Иосиф Александрович Бродский
Среди
тех
частоколов
лжи
,
что
отгородили
нас
от
мира
и
от
самих
себя
есть
и
такой
миф
:
мы
—
самая
читающая
страна
в
мире
(
по
тиражам
книг
и
толстых
журналов
,
по
числу
переводов
).
Все
коварство
лжи
(
или
скорее
даже
самообмана
,
как
самоутешения
)
состоит
в
том
,
что
она
имеет
свой
резон
на
поверхности
:
в
самом
деле
,
Пикуль
выходит
миллионными
тиражами
,
классиков
переиздаем
такими
же
,
а
уж
о
разнообразии
палитры
книжного
развала
и
говорить
нечего
.
Вопрос
,
однако
,
в
том
,
что
из
этого
следует
?
Следует
ли
,
что
в
прямо
пропорциональной
зависимости
соответственно
возрастают
сотни
тысяч
новообращенных
читателей
-
интеллигентов
?
А
вот
этого
нет
,
и
сие
однозначно
—
достаточно
посмотреть
на
полу
спившееся
и
потому
быстро
вымирающее
«
потерянное
поколение
»
шестидесятников
и
на
то
,
которое
вступает
в
жизнь
дикого
рынка
,
в
основном
стремясь
друг
друга
облапошить
и
на
том
обрести
иномарки
машин
и
штанов
,
остальные
просто
деградируют
—
страшно
выйти
на
улицу
после
22—23
часов
(
впрочем
,
уголовщины
хватает
и
в
дневное
время
).
Деградация
нации
очевидна
.
Обретенная
свобода
оказалась
не
по
зубам
этому
народу
,
она
ему
принесла
не
чаемое
счастье
,
а
,
наоборот
,
худшее
несчастье
—
за
малым
вычетом
тех
жалких
остатков
интеллигенции
,
которые
могут
удовлетвориться
кислородом
гласности
.
Роль
высокого
чтения
в
процессе
духовного
роста
человека
трудно
переоценить
.
Однако
такое
чтение
в
отличие
от
просмотра
легкой
,
развлекательной
литературы
требует
усилия
.
Великая
культура
,
как
и
высочайшие
горные
вершины
,
не
даются
с
ходу
любому
пешеходу
—
следует
солидно
готовится
к
их
взятию
.
Конечно
,
всему
свое
время
и
место
:
в
определенной
ситуации
и
«
Клен
ты
мой
опавший
»
падает
в
душу
,
но
вся
загвоздка
в
том
,
что
сие
не
требует
от
участника
процесса
никаких
особых
усилий
—
одно
эстетическое
удовольствие
!
Так
ведь
в
процессе
овладения
духовной
культурой
одними
только
эстетическими
радостями
не
обойтись
;
настоящее
,
т
.
е
.
понимающее
,
чтение
—
это
«
труд
и
творчество
» (
В
.
Асмус
),
«
душа
обязана
трудится
!» (
Н
.
Заболотский
), «
и
ни
каких
гвоздей
» (
В
.
Маяковский
).
Для
читателя
,
который
не
смотря
ни
на
что
возжелает
вершин
высокого
чтения
творчество
И
.
Бродского
это
восхождение
на
Фудзияму
современной
поэзии
.
Русский
поэт
И
.
Бродский
(
интересно
заметить
,
что
всемирная
энциклопедия
называет
его
американским
)
самый
молодой
литераторов
,
удостоившихся
Нобелевской
премии
по
литературе
.
В
1987
году
,
когда
это
произошло
,
ему
было
47
лет
.
Иосиф
Александрович
Бродский
и
другой
нобелевский
лауреат
Александр
Исаевич
Солженицын
символизируют
современную
русскую
литературу
в
представлении
всего
культурного
мира
.
В
1972
году
идеологические
надзиратели
из
партийного
аппарата
и
КГБ
вынудили
поэта
покинуть
Россию
.
С
тех
пор
стихи
И
.
Бродского
попали
в
разряд
контрабандных
импортных
диковинок
,
недоступных
простому
отечественному
читателю
.
Некоторые
сведения
из
жизни
поэта
помогут
в
определении
места
и
времени
тех
или
иных
событий
,
которые
переведены
И
.
Бродским
из
действительности
в
особое
состояние
,
именуемое
поэзией
,
где
как
он
утверждает
,
стихи
пишут
сами
себя
: «
Кроме
того
я
думаю
,
что
не
человек
пишет
стихотворение
,
а
каждое
предыдущее
стихотворение
пишет
следующее
» (
И
.
Бродский
).
До
15
лет
Иосиф
Бродский
учился
в
школе
,
бросил
ее
,
пошел
работать
и
сменил
несколько
профессий
.
Писать
стихи
начал
в
16
лет
.
Он
быстро
миновал
неизбежный
для
всякого
начинающего
стихотворца
период
подражания
.
В
его
стихах
быстро
возобладала
совершено
оригинальная
инстанция
,
отчасти
выражавшаяся
и
в
особой
манере
поэта
читать
свои
стихи
на
публике
.
В
короткое
время
он
овладел
тем
запасом
профессиональных
приемов
,
который
позволил
ему
превзойти
тогдашний
общий
уровень
официальной
подцензурной
поэзии
.
При
этом
он
писал
именно
то
,
что
хотел
,
а
не
то
,
что
дозволялось
.
К
1960
году
И
.
Бродский
уже
был
хорошо
известен
и
ценим
среди
литературной
молодежи
,
составляющей
новую
неофициальную
литературу
,
и
среди
честных
литературных
профессионалов
старшего
поколения
.
Литературные
функционеры
,
разумеется
,
его
не
признавали
.
Сам
поэт
в
силу
врожденного
чувства
собственного
достоинства
и
в
силу
заслуженно
приобретенного
уважения
к
собственному
труду
,
не
унижался
до
того
,
чтобы
обивать
пороги
издательств
.
Друзья
пытались
помочь
ему
,
устраивая
заработки
от
стихотворных
переводов
.
И
.
Бродскому
не
понадобилось
много
времени
,
чтобы
проявить
себя
талантливым
переводчиком
стихов
.
Но
его
переводы
тоже
оказались
слишком
талантливыми
для
установленного
сверху
уровня
талантливости
в
разрешенной
литературе
.
Заказы
появлялись
редко
и
вряд
ли
окупали
затраты
на
кофе
,
довольно
дешевый
,
кстати
в
те
времена
,
выпиваемый
Иосифом
во
время
работы
над
переводами
.
В
другой
стране
и
в
другие
времена
стремительно
растущая
известность
принесла
бы
поэту
через
несколько
лет
достаток
и
возможность
спокойно
работать
.
Однако
в
Совдепии
эпохи
так
называемой
хрущевской
оттепели
эта
известность
не
только
лишала
последних
шансов
опубликовать
в
печати
свои
стихи
,
но
и
привлекала
внимание
органов
идеологического
надзора
и
подавления
.
С
их
точки
зрения
,
поэт
,
углубленный
в
собственный
мир
,
поглощенный
собственными
взаимоотношениями
с
бытием
,
временем
,
вечностью
,
посягал
чуть
ли
не
на
основы
имперской
системы
.
В
1964
году
И
.
Бродский
был
арестован
,
посажен
в
тюрьму
и
приговорен
к
5
годам
ссылки
с
привлечением
к
тяжелой
работе
по
указу
ПВС
СССР
«
Об
ответственности
за
тунеядство
».
Тунеядством
именовалась
литературная
работа
,
которую
судившая
поэта
торжествующая
серость
расценивала
как
правонарушение
,
особенно
серьезное
в
молодом
возрасте
.
Правление
ленинградского
отделения
Союза
Советских
писателей
,
собранной
из
отборных
экземпляров
этой
торжествующей
серости
,
рьяно
способствовала
тому
,
чтобы
организованный
КГБ
гнусный
суд
завершился
соответствующим
приговором
.
Но
благодаря
заступничеству
А
.
А
.
Ахматовой
,
С
.
Я
.
Маршака
,
Д
.
Д
.
Шостаковича
,
многих
других
порядочных
людей
и
широкой
кампании
возмущения
,
нашедшей
отклик
и
за
границей
,
И
.
Бродский
был
досрочно
освобожден
в
1965
году
.
В
последующие
годы
он
достигает
новых
высот
в
поэзии
,
но
за
исключением
нескольких
стихотворений
и
стихотворных
переводов
ему
ничего
не
удается
опубликовать
в
советской
печати
.
Тем
временем
на
Западе
начинают
с
1965
года
выходить
книги
И
.
Бродского
: «
Стихотворения
и
поэмы
»,
за
тем
«
Остановка
в
пустыне
».
И
.
Бродский
становится
первой
поэтической
фигурой
в
неофициальной
литературе
.
Каждое
его
новое
произведение
воспринимается
как
литературное
событие
,
немедленно
распространяется
в
устной
передаче
,
самиздатовской
перепечатке
,
передается
в
русские
зарубежные
издания
.
Помимо
связанных
с
ним
судьбой
и
сходной
литературной
позицией
друзей
,
к
его
авторитетной
личности
тянется
вся
независимая
молодая
литература
и
искусство
.
Эта
вполне
зрелая
и
производительная
творческая
пора
поэта
совпадает
с
очередным
этапом
остервенелого
гонения
правящей
бездарности
на
русскую
культуру
.
После
серии
запретов
,
судов
над
писателями
и
диссидентами
,
разгромов
выставок
,
арестов
и
высылок
в
1972
году
высылают
Иосифа
Бродского
.
В
США
,
где
поэт
поселился
,
все
,
что
выходит
из
-
под
его
пера
,
тут
же
попадает
в
печать
,
однако
число
его
читателей
теперь
падает
до
не
многих
сотен
иммигрировавших
и
изгнанных
любителей
поэзии
и
западных
литературных
специалистов
.
Это
достаточно
мучительная
для
литератора
коллизия
осложняется
еще
и
тем
,
что
Иосиф
вывез
с
собой
из
России
совершенно
расшатанное
здоровье
.
Его
постигает
два
инфаркта
.
Но
,
благодаря
Богу
и
американским
врачам
,
он
выбрался
из
опасного
состояния
.
При
всех
не
благоприятных
обстоятельствах
отрадно
,
что
И
.
Бродский
нашел
в
Америке
уважение
культурного
общества
,
доброжелательную
обстановку
для
работы
,
широкое
признание
.
Он
пишет
на
русском
и
английском
языках
,
преподает
литературу
в
университетах
и
колледжах
.
Несмотря
на
все
эти
резкие
перемены
,
никакого
творческого
зигзага
в
поэзии
И
.
Бродского
,
вызванного
изгнанием
,
проследить
не
возможно
.
Наоборот
,
поражает
крайняя
последовательность
в
развитии
его
творческих
принципов
и
внутренняя
оправданность
эволюции
.
Хотя
сам
поэт
сколько
ни
будь
значительную
эволюцию
в
своей
поэзии
в
эти
годы
отрицает
.
Возможно
,
эволюция
состоит
в
том
,
что
с
какого
-
то
момента
каждое
новое
стихотворение
поэта
превосходит
предыдущее
.
Присуждение
И
.
Бродскому
Нобелевской
премии
не
явилось
неожиданностью
.
Он
,
безусловно
,
по
праву
стал
пятым
русским
литератором
получившим
ее
.
Его
мать
и
отец
,
к
сожалению
,
не
дожили
до
этого
события
.
Не
добившись
от
советских
властей
разрешения
увидеться
с
сыном
,
он
умерли
в
1984
и
1985
году
.
С
мировым
признанием
в
жизни
Иосифа
мало
что
изменилось
,
разве
что
стала
меньше
времени
для
спокойной
работы
.
Знаменитость
постоянно
отвлекали
вытекающие
из
ее
нынешнего
положения
ритуально
-
общественные
обязанности
.
Он
хозяйничает
по
-
прежнему
в
тесной
,
заваленной
книгами
нью
-
йоркской
квартире
.
Хотя
эта
квартира
раз
в
десять
больше
того
пятиметрового
угла
,
который
он
себе
отгородил
,
живя
в
питерских
коммунальных
полутора
комнатах
,
остается
впечатление
,
что
он
живет
нисколько
не
просторнее
и
не
богаче
,
чем
в
молодости
.
Если
не
говорить
о
неизбежных
следах
,
оставляемых
на
человеке
временем
и
больницами
И
.
Бродский
,
до
конца
жизни
,
в
сущности
не
изменился
.
Очевидно
он
наконец
добился
той
возможности
быть
самим
собой
,
которую
так
отстаивал
в
молодые
годы
,
хотя
его
всегда
не
устраивала
перспектива
превращения
в
некую
общественную
фигуру
.
С
первых
слов
Нобелевской
лекции
он
настоятельно
рекомендует
себя
человеком
частным
и
частность
эту
всю
жизнь
какой
-
либо
общественной
роли
предпочитающим
.
Однако
,
частный
человек
—
это
тоже
общественная
роль
и
,
при
всей
своей
скромности
,
одна
из
самых
высоких
,
если
не
самая
высокая
в
обществе
.
И
вдобавок
самая
труднодоступная
.
Государство
,
политика
,
предрассудки
,
деньги
стремятся
вклиниться
в
частную
жизнь
.
Мечта
каждого
настоящего
поэта
,
идеал
каждого
настоящего
интеллигента
остаться
в
любых
условиях
независимыми
свободным
.
Иногда
это
им
удается
только
ценою
собственной
жизни
.
По
счастью
,
И
.
Бродскому
не
пришлось
отстаивать
свое
право
быть
только
тем
,
кем
ему
велит
его
понимание
Божьего
Промысла
,
такой
ценой
.
Он
без
видимого
усилия
миновал
так
же
и
все
соблазны
хоть
раз
покривить
душой
во
имя
пайкового
благополучия
.
А
на
этих
соблазнах
утратили
душу
многие
,
желавшие
именоваться
поэтами
,
и
сделались
просто
орудиями
рифмованной
конъюнктуры
,
меняясь
с
переменами
моды
и
политических
ветров
.
И
.
Бродский
,
достигнув
безусловного
признания
как
поэт
,
провозгласил
себя
всего
лишь
орудием
русского
языка
.
Он
утверждает
,
что
всего
лишь
исполняет
свой
долг
по
отношению
к
родному
языку
.
Если
вспомнить
,
что
сначала
было
Слово
,
и
Слово
было
Бог
,
то
в
таком
же
смысле
все
настоящие
поэты
всего
лишь
орудие
своего
родного
языка
.
Примем
эти
постулаты
Бродского
и
попробуем
бегло
проследить
как
именно
поэт
сумел
добиться
высокого
положения
истинно
частного
человека
,
оставаясь
при
этом
неизменно
всего
лишь
орудием
языка
.
Первые
получившие
известность
стихи
И
.
Бродского
конца
пятидесятых
и
начала
шестидесятых
годов
написаны
как
бы
нарочно
против
всех
принципов
хозяйничавшего
безраздельно
совдеповской
литературе
соцреализма
.
Однако
это
была
не
нарочитость
поэта
,
а
просто
естественная
человеческая
литературная
позиция
.
Он
готов
был
разделить
нежданно
открытый
им
в
себе
дар
с
любым
числом
благожелательных
читателей
,
или
точнее
сказать
:
слушателей
.
Ибо
стихи
,
случайно
или
в
силу
безнадежности
их
напечатать
,
оказались
легко
воспринимаемыми
на
слух
.
И
многие
из
стихов
Иосифа
Бродского
того
времени
:
«
Не
страны
,
ни
погоста
...», «
Плывет
в
тоске
необъяснимой
...» —
быстро
и
надолго
заучиваются
наизусть
.
Их
исполняют
под
гитару
и
прочие
инструменты
.
Исполнение
их
автором
само
было
достаточно
музыкальным
действом
.
Множество
эпигонов
,
загоревшись
страстью
стать
вторым
Бродским
,
более
или
менее
успешно
мимикрируют
под
этого
,
якобы
не
очень
замысловатого
раннего
Бродского
и
наводняют
самиздат
,
тамиздат
вторичными
опусами
.
Если
бы
у
Иосифа
Бродского
была
цель
наплодить
себе
подражателей
,
он
мог
бы
почить
на
лаврах
,
уже
написав
«
Петербургский
роман
»
и
«
Пилигримов
».
Но
такой
цели
у
него
не
было
и
,
может
быть
,
вообще
не
было
ни
какой
осознанной
цели
.
Он
просто
лихорадочно
читал
все
,
что
попадалось
под
руку
и
что
можно
было
достать
из
настоящей
,
не
социалистической
литературы
.
С
вызывающей
бесшабашностью
,
бессистемно
учил
английский
или
польский
прямо
по
подвернувшимся
английским
или
польским
стихам
и
прозе
.
В
каком
порядке
он
познакомился
с
поэзией
Пастернака
,
Цветаевой
,
Элиота
,
Мандельштама
,
Джона
Донна
,
Заболоцкого
,
Фроста
,
Хлебникова
,
Ахматовой
,
Одена
,
Иейтса
,
Галчинского
—
сейчас
уже
вряд
ли
можно
установить
по
его
стихам
,
да
это
и
не
важно
.
Ни
один
из
вышеперечисленных
ни
другой
из
любимых
Бродским
поэтов
не
вызвал
в
его
поэзии
перелома
.
Он
оказался
рано
сложившимся
но
готовым
к
любым
совершенствованиям
поэтом
.
Поэтическая
система
Бродского
,
говоря
языком
современного
анализа
,
это
открытая
система
,
все
влияния
направляющая
только
себе
на
пользу
.
Читателю
предстоит
совсем
не
безмятежное
погружение
в
мир
поэта
,
а
достаточно
трудное
испытание
.
С
годами
Иосиф
все
охотнее
включает
в
свой
поэтический
обиход
явления
,
выводы
и
приемы
из
соседних
областей
человеческого
мышления
,
привлекает
метафизическую
философию
,
теологию
,
различные
искусства
и
науки
,
не
пренебрегает
такими
привычными
в
поэзии
объектами
иронии
,
как
секс
и
политика
.
Трагедийная
модель
мироздания
,
предпочтенная
И
.
Бродским
комедийной
,
тоже
не
облегчит
читателю
восприятие
его
поэзии
.
Он
,
действительно
,
максимально
исчерпывает
язык
.
Или
язык
исчерпывает
поэта
?
Это
обстоятельство
требует
от
читателей
еще
и
основательной
лексической
подготовки
.
«
Все
мои
стихи
,
более
менее
,
об
одной
и
той
же
вещи
:
о
времени
», —
сказал
в
одном
из
интервью
Иосиф
Бродский
.
То
есть
,
тема
его
поэзии
—
Время
с
большой
буквы
.
А
сюжет
,
если
можно
так
выразиться
,
его
поэзии
—
жизнь
самого
поэта
.
Я
входил
вместо
дикого
зверя
в
клетку
,
Выжигал
свой
срок
и
кликуху
гвоздем
в
бараке
,
Жил
у
моря
,
играл
в
рулетку
,
Обедал
черт
знает
с
кем
во
фраке
,
С
высоты
ледника
я
озирал
полмира
,
Трижды
тонул
,
дважды
бывал
распорот
.
Бросил
страну
,
что
меня
вскормила
.
Из
забывших
меня
можно
составить
город
.
Я
слонялся
в
степях
,
помнящих
вопли
гунна
,
Надевал
на
себя
,
что
сызнова
входит
в
моду
,
Сеял
рожь
,
покрывал
черной
толью
гумна
,
И
не
пил
только
сухую
воду
.
Я
впустил
в
свои
сны
вороненый
зрачок
конвоя
,
Жрал
хлеб
изгнанья
,
не
оставляя
корок
.
Позволял
своим
связкам
все
звуки
,
помимо
воя
;
Перешел
на
шепот
.
Теперь
мне
сорок
.
Что
сказать
мне
о
жизни
?
Что
оказалась
длинной
.
Только
с
горем
я
чувствую
солидарность
.
Но
пока
мне
рот
не
забили
глиной
,
Из
него
будет
раздаваться
лишь
благодарность
.