Поматериалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и Д.В. Прокудина
1.После первых серьезнейших экономических и социальных кризисов послевоенногопериода, после преодоления коммунистической опасности на Западе, после болееили менее адекватного пересмотра международных проблем, в частности — репарационного вопроса (планы Дауэса и Юнга), после начала включения в системумеждународных отношений даже советской России (полоса признаний), — после всегоэтого Запад вступил в полосу стабильности и процветания, знаменитую эпоху«prosperity». Казалось, что Западу удалось, наконец достичь той стабильности,о которой мечтали в Версале: с 1923 по 1929 годы постепенно сошли на нетмассовые политические акции, ибо постоянно рос уровень жизни, экономическаяситуация выглядела довольно устойчивой, в международных отношениях возобладалпацифизм и сотрудничество в рамках Лиги наций. Европейцу и американцу, казалосьне о чем больше беспокоиться. И все это благополучие катастрофически рухнуло в1929 году, после такого не слишком заметного на первый взгляд события, как крахнью-йоркской фондовой биржи.
Засчет чего Западу удалось достичь стабильности в условиях массового, а значит — нестабильного — общества? И что произошло в 1929 году, что разрушило«великолепный новый мир» prosperity?
Стабилизация1923 — 1929 годов была достигнута во всех областях жизни общества — в экономике,в социальной жизни, во внутренней и внешней политике. Характерные чертыстабилизации нашли отражение и в культуре.
2.В ЭКОНОМИКЕ основой prosperity стало крупное конвейерное высоко технологичноепроизводство, ориентированное на выпуск товаров широкого потреблениядлительного пользования (см. лекцию 4). Процессы, начавшиеся на рубеже веков(«электрическая революция») казались исключительно положительными и«прогрессивными». Товары, ранее считавшиеся предметами роскоши — граммофон,радиоприемник, телефон, электрическое освещение, автомобиль, наконец — превратились в обычные предметы потребления. Доходы предпринимателей, клерков ирабочих постоянно росли. Огромные предприятия обеспечивали работой большуючасть населения. Рост производства, который считался залогом процветания,продолжался неуклонно, и никому не приходило в голову, что этот рост, как илюбой другой, имеет свои пределы. При этом следует учитывать, что речь идет омеханическом росте, о производстве все большего количества стандартных однотипныхтоваров, благо монополизм (состояние рынка при резком снижении конкуренции)позволял увеличивать доходы, производя больше товаров, не обращаясь к вопросу окачественном их совершенствовании. Это говорит о непрочности достигнутогоматериального благополучия; экономическая база стабилизации была весьманеустойчивой.
3.В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ в 1923 — 1929 годах наблюдалось существенное снижениеполитической активности населения. В Германии, Франции и т.д. существеннопадает авторитет «партий нового типа», и заклинания Коминтерна омировой революции или заклинания крайне правых о борьбе с мировым еврейскимзаговором воспринимаются как чисто ритуальные. Политическую жизнь определяютдва направления, условно обозначаемые как «левые» и «правые».«Правые», например, консерваторы в Англии, республиканцы в США и иханалоги во Франции и Германии (иногда партии, иногда коалиции) отстаивалитрадиционные индивидуалистические ценности свободу частногопредпринимательства, ограниченную роль государства в экономике, либерально-демократическиепринципы в политической жизни. «Левые» — социал-демократы в Германии,лейбористы в Англии, социалисты во Франции — выступали с позиций усилениягосударственного регулирования экономики, проведения широких социальных программпри сохранении основ частно-капиталистической экономики и демократическихсвобод.
Именнов этот период окончательно изменила смысл традиционная для XIX — начала XX векаполитическая терминология. Возникшие в эпоху Великой французской революцииполитические течения «правых» и «левых» воспринималисьизначально как более умеренные и консервативные (правые) и более радикальные,реформистские, а в крайнем случае — революционные (левые) (рис.1). После Первоймировой войны содержание этих понятий постепенно начинает меняться в связи смассовизацией возникновением «партий нового типа». Правые в пониманииXIX века, умеренные, оказываются в центре политического спектра, правее ихтеперь не «только стена», по известному выражению Пуришкевича, ановые политические силы радикальной направленности, но в отличии от крайнелевых апеллирующие к шовинизму, расизму, имперской идее. Примером могут служитьитальянские фашисты. Фланги политического спектра парадоксально сближаются, иво всяком случае находятся дальше от умеренных партий, чем друг от друга(рис.2). При показной ненависти друг к другу результаты их политическойдеятельности при захвате власти оказываются удивительно похожими, чтонеудивительно, ибо социальная база тех и других одна — масса.
Стабилизация1923 — 1929 годов естественно охватила и область МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ.Казалось, окончательно уходит в прошлое война как способ решениямежгосударственных проблем, торжествует провозглашенный еще Вильсоном в Версалепацифизм, то есть принцип исключительно мирного урегулирования всех вопросов,при котором война считается абсолютным злом, и вся международная политикастроится на основе договоров безопасности и сотрудничества а рамках Лиги Наций.
4.Серьезные изменения произошли в КУЛЬТУРЕ. Главное, на что следует обратитьвнимание — это завершение формирования широкомасштабной и индустриализированнойМАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Это культура, во-первых, тиражируемая, то есть,распространяемая техническими средствами и доступная потому фактически каждому.Доступность эта не только техническая, но и обусловленная, во-вторых,чрезвычайно упрощенной эстетикой, основанная на очень простых идеалах. То естьэто культура, отрицающая всякую элитарность и ориентированная на человекамассы. Речь идет о поставленном на конвейер кинопроизводстве Голливуда, обэстраде, тиражируемой радиостанциями и граммофонными пластинками,многочисленных шоу, кабаре, варьете и т.д. При этом через формы массовойкультуры могло проявляться и высокое искусство, более того, часто именно черезэти формы реализовывались новые художественные идеи: достаточно вспомнитьфильмы Чаплина или джаз. Но культура не исчерпывается искусством, и процессысоздания массовой культуры захватили в какой-то мере и науку, породив феноменнаучно-популярных фильмов, книг, лекций, журналов.
Парадоксальные,но внутренне вполне обусловленные изменения происходят и в высокой культуре.Интеллектуальная и художественная элита Запада, давно одержимая идеей переделкичеловека (в связи с неудовлетворенностью человеком существующим) неожиданноувлеклась модой на идеологии и идеологов «партий нового типа». Содной стороны возникает культ всего советского и коммунистического, с другой — симпатии к идеям крови и почвы, к идеям фашистов. Впрочем, в политическиедвижения эти деятели не включались, ибо это не совсем пристойно.
5.Все перечисленное выше вело к существенным изменениям в ОБЩЕСТВЕ. Состояниемассового общества сохранилось, но массовая ментальность во многом ушла набытовой уровень, перестала быть доминирующей, и на уровне политическом стала скореепотенциальной, чем актуальной. Степень политизации общества несколькоснизилась, основные интересы людей снова были в основном сосредоточены навтором, а не на третьем уровне социальности (об уровнях социальности см. Лекцию2). Эта частичная демассовизация выражалась в том, что аморфная политическиактивная и агрессивная масса начала обретать внутреннюю структуру и ее единыйполитический импульс разбивался на множество мелких групповых интересов.
Изменившаясяэкономика, стремительный рост уровня жизни создали феномен, определивший вомногом социальное лицо эпохи феномен middle class — среднего класса. Это слойлюдей, который в отличие от марксовых «классов» определялся не«по отношению к средствам производства», а гораздо проще — подоходам. Дело в том, что представителей этого класса можно квалифицировать икак буржуа и как пролетариев, они чаще всего имели сбережения, вложенные вакции или банки и приносящие им доход в виде процентов или дивидендов, являясьпри этом наемными работниками (квалифицированные рабочие, клерки, инженеры,официанты, таксисты и т.д.). Как правило, уровень жизни среднего классадовольно высок и отличается развитым престижным потреблением (то естьпотреблением не необходимых предметов и продуктов, а тех, пользование которыми создаетобщественное реноме), причем внутри этого слоя возникала масса градаций поповоду престижного потребления: качество и местоположения жилья, наличиеавтомобиля и его марка, уровень посещаемых магазинов и ресторанов, — все этоделило средний класс на еще более мелкие, относительно изолированные друг отдруга группы (переход из одной в другую был возможен социальная мобильностьоставалась высокой — но, как правило, означал смену круга общения). Наличиемножества мелких групп, «своих кругов» снижало значимость аксиомы«как все», мельчило ее содержание: «как все» означает«как все приличные, то есть нашего круга люди». Таким образом,возникал социальный барьер против массовизации.
Массаструктурируется и политически. Этот процесс выражается в том, что интересыразличных слоев среднего класса и близких к ним социальных групп находят ясноеполитическое выражение в легально действующей бицентрической (имеющей двацентра) политической системе и утрачивают потребность в экстремизме. Процессдробления массы (демассовизации) захватывает и эту сферу жизни; группамивторого уровня социальности здесь становятся политические партии законнойнаправленности, общественные объединения, профсоюзы и т.д. При этом в целоминтерес населения к политике существенно снижается.
Существованиефеномена массовой культуры, как ни странно, также способствует демассовизации.Массовая культура создает огромное количество групп второго уровнясоциальности: поклонники джаза и голливудских звезд, болельщики той или инойфутбольной команды, любители детективов или радио-сериалов («мыльныхопер»), клубы по интересам, «просвещенная публика», посещающаявсе популярные лекции и т.д. Но главное даже не в этом, а в том, что массоваякультура создает в большом количестве столь необходимых для массы кумиров,переводя политические страсти и фанатизм в игровые формы.
6.Благополучие «дивного нового мира» кончилось внезапно икатастрофически. Рухнули надежды на экономическое процветание и победу надбедностью, на политическую стабильность, на пацифизм как главный принципмеждународной политики. Кризис всей системы начался с банального экономическогокризиса перепроизводства, но кризиса столь непомерной разрушительной силы, какни один до 1929 года.
Мирподошел к этому страшному году безо всякого предчувствия беды. Президент СШАКалвин Кулидж, уходя в отставку в 1928 (!) году, говорил: «Страна может судовлетворением взирать на настоящее и с оптимизмом — в будущее». Столь жерадужно взирал на окружающее и новый президент Герберт Гувер. Никого ненастораживал наметившийся к 1929 году перегрев экономики: большие суммыкапитальных вложений с постоянно уменьшающейся их отдачей.
24октября 1929 года после долгой игры на повышение (скупки акций, что приводит кповышению их цены) спекулянты на Нью-йоркской фондовой бирже начали эти акцииактивно продавать, что, конечно, объясняется прекрасной осведомленностью ореальном положении дел на предприятиях. А дела эти шли весьма плохо:произведенный товар задерживался на складах, не находя покупателя, массовоепредложение превысило, и намного, спрос, заработал механизм кризисаперепроизводства. Уже к 29 октября («черный вторник») стало ясно, чтообъем продажи акций катастрофичен и что речь идет о биржевом крахе. В этот деньбыло продано 16,4 миллиона акций, что соответствовало потери примерно 10миллиардов долларов.
КрахНью-йоркской фондовой биржи стал детонатором взрыва, похоронившего prosperity.Последовавшие за ним банкротства, остановка заводов, развал хозяйственныхсвязей, подрыв доверия к партнерам и связанная с этим паника привела к ужаснымпоследствиям для всех. Для предпринимателей это разорение и массовыесамоубийства, описанные в литературе; для клерков и рабочих безработица; длясреднего класса в целом — потеря накоплений и резкое снижение уровня жизни.
Кризиспоразил прежде всего страну, бывшую экономическим лидером мира — США, а оттудараспространился на Европу, на Латинскую Америку, на колониальный мир; кризисостановился лишь у границ СССР, ибо последний не был включен в мировуюхозяйственную систему. Кризис продолжался примерно 4 года — с 1929 по 1933 — иобладал огромной разрушительной силой. Промышленное производство в целомсократилось примерно на 1/3, в то время как раньше кризис перепроизводствасчитался глубоким, если производство сокращалось на 10 — 15 %. Разрушительныепоследствия кризиса сопоставимы с разрушениями, вызванными Первой мировойвойной. В США некоторые отрасли экономики были отброшена к уровню 1905 1906годов, в Германии — уровню конца XIX века.
Болеевсего кризис сказался в США и в Германии, зависевшей от американских кредитов;в меньшей степени он поразил Великобританию, экономика которой была достаточностабильной и не переживала резких взлетов и падений; Франция, лишившаясянемецких репараций, пережила пик падения производства несколько позже (в 1935году), но весьма болезненно; в Испании кризис настолько обострил социальные иполитические проблемы, что привел к революции; даже фашистская Италия,стремящаяся к экономической независимости от Запада, вышла из кризиса толькоблагодаря резкому вмешательству тоталитарного государства (многомиллиардныесубсидии корпорациям). Со страшной силой кризис обрушился на колонии и страныАзии и Латинской Америки, которые страдали от обвального падения цен на главныйпредмет их экспорта — сырье и сельскохозяйственную продукцию.
Кризисохватил все отрасли экономики, но прежде всего промышленность и финансы.Банкротства предприятий было естественным образом связано с разорениями банков.Связанная с дезорганизацией финансовой системы инфляция сказалась не только надолларе: самая стабильная валюта XIX века, фунт стерлингов, который ни разу завсе столетие не подвергался инфляции, был обесценен на 1/3. Во всех странахправительства вынуждены были отменить золотой стандарт (твердое обеспечениебумажных денег золотом): в 1931 году это сделала Великобритания, в 1933 — США.
Перекинувшисьна сельское хозяйство, кризис привел к массовому разорению фермеров (к 1933году в США за долги было продано около миллиона ферм), что имело и обратныйэффект: обедневшая деревня перестала покупать промышленную продукцию, кризисстал самоподдерживающимся процессом…
Разрушениесложившейся системы международных хозяйственных связей привело к полномупрекращению экономического сотрудничества. Правительства, спасая собственную экономику,вводили протекционистские таможенные тарифы, началась настоящая таможеннаявойна. В обзоре Лиги наций за 1931-1932 годы указывалось: «Никогда раньшееще не было такого всеобщего и широкого отступления от международногоэкономического сотрудничества».
Кризисохватил и рынок труда. Безработица достигла невиданных масштабов: в великихдержавах число полностью безработных (не считая занятых 1 — 2 дня в неделю)исчислялось десятками миллионов (26 в 1932 году) человек (до 1/3 всехтрудоспособных), а заработная плата у работающих резко упала.
7.Такимобразом, кризис — Великая Депрессия — оказался самым длительным, самымразрушительным и самым масштабным из всех известных ранее.
Причинэтому несколько. Прежде всего, следует вспомнить, что стабилизация Запада 1923- 1929 годов покоилась на весьма непрочном основании. Эту стабильность(выразившуюся в частичной демассовизации) обеспечивал рост уровня жизни,основанный в свою очередь на росте производства за счет использования новыхтехнологий, ориентированных на производство однотипных товаров массового спросабез их постоянного совершенствования. Этот рост был постоянным, но скореемеханическим, количественным, а не качественным. Естественно, рано или поздно,он должен был закончиться, столкнувшись с насыщением рынка. Но вполнезакономерный в этих условиях кризис перепроизводства стал катастрофой потому,что происходил в условиях монополистического массового производства, когдагигантские предприятия настолько инертны, что не могут быстро сократить и перестроитьпроизводство, оперативно отреагировав на кризис: не могут, да и не хотят,полагаясь на конкурентоспособность своего капитала и на монопольные цены(попытки крупных монополистов искусственно удержать цены на высоком уровнетолько усугубляли ситуацию). Замедленная реакция на изменения положения делсильно ударила по ним самим и во многом определила глубину кризиса. Еще однойпричиной катастрофических последствий Великой Депрессии стало нарушениетрадиционной системы международных отношений и экономических связей послеПервой мировой войны. В Европе появилось множество новых субъектов хозяйства,из мировой экономики в большой степени выпала Россия, поражение Германии ижестокая репарационная политика в ее отношении дисбалансировала европейскийрынок, наконец, международный экономический центр окончательно переместился изЛондона в Нью-Йорк, и мировая торговля и финансы были теперь жестко привязана кэкономике США, экономическое господство которых держалось на английских,французских и особенно немецких долгах. Это последнее само по себе рождалонекоторую нестабильность экономических связей. Огромное место в любой торговлеи денежных операциях всегда занимает доверие партнеров друг к другу (чем еще,кроме мирового доверия, можно объяснить полную неподверженность инфляциибританского фунта на протяжении всего XIX века, помня, что инфляция естьзакономерное для любой, самой твердой валюты, явление). Быстрое, слишкомбыстрое перемещение мирового экономического центра в Америку не создало ейтакого доверия, что делало твердость и надежность доллара несколько эфемерными.Доверия у Америки было значительно меньше, чем должников.
8.Социальные и политические последствия Великой Депрессии огромны. Им во многомбудут посвящены дальнейшие лекции. Главное из них то, что разрушениеблагополучия Запада в условиях массового общества вело к новой волнемассовизации, к торжесту массовой ментальности в Германии, в США, во Франции, вИспании и т.д. Рабочие, лишаясь работы, средний класс, лишаясь накоплений ипредметов своей гордости (квартиры, дома, автомобили), разоряющиеся крестьяне,неимущие интеллигенты, не могущая найти работу молодежь, бездомные, живущие в«гувервиллах» (лагерях из коробок и фанеры) — все они создавалигрозную в своей деструктивной потенции массу. Новые социальные связи, группывторого уровня социальности (да и первого — семьи) рушились, оставляя человекаодни на один с мировыми экономическими проблемами и формируя из этих одинаковоодиноких массу с ее деструктивными стремлениями и тягой к харизматическому лидеру,который наведет порядок и укажет на виновника всех бед. Ведь кто-то должен бытьвиноват в том, что в то время, как в «гувервиллах» голодают, на землювыливается молоко, сжигается зерно, в море выбрасывается настоящий бразильскийкофе.
Дажеверхние слои общества — теряющие доходы предприниматели и не видящие выхода изсоздавшейся ситуации политики восприняли некоторые массовые лозунги, вчастности о наведении порядка твердой рукой, такой, как у Муссолини и дажетакой, как у Сталина (популярность советского варианта тоталитаризма серьезновозросла: Великая Депрессия не коснулась СССР, что, казалось, свидетельствовалоо его экономической состоятельности). Старые политические партии и лидерыстремительно теряли авторитет, не умея и не желая (позиция Гувера в СШАпо-прежнему заключалась в невмешательстве государства в экономику) бороться сэкономической катастрофой. Немногие предпринятые правительствами шаги сводилиськ протекционизму во внешней торговле, сокращению социальных затрат и увольнениюгосударственных служащих ради экономии средств.
Массовизацияи связанная с ней социальная нестабильность, радикализация общества разрешиласьв разных странах по-разному. В Германии она привела к власти нацистов, в СШАбыла преодолена Рузвельтом, который совместил в себе и легального ихаризматического (что очень важно для массы) лидера, во Франции серьезнейшийсоциальный и политический кризис был разрешен с огромным трудом Народнымфронтом, а в Испании он привел к гражданской войне, которая стала пробой силгрядущей Второй мировой войны.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.sch57.msk.ru/