Существенные различия в городской и сельской преступности имевшие место в 1993 году (77,4%) за последние годы сгладились, и в настоящее время не обнаруживается по уровню статистически значимых различий (табл.1). В городах совершено в 1996 году 71,8% зарегистрированных преступлений, на селе - 28,2%. Примерно в таких же пропорциях проживает население страны в городах (67%) и селе (33%).
Одновременно с этим городская преступность все больше становится проблемой республиканских, краевых и областных центров. Наряду с ростом масштабов городской преступности происходит ее концентрация в крупнейших городах, начиная с начала 1990-х годов уже совершается более половины всех преступлений (табл.). Таким образом, статистический анализ свидетельствует об устойчивой тенденции обострения проблемы преступности в крупнейших городах России.
Значительно выше в городах и интенсивность преступлений. Коэффициент преступности в расчете на 100 тысяч городских жителей был на треть выше аналогичного показателя в сельской местности. Если в среднем по стране коэффициент преступности был равен 1.778,4 преступлений на 100 тысяч жителей, то в городах он составлял 1.934,1. В тоже время в его величине наблюдаются значительные отличия: в Москве он был равен 1016,8; в Санкт Петербурге 1763,5. Отличие во многом объясняется различиями в региональной социально-экономической ситуации, деятельностью городских властей и местных правоохранительных органов.
Структура город российской преступности в обобщенном виде выглядит следующим образом. Первое место занимают преступления против собственности (кражи, грабежи, разбои, мошенничество, вымогательство, присвоение или растрата вверенного имущества, умышленное уничтожение или повреждение имущества), на долю которых приходится две трети зарегистрированных преступлений. Среди этих преступлений преобладают кражи (в 1994 году на их долю приходилось 47,5%), грабежи (в 1994 г. -6,8%). На втором месте в структуре преступности - хулиганство (7,5%) и на третьем преступления против личности (прежде всего умышленные убийства, умышленные тяжкие телесные повреждения, изнасилование (4,2%)).
Однако структура преступности по регионам имеет значительные отличия. Например, в Москве убийства совершаются в 2 раза чаще, чем в среднем по другим регионам. В Санкт-Петербурге жители и гости города могут стать жертвой грабежа в 1,6 раза чаще, чем в других городах и в 2 раза чаще, чем в Москве. В то же время, в крупнейших городах благодаря прежде всего предпринятым мерам горожан по защите своих жилищ, за последние два года значительно снизилось количество квартирных краж.
Криминологический анализ состояния преступности указывает не только на изменение количественных, но и качественных параметров преступности. Так после резкого роста преступлений против личности (1994 г. к 1992 г. +26,1%), число которых превысило 152 тысячи (1994 г.) в 1996 году произошло снижение количества данных преступлений до 127 тысяч (1996 г. к 1992 г. +5%) и практически сравнялось с уровнем 1992 года. Распространяются умышленные убийства, совершенные по найму. В подавляющем большинстве преступления данной категории совершаются с применением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Жертвами заказных убийств чаще всего становятся лица, занимающиеся коммерческой и финансовой деятельностью, лидеры и авторитеты преступной среды.
Уровень умышленных убийств в России уже давно значительно превышает европейские стандарты и сравнялся с показателями стран Латинской Америки. В последние годы, в частности, за счет стремительного роста числа «пропавших без вести» (свыше 21 тысячи человек), значительная часть которых убита, существенно возросла латентность умышленных убийств. Поэтому реальные показатели и темпы роста убийств следует считать выше регистрируемых. В этом отношении показательна ситуация в Москве. По данным Бюро СМЭ ДЗ Москвы в 1994 году экспертизе подвергалось 2.863 трупа с признаками убийства. Авторы указанного обзора обращают внимание на расхождение данных уголовной статистики (в 1994 году - 1.857 трупов) и судебных медиков, что может служить, с одной стороны, дополнительным доказательством латентности совершаемых убийств, а с другой, подтверждением не состоятельности официальной уголовной статистики ГУВД Москвы.
Тем не менее, по прежнему тяжкие преступления занимают доминирующее место в структуре преступности. Не сокращается число таких опасных посягательств, как бандитизм (+3,9%), угроза убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества (+24,0%). Значительно больше по сравнению с 1995 годом зарегистрировано фактов похищения людей 829 (+28,8%). Совершено 138 захватов заложников, 886 криминальных взрывов, в результате которых погибли 141, ранены 553 человека.
Криминологический анализ показывает, жертвами насильственных преступлений все чаще становятся иностранцы. В 1996 году рост числа потерпевших составил (+17%), лица без гражданства (+44%), беженцы (+25%), пожилые люди (+84%), то есть те категории населения, которые наименее защищены в социальном отношении.
Практика последних лет свидетельствует о том, что обострение криминальной ситуации в России связано не столько с недостатками в работе местных органов власти и силовых структур, сколько с общероссийскими проблемами, трудностями и просчетами в политике. Укрепление законности и правопорядка в неблагополучных регионах требует непосредственной поддержки федеральных структур.
Традиционно в структуре преступности преобладают посягательства на собственность (58,8%). Хотя в 1996 году отмечалось некоторое сокращение числа зарегистрированной имущественной преступности (-10%), общее их число остается весьма значительным - 1,5 млн. Практически каждое второе преступление в стране - кража.
Продолжает прогрессировать такой относительно новый вид преступной деятельности - рэкет (вымогательство). Так, если в 1988 году было выявлено всего 600 таких преступлений, в 1989 году эта цифра уже составила более 7.000, в 1993 г. - более 11.000, а в 1995 г. - почти 12.000. Группировки вымогателей постепенно перерастают в банд формирования нового типа, которые сочетают традиционные грабежи, разбои, захват заложников с целью получения выкупа с охраной подконтрольных фирм и подавлением конкурентов. Широкое распространение получило квалифицированное вымогательство. Предпринимателей принуждают к выплате «дани» на долгосрочной основе либо заставляют их вести дела с конкретными посредниками на заведомо невыгодных условиях. Во многих случаях они не останавливаются перед похищениями людей, в том числе малолетних детей, пытками, физическим устранением жертв (взрывами, поджогами, перестрелками в людных местах). Крайнюю тревогу вызывают участившиеся случаи грабежей и разбойных нападений на объекты хранения материальных ценностей и денежных средств.
Специфически городским преступлением, сильно распространившимся в последний период, является хищение культурных ценностей. Так, по данным МВД России, в 1987 году было зарегистрировано всего 146 таких преступлений, в 1989 - 375, то в 1990 году - уже 1.124, в 1994 г. - 4.796, то есть за семь лет показатель вырос более чем в 30 раз.
Особо в крупных масштабах этот вид преступности получил распространение в крупнейших культурных центрах России - Москве и Санкт-Петербурге. Объектами хищения здесь становятся музейные ценности, старинные книги, церковная утварь, предметы антиквариата, драгоценные металлы и камни. В состав преступных групп, как правило, входят работники музеев, библиотек, а также иностранные граждане. Показательным в этом отношении является «дело Якубовича», в котором фигурируют старинные документы Центральной Российской библиотеки в Санкт-Петербурге.
Анализ криминогенных процессов свидетельствует, что на ряду с «традиционными» видами экономических преступлений (кражами, растратами, взяточничеством и т.д.) в переходный к рынку период появились новые преступления порожденные сегодняшним днем. Так, по данным А. С. Никифорова, случаи фальшивомонетничества в начале 90-х годов только по зарегистрированным данным выросли более чем в 2 раза, незаконное пользование чужими товарными знаками в 4 раза.
Сегодня республиканские, краевые и областные города - крупнейшие банковские центры. С вхождением в рынок здесь появились такие новые виды преступлений, как махинации в сфере банковской деятельности, использование поддельных платежных документов, незаконная банковская деятельность, незаконное получение кредита, легализация денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем. Количество таких преступлений в 1995 году выросло в 1,4 раза. В острую проблему выливается безлицензионная деятельность многочисленных финансовых компаний по привлечению денежных средств физических и юридических лиц, которая нередко заканчивается их присвоением последующим фиктивным банкротством. Правовая не урегулированность фондового рынка ценных бумаг создает благоприятные условия для крупных мошеннических операций. Например, в 1994 году количество фактов завладения имуществом путем обмана либо злоупотребления доверием в сфере экономики возросло в 2.5 раза. Количество обманутых вкладчиков и несостоявшихся акционеров выросло из-за не урегулированности и несовершенства правовой базы деятельности компаний. В 1995 году рассматривалось 500 уголовных дел по фактам деятельности «финансовых пирамид».
В стране происходит массовое сокрытие прибыли от налогообложения, нарушения антимонопольного законодательства в сфере предпринимательства. Для характеристики преступной деятельности в масштабах одного крупного города достаточно привести такую цифру: в 1995 году в Санкт-Петербурге сумма сокрытых от налогов денег составила 531 млрд. 952 млн. рублей.
Большую опасность представляет распространение наркомании, которое достигло в России уже огромных масштабов. Используются как ввозимые из-за границы, так и производимые на основе природной сырьевой базы и синтетические наркосодержащие вещества, получаемые в подпольных лабораториях с привлечением профессиональных фармацевтов, химиков. За 1990-1994 годы удельный вес преступлений, связанных с наркотиками вырос с 0,9% до 2,4%, число только зарегистрированных преступлений выросло в 4.6 раза, а наркоманов в 1,7 раза. Принимая во внимание, что на одного «учетного» наркомана приходится 2-3 человека «неучтенных», реальная цифра наркоманов в стране превышает 300 тысяч человек. Наиболее быстро это явление, развивается прежде всего в городах, находящихся на путях движения наркотиков из Средней Азии и с Кавказа. Высокий уровень спроса, наркозависимость потребителей, криминальный характер «бизнеса» по распространению наркотиков поддерживает высокий уровень цен на этот товар. Средства же на его приобретение в большинстве случаев добываются преступным путем, что влечет за собой увеличение преступности, в первую очередь корыстно-насильственной.
Приведенная выше количественная и качественная сравнительная оценка преступности в России характеризует ее состояние, произошедшие сдвиги. Обобщая их, необходимо выделить следующие черты.
1. Наиболее дестабилизирующим и тяжким показателем состояния преступности в России является криминальное насилие. По коэффициенту на 100 тысяч населения количество зарегистрированных убийств превысило аналогичный уровень в США (соответственно 11:9). Вооруженность и агрессивация преступности образуют наиболее негативный признак ее состояния.
2. Преступность стала более профессиональной и организованной. Преступные формирования контролируют многие банки, фирмы, государственные предприятия. Произошел раздел территории и сфер влияния организованными формированиями.
3. Определяющими в изменениях преступности 1990-х годов являются преступления против собственности или в отношениях по ее распределению. Несмотря на то, что преступления против собственности составляют основную долю в структуре преступности, определяющей тенденцией, за последние годы стал рост масштабов экономической преступности. Эта ситуация оценивается как существенный фактор сдерживающий все экономические реформы.
4. Постепенно в структуре российской преступности все большее место начинают занимать преступления связанные с наркотиками.
Одна из центральных задач криминологической науки — изучение причин совершения преступлений. Вырисовываются две основные линии такого изучения:
1) анализ крупных социальных явлений с тем чтобы вычленить из них так называемые криминологические детерминанты или факторы преступности и затем установить их взаимосвязь с преступным поведением;
2) анализ такого поведения, выявление его генезиса, внешних и внутренних обстоятельств, которые его определяют и тем самым выступают в качестве причин и условий, способствующих совершению конкретного преступления.
В теории криминологии первый путь иногда называют социологическим, второй — психологическим подходом. Точнее их можно назвать, пожалуй, макро- и микрокриминологией. В этой работе выбран второй путь. Речь идет о моделировании генезиса индивидуального преступного акта (разумеется, в обобщенном виде), что может рассматриваться как некоторое продолжение темы, которой была посвящена монография автора "Причинность в криминологии" (М., 1968) и другие работы. Генезис — слово греческое, означающее происхождение, возникновение какого-либо явления. В данном случае, рассматривается не историческое возникновение преступления, как феномена социальной действительности, и не происхождение понятия преступного, а формирование и развитие механизмов) порождающих преступное смотрение сущности детерминации всегда требует обращения к причинным отношениям, потому что именно этот вид связи отвечает на вопросы, почему и как произошло то или иное событие. Можно сказать, что причинность есть внутреннее содержание детерминации, ее сущность.
В социальной среде причинность обладает несколькими специфическими особенностями. Общество представляет собой систему, для которой характерны не столько динамические — однозначные, жесткие, сколько статистические закономерности. Вероятностные, случайные процессы занимают здесь достаточно существенное место, причем они тоже подчиняются законам причинности. Далее, общество — это развивающаяся система, которой свойственны внутренние противоречия: между стабильностью и изменчивостью, между свойствами целого и отдельных элементов, между стремлением системы к равновесию и так называемыми возмущающими воздействиями. Причинные отношения в такой системе отличаются особой сложностью, неустойчивостью, обилием обратных связей. Все это отчетливо проявляется при анализе генезиса преступного поведения.
Спецификой социальной причинности является то, что в качестве причин и следствий выступают не материальные явления, не вещи, а большей частью процессы и состояния, общественные отношения людей. Если в природе и в сфере техники от причины к следствию передаются вещество, энергия или информация, то в обществе проявляется главным образом информационная связь.
Уникальная особенность причинных связей в области социальной жизни состоит и в том, что они, как правило, проходят через сознание людей, выражаясь в целях и мотивах их поведения. Отражение объективной действительности в сознании человека приводит к появлению так называемого целеполагания, которое вовсе не присуще неживой природе. Тем самым, причинность в социальной среде выступает, как сложная цепочка взаимодействий между объективным и субъективным, как совокупность разнообразных механизмов, охватывающих индивида, малые и большие социальные группы и все общество с его экономическими, политическими, социальными и духовно-нравственными явлениями и процессами.
Причинность в общественной жизни может быть прослежена на общесоциальном, групповом и индивидуальном уровнях. Представление о нескольких уровнях причинного объяснения социальных явлений имеет весьма важное значение, для понимания мотивов конкретного преступления и преступности в целом.
Если рассматривать общество в плане взаимосвязанных уровней, высшим из которых являются глобальные процессы общественной жизни, а низшим — поступок отдельного индивида, то следует отметить, что эти уровни не сводимы один к другому и характеризуются разными свойствами. При этом между ними существует тесная взаимосвязь: элементы нижестоящего уровня "представлены" в вышестоящем и подчиняются его закономерностям. В то же время вышестоящий уровень не может быть сведен к нижестоящему. Так, например, хотя общество в конечном итоге состоит из индивидов — отдельных людей, но закономерности его развития иные, чем функционирование человека; они не ограничиваются законами жизни малых социальных групп. А личность не может быть сведена к организму с его физиологическими функциями.
Можно выделить три уровня рассмотрения преступного поведения. На нижнем уровне — индивидуального поступка, мы изучаем механизм отдельного правонарушения (хотя бы и в обобщенном виде), личность правонарушителя, причины его деяния. На более высоких уровнях — философском и социологическом — исследуем состояние, структуру и тенденции преступности в целом, ее причины, а также отдельные виды преступлений.
По мнению А.И.Долговой, "не существует какой-то общей, основной, главной причины, которая исчерпывающе объясняет происхождение преступности в конкретных условиях во всем ее разнообразии". Но все дело в том, на каком уровне анализируется поставленный вопрос.
Рассматривая проблему причин преступности на наиболее высоком — обще социальном или, точнее, философском уровне, можно утверждать, что хотя в разных социально-экономических формациях в различных исторических условиях причины преступности не одинаковы, все же их объяснение имеет нечто общее: в основе этих причин всегда лежат объективные социальные противоречия. "Детерминация преступности при этом связывается с социальной, интеллектуальной и моральной неоднородностью общества, которая ведет к противоречиям и даже антагонизмам в интересах людей".
В 60—70-е годы советские криминологи, выдвинувшие тезис о социальных противоречиях как основной причине преступности, связывали их главным образом с остатками капиталистических общественных отношений, частно собственнической психологией. Так, автор данной работы писал: "Это противоречия между новым, прогрессивным, и старым, отживающим, не имеющим исторической перспективы... Ими являются остатки индивидуалистической психологии в общественном сознании, опирающиеся на некоторые объективно существующие трудности, недостатки и неантагонистические противоречия социалистического общества". Правда, в те годы появились и более широкие обобщения. Так, П.Н.Лебедев полагал, что "тщетно искать какие-то особые причины преступности свойственные социалистическому обществу... Ключ к раскрытию причин при социализме лежит в понимании причин преступности капиталистического общества".
Он был прав лишь в том смысле, что наиболее общий, философский подход к проблеме причин преступности для любого общества одинаков: ими являются социальные противоречия. Но, конечно, характер этих противоречий различен. При капитализме, на первый план выступают противоречия между трудом и капиталом, расслоение между богатыми и бедными, различия в декларируемых целях и доступных людям средствах их достижения. Что же касается того государственного социализма, который 70 лет существовал в нашей стране, то при нем, общей причиной преступности можно было бы считать противоречие между реальными — духовными и материальными — потребностями людей и их возможностями существенно ограниченными административно командной системой управления.
И те и другие противоречия порождены в конечном счете определенной ступенью социально-экономического развития общества, что вызывает к жизни и обостряет классовые и иные социальные противоречия, природа которых в разных формациях неодинакова.
Философский уровень причинных объяснений конкретизируется и детализируется далее, при переходе к нижестоящему, социологическому, уровню. На нем анализируются социальная структура общества, конкретные процессы и явления в экономической, политической, социальной и духовной сферах жизни, вызывающие преступность.
В основе социальной структуры современного общества лежит разделение труда. Оно обусловливает существование классовых и других социальных различий между людьми, диктует и определенный перечень профессий — набор рабочих мест необходимых народному хозяйству страны. Этим порождается общественная потребность в людях определенных знаний, возраста и образования. Происходит социальная дифференциация. Рабочие места предпринимательская активность, потребность в обученных кадрах и т. д. определяют степень занятости людей, уровень их доходов, условия и образ их жизни. Образовавшаяся в результате социальная структура) с учетом различий в формах и размерах собственности, уровне культуры, условиях жизни людей, порождает различия в их интересах) а следовательно, и в их поведении. Это поведение, направленное на достижение своих целей, несовпадающих интересов, может быть как правомерным, так и противоправным, преступным. Последнее зависит от того, создает ли общество условия для достижения человеческих целей правомерным путем или безразлично к этому, а то и препятствует позитивному процессу. Можно согласиться с тем, что "существует тройной механизм социальной детерминации преступности: во-первых, путем определенного социального формирования личности; во-вторых, путем дачи ей предписаний противоправного либо противоречивого характера; в третьих, путем постановки личности в ситуации, вынуждающие и облегчающие выбор преступного варианта поведения". На социологическом Уровне исследования и выявляется этот механизм.
Разные авторы выдвигают в рассмотренном процессе на первое место различные факторы, разные стороны жизни, продуцирующие преступность. Так, Л.И. Спиридонов обращает особое внимание на рассогласование социальных позиций, статусов людей даже в демократическом обществе, при котором, по его мнению, "иллюзорное политическое полноправие лишь прикрывает действительную экономическую беззащитность". Это обусловливает социальную и психологическую неустойчивость многих индивидов, социальных групп, порождает отрицательное отношение к общественной системе и охраняющему ее праву, негативизм по отношению к юридическим запретам. Имея в виду капиталистическое общество, он пишет: "Противоречия между социальным положением людей, которое определяет их социальные возможности и само определено обществом, и их потребностями, производимыми тем же обществом... образует закономерность капитализма и постоянную причину преступности". Соглашаясь в принципе с этим тезисом, нужно лишь добавить, что отечественный опыт последних лет указывает на его более общее значение, выходящее за рамки капитализма или какой-либо иной общественно экономической формации.
Американский криминолог Э.Шур отмечал, что в наши дни "ни один думающий американец не может больше игнорировать тесной зависимости между нищетой, неравными социальными возможностями, чувством обездоленности и несправедливости, с одной стороны, и преступностью — с другой". Это — тоже констатация общей закономерности. "Основными причинами преступности во многих странах, — говорилось в докладе VI Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, — являются социальное неравенство, расовая и национальная дискриминация, низкий уровень жизни, безработица и неграмотность значительных слоев населения". Исследования причин преступности, проводимые на социологическом уровне, позволяют выявить специфику этих причин в разных странах, в разное историческое время и применительно к различным видам преступлений.
Резюмируя соображения о причинах и условиях преступности, Н.Ф. Кузнецова высказала мнение, что ими можно назвать "систему социально негативных, с точки зрения господствующих общественных отношений, явлений и процессов, детерминирующих преступность как свое следствие". А.И. Долгова с этим не согласна и замечает, что преступность могут порождать и "самые позитивные факторы", если они взаимодействуют с негативными. Это замечание верно, если отвлечься от криминологической специфики рассматриваемого вопроса. То, что порождает преступность, уже по определению не может быть позитивным. Очевидно, здесь смешиваются разные значения одного и того же фактора. Например, миграция населения может рассматриваться как полезный процесс с демографической точки зрения. Но если для него не подготовлены условия, он будет криминологически негативным. Относительный характер оценки социальных явлений объясняется многозначностью их причинных связей.
В каждом обществе социальная среда, состав населения и отношения между людьми специфичны. Социологическое (криминологическое) исследование дает возможность определить те действительные причины и условия, которые вызывают преступность именно в данной стране. В российских условиях переходного периода, всеобщего социального кризиса особое внимание необходимо обратить на тяжелое экономическое состояние общества, на возрастающий разрыв между бедностью и богатством, ослабление государственной власти, разрушение позитивных ценностных ориентации, упадок нравственности и культуры. Смена общественного строя вызывает глубокое потрясение как в экономической и социальной, так и в духовной сфере жизни, приводит к росту антиобщественных проявлений и преступности. «Миллионы людей чувствуют себя ущемленными, а это всегда таит угрозу протестующего поведения, крайней формой которого является преступное».
Правовая система не справляется со своими функциями, ослабли авторитет, а следовательно, и превентивная сила закона. Кризис в социальной и духовной сферах не может не сказываться и на причинах индивидуального преступного поведения.
Материальные потребности имеют несколько градаций. Известно, что потребности есть у всех людей, но в одном случае это потребность в продуктах питания, современной одежде, хорошей квартире, в другом — в предметах роскоши или даже в излишествах, а в третьем — в накоплении денег и драгоценностей. С учетом этого можно в принципе выделить четыре основные степени материальных потребностей:
1) жизненно необходимые потребности, обеспечивающие "минимум условий существования человеческого организма";
2) нормальный стандарт потребностей, характерный для данного общества или его основной части;
3) такой объем потребностей, удовлетворение которого не является общественной нормой; их можно назвать гипертрофированными (завышенными);
4) извращенные потребности, удовлетворение которых объективно противоречит развитию личности и интересам общества (алкоголь, наркотики и т. д.).
Понятно, что формирование материальных потребностей тесно связано с условиями жизни людей и социально-экономической природой общественного строя.
При социалистическом строе потребности членов общества были в значительной степени нивелированы, усреднены и ограничены, что неизбежно вызывало социальную напряженность, особенно среди молодой части населения. При переходе к рыночной экономике никаких сдерживающих начал для ограничения потребностей не осталось; изменилась и идеология в этом отношении. Сейчас из четырех приведенных выше степеней материальных потребностей не изменились лишь первая и четвертая. Что же касается нормальных и гипертрофированных (завышенных) потребностей, то грань между ними утрачена. Скорее можно говорить об усилении расслоения общества и, соответственно о потребностях, присущих разным классам и слоям населения.
Можно ли установить, какая часть корыстных преступлений совершается из-за жизненно необходимых потребностей, иначе говоря — из-за нужды, а какая — по другим причинам? Исследователями 60—70-х годов было зафиксировано, что прямая нужда являлась причиной 3—6% корыстных преступлений. Современных данных на этот счет нет. Мы попытались восполнить отсутствие статистики экспертными оценками. Для этого были выбраны 10 экспертов-ученых, виднейших специалистов по криминологии и уголовному праву, а также около 200 практиков — сотрудников органов МВД одной из центральных областей России (все с высшим образованием). Опрос дал пеструю картину, причем мнения экспертов-ученых и практиков заметно разошлись (что в общем свидетельствует о слабой информированности отвечавших). Ученые считали, что непосредственно из-за нужды (бедности) сейчас совершается в среднем 20,5% корыстных преступлений; по мнению экспертов-практиков, эта цифра доходит до 48%. Отметим большой разброс мнений в группе практиков (от 3 до 70%)' . Те, кто называл небольшой процент, мотивировали свое мнение главным образом тем, что бедные люди, в том числе пенсионеры, в своей массе законопослушны, да и "воровать им нечего". Противоположное мнение основывалось на высокой латентности корыстных преступлений, особенно в сельской местности. Понятно, что представления разных экспертов о бедности и нищете оказались различными.
Не удовлетворившись ответами на указанный выше вопрос, мы задали экспертам и другой: какой процент из числа лиц, живущих в нашей стране ниже уровня бедности, совершает по этой причине корыстные преступления (в том числе и не зарегистрированные)? В отличие от первого вопроса, за 100% здесь были взяты не все корыстные преступники, а все бедные люди. Ответы экспертов оказались сходными с предыдущим. Ученые посчитали, что преступления совершают 15%, а эксперты-практики назвали цифру втрое большую: 46%.
Трудно судить о достоверности этих цифр, Но если принять во внимание, что уровень жизни снизился у значительной массы населения, то выводы весьма неутешительны. "Больше стало совершаться имущественных преступлений по мотивам абсолютной нужды, ради приобретения жизненно необходимых продуктов и предметов одежды, а также по мотивам относительной нужды в целях обеспечения того уровня жизни, который становился характерным для ряда окружающих лиц". Эта тенденция была замечена криминологами еще в начале 90-х годов. По данным В.А.Серебряковой и В.Н.Зырянова, потребность обеспечить себя и своих близких необходимыми вещами была мотивом корыстных преступлений у женщин в 12% дел; желание жить не хуже, чем другие — в 20,3% . Теперь эти проценты удвоились и утроились.
А как обстоит дело с мотивацией, проистекающей из завышенных и извращенных потребностей? Экспертам был задан вопрос: какой процент из числа лиц, занимающихся частной предпринимательской деятельностью совершает корыстные (в том числе экономические) преступления, включая латентные. Ответы ученых и практиков полностью совпали: 79%. А сколько из них регулярно дают взятки в государственных органах или коммерческих структурах? Ответы: ученых — 76%, практиков — 86% .
Еще раз вернемся к данным Серебряковой В.А. и Зырянова В.Н., относящимся к началу 90-х годов. Желание "пожить в свое удовольствие" явилось мотивом корыстных преступлений у женщин в 11,7% случаев, стремление приобрести спиртные напитки, повеселиться в компании — в 6,7%. И эти показатели, несомненно, увеличились, хотя о точных цифрах судить не представляется возможным.
Бедность и богатство порождают корыстную преступность, видимо, с равной интенсивностью. Хотя рыночная экономика разрушила систему потребностей, сложившуюся у населения в прежние годы, но еще не сформировала устойчивую новую иерархию. Этому препятствует ряд причин: экономический кризис, инфляционные процессы, неустойчивость на рынке рабочей силы, неопределенность жизненных перспектив, сильное социальное расслоение людей и т. п. Актуальной задачей, на наш взгляд, является не дифференциация, а сближение материальных потребностей людей на базе повышения их жизненного уровня. Но до этого, увы, далеко.
Извращенные потребности, доля которых в последнее время тоже увеличилась, характерны для пьяниц, наркоманов, лиц с сексуальными отклонениями. В современной России все эти явления полмили широкое распространение. Спиртные напитки употребляет 80% трудоспособного населения. Каждая шестая семья имеет наркологические проблемы. Число лиц, хотя бы один раз употребивших наркотики, составляет 11—15%.
Здесь мы говорили главным образом о материальных потребностях и, соответственно, имущественных (корыстных) преступлениях. Что же касается мотивации агрессивной (насильственной) преступности, то в ней надо различать две ситуации. Если к числу насильственных преступлений относить и корыстно-насильственные (т. е. кражи, грабежи, разбои, вымогательство), то ведущим мотивом будет корысть, что в нашей классификации соответствует материальным потребностям. Опрос экспертов — практически работников оценил ее распространенность в 34%. Однако надо, заметить, что гораздо точнее анализировать чисто насильственную (агрессивную) преступность, не связанную с корыстными побуждениями. Ее мотивами, судя по оценкам наших экспертов, являются месть (10%), личная неприязнь (21%), хулиганские побуждения при алкогольном опьянении (35%).
Но и эти данные еще не говорят о подлинных побуждениях субъекта, о тех потребностях, которые лежали в основе его агрессивного поведения. Если исходить из исследований психологов, то здесь на первый план выступают потребности в социальном общении и самосохранении личности. Это, по мнению специалистов, потребность в общении; в признании; в безопасности; в сохранении и повышении престижа или статуса; в лидерстве; в доминировании и др.
В потребностях, составляющих побудительный мотив насильственных преступлений, можно различать, условно говоря, социально и нравственно приемлемые виды потребностей и те, которые противоречат общественным нормам. К первой группе можно отнести, например, потребности в признании и безопасности, которые были ущемлены другим субъектом в уголовных делах - потерпевшим. Совершение агрессивных преступлений в конфликтной ситуации при стремлении к удовлетворению социально позитивных потребностей имело место в 17% случаев. Прочие виды потребностей, порождающих насильственную преступность, заслуживают, по меньшей мере, нравственного порицания, не говоря уже о криминальных последствиях, к которым привела их реализация. Там, по мнению Н.А.Барановского, стремление к удовлетворению асоциальных потребностей имело место в 65% ситуаций межличностного конфликта. Среди порожденных этими потребностями мотивов поведения стремление к насилию над другими людьми встречалось в 42% дел) к самоутверждению любыми способами — в 25%, к превосходству над окружающими — в 10%, эгоцентризм — в 7% (в ряде дел наблюдалось одновременно несколько побуждений).
Исследования, проведенные Л.П. Конышевой, позволили выделить четыре формы агрессии, тесно связанные с соответствующими социальными потребностями:
а) экспрессивная агрессия — неожиданное обострение межличностных отношений или провокация со стороны жертвы;
б) псевдоморальные формы агрессии ("борьба за справедливость");
в) инфантильная агрессия (в отношении лиц, препятствующих удовлетворению актуальной потребности);
г) демонстративная, садистская агрессия, в том числе групповое самоутверждение.
Насколько распространены эти виды? Автор не приводит цифр, однако можно воспользоваться сходными данными. Авторы учебника по криминологии полагают, что каждое третье умышленное убийство и причинение тяжкого вреда здоровью, связано с желанием преступника как можно более унизить свою жертву, а в каждом пятом тяжком преступлении против жизни и здоровья проявляется стремление к самоутверждению, к поддержанию своего "Я", самооценки, уменьшению чувства неуверенности. Это — группа "г" Л.П. Конышевой.
Переход страны к рыночным отношениям, глубокий и затянувшийся кризис во всех сферах жизни привели к деформации потребностей личности, а следовательно, и к росту агрессивных проявлений.
Капитализация страны означает замену прежних отношений коллективизма и взаимопомощи (пусть во многом декларированных) откровенным эгоизмом, индивидуализмом "войной всех против всех". Еще в 1993 году 24,6% опрошенных граждан дали крайне отрицательную оценку существующим отношениям между людьми (против 13,7% в 1983 г.), назвав их волчьими, хамскими, утверждает себя в жизни и в то же время — в собственных отвратительными. Впоследствии эти цифры только возросли. Все это в криминологическом отношении однозначно ведет к росту. Такие объяснения агрессии, а тем более — корысти, при всей агрессивной мотивации, причем двух родов: агрессии как самоцели (результат фрустрации) и инструментальной агрессии, которая служит средством достижения корыстных и иных целей. Это, в свою очередь, приводит к увеличению числа наиболее опасных сохранению, и тем более, объяснять этим самые разнообразные преступлений против личности и росту организованной преступности. Из-за имущественного расслоения населения увеличивается доля лиц, не занятых трудом. Если в 70-х годах не работал и не учился примерно каждый десятый из числа совершивших умышленные убийства или тяжкие телесные повреждения, то в 90-е годы — каждый пятый. Увеличилось число бытовых, семейных, производственных конфликтов. Агрессивная мотивация поступков людей, по экспертным оценкам, возросла за эти годы минимум вдвое.
Анализируя агрессивное поведение, некоторые зарубежные и российские авторы связывают его с состоянием анемии, отчужденности, страха за собственное существование. "Мы полагаем, — пишут исследователи, — что убийцы и другие насильственные преступники — это лица с повышенной тревожностью, если понимать тревожность как ощущение угрозы своему бытию и постоянную готовность оборонять его, т. е. защитная агрессивность может быть расшифрована как защита по содержанию и агрессивность по форме, но главное, что эта защита от того, что ставит под сомнение существование индивида, угрожает ему".
Развивая эту мысль, Ю.М. Антонян переносит первоначальные побудительные стимулы, связанные с самоутверждением личности, и в сферу имущественной преступности. "Наши исследования показывают, — пишет автор, — что, совершая имущественные преступления, человек, как ему кажется, психологически утверждает себя в жизни и в то же время — в собственных глазах.
Такие объяснения агрессии, а тем более - корысти, при всей их привлекательности, все же кажутся нам весьма спорными. Конечно, каждый человек в той или иной мере беспокоится о своем существовании. Но сводить все его потребности к самосохранению, и тем более объяснять этим самые разнообразные мотивы преступного поведения было бы неоправданным упрощением. Кроме того, не надо забывать, что та же цель самосохранения стоит и перед теми людьми, которые не совершают и не намереваются совершать преступлений. Следовательно, эта потребность не может повлиять на социальный и правовой выбор субъекта — быть законопослушным или стать преступником.
В заключение заметим, что человеческая потребность, для того чтобы породить мотив поведения, в том числе и преступного, должна актуализироваться, т.е. превратиться из скрытой, пассивной формы в активную, явную. Стремление немедленно или, во всяком случае, быстро удовлетворить эту потребность возникает, как правило, под воздействием каких-либо внешних обстоятельств. Так, нормальные материальные потребности удовлетворяются индивидом повседневно, но могут актуализироваться, например, при появлении возможности заработать лишние деньги или напротив, при ухудшении материального положения. Потребность в самоутверждении становится более острой при ее ущемлении. Нетрудно заметить, что во всех этих случаях актуализация потребности происходит в результате взаимодействия личности с объективной социальной средой - с ситуацией, в которой оказался субъект и в которой ему предстоит действовать. При этом "запускается" механизм планирования и совершения поступка, который способствовал бы удовлетворению опиленной потребности даже вопреки возникшему препятствию. В структуре этого механизма большую роль играет эмоциональное состояние личности.
В 1990-х годах, как было показано выше, в преступности произошли крайне неблагоприятные изменения. Они явились последствиями коренных перемен затронувших все сферы жизнедеятельности российского общества, все структуры государственных органов и общественных организаций. Перемены не могли отразиться на характеристике самого населения и его образе жизни. Одной из немаловажных причин определяющих состояние преступности стала миграция населения.
Влияние миграции на преступность опосредовано целым рядом экономических, социально-психологических и культурных условий (безработица, ухудшение материального положения, отсутствие жилья или неблагоприятные жилищные условия мигрантов, распространение среди них пьянства и др.). Все это непосредственно смыкается с процессом их социальной адаптации к новым социальным условиям.
Миграционные процессы значительно активизировались за счет нелегальных мигрантов, вынужденных переселенцев, беженцев из «горячих точек». К настоящему времени в России насчитывается более полумиллиона беженцев. Одной из особенностей последних лет стал ускоренный рост преступников из числа мигрантов. Встретившись с большими трудностями социального характера, многие из вынужденных мигрантов встают на противоправный путь - занимаются воровством, грабежами, разбоями, нередко организуют в этих целях преступные сообщества. Косвенное представление о масштабах этого явления дают данные уголовной статистики преступлений, совершенных приезжими. В Москве доля приезжих среди всех преступников уже в 1994 году составляла 32,4%. Если по сравнению с 1993 годом общий прирост преступников составил 14,2% , то прирост приезжих из числа граждан РФ среди них составил 20,1%, а прирост лиц без определенного места жительства на 30,6%.
На криминогенную обстановку в крупнейших городах оказывают активное влияние граждане ближнего зарубежья. Число преступлений, совершенных «новыми иностранцами», за последние годы возросло более чем в 4 раза. Анализ статистических данных показал, что Москва по сравнению с другими городами России (как и прежде) занимает лидирующее положение по удельному весу преступлений, совершенных приезжими. Среди них особую криминологическую активность проявляют жители из республик Закавказья, Украины, Белоруссии и Молдовы. Число совершаемых ими преступлений имеет тенденцию к росту.
Другой не менее серьезной проблемой, связанной с нелегальными миграциями стала проблема преступности иностранцев из дальнего зарубежья. По данным Федеральной миграционной службы в Российской Федерации в 1995 году находилось 400-500 тысяч иностранцев. Ежегодно в ходе операции «Режим» задерживается свыше 2 тысяч иностранцев-нелегалов. Среди них преобладают граждане Вьетнама, Китая, Индии, Пакистана, Сомали.11 Для органов внутренних дел сложилась трудно разрешимая задача. Выходцев из Шри-Ланки, Бангладеш, Афганистана просто некуда деть: другие страны их не принимают, отправить назад - нет средств, обеспечить нормальные условия пребывания не представляется возможным. Решение проблемы их отправки из России невозможно из-за отсутствия финансов и, частично, правовых возможностей. Многие иностранцы, проживая без соответствующих разрешений, занимаются противоправной деятельностью. В 1990-х годах число зарегистрированных преступлений, связанных с иностранными гражданами, увеличилось более чем в 7 раз.
Криминальная обстановка еще более усугубляется наличием большого контингента иностранных рабочих, привлекаемых на сезонные и временные работы на контрактной основе. Многие из них уклоняются от выполнения договорных обязательств по контракту, переходят на нелегальный образ жизни. Основным источником существования для них является противоправная деятельность. Чаще всего ими совершаются грабежи, кражи, мошенничество. Криминальную ситуацию осложняют иностранные студенты, бросившие или закончившие учебу, но не желающие выезжать в свою страну.
Негативные последствия имеют действия многочисленных туристических фирм, оказывающих услуги иностранцам во въезде в Россию и не несущие ответственности за их пребывание. Обстановка еще более осложняется упрощенным визовым режимом, установленным в некоторых странах СНГ (Казахстан, Туркменистан, Азербайджан, Молдова и др.). При наличии фактически «прозрачных» границ с Россией.
Таким образом, социально-криминологические последствия разных форм миграционных процессов проявляются в увеличении количества преступлений совершаемых беженцами и в отношении беженцев, в формировании в их среде потенциально опасных форм криминальных объединений. Другой социально опасной стороной миграции является нарастание среди коренного населения национализма, социальной напряженности как потенциальных источников социальных столкновений.
Другим криминологическим фактором демографической ситуации, существенно оказывающим свое влияние на масштабы, интенсивность и структуру преступности, выступает специфика половозрастной структуры населения. Типичным для России является превышение на 7-10% доли женского населения над мужским. Однако это превышение не имеет сегодня отчетливого эффекта, поскольку складывается за счет женского населения старших возрастных групп, характеризующихся низкой криминальной активностью.
Утрата имевшейся ранее внешкольной системы воспитания и организации отдыха, приватизация летних лагерей, пансионатов, туристических баз, домов творчества и дворцов пионеров, разрушение ценностных ориентиров, рост социального неравенства, неблагоприятное влияние окружения в неблагополучных семьях, определенный кризис системы школьного образования - вот основные причины роста подростковой преступности. Для некоторой части подростков правонарушения становятся единственным источником получения средств к существованию. Кроме того, среди несовершеннолетних увеличивается число лиц со сниженными умственными способностями или отставанием в развитии, криминальность которых, по оценкам специалистов, в 4-5 раз выше, чем здоровых подростков.
Особое место в комплексе многочисленных криминогенных факторов занимает обнищание жителей и продолжающаяся дифференциация на бедных и богатых. Переход к рыночной экономике в условиях развала народного хозяйства, усиления инфляционных процессов способствовал нарастанию социальной напряженности и преступности. Снижение темпов спада не дает пока полного основания делать обнадеживающие прогнозы. Несвоевременное и неполное финансирование государственных предприятий и учреждений, взаимные неплатежи, нехватка оборотных средств, сокращение реальных расходов на социальные программы усилили дифференциацию населения и привели к падению жизненного уровня.
Фактически в стране произошла коммерциализация отношения к подрастающему поколению. В условиях массового обнищания населения воспитание подрастающего поколения на истинно человеческих ценностях становится невозможным. Средства массовой информации с их назойливой рекламой западного образа жизни, жестокости и насилия лишь способствуют моральному разложению детей и подростков. Дети все чаще становятся объектом преступных сделок: усыновления, приватизации квартир, детских садов, школ, активно используются в нарко- и порнобизнесе.
По данным комитета государственной статистики объем промышленного производства в 1995 упал на 13,5%. Крайне негативно на функционирование комплексов народного хозяйства сказалось сокращение заказов оборонного комплекса.
Анализ показателей темпов роста (точнее снижения) производства и уровня жизни населения выявил высокую тесноту взаимосвязи, которая свидетельствует о прямом социальном следствии кризиса - снижении уровня жизни большинства россиян.
Следствием снижения жизненного уровня значительной части жителей стал рост корыстно-насильственной преступности. Об этом свидетельствует возросший объем материального ущерба, причиняемого гражданам в результате преступных посягательств на их личное имущество в виде краж, грабежей и разбоев.
Дополнительным острейшим фактором роста преступности стала безработица. Мировой и уже отечественный опыт показывает, что создание, а, главное сохранение безработной прослойки способствует достаточно быстрой их социальной деградации, распространению среди них пьянства, наркомании, росту бытовых конфликтов, распаду семей и пр. Изменение социального статуса у лиц, потерявших работу, вызывает у большинства чувство озлобленности, враждебности и агрессивности, что влияет на рост преступности. Для них наиболее характерны корыстные преступления, не предусматривающие насилия. Статистика свидетельствует о значительной криминальной активности лиц, не имеющих постоянного дохода (включая безработных) так в 1994 году удельный вес этих лиц среди выявленных преступников составил 42,1% (прирост на 6,2%).
Можно констатировать, что в настоящее время в России идет активный процесс формирования социальной системы, расширенно воспроизводящей криминогенные слои населения. О влиянии безработицы на уровень и масштабы преступности можно судить хотя бы на примере задержки зарплаты. Задолженность по выплате заработной платы коррелирует с числом зарегистрированных преступлений довольно сильно (коэффициент корреляции равен +0,67) .столь высокая статистическая теснота - лишнее доказательство криминального аспекта процесса обнищания населения.
Этот фактор выступает одним из глубинных в криминальном комплексе и по своим социальным последствиям длительное время в расширенном масштабе воспроизводить массовые правонарушения. Является очевидным, что без принятия действенных общесоциальных мер в масштабах всей страны одним правоохранительным органам с преступностью не справиться.