Теории в психологии

Реферат

ТЕОРИИ В ПСИХОЛОГИИ

Посредством выявления категориального строя историзм психологического анализа дает историку психологии возможность перейти на позиции разработчика теоретической психологии.

Формулируя в качестве одного из принципов теоретической психологии принцип открытости категориального строя, исследователи получают возможность расширить базисные категории за счет психологического осмысления других понятий, фигурирующих в психологии. Подобным образом могут быть построены новые диады: базисная категория - метапсихологическая категория. Так, например, к четырем базисным категориям, впервые введенным М.Г. Ярошевским при характеристике категориального строя психологии, присоединяются еще две - «переживание» и «субъект» [5]. Метапсихологическое развитие этих категорий (на основе других, базисных) может быть найдено, соответственно, в таких категориях, как «чувство» и «Я».

Итак, в данный момент разработки проблем теоретической психологии может быть отменена возможность восходящего движения конкретизации базисных психологических категорий в направлении метапсихологических категорий различной степени обобщенности и конкретности. Вырисовывается ряд соответствий между базисными и метапсихологическими категориями:

образ > сознание

мотив > ценность

переживание > чувство

действие > деятельность

взаимоотношения (интеракция, взаи-модействие) Нам представляется, что М.Г. Ярошевский [5], введя в качестве базисной категории «психосоциальное отношение», по сути имел в виду то, что может быть более кратко обозначено как «взаимоотношения» или «интеракция». > общение

субъект > Я

ситуация > предметность.

Определяемое ниже соотношение базисных и метапсихологических категорий может быть осмыслено следующим образом: в каждой метапсихологической категории раскрывается некоторая базисная психологическая категория через соотношение ее с другими базисными категориями (что позволяет выявить заключенное в ней «системное качество»). В то время как в каждой из базисных категорий любая другая базисная категория существует скрыто, «свернуто», каждая метапсихологическая категория представляет собой «развертку» этих латентных образований. Взаимоотношения между базисными категориями психологии можно сравнить со взаимоотношениями лейбницианских монад: каждая отражает каждую. Если же попытаться метафорически выразить взаимоотношения между базисными и метапсихологическими категориями, то будет уместно вспомнить о голограмме: часть голограммы (базисная категория) заключает в себе целое (метапсихологическая категория). Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на любой фрагмент такой «голограммы» под определенным углом зрения.

В логическом отношении каждая метапсихологическая категория определяется через слитную субъект-предикативную конструкцию, в которой положение субъекта занимает некоторая базисная категория (один из примеров: «образ» как базисная категория в метапсихологической категории «сознание»), а в качестве предиката выступает соотношение этой базисной категории с другими базисными категориями - «мотивом», «действием», «отношением» («взаимоотношениями», «интеракцией»), «переживанием».

Так, метапсихологическая категория «сознание» рассматривается как развитие базисной психологической катего-рии «образ», а, например, базисная категория «действие» обретает конкретную форму в метапсихологической категории «деятельность» и т.п. Базисную категорию в функции логического субъекта какой-либо метапсихологической категории будем называть «категориальным ядром», а категории, посредством которых данная ядерная категория превращается в метапсихологическую, обозначим как «оформляющие» («конкретизирующие»). Формальное соотношение между базисными и метапсихологическими категориями изображено на рисунке.

Из приведенного рисунка видно, что в соответствии с принципом открытости категориальной системы теоретической психологии ряд базисных психологических категорий, как и ряд метапсихологических, открыт. Это объясняется тем, что некоторые категории рождаются только сегодня (к примеру соотношение «ситуация» > «предметность»); как и все, возникающие «здесь и теперь», они оказываются пока отчасти за пределами актуальной саморефлексии науки.

Предлагаемый способ восхождения к метапсихологическим категориям с опорой на категории базисного уровня далее кратко иллюстрируется на примере их соотнесения.

Образ > сознание. Действительно ли «сознание» является метапсихологическим эквивалентом базисной категории «образ»? В литературе последнего времени высказываются мнения, исключающие подобную версию. Утверждается, что сознание не есть, как полагал, например, А.Н. Леонтьев, «в своей непосредственности... открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния», и не есть «отношение к действительности», а есть «отношение в самой действительности», «совокупность отношений в системе других отношений», оно «не имеет индивидуального существования или индивидуального представительства» [2]. Другими словами, сознание якобы не есть образ - акцент переносится на категорию «отношение». Подобный взгляд, как нам думается, вытекает из ограниченного представления о категории «образ». Упущена связь между понятием «образ» и имеющим многовековую традицию в истории философской и психологической мысли понятием «идея». Идея есть образ (мысль) в действии, продуктивное представление, формирующее свой объект. В идее преодолевается оппозиция субъективного и объективного (вполне резонно полагать, что «идеи творят мир»). Выявляя в образе то, что характеризует его со стороны действенности (а значит, «мотивов», «взаимоотношений», «переживаний» субъекта), мы определяем его как «сознание». Итак, «сознание» есть целостный образ действительности (что в свою очередь означает область человеческого действия), реализующий мотивы и отношения субъектов и включающий в себя его самопереживание, наряду с переживанием внеположности мира, в котором существует субъект. Итак, логическим ядром определения категории «сознание» здесь является базисная категория «образ», а оформляющими категориями - «действие», «мотив», «взаимоотношения», «переживание», «субъект».

Мотив > ценность. Проверка на прочность идеи восхождения от абстрактных (базисных) к конкретным (метапсихологическим) категориям может быть проведена также на примере развития категории «мотив». В этом случае возникает сложный вопрос о том, какая метапсихологическая категория должна быть поставлена в соответствие этой базисной категории: «значимость» (Н.Ф. Добрынин), «ценностность» (Н.И. Непомнящая), «смысловое образование», «ценностные ориентации». Однако при всей несомненности того, что все эти понятия находятся в перекличке друг с другом и при этом соотносятся с категорией «мотив», они не могут - по разным причинам - считаться метапсихологическим эквивалентом последней. Одно из решений этой проблемы - привлечение категории «ценность». Спрашивая, каковы ценности этого человека, мы задаемся вопросом о сокровенных мотивах его поведения, но сам по себе мотив еще не есть ценность. Например, можно испытывать влечение к чему-либо или к кому-либо и вместе с тем стыдиться этого чувства. Являются ли такие побуждения «ценностями»? Да, но только в том смысле, что это - «негативные ценности». Данное словосочета-ние должно быть признано производным от исходной - «позитивной» - интерпретации категории «ценность» (говорят о «материальных и духовных, предметных и экзистенциальных, познавательных и нравственных ценностях» и т.д. и т.п.).

Таким образом, ценность - это не просто мотив, а мотив, характеризуемый определенным местом в системе самоотношений субъекта. Мотив, рассматриваемый как ценность, выступает в сознании субъекта как определяющая характеристика его существования в мире. Мы сталкиваемся с подобным пониманием ценности как в обыденном, так и в научном сознании («ценность» в обычном словоупотреблении означает явление, предмет, имеющий то или иное значение, важный, существенный в каком-нибудь отношении; в философском плане подчеркивается нормативно-оценочный характер «ценности»). Ценностно то, что человек, по словам Г. Гегеля, признает своим.

Однако прежде чем мотив выступит перед индивидом как ценность, должна быть произведена оценка, а порой и переоценка той роли, которую мотив играет, или может играть в процессах самоосуществления индивида. Иначе говоря, для того чтобы мотив был включен субъектом в образ себя и выступил, таким образом, как ценность, субъект должен осуществить определенное действие (ценностное самоопределение). Результатом этого действия является не только образ мотива, но и переживание данного мотива субъектом в качестве важной и неотъемлемой части его самого. Вместе с тем ценность есть то, что в глазах данного субъекта ценимо и другими людьми, т.е. обладает для них побудительной силой. Посредством ценностей субъект персонализируется (обретает свою идеальную представленность и продолженность в общении).

Мотивы-ценности, являясь сокровенными, активно раскрываются в общении, служа тому, чтобы «приоткрыть» общающихся друг другу. Таким образом, категория «ценность» неотделима от базисной категории «взаимоотношения» («интеракция»), рассматриваемой не только во внешнем, но и во внутреннем плане. Итак, ценность - это мотив, который в процессе самоопределения рассматривается и переживается субъектом как его собственная неотчуждаемая «часть», что образует основу «самопредъявления» (персонализации) субъекта в общении.

Переживание > чувство. Категория «переживание» (в широком смысле слова) может рассматриваться как ядерная в построении метапсихологической категории «чувство». С.Л. Рубинштейн различал первичное и специфическое «переживание» [3]. В первом значении (его мы рассматриваем как определяющее для установления одной из базисных психологических категорий) переживание рассматривается как сущностная характеристика психики, качество принадлежности индивиду того, что составляет внутреннее содержание его жизни; С.Л. Рубинштейн, говоря о первичности такого переживания, отличал его от переживаний «в специфическом, подчеркнутом смысле слова»; последние имеют событийный характер, выражая «неповторимость» и «значительность» чего-либо во внутренней жизни личности. Такие переживания, на наш взгляд, и составляют то, что может быть названо чувством. Специальный анализ текстов С.Л. Рубинштейна мог бы показать, что путь становления событийного переживания («чувства») есть путь опосредствования: образующее его первичное пе-реживание выступает при этом в его обусловленности со стороны «образа», «мотива», «действия», «отношений» субъекта. Рассматривая, таким образом, «переживание» (в широком смысле слова) как базисную категорию психологии, категорию «чувство» - в логике восхождения - можно рассматривать как метапсихологическую категорию.

Действие > деятельность. Метапсихологическим эквивалентом базисной категории «действие» является категория «деятельность». Деятельность есть целокупное (имеющее первоначально коллективно-распределенный характер) самоценное действие. Источником деятельности являются мотивы субъекта, ее целью - образ возможного (в качестве прообраза того, что свершится), ее средствами - отдельные действия в направлении промежуточных целей и, наконец, ее результатом - переживание отношений, складывающихся у субъекта с миром.

Интеракция (взаимоотношения) > общение. Категория «интеракция» («психосоциальное отношение», «взаимоотношения», «взаимодействие», «общение») является системообразующей (ядерной) для построения метапсихологической категории «общение». Будучи включенным в диаду базисный-метапсихологический уровень, «интеракция» выступает как общение людей. «Общаться» - значит относиться друг к другу, содействовать или не содействовать, реализуя индивидуальные цели друг друга, закрепляя сложившиеся или формируя новые взаимоотношения. Конституирующей характеристикой отношений является принятие на себя позиции другого субъекта («проигрывание» его роли) и способность совместить в мыслях и чувствах собственное видение ситуации и точку зрения другого и действовать совместно с ним. Это возможно через совершение определенных действий. Цель этих действий - производство общего (чего-то «третьего» по отношению к общающимся). Среди этих действий выделяются: коммуникативные акты (обмен информацией), акты децентрации (постановка себя на место другого) и персонализации (достижение субъектной отраженности в другом). Субъектный уровень отраженности заключает в себе целостный образ-переживание другого че-ловека, создающий у его партнера дополнительные побуждения (мотивы).

Субъект > Я. В логике «восхождения от абстрактного к конкретному» категория «субъект» может рассматриваться в качестве базисной при построении метапсихологической категории «Я». Может быть предложено следующее понимание «Я» (в ранге дефиниции): «Я» есть идея самобытия (в терминах Г. Ге-геля, «в-себе» и «для-себя-бытия»), присущая субъекту. Эта идея включает в себя столь же субъект, сколь и присущие ему образ и переживание себя в системе взаимоотношений с другими субъектами в тех или иных ситуациях, а также - процессы самоотражения и «самостроительства» как его внутренне мотивированные действия (самоценность cogito и самополагания).

Из сказанного выше видно, что было бы ошибкой зафиксировать лишь приведенную двучленную категориальную сетку как завершенную и конечную. Базисными и метапсихологическими категориями не исчерпывается категориальный анализ психологического познания, и его необходимо достроить, показав, что в каждой психологической категории представлено единство явления и сущности. В этом - принципиальная характеристика категориальной системы психологии.

В свое время в поисках отграничения специфической предметной области психологии Н.Н. Ланге ввел понятие «психосфера», призванное охватить богатство и многоплановость феноменов этой науки. При соотнесении представления Н.Н. Ланге о психосфере с фундаментальными идеями В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере возникает перспектива понять и описать подлинное место психосферы в едином пространстве, образуемом природой и социумом. По В.И. Вернадскому, биосфера представляет собой активную оболочку Земли, в которой совокупная деятельность живых организмов (в том числе человека) проявляется как фактор планетарного масштаба и значения. В.И. Вернадский вслед за Э. Леруа и П. Тейяром де Шарденом понимает ноосферу как новое эволюционное состояние биосферы, при котором разумная деятельность человека становится решающим фактором развития первой. Для ноосферы характерна тесная взаимосвязь законов природы с законами мышления и общества. Отсюда очевидно, что психосфера (сохраняя собственную уникальную предметность) интегрирует в превращенном виде процессы, совершающиеся в биосфере и ноосфере, тяготея в одних случаях к первой, в других - ко второй. Сказанное позволяет при исследовании базисных и метапсихологических категорий обратиться и к пространству биосферы, в недрах которой сложились протопсихологические категории, сущностно проявляющиеся в базисном категориальном строе психологии. Вместе с тем уровень метапсихологических категорий содержит сущностные характеристики по отношению к экстрапсихологической категориальной развертке, детерминированной специфическими характеристиками ноосферы. Отсюда следует, что, к примеру, «потребность» (протопсихологическая категория) выступает как сущность, а «мотив» (базисная категория) - как явление, в котором эта сущность обнаруживается. В свою очередь «цен-ность» (метапсихологическая категория) проявляется в «идеале» - категории экстрапсихологической. Итак, мы можем представить себе категориальную систему психологического познания как своего рода сетку, образующую пять уровней категорий (из которых первая не является собственно психологической, но остается сущностной по отношению к вышележащим психологическим категориям): биологические, протопсихологические, базисные психологические, метапсихологические и экстрапсихологические, охватывающие в целом всю психосферу и порождающие весь понятийный аппарат психологической науки. Например, условная вертикаль «нужда - потребность - мотив - ценность - идеал» включает величайшее множество психологических понятий (влечения, желания, интерес, склонность, ценностные ориентации и т.д.).

Приводимая таблица достаточно полно характеризует категориальную систему психологии.

Могут быть специфицированы как «параллели» (плеяды), так и «меридианы» (кластеры) категорий, которые упорядочены в приведенной таблице. Характеризуя плеяды категорий, мы выскажем здесь всего два суждения, которые требуют специального обоснования.

1. Каждая из категорий любой из строк при всей своей специфичности неотделима от каждой другой категории той же строки (например, категория «Я» из плеяды метапсихологических категорий немыслима вне соотношения с категориями «ценность», «деятельность», «чувство», «сознание», «общение», «предметность», а категория «образ» (плеяда базисных психологических категорий) неотделима от категорий «субъект», «мотив», «действие», «переживание», «интеракция», «ситуация»).

Содержание категорий внутри каждой из пяти плеяд в строках таблицы характеризуется особым познавательным статусом. Нижняя строка таблицы, т.е. плеяда биологических категорий, указывает на явления, которые могут быть изучены объективными методами, «извне», подобно тому, как физики изучают объекты «подведомственной» им области знания. Интерпретация накапливаемых фактов при этом осуществляется на основе схем естественной причинности. Вторая снизу строка таблицы - плеяда протопсихологических категорий - заключает в себе то, что на языке философии обозначается как ноумены - умопостигаемые сущности. Действительно, каждый из соответствующих объектов не дан наблюдателю непосредственно ни в показаниях датчиков, ни тем более путем прямого наблюдения извне. Например, даже такая, казалось бы, вполне наблюдаемая форма проявления активности, как рефлекс, не может быть осмыслена без введения особых конструктов, природа которых исключает возможность их «созерцания» (например, понятия о «промежуточных переменных» у Э. Толмена, «настроения» у М.Я. Басова и т.п.). Кроме того, и в интроспекции категории этой плеяды непосредственно не выступают (например, «потребность» приоткрывается нам исключительно в виде мотивов - пе-реживаемых побуждений к действию). В отличие от плеяды протопсихологических категорий следующая плеяда - базисные психологические категории - заключает в себе явления, в той или иной мере доступные интроспекции. Это - плеяда феноменов. Данное положение справедливо даже по отношению к такой трудно уловимой категории, как «субъект» (мы ощущаем свою субъектность, когда, например, совершаем вы-бор между двумя возможными действиями, или тогда, когда неожиданно обманываемся в своих ожиданиях, или тогда, когда действуем намеренно неадаптивно - в направлении непредрешенных исходов возможного опыта и т.д.). Метапсихологические категории - это плеяда идей. Каждая идея - это не просто мысль о чем-либо; это - единство мысли и мыслимого, мысль, заряженная импульсом самоосуществления. Например, категория «Я». Она представляет собой идею самоотраженности субъекта. А это значит, что сама мысль о себе как субъекте, способном себя созер-цать, переживать, мыслить, творит его Я, ведя за собой процесс отражения. Вот почему невозможно изучать Я подобно тому, как мы изучаем физические тела. «Я», «ценность», «деятельность», «чувство», «сознание», «общение», «предметность» - все это идеи, творящие свой объект. И наконец, - плеяда экстрапсихологических категорий. Познавательный статус этих категорий парадоксален. Они будто играют в прятки с исследователем. Любой шаг познания здесь как бы отталкивает от себя познаваемое содержание; объект исследования вступает в конкурентные отношения с самим исследователем, доказывая свою несводимость к чему-либо, что могло бы быть известно заранее. С каким, например, наслаждением признал свое «поражение» в попытках «понять» личность один из выдающихся ее исследователей, Р. Кеттелл, говоря, что личность подобна любви, все знают, что она есть, но никто не знает, что она есть. Напомним: споры об идеалах, принципиальная невозможность построить алгоритм творчества, сопротивляемость личностных смыслов переводу их на чужой язык, сокровенность миропостижения, интимность соучаствования - все это приметы категорий особого рода; они могут быть названы так: «категории-контроверзы».

Обсудим теперь подробнее кластеры категорий, образующие столбцы приведенной матрицы.

Кластеры категорий психосферы («меридианы», вертикали, столбцы матрицы). Каждый из столбцов матрицы содержит в себе вполне определенный кластер категорий. Мы говорим о кластерах категорий, потому что каждая из вертикалей символизирует, и притом вполне отчетливо, то или иное фундаментальное психологическое измерение бытия человека.

Кластер субстанциональности объединяет в себе такие категории, как «организм» (нулевой уровень), «существо», «субъект», «Я», «личность» (высший уровень). Действительно, если под субстанциональностью понимать то, что соответствует этому термину в истории человеческой мысли, а именно свойство быть первоосновой чего-либо, что в конечном счете означает «быть причиной себя» (causa sui), то можно убедиться: именно такова суть всех категорий означенной вертикали. Свойство субстанциональности при этом все полнее раскрывает себя при переходе с нижней на более высокие ступени в этом ряду. Так, если качество «самопричинности» применительно к организму раскрывается весьма ограниченно, означая «не более чем» жизнеспособность органического тела живого существа при взаимодействии с окружающей средой (воспроизводство собственной телесной целостности), то применительно к человеку данное качество означает также превращение окружающей природы в органическое тело самого человека (что предполагает уже не просто приспособление к природной среде, но и ее подчинение своей собственной воле). Точно такое же «нарастание» силы по мере продвижения вверх каждой из родовых категорий, охватывающих любую из вертикалей, мы можем зафиксировать во всех других рассматриваемых случаях. Конспективно рассмотрим каждый из них.

Кластер направленности (синонимы - «телеология», «устремленность») - это ряд категорий, включающий в себя «нужду» (нулевой уровень), «потребность», «мотив», «ценность», «идеал» (высший уровень). Категория «нужда», характеризуя то, что насущно необходимо, не означает, что необходимое для существования организма изначально уже «записано» в нем, - речь может идти лишь о том, в чем совершенно объективно нуждается организм; иными словами, последний может, так сказать, «и не догадываться» о своих подлинных интересах и даже более того - никоим образом не обнаруживать их вовне. Что же касается потребности, то она как бы сама заявляет о себе активностью (потребность есть «зависимость как источник активности»). Далее идет категория «мотива»; в отличие от потребности вообще, мотив есть не что иное, как субъ-ективированная устремленность - феноменальная данность потребности. Про-должая подъем «вверх» по вертикали, мы застаем такую форму интенциональности, как «ценность» - здесь перед нами признанный самим индивидом, ставший целью его собственных действий мотив. И наконец - «идеал»: осознанная личностью ценность, направляющая его деятельность, и более того, предъявляемая в общении как образец для всех.

Кластер активности обобщает в себе такие категории, как «метаболизм» (нулевой уровень), «рефлекс», «действие», «деятельность», «свобода» (высший уровень). Здесь сохраняется та же логика все более глубокого и существенного раскрытия родового определения бытия человека, что и в других случаях. Каждый шаг продвижения вверх внутри кластера раскрывает категорию активности все более полно. Предлагаемая трактовка «активности» объединяет в себе две эпохи философии причинности: кантианско-гегелевскую и античную. В определении «активности» вообще мы следуем наиболее емкому из всех мыслимых определений, принадлежащему И. Канту: «активность есть причинность причины». Высший уровень активности - «первопричинность» или, что то же самое, - «свободная причинность». В развитие взглядов Г. Гегеля, свободная причина может быть осмыслена как causa sui («причина себя»), что и задает нам общее представление о высшей категории кластера активности («свобода»). Такое понимание применительно к категориям психосферы конкретизируется в соответствии с учением Аристотеля о четырех причинах («материальной» - имеется в виду то, из чего строится что-либо, «формальной» - то, по форме чего строится, «действующей» - то, что или кто строит, и «целевой» - то, ради чего строится) и гегелевским пониманием «свободной причины».

Первый уровень кластера активности - «метаболизм». Организм воспроизводит свою собственную телесность, а именно то, из чего он состоит, «материю» своего бытия; в этом случае мы говорим о материальной самопричинности; формальная, действующая и целевая причинности здесь еще не выступают самостоятельно: внутри самого тела не «записано», в каком направлении, кто и зачем будет действовать. Чтобы представить происходящее, можно воспользоваться аналогией «круговорота воды в природе»: нет здесь ни формальной, ни действующей, ни целевой причинности, а между тем материальная самопричинность, сохранение водной массы налицо.

Второй уровень кластера - «рефлекс» (целостный рефлекторный акт поведения). Рефлекторная активность образует условие осуществления метаболизма, когда он невозможен в настоящем или, если ничего не менять, - в будущем. В этих случаях организм осуществляет «опережающее отражение действительности» (П.К. Анохин), восстанавливающее или подготавливающее протекание метаболизма. Перед нами проявления формальной причинности, выступающие самостоятельно в качестве условия существования организма (однако здесь еще рано говорить об автономизации действующей и целевой причинности). Любопытно, что метаболизм обеспечивает превращение как бы случайного, пробного, разового акта опережающего отражения собственно в рефлекс, играя роль «подкрепления»; в результате воспроизводится не просто материальный состав организма, а целостность более высокого порядка - тело, наделенное рефлексом. На языке концепции причинности перед нами в рефлексе формальная самопричинность, что означает проявление свободы.

Третий уровень кластера - «действие». Действие («произвольная активность») выступает на передний план тогда, когда свободное протекание рефлекторного акта без дополнительных преобразований обстоятельств невозможно сейчас или потом и для его обеспечения живое существо должно строить помимо образа среды еще и образ себя во взаимодействии с нею. В этом случае рождается собственно субъектность («кто») - действующая самопричинность (еще одно, более высокое проявление свободы).

Четвертый уровень - «деятельность». Здесь обеспечивается само существование деятельной способности субъекта, что и составляет конечный ориентир активности - ее целевую причинность. Заметим, что деятельность объединяет в себе множество действий, субъекты которых могут не быть идентичны. Иными словами, тот, «ради кого» осуществляется деятельность, и тот, «кто» действует, не обязательно одно целое. Таким образом, «целевая причинность» может выступать здесь обособленно от «действующей» и, соответственно, «формальной» и «материальной» причинности. И наконец, об успешности деятельности говорят лишь в том случае, когда она воспроизводима; а это в свою очередь свидетельствует о целевой самопричинности деятельности - свободе субъекта в ее осуществлении.

На пятом, высшем уровне активности четыре причины выступают совместно, опосредствуя друг друга, содействуя друг другу, принадлежа друг другу и образуя подлинную цель друг для друга, что и означает: «свобода».

Кластер когнитивности (синонимы - «идеальность», «запечатленность», «репрезентированность», «отображенность», «отраженность»). Данный кластер заключает в себе категории «сигнал» (нулевой уровень), «ощущение», «образ», «сознание», «разум» (высший уровень). Общим для всех этих категорий является то, что они обозначают факт представленное чего-либо в чем-либо, «бытия вещи вне самой вещи», как об этом говорит философия. Прослеживая путь восхождения от «сигнала» к «миропостижению», мы видим, как все более приоткрывается мир человеку, как освобождается картина мира от гнета сиюминутных нужд, диктата потребностей, пристрастности мотивов, наводки ценностей человека. Видим, как относительно простая способность организма отзываться на биологически значимое воздействие (уровень сигнала) перерастает в более сложную и загадочную «раздражимость» особи к абиотическим воздей-ствиям (способность ощущения), превращается далее в способность субъекта к перцепции (возникновению образов), приходит далее к способности личности осознавать мир и, наконец, восходит на ступень миропостижения, на которой человеку открываются принципиально разные, принципиально незавершимые в своей распахнутости или потаенности миры. Перед нами ступени продвижения к истине («ясному и отчетливому», «подлинному», «аутентичному», «всеобщему» или, наоборот, «уникальному» знанию).

Кластер пристрастности (синонимы - «значимость», «субъектность») - термин «пристрастность» может рассматриваться как возможное обозначение для родовой категории, объединяющей в себе «избирательность» (нулевой уровень), «аффективность», «переживание», «чувство» и «смысл» (высший уровень). В то время как избирательность еще совершенно «безадресна», объективна, телеологически нейтральна (хотя, разумеется, и не беспричинна), смысл заключает в себе вполне осознанное личностью самоценное чувство, не только выражающее, но и превосходящее частные интересы деятельности и общения. Таковы лишь полярные категории, репрезентирующие атрибут «пристрастности», - специальный анализ может показать, как при подъеме вверх по «меридиану» все плотнее и нерасторжимее связываются в «пристрастности» многообразные проявления бытия человека. По сути речь идет об углублении процессов субъективации при восхождении к бытийным «смыслам».

Кластер событийности (синонимы - «социальность», «общность», «сопричастность»). Данный кластер включает в себя категории «синергия» (нулевой уровень), «сосуществование», «интеракция», «общение», «сопричастность» (высший уровень). Восхождение по ступеням этого ряда - это переход от идеи функциональной связанности, нерасторжимости двух частей организма или двух существ к идее автономии и в то же время, отраженное бытия их друг в друге (событийность на ступени «сосуществования» характеризуется тем, что особи принимают друг друга в расчет только в той мере, в какой их присутствие может нарушить естественные проявления их собственной жизнедеятельности (это существование «рядом», но не «вместе»). Событийность на ступени «интеракции» означает взаимную поддержку, иначе говоря, реализацию хотя бы одним из субъектов инструментальной функции по отношению к другому (предоставление информации, присоединение собственных усилий, в том числе и физических, и т.п.). Общность на ступени «общения» - это, собственно, «производство общего» (по выражению В.А. Петровского). Подобное «производство» может и не иметь своей подлинной целью достижение отраженное, «присутствия» человека в человеке. Но если признать правоту М. Хайдеггера в том, что «человек есть присутствие», то надо будет признать также и то, что «человеческое в человеке» достижимо, лишь на высшей ступени событийности, знаменуемой соучаствованием людей.

Кластер действительности включает в себя категории «среда», «поле», «ситуация», «предметность», «мир». По мере продвижения вверх внутри по вертикали категории все шире раскрывают область бытия сущего на каждом из его уровней. «Среда» - это область физико-химических предпосылок и результатов функционирования организма. «Поле» - это и совокупность «стимулов» (в парадигме бихевиоризма), и «поле» как фундаментальная категория теории К. Левина; поле - область проявления рефлекторной (импульсивной) активности живого существа. Термину «ситуация» соответствуют такие понятия, как «проблемная ситуация», «проблема» (познавательная, экзистенциальная и тому подобная), «социальная ситуация развития» (Л.С. Выготский, Л.И. Божович); говоря о ситуации, мы подчеркиваем, что субъект действует, разрешая ее, «поднимаясь над ней». Следующая категория - «предметность» (центральная для развертки общепсихологической теории деятельности А.Н. Леонтьева). И наконец - наиболее интегральная категория «мир» (будь то версия С.Л. Рубинштейна, автора книги «Человек и мир» [4], или «жизненный мир» М. Хайдеггера). Мир - это «множество миров» (А.Г. Асмолов), можно сказать, что мир - это единство качественно своеобразных миров, что речь должна идти не только о многомерности, но и о многомирности универсума. Становление личности есть вхождение субъекта в «мир четырех миров» (Природа, Культура, Общение, Я сам), каждый из которых является проекцией универсума, обладающей существенно различными законами построения (например, параметры пространства и времени в этих «мирах» могут иметь мало общего друг с другом), а высший уровень открытия мира личностью дан последней в переживании «актуальной бесконечности» постигаемого.

Таким образом, выше сделана попытка дать крайне обобщенную и мак-симально краткую характеристику кластеров и плеяд, с помощью которых оказывается возможным описание структуры психосферы.

Необходимо отметить, что каждая категория теоретической психологии является родовой по отношению к определенному кругу психологических (в широком смысле) понятий. Так, например, категория «образ» может быть конкретизирована в таких понятиях, как «восприятие», «представление», «воображение», «память» и т.д. Возьмем, например, категорию «потребность». Встречаются самые различные способы типологизации потребностей человека: по их предмету (материальные и духовные потребности), по их происхождению (естественные и культурные), хотя, конечно, возможны и иные «рубрикации» потребностей. В некоторых случаях выделение видовых по отношению к той или иной категории понятий представляет известную сложность. Каковы, например, понятийно-видовые спецификации категории «сознание»? Интересно, что в связи с введением весьма популярного в наши дни понятия об «измененных состояниях сознания» («измененном сознании») сознание, так сказать, в нор-ме не ассоциируется психологами с каким-либо специальным термином (хотя психиатры используют в этом случае точное словосочетание, говоря о «ясном состоянии сознания», «ясном сознании»). Отметим, что особую проблему в рамках предложенного подхода может представлять разграничение видов в рамках одной категории. К примеру, разграничение субъекта созерцания, субъекта мышления, субъекта переживания и т.п. Наряду с возможностью установления родовидовых отношений, сущест-вующих между той или иной категорией и понятиями, что свидетельствует о многообразии психологической реальности, богатстве ее форм, открывается также возможность описания понятийной архитектоники каждой из таких ка-тегорий, ее внутреннего устройства; это говорит нам о сложности психологической реальности, представленной в категориальной модели. Используем для примера категорию «образ». Какие бы психологические трактовки образа мы ни взяли, в любой из них мы сталкиваемся с рядом понятий, посредством которых содержательно раскрывается данная категория. Здесь перед нами, например, такие конструкты, как «чувственная ткань», «перцепт», «значение» (А.Н. Леонтьев) [2], или образующие перцепт «первичные сенсорные образы» и «образы представления» о мире (Г. Гельмгольц), и т.п. Другой иллюстрацией сказанного о понятийной архитектонике категорий может быть психологическое строение категории «Я». Заключая в себе идею самоотраженности субъекта, категория «Я» содержательно раскрывается, например, через такие понятия, как «самооценка» и «концепция Я», или, скажем, в понятиях об «эго-состояниях» Родитель, Взрослый, Ребенок (Э. Берн) и т.д. и т.п.

Предложенная нами «подборка» иллюстраций может показаться слишком разрозненной и фрагментарной; впрочем, полную удовлетворенность могло бы принести только обращение ко всему понятийному аппарату, зафиксированному в психологических словарях. Легко заметить, что каждая из категорий образует центр той или иной психологической разработки, концепции или теории, иногда нескольких концептуальных систем (между тем каждая из таких теоретических разработок содержит в себе ряд понятий, сцепление которых образует существо категории). Очевидно, что само перечисление этих концепций в пределах данной работы весьма затруднительно, не говоря уже об «исчислении» понятий, содержащихся в этих концепциях. Вместе с тем нельзя не отметить, что такова перспектива, закономерно открывающаяся перед теоретической психологией, коль скоро она пожинает плоды с «грядок», расчерченных параллелями и меридианами психосферы. Безусловно, авторы считают возможным в дальнейшем, в случае необходимости, уточнение «элементов» предложенной таблицы. Но это отнюдь не означает, что при этом может измениться логика построения категориальной системы. Имеется в виду неизменность определяющих принципов взаимосвязи категорий:

1) восхождение от абстрактного к конкретному посредством синтезирования системообразующих (ядерных) и оформляющих категорий;

2) сущность как явление и это же явление как сущность;

3) встречная детерминация психосферы со стороны биосферы и ноосферы (биогенетическая и социокультурная детерминация).

Отметим в этой связи, что некоторые термины, соответствующие элементам-категориям разрабатываемой таблицы, являются условными и в дальнейшем могут быть заменены более удачными.

В приведенной выше таблице получают фактическое воплощение три объяснительных принципа построения психологического познания: принципы детерминизма, развития, системности.

Категории каждой из вертикалей таблицы в своей эмпирической реализации детерминированы как «снизу», так и «сверху». Так, категория «Я» (метапсихологическая) включает в себя (в снятом виде) биологическое начало, поскольку сохраняет типологические и индивидуальные особенности нервной деятельности организма. Но в то же время приоритетной для этой категории детерминантой (если иметь в виду эмпирическое ее наполнение) выступает ноосфера, порождая бесчисленное множество вариантов межличностных проявлений. Таким образом, обусловленность со стороны биосферы не теряет здесь своей силы, хотя приоритет в данном случае, бесспорно принадлежит культурно-исторической детерминации.

Переход между категориями мыслится согласно схеме восхождения от абстрактного к конкретному. Протопсихологический ряд отвечает в известной степени идее преформизма, в нем в свернутом виде содержится все богатство, обнаруживающее себя на более высоком категориальном уровне. При этом определяющую роль играет та категория, которая находится непосредственно ниже по вертикали; она носит характер примата по отношению к категории «выше», имеющей, соответственно, характер деривата. «Оформляющие» категории выступают в качестве условий «проращивания» возможностей, присущих категориальному ядру. Категория «ценность», как было показано, является прямым развитием категории «мо-тив», получая свое «оформление» через категории «переживание», «отношение» («интеракция»), «действие» и др.

В логике развертки категорий представлена реальная история развития человеческого рода и конкретного индивида - как социогенеза, так и онтогенеза. Категории, выстроенные по вертикали и расположенные на четырех горизонталях таблицы, образуют узловые пункты развития психосферы. Так, категория «личность» появляется лишь на высшей ступени социо- и онтогенеза и т.п.

В приведенной выше категориальной сетке в полной мере представлен принцип системности, столь важный для теоретической психологии. К сожалению, многократно и на протяжении последних двух-трех десятилетий принцип системности хотя и декларировался как приоритетный для психологической науки, но так и не получил конкретного воплощения и теоретического обоснования. Не были выделены общепсихологические системообразующие признаки и принципы. Приметой системности настоящей категориальной сетки является уже сам факт реализации в ней идеи восхождения от абстрактного к конкретному. Это представлено положением о преформизме переходов между категориями разных уровней, выделением категорий, имеющих характер примата и деривата, «ядерных» и «оформляющих», участвующих в категориальном синтезе. Это обнаруживается также в демонстрации идеи восходящего и нисходящего детерминизма (представленной положением об эмпирическом наполнении каждой из категорий содержаниями вышележащих и нижележащих уровней, - в конечном счете, граничащих с ноосферой и биосферой). Таким образом, можно говорить о единстве социогенеза и онтогенеза.

Осталось лишь прямо указать общие механизмы системообразования. В этой связи предлагается различать механизмы и соответствующие эффекты горизонтального и вертикального (синхронического и диахронического) сопряжения категорий в процессе их синтеза.

Действие механизма горизонтального сопряжения (плеяды) категорий основано на существовании так называемых системных качеств, объективно присущих одноуровневым элементам категориальной сетки. Подразумевается, что наряду с явным содержанием, отличающим каждую категорию «на горизонтали», в ней присутствуют, хотя и скрыто, некие содержания, обусловленные другими категориями той же «горизонтали». Возникает аналогия с принципом полного взаимодействия субстанций, сформулированного И. Кантом (все сущее в данный момент времени заключает в себе определения, присущие всему остальному, существующему в тот же момент времени). Каждая из одноуровневых категорий несет на себе «отпечаток» других категорий того же уровня. Каждая категория - это предельно насыщенный сгусток мощных пластов бесчисленного множества эмпирических данных, наблюдаемых экспериментаторами в сотнях лабораторий. Они могли употреблять другие слова (так, в павловской школе говорили, например, не о потребности, а о подкреплении, не об аффективности, а о «сшибке», и т.п.). Но их категориальный смысл, будучи расшифрован средствами теоретической психологии, позволяет диагностировать роль созданного в России учения о поведении в развитии категориального ствола мировой психологической мысли.

В свете сказанного следует обратить внимание на два обстоятельства. Как показал М.Г. Ярошевский, сложившаяся на почве русской науки трактовка поведения, оказав влияние на американскую психологию, приобрела в ней особую направленность, обернувшись бихевиористской версией, которая воцарилась в этой психологии на все XX столетие. Второе же обстоятельство связано с необходимостью разграничить поведение, представляющее фундаментальный протопсихический уровень жизни, и его нейромеханизмы, реконструируемые в иных, а именно физиологических, категориях (биологический уровень категориальной сетки).

Рассмотрение любого категориального уровня выявляет его патогенетический аспект. Если выпадает или нарушается функционирование одной из расположенных на «горизонтальной» линии категорий, системное качество категориального уровня оказывается деформированным, что сказывается на всех других его компонентах.

Все это позволяет видеть в категориальной системе возможности обращения не только к фило- и социогенезу, но и к патогенезу личности.

Категориальная система психологии не может быть выращена из какого-то одного-единственного «зернышка». Это особенно важно подчеркнуть, потому что для каждой сколько-нибудь значимой в истории психологии теоретической системы (научной школы) были характерны поиски «клеточки», которая могла бы стать отправной точкой для построения общей конфигурации заявляемого учения.

Первым на бесперспективность такого подхода обратил внимание М.Г. Ярошевский в начале 70-х гг. [5]. Для адептов физиологии ВИД такой гипотетической «клеточкой» был «условный рефлекс», для реактологии - «реакция», для «структурной» психологии - «гештальт», для бихевиоризма - «стимул-реакция», для раннего 3. Фрейда - «либидо», в общепсихологической теории А.Н. Леонтьева - «деятельность», в учении Д.Н. Узнадзе - «установка», в трудах В.Н. Мясищева - «отношение» и т.д. Видимо, испытывая неудовлетворенность результатами поиска подоб-ной «клеточки», идеолог этих изысканий Л.С. Выготский последовательно пере-ходил от «речевого рефлекса» к «знаку», затем - к «значению», далее фигурировали «смысл», «переживание». Не исключено, что если бы так рано не оборвалась жизнь замечательного ученого, он бы отказался от этих фактически безнадежных поисков и попытался найти иное теоретическое решение. Ничуть не удивительно то упорство, с которым советские психологи были заняты поисками этой сакраментальной клеточки психи-ческого. Представлялось более чем соблазнительным перенести в сферу пси-хологических построений классическую «клеточку» политэкономии марксизма - «товар». В ходе последующего критического рассмотрения каждая из этих «клеточек» так и не выступила единственным созидателем психического, что привело к невозможности обрести целостную картину психического мира. Основа содержательной интерпретации психосферы - это не отдельно взятая «клеточка» в ее развитии, а сложная, многоступенчатая, внутренне связанная, но качественно своеобразная система категорий, находящая источники своего развития и внутренней организации в природе и обществе.

Еще раз подчеркиваем: не клеточка, даже в своем вершинном развитии, а динамическая система категорий способна охватить и отразить в себе пси-хический мир человека. Этим же объясняется отказ от претензии построить одну-единственную, все объясняющую теорию психологии. Вместе с тем целе-сообразна попытка сохранить и реализовать стремление сконструировать теорию теорий психологии.

Предложенный здесь проект «теоретической психологии», как можно полагать, заключает в себе искомую модель теории теорий - инструмент разрешения исторического кризиса психологии, о котором писал Л.С. Выготский в те далекие годы. Мы говорим о категориальном подходе в построении теории теорий, чтобы избежать двойственности в интерпретации последнего словосочетания. Впрочем, вполне допустима и другая версия того, чем должна быть и чему должна служить теория теорий: например, раскрывать закономерности спонтанного становления теоретических систем, инварианты движения психологических концепций и школ. Характерной иллюстрацией такого движения могут служить судьбы психоанализа, рефлексологии, гештальтпсихологии и персонализма в понимании автора «Исторического смысла психологического кризиса». «Эти судьбы, - писал Л.С. Выготский, - схожие как четыре капли одного и того же дождя, влекут идеи по одному и тому же пути» [1; 308]. Л.С. Выготский детально описывает внутреннюю логику движения идеи, закономерные стадии ее зарождения и отмирания. Идея неотвратимой логики движения научной мысли на примере «развитых наук» весьма активно и плодотворно обсуждалась в работах Г.П. Щедровицкого и его школы (идея «исторической теории» решения научных проблем, «генетической реконструкции»), в работах других выдающихся философов. В данном понимании теория теорий нацеливала бы нас на анализ и обобщение тенденций, которые, как мы еще раз подчеркиваем, спонтанно проявляются «с такой удивительной закономерностью, постоянством, с такой правильной однообразностью в самых различных областях, что положительно допускают предсказание о ходе развития того или иного понятия или открытия, той или иной идеи» [1; 302]. Но говоря о теории теорий, мы придерживаемся иного взгляда (впрочем, вполне сочетающегося с первым). Мы видим в ней не только обобщение и не только принцип построения психологии как целостной об-ласти знания. Идея, что «клеточка» категориальной системы психологии, - а речь здесь идет о каждой, начиная с протопсихологических категорий, - соткана из системообразующих и оформляющих нитей-связей, исходящих из «клеточек» нижележащего уровня, есть основание для того, чтобы задуматься, насколько теоретически и эмпирически проработаны эти связи. Определяя категорию «ценность», мы должны, например, обратиться к категориям «мотив», «субъект», «действие», «образ», «переживание», «интеракция», «ситуация». Вполне вероятно, что чисто формально эта и другие подобные дефиниции смогли бы вместить в себя все перечисленные категории. Но вполне правомерен вопрос: обеспечены ли уже сейчас предлагаемые дефиниции наличными психологическими разработками? Совершенно понятно, что проработанность межкатегориальных связей (предмет конкретных исследований) и предначертанность таких связей (методологическая функция категориальной таблицы) - далеко не одно и то же. Поиск соответствующих теоретических и эмпирических аргументов в пользу предлагаемых дефиниций (что необходимо для установления общего взгляда, построени я теоретической психологии) есть в то же время путь развития каждой из конкретных областей психологического знания. Теоретическая психология, в ее категориальном прочтении, призвана - применительно к каждой конкретной теории - ответить на вопрос: что есть эта теория для психологии в целом и что есть психология как целое для каждой данной конкретной теории. Л.С. Выготский, разрабатывая основы новой общей науки, помышлял о создании особого инструмента («орудия»), позволяющего овладеть практикой психологического познания. Окажется ли предложенная нами категориальная модель теории теорий как раз таким искомым инструментом познания, выполнит ли она задачу интеграции и развития частных психологических исследований - покажет будущее.

Литература

1. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 1982.

2. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

3. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 1999.

4. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., 1997.

5. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. 2-е изд. М., 1974.