О романе Томаса Манна «Волшебная гора»
Вадим Руднев
«Волшебнаягора» - роман Томаса Манна (1924), классическое произведение европейскогомодернизма и неомифологизма .
Сюжетромана разыгрывается в горном туберкулезном санатории (знаменитом Давосе), кудаглавный герой, молодой человек по имени Ганс Касторп, только что закончившийуниверситет и готовящийся стать инженером на судоверфи, приезжает на три неделиотдохнуть и заодно навестить своего достаточно серьезно больного двоюродногобрата Иоахима Цимсена. Однако по мере своего короткого пребывания «здесьнаверху», как выражаются местные пациенты, Ганс Касторп понемногузаражается особой атмосферой, царящей здесь, между жизнью и смертью, атмосферойфизического безделья и интеллектуального насыщения книгами и разговорами,вначале с итальянским гуманистом Лодовико Сетембрини и потом его другом иоппонентом евреем-иезуитом Лео Нафтой. К тому же у Ганса Касторпаобнаруживается легкая форма туберкулеза, и он остается в санатории еще нанекоторое время, потом еще на некоторое время, в результате он переживаетсамовольный отъезд и возвращение своего кузена, его смерть, так же как и смертьмногих своих соседей по столу. Приехав на три недели, Ганс Касторп проживает«здесь наверху» в общей сложности семь лет.
Названиеромана имеет однозначный мифологический подтекст. На волшебной горе Герзельбургнаходился семь лет в эротическом плену у богини Венеры средневековыйминнезингер Тангейзер, герой одноименной оперы Рихарда Вагнера, музыканта итеоретика, оказавшего существенное влияние на всю культуру ХХ в. и на ТомасаМанна в частности.
Всеэти годы Ганс Касторп живет, по выражению своего наставника Сеттембрини, ватмосфере «герметической педагогики». Вначале он полностью попадаетпод обаяние образованного и либерального итальянца-гуманиста, который в своемуединении, также будучи больным, трудится над «Словарем человеческихстраданий». Но через некоторое время (через несколько лет — время здесьизмеряется годами) появляется другой наставник-соблазнитель, иезуит Лео Нафта,чьи провокативные речи о тоталитарном большинстве масс и жесткая и постояннаяполемика с Сеттембрини, также влияют на мыслительные способности ГансаКасторпа, обычного молодого немецкого буржуа, попавшего в необычные условия ипонемногу начинающего заниматься и самообразованием, и философствованием.
Вскоре,опять-таки через несколько лет (Томас Манн вообще называет «В. г.»романом о времени — см. ниже), Ганс Касторп убеждается, что оба его наставникапросто болтуны, хотя и умные болтуны, и герой целиком отдается своейвсепоглощающей болезненной любви к «русской Венере» мадам Шоша, женерусского чиновника, живущего где-то далеко на Кавказе, которая уже очень долгопребывает на Волшебной горе, то уезжая, то возвращаясь вновь.
Подогреваемыйлекциями психоаналитка Кроковского, который раз в неделю рассказывает опсихоанализе всем желающим, Касторп вначале весьма робко ухаживает за своейизбранницей, но наконец в карнавальную ночь на масленицу добивается у нее ночилюбви, после чего она на следующий же день уезжает, а он остается — уже неиз-за болезни, но чтобы ждать ее возвращения.
Иона возвращается, но не одна. Ее спутник, третий «педагог» ГансаКасторпа, огромный старый голландец мингер Пеперкорн, вовсе не вызывает унашего героя ревности, наоборот, он чувствует, что величественный старик можетдать его воспитанию новый поворот. Несмотря на свое подчеркнутое косноязычие,на первый взгляд невыгодно отличающее мингера Пеперкорна от Сеттембрини и Нафты,он чувствует себя в любом обществе царем и божеством (отчасти из-за своегоогромного богатства), и почти все оставшиеся к этому времени в живыхсотрапезники Ганса Касторпа, а также новички поклоняются этому экзотическомубожеству. Только Сеттембрини и Нафта воротят нос, но и их побеждает обояниечудаковатого, но величественного старца. Даже любовь к вернувшейся вместе смингером Клавдии Шоша отступает перед дружбой с таким значительным человеком,который, впрочем, вскоре кончает жизнь самоубийством, не выдержав собственнойфилософии преклонения перед «простыми радостями жизни»: обильнойедой, еще более обильными возлияниями, женской любовью и активным приятиемвсего естественного и сильного в жизни. С кончиной мингера и окончательнымотъездом мадам Шоша действие на Волшебной горе как будто замедляется, ипоследние три-четыре года пролетают совсем незаметно и почти бессобытийно.
В.г. является своеобразной энциклопедией начала ХХ в. (Время действия романа — семь лет. Начиная с 1907 г. и кончая 1914-м, началом первой мировой войны,которая поднимает наконец героя из его «герметической реторты» изаставляет вернуться на равнину прошедшим полный курс воспитания, которыйодновременно был обрядом инициации — В. г., с одной стороны, относится ктрадиции «романа воспитания», но, будучи неомифологическимпроизведением, обряду инициации тоже придает определенную роль.) Психоанализ,исследующий сексуальность и «расчленяющий душу», рассуждения оприроде времени в духе модной тогда философии Анри Бергсона, столоверчение и вызываниедухов, которым увлекались в конце ХIХ и начале ХХ в., граммофон с записямиклассической музыки и, наконец, одно из главных чудес начала ХХ в. — кинематограф (см. кино).
Какуже говорилось, на творчество Томаса Манна большое влияние оказали теоретическиевзгляды и художественная практика Рихарда Вагнера создавшего в своих зрелыхоперах так называемую технику лейтмотивов (ср. мотивный анализ), когдаопределенная мелодия или аккорд устойчиво ассоциируется с определеннымперсонажем.
Так,например, свое эротическое увлечение Клавдией Шоша Ганс Касторп соотносит снеожиданно выплывшим ярким воспоминанием детства, когда он учился в школе и былвлюблен в мальчика из соседнего класса, тоже славянина по происхождению, — Пшибыслава Хиппе. Как вспоминает Ганс Касторп, у этого мальчика были такие же«раскосые азиатские глаза», как у Клавдии. В свое время, чтобыпознакомиться с Пшибыславом, Ганс попросил у него карандаш, сославшись на то,что свой он забыл дома. Через много лет на карнавале в санатории он повторилэту просьбу (карандаш, конечно, фаллический символ — см. психоанализ).
Наиболееважной мифологической фигурой романа является безусловно мингер Пеперкорн. — Вот что пишет об этом исследователь мифологизма в литературе ХХ в. Е. М.Мелетинский:
«Любовнаясвязь Ганса Касторпа с Клавдией Шоша во время карнавала (его прямо называюткарнавальным рыцарем) на масленицу, ее исчезновение на следующий день ивозвращение через определенный срок с новым любовником — богачом Пеперкорном — хорошо укладывается в схему „священной свадьбы“ богини, приуроченнойк календарным аграрным празднествам. К этому надо прибавить, что Пеперкорн тутже устраивает для всех веселую попойку, имеющую характер ванхического пиршестваи названную им самим праздником жизни. Да он и сам, прославляющийиррациональные силы жизни, парадоксальным образом ассоциируется сВакхом-Дионисом, разумеется не без ницшевской оглядки на антитезу Диониса иАполлона.
СамоубийствоПеперкорна из-за наступившего бессилья (»поражения чувства перед лицомжизни", как он выражается (...)) ведет к другой, но весьма близкойритуально-мифологической параллели — к описанной Фрейзером в его знаменитой«Золотой ветви» ритуальной смене царя-жреца путем умерщвленияодряхлевшего царя, у которого иссякла половая и магическая сила.«Царственность» Пеперкорна всячески подчеркивается. Ритуальноеумерщвление царя-жреца, согласно реконструкции Фрейзера, совершается послепоединка с более молодым соперником. В романе Томаса Манна ситуация как быперевернута: здесь сначала старый Пеперкорн занимает место молодого Касторпа, ипоследний с этим примиряется, а после того, как Пеперкорн своим самоубийствомрасчищает ему место, он не пытается этим воспользоваться. Вместо ритуальногопоединка — борьба великодуший".
Волшебнаягора является одновременно царством любви и смерти. Как показал Фрейд,«бессознательно» опиравшийся на Шопенгауэра и Вагнера, любовь — инстинкт жизни — переплетается в бессознательных установках человека свлечением к смерти: эрос всегда соседствует с танатосом. Такова и любовьбольного Ганса Касторпа к больной Клавдии Шоша, любовь, протекающая на фоне тои дело умирающих пациентов санатория.
ПоначалуГанс Касторп увлекается идеей, в соответствии с которой болезненнаялюбовь-смерть есть нечто позитивное и захватывающее — нечто в духе Тристана иИзольды. Но после самоубийства Лео Нафты, который энергично отстаивал именноэту точку зрения, Ганс Касторп пересматривает свои взгляды и принимаетгуманистическую точку зрения Сеттембрини, согласно которой «смерть каксамостоятельная духовная сила — это в высшей степени распутная сила, чьяпорочная притягательность, без сомнения, очень велика» и «смертьдостойна почитания, как колыбель жизни, как материнское лоно обновления»(см. миф, трансперсональная психология). Так, перед лицом смерти Ганс Касторппознает ценность жизни, хотя происходит это как раз перед тем, как ему,возможно, суждено умереть на поле первой мировой войны, где его оставляет ТомасМанн в эпилоге.
Какуже говорилось, большую роль в В. г. играют рассуждения Ганса Касторпа оприроде времени, что несомненно также является частью интеллектуальнойэнциклопедии жизни культуры начала ХХ в. В начале ХХ в. интерес к философскойпроблеме природы времени был огромным и разнообразным (см. время). И хотя вромане не называются ни Альберт Эйнштейн, ни Анри Бергсон, ни Эдмунд Гуссерль,ни Фрэнсис Брэдли, ни Джон МакТаггарт — все эти мыслители, так или иначе,анонимно присутствуют в рассуждениях Ганса Касторпа о времени, которое тоотождествляется с пространством в духе общей теории относительности, то,наоборот, интерпретируется как сугубо внутренний феномен сознания (в духеГуссерля и Бергсона), недоступный количественному анализу. Можно сказать, что вВ. г. мифологическое циклическое время обряда инициации переплетается состановящимся линейным временем романа воспитания. Так или иначе, Ганс Касторппрошел семилетнюю инициацию и вернулся на равнину зрелым мужчиной, правда, недля совершения брака, как это предполагается после инициации, а для возможнойгибели на войне, но такова уж новая мифологическая логика столетия, тольконачинающего показывать свои «страшные зубы».
Пожалуй,в том, что касается особенностей художественной ткани романа, наиболееинтересна его артикулированная традиционность стиля. Здесь мы не найдем почтиникаких принципов прозы ХХ в., которые характерны для Джойса и Кафки,современников Томаса Манна, или Фолкнера Борхеса, Кортасара и Маркеса.
ВВ. г. нет потока сознания, хотя из описания косноязычной речи мингераПеперкорна ясно видно, что Томас Манн потенциально владеет этой техникой. Ненайдем мы в В. г. текста в тексте и элементов интертекста, которые потомпоявятся в большом количестве в романе «Доктор Фаустус» .
Но,пожалуй, именно поэтому В. г. представляет собой совершенно удивительноепроизведение, модернизм которого весь скрыт на глубине художественнойструктуры, а весьма сдержанный, даже временами «реалистически» сочныйстиль делает этот текст уникальным в его одновременной интеллектуальнойнасыщенности и чисто беллетристической увлекательности.
Список литературы
МелетинскийЕ.М. Поэтика мифа. — М., 1996.
ФрейзерДж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. — М., 1985.
ФрейдЗ. По ту сторону принципа удовольствия // Фрейд З. Психология бессознательного.- М., 1990. />
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lib.ru/