Введение
Готическаялитература – одно из самых жутких и неоднозначных явлений в мировой литературе.Построенная на наших самых низменных, животных страхах и интересах оназаставляет с головой погружаться в мрачные миры одних и с отвращением глядетьна все это других. Но самое главное то, что готическая литература, несмотря нина что, всегда сохраняет свою популярность, видоизменяясь под воздействиемтечения времени.
Готическаяэстетика возникла в середине XVIII века в Англии как реакция на рационализм и эмпиризмвека Просвещения. Впервые законченное выражение нашла в жанре готическогоромана, ставшего очень популярным в XVIII веке, так что вот уже более трехстолетий люди зачитываются произведениями данного жанра. Сегодня, придя вкнижный магазин, можно увидеть десятки книг о вампирах, оборотнях, черный магахи прочих представителях мира темного, непознанного и фантастического, средикоторых как авторы классических готических романов, так и современныелитераторы. Более того, готическая литература оказала огромное влияние наискусство в целом. Живопись, кинематограф, музыка – все они так же попали подвлияние «темной стороны».
Основнымжанром готической литературы стал готический роман – произведение мистическоготолка, героями которого чаще всего являются призраки, вампиры, либо мрачныелюди с загадочным и тёмным прошлым и не менее тёмным настоящим, монахи,мистики. Действие литературных готических произведений, как правило,разворачивается в готическом мрачном замке, подземелье, пещере.
Готику частоназывают черной романтикой, что, возможно, связано с ее непосредственнойблизостью к предромантизму. Реставрация старины, обращение к фольклору,мистификации – все это сближает их. Некоторые исследователи и вовсе готическуюлитературу называют одной из частей предромантизма, наравне с кладбищенскойпоэзией и оссианизмом (Оссиан— легендарный кельтский бард III века, от лицакоторого написаны поэмы Джеймса Макферсона и его подражателей).
Атмосферапроизведения в стиле готической литературы проникнута тайной, мистическимужасом (именно эту литературу называют источником вдохновения современногожанра в кинематографии – фильма ужасов). Настроение произведений можно описатькак меланхоличное и, говоря современным языком, депрессивное.
Работ,посвященных готической литературе немало, но основная масса их ссылается насамые ранние работы о этом жанре, такие как «История ужаса: Исследованиеготического романа» Эдит Биркхед, «Готическое пламя» Девендры Варме,«Великобританские рассказы ужаса» Питера Хейнинга. Интересна и оригинальнаяработа Г. Ф Лавкрафта «Ужас и сверхъестественное в литературе». Возможно этосвязано с тем, что Лавкрафт и сам является непосредственным участником «парадалитературных страхов». Много статей за последние 5-10 лет появилось в различныхтематических журналах, таких как «ТЬМА», но они так же в большинстве своем либоанализируют современные литературные хорроры, либо же рассуждают о классикахстраха, обращаясь к ранним исследованиям. Стоит упомянуть и авторов вступительныхстатей к произведениям готической литературы, которые пытаются структурироватьи предоставить читателю хронологический рост данного литературного жанра.Основная же проблема исследовательских работ состоит в том, что практическиневозможно найти средних что-то, объединяющее в себе все важные аспектыготической литературы, ее становления, развития и места в современном обществе.Особенно это касается русской готической литературе, о которой сказано крайнемало. По русским ужасам информация, как правило, дается отрывками, как бы междуделом в рамках какой-то иной основной темы.
В чем жекроется причина популярности готики, как литературного направления? Возможно,это сильнее эмоциональное воздействие на читателя, претворение завесынепостижимости на фантастическом. Или. Быть может, люди ищут ответов накакие-то свои вопросы? Почему тема смерти, мистики и воплощенного зла век отвека будоражит ум человека? В своей курсовой работе я постараюсь хотя быотчасти ответить на эти вопросы, проанализировав путь развития готическойлитературы от самого раннего фольклора до литературы ужаса нашего времени. Цельмоей работы – рассмотреть основные аспекты данного жанра на основе английской готическойлитературы и проследить синтез страха и литературы. Так же при сравнении работ Г. Уолполаи Н. Карамзина необходимо более конкретно сопоставить готическойлитературу туманного Альбиона с предромантической литературой России.
1. Предпосылкипоявления готической литературы
Страх илитература
Что можноназвать самой древней и сильной из человеческих эмоций? Чувство, котороевызывает в нас величие и возвышенность природы, властно завладевает нами иназывается изумление и изумление есть такое состояние нашей души, в котором всееё движения замирают в предчуствии ужаса. Как говорил Эдмунд Берк, ни одно изчувств не может лишить наш мозг рассудочности и способности к действию в такойстепени, в какой способен это сделать страх. Что же есть страх? Страх —неприятное чувство ощущения риска или опасности вне зависимости от того,реальны они или нет. Страх также описывают как чувство исключительной неприязник какому-либо состоянию или объекту (боязнь темноты, боязнь привидений и т.д.). Он представляет собой одну из основных эмоций человека.
Дети всегда будутбояться темноты, а взрослые, чувствительные к унаследованному опыту, будуттрепетать при мысли о неведомых и безмерных пространствах где-то далеко зазвездами с, возможно, пульсирующей жизнью, не похожей на земную, или ужасатьсяпри мысли о жутких мирах на нашей собственной планете, которые известны толькомертвым и сумасшедшим.
Именно поэтому можно и нужно признать правомерность «литературы ужаса». Против неевыступали многие, руководствуясь то идеями материализма, то идеализма,ставящего на первый план литературу дидактическую, призванную «поднять»читателя. Но несмотря на все это, «страшный» рассказ жил и развивался, укрепляясвои позиции на литературном олимпе. Почему? Возможно это связано с тем, чтострах и тяга к неизведанному всегда обладали и будут обладать крайнейпривлекательностью для восприимчивых умов. Хотя, нужно отметить, что «мирпотустороннего ужаса притягателен для сравнительно узкой аудитории, поскольку онтребует от читателя вполне определенной способности к фантазиям и отстранениюот обычной жизни. Сравнительно немногие в достаточной степени свободны отвласти повседневности и способны отвечать на стук извне, поэтому вкус большинствав первую очередь удовлетворяют рассказы о банальных чувствах и событиях или онезамысловатых отклонениях в этих чувствах и событиях; и это правильно, наверное,поскольку банальности составляют большую часть человеческого опыта».[1]
Ужас ифантастическое в древности
Неудивителен тот факт, что литературная форма, так тесно связанная с первичными инстинктами, насчитывает лет столько же, сколько и сама человеческая мысль. Ужасное, фантастическое встречается в самом раннем фольклоре различных стран и народов. Связано это с малой степенью изученности окружающего мира. Все неизвестное пугает человека, а пройдя сквозь призму его воображения обретает фантастические формы. В большинстве своем оно (ужасное и фантастическое) обретает форму хроник, баллад, сказок. Страх был непременным атрибутом продуманных колдовских ритуалов с вызыванием демонов и привидений, процветавших с доисторических времен и достигших своего пика в Египте и у семитских народов. Такие сочинения, как «Книга Еноха» или «Claviculae» Соломона в достаточной степени иллюстрируют власть сверхъестественного над восточным умом в давние времена, и на этом были основаны целые системы и традиции, эхо которых дошло и до нашего столетия. Но если на Востоке повествования принимали формы настолько пышные и красочные, что превращались в нечто фантастичное, то в Европе же, напротив, атмосфера повествования приобрела невероятное напряжение и убедительную серьезность, что удвоило силу воздействия тех ужасов, на которые намекали и о которых говорили впрямую. Ведьмы и оборотни, шабаш в Вальпургиеву ночь и являющиеся из могил мертвецы, запретные религии и древние темные культы – вот то немногое, что формировало «страшную литературу» европейцев. На плодородной почве произросли мрачные мифы и легенды, которые сохраняются в литературе о сверхъестественном по сей день, более или менее замаскированные или подвергнутые изменениям в соответствии с нашим временем. Многие из них взяты из древних устных источников и составляют часть вечного наследия человечества. Корни «древа ужаса» уходят вглубь веков, в мир старинных преданий и суеверий.[2]
Говорят, что вся литература пришла из поэзии. С готикой дело обстоит так же? Напротив, среди древних примеров литературы страха мы встречаем сюжеты, облаченные в прозаическую форму: страшные пассажи у Апулея, короткое, но знаменитое письмо Плиния Младшего, странная компиляция «О чудесах» Флегонта, грека-вольноотпущенника императора Адриана. Именно у Флегонта мы встречаем «Филиннион и Махатес», историю о мертвой невесте, впоследствии вдохновлявшую Гете на создание своей «Коринфской невесты». Средневековая литература так же полна демонизма и страхов. Скандинавские «Эдды» и саги громыхают космически ужасом, да и англо-саксонское сказание о Беовульфе и более поздние континентальные сказания о Нибелунгах полны сверхъестественного и колдовского. Данте же стал первопроходцем в классическом освоении жуткой атмосферы.
Можно легко представить могучее воздействие демонического на человеческое сознание, еще более усиление реальным страхом перед современным колдовством, ужасы которого, поначалу заявившие о себе на континенте, громко откликнулись в Англии охотой на ведьм в эпоху правления Иакова I. К таинственной мистической прозе этих времен можно добавить длинный список трактатов о колдовстве и демонологии которые волнуют воображение читающего мира.[3] Одним из самых ярких и жутких примеров можно назвать «Молот ведьм» Якова Шпренгера и Генриха Крамера. Это был общеобязательный кодекс, объединявший древние легенды о черной магии с церковной догмой о ереси, открывший шлюзы потоку инквизиторской истерии столь широко, насколько это вообще мог сделать печатный труд.
В семнадцатом и восемнадцатом столетиях мы видим все больше легенд и баллад темного содержания; и все же они существуют как бы под прикрытием благовоспитанной и принятой литературы. В большом количестве выпускаются дешевые книжки об ужасах и сверхъестественном, и мы констатируем живой интерес к ним благодаря таким сочинениям, как «Видение миссис Вил» Д. Дефо, которое представляет собой безыскусный рассказ о визите призрака мертвой женщины к ее подруге, написанный для рекламы плохо распродававшегося теологического трактата о смерти. Высшие слои общества теряли веру в сверхъестественное, вступая в период классического рационализма. Потом, когда во время правления королевы Анны появились переводы восточных сказок и к середине века обрели некую форму, началось возрождение романтического чувства -эра новых радостей, даруемых природой, и на фоне великолепного прошлого странных происшествий, смелых поступков и невероятных чудес. Поначалу мы находим это у поэтов, чьи сочинения обретают новые черты, удивляя, изумляя и приводя в содрогание. Наконец, после робкого появления нескольких фантастических сцен в тогдашних романах — например, «Приключения Фердинанда, графа Фатома» Дж.Т. Смоллетта, — освобожденный инстинкт проявляет себя в рождении новой школы, то есть готической школы ужасной и фантастической прозы, включающей романы и рассказы, чьему литературному потомству суждено было стать многочисленным и во многих случаях замечательным своими художественными достоинствами.
Готический роман
Готическая литература сложилась на фоне интереса предромантиков XVIII в. к рыцарской культуре с ориентацией на собственно рыцарский роман (особенно на такой его анонимный образец середины XIII века как «Гибельный погост») и на роман барокко.
Готический роман — произведение, основанное на приятном ощущении ужаса читателя, романтический «чёрный роман» в прозе с элементами сверхъестественных «ужасов», таинственных приключений, фантастики и мистики (семейные проклятия и привидения). В период с 1765 по 1850 год готический роман был наиболее читаемой книгопечатной продукцией как в Англии, так и в Европе. Натан Дрейк, редактор журнала «Литературный досуг», так определял готический жанр: «…ничто не воздействует столь сильно на человека, как готическая литература… даже самый невосприимчивый мозг, рассудок, свободный от каких бы то ни было следо в суеверия, непроизвольно признаёт её власть и силу…»[4]
Британскийкритик Теодор Уаттс-Дантон называл готику «ренессансом чудесного» в английскойлитературе. Но существовали и другие мнения: профессор Йельского университетаУильям Лайон Фелпс в своей работе «Начало английского романтизма» рассматривалготику как «синоним варварского, хаотичного и безвкусного». Описать такоеявление как готическая литература пытались многие литературоведы и учёные — МонтегюСаммерс, Эдит Биркхэд, Эйно Райло, Эдмунд Бёрк, Девендра Варма. Чувственноеобоснование готического стиля принадлежит Эдмунду Бёрку, выпустившему в 1757году книгу «Исследование наших представлений о возвышенном и прекрасном».
Выдающийсязнаток жанра Монтегю Саммерс в книге «Потусторонний омнибус» выделяет следующиетипы описываемых в литературе сверхъестественных явлений: потусторонние силы ипосещение со злой целью, явление призрака и странная болезнь, загробныепоявления, живые мертвецы, возвращение из могилы, исполнение клятвы,неупокоенная душа, загадочное предначертание. Каждому из этих явлений отведенасвоя роль в сюжетной линии готического романа.
Вообщеготический роман отличают следующие черты:
1.Сюжет строится вокруг тайны – например, чьего-то исчезновения, неизвестногопроисхождения, нераскрытого преступления, лишения наследства. Обычно используетсяне одна подобная тема, а комбинация из нескольких тем. Раскрытие тайныоткладывается до самого финала. К центральной тайне обычно добавляютсявторостепенные и побочные, тоже раскрываемые в финале.
2.Повествование окутано атмосферой страха и ужаса и разворачивается в виденепрерывной серии угроз покою, безопасности и чести героя и героини.
3.Мрачная и зловещая сцена действия поддерживает общую атмосферу таинственности истраха. Большинство готических романов имеют местом действия древний, заброшенный,полуразрушенный замок или монастырь, с темными коридорами, запретнымипомещениями, запахом тлена и шныряющими слугами-соглядатаями. Обстановкавключает в себя завывание ветра, бурные потоки, дремучие леса, безлюдныепустоши, разверстые могилы – словом, все, что способно усилить страх героини, азначит, и читателя. По времени же действие, как правило, происходит в прошлом.При чем все основные события свершаются под покровом ночи.
4.В ранних готических романах центральный персонаж – девушка. Она красива, мила,добродетельна, скромна и в финале вознаграждается супружеским счастьем,положением в обществе и богатством. Но, наряду с общими для всех романтическихгероинь чертами, она обладает и тем, что в 18 в. называли «чувствительностью».Она любит гулять в одиночестве по лесным полянам и мечтать при луне у окнасвоей спальни; легко плачет, а в решительную минуту падает в обморок. Героймужчина же, не так популярен, но и он имеет свои отличительные черты. Это, какправило, либо идеализированный образ юноши, эдакого борца за свободу, небоящийся ничего вокруг, либо мужчина-злодей, отравляющий жизнь героям романа,тиран и деспот.
5.Сама природа сюжета требует присутствия злодея. По мере развития готическогожанра злодей вытеснял героиню (всегда бывшую не столько личностью, скольконабором женских добродетелей) из центра читательского внимания. В позднихобразцах жанра он обретает полноту власти и обычно является двигателем сюжета.
Также нужно отметить ряд классических образов-символов, характерных для готики:замок, стон, великан, окровавленный кинжал, свеча, кости, черепа, загадочныеголоса и шорохи, ведьма, приведение, древняя книга и пр.
Общейдля всех произведения готической литературы является философия, основанная напредопределенности, неизменности судьбы. Как ни борются герои с роком, им ни зачто не избежать того, что должно произойти. Готическая литература фаталистична.Она разрешает верить в нечто сверхъестественное, необычное и в свою возможностькак-то повлиять на ход жизни, но не позволяет все это осуществить.
Однойиз первых серьёзных попыток разделить готический роман категориями ужасапринадлежит Эдит Биркхэд. В её монографии «История ужаса: Исследованиеготического романа» эта классификация выглядит следующим образом:
1. Готическийроман
Представители:Гораций Уолпол, Клара Рив, Анна Летиция Барбальд, Мэри Шелли.
2. Романнапряжения и необъяснимой тревоги
Представители:Анна Радклиф
3. Романужаса
Представители:Мэтью Грегори Льюис, Чарлз Мэтьюрин
4. Восточнаяповестьужаса
Представители:Уильям Бекфорд
5. Сатиранароманужаса
Представители:Джейн Остин, Томас Лав Пикок
6. Короткаяповестьужаса
Представители:лорд Булвер-Литтон, Мэри Шелли.
Одной изследующих попыток классификации готических романов принадлежит профессоруДевендре Варме в его работе «Готическое пламя».
В этой книгеДевендра Варма выделяет уже три школы готического романа:
1. Историческаяготическая литература
Представители:Клара Рив,София Ли, Вальтер Скотт,
2. Школанапряжения и необъяснимой тревоги
Представители:Анна Радклиф
3. Школаужаса(или шауэр-романтик)
Представители:У. Годвин.
Многиеисследователи сходятся на том, что одними из главных элементов готическихроманов являются: замок, либо какие-либо старинные развалины (пассивный элемент,вокруг которого разворачивается действие романа); и готический злодей (активныйэлемент).
С позициисовременной литературы именно готическая литература — важнейший источник сегодняшнихдетективов и ужастиков, один из первых и наиболее успешных массовых жанров.
Историю готической литературы принято отсчитывать со времени выхода в свет романа Горация Уолпола «Замок Отранто» (1764 год).
Поначалу автор представившил свое произведение как «перевод» с итальянского языка мифического «Онуфрио Муралто», выполненный неким «Уильямом Маршалом, джентльменом», но впоследствии Уолпол признал свое авторство и вкусил радость от неожиданной популярности романа, которая привела к множеству переизданий, переделке романа в драму для постановки на сцене и к бесчисленным имитациям в Англии и Германии.
Снабдив книгу подзаголовком «готическая повесть», Уолпол тем самым продемонстрировал свои исторические и эстетические пристрастия и одновременно дал новой разновидности романа концептуальное и точное литературное имя. Стилизация повествования под старинную рукопись, якобы принадлежащую перу средневекового автора, исключительное внимание к сюжету, замок, фигурирующий в названии книги и находящийся в центре романного действия, эти и другие находки Уолпола были подхвачены и развиты его последователями и стали типичными чертами готической литературы.[5]
Готический роман утвердил себя как литературный жанр, и к концу восемнадцатого столетия количество произведений в этом жанре стало расти с невероятной быстротой. В «Укромном уголке», написанном в 1785 году миссис Софией Ли, есть исторический элемент, связанный с дочерьми-двойняшками Марии, королевы Шотландской, и, хотя в нем нет ничего сверхъестественного, писательница очень удачно использовала пейзаж и технические приемы Уолпола. Через пять лет все светившие огни затмила восходящая звезда — миссис Анна Радклифф (1764-1823), чьи знаменитые романы ввели моду на ужасное и таинственное и так же ввели новые, более высокие стандарты в ареале жуткой и внушающей страх атмосферы, несмотря на досадную манеру автора под конец разрушать свои собственные построения с помощью вымученных механистических объяснений.[6]
Через увлечение готическим романом так или иначе прошли почти все представители и следующего, романтического поколения, вступившего в литературу в начале XIX столетия. Достаточно назвать имена Сэмюеля Тейлора Колриджа, Перси и Мери Шелли, Джорджа Гордона Байрона, Вальтера Скотта, Шарля Нодье, Эрнеста Теодора Амадея Гофмана и Эдгара По, чтобы убедиться в том, какой мощный отклик имела готическая литература в литературе европейского романтизма. [7]
В XX веке от «готического» жанра отпочковалась «литература ужасов» (хоррор) (например Г.Ф. Лавкравт и С. Кинг). На стыке фэнтези и готики появился жанр Dark Fantasy. Широкое распространение в XIX-XX вв. получили различные сборники и антологии. Одним из первых можно выделит сборник рассказов Анны Лемойн «Дикие розы», подобные сборники положили начало книгам формата чепбук (англ. Chapbook — недорогое издание карманного формата). В число наиболее популярных можно отнести выходивший с 1847 года лондонский 1000-страничный сериал «Вампир Варни, или Кровавое пиршество». Каждая глава этого произведения представляла собой отдельную книгу — восемь страниц печатного текста (всего вышло 220 таких книг).
Готический роман может интриговать читателя, заставить его задуматься над тем, что есть добро и зло, поверить в волшебство человеческого воображения. Не смотря на все иронические улыбки и снобизм литераторов, он продолжает жить и сегодня — правда, в несколько видоизмененных формах.
2. Английские традиции готики
Ствол литературы ужаса образует классическая литературная форма – готический роман, сложившийся в Англии в последней четверти XVIII столетия. Он противопоставляет жизни достоверной, разумной, ориентированной на реальность, запечатленной в произведениях Дефо и Ричардсона мир освобожденный от житейского правдоподобия: фантастический, с мрачным колоритом и сюжетом, овеянным исторической и географической романтикой, зловещей атмосферой. «Отцом» нового жанра, как уже говорилось раньше, является Гораций Уолпол, написавший роман «Замок Отранто».
Гораций Уолпол
Центральная тема «Замка Отранто» – тема преступления и наказания, противостояния человека и его судьбы. Над родом главного героя Манфреда тяготеет проклятие, и, хотя герой сознает неотвратимость возмездия за предательство и убийство, которые совершил его предок, он все таки вступает в ожесточенную схватку с роком. Однако со временем он все больше погрязает в преступлениях, становится все глубже втянутым в стихию действия сверхъестественных сил. Фантастика «Замка Отранто» выполняет разнообразные функции: она служит средством испытания характера героя, направляет ход событий, способствует созданию готического колорита в романе.
В своей работе Уолпол «стремился соединить рассказ о невероятных событиях и величавую манеру повествования, свойственную старинным рыцарским романам, с тем тщательным изображением персонажей и борьбы чувств и страстей, которые отличает или должно отличать роман нового времени».[8]
Эта фантастическая повесть по справедливости была оценена не только как первая и удачная попытка создать некий новый литературный жанр, но как одно из образцовых произведений развлекательной прозы.
Было бы несправедливо утверждать, будто все, чего добивался Гораций Уолпол исчерпывается «искусством удивлять и вызывать ужас». Если бы он стремился только к этому, то способ, избранный им для достижения такой цели, можно было бы с основанием назвать неуклюжим и ребяческим. [9] Но цель мистера Уолпола была более значительной и труднее достижимой. Его намерением было нарисовать такую картину домашнего уклада и обычаев феодальных времен, которая бы была достаточно правдоподобна и при этом полна движения благодаря участию в действии сверхъестественных сил, в существование которых верило непросвещенное общество той эпохи. Так что, быть может, автор и не умел держать разум читателя на протяжении всего произведения в лихорадочном напряжении и тревоге, но зато он обладал целомудренной точностью и строгостью стиля, умением удачно сочетать сверхъестественное с простым человеческим, а так же единством действия, в ходе которого чередуются трогательные и величественные сцены, вызывающие в нас такие чувства как страх и сострадание.
Следующее произведение Уолпола «Таинственная мать» (1768) пыталось утвердить жанр ужасов и тайн в драме (пьеса на сцене, однако, поставлена не была). Помимо опубликованного в 1768 исторического произведения «Сомнения относительно характера жизни и царствования короля Ричарда III» ничего больше при жизни Уолпола опубликовано не было. После его смерти были изданы его весьма интересные и ценные в историко-культурном отношении мемуары (1846) и «Письма».В 1778 году в шести экземплярах были отпечатаны «Иероглифические сказки», полностью они были опубликованы в 1982 году. «Иероглифические сказки» — сборник коротких сюрреалистических притч.[10]
Уильям Бекфорд
К первопроходцам «готического возрождения» в литературе причисляю английского писателя Уильяма Бекфорда. Путешествуя с женой по Италии, Франции, Швейцарии и написал об этом книгу «Мечтания, путевые мысли и происшествия» (1783). Но самым известным его произведением стала написанная в 1782 году по-французски за три дня и две ночи волшебная сказка «Ватек» в модном духе «восточных» страшных историй книга широко читалась и при этом ценилась взыскательными знатоками, предисловие к ее французскому переизданию написал Стефан Малларме. Кроме того, перу Бекфорда принадлежит сатирическое сочинение «Воспоминания о необычайных живописцах» (1780), а также «Письма об Италии с заметками об Испании и Португалии» (1835; в 1793 он посетил Португалию, некоторое время жил там и мечтал туда переселиться).
«Ватек» существенным образом отличается от «восточных повестей» эпохи Просвещения, с которыми он связан исторически. Романтическая экзотика арабских сказок уже не является в нем абстрактной моральной аллегорией; фантастический сказочный мир приобретает самостоятельное художественное значение и реальные историко-этнографические черты. Знание арабских первоисточников позволило Бекфорду воссоздать этот мир как бы изнутри; на фоне идеализованного быта арабских сказок он широко использовал мусульманскую мифологию, легенды и народные суеверия, с которыми ознакомил его английский перевод Корана (The Koran, Translated into English by George Sale. London, 1764) и словарь д'Эрбело, послуживший основой его научной осведомленности. Чудесное выступает у него как составной элемент этого быта, каким средневековые религиозные верования и суеверия явились бы в произведении писателя-христианина.
Основная особенность этого чудесного — в его «демонической» окраске: «тайны и ужасы» готического романа являются здесь в ориентальном облачении. Халиф Ватек вслед за своей матерью, колдуньей Каратис, постепенно все более подчиняется власти демонических сил, завлекающих его, после длинного ряда кровавых преступлений, в «пламенные чертоги» Эблиса, падшего ангела, Люцифера мусульманской мифологии, где он находит заслуженную кару. Жестокие, страшные и отвратительные сцены, участником которых он становится на пути своем к гибели, являются воплощением зла, царящего на земле. Гибель Ватека порождена его гордыней, тщеславием, жаждой наслаждения, безграничным своеволием — его демоническим аморализмом.
Следуя традиции жанра «восточных сказок», Бекфорд предполагал включить в рамки «Ватека» три вставные новеллы — историю трех принцев, осужденных на вечные муки в чертогах Эблиса, которые поочередно рассказывают халифу свою судьбу. При жизни автора эти новеллы оставались в рукописи и частично не закончены. Они написаны в стиле «Ватека», с присущим Бекфорду художественным мастерством, но беднее мыслью и более запутаны по своему сюжету; скитания героев, их преступления и любовные заблуждения составляют их главное содержание. В 1818 г. поэт Самуэль Роджерс слушал в чтении автора одну из них — «Историю принцессы Зулкаис и принца Калилы», повесть о преступной любви брата и сестры, показавшуюся ему «прекрасной». Байрон, которому он сообщил об этом, захотел познакомиться с рукописью, но Бекфорд отказал ему под каким-то предлогом. По-видимому, он медлил с публикацией, опасаясь обвинений в безнравственности. Повести были впервые опубликованы по рукописи в 1912 г. на французском языке с английским переводом издателя через много лет после смерти автора.[11]
Рост готической литературы в Англии
Вполне закономерно, что в Англии, давшей первые и наиболее значительные образцы готической прозы, ее популярность и литературное влияние оказалось особенно мощным. Всего за 75 лет, с 1765-го по 1840 год, в Британии, по подсчетам английского литературоведа Питера Хэйнинга, увидели свет около шестисот готических историй, многие из которых с тех пор не перездавались. [12]
Готической литературой зачитывались тогда все слои общества. «Никто не мог проитвостоять мрачной и зловещей притягательности страшного призрака», — отмечает литературный критик Натан Дрейк. [13]
К началу 1840-х годов поток собственно готических произведений на английском книжном рынке заметно слабеет. В этом ключе продолжает пистаь свои романы и повести лорд Литтон, всерьез увлекающийся в те годы оккультизмом; создает свои первые рассказы о сверхъестественном Джозеф Шеридан Ле Фаню, которому суждено сыграть выдающуюся роль в судьбе жанра: его романы и повести 1860-1870-х годов, по мнению специалистов, в не меньшей степени, чем психологические новеллы Эдгара По, послужили своеобразным мостом, перекинутым из XIX в XX век – от готической повести к современной литературе ужаса. В конце XIX века новый поворот колеса времени вызвал взлет технического прогресса, а с ним и очередную волну тоски по мистическому волшебству прошлого. В электрическом свете грезились глаза Сатаны, в дымном смоге вырисовывался силуэт Потрошителя, бледные лица вырождающихся аристократических династий злобно косились из золоченых рам на нуворишей, скупающих опустевшие имения.
Английский критик Ф.В.Д. Стерн называет этот период «золотым веком» «ужасной» литературы, представителями которого являются Оскар Уайльд, Брэм Стокер, Джозеф Конрад, Редьярд Киплинг и др.
Разумеется, жанровые формы, которые разрабатывали названные авторы, не принадлежали уже к готической литературе в строгом смысле слова. Это были новые формы психологической, антикварной, визионерской прозы, лишь отдаленно напоминавшей свой готический источник. Переход к этим формам осуществлялся через сопряжение готики с другими жанровыми разновидностями (психологической новеллой, научной фантастикой, детективом и т.д) по мере того, как и вся литература в целом расширяла свою тематику, осваивала новые сферы действительности, новые измерения и территории человеческого опыта.[14]
Следы готики ощутимы и в произведениях реалистов — в романах Чарльза Диккенса, Элизабет Гаскелл, Уилки Коллинза, Шарлоты и Эмили Бронте.
Мир узнал «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда», которую поведал Р.Л. Стивенсон. Артур Конан Дойл написал детективные новеллы, выстроенные по образцу готического романа, и даже разрешение тайны научными выводами не снимает напряжения ужаса «Собаки Баскервилей» или «Знака четырех».
Оскар Уайльд, несомненно, занимает место среди писателей, посвятивших себя сверхъестественному, благодаря и своим изысканным сказкам, и роману «Портрет Дориана Грея», в котором диковинный портрет в течение многих лет стареет вместо человека, погрязающего тем временем во всех возможных пороках и преступлениях, но не теряющего юную красоту и свежесть. Неожиданная и мощная кульминация наступает, когда Дориан Грей, став убийцей, хочет уничтожить портрет, ибо перемены на нем выдают моральную деградацию владельца. Он кромсает портрет ножом, потом слышны страшные крики, что-то падает, и, когда на другой день приходят слуги, они обнаруживают портрет во всем его первоначальном великолепии. «На полулежал мертвый старик в смокинге и с ножом в сердце. Он был седой, морщинистый, жалкий на вид. Лишь обратив внимание на перстни на его пальцах, слуги поняли, кто это».[15]
Последним английским готическим писателем, по сути, можно назвать Брэма Стокера, создавшего много воистину ужасных сюжетов в серии романов, бедный стиль которых снижает их возможный эффект. В «Логовище белого червя», в котором речь идет о гигантском примитивном существе, живущем под древним замком, инфантильный сюжет почти губит великолепный замысел. «Драгоценность из семи звезд» — о странном египетском воскресении из мертвых, — кажется, получше. Но самый удачный — знаменитый «Дракула», который стал едва ли не знаменем для современных эксплуататоров ужасного мифа о вампирах. Граф Дракула, вампир, обитает в страшном замке в Карпатах, но потом переезжает в Англию, имея целью населить страну вампирами. То, как англичанин живет среди ужасов Дракулы и как в конце концов проваливается замысел мертвого злодея — две темы, объединенные для создания произведения, занявшего постоянное место в анналах английской литературы. [16] Весь роман состоит из заметок, дневниковых записей, писем, что придает фантастическим событиям ореол достоверности, реальности.
«Дракула» породил множество подобных ему романов о сверхъестественном ужасе, среди которых лучшие, вероятно, «Жук» Ричарда Марша, «Дети королевы-колдуньи» «Сакса Ромера» (Артура Сарсфилда Варда) и «Дверь в сверхъестественное» Джеральда Блисса.
3. Готическая литература в России
Общие тенденции
Вообще интерес к готической литературе России был не чужд. В Россию готическая волна начинает проникать к 1790-м годам, когда в Европе достигает своего апогея. Так, рассмотренный ранее «Замок Отранто» Уолпола знали в семье А.Р. Воронцова; в письмах Е.Р. Дашковой и Д.П. Бутурлина мы находим явные следы интереса к роману. Но стоит отметить, что ввиду того, что к моменту знакомства России с «Замком Отранто» время Уолпола уже прошло и он оказался в определенной степени архаичным, он так и не был переведен на русский языкв то время и широкого распространения не получил.
Известно, что к этому произведению обращался и гений русской литературы А.С. Пушкин. в сознании Пушкина Уолпол присутствует как литературный деятель эпохи английского преромантизма, знаток древностей, арбитр литературного вкуса, причем, как мы видели на примере «Письма к издателю „Московского Вестника“», Пушкин сохраняет к нему не только исторический интерес. Обращение к основоположнику «готического романа» в 1820 — 1830-е годы было, по существу, равнозначно его литературному «воскрешению», так как Уолпол-литератор, как мы имели случай заметить, был в России почти неизвестен.[17]
Ища вдохновения в фольклоре, А.С. Пушкин обращается к мотивам «ужасного» в своем сборнике «Из песен западных славян». «Полна крови глубокая могила. Бедный Марко колом замахнулся, но мертвец завизжал и проворно из могилы в лес бегом пустился»-повествует о злодеяниях вурдалака «Марко Якубович», история о семье, давшей приют случайному прохожему, который в итоге испил кровь их сына. Не лишены фантастичности и другие произведения Пушкина, например «Пиковая дама». Одной из основных особенностей построения русской фантастической повести становится наличие экспозиции или концовки, где герои обсуждают вопрос о возможности сверхъестественного события в современной жизни. Определяются две точки зрения — признание и отрицание такой возможности, причем ни одна из них не является безусловной. Таким образом, само сверхъестественное не является для русских авторов некоей данностью, но берется под сомнение. Нечто подобное мы видим и в «Пиковой даме» Пушкина, которая тем самым включается в общее русло развития русской фантастической повести 1830-х годов. [18]
Так же проникновения ужасного и фантастического в русскую культуру активно происходили через переводные баллады Жуковского, например его «лесной царь» (В оригинале баллада Гете «Ольховый король»).
Родоначальником русской готики считается декабрист Александр Бестужев, который под псевдонимом Марлинский опубликовал несколько подражаний Байрону и Уолполу. В своих фантастических повестях он использует фольклорные фабулы, народную сказку, крестьянские поверья. В его повестях реальные картины переплетаются с фантастическими, которые, в конечном счете, получают реальное объяснение. В страшном мертвеце узнают его брата, похожего на него «волос в волос, голос в голос» («Кровь за кровь»), а встречи с колдунами, оборотнями, кладбищенские ужасы оборачиваются сном уставшего офицера («Страшное гаданье»). Привидение в польском замке, куда случайно забрел кирасирский поручик, оказывается переодетой женой охотника, специально пришедшей в заброшенный замок, чтобы спасти русского офицера от преследования польских панов («Вечер на Кавказских водах в 1824 году»). Фантастические ситуации, через которые проводит своих героев Бестужев, служат для них часто нравственным испытанием.[19]
Один из творцов Козьмы Пруткова, граф А.К. Толстой отметился двумя рассказами о вампирах: “Упырь” (1841) и “Семья вурдалака” [20](1884). Об «Упыре» Белинский отзывался так:«Упырь» — произведение фантастическое, но фантастическое внешним образом: незаметно, чтоб оно скрывало в себе какую-нибудь мысль, и потому не похоже на фантастические создания Гофмана; однако ж оно может насытить прелестью ужасного всякое молодое воображение, которое, любуясь фейерверком, не спрашивает: что в этом и к чему это? (...) несмотря на внешность изобретения, уже самая многосложность и запутанность его обнаруживают в авторе силу фантазии; мастерское изложение, уменье сделать из своих лиц что-то вроде характеров, способность схватить дух страны и времени, к которым относится событие, прекрасный язык, иногда похожий даже на «слог», словом — во всем отпечаток руки твердой, литературной, — все это заставляет надеяться в будущем многого от автора «Упыря».
Но во времена молодости толстого интерес к фантастичному угасал, и потому не случайно, что при жизни Толстого его юношеское произведение больше не переиздавалось. Внимание к себе «Упырь» вновь привлек лишь в конце XIX в., в изменившейся литературной ситуации. В 1900 г. он был переиздан с предисловием В.С. Соловьева, который высоко оценил повесть и высказал в связи с нею и на ее материале ряд глубоких суждений о проблеме чудесного в жизни и литературе. «Весь рассказ (Толстого), — писал Соловьев, — есть удивительно сложный фантастический узор на канве обыкновенной реальности (...) Фантастический элемент дает этой повести ее существенную форму, а общий смысл — ее нравственная наследственностью, устойчивость и повторяемость типов и деяний, искупление предков потомками».
Кстати, В 1991 году по мотивам этого произведения был снят советский фильм «Пьющие кровь».
И, конечно, что есть пример литературы страха, как не гоголевский “Вий”. Пусть там нет средневековых замков и викторианских усадеб, зато вполне готического ужаса в избытке: “Подымите мне веки!”...
Главный шедевр нашей готики, как ни странно, появился в советские времена. Это “Дикая охота короля Стаха” Владимира Короткевича, впервые опубликованная в журнале «Маладосць» в 1964 году. — блестящая модернизированная стилизация под Анну Радклифф, где пробирающие до костей якобы мистические ужасы оказываются на самом деле порождением вполне человеческой подлости и злобы. Сюжет построен в истинно готическом стиле. Поиски древних сказаний и поверий привели ученого-фольклориста Андрея Белорецкого в глухой уголок Беларуси — поместье Болотные Ели. Здесь в старом замке живет юная Надежда — последняя из шляхетного рода Яновских. Согласно легенде, когда-то предок Надежды Роман заманил на охоту и предательски убил легендарного короля Стаха. Умирающий Стах напророчил проклятье и вечную месть «дикой охоты» всему роду Яновских. Появляющиеся «привидения» всадников держат в страхе всю округу: «дикая охота» может убить любого…
Элементы готики присутствовали и в менее удачном романе Короткевича “Черный замок Ольшанский”.
Н.М. Карамзин
Отдельнохочется сказать о произведениях Н. Карамзина, написанных в стилепредромантической литературы. Универсальные признаки героев романтизма ипредшествующей ему литературы рубежа веков — разочарование и скепсис,порождавшие настроения безнадёжности, отчаяния, пессимизма, определяют характерыи судьбы многих героев повестей Карамзина. Различные сюжетные ситуации,демонстрирующие обоснованные разочарованием поступки и рефлексию героев,направлены на художественное постижение истоков явления.[21]Открывающий «Остров Борнгольм» рассказ повествователя о себе обусловленсобытиями прошлого, воспоминания о которых составляют сюжет повести.Меланхолия, печаль, уход из мира «холодной зимы» в ограниченное пространство«тихого кабинета», трансформирующихся в развитии сюжета в ограниченноепространство острова и безбрежного моря, объясняются ужаснувшей героя тайной,скрывающей причину проклятия борнгольмским старцем любовников. Загадочностьуглубляется при каждой встрече с участниками преступления (гревзендскимнезнакомцем, узницей борнгольмского замка, стариком) и, наконец, раскрытаяповествователю тайна остаётся недоступной читателю, в связи с чудовищностью злодеяния.Читателю остаётся только догадываться, что суть преступления — в противоречащейзаконам губительной страсти, осмысляемой и как «дар природы», и какпреступление против добродетели. Трагическая ситуация Борнгольма — лишьгиперболизированное, сведённое в одну точку, сфокусированное отражениесостояния и внешнего мира. Вызванные ужасом тайны и безысходностью обитателейБорнгольма печаль и близкое к скепсису разочарование повествователя, неслучайно заставляют обратить его взор к небу: «Вздохи теснили мою грудь — наконец я взглянул на небо — и ветер свеял в море слезу мою».
Дляинтерпретации мотива загадочности преступления в контексте символическогосодержания «Острова Борнгольм» необходимо уточнить немаловажное обстоятельство- несообщаемое читателю содержание преступления, тайна является намеренным,углубляющим символический смысл произведения художественным приёмом Карамзина.Мотив не сообщаемой читателю тайны как элемент художественной структуры повестиполифункционален в системе мотивов произведения и имеет существенное значение вего художественном содержании. Окутанное тайной, неразгаданное для читателяпреступление гревзендского незнакомца и Лилы воссоздаёт эмоционально окрашенноеощущение буквально неисчерпаемой, ужасающей сути его содержания.[22]Неизвестность того, что же совершили герои против добродетели, расширяяпреступление до превышающего границы человеческого воображения максимума ивнушая тем самым страх, трепет перед ним, сообщает мотиву содержаниебезграничности преступлений человека.
«ОстровБорнгольм» не является произведением готического жанра, но несет в себе многоеот него. Классические символы готики красной линией проходят через всепроизведение: «пиитический образ смерти», таинственный незнакомец, «большоеготическое здание, окруженное рвом с водою», наступление ночи, развивающеединамику повествования; «слабы луч месяца», «ожидание чего-то чрезвычайного»,«страшные сновидения», «молодая бледная женщина в черном платье», заточение втемнице, страшная тайна и пр.
Подчёркнутаяпространственно-временной не замкнутостью, центробежностью, открытостьюдвижения событий сюжета в будущее временность разрыва лирического героя«Острова Борнгольм» с внешним миром (ожидание весны) сменилась в повести«Сиерра — Морена» потерей всяческих связей с действительностью. Разочарование,породившее скепсис героя, не даёт никакой надежды на будущее: «Хладный мир! Ятебя оставил! — Безумные существа, человеками именуемые! Я вас оставил».Лирический герой «Сиерры Морены» — действующее лицо сюжета, испытывающий насебе силу и результат страсти. Лиризм повествования явился способомхудожественной реализации представлений Карамзина о страсти как об одной изпричин, порождающих разочарование, что позволило воспроизвести развитиеэкзальтированных, доведённых до логического максимума чувств героя, диапазонкоторых — от уныния к ликованию, от радости — к отчаянию. [23]
Началоповести создаёт иллюзию широкого открытого в будущее счастливого развитиясобытий. Эмоционально повышенный мажорный тон воспоминаний о жизни в Андалузии,не предварённых описанием разочарования героя в настоящем, не предвещаютпечального развития событий. Тем неожиданнее закрытость финала повести — завершённость судеб героев: самоубийство Алонзо, уход в монастырь Эльвиры,окончательное разочарование в жизни лирического героя. По сравнению с «БеднойЛизой» и «Островом Борнгольм» в «Сиерре-Морене» углубляется безысходностьгероя, по силе безысходности состояние героя сближается с ситуацией «Евгения иЮлии», но приобретает иной смысл. Если в первой повести роком, судьбойразрушался идеал бытия, то в «Сиерре-Морене» идеал заменён псевдоидеалом — страстью, которая является причиной разрушения судеб героев и глубокогоразочарования повествователя. Происходит метаморфоза и в представлениях о волепровидения: только героиня воспринимает самоубийство Алонзо наказанием заклятвопреступление, для героя возвращение Алонзо — результат случайного, нообъяснимого совпадения событий.
Сюжетно-композиционнаяконструкция повести основана и подчинена воссозданию взаимосвязанных ивзаимообусловленных событий, приведших лирического героя к разочарованию.Карамзин внимательно анализирует развитие чувств героев, фиксируется зарождениеи движение страсти к её апогею: от сострадания горю у героя и от благодарностиза сострадание у героини. Неожиданно вспыхнувшая и ставшая содержанием жизнистрасть героя воспроизводится как саморазрушающее начало: «В груди моейсвирепствовало пламя любви: сердце моё сгорало от чувств своих…», но охватившеегероя после самоубийства Алонзо (своеобразной развязки любовного треугольника)и ухода Эльвиры в монастырь исступление губит в нём саму возможностьчувствовать: сердце «…подобно камню лежало в груди моей». Сущностьразочарования — отсутствие веры в возможность счастья человека.
5. Русскийпредромантизм и английская готическая литература. «Остров Борнгольм» и «Сиерра- Морена» Н.М. Карамзина и «Замок Отранто» Г. Уолпола
Первые двадесятилетия 18 века являют собою сложную картину борьбы и взаимодействия различныхнаправлений. Уже 90-е годы XVIII в. были временем брожения философских,социальных, литературных идей, мощный стимул которому дали события французскойреволюции. Весь «век разума», его общественные, этические, эстетическиевоззрения оказываются предметом осмысления и идеологических полемик; русскаядуховная жизнь 90-х годов XVIII в. становится полем особогоинтеллектуального, социального, эстетического напряжения.
Предромантизмначинает оставлять за своей спиной сентиментализм, укрепляея свои позиции вРоссии с конца 80-х годов XVIII в. В это время начинается переориентация,поворот «от Франции к Англии». Предромантическая эстетика носила двойственныйхарактер, будучи, с одной стороны, продолжением, а с другой — преодолениемсентиментальной. В ее основе лежало понятие «высокого», «величественного»,которое в литературной практике реализовалось как «ужасное». Это представлениеотнюдь не противоречило сентиментальному сенсуализму; понятие «сладкий ужас»или «сладкая меланхолия» входило в эстетическое содержание элегической, вчастности «кладбищенской», поэзии, открывавшей широкие возможности томусубъективно-лирическому началу, которое культивировали сентименталисты.[24]
ДеятельностьНиколая Михайловича Карамзина была высшим достижением эстетического развитияэтого периода. В области литературы он дал образцы философской лирики и почтивсех прозаических жанров, к которым станут обращаться в ближайшие годы русскиелитераторы: путешествия в письмах, сентиментальной повести и, что нас как разинтересует, готической новеллы.
Русскихписателей начинает стремительно привлекать мир Анны Радклиф, с его эстетическипривлекательной техникой «тайны и ужаса», с характерными сюжетными ходами(заключение жертвы в подземелье или башню), топикой (средневековый замок) инепременным кажущимся присутствием сверхъестественного начала, объясняемым всоответствии с законами разума естественными причинами. Почти все эти элементымы находим уже в «Острове Борнгольме» Карамзина; при этом Карамзин создаетстройную систему «готического» суггестивного повествования еще до того, какбыли созданы главные романы Радклиф, — тенденции, ведущие к этой системе,развиваются в России независимо от ее классических западных образцов.
Говоря оКарамзине, как о первопроходце готических тенденции в России возникаетнеобходимость сравнения его творчества с английским основоположником жанраГорацией Уолполом. Основой для этого служат «Остров Борнгольм», «Сиерра –Морена» и «Замок Отранто».
Так,например, все эти произведения связывает тема нарушения границы любовнойстрасти. Она приравнивается к краже, преступлению, вероломству. Особенно этонаглядно выражено в повести «Остров Борнгольм», произведении уже по существупредромантическом, на примере которого явственно проступает воздействиеготического романа. Любовь сестры и брата у Карамзина, желание Манфреда женитьна себе невесту мертвого сына у Уолпола. Так же этот мотив встречается и в«Сиерре — Морене» в лице главного герою, влюбенного в Эльвиру, которая в своюочередь отдала свое сердце Алонзо. Во всех случая любовь эта (или желаниетаковой) носит роковой характер, ломающий судьбу героев, обрекающий их и окружающихна страдания и наказание.
Далее, говоряо сходствах, можно отметить характерные образы-символы. Один из таких, которыйявляется по совместительству чуть ли не самым значимым, это образ замка.Огромное готическое строение, таящее в себе множество загадок и историй.Каменные стены не только наблюдают за судьбами героев и создают специфическийантураж, но и как бы сами влияют на ход их историй. Замок Отранто имеетреальный прообраз, находящийся в Итальянском городе Отранто, провинции Лечче.Был он построен по приказу Фердинанда II Арагонского в 1485—1498 годах. Этомассивное архитектурное сооружение со множеством подземелий и тайныхходов, расположенное на берегу моря. Но Сам замок Отранто не страшит ничитателя, ни его обитателей; страх вызывают фантастические воплощения духаАльфонсо, которые не связываются обитателями замка с его стенами. Так Манфред,пораженный ожившим портретом, продолжает преследовать Изабеллу и без страхаспускается в подвальную часть замка. Таким образом, описание замка в романеУолпола образует, прежде всего, реальное пространство посредствомвоспроизводимых деталей интерьера, передающих исторический колорит и зримовоссоздающих средневековый ритуал. Но тем не менее, замок этот становится некимсвязующим звеном, порталом между прошлым и настоящим, реальным и ирреальным.Отранто, оставаясь для главных героев непосредственным жилищем настоящего,оживающими портретами и скульптурой постоянно напоминает о прошлом, которое вконце повести аллегорически предстает в гротескной фигуре Альфонса Доброго.Прошлое довлеет над настоящим: Манфред и его семья становятся марионеткаминеумолимого рока. Ирреальное по-новому выстраивает реальность.
Замок Карамзина на Борнгольме не только поражает своими размерами, он сам создает атмосферу тайны и необъяснимого страха, пугает местных жителей: «Я обошел вокруг замка — ворота были заперты, мосты подняты. Проводник мой боялся, сам не зная чего, и просил меня идти назад к хижинам, но мог ли любопытный человек уважить такую просьбу?» Этот величественный дом несет на себе клеймо разрушения и затхлости, как бы предвосхищая возможность совершаемого здесь преступления: «В первой зале, окруженной внутри готическою колоннадою, висела лампада и едва-едва изливала бледный свет на ряды позлащенных столпов, которые от древности начинали разрушаться; в одном месте лежали части карниза, в другом отломки пилястров, в третьем целые упавшие колонны».
Вообще Готический замок, как и мировое древо, с его устремленностью вверх и подземными переходами символически выражает «космическую», или вертикальную проекцию, а именно связь земли, неба и подземелья.[25]
Подземелье, кстати, связано с еще одни характерным образом – пленницей (пленником).
Так же нельзя забывать и о фантастичности повествования, неожиданном сюжетном повороте и образе судьбы, играющей важную роль в готическом произведении. Как уже говорилось раньше, в «Замке Отранто» это ожившие портреты и скульптуры, напоминающие о прошлом, явление призрака. Предопределенность судьбы в этом произведении открывается в момент признания Манфреда и продолжения рассказа монахом Джеромом. Как тиран Отранто не пытался убежать от предначертанного, ему это не удается. У Карамзина злой рок хорошо виден в рассказе «Сиерра – Морена», когда «восставший из мертвых» Алонзо застает Эльвиру с другим. Насмешка судьбы состоит в том, что девушка очень долго ждала своего возлюбленного, и когда она совсем потеряла надежду и смирилась со своей судьбой, дав согласие выйти замуж за другой, возращается ее возлюбенный. «Вероломная! — сказал он Эльвире. — Ты клялась быть вечно моею и забыла свою клятву! Я клялся любить тебя до гроба: умираю… и люблю!..» Уже кровь лилась из его сердца, он вонзил кинжал в грудь свою и пал мертвый на помост храма».
Все вышеперечисленное, лишь часть сходств, которое можно обнаружить в произведения готической и предромантической литературы. Они иллюстрируют неразрывную связь данных литературных направлений, преемственность одно из другого.
Заключение
Так что же такое готическая литература? С уверенность можно сказать, что это нечто, необходимое человеку всегда. Страх был, есть и будет всегда. И интерес к нему тоже, а потому актуальность готики очевидна. Погружая нас в мир сумрачного и необъяснимого, она заставляет читателя нервничать и переживать самые различные эмоции, которых в повседневной жизни не испытаешь. Можно сказать, что готическая литература – это сказки для взрослых, которым уже не интересно читать про красных шапочек и принцесс на горошинах. Как и в детстве, сказки дают нам надежду на существование иных, чудесных миров. Кто из нас не мечтал побеседовать с привидением, плюнуть на будничную рутинность и стать вампиром или по зову луны обратиться в волка? Думаю, такие мысли возникают у большинства людей, ведь такова сущность человека – стремиться к неизведанному. Готическая литература помогает верить, что все это однажды может стать реальностью, что смерть – еще не конец жизни. Нельзя так же забывать и особой готической эстетике, атмосфее, от которой захватывает дух. Древние кладбища, мистицизм ночи, красота и опасность, сексуальность и смерть – все это так же является тем крючком, на который попадаются любители пощекотать свои нервы, ведь заглянув однажды в черный и свободный мир потустороннего назад найти дорогу становится уже сложно. Готическая литература – противовес каждодневному бытию человека, его рационализму и скептицизму.
Популярность данного направления с годами лишь увеличивается. Из готики вышла современная литература ужаса, направление в кинематографе, культурная эстетика. Огромное количество людей по всему миру следуют за сказочным миром готической литературы, ища красоту во мраке и таинстве.
Список использованной литературы
1. Уолпол Г. Замок Отранто. Влюбленный дьявол. См-к., 1992.
2. Бекфорд У. Ватек. Влюбленный дьявол. См-к., 1992.
3. Карамзин Н.М. Остров Борнгольм. Избранные сочинения в двух томах. М., 1964.
4. Карамзин Н.М. Сиерра — Морена. Избранные сочинения в двух томах. М., 1964. Пушкин А.С. Сказки. Из песен западных славян. П-мь., 1993.
5. Шпренгер Я., Крамер Г. Молот ведьм. М., 2005.
6. Райс Э. Интервью с вампиром. СПб, 2002.
7. Лавкрафт Г.Ф. В поисках неведомого Кадата. Хребты безумия. М., 2006.
8. Лавкрафт Г.Ф. Ужас и сверхъестественное в литературе. Хребты безумия. М., 2006
9. Сигда Л.И. Об истоках разочарования и скепсиса героев Карамзина. XVIII век: Искусство жить и жизнь искусства. М., 2004. http://www.feb-web.ru
10. Карпов А.А. Русская фантастическая проза эпохи романтизма.
11. Муравьева О.С. Фантастика в повести Пушкина «Пиковая дама». Фундаментальная электронная библиотека. http://www.feb-web.ru
12. Левкович Я.Л. Русская фантастическая проза эпохи романтизма. Тьма. М., 2007.
13. Вацуро В.Э. Уолпол и Пушкин. Фундаментальная электронная библиотека. http://www.feb-web.ru
14. Вацуро В.Э. Литературное движение начала века. Карамзин, Жуковский, Батюшков. Фундаментальная электронная библиотека.http://www.feb-web.ru
15. Чамеев А.О традициях «старого доброго страха» или об одном несерьезном жанре британской литературы. Дом с призраками. СПб, 2008
16. 16. Жирмунский В.М., Сигал Н.А. У истоков европейского романтизма. Фантастические повести. М., 1967.
17. Проблемы метода и поэтики в мировой литературе: Межвуз. сб. науч. тр.
П-мь., 2005.
18. Питер Хейнинг. Великобританские рассказы ужаса. СПб, 1972.
19. Борхес Х.Л. О «Ватеке» Уильяма Бекфорда. Собрание сочинений. М., 2005. xray.sai.msu.ru/~karpov/borges/ninq.html#name24
20. Скотт В. О «Замке Отранто» Уолпола. Влюбленный дьявол. См-к, 1992.
21. Соловьева Н. В лабиринте фантазии сказка. Комната с гобеленами: английская готическая проза. С-Пб., 2007.
22. Биркхед Э. История ужаса: Исследование готического романа. Фундаментальная электронная библиотека. http://www.feb-web.ru
23. Большой толковый культурологический словарь, М., 2003.
24. Смирнов А. Литературное общество «Тьма». www.ourdarkness.info
25. Словарь литературных терминов. М., 1925.
26. Федосеева Т.В. Классицизм в литературной теории предромантической эпохи. http://www.anthropology.ru/ru/texts/fedoseeva/baroque_13.html