МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИУКРАИНЫ
КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. ДРАГОМАНОВА
РЕФЕРАТ
ПО КУЛЬТУРОЛОГИИНА ТЕМУ: Философия — научнаясистема Греции. Культура эпохи эллинизма
Выполнил студент 33 группы
Гаврилюк Василий
Киев 2009
Философия — научная система Греции
Почти каждоезавоевание греческой культуры достигло таких высот, что легло в основаниемногих сторон европейской культуры в самых различных ее областях. Так произошлои с научным знанием Греции. При всей серьезности научных достижений другихранних культур, например, Египта или Китая, там не возникло знания каксистематической науки. В греческом мире знание перестало быть священным,сакральным, таинственным, принадлежащим только особой касте людей — жрецам. Оностало доступным каждому, кто взялся бы посвятить ему свою жизнь, тем более, что“культура стыда” не поощряла невежества, глупости и спеси. Именно в Греции совершаетсяпереход от мифологии и религиозного миропонимания, опирающегося на веру, кнауке, требующей постановки, формулирования и логического рассмотрения проблем,а разум становится главным средством познания и делается “героем” европейскойфилософии на долгие века.
Философия(греч. phileo “люблю” + sophia “мудрость”), которая уже в самом своем названии несетпрославление разума, мудрости, возникла как натурфилософия — учение,рассматривающее самые общие основания мироустройства. Одна из первых научныхшкол — милетская (IV—VI века) — возникла в Ионии, являющейсяв то время культурным и торговым центром с высокоразвитой материальнойкультурой. Богатая социальная и экономическая жизнь потребовала развитияразличных прикладных наук, которые легли в основу натурфилософии. Математики игеографы, астрономы и медики не только накапливали сведения в своих сферахзнания, но и начали их обобщать. Столпами милетской школы были Фалес Милетский,Анаксимандр, Анаксимен. Фалес Милетский (624—546 до н. э.), математик и астроном,один из семи античных мудрецов, не только предсказал солнечное затмение 585года до н. э., но и высказал одно из первых предположений о том, что общимоснованием мира является влага. Анаксимандр (ок. 611—546 до н. э.), с которымсвязано создание глобуса и географической карты, впервые предположил, чтопервоначально земля была покрыта водой, затем она, испарясь, оставила место длясуши; животные же произошли из морского ила и дали начало человеческому роду;ему принадлежит одна из первых идей о бесконечном множестве миров. Он первымначал писать прозой философские трактаты, в которых началом мира назвал вечнуюи неизменную первоматерию — апейрон. Анаксимен (ок. 585—525 до н. э.)представлял землю плоской и висящей в воздухе, а небо — полукруглым твердымсводом, в который звезды “вбиты”, как гвозди. Первоосновой и “душой” мира онсчитал воздух, который, разрежаясь, превращается в огонь, а сгущаясь — воблака, ветер, воду, землю и прочее. К этой школе примыкал и Гераклит Эфесский,провозгласивший первоосновой мира движение, философ, чьи глубокомысленныеизречения до сих пор остаются предметом философских споров.
Натурфилософия,может быть, впервые в истории человечества вполне осознанно поставила вопрос отом, что же такое представляет собой мир, что является его первоосновой, изчего он возник, к чему может вернуться, каково в нем место человека. Эти идругие вопросы носят название “вечных”. Для всей греческой философии характернопредставление о мире как о едином целом, как о некой тайне, которую надораскрыть и сформулировать. Но поскольку в то время познание еще не опиралось наэксперимент (как метод познания он возникнет только к XVII веку), это учение было умозрительным, как и всяпоследующая греческая философия.
В греческойфилософии мы находим начала практически всех основных философских школ: здесь истихийные материалисты, и идеалисты, здесь берет свое начало диалектика,рассматриваются проблемы этики и эстетики, закладываются основы религиозно-мистическихфилософских взглядов. Мир греческой мудрости невозможен без титанической итрагической фигуры Сократа, учившего идти от абсурда к истине, устанавливая еев споре и сомнениях, мыслителя, искренне считавшего, что человек, обладающийзнанием, не может совершить зла, поскольку благо, добро и истина совпадают. Онудивлялся тому, что находятся люди, считающие, что нет того, чего бы они незнали. “Я знаю, что я ничего не знаю,— восклицал он,— а они даже этого незнают!”
Труды Платонаи Аристотеля, титанов философской мысли периода классики, и сейчас поражаютглубиной и фундаментальностью философского знания. Они впервые в историичеловечества создали философские системы, охватывающие все те стороны мысли,которые стали традиционными: проблемы тайн мироздания, поиск субстанции,образующей и организующей мир, вопросы политики, права, морали, эстетики,систематизации и классификации природных явлений и пр. Считается, что ихсистемы оказали огромное влияние на возникновение христианства как учения. Импринадлежит и слава создания первых философских школ: Академии Платона и ЛикеяАристотеля. Платоновская Академия просуществовала до 529 года н. э.
Попыткивыстроить сколько-нибудь полную картину мира можно найти и у представителейболее конкретных отраслей знания: у Геродота, которого называют “отцомистории”, хотя справедливо было бы назвать его “отцом географии” [101, с. 329],и его современника афинского историка Фукидида (460—396 до н.э.). У них мынаходим не только описание войн, перечисление многих документов, впечатлений,событий, но и попытку осмыслить их. Геродот оставил огромный труд “Изложениесобытий”, состоящий из 9 книг, названных именами муз. Он описывает историюборьбы греков с восточными государствами, начиная свой обзор с мифологических времен.Фукидид создал историю греко-персидских войн. Оба историка делают для себяглавным принцип достоверности, а не вероятности событий, и это легло воснование историографии будущих веков.
Мы непытались выделить греческую культуру как “лучшую” или “высшую” культурудревности. Она имела многие далеко не блестящие стороны. Например, именногреки, воины Александра Македонского, довольно безразлично, со спесьюпобедителей отнеслись к культуре Вавилона, да и к другим культурам побежденныхими народов. Кроме того, поднявшись до значительных высот развития, греческаякультура погребла себя сама в междоусобицах и войнах, в тех оборотных сторонахдемократии, которые достаточно язвительно представили: Платон, считавший, чтодля управления государством нужны люди способные; Аристотель, говоривший, чтосчастье общества невозможно, пока в нем имеются несчастные; Аристофан, высмеявшийполитических демагогов, тупых и самовлюбленных, рвущихся к власти афинян, тех,которые, не моргнув глазом, присудили к смерти Сократа за то, что он сеялсомнения в непогрешимости любых суждений и шел вместе со своими учениками квысотам мудрости.
Тем не менеедаже эллинизм, период угасания греческого “чуда”, внес в европейскую культуруеще много замечательного, потому что ни одна мощная культура мира не уходитбесследно, не оставив после себя не только достижений, но и поучительных уроковдля будущих поколений.
Никакое вмире совершенство не может существовать вечно, даже греческая классика, которойвосторгались и до сих пор не перестают восторгаться во всем мире. Гармония иуравновешенность скульптуры, мелодика и экспрессия поэзии, завершенностьархитектурных сооружений, особенности трагедии и комедии — все это в самыхразличных формах было воспринято и продолжено художниками последующих поколений.Глубина и продуманность научных теорий, какими бы умозрительными они нивыглядели, легли в основу многих прикладных и теоретических наук последующихэпох. Формы развития личности, ее отношения с обществом, степень ее свободы, демократическоеправление — все это осуществилось в Греции. И если даже это было не вполнесовершенно, на наш современный взгляд, то это все-таки было впервые в мире. Ноне только светлое искусство, мудрость ученых и гуманизм определяли греческуюкультуру. Были в ней и прямо противоположные явления. Не стоит забывать, чтогреческая демократия уничтожила Сократа, что Платон полагал естественной, “поприроде” ненависть к варварам, а Аристотель делил людей на греков и рабов(варваров). В вопросе отношения к другим народам наиболее последователен былДемосфен, и его позиция отнюдь не дышала гуманизмом: он считал, что “варвар —это не только не грек, не только иностранец, но существо грубое, некультурное,существо низкое, рожденное для рабства” [41, т. 3, с. 212].
Уже втрагедиях Еврипида заметно тревожное предчувствие разрушения гармонии человекаи мира, единства микрокосма и макрокосма. До сих пор мы говорили о такойкартине мира, в которой Космос с его упорядоченным состоянием вещейпротивостоял Хаосу — беспорядку, всему, что не поддается вычислению,классификации. В состоянии Космоса представлялись грекам классического периодане только внешний мир, природа, боги, но и люди, каждый из них. Страдания людейв мире могли быть обусловлены волей богов или мощью природы. Но Еврипид увиделте разрушительные силы внутри человека, которые означали, что человеческийКосмос если не рухнул, то уже пошатнулся. В обществе назревает “ощущениеразрыва между человеком и существующим вне его миром” [246, т. 1, с. 119]. Иеще одно обстоятельство сыграло свою роковую роль — самая длительная в историиГреции Пелопоннесская война, война между союзами полисов Делосским (во главе сАфинами) и Пелопоннесским (во главе со Спартой). Она закончилась поражениемАфин, после чего афинская полисная система прекратила свое существование. Иполисный человек, ощущавший себя прежде частью прочного и надежного сообщества,остался практически один на один с внешним миром, его положение горожанинасменилось положением гражданина. Гражданин — это качественно иная часть системы:он ее “микроэлемент”, без которого система вполне может обойтись.
Таквнутренние и внешние исторические процессы постепенно привели к смене периодаклассики иной, противоречивой, но также значительной в истории греческойкультуры эпохой — эпохой эллинизма. Говоря о культуре эллинизма, приходитсяуточнять, о какой из огромных территорий Азии, островов Эгейского моря, Египтаили материковой Греции идет речь, поскольку каждый из этих регионов имел своеспецифическое развитие и свои особенности. В результате завоеваний АлександраМакедонского “образовалась многоликая культура, где сочетались греческие ивосточные начала, шел процесс умирания старого и рождения нового представленияо мире” [там же, с. 111].
Но греческаякультура еще была настолько сильна, что, привнесенная оружием воинов АлександраМакедонского на север и восток, она смогла оказать сильнейшее воздействие наместные культуры побежденных народов. Став огромной империей,распространившейся вплоть до Индии, греческое общестёо испытало и на себе воздействиеневедомых для него культур.
Особоевлияние греческой культуры на местную проявилось на Востоке. Множество городов,построенных Александром (около семидесяти), несли на себе отпечаток греческихтрадиций. Наиболее ярким из них была великая Александрия, “с ее прямымиулицами, храмами, грандиозным Фаросским маяком, знаменитейшей библиотекой” [тамже, с. 112]. Другие города появились в Азии и прекрасны до сих пор: Ходжент,Герат, Самарканд. Восточная ветвь эллинизма знаменита и тем, что греческий гуманизмвстретился в Индии с буддийским, греческая мудрость — с буддийской. Плутархописывает встречу Александра с индийскими мудрецами, чьи ответы на различныевопросы полководца очень напоминали мудрость греческих софистов. Обратившись кодному из индусов, “Александр спросил его, как должен человек себя вести, чтобыего любили больше всех, и тот ответил, что наибольшей любви достоин такойчеловек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха… Другомузадали вопрос, что сильнее — жизнь или смерть, и софист сказал, что жизньсильнее, раз она способна переносить столь великие невзгоды. Последнего софистаАлександр спросил, до каких пор следует жить человеку, и тот ответил, чточеловеку следует жить до тех пор, пока он не сочтет, что умереть лучше, чемжить” [243, т. 2, с. 425]. Как явственны здесь мысли, которые несколько позжепрозвучат в рассуждениях киников, стоиков и эпикурейцев!
Грекипринесли на Восток не только более развитую систему государственности, вполнеоформившиеся критерии красоты, но и некоторые традиции искусства. Считается,что под влиянием греческой классики в Индии появились первые изображения Буддыв виде человека. Но не стоит абсолютизировать взаимодействие греческой ивосточной культур: “в странах к востоку и к западу от Греции существовал мощныйнизовой слой культуры, не подвергшейся коренным изменениям под воздействиемэллинского влияния” [246, с, 112].
Культураэпохи эллинизма
Сущностьнового качества эпохи эллинизма состоит в том, что были разрушены прежние нормыво всем: в повседневной жизни, в традициях, в государственности, в искусстве. Вповседневности человек оказался незащищенным от воздействия стихий общественнойжизни, полисное государство сменилось единовластным правлением сначала ФилиппаМакедонского (отца Александра), а потом и Александра Великого, искусство же всеболее обращало внимание на реального человека во всей его обыденности. Если впериод классики раб не мог быть героем художественного произведения, то в эпохуэллинизма хилый и изможденный раб-нубиец или старый рыбак становятся привычнымиперсонажами. Искусство этого времени лишается гармонии духа и тела, оно как бывглядывается в черты лиц стариков, в облик страдания, борьбы или смерти. ХрамЗевса в Пергаме знаменит огромным фризом длиной 120 метров, изображающим борьбубогов и гигантов — олицетворения грозных неведомых людям сил. Переплетенные всмертельной схватке тела, искаженные напряжением лица, во всех фигурах — нечточрезмерное, непостижимое, “превышающее волю и возможности личности” [246,с.125]. Греческое искусство периода классики сочло бы такие произведенияслишком вульгарными.
Правда, существуют и другие взглядына искусство эпохи эллинизма. Например, Винкельман поделил все античноеискусство на четыре этапа: “древнейшее искусство” — период архаики; “высокое”искусство — период классики, искусство периода расцвета афинской демократии;третий этап — “прекрасный” — эпоха эллинизма. Четвертый этап — “подражательный”— включил в себя искусство Рима, которое он считал несамостоятельным [58].Винкельман справедливо связывает эллинизм с прекрасным искусством, обращаясь ктем его образцам, которые до сих пор олицетворяют собой величественность ипорыв — к скульптурному изображению Афродиты Милосской и знаменитой НикеСамофракийской. Традиция не может исчезнуть мгновенно. Она продолжает жить,может быть, как мечта или надежда, но уже перестает выражать потребности исущность своего времени, даже оставаясь прекрасной. “… В этих статуяхзаканчивало свою историю античное искусство, олицетворившее в человеке красотуи гармонию всего мироздания” [246, с. 126]. В изменившихся условиях жизнипрежние нормы и традиции начинают выглядеть все более формальными, теряя свойвнутренний нерв, то, что пифагорейцы называли “музыкой сфер”. Появляютсяподдерживающие традицию, прекрасные по форме, но сухие, неодухотворенныетворения, такие, как знаменитая “Камея Гонзага”— портрет Птолемея II Филадельфа и Арсинои, вырезанная изтрехслойного сардоникса. Уже в этом творении искусного мастера утрачены духовныймир и духовная сила античного скульптурного портрета.
Искусствоэллинизма, исчерпав свою прежнюю форму, не могло больше создавать образбогоподобного человека, поскольку он, получив возможность стать обывателем,устранился от политических проблем и начал жить жизнью частного лица. “Вдемократических Афинах… разъединение частного и общественного было немыслимо:общественная деятельность для афинского гражданина сливалась с его личнымиинтересами, а эгоизм частного лица, уклоняющегося от общественных обязанностей,рассматривался чуть ли не как преступление. В эллинистических монархиях делоизменилось: в этих больших государствах отдельный человек незаметен, еговлияние на общественную жизнь понижается” [99, с. 96].
Если искусство переосмысляет место ироль человека в обществе, то философия делает проблему человека, его отношенияс миром и обществом, смысл жизни центральной в своих рассуждениях. Историческиекатаклизмы, которые смели греческую классику, лишили уверенности и чувствазащищенности человека, “ликом подобного богам”. Антисфен из Афин, основательфилософской школы киников, на вопрос, о чем человек должен мечтать,ответил: “О том, чтобы умереть счастливым” [325, с. 70]. Эпохой раньшефилософия могла рассматривать человека как меру всех вещей (Протагор). Теперьже человеку приходится искать смысл в самом себе, и для этого ему нужно либо“отодвинуть” мир от себя, либо самому отстраниться от мира.
Их духовныйотец, Сократ, предполагал, что достоинство и свобода человека состоят в том,чтобы не зависеть от собственных потребностей, имея в виду тщеславную погоню занаслаждениями и модой. Но чувственные радости Сократ не считал порочными.Антисфен и сторонники кинизма считают любое удовольствие — пороком, злом, апотому, говорят они, нужно отказаться от всех радостей мира: семьи, дома,дружбы, отношений с людьми, богатства. Мудрец для Антисфена — это тот, ктоотверг все, что несет с собой цивилизация, живет совершенно “естественной”жизнью, достиг автаркии (“самодостаточность”): “Мудрец сам себе довлеет, ибовсе, что принадлежит другим, принадлежит и ему. Безвестность, как и труд,—благо” [11, с. 54]. Вопреки очень распространенным представлениям о том, что киникибыли совершенно лишены морали, заметим: киники (при некоторой примитивностисвоих взглядов) стремились определить добродетель как необходимое мудрецукачество, которое он предпочитает законам государства. Антисфен говорил:“Добродетель — оружие, которого нельзя отнять. Лучше с немногимидобродетельными сражаться против всех дурных, чем со многими дурными противнемногих честных” [там же]. Они считали справедливость главной добродетелью.Диоген Синайский (ок. 412—323 до н. э.) полагал, что только “справедливостьдает душе несравненный покой… Тот, у кого справедливость в душе, не толькомногим приносит пользу, но больше всего самому себе, ибо не сделает попыткинанести себе хоть какое-нибудь оскорбление” [там же, с. 128].
Киникиотвергали не мораль в принципе, а лишь официальную мораль, мораль общества, длякоторого человек перестал быть мерой всех вещей, а стал средством, пересталбыть гражданином, став подданным. Диоген из Синопа, бросивший вызов нормампривычного поведения (по преданию, жил в бочке), действительно мог оскорблять ивзоры, и слух современников. Несмотря на знатность происхождения, он всю жизньбыл среди людей “второго сорта”. Не являясь коренным афинянином, Диоген училсяв гимнасии, находящейся за пределами города, которая называлась Киносарг —“Резвые собаки” [153, с. 139]. “Кинос” — по-гречески “собака”, и это словостало прозвищем Диогена. Как гласит молва, его однажды посетил АлександрМакедонский. Удивленный мудростью Диогена, он пообещал выполнить любое егожелание, на что философ сказал: “Отойди, не заслоняй мне солнца”. Но вот ещеодно его высказывание, достойное не любителя парадоксов и эпатирующегоповедения, но настоящего мудреца: “Счастливым людям жизнь кажется лучше ипотому смерть — тягостней, а те, кто живет в беде, жизнь переносят тяжелее,зато смерть принимают легче. А для тиранов и жизнь, и смерть тяжелее, чем дляостальных, потому что живут они гораздо хуже тех, кто страстно стремитсяумереть, а смерти боятся так, как те, кто живет самой приятной жизнью” [11, с.129].
Если киникисчитали, что удовольствие — причина страха смерти и потому оно нежелательно длямудреца, то другой философ, Эпикур, создавший целое направление в эллинистическойфилософии — эпикуреизм, утверждал, что именно удовольствие, наслаждениеявляется главным принципом жизни. В своих рассуждениях Эпикур связывалудовольствие с теми желаниями, которые может испытывать человек. Он делилжелания на естественные и пустые, в свою очередь, естественные — на необходимыеи только естественные, а необходимые — на необходимые для счастья, дляспокойствия тела и для самой жизни. “Да, мы имеем надобность в удовольствиитогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уженуждаемся в удовольствии. Потому-то мы называем удовольствие началом и концомсчастливой жизни” [325, с. 127]. Но далее Эпикур говорит о том, что не всякоеудовольствие есть благо: “… когда мы говорим, что удовольствие есть конечнаяцель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольствия,заключающиеся в чувственном наслаждении..., но мы разумеем свободу от телесныхстраданий и от душевных тревог” [там же]. Такую свободу человеку дарует знание,поскольку только оно может освободить человека от ненужных предрассудков инеобоснованных страхов: “Нашей жизни нужна уже не неразумная вера внеобоснованные мнения, но то, чтобы жить нам без тревоги” [10, с. 247].Благоразумие, которое Эпикур считает величайшим благом, для него дорожефилософии, поскольку дарует счастье, свободу от страха перед смертью. Но, темне менее, именно философия освобождает от неведения: “Пусть никто в молодостине откладывает занятия философией, а в старости не устает заниматьсяфилософией; ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровьядуши. Кто говорит, что еще не наступило или прошло время для занятияфилософией, тот похож на того, кто говорит, что для счастья еще нет, или уже нетвремени” [325, с. 125].
Еще однойпопыткой найти способ существования в изменившемся мире эллинизма былафилософия стоицизма. Название школы произошло от греческого наименованияпортика одного из афинских зданий — stoa, где ее основоположник, ученик киника Кратета, Зенон из Китиона (333—262до н. э.) читал свои лекции. Зенон и его ученики в своих этических взглядах определялисчастье человека как конечную цель жизни. Эта цель определяется Логосом (взначении “мировой разум”), пронизывающим весь мир; Логос для стоиков воплощалсяв природе и был законом природы. Только соответствие Логосу являетсядобродетелью, а добродетель выступает как благоразумие, мудрость, знание одобре и зле. Мудрец стоиков — это человек, которого знания сделалибесстрастным, не зависящим от внешнего мира.
Бесстрастностьстоика в том, что он “не падок до чего-либо. Есть и другая, дурнаябесстрастность — человека черствого и жестокого… Добродетельные искренни иостерегаются казаться лучше, чем они есть: они не скрывают своих недостатков ине выставляют напоказ присущих им достоинств. Они не лицемерны и избегаютпритворства в голосе и выражении лица. Они сторонятся мирских дел, так какизбегают делать то, что противно долгу” [325, с. 132]. Так писал другой Диоген— Лаэртский (III век до н. э.). Такое представление одобродетели предполагает добровольное следование судьбе, в этом своемследовании они всегда правы, так как действуют согласно Логосу и исходят приэтом из невозможности поступать иначе. Логос в качестве космического закона выступаетдля каждого человека как внешняя необходимость. Мудрец может, пользуясьразумом, привести в соответствие с ней свой внутренний мир, это придаст емусилы выдерживать удары судьбы. (Отсюда в русском языке понятие “стоицизм” частосвязывают с глаголом “стоять” — выстоять в трудных обстоятельствах). Наиболееярко взгляды стоицизма проявились в культуре Рима.
Стоикипервыми объявили себя гражданами мира, гражданами Вселенной — космополитами. Содной стороны, это название выражало связь каждого стоика с Космосом — Логосом— всеобщей природой, частью которого является любой человек, с другой стороны,в такой форме выразилось отношение к разрушению полисной системы и отчуждениючеловека. Ведь стоический тип космополита — это тип человека “отдельного” иотделенного от общества, а значит, одинокого.
Во всехфилософских школах эллинистического периода явственно звучит ощущениенеуверенности в стабильности мира, чувство тревоги и поиск утраченного смысла.Наиболее полно это отразилось в трудах еще одной философской школы этоговремени — скептицизма. В мире, где все стало зыбким и неустойчивым,невозможно утверждать что-либо наверное, тем более, что чувства обманчивы и ненесут в себе истины, а многие суждения субъективны. Основатель этогофилософского направления Пиррон (365— 275 до н. э.) видел мудрость в том, чтобывоздерживаться от каких-либо суждений, поскольку любое суждение относительно инеполно. Пожалуй, в этом философском направлении особенно явно заметно крушениетого целостного и гармонического Космоса, который был характерен для периодаклассики.
Человеческаямысль в любой, даже кризисный период времени сохраняет упорядоченность иопределенность. Если общественная жизнь, политические условия существованияобщества не давали для этого оснований, то наука, которая всегда стремиласьуменьшить уровень энтропии, утверждала себя в смелых гипотезах и открытиях.Именно эллинизм ознаменован успехами математики, астрономии, географии,возникновением ботаники. Уникальный научный центр, Мусейон (“место пребываниямуз”), созданный в Александрии, объединил в своих стенах ученых, съезжавшихся вАлександрию времен правления Птолемея I Сотера — “спасителя” (ок. 366—283 до н. э.). Здесь имелись всенеобходимые условия для работы: денежные пособия, прекрасные залы для дискуссий,ботанический сад, собрание различных животных — прообраз современных зоопаркови даже лаборатории для хирургов.
При Мусейонебыла знаменитая библиотека — Александрийская, насчитывавшая, по словамсовременников, около 700 тысяч произведений. Мусейон для греческих ученых сталчем-то вроде университета, особой средой, в которой вызревали научные теории.Здесь трудились Евклид (ок. 365—300 до н. э.), разработавший метод элементарнойгеометрии; Гиппарх (190—125 до н. э.), создатель тригонометрии, ученый, описавший(еще до изобретения телескопа) более 850 звезд; здесь учился великий Архимед(ок. 287—212 до н. э.), преподавал Аристарх Самосский (кон. IV — первая пол. III века до н. э.), задолго до Коперникавысказавший догадку о вращении Земли вокруг Солнца. Заведовавший библиотекойученый Эратосфен (ок. 276—194 до н. э.), один из создателей научной географии,составил карту мира, пользуясь сеткой параллелей и меридианов. “Он наносил своимеридианы, соединяя пункты, в которых, как он знал, в один и тот же момент былполдень и которые, следовательно, имели одну и ту же долготу. Он проводил своипараллели, соединяя пункты, имеющие одинаковую широту, то есть такие, у которыходин и тот же угол горизонта с полярной звездой” [41, т. 3, с. 275]. Эратосфенсделал попытку при помощи математических вычислений, подкрепленных знаниемрасстояний между известными ему городами, вычислить длину земного шара померидиану (ошибка в расчете оказалась весьма незначительной). Особое место внауке эллинизма по праву заняла медицина. Условия Мусейона позволили Герофилу(р. ок. 300 до н. э.), стороннику эмпирического знания, сделать буквальносенсационные для своего времени открытия. Он производил вместе со своимиучениками вскрытие трупов, изучил систему кровообращения, научился отличатьвены от артерий, отметил значение пульса в диагностике различных заболеваний,исследуя строение глаза, подошел к открытию нервной системы.
Многочисленные войны требовали отГреции периода эллинизма создания военной техники, что вызвало развитиемеханики. Не только Архимед, теоретик и изобретатель, но и ГеронАлександрийский (ок. Iвека), по прозвищу “Механик”, положили начала инженерной профессии. Герон вМусейоне возглавлял школу инженеров, ученики которой занимались конструированиеммашин. В книге “Pneumatica” Геронописал работу паровой турбинки, созданной им за восемнадцать веков довторичного ее “изобретения” Сегнером в виде знаменитого “сегнерова колеса”.Конечно, ее устройство было довольно примитивным, что видно на чертеже в егокниге. Это изобретение было забыто, хотя и использовалось в различныхавтоматических игрушках вплоть до XVIII века.
Развитие науки техники оказало влияние на строительство. “В регулярном плане городов судобными просторными улицами находят место для обширных рыночных площадей,окаймленных портиками, театров, стадионов..., крытых зданий для городскихсоветов и, разумеется, святилищ и храмов” [246, с. 116]. Города получают именаих основателей-монархов, а в центре города возвышаются их дворцы.
Предметомособой гордости многих городов были гигантские сооружения, такие, как Фаросскиймаяк в Александрии, высотой более 100 метров, считавшийся одним из семи чудессвета. В это время, пожалуй, впервые города, а особенно Александрия, сталирасти ввысь. Росло и их население, о чем писал поэт Феокрит (III в. до н. э.):
Боги, какаятолпа! Ах, когда бы и как протесниться
Нам черезвесь этот ужас! Без счета — ну впрямь муравейник!
[115, с. 71]
В особеннонаселенных городах стали строить дома в несколько этажей, что запечатлелиалександрийские мозаики и модели. Архитектуре эллинистического периода, какникакой другой, присуще стремление к гигантским формам. Например, в городеГаликарнасе талантливый зодчий Пифей создал впервые в истории архитектурыМавзолей для правителя и его жены. Это была пирамида из 24 ступеней, на вершинекоторой высилась традиционная скульптура — четверка коней в упряжке (квадрига).В Эфесе на месте сожженного Геростратом храма Артемиды был водружен новый храм— пышно украшенное огромное сооружение. И та, и другая постройка былипричислены к семи чудесам света.
Вместе схудожественной, философской, научной картиной мира должна была измениться ирелигия. Экзотические для греков восточные культы приходят на берега Эллады. Ихмножественность и пестрота отражают неуверенность в могуществе привычных богов.Многие восточные божества отождествлялись с знакомыми богами, но мистицизмвосточных религий привлекал и завораживал. Египетскую богиню Исиду грекиотождествили с Деметрой — богиней плодородия. Культ фригийской богини Кибелы —Матери-земли отождествлялся в сознании греков с культом Артемиды или Афродиты.Культы восточных богов были связаны с ежегодными мистериями (греч. myslerion “тайна, таинство”) — тайнымирелигиозными обрядами, в которых участвовали только посвященные (мисты). Этимистерии окружала некоторая таинственность, что, помимо новизны, придавало ещеопределенную остроту богослужению и обещало приобщить к вечной жизни богов итех, кто оказался среди ее апологетов.
Другой новойдля греков религией стал иудаизм с его верой в единого бога. Разрозненноенаселение некогда объединенного полиса стремилось к упорядочению религиозныхкультов, к восстановлению единства, к объединению “в боге”, поэтому многиестали новообращенными — прозелитами. Стремление к религиозному единству выразилосьи в строительстве храма всех богов — Пантеона. Эта тенденция если не объясняет,то, во всяком случае, проясняет некоторые причины прихода христианства именно вГрецию и Византию. Конечно, христианство во многом испытало на себе влияние греческойфилософии, но и стремление масс населения к единому богу, к чему-либоустойчивому в этом мире (и в том) сыграли свою роль.
Особый расцвет испытывает в периодэллинизма поэзия, хотя она также сменила свое лицо. Литература греческойклассики всегда выполняла некоторый долг перед полисом: она просвещала,порицала, прославляла, была частью полисной жизни, полисного мировоззрения.Поэзия эпохи эллинизма стала уделом избранных, стихи писали ученые, философы,филологи. Поэтому среди поэтических произведений можно найти трактаты:например, Арат (ок. 310—245 до н.э.) пишет поэму “Явления” (или “Феномены”),где излагает астрономические взгляды своих предшественников. Но поэзия не можетбыть исчерпана наукой. Весь образ жизни эллинистического общества обращал вниманиепоэта на множество мимолетностей, которые могли радовать ум и душу ценителя.Появляется большое количество любовных стихов, элегий, в которых эротика иученость облечены в изысканную форму. Среди авторов, наиболее преуспевших вэтом жанре, был Каллимах (ок. 300—ок. 240 до н. э.), глава александрийскогопоэтического кружка. Красота слога, легкость содержания делали поэзиюудовольствием, доступным знатокам и ценителям. Но в эпоху эллинизма “умираютэпические жанры — трагедия и эпос, на смену им приходят “малые формы”:… элегия, идиллия,… расцветает жанр эпиграммы и легкой эротическойанакреонтики” [345, с. 100].
Поэзия также, как и философия, ищет способы ухода от тягот жизни. На этом пути расцветаетталант Феокрита из Сиракуз, поэта, создавшего новый жанр поэзии. В наивных илегких стихах он описывает идиллии простой сельской жизни. Его пастухи, ведущиемежду собой приятные беседы и состязания в поэзии, во многом предвосхитилиизящные пасторали “галантного” XVIIIвека. В этих небольших произведениях много деталей, подмеченных в реальностисельского быта, но далее этого Феокрит не идет. Жанр сельской идиллии, или буколика,воспевает любовь и природу, и эта поэзия “теперь не наталкивает читателя,как некогда, на то, как надо жить и умирать… Она уводит от жизни, уводит вцарство забвения и наслаждения” [41, т. 3, с. 338]:
… И веселомы отдыхали.
Много вверхуколыхалось, над нашей склонясь головою,
Вязов густых,тополей. Под ними священный источник,
Звонко журча,выбегал из пещеры, где Нимфы скрывались.
В теньзабираясь ветвей, опаленные солнца лучами,
Звонкоболтали цикады, древесный кричал лягушонок,
Криком своимоглашая терновник густой и колючий.
Жаворонкипели, щеглы щебетали, стонала голубка.
Желтые пчелылетали, кружась над водной струею —
Все это летомдышало и осенью пышной.
[115, с. 43,44]
КультураГреции завершила свой цикл развития. Ее увядание было пышным, она вошла впамять человечества, оставив ему взгляд на мир, уже лишенный целостности,приправленный горечью отчуждения, но и наполненный новой мудростью, котораянайдет свое продолжение если не во всех, то во многих культурах Европыпоследующих веков.
Использованная литература
1. Мир культуры (Основыкультурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное и дополненное.—М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО “Издательство ЮКЭА”, 2002. —712 с.