Понятие субъекта преступления и его уголовно-правовое значение
Анализируя содержащиеся в исторических письменных памятниках русского права эпохи раннего феодализма нормы, которые в современном понимании характеризуют субъект преступления, можно сделать следующие выводы.
С одной стороны не все физические лица являлись субъектами преступления (холоп по "Русской Правде" не считался субъектом преступления и субъектом уголовного права вообще, только в судебниках 1497 и 1550 г. холопы были признаны таковыми). С другой стороны, в качестве субъекта признавались не только люди, но и животные и неодушевленные предметы. Существовал незыблемый принцип: ответственность всякого, причинившего вред, то есть объективного вменения вины. Хотя в памятниках нашего права не встречается случаев суда над ними ни в духовных, ни в светских судах, профессор Сергеевский приводит случаи казни при Михаиле Федоровиче обезьяны, забежавшей в церковь и произведшей там беспорядок. Известен также факт наказания кнутом и ссылки в Тобольск в 1593 году колокола из Углича, в который били в набат в связи с гибелью царевича Дмитрия.
Это объяснялось или взглядом на преступление, как на деяние, оскорбляющее божество и охраняемый им мир, или же мистическим воззрением на природу и в особенности на психическую жизнь животных, но чаще всего процессы этого рода оправдывались только с точки зрения устрашения для людей, готовящихся к преступлению.
Главной основой приговоров против животных служило каноническое право, постановление 21-й главы Исхода, по которому быка, убившего человека, повелевалось побить каменьями, а мясо его почиталось нечистым; подобное же положение было усвоено греческими законами Дракона и Солона.
К компетенции судов духовных принадлежала главным образом другая группа, когда животное являлось источником общественных бедствий: поэтому в истории канонического уголовного права мы встречаемся с процессами против насекомых и животных, истреблявших посевы, жатвы, виноградники. Испуганное население ввиду грозящего зла прибегало к духовенству, а то, не ограничиваясь молитвами об отвращении или прекращении бедствия, устраивало формальные судбища против нарушителей мира. Наказания в этом случае имели, конечно, характер не материальный: виновным повелевалось оставить местность, назначалось отлучение и анафема их и т.д.
Особую группу составляли случаи, в которых животное являлось не столько виновником, сколько соучастником, и притом пассивным, таковы процессы о скотоложестве. Еще в книге Левит'3 (глава XX,- стих 15) повелевалось вместе со скотоложниками умерщвлять и оскотоложественных животных, и это начало, перейдя в светское законодательство, сохранилось до позднейшего времени.
Следует особо отметить, что по древнерусским законам ответственность за преступное деяние несли не только лица, их совершившие, но и члены его семьи, село, деревня, община и т. д. По "Русской правде" на поток и разграбление отдавалась семья преступника. В праве того времени существовала теория предполагаемой виновности, в соответствии с которой широко применялся принцип групповой или массовой ответственности, когда ответственность, до смертной казни включительно, применялась ко всем без исключения лицам, бывшим во время учинения преступления в данном месте, доме, деревне и т. д. Если было доказано участие в преступлении неизвестного числа лиц, ответственности подвергались не все, а только некоторые по выбору, жребию, случайному порядку. Например, из девяти - десятый, что называлось особой формой прощения вины, использования карательной властью. Таким образом, уголовную ответственность несли не только физические лица, но и юридические в современном смысле этого понятия.
Возраст наступления уголовной ответственности ни в договорах русских князей X века, ни в "Русской правде", ни в Новгородской и Псковской судебных грамотах, ни в судебниках Ивана Васильевича и Ивана IV, ни в первоначальном тексте Уложения Алексея Михайловича не упоминается. Только в новоуказные статьи 1669 г, вносится из градских законов постановление: "аще отрок седми лет убьет, то не повинен есть смерти".ч
Понятия вменяемости, как признака, от которого зависит признание деяния уголовно наказуемым, а лица - виновным, еще не существовало. Законодательство древней Руси не исключало возможность уголовного наказания душевнобольных. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что процессы над ними проводились крайне редко. Душевнобольные, совершившие преступления, большей частью помещались в монастыри. Это объясняется тем, что в России юродивые, блаженные считались людьми святой жизни. Они приносили монастырям большой доход, и потому церковники предоставили им приют и особо покровительствовали. Однако наиболее беспокойных душевнобольных, совершивших тяжкие преступления, помещали в тюрьмы.
В юридической литературе можно найти довольно много определений субъекта преступления. Еще Н. С. Таганцев писал: "...физическое лицо только тогда, в смысле юридическом, может быть виновником преступления, когда оно совмещает в себе известную сумму биологических условий, обладает, употребляя техническое выражение доктрины, способностью ко вменению или невменяемостью". Н. С. Лейкина и Н. П. Грабовская рассматривали в качестве субъекта преступления физическое, вменяемое лицо, достигшее определенного возраста. Правильно отметив необходимость наличия у субъекта таких признаков как вменяемость и достижение возраста наступления уголовной ответственности, они не обозначили их связь с возможностью совершения преступного деяния.
М. Д. Лысов и В. П. Малков считают, что "под субъектом преступления по уголовному праву России понимается физическое лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние и характеризующееся указанными в законе признаками". Данное определение также не бесспорно. Доминирующее в российском уголовном праве мнение, что субъектом преступления может быть только физическое лицо, в последнее время подвергается серьезным сомнениям. Помимо этого, непонятно какими признаками должен обладать субъект, ведь диспозиции многих уголовно-правовых норм содержат признаки, присущие только отдельным категории лиц, а не всем.
Еще одно определение дает С. В. Бородин: "субъектом преступления может быть не любое лицо, а только то, которое в соответствии с уголовным законом обладает определенными качествами. К ним относятся установленные законом возраст, по достижению которого возможна уголовная ответственность и вменяемость". Действительно, не любое лицо может быть субъектом преступления, а только то, которое помимо обладания определенных законом качеств, совершило предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние.
Н. Ф. Кузнецова и Ю. М. Ткачевский называют субъектом преступления человека, совершившего умышленно или неосторожно общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, который достиг установленного возраста, вменяем, а в отдельных случаях обладает некоторыми специальными признаками, указанными в соответствующей норме. Существенным недостатком данного определения является то, что оно содержит признаки субъективной стороны (вину).
Завершая анализ приведенных определений субъекта преступления можно сделать вывод, что их существенным недостатком является отсутствие указания на предопределенность его признаков характером общественного отношения, причинение вреда которому и составляет суть преступления. Поэтому более полным, представляется, определение исследуемого понятия следующем образом: субъект преступления - это вменяемое лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, и достигшее возраста наступления уголовной ответственности.
Исходя из данного определения, можно выделить следующие общие признаки субъекта преступления: во-первых, им может быть только лицо; во-вторых, лицо должно быть вменяемым; в-третьих, оно должно достичь определенного возраста. Эти признаки нашли свое законодательное закрепление в ст. 19 УК РФ 1996 г.: "Уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом".
Некоторые авторы, стремясь придать личности преступника большее Значение, чем то, которое придавалось раньше, необоснованно расширяют круг признаков, характеризующих субъекта и включаемых в состав преступления. По мнению Б. С. Никифорова, "практика давно уже ставит вопрос О необходимости предусмотреть случаи, в которых общественная опасность субъекта рассматривалась бы как один из элементов состава преступления, как такое обстоятельство, при отсутствии которого нельзя говорить о том, что совершено преступление".
Б. С. Утевский предлагал отказаться от традиционных понятий субъекта и построить новое понятие, которое включило бы помыслы, чувства, прошлое, служебную и общественную деятельность лица, его заслуги перед обществом и государством, его моральный и политический облик.
Предложения об отнесении к признакам, определяющим субъекта преступления, тех, которые раскрывают его общественное лицо, нельзя признать обоснованными, так как состав преступления - это юридическая типовая характеристика конкретного деяния человека (состав преступления представляет собой совокупность признаков, определяющих различные стороны одного преступного акта). Общественная опасность субъекта, его социальная и политическая характеристика охватывают все данные о преступнике как о личности и не могут быть отнесены к одному преступному деянию, равно как и служить одним из оснований ответственности в рамках состава. Если эти данные о преступнике включить в состав преступления, то вместо точных и объективных границ уголовной ответственности будут установлены широкие и неопределенные основания ответственности, что противоречит принципам уголовного законодательства.