Природные аномальные явления вописании Тита Ливия
Оглавление
Введение
Глава первая. Характеристикаприродных аномальных явлений
Глава вторая. Обряды, церемонии идействия римлян направленные на предотвращение аномальных явлений
Заключение
Список используемой литературы
Введение
Актуальность данной темыобуславливается тем, что проблема природных аномальных явлений характерна и длянашего времени. В наше время явления природных аномалий встречаются оченьчасто. Различные цунами, ураганы, землетрясения стали частыми явлениями нанашей планете. От природных аномальных явлений погибает большое количестволюдей и поэтому современные ученые пытаются найти причины этих явлений и повозможности меры по их предотвращению. В древнем мире люди так же пыталисьпонять причины природных аномалий, искали способы и методы их предупреждения,потому что очень сильно их боялись. В древнем мире люди списывали всеаномальные явления на гнев богов, современные же люди знают, что это реакцияприроды на негативное на нее влияние человека, часто приводящая к разрушениям ижертвам.
Хронологические рамки:начало истории Древнего Рима 754/753 гг. до н.э.- традиционная дата основанияГорода Ромулом и Ремом. Изложение событий Ливием заканчивается со смертью Друза- пасынка Августа (9г. до н. э.)
Объектом моегоисследования являются природные аномальные явления в Древнем Риме. Предметмоего исследования — это проявление природных аномальных явлений и попыткидревних римлян как то их предотвратить.
Природные аномальныеявления являются очень известной темой, но источников по ним очень мало.Основным источником своей работы я считаю произведение одного из самыхизвестных римских историков Тит Ливия, автора чаще всего цитируемой «Истории отоснования города» («Ab urbe condita»), несохранившихся историко-философскихдиалогов и риторического произведения эпистолярной формы к сыну.
Тит Ливий (Titus Livius)(родился 59 до н. э., Патавий, ныне Падуя — умер в 17 году, там же), римскийисторик, автор «Римской истории от основания города» (142 книги: сохранилось 35— о событиях периода до 293 до н. э. и 218-168 до н. э). Родился в порунаивысшего процветания города – как экономического, так и культурного. Детствои юность Ливия совпали со временем стремительного продвижения Юлия Цезаря квласти и прошли под знаком его галльских походов и последовавших за нимигражданских войн, завершившихся установлением империи под властью Августа.Данные о жизни Тита Ливия скудны. Он родился в семье зажиточных гражданПатавии. Для понимания творчества Ливия важно, что происхождение из этогогорода ассоциировалось в Риме с нравственной чистотой (Плиний Мл. Письма I, 14,6; Марциал IХ,16, 8), старинной солидарностью гражданского коллектива, сверностью традициям республиканской свободы. Нет оснований думать, что вПатавии воспитание и образование Ливия строилось по-иному, нежели в другихримских семьях того же круга: до 7 лет — домашнее воспитание под присмотромматери или раба-«педагога»; с 7 до 14 — посещение школы, где основойобразования было чтение и толкование текстов классических латинских и греческихавторов, знакомство с патриотическими традициями и историческими фигурами Рима;в 14 лет совершался обряд облачения подростка в мужскую тогу, знаменовавший егосовершеннолетие; около 20 лет обычно женились. Кто была жена Ливия, мы незнаем, но у него было по крайней мере два сына — один умер в детстве, другойизвестен как автор сочинений по географии; засвидетельствован также зять, муждочери Ливия (Сенека. Контроверсии X, предисловие, 2). В молодости Ливий писалфилософские диалоги, которые до нас не дошли. Около 38 года до нашей эры Ливийпереезжает в Рим и примерно с 27 лет погружается целиком в работу над историейРима от легендарных его начал до своего времени. Авторское заглавие ее несохранилось; по традиции она называется «[История Рима] от основания Города»(Ab urbe condita). Тит Ливий стал основоположником так называемойальтернативной истории, описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским,если последний прожил бы дольше. Образцами совершенного стиля Ливий называлДемосфена и Цицерона. По умонастроению Ливий был склонен к романтизму, и потомув предисловии к Истории он говорит, что целью историка является содействиенравственности. Работа поглощала Ливия целиком — ни о каких магистратурах,которые бы он занимал, ни о какой деятельности на общественном поприще, стольхарактерных для авторов исторических сочинений в Риме, ничего не слышно; он былпервым в истории римской литературы профессиональным историком.
В 14 году н. э. онвернулся в родной Патавий, продолжал работать до последнего вздоха, написал еще22 раздела своего труда (в Риме они назывались «книгами», libri) и скончался вчетвертый год правления императора Тиберия (т. е. в 17 г. н. э.) в возрасте 76лет. Труд Тита Ливия изначально состоял из 142 книг и охватывал события в Римеи на фронтах бесчисленных войн, начиная со времен легендарных, предшествовавшихоснованию города (согласно традиции — в 753), и до 9 года н. э. Своеповествование автор публиковал по мере написания отдельными выпусками, в виде «пенктад»или «декад», т. е. по группам, соответственно, из пяти или десяти книг. Донаших дней сохранились три полных декады — первая, третья, четвертая, и перваяпенктада пятой (книги 40-45). В сумме они охватывают события «от основанияГорода» до 293 и с 218 по 167. Содержание других книг известно по краткимизложениям более поздних писателей, по извлечениям и по обзору содержанияотдельных глав. Есть возможность, однако, судить и о содержании остальных книг,так как почти к каждой из них (за исключением книг 136 и 137) была сделана ещев древности так называемая «периоха» — аннотация, вкратце освещавшая не толькоосновные факты, но и авторскую их оценку.[1] От некоторых не дошедшихкниг сохранились также более или менее протяженные фрагменты (в русскиепереводные издания обычно не включаемые). Сочинение Ливия переписывались (чащевсего по декадам) в древности вплоть до 5 века. К копиям именно этого столетиявосходят и основные рукописи; они датируются 11 веком. Первоиздание появилось вРиме около 1469 года без книг 33 и 41-45. В своей работе он проповедовалнравственные ценности. В них он видел залог возрождения Рима. В то же время,разделяя взгляды стоиков, Тит Ливий верил в фатум. В сохранившихся книгах помещенооколо 40 речей исторических и полулегендарных фигур.
Язык Ливия богат, изящен,в высшей степени красочен, Ливий – художник до мозга костей. Он прекраснообрисовывает своих персонажей, так что его книга – это галерея ярких,запоминающихся портретов. Ливий великолепный рассказчик, на страницах его книгичитатель найдет множество знакомых с детства историй. Здесь и пересказанная Т. Маколеемв стихах легенда о том, как Гораций Коклит в одиночку удержал мост принападении этрусского царя Порсенны, и повесть о захвате Рима галлами во главе сБренном, и трагедия Тарквиния и Лукреции, послужившая сюжетом для одной изранних поэм Шекспира, и рассказ о Бруте-освободителе и о том, как перешла черезАльпы армия Ганнибала. Свои сюжеты Ливий излагает немногословно, добиваясьмощного драматического звучания. Ливию свойственна широта, он воздает должноедаже врагам Рима. Как и прочие римские авторы, он замалчивает длительный периодэтрусского господства, но вполне признает величие Ганнибала, самого опасного изврагов Рима. Тем восхищением, которое мы и поныне испытываем к этому великомуполководцу, мы обязаны почти исключительно Ливию.[2]
Передавая событийный материал,Тит Ливий опирается на традицию понтификального летописания. Жрецы-понтификивели в Риме особые календари, в которых кратко записывали основные события,происшедшие в тот или иной день, или тексты государственных документов, вданный день обнародованных. Постепенно эти записи образовали своеобразнуюхронику государственной и религиозной жизни Города, так называемую Великуюлетопись, которая была впервые опубликована целиком в 80 книгах в 123 году.
Свои записи понтификивели строго хронологически, только называли события, не описывая их,скрупулезно фиксировали списки магистратов, а основное внимание обращали наприродные явления, которые можно было истолковать как предсказания воли богов.Именно такими сведениями Ливий, как правило, открывает и завершает почти каждуюиз сохранившихся книг его труда. Они создают надежную канву римской истории,подтвержденную впоследствии многочисленными данными археологии, нумизматики,лингвистики. Совокупность событий сама по себе не складывалась в образ«государства великого, благочестивого и богатого добрыми примерами».
Для достижения этойвторой своей цели Ливий ведет повествование таким образом, чтобы все проявлениясоциальной розни, столетиями раздиравшей римскую общину, представали каждый разпреодоленными, отступившими на задний план перед гражданской солидарностью —главным, по его мнению, источником непобедимости и величия Рима. Примерамимогут служить рассказ о героической защите Рима когортой, составленной извыпущенных на время узников долговых тюрем (2, 24), итог бурных конфликтов приобсуждении закона о допущении плебеев к жреческим должностям: «закон был принятпри всеобщем одобрении» (10, 9, 2), описание празднеств после победоносногоокончания Второй Пунической войны (31,4,6) или народного единения при избраниив курульные эдилы в 214 году до н. э. Корнелия Сципиона (25,2). [3]
Той же цели служат речи,которые Ливий вкладывает в уста своих персонажей. Такого рода речи былиобязательны в сочинениях римских историков. В науке нового времени они долгорассматривались как фиктивные. В настоящее время доказано, что в очень многихслучаях они восходили к подлинным речам, и роль историка заключалась встилистической обработке и расстановке акцентов. Это давало Ливию возможностьшироко использовать их для придания повествованию нужного ему колорита. Всохранившихся 35 книгах содержится 407 речей, во всех 142 книгах их должно былобыть, следовательно, примерно 1650, т.е. около 12% текста. В большой степениименно они порождали то впечатление возвышенной обобщенно идеализованнойреальности, которое Ливий стремился создать. В качестве примеров можно назватьречь народного трибуна Канулея о допущении браков между патрициями и плебеями(4, 2-5), Фурия Камилла к народу о недопустимости переноса столицы из Рима вВейи (5, 51-4) или Фабия Максима в сенате против стратегического плана КорнелияСципиона (28, 40-42).
При чтении книгидревнеримского историка Тита Ливия, которая по традиции называется «ИсторияРима от основания Города», а тем более после чтения, при обдумываниипрочитанного, неизбежно возникает множество вопросов. Прежде всего, на какомосновании мы можем рассматривать как историческое сочинение – и к тому же, каквеликое историческое сочинение, сохранившее свою славу на протяжении долгихстолетий, – книгу, явно не удовлетворяющую требованиям, предъявляемым к любомусерьезному исследованию в области истории? Смысл любого серьезного исследованияв области истории, как известно, состоит в том, чтобы, сопоставляя и анализируяфакты и события прошлого, обнаружить закономерности, их объединяющие, –экономические, социальные, политические, и на этом основании, в конечном счете,установить то особое место, которое данное общество в данную эпоху занимает вобщем развитии человечества. Вполне естественно, что обнаруживаемые такимобразом закономерности будут тем лучше характеризовать общество, чем полнее ониотражают исходный, глубинный пласт человеческого бытия – самовоспроизводство впроцессе труда, отношения, из него возникающие, и условия, в которых онореализуется. Ничего этого в книге Ливия нет – ни условий жизни народа, нитруда, которым он живет, ни эволюции социальной структуры под влияниемизменений в этих условиях и в этом труде; нет вообще стремления увидеть вописываемых событиях отражение объективных закономерностей, выявить спецификуРима путем сопоставления его истории с историей окружавших его народов игосударств.[4]
Объяснить такое положениепривычной ссылкой на донаучный характер исторического мышления той отдаленнойэпохи не удается. Именно в ту отдаленную эпоху Марк Порций Катон (или, какчасто называли его в Риме, Катон Цензорий) написал исторический труд, гдеразвитие Рима рассматривалось на фоне развития других народностей Италии и всвязи с ним; Полибий прослеживал, как в судьбе Рима проявлялись самые общиезакономерности общественного развития, – труд его, посвященный прежде всегоРиму, не случайно назывался «Всемирная история»; Варрон и Плиний Старшийсоздали энциклопедии римской жизни, где существование народа описывалось навсех уровнях и со всех сторон, от приемов повседневного труда до сохранившихсяс незапамятных времен и пронизывавших быт архаических обычаев и верований;Тацит считал главной целью своих исторических сочинений «узнать не тольковнешнее течение событий, которое по большей части зависит от случая, но такжеих смысл и причины» (История, I, 4, 1). Ничего этого Ливий не стал делать непотому, что не мог, а потому, что ни к чему подобному не стремился; он написалтакую книгу, которую хотел написать, и рассказал такую историю Рима, котораябыла, по его убеждению, историей в самом прямом и значительном, в единственноподлинном смысле слова. Можно ли оправдать его понимание истории с точки зрениясовременного научного на нее взгляда, которому это понимание столь явнопротиворечит?
Пусть труд Ливиянесовершенен в методологическом и научно-исследовательском отношении, можно ли,по крайней мере, опираться на него в том, что касается достоверности излагаемыхфактов, полноты в освещении исторических обстоятельств, компетентности в ихтрактовке? Может ли, другими словами, сочинение Ливия играть роль надежногоисторического источника? Ответ на этот вопрос неоднозначен. «Основным нашимисточником по истории Рима республиканского периода являются фундаментальныеанналы Тита Ливия, условно называемые „Историей Рима от основания Города”, –пишет Кнабе Георгий Степанович, и правота этого суждения бесспорна. Общий ход иосновные события римской истории от легендарных начал Города до середины II в.до н.э. известны нам главным образом из Тита Ливия, и сведения, им сообщаемые,чаще всего находят себе подтверждение в других источниках. Труд Ливия дошел донас не полностью; утрачены все его части, относившиеся к событиям второйполовины II в. до н.э., к предсмертному кризису Республики, гражданским войнами становлению принципата. Представим себе на минуту, что сохранившиеся частиразделили судьбу последующих, трудно даже вообразить, какой скудной иотрывочной предстала бы перед нашими глазами история Рима эпохи Ранней иСредней республики. Нет, Ливий – важный источник. Но источник совсем особогорода.
Для каждого историкааксиома, что в основе его работы должны лежать факты, что соответственно перваяего обязанность – сличить сочинения предшественников и объяснить противоречиямежду ними; восходя от них все дальше к свидетельствам современникованализируемых событий, очертить круг первичных источников, обнаружить максимумобъективных данных, сопоставить их, отобрать наиболее надежные и затем выявитьсвязь между ними без предвзятости и произвола, ибо, как писал один изпатриархов исторической науки нового времени, «когда серьезно, с искреннейпреданностью истине, по возможности полно обследованы первичные источники,позднейший анализ может уточнить отдельные частности, но исходные данныенеизменно найдут в нем свое подтверждение, поскольку истина всегда одна».
Вся эта система аксиомдля Ливия как бы не существует. В сохранившейся части «Истории Рима отоснования Города» названы двенадцать авторов, чьими сочинениями он пользовался,но задачу свою наш историк видит не в сопоставительном анализе этих сочинений сцелью реконструкции подлинного или во всяком случае самого вероятного ходасобытий, а в изложении разного рода мнений самом по себе. Сказав, например, чтосенат в 204 г. решил направить для встречи доставленного в Рим изображениябогини Кибелы самого добродетельного гражданина и избрал для этой цели ПублияСципиона, Ливий считает необходимым добавить: «Какие его достоинства побудилисенат принять это решение? Я охотно бы передал потомству мнение писателей,близких по времени тем событиям, но не хочу прерывать повествованиесобственными догадками о том, что осталось скрытым в глубине древности» (XXIX,14, 9). В другом месте (IV, 23, 1) Ливий говорит о едином первичном источнике,которым пользовались два его предшественника, сформулировавших на этой общейоснове две разные версии одного и того же события; первичный источник этотЛивию известен, но самостоятельно интерпретировать его для определения болеевероятной версии он отказывается. Мысль о том, что «истина всегда одна», емуявно чужда.[5]
Подобная установкаопределяет и метод работы Ливия. Он состоит в компилировании сочиненийпредшественников подчас даже без стремления зачистить швы между ними ирасположить свои выписки в продуманном порядке. Так, рассказывая в XXXVI кн. овойне, которую римляне вели в Малой Азии и Греции против царя Антиоха в 191 г.,Ливий следует Полибию. В гл. 21 он отступает от Полибия и вводит другой источник– по всему судя, римского историка Валерия Антиата, на которого вскорессылается (гл. 36, 38 и др.), – заимствуя из его сочинения впечатляющееописание маршрута, который Катон, будущий консул, цензор и один из главныхгероев римской истории, проделал из Греции в Рим, дабы рассказать сенату оримских победах над Антиохом. Но, начав пересказывать Антиата, Ливий неостанавливается после нужного ему эпизода, а продолжает еще некоторое времяследовать этому источнику. Так, в текст той же гл. 21 попадают упоминания оЛуции Корнелии Сципионе, который в эти же дни вернулся из Испании и явился всенат, когда Катон уже выступал, а потом вместе с Катоном отчитывался насходке, – упоминание, весьма косвенно связанное с основной линиейповествования, и тут же – фраза, не имеющая ни к Антиоховой войне, ни к Катону,ни даже к Сципиону уж никакого отношения, об «овации» бывшего претора МаркаФульвия Нобилиора, который двумя годами раньше захватил множество трофеев вИспании и теперь торжественно вступал с ними в Рим. Кончив выписку, Ливийвозвращается к основной линии своего повествования и… через несколько страниц(в гл. 39) снова рассказывает теми же словами об «овации» Фульвия Нобилиора,теперь только оказавшейся на своем месте.
Ливия, как видим, неслишком заботит ни надежность используемых сочинений, ни логическая стройностьповествования. Но и этого мало – он, как ни странно, игнорирует подчас факты идокументы, казалось бы, вполне ему доступные и для его повествованиянеобходимые. Древний договор Рима с Карфагеном открывает целую эпоху внеизменно важной для обоих государств борьбе за господство в ЗападномСредиземноморье; Полибий, прекрасно известный Ливию и широко им используемый,приводит текст этого документа (III, 22) – наш историк его как бы не замечает.Краеугольное значение для истории отношений римлян с италийцами, для выработкипринципов римского гражданства, а тем самым для понимания всего механизмароманизации имел договор с латинскими городами, заключенный консулом СпуриемКассием в 493 г. Ливий его знает, знает даже, что он выбит на медной колонне(II, 33, 9), но не только не передает его текст, а и вообще упоминает о неммежду прочим, явно не придавая ему никакой важности. Такие примеры можноумножить.
Подобное отношениеисторических писателей Древнего Рима к фактическому материалу давно уже былоотмечено учеными. Один из них хорошо сформулировал его причины: «Подход римскихисториков к материалу направлен не на изображение фактов, с тем чтобы основатьна них познание общих и частных процессов, а, напротив того, на выведениефактов из господствующей идеи, которая определит их подбор и форму Факт сам по себе лишен доказательного смысла. Современное требование верностифактам было бы римским писателям совершенно непонятным». Это в общем вполне правильноеобъяснение не устраняет тем не менее многих вопросов. Как согласовать описанноеотношение к фактам с той ролью важнейшего исторического источника, которуюсочинение Ливия бесспорно играет? И если все дело состояло в том, чтобыподбирать факты без критической их проверки, лишь для подтверждения априорнойидеи, то чем же были заполнены десятилетия упорного повседневного труда Ливия,чем вызывалось чувство изнеможения, почти отчаяния, от непосильности взятого насебя бремени, о котором Ливий пишет порой с такой искренностью (XXXI, 1), начто оказалась потраченной вся его долгая жизнь – жизнь единственного в Римеклассической поры профессионального историка?
Наконец, ряд вопросоввозникает в связи с противоречиями в оценке Ливия последующими поколениями.Большинство римских писателей первого столетия принципата оценивали егоисторический труд очень высоко, особенно отмечая присущие автору яркостьизложения и непредвзятость оценок. В рецепциях эпохи Возрождения и классицизма,вплоть до начала прошлого столетия, царит тот же тон. Данте был убежден, чтоЛивий вообще никогда и ни в чем не ошибался, а Петрарка и Макиавелли, Корнель иЖак-Луи Давид, якобинцы и декабристы видели в его труде историческое сочинениевысшего порядка, поскольку оно характеризовало не частности и отдельные событияистории Рима, а ее общий дух и нравственно-патриотический смысл. Парадоксальнымна первый взгляд образом именно этот характер рассказанной Ливием эпопеи,вызывавший в течение нескольких веков восторг поэтов, мыслителей и революционеров,обусловил прямо противоположную ее оценку учеными-исследователями прошлоговека. «Историческим сочинением в подлинном смысле слова, – писал ТеодорМоммзен, – летопись Тита Ливия не является». Такой проникновенный знатокримской литературы, как В.И. Модестов, во многих отношениях бывшийпринципиальным противником Моммзена, в оценке Тита Ливия оказался полностьюсолидарен со своим антагонистом. Мысль своих предшественников подтверждаетисследователь следующего поколения: «Ливий не исторический исследователь, аисторический писатель». Подобное восприятие Тита Ливия и его сочиненияпреобладает и в наши дни.[6]
Проблемой природныханомальных явлений ни кем еще до меня специально не изучалась. Тит Ливий неисследует эту проблему, а всего лишь описывает природные аномальные явления ихв своем труде.
аномальныйприродный тит ливий
Глава 1. Аномальныеявления природного характера
Кн.1 .31. (1) После победынад сабинянами, когда и царь Тулл, и все римское государство были в великойславе и великой силе, царю и отцам донесли, что на Альбанской горе шел каменныйдождь. (2) Так как этому почти невозможно было поверить, послали людейвзглянуть на небывалое знамение, и на их глазах, совсем как гонимый ветрами наземлю град, без счета сыпались с неба камни. (3) Посланные будто бы услышалидаже громовой голос с самой вершины горы – из рощи, повелевавший, чтобыальбанцы, по отеческому обычаю, совершали жертвоприношения, о которых онизабыли (как будто боги были брошены вместе с отечеством), и либо усвоилиримские обряды, либо – как это часто бывает, – разгневавшись на судьбу,вовсе бросили почитать богов.
Кн.1 .45.( 4)Рассказывают, что в земле сабинян в хозяйстве какого-то отца семейства родиласьтелка удивительной величины и вида; ее рога, висевшие много веков в преддвериихрама Дианы, оставались памятником этого дива. (5) Такое событие сочли – каконо и было в действительности – чудесным предзнаменованием, и прорицателивозвестили, что за тем городом, чей гражданин принесет эту телку в жертвуДиане, и будет превосходство.
Кн.2. 62. (1) В тот жегод консул Валерий с войском выступил против эквов и, поскольку не мог выманитьврагов на бой, приступил к осаде их лагеря. Помешала ему страшная буря, градоми громом навалившаяся с неба. (2) Это было тем удивительнее, что при сигнале котступлению возвратилась спокойная ясная погода, так что богобоязненность недопустила второй раз подступиться к лагерю, как будто охраняемому какой-тобожественной силой. Вся ярость войны обратилась на разорение полей.
Кн.3. 5. (14) Повозвращении войска в Риме возобновилось судопроизводство. На небе было видение– множество пылающих огней; и другие пугающие явления можно было либо наблюдатьвоочию, либо рисовать со страху в собственном воображении.
Кн3. 6. (2) Время былотяжелое: как раз в тот год на Город и окрестности напал мор, поразивший равно илюдей, и скот; мор усиливался оттого, что из страха перед опустошительныминабегами поселяне и их стада были размещены в городе. (3) При таком скоплениивсякого рода живых существ горожане испытывали мучения из-за непривычной вони,поселяне – из-за того, что ютились в тесных помещениях, где духота не давалазаснуть, а уход за больными и просто общение с ними распространяли заразу. (4)И вдруг в Город, едва сносивший эту гибельную напасть, явились послы отгерников, сообщавшие о том, что вольски и эквы расположились в их земляхлагерем, откуда все войско совершало опустошительные набеги на владениягерников. (5) И не только сама малочисленность сената показала послам отсоюзников, что силы римского государства подорваны мором, но также и переданныйим удручающий ответ, что пусть, мол, герники с латинами защищаютсясамостоятельно: из-за внезапного гнева богов болезнь опустошает Рим, но, еслибеда хоть немного отступит, римляне, как и в прошлом году и как всегда, окажутсоюзникам помощь. (8) Римский консул Эбуций умер, а в его сотоварище Сервилиижизнь еле теплилась, не оставляя надежд на выздоровление. Болезнь поразилабольшинство знатных людей, большую часть сенаторов и почти всех, кто повозрасту подлежал призыву на военную службу, так что не только для походов,столь необходимых при нынешних обстоятельствах, но даже для караульной службысил не хватало. (9) Стражу несли сами сенаторы, насколько позволяли им возрасти здоровье, а обходом сторожевых постов занимались плебейские эдилы: к нимтеперь перешли и верховная власть, и консульское величие.
Кн.3. 10. (6) В тот год[461 г.] в небе стояло зарево, а земля сотрясалась страшными толчками.Говорящая корова, в которую в прошлом году никто не верил, теперь не вызываласомнений. Среди прочих знамений упоминают о падавших с неба кусках мяса и обогромной стае птиц, которые на лету склевывали этот дождь, а то, что упало ирассыпалось по земле, не протухло и по прошествии нескольких дней.
Кн.3. 32. (1) Этот годпрошел без войн, а следующий [453 г.], когда консулами стали Публий Куриаций иСекст Квинктилий, прошел бы еще спокойнее, ибо трибуны, ожидая возвращения изАфин отправленного за чужеземными законами посольства, голоса не поднимали, (2)если бы вдруг не обрушились сразу два несчастья – голод и мор, беда длячеловека, пагуба для скота. В запустении лежали поля, все новые смертиопустошали Город, многие славные семейства предавались скорби. (3) Умерлифламин Квирина Сервий Корнелий, авгур Гай Гораций Пульвилл (на его место авгурыс тем большей охотою избрали Гая Ветурия, что тот был осужден плебеями). (4)Умерли консул Квинктилий и четыре народных трибуна. Оскверненный столькимисмертями, этот год, однако, обошелся без войны.
Кн.4. 21. (5) Большевсего тревожили набиравшая силу чума и устрашающие знамения, особенно вести отом, что от непрерывных землетрясений рушатся сельские строения.
Кн.4. 21. (6) В следующемгоду [435 г.], при консулах Гае Юлии (во второй раз) и Луции Вергинии, чумабыла еще страшней и так опустошила Город и окрестности, что не только римлянене совершили ни одной вылазки за добычей и ни плебеи, ни патриции не вспоминалио выступлении в поход.
25. (1) Неотступнопротиводействуя созыву собрания для избрания консулов, народные трибуны все жесумели, когда дело едва не дошло до междуцарствия, добиться того, что избраныбыли военные трибуны с консульской властью. (2) Но желанной награды за победу –избрания человека из плебейского сословия – они не получили: избрали патрициев– Марка Фабия Вибулана, Марка Фолия, Луция Сергия Фидената. Чума в тот год [433г.] отвлекла от других забот. (4) Великий урон нанесен был и селеньям, иГороду, где погибали без разбору – и скотина, и люди. Из страха перед голодом –чума охватила и селения – в Этрурию, и в помптинские села, и в Кумы, и,наконец, на Сицилию послано было за хлебом. Ни о каком избрании консулов дажене вспоминали, а (5) военными трибунами с консульской властью были избранытолько патриции – Луций Пинарий Мамерк, Луций Фурий Медуллин и Спурий ПостумийАльб.
Кн.4. 30. (7) В тот годслучилась сильная засуха, воды недостало не только с неба, но и земля,оскудевшая природною влагой, едва питала большие реки. (8) Отсутствие воды вдругих местах привело к падежу домашних животных, подыхавших от жажды возлепересохших родников и ручьев; часть скота пала от чесотки, и заразараспространилась на людей. Поначалу она бушевала в селах и среди рабов, а затемперекинулась в город.
Кн.4. 52. (1) Попрошествии этого, спокойного благодаря сдержанности трибунов, года – вконсульство Квинта Фабия Амбуста и Гая Фурия Пацила [412 г.] – народнымтрибуном стал Луций Ицилий. (2) Словно оправдывая свое родовое имя, Ицилийтотчас по вступлении в должность начал сеять смуту, ратуя за принятие закона оразделе земли. (3) Но тут разразилась чума; она, правда, больше нагнала страху,чем унесла жертв, но принудила людей, забросив споры о государственных делах,печься о здравии и пропитании близких: по общему мнению, мор был не такпагубен, как угрожавшая Городу смута. (4) Консулами стали Марк Папирий Атратини Гай Навтий Рутил [411 г.], когда в Рим, отделавшийся от болезни, котораяпоразила очень многих, но немногих унесла в могилу, на смену чумному году, каквсегда оставившему невозделанными поля, пришел голодный.
Кн.5. 14. (1) Вот чтопроизошло в течение этого года. Уже приближались выборы военных трибунов, и заих исход патриции беспокоились куда больше, чем за исход войны. Их страшило,что высшую власть придется делить с плебеями; мало этого – простой народ мог исовсем завладеть ею. (2) И вот к соискательству должностей начинают заранееготовиться славнейшие мужи, обойти которых, по расчетам патрициев, побоялись быиз почтения. При этом и остальные патриции, как если бы все они домогалисьдолжностей, усердно взывали не только к людям, но и к богам, объявляякощунственными результаты выборов последних двух лет. (3) Страшная зимапрошлого года, твердили они, как видно, была божественным предзнаменованием, анедавно были явлены уже не только знамения, но и их исход (4) в видеобрушившегося на поля и на Город мора; тогда уже не приходилось сомневаться,что боги гневаются, и обратились к книгам судеб, и они велели для обуздания мораумилостивить богов.
Кн.5. 15. (1) Между тембыло объявлено о многих знамениях, из коих большинству не поверили и имипренебрегли, ибо, во-первых, каждое из них было явлено всего одному свидетелюи, во-вторых, из-за враждебности этрусков не нашлось гаруспиков, которые зналибы, как отвести беду. (2) Только одно из них привлекло внимание: вода в озереиз священной Альбанской рощи, в отсутствие дождей или по другой причине,которая развеяла бы чудо, вдруг поднялась на небывалую высоту.
Кн.5. 31. (5) В том жегоду началась новая война – с вольсинийцами. Отправить туда войско не быловозможности, ибо вследствие чрезвычайной засухи и жары в римской землеразразился голод и мор. Оттого вольсинийцы исполнились самоуверенности ибезнаказанно совершили набег на римские поля, присоединив к себе еще исаппинатов. (6) Тогда обоим народам была объявлена война.
Кн.6. 33.(7) В следующееконсульство [365 г.] при Луции Генуции и Квинте Сервилии, когда ни раздоров, нивойн не было, то, словно чтобы не дать людям забыть о страхе и опасностях,открылось моровое поветрие.
(8) Как передают, умерлицензор, курульный эдил, три народных трибуна; тем более многочисленны былижертвы среди остальных жителей. Но более всего памятен этот мор кончиною МаркаФурия – не безвременной и все же печальной. (9) Поистине то был муж великий вовсякой доле: до изгнания первый на войне и в мире, а в изгнании – еще славнейот тоски сограждан, из плена воззвавших к изгнаннику о помощи, и отсобственного счастья: восстановленный в отечестве, он сам стал восстановителемотечества; (10) окруженный славой столь великого подвига и во всем достойныйее, прожил он после этого еще двадцать пять лет, заслужив прозвание второгопосле Ромула основателя Рима.
2. (1) И в этот, и вследующий [364 г.] год, когда консулами стали Гай Сульпиций Петик и Гай ЛицинийСтолон, мор не прекращался. (2) Ничего достопамятного за это время непроизошло, если не считать лектистерния, устроенного для умиротворения богов втретий раз со времени основания Города.
Аномальные явления неизвестногохарактера
Кн.1. 16. (1) Посвершении бессмертных этих трудов, когда Ромул, созвав сходку на поле у Козьегоболота, производил смотр войску, внезапно с громом и грохотом поднялась буря,которая окутала царя густым облаком, скрыв его от глаз сходки, и с той поры небыло Ромула на земле. (2) Когда же непроглядная мгла вновь сменилась мирнымсиянием дня и общий ужас наконец улегся, все римляне увидели царское креслопустым; хотя они и поверили отцам, ближайшим очевидцам, что царь был унесенвихрем, все же, будто пораженные страхом сиротства, хранили скорбное молчание.(3) Потом сперва немногие, а за ними все разом возглашают хвалу Ромулу, богу,богом рожденному, царю и отцу города Рима, молят его о мире, о том, чтобы,благой и милостивый, всегда хранил он свое потомство.
Кн1. 39. (1) В это времяв царском доме случилось чудо, дивное и по виду, и по последствиям. На глазах умногих, гласит предание, пылала голова спящего мальчика по имени Сервий Туллий.(2) Многоголосый крик, вызванный столь изумительным зрелищем, привлек и царя сцарицей, а когда кто-то из домашних принес воды, чтобы залить огонь, царицаостановила его. Прекратила она и шум, запретив тревожить мальчика, покуда тотсам не проснется. (3) Вскоре вместе со сном исчезло и пламя. Тогда, отведя мужав сторону, Танаквиль говорит: «Видишь этого мальчика, которому мы даем стольнизкое воспитание? Можно догадаться, что когда-нибудь, в неверныхобстоятельствах, он будет нашим светочем, оплотом униженного царского дома.Давай же того, кто послужит к великой славе и государства, и нашей, вскормим совсею заботливостью, на какую способны».
Кн.1.56. (1) Стремясьзавершить строительство храма, для чего были призваны мастера со всей Этрурии,царь пользовался не только государственной казной, но и трудом рабочих изпростого люда. Хотя этот труд, и сам по себе нелегкий, добавлялся к военнойслужбе, все же простолюдины меньше тяготились тем, что своими руками сооружалихрамы богов. (4) Среди этих занятий явилось страшное знаменье: из деревяннойколонны выползла змея. В испуге забегали люди по царскому дому, а самого царязловещая примета не то чтобы поразила ужасом, но скорее вселила в негобеспокойство.
Кн.2. 7. (1) Хотя битвазакончилась так, Тарквиния и этрусков вдруг охватил ужас, столь сильный, что,оставив затею как тщетную, оба войска, тарквинийцев и вейян, ночью разошлись подомам. (2) О битве этой рассказывают и чудеса: будто в ночной тишине изАрсийского леса раздался громовой голос, который сочли за голос Сильвана; онпроизнес: «У этрусков одним павшим больше: (3) победа у римлян!» Как бы то нибыло римляне оттуда ушли победителями, этруски – побежденными, ибо, когдарассвело и ни одного врага не было видно вокруг, консул Публий Валерий собрал спавших доспехи и с триумфом вернулся в Рим.
Кн.5. 32. (6) Тогда женекий Марк Цедиций, родом из плебеев, объявил трибунам, будто он слышал вночной тиши голос, громче человеческого, и будто этот голос велел ему сообщитьдолжностным лицам, что грядут галлы. Случилось это якобы на Новой улице, тамтеперь часовня, повыше храма Весты. (7). Но знамением пренебрегли, во-первых,как нередко бывает, из-за низкого происхождения рассказчика, а во-вторых, из-затого, что племя это представлялось далеким и потому неведомым… Однако надРимом тяготел рок: не только предупреждением богов пренебрегли, но даже МаркаФурия, единственного смертного, который мог отвратить беду, удалили из города.(8) Народный трибун Луций Апулей вызвал его в суд из-за вейской добычи, и какраз в это время он потерял юного сына.
Кн.6. 33. (4) Гнев и яростьлатинов, которые не могли ни донять римлян войной, ни удержать вольсков подоружием, нашли выход в том, что они выжгли огнем город Сатрик, свое первоеприбежище после несчастной для них битвы; они бросали факелы и в жилые, и всвященные строения, пока ни одного здания не осталось в городе, кроме храмаМатери Матуты. (5) И даже здесь, говорят, удержало их не собственноеблагочестие, не богобоязненность, но раздавшийся из храма устрашающий голос,грозивший ужасными бедами, коль приблизят богопротивный огонь к святилищу.
Эта глава показывает, чтов древнем Риме было много аномальных явлений, люди боялись их, но и пыталиськак то предотвратить.
Глава 2. Обряды,церемонии и действия римлян направленные на предотвращение аномальных явлений
Кн.1. 31.(4) Римлянеиз-за этого знамения тоже устроили девятидневное общественное священнослуженье– то ли, как передают иные, вняв небесному гласу с Альбанской горы, то ли посовету гаруспиков; во всяком случае, и до сих пор всякий раз, как донесут отаком знамении, устанавливаются девять праздничных дней. Это были действияримлян, во время выпадения каменного дождя.
Кн.1. 45.(5) Этопредсказанье дошло до слуха жреца храма Дианы, (6) а сабинянин в первый жедень, какой он счел подходящим для жертвоприношения, привел телку к храму Дианыи поставил перед алтарем. Тут жрец-римлянин, опознав по размерам это жертвенноеживотное, о котором было столько разговоров, и держа в памяти словапредсказателей, обращается к сабинянину с такими словами: «Что же ты,чужеземец, нечистым собираешься принести жертву Диане? Неужели ты сперва неомоешься в проточной воде? На дне долины протекает Тибр». (7) Чужеземец,смущенный сомнением, желая исполнить все, как положено, чтобы исход делаотвечал предзнаменованию, тут же спустился к Тибру. Тем временем римлянинпринес телку в жертву Диане. Этим он весьма угодил и царю, и согражданам.
Кн.3. 5. (14) Чтобыпрогнать страхи, было назначено трехдневное празднество, когда толпы мужчин иженщин наполняли храмы, моля богов о мире. Эта церемония была проведена длятого чтобы избавится от пылающих огней в небе.
Кн.3. 7. (1) В этомвсеобщем запустении обезглавленному и обессиленному Городу пришли на помощьбоги и покровительница Рима – Фортуна, внушившая эквам и вольскам мысльзаняться не войной, а разбоем. (2) Они сочли безнадежным делом не то что взять,но даже приблизиться к стенам Рима, и, еще издалека завидев крыши Города нахолмах, отказались от этого намерения, (3) а по всему лагерю прокатился ропот,что-де не стоит попусту тратить время в этой опустошенной и брошенной стране,среди падали и трупов, тогда как можно двинуться в безопасные места, например вбогатые добычей окрестности Тускула; и вот, внезапно снявшись с места, онипрошли стороной, пересекли лабиканские земли и взошли на Тускуланские холмы.Римляне посчитали что их молитвы послужили отходу вражеских войск.
Кн.3. 10.(7) Черездуумвиров по священным делам обратились к Сивиллиным книгам: предсказано было,что угроза исходит от собравшихся вместе чужеземцев, которые могут напасть наГород и погубить его; было дано также предостережение не затевать смут. Этипредсказания появились после того, как с неба начали падать куски мяса.
Кн.4. 21. (5) И тогда,ведомые дуумвирами, совершили всенародное молебствие. Это молебствие былосовершено чтобы унять землятресение и мор.
Кн.4. 25.(2)Аполлонуобещали посвятить храм. (3) Из-за чумы дуумвиры корпели над толкованиемСивиллиных книг, дабы унять гнев богов и отвести его от людей. Такие действиябыли совершены чтобы унять мор.
Кн.4. 30. (9) Не толькотела подвержены были заразе, но и души были охвачены разнообразными и побольшей части чужеземными суевериями. Стараньями тех, кто наживался на людскомлегковерии, в домах устанавливался новый порядок жертвоприношений, (10) до техпор пока знатнейшие граждане не осознали, сколь позорно для всего общества, чтона каждом углу и в каждом святилище милость богов вымаливают принесением жертвпо непривычному и чуждому обычаю: (11) эдилам было поручено проследить за тем,чтоб никакими иными способами, кроме принятых в отечестве, и никаким инымбогам, кроме римских, не поклонялись. Это были действия совершаемые для унятиязасухи.
Кн.4. 52. (5) Голодделался уже страшней чумы, когда ко всем народам, населяющие берега Тибра иЭтрусскогоморя, были отправлены послы, чтобы закупками пополнить запасы зерна.Из за чумы пришлось покупать зерно.
Кн.5. 14. (4)Богамвозмутительно, что на освященном ими народном собрании почести достаются комупопало и нарушаются естественные различия между людьми. (5) И вот, пораженныене только достоинством претендентов, но и доводами благочестия, римляне избраливоенными трибунами с консульской властью одних лишь патрициев, правда самыхзаслуженных: Луция Валерия Потита в пятый раз, Марка Валерия Максима, МаркаФурия Камилла во второй раз, Луция Фурия Медуллина в третий, Квинта СервилияФидената во второй, Квинта Сульпиция Камерина во второй [398 г.]. (6) При этихтрибунах под Вейями не произошло почти ничего достойного упоминания, все силытратились на грабежи. Так пытались объяснить римляне мор.
Кн.5. 15.(3) Былиотправлены послы к дельфийскому оракулу, дабы вопросить, что пророчат боги этимзнамением. (4) Но толкователь судеб объявился не столь далеко – то был некийстарик вейянин. Римские часовые и этрусские караульные осыпали его насмешками,а он, распевая подобно кудеснику, возвестил, что римлянам не овладеть Вейями,покуда не уйдет вся вода из озера Альбанского. (5) Сначала на это не обратиливнимания, как на нелепую выходку, но вскоре начали обсуждать повсюду, и однаждыкакой-то римский часовой окликнул одного из горожан, проходившего неподалеку, испросил, кто был этот старик, что столь околичио вещал об Альбанском озере(из-за продолжительности войны осаждающие стали вступать в разговоры сосажденными). (6) Услышав от вейянина, что то был гаруспик, богобоязненный воинпопросил позвать прорицателя, ссылаясь на то, что хочет, если тому будетугодно, посоветоваться об искуплении за какое-то ему одному явленное знамение.(7) И вот, когда оба без оружия и без страха отошли от своих укреплений на довольнобольшое расстояние, римский юноша, превосходивший силой немощного старца,схватил его на глазах у всех и при смятении этрусков потащил к своим. (8) Онбыл доставлен к полководцу, а потом отослан в Рим, к сенату. Когда у негопринялись допытываться, что он говорил насчет Альбанского озера, старикответил: (9) уж верно, разгневались боги на вейян в тот день, когда внушилипрорицателю разгласить роковую тайну погибели отечества. (10) Итак, он не всилах отречься от того, что напророчил по божественному наитию, – ведьумолчать о том, что богам угодно открыть, пожалуй, столь же нечестиво, какразболтать сокровенное. (11) Вот что заповедано в пророческих книгах, вот чтоговорит этрусская ученость: если разольются воды альбанские, даруется римлянинунад Вейями победа. Пусть он, обряды сотворив, спустит воду; пока же этого непроизойдет, не оставят боги стен вейских. Дальше объяснялось, в чем состоитритуал опускания вод. (12) Но сенаторы сочли старика болтуном, не заслуживающимдоверия в столь важном деле, и решили дождаться послов с ответом пифийскогооракула.
16. (1) Прежде чем послывернулись из Дельф и стало известно, каковы должны быть искупления наальбанское чудо, в должность вступили новые военные трибуны с консульскойвластью: Луций Юлий Юл, Луций Фурий Медуллин в четвертый раз, Луций СергийФиденат, Авл Постумий Регилльский, Публий Корнелий Малугинский, Авл Манлий [397г.].
16. (8) Исход остальныхвойн, в первую очередь с Вейями, оставался по-прежнему неясен. (8) Римляне ужеизверились в человеческих усилиях и уповали лишь на судьбу и богов, когдавернулись послы из Дельф. Привезенный ими ответ оракула полностью совпадал спророчеством пленного предсказателя: (9) «Римлянин! Остерегись воду альбанскуюв озере держать, остерегись и в море ее спускать. Да растечется она по полям,да оросит их, да исчерпается, по рекам разлившись. (10) Тогда и воюй стенывражьи, да помни: прорицание своей победы ты получил из того самого города,который столько лет осаждаешь, ныне этот оракул лишь подтвердился. (11) По свершениирати пусть победитель принесет в мой храм богатые дары и восстановит обычайныеотеческие священнодейства, что ныне небрежны».
17. (1) С этого моментапленный прорицатель удостоился большого уважения, а военные трибуны Корнелий иПостумий стали вместе с ним совершать искупительные жертвы по случаюальбанского знамения, чтобы надлежащим образом умилостивить богов. (2) Толькотогда обнаружилось, где именно допущено нерадение о священных обрядах и нарушенпорядок торжества, на что указывали боги. Как оказалось, дело было лишь в том,что должностные лица избраны были огрешно и о Латинских торжествах ижертвоприношении на Альбанской горе возвещено было не надлежащим образом. (3)Искупить все это можно было лишь отставкой военных трибунов, проведением ауспиций,назначением интеррекса.
Кн.6.2 (3) Но посколькуни человеческое разумение, ни божественное вспоможение не смягчали беспощадногомора, то суеверие возобладало в душах и тогда-то, как говорят, в поискахспособов умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры– дело длявоинского народа небывалое, ибо до тех пор единственным зрелищем были бега вцирке.
(4) Впрочем, как почтивсегда бывает вначале, предприятие это было скромное, да к тому же иноземногопроисхождения. Игрецы, приглашенные из Этрурии, безо всяких песен и бездействий, воспроизводящих их содержание, плясали под звуки флейты и наэтрусский лад выделывали довольно красивые коленца. (5) Вскоре молодые людистали подражать им, перебрасываясь при этом шутками в виде нескладных виршей исогласовывая свои телодвижения с пением.
3. (1) Однако игры эти,впервые учрежденные тогда богобоязни ради, не избавили души людей от суеверногостраха, а тела – от недуга. (2) Мало того: когда Тибр, выйдя из берегов,затопил цирк и прервал игры в самом их разгаре, это как будто ясно показывало,что боги окончательно отвернулись от людей и гнушаются их умилостивлениями – атакое всем, конечно, внушило неодолимый ужас. (3) И вот в консульство ГнеяГенуция и (вторично) Луция Эмилия Мамерка, когда не столько тела терзалаболезнь, сколько умы – изыскивание средств к искуплению, со слов стариков,говорят, стали припоминать, будто некогда такой мор прекратился от того, чтодиктатор вбил гвоздь. (4) Движимый этою богобоязнью, сенат распорядилсяназначить диктатора для вбития гвоздя. Назначен был Луций Манлий Империоз, аначальником конницы он объявил Луция Пинария.
(5) Есть древний закон,начертанный старинными буквами и в старинных выражениях, он гласит: всентябрьские иды верховный предводитель да вбивает гвоздь. Закон этот былнекогда прибит с правой стороны храма Юпитера Всеблагого Величайшего,обращенной к святилищу Минервы. (6) Считается, что в те времена, когдаписьменность была еще редкостью, таким гвоздем обозначали число лет; (7) апосвящен в святилище Минервы закон был потому, что число – Минервиноизобретение. (Цинций, прилежный исследователь подобных памятников, утверждает,что и в Вольсиниях можно видеть обозначающие число лет гвозди, вбитые в храмеэтрусской богини Норции.) (8) По этому самому закону Марк Гораций, консул,освятил храм Юпитера Всеблагого Величайшего на следующий год после изгнанияцарей; а впоследствии торжественное вбитие гвоздя перешло от консулов кдиктаторам, чья власть выше. И хотя со временем обычай забылся, дело сочлидостаточно важным, чтобы для исполнения его был назначен диктатор.
Эти действия и обряд былисовершены римлянами для избавления от мора.
Кн.2. 56. (5) Дляистолкованья общественных знамений призывались только этрусские прорицатели, ноэто предвестье как будто бы относилось лишь к царскому дому, и встревоженныйТарквиний решился послать в Дельфы к самому прославленному на свете оракулу.(6) Не смея доверить таблички с ответами никому другому, царь отправил вГрецию, через незнакомые в те времена земли и того менее знакомые моря, двоихсвоих сыновей. То был Тит и Аррунт. (7) В спутники им был дан Луций Юний Брут,сын царской сестры Тарквинии. Эти действия были совершены после того как изколонны выползла змея.
Заключение
В своей работе япопытался найти и исследовать природные аномальные явления в древнем Риме, ихвиды и характеристику аномальных явлений. Так же я рассмотрел обряды ицеремонии, которые римляне совершали чтобы избавится от аномальных явлений, тоесть, как они считали задобрить богов, ведь все ритуалы и церемонии былипосвящены именно им. Эта тема лично для меня очень интересна и как я считаю,она актуальна и в наше время, ведь природные аномальные явления часто сталипроисходить в наши дни. Я думаю, что я неплохо справился со своей работой, таккак я все рассмотрел и разобрал. Выполнил все задачи, поставленные передо мною.
Список используемойлитературы
1. Источники:Тит Ливий. История Рима от основания города. Том I. Изд-во «Наука» М., 1989.
2. Историография:Машкин Н.А. История Древнего Рима.: М., 1947.
Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия — образ,миф и история // Тит Ливий. История Рима от основания Города т. 3, М., 1994.