 12).
Магистральной
для автора книги «О любви» становится проблема исторической психологии,
движения форм любви во времени. И в этом смысле французская культура предлагает
ему ряд ключевых идей и понятий.
Вопреки
своему обычному стремлению противопоставить французскую искусственность
итальянской естественности, Стендаль вынужден был признать, что лучшие книги о
любви были написаны во Франции - «стране, где растение, именуемое любовью,
всегда страшится смешного, угнетается избытком национальной страсти, то есть
тщеславия, и почти никогда не достигает полного своего роста» (Ibid. P. XI).
По
Стендалю, в европейской традиции любовь как система эмоций, взращенных культурой,
впервые выразила себя в средневековой литературе Прованса. Куртуазная модель
любви, в которой «все рассчитано заранее и подчинено разуму», пленяла Стендаля
«галантностью, милой, остроумной и основанной на полной справедливости в
отношениях между двумя полами» (Ibid. P. 164). Говоря о галантности куртуазной
любви, Стендаль скорее всего соотносит ее, следуя собственной классификации, с
любовью-влечением. Модель куртуазной любви, с ее культом внешнего ритуала,
праздничностью, выверенным изяществом, Стендаль переносит на нравы французского
XVIII века, отраженные в романах Кребийона и Дюкло. Такая аналогия (куртуазия -
рококо) весьма неожиданна, но она достаточно четко мотивирована у Стендаля; и в
том, и в другом случае речь идет о своеобразной игре, о культурной
нормированности эмоций, которые не должны выходить за рамки обозначенных
границ. Философия любви XVII века в этом смысле противопоставлена Стендалем
подобной идее любви как галантного празднества.
Трудно
судить, в какой мере Стендаль был знаком с французским прециозным романом XVII
века, но его концепция любви-страсти явно продолжает некоторые мотивы этого
романа. Можно уловить в его книге и отзвуки прециозных дискуссий, заполнявших
романы д'Юрфе и Мадлены де Скюдери. В книгу Стендаля также включены своего рода
вставные истории, фрагменты фиктивных исповедей, которые призваны
иллюстрировать нюансы любовных чувств. И само направление этих дискуссий -
апология благородной страсти - в общем, совпадает, с той разницей, что Стендаля
всегда настораживала рассудочность, и он был склонен поэтизировать чувства
невольные.
С
опытом французского романа XVII века Стендаль связывал и особый психологический
феномен, стоящий у истоков любви, который он обозначил как «coup de foudre»
(внезапная вспышка). В романах XVII века именно «coup de foudre», замечает
Стендаль, зачастую решал судьбу героя и возлюбленной (Ibid. P. 7). Подобные
внезапные порывы свойственны, по его мнению, лишь любви-страсти, хотя и бывают
кратковременными.
Образцом
психологического изображения любви-страсти (и, соответственно, психологического
анализа) неизменно оставался для Стендаля роман мадам де Лафайет «Принцесса
Клевская» (подробнее об этом см.: Забабурова Н.В. Стендаль и «Принцесса
Клевская» // Вопросы эволюции метода. Л., 1984. С. 17-26). Именно этот роман
дал Стендалю повод определить характерную для культуры XVII века трагическую
перспективу любви-страсти: она требует внутренней борьбы, и победа над собой
неизменно противостоит счастью.
Психологию
страстей XVII века в значительной мере корректировала для Стендаля французская
афористика, прежде всего - Ларошфуко, которого он неоднократно цитировал в
своей книге. «Максимы» Ларошфуко были особенно ценны для Стендаля как опыт
интеллектуальной рефлексии над нравами века, чуждый какой-либо дидактике.
Поэтому важным дополнением к книге «О любви» стали «Фрагменты» - своеобразное
собрание стендалевских максим в стиле Ларошфуко. Один из этих афоризмов может
рассматриваться как итоговая стендалевская оценка психологической традиции
французского XVII века: «В очень развитом обществе любовь-страсть столь же
естественна, как любовь физическая у дикарей» (Stendhal. Op. cit. P. 265).
Падение
этой формы культуры начинается для Стендаля с эпохи Людовика XV, создавшей
новый психологический климат и новую систему нравов, адекватным выражением
которой стала любовь-влечение. Любовь-тщеславие Стендаль считал приметой
современной буржуазной цивилизации.
Книга
Стендаля, своеобразный экскурс в историческую психологию, по существу
обозначила новое для своего времени направление исследований. И глубоко
знаменательно, на наш взгляд, что проблематика и жанровое оформление этого
непонятого в эпоху Стендаля произведения столь глубоко связаны с французской
культурой XVII века.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://filosof.historic.ru