Михайлова М. В.
Уптицы есть гнездо, у зверя есть нора .
Какгорько было сердцу молодому,
Когдая уходил с отцовского двора,
Сказать:«прости» — родному дому.
Узверя есть нора, у птицы есть гнездо ...
Какбьется сердце горестно и громко,
Когдавхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
Ссвоей уж ветхою котомкой.
ТакИван Алексеевич Бунин обозначил две основные вехи своего жизненного пути.Первая — когда 18-летним юношей ему пришлось оставить родимый кров, нищеедворянское гнездо в поместье отца на хуторе Елецкого уезда Орловской губернии, чтобыначать самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Хотя Бунин по происхождениюпринадлежал к обедневшим мелкопоместным дворянам, он очень гордился древностьюсвоего рода: в числе его предков были поэт В.А.Жуковский и известная поэтессаХУ111 в. Анна Бунина. Вторая – горестная, скудная и одинокая жизнь в эмиграцииво Франции, где он оказался, выехав из России в 1920 г.
Чтопролегло между этими двумя вехами? Невероятное количество социальных событий(три русские революции, страшнейшие войны, отъезд на чужбину) и события личнойжизни (глубочайшая любовь к Варваре Пащенко, ставшей прообразом Лики в егоединственном романе «Жизнь Арсеньева», за который он в 1933 г. первый из русских писателей получил Нобелевскую премию, две женитьбы, смерть маленькогосына). И одиночество. Чувство, преследовавшее Бунина повсеместно и ежечасно.Одиноким ощущал он себя в юности, во время страстной любви к Варе Пащенко, одинокимощущал себя на чужбине – об этом свидетельствует дневник, который он вел воФранции, об этом же писал в немногочисленных стихах этого времени. Но так женезависимо и отчужденно держался он в литературе, отозвавшись в воспоминаниях, написанныхв эмиграции, весьма нелестно обо всех своих соратниках, с которыми вместевступил на литературный путь. Особенно досталось от него символистам. И вообщевсе происходившее в литературе в начале ХХ века Бунин в одном из интервьюобозначил как «Вальпургиеву ночь» русской словесности. Это позволило М.Горькомуотозваться о нем не слишком лицеприятно: «Прекрасный знаток русского слова, онсухой, недобрый человек. К себе до смешного бережлив, цену себе знает /… ./, умеетпользоваться людьми». Однако такая характеристика не помешала Горькому высокооценить роль Бунина в русской литературе и только сожалеть, что он свой талант,«красивый как матовое серебро, не отточет в нож и не ткнет им, куда следует».Так писатель, исповедовавший социалистические идеалы, выражал сожаление поповоду того, что у Бунина с самого начало оказалось ослабленной социальнаякритика общественных язв, то, чему, по мнению Горького, была призвана служитьрусская литература.
Первыеопыты Бунина, с которыми он выступил в начале 1890-х гг., выдержаны втрадиционной манере народнической школы, для которой характерны сострадание клюдям из народа, поэтика социальных контрастов. Но в его многочисленныхрассказах этих лет было нечто, отличающее их от массы народническихпроизведений: молодой писатель обратился к теме смерти, к итоговым раздумьям оконце жизни. Это было непривычно и неожиданно. Причем не было в бунинской мыслио смерти философской умудренности или предсмертных прозрений. Скорее он пыталсяпередать читателю обостренное чувство смерти, вызванное обостреннойпривязанностью к жизни. Те из его героев умирали спокойно и безмятежно, комуудавалось прожить свою жизнь так, как будто они были «в батраках у жизни», тоесть бессознательно, ни о чем не рассуждая. Позже эту мысль Бунин выразил встрочке стихотворения: «Счастливы калеки и идиоты // Прокаженный счастливеевсех». Во всем этом чувствовалась толстовская интонации (надо сказать, чтофилософию толстовства Бунин исповедовал долгие годы, даже прошел испытаниеопрощением, а свою признательность и восхищение обликом и творчеством писателявыразил в итоговом произведении своей жизни — философском эссе «ОсвобождениеТолстого»).
Однакоподлинное признание Бунину принес лирико-импрессионистический этюд «Антоновскиеяблоки», написанный в начале ХХ века и вошедший в серию лирических миниатюр, отмеченныхобщностью тематики. С тревогой и опаской вглядывался писатель в то новое, чтопринес с собой ХХ век. Выразив свое кредо в словах: «Ищу я в этом миресочетания прекрасного и вечного» – он вынужден был признать, что новое времяспособно только разрушать искомую гармонию. Так исподволь, совершенно внеожиданном ракурсе проникала в прозу Бунина социальность, через нарушениегармонии в мире, через гибель, оскудение и запустение, которые пришли на сменупрочности, силе, богатству, навсегда, по его убеждению, оставшимся в ушедшемвремени. Все это позволило заподозрить Бунина едва ли не в крепостническихсимпатиях. Но это едва ли было обосновано, хотя действительно эстетическийидеал его был в прошлом.
Поэтомуи отношение его к русской революции 1905-1907 гг. оказалось неоднозначным. Содной стороны, он отдал дань мотивам протеста, получившим распространение влитературе, вошел в объединившие демократические силы в литературе издательство«Знание» (во главе этого издательства стоял Горький), в сборниках которогонапечатал проникнутое революционным пафосом стихотворения «Джордано Бруно» идругие произведения, также передающие нарастание напряжения в обществе. А сдругой стороны, поспешил уехать из России в путешествие по Ближнему Востоку, признавшись,что он бесконечно счастлив, что находится «за 3000 верст» от России.
Поитогам этого путешествия он создал серию очерков «Тень птицы», где впервыевзглянул на происходящее с позиции «гражданина мира». Бунин констатировалединый конец всех великих цивилизаций, забвение, которое сопровождает великиеначинания. Именно посетив Галилею, Палестину, Египет, он почувствовал, чтоотныне «обречен познать тоску всех стран и всех времен», что теперь он можетобратиться к римскому поэту Вергилию с признанием: «Счастлив я, что моя душа, Вергилий,не моя и не твоя».
Такаяпозиция помогла ему иначе взглянуть и на события, потрясшие Россию начала ХХвека. На рубеже 1910-х гг. он создает дилогию «Деревня» и «Суходол», которая, пословам М.Горького, впервые заставила задуматься о России, задуматься«исторически». Проблема, поднятая в «Деревне», может быть выражена следующимобразом: вина или беда русского народа в том, что он живет такой страшной, скудной,нечеловечески убогой жизнью? И судьба двух братьев Красовых, разительнонепохожих друг на друга (один воплощает силу, упорство, активность, другой –лиричность, мягкость, душевную теплоту), но кончающих одинаково: бессилием, духовнымопустошением, демонстрирует трагическую предрешенность судьбы русского народа, фатальнозависимого от исконных свойств своей психики. Бунин находит своеобразноеопределение ее особенностей – «пестрая душа». И поясняет это свойство, обращаяськ народному толкованию: «Народ сам сказал про себя – «из нас, как из древа, – идубина и икона» – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древообработает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев».
Афинал повести, рисующий в соответствии с традицией русской литературы свадьбугероини, больше, правда, напоминающую похороны, потому что Евдокия по прозвищуМолодая выходит замуж за самого гадкого и развращенного мужика деревни, вообщеможет быть истолкован символически: под натиском уродства гибнет Красота, кружащаясянад деревней пурга заметает ее. Под густым слоем снега исчезает русская деревня,как под слоем песка исчезли древние города мира. Так в прозу Бунина проникаетиносказание, возникает расширительный смысл произведения, усиливается подтекст.Многозначность бунинской детали хорошо ощущается в признании одного из братьев:«Пропала жизнь, братушка. Была у меня, понимаешь, стряпуха немая, подарил я ей,дуре, платок заграничный, а она взяла, да истаскала его наизнанку…Понимаешь? От дури да от жадности – жалко налицо по будням носить, –праздника, мол,дождусь, – а пришел праздник, лохмотья одни остались… Так вот и я… сжизнью своей. Истинно так!» Жизнь – сношенный наизнанку, да еще до дыр платок!Можно ли было вынести более красноречивый, но и эстетически зримый приговорвсему русскому существованию!
Этиэлементы повествовательной структуры отныне будут определять художественнуюманеру писателя, который в середине 1910-х гг. отойдет от русской тематики, изображениярусского национального характера и обратится к произведениям, в которых человекоставался наедине с космической жизнью. Писатель призывает к возвращению куниверсальному бытию, для которого индивидуальное существование человека – лишькраткий миг в бесконечности.
Ноэтот краткий миг бывает бесконечно ценным и привлекательным. Так возникаетсовершенно иной мотив в бунинских произведениях – мотив любви. Любовь, описаннаяим в рассказах «Легкое дыхание», «Сын», Грамматика любви», – сокрушительна, трагична,неумолима, но она же дарует человеку выход за пределы индивидуальногосуществования, в ней – претворение космической гармонии в сиюминутномпроявлении. В сознании Бунина как бы борются две правды – «что жизнь несказаннопрекрасна» и что она «мыслима лишь для сумасшедших». Но побеждает «Третьяправда» – где страдание и счастье воедино сливаются в самоценности каждогоявления.
Такойподход к окружающему миру рождал бунинский объективизм, который страннымобразом выглядел на фоне русской литературы, всегда пристрастной и в которойвсегда отчетливо выражалась авторская позиция. Поэтому Бунина упрекали ваморализме, холодности, но это было явление, которое один западный критикопределил очень точно: «Он, как металл, режет и обжигает своим холодом».
Постепеннолирическое начало, которое долгое время было определяющим в бунинскомповествовании, отходит на задний план, а на первый выступает четкий сюжет, густотаи обилие красок, полнота и объемность создаваемой картины. Перевешивает то, чтоеще на раннем этапе подметил у писателя Чехов, сказавший, что ему произведенияБунина напоминают «сгущенный бульон» (любопытно, что на взгляд Бунина, самЧехов писал слишком «жидко»).
Этагустота материала особенно бросается в глаза при знакомстве с кровоточащим, обнаженно-публицистическимдневником Бунина — «Окаянные дни», который он опубликовал уже вдали от родины.Бунин не принял революцию 1917 г. и его заметки о разгуле красного террораобличают в нем отнюдь не бесстрастного летописца эпохи.
Бунинотносится к тем редким представителям русской эмиграции, чей талант со временемв отрыве от России не потускнел, не иссяк. Им в 1920-1930 гг. созданы такие шедевры,как повесть «Митина любовь», роман «Жизнь Арсеньева», раскрывающий этапысозревания души творческого человека, вернее, этапы формирования творческогоотношения к жизни в целом. В литературоведении его жанр получил следующееопределение: «феноменологический роман», то есть такой, где речь идет оботношении автора к жизни как к стихийному потоку (феномену), где важнаслучайность и непреднамеренность происходящего, где есть попытка возвращения кутраченному и сокрытому смыслу бытия.
Писательскончался 8 ноября 1953 г. с портретом рано умершего сына Николеньки в руках, какбы желая осязать никогда для него не прекращавшуюся связь времен. За нескольколет до смерти о себе и о своем творчестве он, вспоминая слова героя одного изсвоих рассказов, заметил «… Бог всякому из нас дает вместе с жизнью тот илииной талант и возлагает на нас священный долг не зарывать его в землю. Зачем, почему?Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что все в этом непостижном для нас миредолжно иметь какой-то смысл, какое-то высокое Божье намерение, направленное ктому, чтобы все в этом мире «было хорошо», и что усердное исполнение этогоБожьего намерения есть всегда наша заслуга перед ним, а посему и радость, игордость. И Бернар (моряк, герой рассказа – М.М.) знал и чувствовал это. Он всюжизнь усердно, достойно, верно исполнял скромный долг, возложенный на негоБогом, служил ему не за страх, а за совесть. И как же ему было не сказать того,что он сказал в свою последнюю минуту? «Ныне отпущаеши, владыко, раба Твоего, ивот я осмеливаюсь сказать Тебе и людям: думаю, что я был хороший моряк». Мнекажется, что я, как художник, заслужил право сказать о себе в свои последниедни нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар».
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/