Метафора сна в романе Цао Сюэциня "Сон в красном тереме"

МОСКОВСКИЙ  ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
                       УНИВЕРСИТЕТ
             ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
                 Дипломная работа
                 по кафедре Всемирной литературы
            
                             на тему:«Метафора сна в романе Цао Сюэциня «Сон вкрасном тереме»
                                    студентки IV курса
                                КуанЦзиньмяо
                                Научныйруководитель:
                                к.ф.н.,доцент Дудова Л.В.
                                Рецензент:
                                д.ф.н.,проф. Никола М.И.
Москва
2004
Содержание:
I. Введение
II. Эпоха создания романа «Сон в красном тереме»
II.1. Автор романа «Сон в красном тереме» Цао Сюэцинь
II.2. Роман «Сон в красном тереме»
а) жанр романа «Сон в красном тереме»
б) названия романа «Сон вкрасном тереме»
в) сюжет романа «Сон в красномтереме»
г) композиция романа «Сон вкрасном тереме»
д)герои романа «Сон в красном тереме»
е)метафоричность романа «Сон в красном тереме»
II.3. Иносказательность в романе «Сон в красном тереме»
а) аллегорический пролог
б) образ Камня
в)имена
II.4. Изучение романа «Сон в красном тереме» традиционнойфилологией и современной филологической наукой
II.5. Метафора; её определения
III. Метафора сна в романе «Сон в красном тереме»
III.1. Область Небесных Грез в романе «Сон в красном тереме»
III.2. Образ зеркала в романе «Сон в красном тереме»(сон-зеркало)
III.3. Смерть в романе «Сон в красном тереме» (сон-смерть)
III.4. Пробуждение в романе «Сон в красном тереме»
IV. Заключение
V. Библиография  I. ВВЕДЕНИЕ
Роман «Сон в красном тереме» в китайской литературе —явление уникальное: эпическая маштабность и широкий охват изображениясочетаются в романе с глубиной поставленных автором проблем(философско-религиозных, этических, социальных), художественная образность — спсихологической точностью и тонкостью раскрытия человеческих характеров.Эстетическое богатство романа и его исключительная сложность приковывает к себенеослабевающий интерес со стороны литературоведов на протяжении столетий. Нохотя роман Цао Сюэциня был в центре внимания литературной мысли с моментасвоего появления, а сама наука о романе — «хун сюэ» — хунлоумэноведениепревратилась в особое направление мировой филологической науки, все ещеостается значительное количество проблем, которые ждут своего исследования.
Метафорасна в романе Цао Сюэциня «Сон в красном тереме» подчеркивает иллюзорность бытияи мира, и одновременно позволяет реализовать другую основную идею автора – идеюпредопределения и пророчества. Тема метафоры сна является ключевой темой вромане, хотя современные исследователи романа не придают ей достаточногозначения. В настоящее время эта интереснейшая проблема еще не достаточноосвещена в научной литературе и требует к себе пристального внимания со стороныисследователей.
Актуальность настоящей работы заключается в том, что в рос­сийской филологии метафора сна в романе«Сон в красном тереме» все еще не была исследована, а при­нятые в российскойсинологии интерпретации романа вряд ли можно считать исчерпывающими.
Предметом исследования являетсяметафора сна в романе «Сон в красном тереме», которая рассматривается какмировоззренческий принцип и элемент художественной системыромана.
Цель данной работы – исследоватьзначение метафоры сна в романе Цао Сюециня «Сон в красном тереме».
 
II. ЭПОХА СОЗДАНИЯРОМАНА «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
Восемнадцатый век в Китае в официальной китайскойисториографии иногда называли «золотым веком» маньчжурской империи Цин.Действительно, это был апогей в ее развитии, после которого началсяпостепенный, а затем резкий спад. Маньчжуры установили свое господство в Китаев 1644 году после свержения китайской династии Мин, крах которой был предрешенне только в силу внутренних неурядиц (крестьянские войны, бунты горожан,религиозные распри, придворные интриги и склоки), но и из-за непрерывных войн ссоседями — маньчжурами, японцами. Маньчжуры основали новую династию не безпомощи китайской знати. Утвердившись в Китае, они сразу же принялись энергичноукреплять подпоры своей власти, используя традиционные китайские институты правленияи создавая новые. Первые маньчжурские правители, начиная с Шуньчжи и вособенности Канси, проявили себя достаточно проницательными и дальновиднымиполитиками. Понимая шаткость своего положения (китайским населением онивоспринимались как инородцы-захватчики и варвары), они умело прибегали кполитике «кнута и пряника»: с одной стороны, выказывали себя приемникамикитайских традиций и прошлых китайских династий, а с другой —  прибегали крепрессиям и открытому террору. Вот почему вторая половина XVII и почти весь XVIII век — это эпоха крайне противоречивая и, отмеченная как достижениямикультуры, так и духовным падением.
Маньжурские власти укрепляли государственность, развивалиторговлю, ремесла, сельское хозяйство; поощряли гуманитарные науки, философию,совершенствовали систему государственных экзаменов, книгопечатание;способствоали возникновению торговых и культурных связей, Китая с Японией и,Юго-Восточной Азией, со странами Запада. Через миссионеров, живших приманьчжурском дворе, страна узнавала о религии, науке и искусстве другихнародов. Запад, в свою очередь, получал сведения о загадочном Китае. Неслучайно о китайской философии, просвещении, нравственности в это время илинесколько позже писали Вольтер, Монтескье, Гольдсмит, Гете. Мода на «китайщину»захватила многие европейские страны, в том числе и Россию. Сравнительнорегулярные контакты Китая с Россией установились с открытием в Пекине в 1711году русской духовной миссии. В 1725 году при китайской Государственнойканцелярии была открыта Школа русского языка. Некоторые позитивные стороныразвития страны не могли не сказаться на общем состоянии матераальной идуховной жизни Китая.
Но происходило и другое. Маньчжуры пришли в Китай какзахватчики, чужеземцы. Поэтому с самого начала они встретили сопротивление состороны коренного населения, особенно на юге страны. Чтобы удержаться, сломитьоткрытые и скрытые формы неповиновения, правители ходили против бунтовщиковкарательными походами, вводили строгие законопорядки, унизительные правила. Длямужчин обязательным стало носить косу и одежду маньчжурского покроя. И«открытость» страны для чужеродных веяний оказалась весьма краткой:маньчжурские власти постепенно свернули внешние связи, и Китай надолго оказалсязакрытым для внешнего мира. Жизнь писателя при­шлась на ту пору, когда радиукрепления политического режима, пра­вительство организовало кампанию гоненийна литераторов и на про­изведения литературы, что сопровож­далось декретами,запрещающими издание книг, в которых были «низкие речи и блудливые фразы»(указы от 1653, 1664, 1710, 1728, 1739 гг.). Запрещались прежде всего пьесы ироманы: «Западный фли­гель» Ван Шифу, «Записки о нефритовой заколке», «Пионоваябесед­ка» Тан Сяньцзу, «Речные заводи» Ши Найаня, «Цзинь, Пин, Мэй» и др.Причина запрещения книг была прежде всего политической: эти произведениярассматривались как сочинения, направленные против царствующего дома ивозбуждающие в народе проханьские на­строения. Поощрялись лишь благонадежныеобласти знаний: ортодоксальное конфуцианство, толкования древних текстов. Влитературе приобрели главенствующую роль произведения, отличавшиеся формальнымиизысками, изощренностью слога.
Подобная атмосфера вынуждала писателей изобретать приемы,которые бы убедили цензоров, что указанных выше «крамольных ре­чей» впроизведении нет. Эзопова манера письма — одна из характерных черт литературытого времени. Примером может служить творчество Цао Сюэциня и другихлитераторов.
II.1. АВТОР РОМАНА«СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ» ЦАО СЮЕЦИНЬ
 
Принято считать, что автором «Сна» был Цао Сюэцинь. Имяавтора романа представляет собой сочетание фамилии Цао и псевдонима Сюэцинь.Собственное имя (мин) писателя было Чжань, что буквально означает «щедропроливаться под дождем». Второе имя (цзы), которое дается по достижении совершенолетия,было Мэн-юань. Оно составлено из слов «мэн» – «сновидение», «грезы» и «юань»,что означает «племянник и одновременно тринадцатую рифму. У писателя былонесколько псевдонимов: Сюэцинь (букв. «сельдерей (кресс) под снегом»), Циньпу(букв. «сельдерейный огород»), Циньси (букв. «сельдерейный поток»). От имен ипсевдонимов Цао Сюэциня остается впечатление, что писатель хотел имиподчеркнуть свое отношение к жизни (жизнь – сон) и нищету.
 Однако некоторые литературоведы (Дай Буфань и др.)оспаривают авторство Сюэциня, считают создателем романа его младшего брата, окотором почти ничего не известно.  Существуют также предположения, что романнаписал прокоментировавший его Чжияньчжай. Год рождения Цао Сюэцинь (1715)вызывает споры (называется еще 1724). Год смерти (1764) также признается невсеми (называется еще 1763). Но все исследователи сходятся в том, что писательпрожил менее пятидесяти лет. Годы его жизни пришли на правление трехмньчжурских императоров: Канси, Юнчжена и Цзяньлуна. Особенности каждой из нихсказались на положении семьи Цао и судьбе самого писателя.
Предки автора «Сон в красном тереме» принадлежали кдревнему роду. Существуют предположения, что он восходит к Цао Цао (155-220),знаменитому полководцу эпохи Троецарствия (220-264), ловкому и умномуцаредворцу и одаренному поэту. В ХVI веке представители китайского рода Цао коренятся в Цзинь, державеманьчжуров, и, возможно, имеют с ними родственные связи. Поэтому писателяиногда называют маньчжуром. В ХVII веке его предки служили маньчжурским властям, были близки ко двору.Прабабка была кормипицей-мамкой самого Канси, а дед Цао Инь — соученикоммолодого императора. Цао Инь служил в южных городах в нижнем течении Янцзы: вСучжоу, Янчжоу, Цзяннине. Он управлял ткацкими императорскими мануфактурами вЦзяннине (южнее Нанкина) и одновременно был соляным инспектором в Янчжоу. Онпрославился не только как администратор, но и как выдающийся культурныйдеятель, создатель одной из наиболее обширных частных библиотек и организаторкнигопечатания. Имя его и до сих пор входит в число восьми наиболеепрославленных ученых и литераторов города Янчжоу. Две тетки писателя, дочериЦао Инь, были замужем за членов императорского дома, а сам Цао Инь не однаждыоказывал Канси гостеприимство во время инспекционных поездок императора на юг.Сохранилось послание Канси, в котором тот предостерегает Цао Иня от возможныхдля него неприятностей в связи с ожидаемым воцарением Юнчжена, четвертого сынаКанси. Опасения Канси подтвердились. Став императором, Юнчжень расправился и сосвоими братьями-соперниками, и с фаворитами отца. Имущество семьи Цао за«упущения по службе» (государево ткацкое дело) было конфисковано при отцеписателя Цао Тао.
Цао не были истреблены, но их положение в обществеоказалось поколебленным. Семья переехала в Пекин. С воцарением Цяньлуна (1736),вернувшего монаршую милость опальным подданным, Цао Тяо получил прежнююдолжность, но вследствии очередной дворцовой интриги в 1739 году состояниевновь было конфисковано. От этого удара семья уже не оправилась. Будущемуавтору романа «Сон в красном тереме» в то время было около двадцати пяти лет.Стремительный закат большой семьи, описанный по следам этих драматическихсобытий, нашел в романе правдивое отражение.
Данных о жизни Цао Сюэциня сохранилось немного: выходец изпотерпевшего крах семейства, он уже не входил в круг ученой и чиновничьейэлиты, и даже краткое его жизнеописание не попало в официальные списки.Известно, что он учился в школе для служивых из Восьмизнаменных войск, потомучительствовал, служил писцом, охранником, держал винную лавку на окраинеПекина, торговал собственными картинами, раскрашивал воздушных змей, писалстихи… Последние десять — пятнадцать лет жил в деревеньке у подножия горСяншань. Сохранилось несколько обращенных к нему, а потом и оплакивающих егостихотворений, написанных его друзьями: братьями-поэтами маньчжурами Дуньчэном(ум. в 1791 г.), Дуньминем (1729-1796) и Чжан Ицюанем, о жизни которого несохранилось сведений. Из стихов и из надписей на полях рукописей романа известно,что в жизни Цао Сюэциня было три женщины, одна из них рано умерла, две другиебыли его женами, причем последняя из них принесла ему счастье. В 1763 году былаэпидемия оспы, унесшая его сына и детей его друзей, и сам он, видимо,заразившись от больного сына, умер в ночь под новый год (первое февраля 1764года).
Лу Синь о жизни Цао Сюэциня написал: «Родился в роскоши,окончил жизнь в нищете, половину жизни прожил точно камень». Лу Синь хотелподчеркнуть неизменную сущность личности писателя, не изменившейся в нищете. Вметафоре также содержится отсылка на авторское название романа «История камня»и указывается биографическая основа романа.II.2 РОМАН ЦАО СЮЭЦИНЬ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
 
а) Жанр романа«Сон в красном тереме»»
Анализ любого литературного произведения следуетпроводить с учетом специфики его жанра. Так при анализе такого произведения какроман «Сон в красном тереме» необходимо принимать во внимание  особенности мно­гоглавногоромана: связь со сказом, который создал жанр много­главного романа с егобесчисленным количеством героев, предопре­делил особую манеру называть главы,сообщая о содержании заранее, выделил фигуру рассказчика илиавтора-повествователя. Хотя Цао Сюэцинь воспользовался формой многоглавногоромана, он создал новый тип романа, разрушая старые образцы уже тем, что неиспользует литературные и исторические источники, у него нет героя — исто­рическойличности, которому обычно соответствует историческое время, он используетприемы драматургии, а его герой несет признаки символического образа. Его роман- целиком авторское произведение, ориентированное на описание реальных людей.Эту особенность ро­мана отметил Лу Синь, заметив, что «с появлением романа«Сон в красном тереме» традиционная идеология и традиционные писатель­скиеприемы были разрушены».
Новые приемы повествования уЦао Сюэциня сочетались с ис­пользованием традиционных мотивов прозы (например,спустившего­ся с небес божества) и традиционных приемов описания (например,описание внешности в стиле пяньли), что не снижало реалистическое содержаниеромана, не умаляло живую интонацию его героев. Ис­пользуя приемы многоглавногоромана, автор следовал законам жанра и сохранял особую эстетику жанра.
Уже в начале династии Цин(1644-1911) возникла литературная теория, специализировавшаяся на многоглавномромане. Коммента­торские работы Мао Цзунгана над романом Ло Гуаньчжуна«Троецарствие», Цзинь Шэнтаня над романом Ши Найаня «Речные заводи» (работаотносится к 1661 г.), Чжан Чжупо над романом «Цзинь, Пин, Мэй» (работаотносится к периоду между 1684-1695 гг.), а также ком­ментарий «Чжи-янь чжая» ввиде особой разметки текста «красными точками», предисловия к романам исамостоятельные сочинения по теории романа, были известны Цао Сюэциню.Литературная критика особо настаивала на создании единого полотнаповествования, чтобы из-за обилия героев роман не «рассыпался», чтобы все«тысяча узел­ков и десять тысяч нитей, которые составляют сюжет романа, были быобъединены вокруг главного стержня», чтобы «всякий эпизод был подчинен целисоздать желаемый эффект». Цао Сюэцинь следовал этим принципам в своей работенад романом.
Но он нуждался и в новыхлитературных приемах, достаточно продуктивных для отображения реального мира.Цао Сюэцинь создал сагу о «большой семье». Он не только воссоздал подчас дажеэтно­графически точные картины жизни и быта знатной семьи XVIII в., не тольковоссоздал национальное мироощущение и мировоззрение, но и воплотил в слове техудожественные приемы, которые из этой нацио­нальной картины мира проистекали,используя, к примеру, символи­ческий образ. Одновременно в романе использованыедва ли не все стихотворные и прозаические жанры традиционной литературы (ши,цы, саньвэнь, фу, цзи вэнь), многие традиционные мотивы прозы (спустившегосябожества, посещение иного мира, сна-предсказания).
в)названия романа «Сон в красном тереме»
Роман Цао Сюэциня имел несколько названий, каждое изкоторых глубоко символично.Первоначальное название «История камня»(«Записки о камне», «Записи на камне»), на котором остановился автор, предполагает,что роман — это «жизне­описание» выброшенного богиней камня, тем более, что этокамень «трех жизней», в «жизнеописание» всегда включались сведения о трехпоколениях: деде и отце того, кому «жизнеописание» посвящалось. Возможно, такимпервоначально видел свой роман сам Цао Сюэцинь, но роман перерос эти рамки. Этоназвание обозначено уже в первой главе. Здесь же говорится, что «Записки»называются «Записками монаха, познавшего чувст­ва» и «ПовествованиемДрагоценном Зерцале Ветра и Луны» (о «Драгоценном Зерцале любви»: «ветер» — метафора пылкого любовника, «луна» — метафора возлюбленной; одновременно символбедности: «ветер в мешке да луна в рукаве»). Первое название, вероятно,намекает на историю героя романа, принявшего монашеский постриг, а второе — виносказательной форме воспроизводит содержание произведения, в которомрассказывается о «ветре и луне», то есть о любовных («чувствительных»)отношениях героев, о их страстях, как бы отраженных в «Драгоценном Зерцале».Автор назвал свой роман еще «Историей двенадцати головных шпилек Цзиньлина»(«головная шпилька» — метафора красавицы; Цзиньлин — Золотой Холм, образноеназвание Нанкина), которая намекает на двенадцать героинь произведения. Образ«двенадцати шпилек» идет от древности и встречается у многих поэтов (например,у знаменитого Бо Цзюйи) как образ мира женщин. Существует еще одно названиеромана: «Судьба Золота и Яшмы», где под этими образами подразумеваются главныегерои — Баоюй и Баочай. В 1791 г., когда он был впервые издан в 120 главах, натитуле значилось: «Сон в красном тереме». Это название и приобрело наибольшуюпопулярность. Оно также встречается в тексте (в пятой главе) как название циклаарий, которые герой слышит во сне, когда попадает в волшебную страну Грез.
г) сюжет романа «Сон в красном тереме»
Сюжет романа довольно прост, в нем отсутствуетразвлекательное, авантюрное начало, свойственное старым средневековым романам.Во «Сне в красном тереме» рассказывается довольно ограниченная по времениистория двух богатых аристократических домов (Жунго и Нинго), принадлежащих кроду Цзя. В одном из них живет молодой герой Цзя Баоюй, наследник и баловеньсемьи, вокруг которого в значительной степени строится сюжетное действие. Геройпостоянно находится в обществе женщин, и большинство коллизий в романе связаноименно с женщинами. Среди них выделяются глава рода и бабушка Баоюя — стараягоспожа Цзя, его мать — госпожа Ван, представительницы молодого поколения: женадвоюродного брата Ван Сифен (Фенцзе), двоюродные сестры Сюэ Баочай, Линь Дайюйи другие. Постоянно действуют в повествовании отец Баоюя — Цзя Чжен, дядя ЦзяШе, двоюродный брат Цзя Лянь, родственники из семьи Нинго. Помимо них в романевыступает огромное число действующих лиц.
Сюжет романа распадается на несколько частей. Отчетливовыделяется первая глава — своего рода аллегорический пролог. Подобныйиносказательный пролог часто встречался в предшествующей китайской прозе исодержал в себе важную метафору, аллегорию, раскрывающиеся в последующемтексте. Далее, со второй по восемнадцатую главы писатель посвятил изображениюбыта дома Жунго, дал характеристику главных героев. В последующих главах (сдевятнадцатой по сорок первую) он показал зарождение чувств между главнымигероями и появление первых кофликтов, в последующих тридцати главах (с сороквторой по семидесятую) изображены сложные взаимоотношения в обоих домах. Впоследней части «оригинального варианта» (каковыми считаются первые восемьдесятглав романа) автор, продолжая нить предшедствующего повествования, сделалзаметные намеки на будущее падение семьи. На восьмидесятой главе писательоборвал повествование.
В основной части романа не происходит каких-тоисключительных событий, ведущих к резким поворотам в повествовании. Романзаполнен достаточно мелкими эпизодами (в традиционной теории жанра этоназывалось чжанфа лаочу — «застаревшие места композиции»), каждо­дневнымибытовыми действиями. Действие течет неторопливо и мерно, однако уже в этойчасти романа завязываются сюжетные узлы, способствующие ускорению сюжетногоматериала, появляются очертания последующих коллизий, здесь лишь намеченных ипока плохо видимых. Такими сюжетными узлами являются, например, приезд в домЦзя двоюродной сестры героя Линь Дайюй, а также другой сестры Баочай(впоследствии ставшей его женой). К ним можно отнести визит «государевой жены»Юаньчунь и другие эпизоды движения (например, свершение важных ритуалов:похороны Цинь Кецинь и др.), имеющие большой символический смысл. В последнихглавах основного варианта узловыми эпизодами являются ночное пиршество в домеЦзя, которое проходит в атмосфере грядущей беды, обыск в доме в связи спропажей мешочка для благовоний, а также скандал в доме Нинго. Одним из главныхсюжетных узлов надо считать конфликт Баоюя с отцом.
В конце правления Цяньлуна появился «полный» вариант «Снав красном тереме» в 120 главах с двумя предисловиями: издателя Чэн Вэйюаня илитератора Гао Э, который по черновикам Цао Сюэциня, «подрезая длинное инадставляя короткое», завершил повествование.
Гао Э решил сюжетную загадку по-своему, построив конфликтвокруг Баоюя. Родня юноши втайне от него (герой в это время был болен инаходился в состоянии умопомрачения) обручила его с Баочай, более подходящей нароль супруги. Болезненная Дайюй, не в состоянии пережить удар, умирает.Обманутый родственниками Баоюй вынужден покориться родительской воле. Он дажевступает на ученую стезю и получает степень цзюйжэня, которая открывает передним карьеру, однако неожиданно уходит куда-то с бродячими монахами. Дальнейшаясудьба героя неизвестна, сюжетная линия на этом обрывается. Можно заметить, чтоГао Э остался верен логике развития событий, хотя сочинил концовку сам.
Действие романа протекает в довольно замкнутом мире одногородственного клана. Мир Большой Семьи писатель изобразил подробно и тщательно.Изображение внешнего облика аристократического рода, его внутренней жизни вромане имеет особое значение. Бросается в глаза подчеркнутая ритуальнаяпомпезность и показная торжественность семейной жизни, носящей почтитеатральный характер. Читатель видит самые разнообразные семейные ритуалы:торжественные молебны в родовом храме, роскошные пиршества по случаю важныхсобытий, велколепные выходы в свет – в гости, ко двору. Пышно и торжественнообставляются даже обычные дела и занятия: застолья и чаепития, стихотворческиесобрания, театральные представления, разнообразные игры. Все они составляютнеотъемлемую часть семейного быта, в них принимают участие все члены рода.Картины блистательного бытия аристократического клана в их торжественномвеликолепии как будто подчеркивают вечное могущество и всесилие семьи.
Однако истинное отношение писателя ко всему этому блескупроявляется не сразу. В блистательной величественности семьи чувствуетсякакая-то неустойчивость и искусственность, в ней заложена изначальнаяконфликтность, которая расшатывает ее устои. Эта конфликтность проявляется вовзаимоотношениях между старшими и младшими, между мужской и женской половинамидома, между хозяевами и слугами и т. д. За внешней благопристойностью ивеличественной этикетностью часто скрываются самые прозаические чувства иустремления: зависть и злоба, лицемерие и подлость, обычная человеческаяглупость. Между обитателями Дома постоянно происходят трения, вспыхиваютскандалы, там и тут рождаются слухи и сплетни.
д) композиция романа «Сон в красном тереме»
На композиционную структуру романа оказали влияние итрадицион­ные законы жанра. Цао Сюэцинь пользуется приемом сопоставления разныхпо статусу героев, сопряжения однотипных героев, используя прием «парныхжизнеописаний», он «привозит», «увозит», «переме­щает» своих героев вхудожественном пространстве романа, чтобы мотивировать ситуацию. Напрозрачность подобных мотивировок указывали традиционные комментаторы романа.
Жизнь героев протекает во времени и пространстве какчереда разговоров, приемов гостей и ответных визитов, завтраков, обедов,переодеваний, прогулок, игр, празднеств, похорон. В этой череде обыденностивоплощаются представления автора об эстетике жизни. Особенно ярко эта темазвучит в главах, где есть поэтические соревнования героев (пирушка, на которойсочиняют стихи на заданную тему; прогулка, на которой придумывают названия длячастей сада и сочиняют к ним парные надписи). Иногда в романе описывается одиндень, час за часом; иногда следует праздник за праздником. Роман заполнен достаточномелкими эпизодами (в традиционной теории жанра это называлось чжанфа лаочу — «застаревшие места композиции»), каждо­дневными бытовыми действиями. Автор ужес самого начала романа вводит эпизоды (их называли «спрятанные ростки»),которые «про­растут» в серьезную проблему в будущем. Так, уже в 5-ой главе, опи­сываядетскую дружбу Баоюя и Дайюй, автор роняет фразу, что «чувство симпатии к Дайюймогло привести к печальной развязке и вызвать незаслуженные нарекания».
 Действие течет неторопливо и мерно, однако завязываютсясюжетные узлы, способствующие ускорению сюжетного материала, появляютсяочертания последующих коллизий, здесь лишь намеченных и пока плохо видимых.Такими сюжетными узлами являются, например, приезд в дом Цзя двоюродной сестры герояЛинь Дайюй, а также другой сестры Баочай (впоследствии ставшей его женой). Кним можно отнести визит «государевой жены» Юаньчунь и другие эпизоды движения(например, свершение важных ритуалов: похороны Цинь Кецинь и др.), имеющиебольшой символический смысл. В последних главах основного варианта узловымиэпизодами являются ночное пиршество в доме Цзя, которое проходит в атмосферегрядущей беды, обыск в доме в связи с пропажей мешочка для благовоний, а такжескандал в доме Нинго. Одним из главных сюжетных узлов надо считать конфликтБаоюя с отцом.
Продуманность компози­ционных приемов, показываетколоссальный объем работы, проде­ланный автором.
е) герои романа «Сон в красном тереме»
Цзя Баоюй – главный герой повествования и как характервесьма противоречив. Именно с ним связан образ чудесного Камня в первой главе,что и определяет основную линию сюжета. В самом Баоюе, в его взаимоотношениях с другими персонажами особенноотчетливо выражена идея конфликтности, которую старался подчеркнуть автор. Какнаследник и продолжатель родовых традиций, юноша должен охранять и почитатьзаконы клана, поддерживать сложившиеся порядки. Но по образу его мыслей и попоступкам видно, как далек он от этой роли. На мировосприятие Цзя Баоюяглубокое влияние оказывает философия Лаоцзы и Чжуанцзы, что идет в разрез сконфуцианским образованием, которое стремится дать ему отец. Баоюй испытываетнестерпимую скуку и отвращение к изучению конфуцианских книг, с радостьювоспринимая такие даосские принципы, как возвращение к естественности,безразличие к деньгам и карьере, недеяние («у вэй»). Глубокое влияние насознание Цзя Баоюя оказывает и философия буддизма, в особенности чань-буддизм.Интуитивно (или вполне осознанно) герой старается отдалиться от домостроевскихпорядков, ему претят идеалы и интересы многих членов семьи. Отчуждение герояпроявляется в необычности и даже странности поведения, в необычных симпатиях ипристрастиях, что обостряет конфликты Баоюя со старшими. Ссоры с отцомвозникают из-а его «сомнительных» знакомств  с актерами (т.е. низкимии людьми),его слишком вольных взамоотношений со служанками. Дружба Баоюя с Дайюй истремительно развивающаяся любовь – также форма самоутверждения, своеобразногопротеста против семейных порядков. В конце романа Баоюй изби­рает путь буддийскогомонаха. Такой поступок вовсе не кажется странным (герой несколько раз намекаетна свое желание уйти из дома), и концовка представляется достаточно логичной. 
В «Похвале Баоюю» (Баоюй цзань) Ту Ин писал: «ЧувстваБаоюя – это человеческие чувства. Эти чувства неисчерпаемы». Автор высказываетмысль, что дой­дя до предела чувств и испытав пагубу страстей, Баоюй, какдостой­ный человек должен порвать с миром «красного праха». Цао Сюэцинь создаетдостаточно неоднозначный образ Баоюя.
Баоюй – «душа, воплотившаяся в камне», он не принадлежитцеликом к миру людей. Как выходец из надформенного космоса, согласно буддизму,он не должен иметь мать. Цао Сюэцинь отмечает, что «отец с матерью Баоюя нелюбят», не только из-за его выходок и необычности характера, но и потому, чтоон «чужой».
Характер Баоюя раскрывает фея, которая говорит ему: «Тыраб своих чувств, я полагаю тебя за того, у которого все помыслы о блуде,только то, что таит твое сердце, ты не позволяешь себе высказать вслух, однакопозволяешь себе воспарять духом, и при том великая благодать прозрения непосещает тебя» (Хунлоу мэн, 1982, т.1, с.9).
Традиция самоунижения характерна для китайской культуры.Автор подчеркивает глупость героя, среди сестер Баоюй является мишенью длянасмешек, для служанок «он глуп», «странен». Тема «глупости» достойногочеловека присутствует в китайской литературе. Глупость героев (Баочай «кажетсяглупой») – синоним естественности характера, когда на личности героя не отра­зилисьухищрения культуры общения, подчас требующей лицемерия.
Значительная часть сюжетного действия происходит вженском кругу Большой Семьи. Сад Рскошных зрелищ, где живут герои, – это мирженщин, своеобразный дамский Эдем. Жизнь Баоюя также протекает на женскойполовине дома, и сам он как образ отчетливо феминизирован.
Женские образы в романе разнообразны и содержательны.Доброжелательно, даже с симпатией изображает писатель старую госпожу Цзя, ееестественность и доброту. Сметлива и деловита Фэнцзе, обаятельна сирота Дайюй,автор находит оправдание ее чувствительности и вспыльчивости. Выделяетсяобхождением с людьми и рассудительностью Баочай. Самоотверженность – заметнаячерта служанки Сижень. Сестры Баоюя начитаны, отмечены печатью высокойдуховности и благородства. Все это говорит о глубоком уважении автора кженщинам и о любви к своим героиням. Характерно, что параллелью такимвозвышенным описаниям нередко являются иронические, а порой уничижительныехарактеристики мужчин (невежественность, грубость чувств и т.п.).
Однако писатель далек от слепой идеализации женскогомира. В женских образах также отражена глубокая конфликтность жизни БольшойСемьи. Комментатор Ван Силянь писал, что в человеческой жизни особое значениеимеют четыре качества: счастье (фу), долголетие (шоу), талант (цай) и добродетель(дэ). Лишь они определяют подлинное достоинство личности. По мнениюкомментатора, этими качествами из героев романа обладает лишь один человек:старая госпожа Цзя. Вот как литератор характеризует качества других женскихперсонажей. У госпожи Ван, матери Баоюя, есть вроде бы добродетели, но они «ненастоящие», так как эта женщина лишена своего мнения и крайне подозрительна.Что касается ее талантов, то они самые ординарные. У Фэнцзе нет добродетелей,поэтому она талантлива, однако «талант ее ложный». Ван Силянь считает, что уДайюй «поле души очень узкое», а сама она находится во власти безрассудныхчувств, и потому ее добродетели «на самом деле являются призрачными».
Важное место в сюжете романа занимают образы Линь Дайюй иСюэ Баочай. Линь Дай-юй, как самая неземная и одухо­творенная девушка из «садаРоскошных зрелищ», вобрала в себя луч­шие черты знаменитых китайских красавицразличных исторических эпох. Она — первая из классических женских образов вКитае, кому присущи яркая чувственность, независимость характера и душевнаясвобода. Ей приходится противостоять окружающему ее миру и угро­зам, иногдамнимым, но порой и вполне реальным. Отсюда берет свое начало ее знаменитый«острый язычок» и ее постоянные слезы. Ост­роумие и даже язвительность ЛиньДайюй есть всего лишь защитная реакция юной девушки. Линь Дайюй одинока напротяжении всего романа, даже среди сестер и ровесниц. Она не сумела до концастать своей во дворце Жунго, она сохранила свою душевную автономию, но былавынуждена расстаться с мечтами, а вместе с ними потеряла и саму жизнь.
Потустороннюю природу Дайюй прекрасно понял Л.П. Сычев,который писал о Дайюй: «Это – неземное существо, Трава бессмертия, Пурпурнаяжемчужина, обитавшая до начала действия романа в царстве Вспугнутой мечты, азатем воплотившаяся в девушку и посланная на землю как бы для того, чтобынапомнить Баоюю о его неземной сущности. Их духовная связь началась еще доперождения Баоюя в земное существо». Неземная природа Дайюй проявляется и втом, что ее наряд нигде не описывается, т.к. она сродни бесплотным феям.
В прологе даос рассказывает историю Дайюй:
«Гуляя по западному берегу реки Душ, на самом краюприбрежного обрыва Хрустально-блещущий служитель (Камень) увидел среди Камнейтрех жизней траву бессмертия — Пурпурную жемчужину, прелестную и милую. День заднем он орошал ее сладкой росой, и только благодаря этому травка смогла прожитьдолгие годы и месяцы. Вобрав в себя все лучшее, что могут дать Небо и Земля,эта травка, окропленная сладкой росой, покинула свою растительную оболочку и,воплотившись в девичье тело, целыми днями бродит за пределами той небеснойсферы, где не существует ненависти, вкушает «плоды сокровенного чувства», пьет«вливающую печаль воду». Но она бесконечно скорбит, что до сих пор не смоглаотблагодарить камень за ту влагу, которую он когда-то дал ей. Она частовосклицает: «Он осыпал меня милостями, орошая дождем и росой, а мне нечемвернуть ему эту влагу. Если он явится в бренный мир в человеческом облике, явместе с ним пройду период грез и отдам ему слезы всей моей жизни». И вотсобрали множество прелюбодеев, чтобы послать их в бренный мир. Трава бассмертиятоже находится среди них».
Цао Сюэцинь особо выделяет один присущий герою жест,который приобретает значение символа.
Большинству читателей непонятны постоянные и беспричинныеслезы Линь Дайюй, и персонажам романа невдомек, что сестрица Линь вынужденаотмывать от грязи окружающей ее жизни свой трудный и упрямый характер. ДажеБаоюй то пленен изысканностью и умом Дайюй, то благоговеет перед Баочай. Так, услышавпечальные стихи, прочитанные Дайюй на похороны цветов, Баоюй понял, «чтонастанет время, когда увянет несравненная красота Дайюй, а она сама навсегдауйдет из этого мира…», «следом за ней должны уйти Баочай, Сянлин, Сижень». Но вэтот самый момент слезы Дайюй словно очистили темное небо от туч, смыли тоску ипечаль, явились глотком свежего воздуха и обновили все вокруг. Когда же потокслез барышни Линь остановиля навсегда, жизнь Баоюя потеряла смысл. Любовь Баоюяи Дайюй питалась слезами девушки, словно омывавшими и очищавшими драгоценнуюяшму от грязи. Если мужской характер Баоюя уподоблен камню, не меняющему своихсвойств, то женский эмоциональный характер Дайюй – вечно льющимся слезам. СлезыДайюй – символ ее тонкой души и ранимости.
Образ Сюэ Баочай противоположен образу Линь Дайюй, хотяобе девушки в результате оказываются жертвами конфуци­анской морали. Даже встихотворении, которое дала прочитать Баоюю бессмертная фея Цзиньхуань, ихсудьбы оказываются сплетен­ными в один клубок: «Нефритовый пояс в лесу надеревьях повис, Из золота шпилька под снежным сугробом пропала». Иероглиф «юй»(нефрит) входит в имя барышни Линь (что означает «лес»), а «чай» (шпилька)является частью имени Баочай, к тому же ее фамилия Сюэ созвучна иероглифу «сюэ»(снег). Баоюй не смог понять зловещего предзнаменования, но проницательному иобразованному китайскому читателю суть его, несомненно, была ясна с самогоначала.
Уже в пятой главе, описывая первое появление Сюэ Баочай,автор дает четкое противопоставление двух девушек: «…Матушка Цзя нежно полюбилаЛинь Дайюй, поселившуюся в дворце Жунго, заботилась о ней также, как о Баоюе, атрем остальным внучкам, Инчунь, Таньчунь, Сичунь, она стала уделять меньшевнимания. Тесная дружба Баоюя и Дайюй тоже была необычной, совсем не такой каку других детей. Целые дни они проводили вместе, вечером одновременно ложилисьспать, слова и мысли их всегда гармонизировали – поистине, они былинеразделимы, как лак с клеем. И вот неожиданно приехала Баочай. Хотя она быланемного старше Дайюй, но обладала прямым характером и очаровательнойвнешностью, и все стали поговаривать, что Дайюй во всех отношениях далеко донее. Баочай была великодушна, по мере сил старалась проспосабливаться кобстановке, не была такой замкнутой и гордой как Дайюй, благодаря чему снискалаглубокую симпатию всех без исключения служанок».
В романе образ Сюэ Баочай нарисован холодными красками.На протяжении всего романа романа Цао Сюэцинь подчеркивает способности иэрудицию Баочай. Баочай рассудительна, не часто любуется цветами, равнодушна ккосметике и украшениям. Однако ее поведение, определяемое традиционнымвоспитанием, вступает в противоречие с ее женской сутью. Многозначен эпизод с«пилюлями холодного аромата», которыми она пытается излечить «болезнь горячегосердца», унаследованную с самого рождения. Горячее сердце – это естествоБаочай, но она вынуждена себя сдерживать. Ван Сифын дает ей следующую оценку:«Себе на уме, никогда не раскроет рта, если дело не касается ее лично, будетмотать головой и сто раз повторит, чтоничего не знает».
Общаясь с Баоюй и Дайюй, Баочай вольно или невольнооказалась в любовном треугольнике, но старается быть в стороне от всевозможныхслухов и сплетен, избегает вмешательства в отношения Баоюя и Дайюй, хотяревнует и старается не оставить их наедине.
Образы Дайюй и Баочай задуманы как противоположныеженские характеры, один задан природой и космичен, другой создан культурой иотчасти искусственен.
ж) метафоричность романа «Сон в красном тереме»
Метафоричность романа проявляется в иносказаниях исимволах, которые являются неотъемлемой частью метафоры сна, создает атмосферуусловности, неопределенности, формирует глубокий философский подтекст романа.
Символика, насыщенность сложными образами определяетспецифику художественной структуры произведения. Еще в 1868 г. Хун  Цюфаньотметил, что «в Поднебесной с древности и поныне нет такой книги, как вискусстве расположения событий, красоты слов, ясности рассуждений, а также истранности зачина романа в самом начале».В композиции романа отражены буд­дийскиеидеи бытия и представления о надформенном космосе, которые лежат в основемотивов посещения людьми мира небожителей, снов и предсказаний. Зачин первойглавы (история камня) как воплощение рас­пространенной буддийской идеи о трехкосмологических сферах кос­моса – чувственного мира, мира форм и мира «неформ».
Мир форм – это не уровень людей, это сфера, схожая с раем,место пребывания небожителей и праведников. Мир людей – это чувственный мир, вкоторый могут попасть обитатели мира форм. Обитатели промежуточных сфер (духи),по буддийской концепции бытия, обладают сверхнормальной способностью кпередвижению, являются носителями кармической информации, рождаются в мирелюдей в разных образах, человеком или, например, цветком. Эти существа питаютсязапахом, большинство из них тяготеют к приятному и реализуют себя в мире людейблагодаря страстному желанию обрести рождение среди них. При этом они нерождаются матерью, хотя рождаются из лона, т.е. душа помещается в матку ирождается («Классическая буддийская философия», С-П, 1999, с.219). В какой-томере эти идеи отражены в образах Баоюя и Дайюй.
Камень, брошенный богиней Нюй-ва, как и «Травабессмертия», «Пурпурная жемчужина» принадлежат к миру форм. В сфере форм – этокармические прообразы героев романа Цзя Баоюя и Линь Дайюй, которые вчеловеческом образе проходят свой земной путь, чтобы затем освободиться отбремени земного существования. В сфере форм эти две кармические души воплощаютЯн и Инь, мужское и женское на­чало.
Предчувствие драматических событий в многочисленныхнамеках и иносказаниях заостряет идею предопределенности финала. Автор уже ссамого начала романа вводит эпизоды (их называли «спрятанные ростки»), которые«про­растут» в серьезную проблему в будущем. Так, уже в 5-ой главе, опи­сываядетскую дружбу Баоюя и Дайюй, автор роняет фразу, что «чувство симпатии к Дайюймогло привести к печальной развязке и вызвать незаслуженные нарекания».
Особымсмыслом наполнен эпизод приезда в дом Цзя старшей дочери, супруги государя. Вее честь устраивают театральное представление, однако содержание пьес содержитнамек на печальные события – кончину гуйфэй и грядущий закат семьи. Первый акт«Веселый пир» символизирует разорение рода Цзя, второй «Моление о ниспосланииискусства в шитье» – ранюю смерть Юаньчунь, третий «Судьба бессмертного» — уходБаоюя из дому, четвертый «Отлетевшая душа» — смерть Дайюй. В  радостном событиитаится предчувствие горестного финала. Вот почему вся сцена встречи дочери сотцом и с другими родственниками проникнута тоскливым чувством.
Символичен эпизод «рокового сна» Цинь Кецин, которойуготована скорбная судьба.
Иносказательнымсмыслом наполнены встречающиеся в этой сцене фразеологизмы-намеки: «Вышеподнимешься – больнее падать», «Даже самый роскошный пир не может длиться вечно»,«Когда дерево падает, обезьяны разбегаются».
Трагические предсказания неминуемой гибели четырехаристократических семейств из Цзиньлина встречаются на всем протяжении романа.Автор показывает, как на хозяев дворцов Жунго и Нинго одно за другим начинаютсыпаться несчастья: понижается в должности Цзя Чжэн, конфискуют часть имуществасемьи, ссылают в северные провинции Цзя Шэ, а также его племянника Цзя Чжэня.
Символичен также эпизод смерти Цзя Жуя, который передкончиной видит скелет. Вообще смерти в романе (от болезни, от старости,самоубийства, также и другие события драматического характера – исчезновения издома, уход в монахи) наполнены глубоким потаенным смыслом.
Еще в XVII веке говорили, что Цао Сюецинь был вынужден использовать «изогнутуюкисть», что он был вынужден «утаивать истинные дела» (имя героя романа ЧженьШиинь переводится как Скрывающий подлинные события). К этой эзоповой манеревынуждены были прибегать многие его современники, например, замечательныйсатирик У Цзиньцзы, который в иносказательной форме изобразил нравы «ученыхконфуцианцев», т.е. чиновной элиты Китая. Современный литературовед Чжоу Жучансправедливо указывает, что в произведении «скрываются реальные имена, факты,смещаются даты, местоположения, география и т.д.». Действтельно, Цао Сюэциньизбегает открыто называть даже очевидное.
При помощи метафоры автор переплетает два плана романа:реальный и условный.  Действие романа происходит в «Большой столице»(Даду), т.е. Пекине, но прямо он ни разу не называется. Поэтому сад Роскошныхзрелищ можно искать не только в Пекине, но и в Нанкине, который такжеупоминается в романе. Цао Сюэцинь многими приемами и средствами пытается соз­датьвпечатление, что его роман – не о современности. Он нигде не упоминает такойнепременной детали прозы, как указание на истори­ческое время в виде годовправления: «хотя жизнь главного героя записана на камне, годы и названиединастии стерлись бесслед­но». Чжоу Жучан замечает, что реальность у писателяприобретает вид условного, нереального мира, «мира во сне». Такаянеопределенность и недоговоренность является важной особенностьюхудожественного метода автора.
II.3.ИНОСКАЗАТЕЛЬНОСТЬ  В РОМАНЕ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
а)аллегорический пролог
В основе зачина романа лежит буддийская концепциябытия – идея кармического рождения человека в том или ином образе.«Душадолжна испытать «сон жизни» со всеми его горестями и страданиями» (Сычев Л.П.,Сычев В.Л., с. 81).
Чтобы обозначить временные рамки романа, он использовалмиф о богине Нюйва (которая «плавила пятицветные камни, чтобы зачи­нить дыру внебе») и создал его новую трактовку, введя сведения о количестве камней (36501камень) и сведения об их размерах (12;24), чего, конечно, нет в записях мифа вдревней «Книге гор и морей» («Шаньхай цзин»), к которой писатель обращается какк источнику, хотя прямо об этом не говорит. Миф о мироустроительнойдеятельности богини Нюйва в романе превращен в притчу о камне, выброшенномбогиней, так как ей понадобилось только 36500 камней. Числа, запи­санные впритче о починке небосвода, рассматриваются в диссертации как символическиекалендарные числа (36500 —это 100 лет), а сам ка­мень — как символический образстелы, на которой в Китае в обычае было записывать «жизнеописания» исвидетельствовать о важных со­бытиях. По первоначальному замыслу роман ЦаоСюэциня мог быть притчей, но он стал сагой, «жизнеописанием» аристократическогоро­да в трех его поколениях (в этом смысл названия камня — «камень трехжизней»).
Чтобы обозначить временные рамки романа, авториспользовал миф о богине Нюйва (которая «плавила пятицветные камни, чтобы зачи­нитьдыру в небе») и создал его новую трактовку, введя сведения о количестве камней(36501 камень) и сведения об их размерах (12;24), чего, конечно, нет в записяхмифа в древней «Книге гор и морей» (Шаньхай цзин), к которой писательобращается как к источнику, хотя прямо об этом не говорит. Миф омироустроительной деятельности богини Нюйва в романе превращен в притчу окамне, выброшенном богиней, так как ей понадобилось только 36500 камней. Числа,запи­санные в притче о починке небосвода, рассматриваются в диссертации каксимволические календарные числа (36500 —это 100 лет), а сам ка­мень — каксимволический образ стелы, на которой в Китае в обычае было записывать«жизнеописания» и свидетельствовать о важных со­бытиях. По первоначальномузамыслу роман Цао Сюэциня мог быть притчей, но он стал сагой, «жизнеописанием»аристократического ро­да в трех его поколениях (в этом смысл названия камня — «камень трех жизней»).
 Возможно,в аллегорическом прологе содержится также метафориче­ский образ камня-стелы,как бы водруженной по случаю первого пе­чатного издания романа в 1791 г. Тогдапараметры камня, указанные в романе, должны быть вставлены Гао Э, вторымавтором романа, до­писавшим оставшиеся 40 глав. Предположение основывается натом, что если иероглиф «камень» имеет два чтения («ши» и «дань»- мера объема),то и иероглиф «чжан», мера длины, указанная в параметрах камня («12 чжанов ввысоту и 24 чжана в ширину и длину»), может быть понята как календарная,временная мера («чжан» — основная счетная мера календарных циклов, равная 19годам). Работу над рома­ном Цао Сюэцинь начал где-то около 1750-1755 года. Онабыла окон­чательно завершена через 36 лет (цифра взята как сумма 12+24) в 1791г. Можно предположить, что и даты жизни писателя также были впи­саны в притчу окамне. Если мироустроительная деятельность богини Нюй-ва символически относитчитателя к 1644 г., началу новой дина­стии, то год смерти писателя отстоит отэтой даты на 120 лет. В знак Цао, которым записывается фамилия писателя, входитзнак «трава», это древнее начертание цифры 20. 120 лет от основания династии -это 1764 год, годсмерти писателя.
б) образКамня
Огромную символическую роль играет образ Камня (авторскоеназвание романа – «История камня»). Еще в древней летописи «Цзочжуань»описывается вещий камень, умевший разговаривать и разоблачавший ложь. ОбразКамня, имеющий иносказательный смысл, отразился в названии многих литературныхпроизведений (сборники повестей XVII века «Камень Склони-голову», «Камень отрезвления»), атакже в именах литературных героев. Так, герой романа Ли Юя «Подстилка изплоти» называл себя «Строптивым» или «Упрямым камнем», такой же образиспользует Цао Сюэцинь: Баоюй – воплощение «строптивого камня».
Баоюй-«Драгоценный нефрит» – это чудесный ка­мень,брошенный за ненадобностью богиней Нюй-ва и оказавшийся на земле, где емусуждено было испытать «сон жизни» со всеми его радостями и горестями.Фольклорный мотив Цао Сюэцинь превраща­ет в притчу, его герой, «проходя пус­тынюмира», был странником, и хотя был одарен качествами, точно редкостный волшебныйпятицветный камень, в конце концов покида­ет мирскую жизнь, уйдя в монастырь. Вромане фея однажды говорит Бао-юю, что он «вечный», вечный как камень. Каменьили узорный камень или камень с письменами — метафора неизменной природы вбуддизме, о Будде сказано, к примеру, «постоянное тело Будды по­добно узорномукамню». Камень в романе имеет космическое значение. Камень – это творениеНебес, частица мироздания (является материалом богини Нюйва для латания Неба).Камень – это часть бытия природы. Камень – это человек, Баоюй, который носиткамень на груди и является его воплощением. Причастность Камня к Природе, егоспособность ощущать, чувствовать и мыслить исходит от даосских идей о связиживой и неживой природы, взаимосвязи жизни и смерти, идеи вовлеченностичеловека в орбиту вселенского бытия. Камень (и Баоюй) – это путник, бредущий подороге жизни, пытающийся понять ее смысл.
Камень как творение Небес – символ необычности, поэтомуего судьба удивительна, а человек, являющийся его воплощением, — не от мирасего. Необычные черты Баоюя писатель подчеркивает неоднократно, говоря о егостранном характере, о  противоречивости поведения, о непредсказуемостипоступков. Он поражает  одаренностью и невежеством (камень упоминается и как«невежественная тварь»), добротой и озлобленностью, робостью и необузданнойсмелостью, но больше всего – неожиданностью и силой проявления своих чувств.Судьба камня и героя символична: она указывает на путь познания мира, которыйявляется и горестным путем ошибок.
        «… Камень утратит природою данный
            начальный и подлинный облик,
        И новый зловонный из кожи мешок
            как в сказке его облачит».
Окунувшись в мир страстей, Камень теряет своюодухотворенность и чистоту, становится «живой тварью», «вонючей кожаной сумой»- вместилищем страстей. Символический образ сжимающейся кожаной сумы (подобношангреневой коже) традиционен в китайской литературе, он встречается также в романеЛи Юя «Подстилка из плоти».
В романе дано описание яшмы Тунлинбаоюй, которая прирождении Баоюя находилась у него во рту:
«Это камень величиною с воробьиное яйцо, сияет словноутренняя заря, белизной напоминает молоко и пронизан прожилками всех цветов радуги.
На лицевой стороне:
           Ни в чем нет ошибки, ничто не забыто
           Святых долголетье, успехов избыток.
На оборотной стороне была надпись, рассказывавшая о егосвойствах:
           Во-первых, изгонит нечистую силу,
           Второе — излечит болезни, обиды,
           А в-третьих, предскажет судьбы перемены».
Три свойства яшмы — три дара, данные Баоюю при рождении,которые помогут ему выжить в мире и найти Путь.
Однако это тот же грубый, неотделанный камень, которыйбросили когда-то у подножья хребта Цингэн.
Баоюй заболевает из-за того, что яшма, символизирующаяего истинную суть, теряет свою чистоту. Буддийский монах, пришедший излечитьБаоюя, говорит о ней:
«Прежде «баоюй» обладала чудесными свойствами, нозаключенный в ней дух ныне лишился своей волшебной силы, ибо увлечение музыкойи женщинами, жажда славы и богатства и другие мирские страсти, словно сетью,опутали его обладателя.
      Румяна запачкали блеск драгоценный,
         покрыл его пудры налет».
Камень содержит Путь в самом себе; будучи твердым инеизменным, вмещает ветер и поток; следует им, не подчиняясь, но являясь ихвоплощением. Ключ к Баоюю — «баоюй», драгоценная яшма, которую он носит на шее,не понимая ее сущности. Баоюй пренебрегает ею, на протяжении действия всегоромана пытается ее уничтожить, но яшму нельзя разбить, ее можно толькоосквернить, отдалиться от ее сути. Теряя Тунлинбаоюй, Баоюй теряет разум,аппетит, становится слаб физически. Матушка Цзя, бабушка Баоюя, говорит о яшме:«Это корень жизни Баоюя, утратив «баоюй», он теряет дух». Только после того,как Баоюй прозрел, отождествился с Камнем, яшма ему больше не нужна.
в) имена
Исследователи романа (Чжан Синьчжи, У Шичан, Плакс,Л.П. Сычев и др.) обычно указывают на символический смысл имен глав­ных героев.Чжан Синьчжи полагал, что все имена романа имеют скрытый смысл. Многие именабольше напоминают прозвища. Некоторые из них разъясняются автором, некоторыеимена ироничны (к примеру, Баоюй спрашивает одну служанку, видимо, достаточнонепривлекательную: «В твоем имени есть слог «сян» – «благоуханная»? Смениимя.»), смыслы некоторых раскрываются самими героями или домысливаютсячитателем.
Имя у Цао Сюэциня — это часть образа. Об этомприеме Цао Сюэцинь говорит сам уже в 1-й главе романа. Многие комментаторы указывали,что в именах автор использует прием омонимии, и рекомендовали читателю причтении романа прежде всего принять во внимание смысл имени героя. (В русскомиздании романа смысл имен героев не раскрывается дополнительным переводом,отчего специфика имени и самого романа ускользает от читателя). Имена в романеуказывали на какие-то черты героя (к примеру, имя Дайюй акцентирует внимание набровях девушки, которые, поскольку она часто грустит и плачет, на ее лице могутбыть самой выразительной деталью), на социальное положение (например, слово«драгоценность» в именах Баоюя и Баочай), на отношение к герою другихперсонажей (как имя Сижэнь «Привлекающая [ароматом] людей»; имя Дайюй звучиткак «носящая яшму», что указывает на ее отношения с Баоюем, «драгоценнойяшмой») и даже на линию поведения героя. О.М. Фрейденберг в работе «Миф илитература древности» отметила, что «основной закон мифологического, а затем ифольклорного сюжетосложения заключается в том, что значимость, выраженная вимени персонажа и, следовательно, в его мифологической сущности, развертываетсяв действие, герой делает только то, что семантически сам означает»(Фрейденберг, 1998, с.249).
Фамилии Цзя и Чжень – омонимы слов «ложный» и«истинный, настоящий». В романе «Сон в красном тереме» ложное и истинноепостоянно меняются местами, одно принимает вид другого, словно подтверждаянадпись на вратах Страны Грез, которая гласит, что в жизни людей истинной иложное взаимообратимы, как бытие и небытие, как жизнь и сон.
Имя Баоюй несет идею неизменной сущности героя,которая предопределяет его линию поведения. Баоюй «родился с драгоценным камнемво рту и поэтому ему дали имя Баоюй, что значит «Драгоценный нефрит». Баоюй
Имя Баоюя имеет и другой смысл. В быту оно частоиспользуется в значении «мой драгоценный ребенок», «мое сокровище» или шире –«красивый ребенок». Имя Баоюй в романе приобретает обобщающее значение, этовсякий «красивый ребенок» в знатной семье, которого слишком балуют. Так, вромане появляется двойник героя – Чжень Баоюй, «точь-в-точь как Баоюй из семьиЦзя».
В поэзии Тан (VIII-IX вв.) сочетание «бао-юй» употреблялось по отношению к любимой. Имя Баоюйтаит в себе смысл «красивый юноша», «красавчик».
Чжан Синьчжи, исходя из метафизической концепцииромана, считает, что у Баоюя нет имени, так как он относится к сфере «добытия». Баоюй – дух, в этом смысл его неизменной природы как камня.
Сочетание «бао-чай» (см. комм. Хунлоу мэн, 1982,т.1, с.67) имеет смысл «драгоценная шпилька для волос», и используется как имяпо достижении совершеннолетия. Разломанная шпилька и разломанное пополамзеркало – символы разлуки влюбленных или супругов. Имя Баочай – «Драгоценнаязаколка» как бы уже таит в себе смысл о ее несчастной судьбе. Баоюй и Баочай –это замещающие определения, используемые вместо штампа «красавица и талантливыйюноша». Цао Сюэцинь пишет о юноше – «красавце», точно «драгоценный нефрит» и«девушках, драгоценных шпильках».
Символический образ и иносказательный смысл заложен и вименах других героинь. Имя одной из служанок Хоци можно поня ть как «началобеды», и такая расшифровка отвечает роли, которая бала назначена служанке посюжету. Имена барышень из семьи Цзя Юаньчунь, Инчунь, Таньчунь, Сичунь имеютотношение к четырем праздникам, девушки родились в праздничные дни и их назвалив соответствии с этими днями. Если их имена составить в одну строку, как слова«юань — ин — тань – си», то они могут быть прочитаны как анаграмма: «юаньинтаньси», что означает «С самого начала надо вздохнуть». Имена содержат намек нанесчастную судьбу девушек: Юаньчунь и Инчунь рано умрут, Таньчунь выдадут замужв дальние края, Сичунь пострижется в монахини. Имена-образы подразумевают связьжизненных судеб героев, создают атмосферу загадочности.
 
II.4. ИСТОРИЯИЗУЧЕНИЯ  РОМАНА ТРАДИЦИОННОЙ И СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОЛОГИЕЙ
 
Комментаторские и критические работы о романе началипоявляться  начиная с XVIII века и впоследствии составили многочисленную литературу о романе,объединенную термином «хун сюэ» — «хунлоумэноведение». Уже первые рукописныесписки романа (1754, 1759, 1760) сопровождались критическими пометками  наполях и по тек­сту в виде точек и кружочков красной краской, – этот прием«немого», «бессловесного» комментирования назывался «чжи янь» или «чжи пин»,что буквально значит «комментарий, сделанный румянами». Другой тип комментариябыл в виде замечаний, выписанных на верхних по­лях и между строк, – последний назывался «надбровным комментари­ем».
Наибольшее влияние на традиционную филологию имело изда­ниеВан Сюэсяна (1840) и Чжан Синьчжи (1841). Вслед за комментированными изданиямиромана скоро стали появляться и критические работы; Чжоу Чуня «Записки попрочтении романа «Сон в красном тереме» (1794), «Разговор о снах в романе «Сонв красном тереме» Эрчжи даожэня, «Широкое толкование романа «Сон в красномтереме» (1902), «Скрытые смыслы, заложенные в романе «Сон в красном тереме» ХунФаня (1913) и др. В 1850 г. было написано сочинение «Как читать роман «Сон вкрасном тереме», его автором был Чжан Синьчжи. Он воспринял роман как сочинениеметафизическое, в котором воплотились «следы природности и принципы бытия», исопоставил развитие действия романа с «Книгой перемен» (И цзин) – сосменой гексаграмм в ней. Чжан Синьчжи особо подчеркивал символику романа. ЛуСинь, подводя итог разбросу оценок романа «Сон в красном тереме», отметил:«знатоки «Книги перемен» видят в романе «Книгу перемен»; даосы – разврат; те,кто пишет о романах «писате­лей-гениев», – хорошо сработанный текст;революционеры — вопло­щение своих упований, а любители слухов – отражение дворцовыхтайн».
Особо нужно выделить работы Шэнь Пинъяна, Цай Юаньпэя,работы группы «Соинь пай» («Высвечивание скрытого»), Ху Ши 1921 г.«Исследование романа «Сон в красном тереме». В работах середины XX в., в 60-70-е годы особое внимание уделялось социальнымаспектам романа (роман квалифицировался как «политический исторический роман»,«образное отражение классовой борьбы», «роман о политиче­ской борьбе, поданнойпод маской любовной темы» и т.д.).
В послед­нее время интерес ученых сосредоточился на художественныхосо­бенностях романа и на сопоставлении его с другими произведениями этогожанра. Выделились направления по изучению биографии семьи Цао, комментариев кроману, изданий романа, его текста и утрачен­ных глав, философских иэстетических принципов романа.
Исследо­ванию романа посвящены работы американских,французских, япон­ских и русских ученых. Из русских работ следует отметитькандидат­скую диссертацию О. Лин-Лин «Новые герои в романе Цао Сюэциня «Сон вкрасном тереме», в которой проводится мысль о просвети­тельских идеях романа.Подобное восприятие романа было характер­но для О.Л. Фишман: «Китайскийсатирический роман. Эпоха про­свещения. М, 1966). В статье Л.П. Сычева и В.Л.Сычева «Костюм в романе «Сон в красном тереме» (в кн. «Китайский костюм». М.,1975) впервые в русской синологии была поднята проблема символики и аллегории.Аналогичная проблематика рассматривалась в книге А.Н. Плакса «Архетип иаллегория в романе «Сон в красном тереме» (1976). В предисловии к роману (кизданию 1995 г.) Д.М. Воскресен­ского дан подробный анализ романа. Комплекснаяхарактеристика жанра романа представлена в кандидатской диссертации Гао Хайюна«Трагические мотивы в романе Цао Сюэциня «Сон в красном тереме» (2001).
II.5.МЕТАФОРА; ЕЁОПРЕДЕЛЕНИЕ
 
Структурным элементом романа «Сон в красном тереме», какуже говорилось, является метафора сна. В «Лингвистическом Энциклопедическомсловаре» дается следующее определение метафоры: «метафора (от греческого metaphor – перенос) троп или механизмречи состоящий в употреблении слова, обозначающий некоторый класс предметов,явлений и т.п. для характеризации или наименования объекта, входящего в другойкласс, либо наименования другого класса объектов, аналогично данному вкаком-либо отношении. В расширительном смысле термин «метафора» применяется клюбым видам употребления слов в прямом значении в непрямом значении».Ассоциируя две различные категории объектов, метафора семантически двойственна.Двуплановость, составляющая наиболее существенный признак «живой» метафоры, непозволяет рассматривать её в изоляции от определяемого. В образовании исоответственно анализе метафоры участвуют четыре компонента: основной и вспомогательныйкомпоненты метафоры, к которым применяются парные термины /буквальная рамкаи метафорический фокус, тема и «контейнер», референт и коррелят/, и соотносимыесвойства каждого объекта или класса объектов. Эти компоненты не полностьюпредставлены в структуре метафоры, в частности остаются необозначеннымисвойства основного субъекта метафоры составляющие её семантику.
Вследствии этого метафора допускает разные толкования.Существует ряд различных концепций метафоры. Наиболее распространеннаяконцепция восходит к идеям Аристотеля. Понимание метафоры (по Аристотелю) – этосокращенное сравнение, из которого исключено указание на общий признаксравниваемых объектов. В ходе своего развития эта теория претерпела рядмодификаций. Было уточнено, что «метафора возникает только на базе образныхсравнений, термином которых является класс объектов (а не индивидный объект), аоснованием сравнения указывает не постоянное свойство субъекта метафоры и неограничено одним четко выделенным признаком». (Лингв. Энциклопед. Словарь поред. В. П. Ярцевой, М. 1990 г. с. 296-297).
По способу воздействия на адресата метафора делится на эпифорыи диафоры. Для первых основной является экспрессивная функция(апелляция к воображению), для вторых – суггестивная (апелляция кинтуиции). По когнитивной функции метафоры делятся на второстепенные(побочные) и базисные (ключевые). Первые определяют представления оконкретном объекте или частной категории объектов (сравнение падающего снега слетящими ивовыми пушинками), вторые (это всегда диафоры) определяют способмышления о мире (картину мира) или его фундаментальной части («Все это — сон!Лишь сон — таков итог!»).
Метафора в художественной речи служит эстетической, а несобственно информативной функции языка. Благодаря образу метафора связываетязык с миром и искусством и соответствующими им способами мышления –мифологическим, художественным, синтетическим (Э. Кассирер).
Прагматический подход к метафоре, получившийраспространение с начала 70-х годов, противопоставляется семантическому анализуметафоры. Метафорические высказывания рассматриваются как такой способупотребления языка, при котором конвенциональные (буквальные) значения словиспользуются для выражения других смыслов. Применение и понимание метафоры,согласно этой точки зрения, определяются правилами пользования языком.
Будучи многоаспектным явлением, метафора составляетпредмет изучения ряда отраслей знания и разделов лингвистики. Как определенныйвид тропов метафора изучается в поэтике, стилистике, риторике, эстетике, какисточник новых значений слов — в лексикологии, как особый вид речевогоупотребления – в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретациии восприятия речи – в психолингвистике и психологии, как способ мышления ипознания действительности – в логике, философии (глаголами) и когнитивнойпсихологии.
 
III. МЕТАФОРА СНА ВРОМАНЕ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
 
«Жизнь – сон» — лейтмотивный образ романа «Сон в красномтереме».
Метафора сна является мировоззренческим принципом вдаосской и буддийской философиях. Если в христианстве сон – метафора смерти(«уснуть навеки», «спи спокойно»), то для восточных учений сон прежде всегоявляется метафорой жизни, ее пустоты и иллюзорности. Даосы испытывали особыйинтерес ко сну, придавали большое значение способности управлять сновидениями.В эпоху Мин один из китайских мудрецов предложил создать общество любителейснов (Малявин В.В. «Китай XVI-XVII вв.» М., 1995. С.35-40). Иллюзорность ничтожность жизни,последовательный отказ от нее – одно из важнейших положений классическогобуддизма. Путь Баоюя повторяет легенду о Шакьямуни, царевиче, который узнав оболезни, старости, смерти, отказался от богатства, власти, семьи, прозрел истал проповедовать учение о бренности жизни и иллюзорности чувств. 
Метафора сна – распространенный художественный прием вкитайской литературе, что в значительной степени связано с ролью концепциидаоса Чжуанцзы о сне-оборотне («Сон бабочки»: однажды Чжуан-цзы видел сон,будто он превратился в бабочку, а когда проснулся, не мог понять, то ли ончеловек, которому снится, что он – бабочка, то ли бабочка, которой снится, чтоона – человек). Прежние комментаторы подчас напрямую связывали роман с притчейо бабочке.
Литераторы неоднократно использовали метафору сна в своихсюжетах. Так, филолог XIX века Ван Силянь, комментатор романа, выделял разныевиды литературных снов: «тревожный сон» ( в драме «Западный флигель»), «злыесны» ( в романе «Речные заводи») и прочие. В некоторых сюжетах  даосско –буддийская коцепция сна как ино-жизни или жизни-химеры воплощалась в яркойхудожественной форме. Например, такую тонкую интерпретацию этой идеи можнонайти в повести литератора Лин Менчу (XVII в.) о молодом пастухе, которомуволхв-даос раскрывает волшебную формулу земного счастья. Герой счастлив во сне,но скоро он осознает, что сон – это обольстительная химера, которая стала длянего ловушкой. Из-за этого сна лишь умножаются земные неудачи и беды героя.Радости сна (а во сне герой становится важным сановником и государевым зятем),причудливо сочетаясь и переплетаясь с бедами в реальной действительности,мешают ему жить. Противоречия между сном и явью становятся его проклятьем.
Концепция жизни как сна высказана уже в названии романа.В заглавии  романа «Сон в красном тереме» два ключевых слова: «сон» (мэн) и«красный» (хун). Один из смыслов заглавия – «прекрасное время жизни»,промелькнувшее точно недолгий сон в жизни героев. В одном из стихотворений поэтДу Му (803-852), вспоминая молодые годы, проведенные в Янчжоу, писал: «Те тригода минули точно сон, сон, увиденный в Янчжоу».
Но название романа имеет можно прочесть и иначе, т.к.ключевые слова «сон» и «красный» имеют и другое значение. «Сон» — буддийскийобраз, обозначающий быстро­течность жизни и бытия вообще, а слово «красный» — эпитет к слову «красная пыль» (хун чэнь), мирская и вообще плотская жизньчелове­ка. По мнению Л.П. Сычева, исследовавшего символику цвета, тема красногоцвета лейтмотивом проходит через весь роман. Красный цвет – символ людскихстрастей. Также красный цвет обозначает женское начало. Так, название обителиБаоюя – «Двор наслаждения красным» (И хун юань), название кабинета автора –«Павильон грусти о красном» (Дао хун сянь). Заголовок романа «Сон в красномтереме» подчеркивает тему бренности и быст­ротечности жизни, которая являетсяосновным мотивом в романе Цао Сюэциня.
Уже первые комментаторы понимали роль в нем метафоры сна,который «создает смысл и устанавливает норму». Ван Силянь восклицал: «Книга«Хунлоумен» есть целиком и полностью царство сна». И далее: «Когда якомментировал ее, сам находясь во сне, что подчеркивает нереальность,надуманность сказанного в книге». Сон – это своеобразное изображение бытия, окотором нельзя говорить прямо.
По буддийской терминологии жизнь человеческая называется«плывущим бытием» (образ, популярный в японской средневековой литературе) – оназыбка, неопределенна как ускользающее облако и как убегающая вода. Соприкосновениечеловека с миром грез порождает у него ощущение зыбкости и иррреальности бытия.Характерно, что в романе часто встречаются выражения: «зыбкий», «неотчетливый»,«призрачный», «смутный» – своеобразные определения «плывущего бытия». Образмира-химеры пронизывает множество произведений китайского средневековья.
В романе Цао Сюэцинь упоминатся множество разных снов:«сон весенний», «сон потаенный», «сон бестолковый», «сон пустой» и другие. Сонснисходит не только на людей, но даже на растения. Так, Фея реки Сяосян(поэтический псевдоним Дайюй) написала стихотворение «Сон хризантемы», где душацветка ощущает холод осени:
«У двора осенним днем проснулась ясно.
С облаками, с луной – не различить.
Стала феей отнюдь не подражая Чжуанцзы-бабочке.
Тоскую о прошлом, желая союза с Тао Линь.
Засыпая, одно за другим уходят за птицами.
Проснувшись, досадую на жуков и птиц.
Просыпаясь, кому поведать тоску?
При виде увядшей травы и холодного дыма нет границчувству» (дословный перевод).
 В одном месте романа говорится осне «иллюзорно пустом», который ассоциируется со «следами инея». Многоликаяпоэтика сна, разумеется, не случайна. Она воспроизводит атмосферунеопределенности, щемящей тоски, дурного предчувствия.
Комментатор Чжияньчжай писал на полях романа: «Скорбь ирадости, как химера, имеют тысячи форм». И еще: «Химера наполнена чувствами, ачувства полны химер». Жизнь – это сон, поэтому жизнь абсурдна. СкептикЧжияньчжай так и пишет: «Было в древности и существует сейчас одно – сон, и онполон абсурда».
Во сне герои не только живут, но и прозревают. Во сне ониспособны иногда увидеть и узнать то, что в реальной жизни ускользает от ихвзора; могут задуматься о настоящем и грядущим, как тот злополучный пастух изповести Лин Менчу. В одном из стихотворений романа говорится: «Ущербна луна,чистый иней вокруг и Сон, который все знает» (это дословный перевод текста).
В Стране Грез герой предчувствует грядущие опасности ибеды, получает предупреждения от иллюзорных соблазнов действительности. Так,сон вещий, в котором открывается высшая ясность духа, является средствомосвобождения от сна-морока реальной жизни.
III.1. ОБЛАСТЬ НЕБЕСНЫХ ГРЕЗ ВРОМАНЕ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
Большое место в романе занимает образ Страны Грез –некоего ино-мира, мира иллюзий. В китайском тексте он назван Великой Пустотой.В этот мир в результате своих космичесих и жизненных блужданий попадает«строптивый камень».
Образ Пустоты связан с даосскими и буддийскимипредставлениями о мире как о некой вселенской пустоте, в которой живет иразвивается все сущее. В этой Пустотности человек постигает Истину. Пустота –это состояние, когда человек сливается с самим собой и прозревает. Во сне,освобождающем от рационального самоконтроля, человек открыт метаморфозам бытияи способен открывать для себя бесчисленные миры. Мир грез есть непосредственноераскрытие творческой силы жизненных метаморфоз. Оиьянение, болезнь или безумие– другие названия этого состояния следования Пути.Писатель XVII века Дун Юэ писал: «подобно постоянно меняющимся облакам,небесные образы непременно обновляются. И пока мы странствуем в наших снах, духжив и деятелен. Воистину, облака сродни безумству, а сны – опьянению. Древниене чурались винной чарки и даже прославляли достоинства опьянения. Возвышенныеже мужи нынешних времен поймут, почему я обожаю сны». 
Понятие «Страна Грез» заключает в себе двойной смысл: этои обитель надмирной радости, и юдоль скорби. Баоюй в Области Небесных грезосмысляет всю свою жизнь в сжатой аллегорической форме.
В царстве сна Баоюя есть несколько ключевых персонажей:
Цзинхуань – богиня, дававшая напутствия человеческим душами предостерегавшая их от совершения грехов перед тем, как они спускались в мири воплощались в человеческом теле.
В романе переплетены явления буддизма и даосизма. Так,«Цзин-хуань»- буддийский термин, букв. «сторожить грезы». Фея («сянь-гу») – даосскоеназвание.
В Области Небесных Грез царствует фея Цзинхуань – богинялюбви, олицетворение красоты, воплощение всех женских достоинств. Ей нетподобия среди земных женщин; в посвященной ей оде встречаются строки: «К досадекрасавиц сравним ее тело…», «На зависть красавиц платье с цветами…», «Редка межкрасавиц подобная внешность…», «Си Ши среди древних она посрамила, Ван Цан изнедавних пред нею бледна». По даосской философии фея Цзин-хуань – Вечная ДеваБаоюя, его сокровенная женственность.
«Я живу в небесной сфере, где не существует ненависти,среди моря Орошающего печаль. Я – бессмертная дева Цзин-хуань с горыНиспосылающей весну, из чертогов Струящихся благоуханий, которые находятся вОбласти Небесных грез. Я определяю возмездие за разврат и прелюбодеяния, в моейвласти заставлять женщин в мире смертных роптать на свою судьбу, а мужчин –предаваться безумным и глупым страстям. Недавно здесь собрались грешники, и япришла, чтобы посеять среди них семена взаимного влечения. Наша с тобой встречатоже неслучайна». В свите Цзин-хуань состоят феи Небожительница ВразумляющейГрезы, Святая, изливающая чувства, Золотая Дева, Навеевающая печаль.
Цзинь Кецин – один из наиболее загадочных образов вромане.
Цзинь Кецин – символ чувственности. В романе онасравнивается с знаменитыми красавицами древности У Цзе-тянь, Чжао Фей-янь, ЯнГуй-фей, Си Ши, вызывавшими сильные чувства. Именно идя за ней Баоюй попадает вОбласть Небесных грез.
Появление феи Цзян-мэй во сне Баоюя вызвано противоречиемв душе мальчика: он любит и Дайюй, и Баочай, и испытывает отроческое влечение кЦзинь Кецин. И вот для усмирения чувств и страстей Баоюя определена девушка,«ростом и внешностью напоминающая Баочай, стройностью и грациозностью манер –Дайюй», и носящая прозвище Кецин. К Дайюй Баоюй питает возвышенную страсть, кБаочай – нормальную привязанность, к Кецин – чувственное влечение. Так феяЦзян-мэй («Умноженная красота») воплощает собой все три вида страстей, обуреваемыхБаоюем. Фея Цзин-хуань приставляет к Баоюю Цзянь-мэй, чтобы он познал с нейчувство «облака с дождем» и «понял сущность своих скрытых страстей».
Баоюй испытывает несказанное блаженство от общения сфеями, обитательницами волшебного мира («Земля таинственно-утонченного иодухотворенно-прекрасного духа» – так в дословном переводе гласит одна изнадписей, увиденных Баоюем в этой стране).Феи надмирных сфер завораживают иочаровывают героя, насылают на него морок, пытаясь пробудить героя. Сон создаетхимеры и предьявляет их то как обвинения, то как соблазны. Человек жепопадается на обман, бежа от страшного и тянясь к приятному.
Баоюй проходит через приказы Области Небесных грез:«Приказ безрассудных влечений», «Приказ затаенных обид», «Приказ утреннихстонов», «Приказ вечерних рыданий», «Приказ весенних волнений», «Приказ осеннейскорби». В «Приказе несчастных судеб» герой находит разгадку своей судьбы исудеб близких, скрытую в аллегориях.
Герой в книге судеб видит палаты, в которых висит мертваяженщина – символ жалкого финала человека. И стихи (в дословном переводе): «Небочувств, море чувств, все тело обьято иллюзорными чувствами».
Испив вино в Области Небесных грез, пробовав чайбессмертия, подглядев судьбы девушек своей семьи, послушав волшебные песни фей,познав чувство «облака и дождя», Баоюй погружается в Брод Заблуждений,  — ипросыпается.
III.2. ОБРАЗ ЗЕРКАЛАВ РОМАНЕ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ» (СОН-ЗЕРКАЛО)
 
Важную роль в романе «Сон в красном тереме» играет образзеркала, также тесно связанная с метафорой сна. Одно из названий романа –«Повествование о Драгоценном Зерцале Ветра и Луны».
В романе «Сон в красном тереме» встречаются слова какнапрямую, так и косвенно связанные с семантическим полем, обозначающим cон как метафору иллюзии, преходящести, изменчивости:зеркало, облако, греза, мечта, тень, пустота, смерть, жизнь, воздух, прах,загадка, отражение, музыка, цветы, туман, ивовый пух, дым, снег… В контекстеромана эти слова становятся многозначными образами-идеями, выражающими метафорусна. Мы рассмотрим одно из них – зеркало.
В даосизме традиционно использование образа зеркала вкачестве метафоры сердца как носителя сознания. Очищение сердца – путь кпрозрению. в «Дао де цзин»:«Зерцало темное от скверны омой – и беспорочен стань душой».
Глубина зеркала не имеет ничего общего с предметами,которые вмещает, и не отделена от пребывающего в ней мира. Зеркало – метафорапросветленного сердца. «У высшего человека сердце – что зеркало: оно невлечется к вещам, вмещает все в себя – и ничего не удерживает.» (Чжуан-цзы)
Впоследствии образ «зеркало-сердце-сознание» перешло издаосизма в китайскую буддийскую традицию (ср. чаньские стихи патриархов Шэнь-сюи Хуэй-нэна).
В зеркале отражается истинная суть человека, но зеркало,как и сон, также воплощает собой иллюзорность жизни. Так, для выраженияпреходящести в буддизме традиционно используется выражение: «луна в воде, цветыв пустоте, образ в зеркале» (это выражение цитируется и в романе во второй ариина мотив «Напрасно пристально глядишь» из цикла «Сон в красном тереме»(дословный перевод): «один – луна в воде, одна – цветок в зеркале» – о Баоюе иДайюй, о призрачности их отношений), а метафорой «всего, имеющего способы(имеющего границы; исходящего из действий)» являются «сон, греза, пузырь, тень,роса, молния».
Зеркало – сон. Зеркало – метафора изменчивости,неоднозначности. Зеркало – метафора переменчивости Баоюя: он то нормален, тобезумен. Зеркало – метафора загадочности Баоюя. У всех свое мнение о Баоюе, нони одно из этих мнений не отражает истинной сути Баоюя. Он так и остается длявсех загадкой. Зеркало – метафора загадочности самого романа. Лу Синь писал:«Знатоки «Книги перемен» видят в романе «Книгу перемен»; даосы – разврат; те,кто пишет о романах «писате­лей-гениев», – хорошо сработанный текст; революционеры- вопло­щение своих упований, а любители слухов – отражение дворцовых тайн».
Мир в романе «Сон в красном тереме» представляет собойсистему отражений. Сад Роскошных зрелищ является земной моделью ОбластиНебесных грез; семья Цзя («Ложная»), изображенная в романе, отражает семьюЧжень («Истинную»), подлинную семью писателя.
Для Цао Сюэциня образ зеркала, кроме того, означал,что искусство – малое подобие мира, «зеркало природы», сон. Как видно изпролога к роману, сам роман является зеркалом, отражающим и искажающимподлинные события (имена героев «Скрывающий подлинные события» и «Деревнялживых слов»). С обратной стороны зеркала, поставленного для читателей, ЦаоСюэцинь (Баоюй) видит свое отражение.
Баоюй – зеркало. На нем отражается атмосфера всемье, судьбы героев.Природа Баоюя универсальна. Поскольку онсопричастен миру духов, он очень многое предчувствует, еще большепредугадывает, хоть и не всегда может разобраться в ситуации. Так, при первойвстречи со своим будущим школьным товарищем Цинь Чжуном, Баоюя охватываетсостояние грусти, «будто он что потерял» (гл. 7). Это выражение – стандартноеописание чувства утраты при расставании. Цинь Чжун скоро умрет, в этом смыслнеосознанной печали Баоюя. Когда умирает Дайюй, Баоюй выплевывает сгусток крови,это знак, что Дайюй умрет от болезни легких. Лу Синь в «Краткой историикитайского романа» писал о Баоюе: «Живя среди сестер и служанок, стремитсясблизиться, но благоговеет; его любовь необьятна, но сердце беспокойно, имножатся с каждым днем печали». «Злая судьба приближается, нарастают перемены,хладный туман печали окутал весь сад, но вдыхает и чует его один Баоюй». Баоюй– «камень трех жизней», ему доступно видение настоящего, прошлого и будущего.
С другой стороны, все персонажи являются отражениями Баоюяв разных подобиях и отражены Баоюем (автором) в романе.
В смерти Цзя Жуя – фольклорный мотив о герое, который«вошел в зеркало».
К заболевшему от несчастной любви Цзя Жую приходит хромойдаосский монах и дает ему Драгоценное зеркало любви:
«Это зеркальце из храма Кунлин, который находится вОбласти Небесных грез, его сделала фея Цзин-хуань. Оно излечивает от болезней,вызванных грешными мыслями и безумными поступками, обладает способностьюнаставлять человека на путь истины и сохранять ему жизнь. Я принес его в этотмир для того, чтобы в него смотрелись умные и талантливые люди из знатныхсемей. Но предупреждаю тебя, никогда не смотрись в лицевую сторону зеркальца, атолько в его оборотную сторону. В этом самое главное!  В этом самое главное! Когдачерез три дня я приду за зеркалом, ты будешь здоров!»
В лицевой стороне отражается ложное: красота Фын-цзе,иллюзорная страсть. В оборотной стороне отражается скелет – то, чем вдействительности являются Фен-цзе, сам Цзя Жуй и вообще человек. Но Цзя Жуй предпочелиллюзию и погиб от собственного безумия:
«…Цзя Жуй поднял «драгоценное зеркало», посмотрел в егооборотную сторону и увидел перед собой скелет. Он быстро опустил зеркало иобругал монаха:
— Негодяй! Еще вздумал пугать меня! Посмотрюсь-ка я в лицевуюсторону — что будет там?
Он перевернул зеркальце и увидел Фын-цзе, которая манилаего рукой. Цзя Жуя охватила безумная радость. Вдруг ему почудилось, что он самвходит в зеркальце, соединяется с Фын-цзе, а потом Фын-цзе выводит его обратно.Но едва он добрался до своей кровати, как зеркальце перевернулось и перед нимстоял скелет. Цзя Жуй почувствовал, что весь покрылся холодным потом. Однакодуша его не удовлетворилась, он снова перевернул зеркальце лицевой стороной иувидел, что Фын-цзе опять манит его. Так повторялось три или четыре раза. Впоследний раз, когда он хотел выйти из зеркала, перед ним появились двачеловека, которые надели на него железные цепи и куда-то потащили.
— Постойте, я возьму зеркальце! — истошно закричал ЦзяЖуй.
Больше он не мог произнести ни слова».
Прекрасное, возвышенное в романе легко оборачиваетсяуродливым, ужасным.
Символичен эпизод из тридцать девятой главы, «из которойчитатель узнает о том, как деревенская старуха болтала вздор и каквпечатлительный юноша стал искать в нем истину». Бабушка Лю, беднаяродственница семьи Цзя, чтобы позабавить хозяев, расссказала о статуесемнадцатилетней красавицы, которая принимает человеческий облик, гуляет иломает хворост. Баоюй, взволнованный рассказом, на следующий день послал слугуразыскать статую. Слуга действительно нашел статую, однако та оказалась богинейоспы с черным лицом и рыжими волосами.
III.3. СМЕРТЬ В РОМАНЕ«СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ» (СОН-СМЕРТЬ)
Сон – метафора смерти. Сон равносилен смерти. Каксмерть в романе не является концом жизни, а лишь переходом ее в иное состояние,так и сон есть временный переход в другое состояние, в «параллельную жизнь». «Вмифологическом мышлении смерти как чего-то конечного, завершенного нет, а естьисчезновение, одновременное появлению» (О.М. Фрейденберг).
Мысли о бренности бытия и быстротечности жизниреализуют­ся и в композиции романа. Цао Сюэцинь, исчерпав все сюжетные по­вороты,возможные с героями, быстро «расправляется» с ними, отпра­вив на тот свет.Смертей в романе достаточно много, в таком перена­сыщенном персонажами романеэто единственный способ убрать ге­роя из романа. С другой стороны, этот приемподчеркивает краткость, бренность бытия. Роман и в своей структуре, и системойобразов под­чинен главной мысли, обозначенной тремя словами в названии романа«Сон в красном тереме», которое можно перевести как «жизнь – сон в бренном мирекрасно­го праха». Тема смерти вносит трагический оттенок в жизнь еще жи­выхгероев, она звучит как «музыка за кадром», то в форме предчувст­вия несчастья,то в описании переживания героями уже случившегося несчастья, превращая роман впоэму о предопределении и трагедии жизни.
Баоюй постоянно упоминает о смерти, предчувствуяконец, завороженный смертью. Так, Баоюй просит Сижень не уходить к родным:
«Только прошу вас вместе присматривать, ухаживатьза мной, пока я в один день не превращусь в летучий прах, нет, прах — это мало,прах еще имеет форму и след, еще имеет сознание, — пока я не превращусь вклубок легчайшего дыма, и когда рассеюсь ветром, тогда вам не будет дела доменя, и мне не будет дела до вас. Тогда оставьте меня, и я отпущу вас кудаугодно».
Баоюй, рассуждая о смерти, выявляет абсурдностьконфуцианских идеалов смерти: «Гражданский чиновник должен умирать, отстаиваясвои взгляды перед государем»; «Военный должен умирать в бою». Смерти какспособу прославиться он противопоставляет смерть-растворение, исчезновение,никуда не ведущую, бесцельную:
«Но вот, например, если бы я удостоиться счастьяумереть на ваших глазах и из ваших глаз образовалась бы огромная река, котораяподхватила бы мое тело, унесла бы его в неведомые края, куда даже птицы незалетают, там мой прах развеял бы ветер и моя душа никогда бы больше невозродилась бы в человеческом теле — это означало бы, что я умер вовремя!»
Смерть для героя имеет женскую природу. Смертьпредставляется как растворение в слезах, в женской стихии, как возврат кистоку.
Во сне герои получают предупреждения о смерти. Сон– подготовка к смерти. Сон, как и смерть, — посещение «того света». Лишь во снегерои романа получают возможность общаться с умершими людьми, как правило,получая от них предупреждение, помощь, поддержку. Перед смертью героев близкиеумершие людизовут героев в Страну Грез, помогают им перейти грань между«этим» и «тем» миром. Сон – путь к смерти.
Юань-ян, верной служанке матушки Цзя, после смертигоспожи является Цинь Ке-цин:
«…в полутьме она заметила какую-то женщину сполотенцем в руках, в такой позе, будто она собиралась повеситься.
Ошеломленная Юань-ян отпрянула назад, присела накрай кана и вспомнила:
“Да ведь это жена Цзя Жуна — госпожа Цинь Ке-цин.Но она давно умерла! Как она могла попасть сюда? Несомненно, она пришла замной! Ведь вешаться ей ни к чему!”
Юань-ян немного подумала и решила:
“Конечно, она хотела показать мне, как покончить ссобой!”
Поплакав немного, она услышала, что гости начинаютрасходиться, и, опасаясь, как бы кто-нибудь не вошел, заперла дверь. Затемсняла с себя полотенце, которым была подпоясана, и привязала его на том месте,где видела госпожу Цинь. Потом подставила скамеечку, сделала петлю наполотенце, продела в нее голову и рывком выбила скамеечку из-под ног».
В романе герои перед уходом или после ухода в иноймир обычно являются к близкому человеку, чтобы проститься.
Сань-цзе, отвергнутая актером Лю Сян-лянем из-залживых слухов, кончает с собой и является к любимому:
«— Уже пять лет как я, безумная, люблю вас, —проговорила она. — Я не могла предположить, что у вас такое бесчувственноесердце. И вот мне приходится расплачиваться жизнью за свою страсть. Сегодня яполучила распоряжение феи Цзинь-хуань отправиться в Область Небесных грез ипредстать пред ее судом. Я не могла сразу с вами расстаться и решила явитьсявам на мгновение. Но помните, отныне мы не сможем лицезреть друг друга!
Из ее глаз снова полились слезы, которые омочилиодежду Лю Сян-ляня».
Смерть в романе «Сон в красном тереме» являетсяодним из путей «пробуждения», освобождения от сна.
III.4. ПРОБУЖДЕНИЕ ВРОМАНЕ «СОН В КРАСНОМ ТЕРЕМЕ»
 
Восприятие жизни как сна в романе «Сон в ркасном тереме»рождает вопрос о возможности и желательности духовного пробуждения. Сонпобуждает очнуться: опознать нечто переживаемое как сон.
Мотив пробуждения отражен во многих китайскихсредневековых произведениях. Знаменитый Царь обезьян Сунь Укун в романе У Ченьэня«Путешествие на Запад» поначалу находится во власти химеры, но в конце концоввырывается из нее и постигает Истину (Укун – дословно означает «ПостигшийПустоту»).
Сон, пребывание в Стране Грез приводит к пробуждению. Всредневековом восточном романе-сне сновидение является способом переосмысленияжизни. Так, в наиболее известном романе этого жанра «Облачный сон девяти»буддийский монах насылает на героев сон, в котором они пережвают целую жизнь,полную перепетий и приключений. Под конец они осознают тщету и иллюзорностьжизни. Тогда вновь появляется монах, обьявляет, что все это был лишь сон, героипробуждаются и погружаются в нирвану.
В прологе к роману в форме притчи описан путь познания:
«С этих пор Кун-кун увидел в небытии форму, из формыродились чувства, чувства вновь обрели форму, а форма вновь обратилась внебытие. Познав сущность небытия, Кун-кун переменил свое имя на Цин-сэн —Монах, познавший чувства, а «Историю камня» назвал «Записками Цин-сэна».
Чтобы прозреть, человек должен пережить все страсти,испытать силу чувств.
Лю Сян-лянь, потеряв свою возлюбленную, освобождается отпривязанностей и уходит в монахи:
«Сань-цзе хотела уйти, но Лю Сянь-лянь умоляюще протянул кней руки, пытаясь удержать. Она оттолкнула его и не спеша удалилась.
Сян-лянь издал громкий крик и очнулся. Однако он никак немог понять, сон ли это. Он протер глаза и вдруг увидел перед собой храм, наступенях которого сидел грязный даос и ловил вшей на своей одежде.
— Куда я попал? — почтительно кланяясь ему, спросил ЛюСян-лянь. — Как вас зовут, учитель?
— Названия этого места я не знаю, — засмеялся даос, — яостановился здесь, чтобы немного отдохнуть.
Лю Сян-ляню показалось, будто его пронизал ледяной холод;он извлек меч из ножен и, взмахнув им, словно обрубил десять тысяч нитей,связывающих его с суетным миром, а потом опустил голову и покорно последовал задаосом неизвестно куда».
IV.  ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данной работе исследуется вопрос о метафоре сна вромане Цао Сюэциня «Сон в красном тереме», как о мировоззренческомпринципе и элементе художественной системыромана.
Метафора в романе «Сон в красном тереме» являетсяорганизующим началом. Все повествование пронизывает несколько ключевых метафор:Камня, зеркала, облака, слез. Главной, насомненно, является метафора сна,отраженная в названии произведения.
При помощи метафоры сна разделяются два мира: земной ипотусторонний, и метафора сна обьединяет их.
Жизнь человека представляется сном. Есть тривыходаиз этого состояния:
1. Сон.
2. Смерть.
3. Прозрение, осознание сна, освобождение от иллюзий. Уход вмонахи.
Однако вечный, истинный мир, Страна Грез также являетсясном по отношению к земной жизни. Мир представляется сном во сне, наслоениемснов. Чжуанцзы писал: «Существует сон и существует пробуждение. Но есть ещевеликий сон, в котором понимаешь, что есть еще великое пробуждение».
Таким образом, в результате тщательного анализатекста романа можно сделать заключение, что метафора сна является неотъемлемымэлементом романа «Сон в красном тереме» и несет значительную смысловую нагрузку.
 
V. БИБЛИОГРАФИЯ
На русском языке
1. Баранов Г.И. «Верования и обычаи китайцев», М. 1999
2. Гао Хайюн «Трагические мотивы в романе Цао Сюэцинь «Сон вкрасном тереме»(автореферат). М., 2001
3. «Изучение литератур Востока: Россия, XX век», М., 2002
4. «Классическая буддийская философия», С-П, 1999
5. «Лингвистический Энциклопедический словарь» под ред.Ярцевой В.Н. М., 1990
6. Лин-Лин О. «Новые герои в романе Цао Сюэциня «Сон вкрасном тереме» (XVIII в.)» (автореферат), М. 1972
7. «Литература и культура Китая», М., 1972
8. Малявин В.В.  «Китай XVI-XVII вв.» М., 1995
9. Малявин В.В. «Молния в сердце. Духовное пробуждение вкитайской культуре», М., 1997
10. «Сон – семиотическое окно», М, 1999
11. Сычев Л.П., Сычев В.Л. «Китайский костюм. Символика вещей в китайскойкультуре», М., 1973
12. «Труды межвузовской научной конференции по истории литератур ЗарубежногоВостока», М., 1970
13. Цао Сюэцинь «Сон в красном тереме». М., 1995
На китайском языке
1.  И Су «Хунлоу мэн» цзюань», Пекин, 1963
2.  И Су «Хунлоу мэн» шулу», Пекин, 1958
3.  Лу Синь «Чжунго сяошо ши», Пекин, 1990
4.  «Хунлоу мэн» цзыдянь», Цзянлань, 1986
5.  Цао Сюэцинь, Гао Э «Хунлоу мэн», Пекин, 1982
6.  Цзян Хэсэнь «Хунлоу мэн луньгао», Пекин, 1959
7.  Юй Пинбо «Чжияньчжай «Хунлоу мэн» цзипин», Харбин, 1955