2

2

ГУМАНИТАРНЫЙ ТЕХНИКУМ ЭКОНОМИКИ И ПРАВА

Дипломная работа

По дисциплине Философия

На тему: «ЛОЖЬ»

Москва 2008

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава I. Ложь: феноменология причинности

О природе лжи и обмана. Формы лжи

Социокультурная обусловленность существования лжи

Классификация феноменов истинных и неистинных сообщений

1.4 Признаки обнаружения лжи

1.4.1 Обнаружение лжи по вербальным признакам

1.4.2 Обнаружение лжи по голосовым характеристикам

1.4.3 Обнаружение лжи по проявлениям пластики

1.4.4 Признаки обнаружения обмана, обусловленные вегетативной нервной системой

1.4.5 Мимические признаки обмана

Выводы по I главе

Глава II. Исследование взаимосвязи психологических свойств личности и способностей к эффективному продуцированию и распознаванию лжи

Разработка программы исследования и подбор методов исследования

Реализация экспериментальной программы

Обработка и анализ результатов

Заключение

Выводы

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Предлагаемая Вашему вниманию работа ставит в центр своего внимания ложь как коммуникативный феномен. Проблема искажения человеком фактов при передаче сообщений другим людям стара как мир.

Проблему лжи можно рассматривать с точки зрения различных областей психологии. Можно рассматривать ложь в рамках общей психологии в качестве феномена человеческого поведения, имеющего свои психофизиологические механизмы; в рамках возрастной психологии, прослеживая источники и развитие лжи в онтогенезе; в рамках педагогической психологии, изучая ложь как продукт воспитания, - с одной стороны, и как фактор влияющий на воспитание, - с другой. Мы в нашей работе будем рассматривать ложь в рамках социальной психологии в качестве проблемы межличностного общения.

Ложь понимается нами как феномен общения, состоящий в намеренном искажении действительности. Но она представляет собой не просто коммуникативный акт, специфическое воздействие, осуществляемое через коммуникацию и направленное непосредственно на адресата лжи. Это воздействие осуществляется путем вмешательства в систему ориентации объекта воздействия с целью неадекватного истолкования им реальности выгодным для субъекта лжи способом.

Существуют активная и пассивная формы лжи - это собственно искажение и, соответственно, умолчание.

Чаще всего ложь находит свое выражение в содержании речевых сообщений, но может выражаться и в невербальных проявлениях, если они не соответствуют реально переживаемым эмоциональным состояниям. Солгать можно и просто, умолчав информацию, необходимую для адекватного восприятия реальности.

Правда представляет собой субъективное понимание о реальном положении вещей. Если человек верит в то, о чем говорит, то такое сообщение можно назвать правдивым. Этот факт наилучшим образом иллюстрирует общеизвестное выражение: “правда у каждого своя”. Правда не всегда отражает реальную объективную реальность, которая является истинной. Истина - полярное лжи понятие. Истина - философская категория, обозначающая объективную реальность, которая отражается в сознании в форме субъективной правды. С психологической точки зрения феномену лжи следует противопоставить явление правды.

На основе анализа отечественной и зарубежной литературы по данной теме, можно сделать вывод о том, что до сих пор не существует единого мнения относительно того, каковы отличительные признаки неправды, лжи и обмана; каковы вербальные и невербальные признаки в поведении человека, которые в своей совокупности, могли бы дать безошибочную информацию о том, лжет человек или говорит правду.

Трудно определить множество возможных вариантов искажения истины, неосознаваемых побудительных причин, плохо осознаваемых мотивов и ясно представленных в сознании субъекта интересов, которые побуждают человека солгать.

Существуют обстоятельства, которые способны толкнуть любого человека исказить факты. Это такие причины (мотивы лжи), как: самозащита или защита другого человека; стремление избежать наказания или стыда; или попросту охрана личной жизни от постороннего вмешательства. Но что толкает человека солгать в тех случаях, когда желаемого результата можно добиться другим способом?

В таком случае, какие личностные качества отличают человека, который лжет правдоподобно от тех, кому это не удается и чья ложь разоблачается? Определение портрета личности удачливого лжеца увеличит эффективность обнаружения факта лжи.

Не менее актуальна проблема подготовки профессиональных верификаторов (т.е. людей, в чьи профессиональные обязанности входит обнаружение лжи в сообщении), к числу которых относятся: судьи, следователи, сотрудники спецслужб. Какие черты личности являются предпосылкой для успешной работы в этой области?

Целью настоящей работы является: определение психологических характеристик личности, эффективной в продуцировании лжи и распознавании лжи.

Исследование преследовало следующие задачи:

Во-первых, определить, какие свойства личности способствуют успешному сокрытию факта лжи в сообщении.

Во-вторых, установить зависимость способности распознавания лжи от личностных свойств.

В качестве гипотезы исследования мы выдвинули следующее предположение, что эффективное продуцирование и распознавание лжи определяется психологическими особенностями личности. А именно:

1. Способность контролировать свое поведение таким образом, чтобы не обнаружить факт собственной неискренности, обусловливается набором личностных свойств, определяющих устойчивость к стрессовым воздействиям.

2. Люди, преуспевающие в обнаружении обмана, обладают высокими показателями стабильности и самоконтроля.

Объект исследования: ложь как коммуникативный феномен.

Предмет исследования: психологические свойства личности, эффективно продуцирующей и распознающей ложь.

В соответствии с целью и задачей исследования нами была разработана программа эксперимента, предусматривающая работу с людьми различных возрастных групп. Таким образом, в исследовании принимали участие четыре категории испытуемых:

Школьники-старшеклассники (10-11 классы)

юноши-выпускники и предвыпускной курсы техникума

работающие взрослые: рабочие и служащие, средний возраст которых составил 37 лет.

На основании предварительной диагностики из всех возрастных групп людей были выбраны “экспериментальные” группы “верификаторов” и “лгунов”.

ГЛАВА 1. ЛОЖЬ: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ПРИЧИННОСТИ

1.1 О ПРИРОДЕ ЛЖИ И ОБМАНА. ФОРМЫ ЛЖИ

Уже одно количество синонимов, определяющих этот процесс, заставляет признать его неизбежное присутствие в нашей жизни. Обмануть, соврать, надуть, наколоть, облапошить, объегорить, навешать лапши на уши, обвести вокруг пальца, насвистеть, напеть... Ложь, хотим мы того или нет, вездесуща и всепроникающа. Пример ежедневной лжи на бытовом уровне - ответ на вопрос “Как дела?” У многих людей немедленно слетает с языка лживое “нормально”, тогда как на самом деле все может быть более чем плохо. Такая мимолетная ложь переплетается с ложью и обманом спланированными, намеренными и дополняется байками и небылицами. Таков неполный перечень многообразного проявления лжи и обмана в нашей повседневной жизни.

Ложь - воздействие. Ложь - не просто коммуникативный акт, а специфическое воздействие из числа осуществляемых через коммуникацию, и оно направлено - непосредственно - на адресата лжи. При этом цели лгущего могут быть разнообразны: формирование или сохранение отношения адресата к чему-либо, воздействие на его поведение, текущее состояние, устойчивые характеристики, наконец - на само существование адресата. Уже этой грубой классификации достаточно, чтобы показать, сколь велики возможности лжи как инструмента воздействия.

Непосредственным объектом воздействия лжи является другой субъект. Но на субъекта, из определения, воздействовать нельзя, ибо субъектность есть свободная активность. Она основана на ориентации субъекта относительно некоторой действительности, т.е. на оценке этой действительности под углом зрения той или иной внутренней направленности субъекта (от витальных потребностей до служения Высшему духу). Следовательно, воздействовать на субъекта возможно лишь через создание той или иной реальности в зоне его ориентации. При этом специфика лжи как формы коммуникационного воздействия состоит в стремлении заставить адресата ориентироваться относительно того, что не соответствует действительности. Однако если субъект (“автор”) лжи действительно нечто создает, то ориентация относительно этого может быть неадекватной действительности лишь тогда, когда созданное не самоценно, а репрезентирует некую иную, уже самоценную для адресата, действительность, т.е., когда созданное носит знаковый характер. Шалютин Б.С. обобщил эту мысль следующим образом:

“Таким образом, ложь есть воздействие субъекта А на субъекта В, осуществляемое через вмешательство в систему ориентации последнего посредством полагания субъектом А в зоне ориентации В знаковой реальности, которую, по мнению А, неадекватно репрезентирует некоторую значимую для В действительность”.[56]

Ложь - органическая форма человеческой активности. Обозначенные структурные моменты лжи определяют основные направления ее анализа “изнутри”, как субъективного процесса, как деятельности... Воздействие на адресата задает общую ориентацию этой деятельности, однако находится как бы за кадром. Первоначальное содержание “деятельности лжи” составляет созидание картины действительности, не адекватной самой действительности. В сообщении правдивой информации этого нет: субъект сообщения выступает в функции ретранслятора, он связан с правдой. Во лжи человек свободен. Существование лжи свидетельствует о существовании свободы человека относительно наличной действительности. Акт лжи есть акт осуществления свободы. Правда, солгав, человек часто себя связывает. Но - сам. Чтобы связать себя, надо быть свободным. Ложь есть полагание первичной, не существовавшей прежде реальности, т.е. творчество, осуществление родовой человеческой сущности, и, значит, когда человек лжет, он утверждает себя в качестве человека. Ложь - не чужеродное явление в системе человеческой активности, а ее органическая форма, и, следовательно, может быть объяснена только в этом контексте.

Как известно, даже на уровне непосредственного восприятия субъект рисует предстающую его взору картину сам, хотя и как бы по контурам, прописанным внешним миром. Для человека внутренние реальности, создаваемые в его воображении, конкурентоспособны с внешними.

Акт лжи основывается на развитом творческом воображении. В онтогенезе становление продуктивного воображения - высвобождение из оков внешней обусловленности. Спросите трехлетнего ребенка, как говорит собака. Он может послушно “гавкнуть”. Но если, как это нередко бывает, “хрюкнет”, - он расхохочется от удовольствия, что может сказать иначе, чем есть на самом деле, вырваться из рамок послушания фактической реальности, породить рядом с ней другую - свою. Это - радость свободы, “прорыва от вторчества к творчеству”.[56] Но если детское “хрю” самоценно, то ложь превращает творчество в средство. С точки зрения общей психологической структуры, акт лжи оказывается сложнее, чем обычный творческий акт, т.к. включает в себя последний в качестве необходимого компонента.

Простейшие акты лжи встречаются и у животных. Однако присущая только человеку развитая способность целенаправленного продуцирования материальных ценностей кардинально расширяет возможности лжи. Среди таких реальностей можно выделить две группы: специализированные знаки и предметы, для которых знаковая форма может быть сопутствующей, и организация субъекта относительно каждой из этих групп существенно различна. Уже последние - материальные объекты незнакового характера -позволяют людям эффективно лгать. Однако возможности такого рода лжи -вмешательства в ориентацию, осуществляемую на основе чувственного познания - ограничены, во-первых, трудностью имитации, во-вторых, самим предметом подобной лжи (обычно такие предметы представляют собой лишь ситуативные объекты). Несопоставимые преимущества имеет ложь на языке специализированных знаков. Она вмешивается в ориентацию субъекта не в том звене, которое связывает его с непосредственно воспринимаемой реальностью, а в звене, связывающем знак с тем, что за ним стоит. Условность этой последней связи снимает со лжи ограничения по содержанию. А поскольку телесность собственно знаков минимальна, так что оперирование ими не встречает и материальных преград, - то ясно, что перед ложью здесь раскрываются поистине беспредельные возможности.

Предпринятое Шалютиным Б.С. контурное описание акта лжи позволяет зафиксировать следующее важное обстоятельство: “для того, чтобы акт лжи состоялся, субъективная реальность лгущего человека должна допускать внутреннее раздвоение, причем одновременно по крайней мере по трем линиям: цель - средство; истинная картина действительности - ложная; значение - знак”.[56] Все эти раздвоения обозначены здесь в терминологии интенциональной проекции не-Я. Но каждому из них соответствует и раздвоение в самом Я. Ложь, следовательно, требует раздвоенности человеческого Я.

Экзистенциальная обусловленность лжи. Существование внутренней закрытой сферы обусловлено, главным образом, ее внутренней необходимостью. Закрытая область субъективной реальности - это область пребывания наиболее значимого в ценностном отношении, область бытия не просто скрытого, а сокровенного, которая должна быть сохранена не только от поругания, но даже от просто безразличного, бестрепетного прикосновения. “Ложь в функции оберегания сокровенного атрибутивна осуществлению наиболее глубокой составляющей родовой человеческой сущности - ценностного, смыслового творчества.” [56] Смыслы, под Знаком и во имя которых живет человек, мучительно вынашиваются им именно в области сокровенного. Будучи сформулированы или хотя бы относительно сформированы, они могут и открываться наружу, даже выставляться, подаваться в виде рекламируемого блюда с тем или иным словесным гарниром. Но напряженный, видимо всегда трагический путь их становления остается в тени, а наиболее болезненные маскируются. Исключение - случаи публичной исповеди, не показной или заказной, а подлинной, граничащей с покаянием. Но их смысл как раз и состоит в отречении от прежнего Я - потому и выносится на обозрение все, прежде потаенное.

Психологический словарь содержит следующее определение лжи. Ложь - это феномен общения, состоящий в намеренном искажении действительного положения вещей. Ложь, чаще всего находит выражение в содержании речевых сообщений, немедленная проверка которых затруднительна или невозможна. Ложь - особый осознанный продукт речевой деятельности, имеющий целью ввести реципиентов в заблуждение. Как правило, ложь вызвана стремлением добиться личных или социальных преимуществ в конкретных ситуациях. Характерно, что индивид неосознанно расценивает свою ложь как нечто неустойчивое и временное; отсюда тенденция первоначально измышлять ей новые подтверждения, а позже - полностью замалчивать. Если социально-психологически ложь всегда является средством, то в сфере психопатологии она выступает как мотив мифоманов-психопатов, испытывающих чувство удовлетворения от самого процесса введения окружающих в заблуждение. [44]

Но в настоящей работе не будет уделяться внимание лжи как продукту психической патологии, мы сделаем попытку описать разновидности проявления лжи в повседневной жизни и причины, ее побуждающие, основываясь на результатах психологических исследований по данной теме.

Для российских психологов проблема обмана является новой, публикации на эту тему можно пересчитать по пальцам. Между тем в западной психологии исследованию лжи и обмана в различных областях человеческой деятельности посвящены многие солидные монографии.

С. Бок считает обман широкой категорией, включающей в себя ложь. [24] Ко лжи она относит такие намеренно вводящие собеседника в заблуждение утверждения, которые делаются устно или письменно. Кроме того, обмануть можно посредством жеста, кода Морзе, знаков языка. Аналогичные взгляды на проблему высказывают Р. Хоппер и Р.А. Белл, подчеркивающие, что обман нельзя сводить только к ложным вербальным утверждениям - он не может быть ограничен словами. Эти исследователи полагают, что в действительности обман чаще основывается на игре определенной роли, чем на конкретном противоречащем фактам утверждении. “Так, нерадивый студент играет роль усердного, чтобы на экзамене произвести впечатление на профессора. Следовательно, не все обманщики - лжецы”[24]. Мы считаем, что описанный С.Бок пример не доказывает ее точку зрения. По нашему мнению, роль не является ложью только в единственном случае - на театральной сцене. Во всех других случаях роль является дезинформацией, искажающей реальное положение вещей.

Исследования этих авторов, безусловно, интересны. Но, по мнению Знакова В.В., приводимые в них описания психологической сути лжи и обмана недостаточно определены: из этих работ нельзя сделать однозначных выводов о специфике целей лгуна и обманщика, а также о количестве и качестве достоверных сведений, сообщаемых ими вводимому в заблуждение человеку.[24]

В более сложную ситуацию психологи попадают при сравнительном анализе результатов лжи и обмана. Сложность в значительной степени обусловлена языковыми проблемами: обычно мы называем человека обманутым тогда, когда он стал жертвой удавшегося обмана; но и то же самое мы говорим и о том, кто поверил лжи. Можно сказать, что кто-то из наших знакомых был обманут в магазине (например, продавец умышленно дал ему меньше сдачи, чем положено), но семантически неточным было бы утверждение, что он был оболган. Правильное употребление слова “оболгать” предполагает отнесение ложного утверждения только к личностным качествам того, о ком лгут: представление этого человека в негативном свете перед окружающими. В словаре Ожегова С.И. отмечается, что оболгать - “то же, что оклеветать”. К примеру, оболгать честного, работника. Из сказанного следует вывод: отчетливо понимая психологические различия результатов лжи и обмана, приходится называть жертв и обмана, и лжи обманутыми людьми.

Карсон с соавторами, предприняв интересную попытку найти смыслоразличительные признаки лжи и обмана, сделали акцент на анализе двух моментов: во-первых, использование или неиспользование субъектом речи, вербальных утверждений и, во-вторых, эффективности реализации умысла, т.е. появлению или отсутствию у обманываемого человека искаженного представления о действительности. Они пишут, что для начала полезно отличить обман от лжи. “Ложь есть умышленно ложное утверждение, сделанное устно, письменно или посредством какого-то другого использования языка. Обману не обязательно включать какое-то ложное утверждение или какое-нибудь другое употребление языка. Например, самоуверенная манера игрока вести себя при игре в карты, может обмануть остальных игроков, побуждая думать, что у него хорошие карты, но это не предполагает высказывание какого-либо утверждения (ни истинного, ни ложного). Таким образом, не все случаи обмана включают ложь. Аналогично не всякая ложь включает в себя обман. Если лжи не верят, то лжец не преуспеет обманывая кого-либо”.[24]

Названные исследователи придают большое значение анализу эффективности воздействия лжи и обмана на сознание потенциальной жертвы манипуляций субъекта. По их мнению, содержание понятия “ложь” включает в себя только попытку ввести другого в заблуждение, в то время как слово “обман” всегда обозначает успешность: достижение обманщиком желаемого эффекта. Отношение между ложью и обманом показано на рисунке.

обман ложь

“Левый круг, - считают Карсон и его соавторы, - включает все случаи обмана, правый круг включает все случаи лжи. Область 2 представляет успешную ложь (ложь, которая обманывает другого) и область 3 представляет неудачную ложь (ложь, посредством которой не удается обмануть другого)”.[24]

Но такие утверждения, по нашему мнению, требуют уточнения. Можно согласиться с тем, что ложь - это утверждение, умышленно искажающее факты. Но такое утверждение не обязательно должно быть вербальным. Знаков В.В. приводит следующий пример: “Отвечая на вопрос, о том, куда убежал мальчишка, бросивший камень в автобус, я могу показать рукой в неверном направлении, т.е. солгать”. Главное в характеристике лжи с психологической точки зрения - это наличие у субъекта намерения ввести партнера по общению в заблуждение и его реализация, т.е. искажение фактов.

Это явление В.В. Знаков называет обманом - намеренное умалчивание части информации, с целью вызвать неверное представление о реальном факте.[24]

Обман тоже основан на сознательном стремлении одного из коммуникантов создать у партнера ложное представление о предмете обсуждения, но обманывающий не искажает факты. Отличительным признаком обмана Знаков В.В. считает полное отсутствие в нем ложных сведений, прямых искажений истины.

Очень трудной проблемой является определение того, когда человек говорит правду, а когда намеренно лжет. Большинство людей прибегают ко лжи тогда, когда хотят избежать наказания или получить награду. С помощью лжи люди пытаются защитить себя до тех пор, пока угрызения совести не станут для них невыносимыми или пока внешние обстоятельства не подскажут им, что пора признаться в своей лжи. Когда люди лгут, они испытывают страх, проявляющийся в определенных симптомах, например, в пульсации сонной артерии, в пересыхании губ, непроизвольных движениях кадыка и (или) неумеренных попытках придать своим высказываниям видимость правды.

Существуют две основные формы лжи: умолчание и искажение.

При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложной. При искажении же лжец предпринимает некие дополнительные действия - он не только скрывает правду, но и предоставляет взамен ложную информацию, выдавая ее за истинную. Зачастую только сочетание умолчания и искажения приводит к обману, но в некоторых случаях лжец может достичь успеха и просто не говоря всей правды.

Не всякий считает умолчание ложью. Многие люди принимают за ложь только откровенно искажение действительности. Сесилия Бок называет умолчание термином “тайна”.[13] Она считает, что различие тайны от лжи имеет важное моральное значение, и утверждает, что у “лжи существует явная негативная презумпция, в то время как у тайны она может отсутствовать”.

Зачастую, если есть возможность выбора формы лжи, обманывающие предпочитают умолчание. Это более выгодно. Да и смолчать обычно легче, чем явно обмануть, т.к. для этого ничего не надо делать, в то время как при искажении без хорошо разработанной “легенды” всегда есть шанс оказаться уличенным.

Умолчание предпочитают еще и потому, что оно менее предосудительно, чем искажение. Оно пассивно, а не активно. К тому же хотя и то и другое может в равной мере повредить жертве обмана, чувство вины, испытываемое лжецом в случае умолчания, гораздо меньше. Кроме того, умолчание всегда легче оправдать в случае раскрытия правды.

Кроме основных форм лжи: умолчания и искажения, существует множество разновидностей лжи.

Любой из этих обманов может быть обнаружен благодаря некоторым моментам в поведении лжеца. Есть два вида признаков обмана - ошибка может раскрыть правду, а может только навести на мысль, что вам лгут, однако правда при этом так и останется нераскрытой. Если лжец нечаянно выдает себя - П. Экман назвал это явление “утечкой информации”, если же лжеца выдает его поведение, но правда при этом не обнаруживается - это “информация о наличии обмана”.[57]

Информация о наличии обмана дает ответ только на вопрос, лжет человек или нет, но не открывает истины. Истина же может быть открыта лишь благодаря утечке информации. Впрочем, часто вопрос, лжет человек или нет, более важен, чем вопрос о том, что именно он скрывает, а для этого вполне достаточно информации о наличии обмана.

1.2 СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЛЖИ

Человеческий мир не только создает для лжи беспредельные возможности, но имеет ложь одним из своих начал. В значительной мере это связано с серией “раздвоений, выражающих атрибутивные моменты социокультурного бытия человека”[56]. И хотя раздвоение само по себе еще не ложь, они столь близки, что там, где есть развитое раздвоение, ложь не может не иметь места.

Обозначенная система раздвоений свидетельствует, что уже сама причастность индивида к социокультурному целому ведет к возникновению у него огромного, практически безграничного, внутреннего пространства, которое не только само скрыто от внешнего взора, но и представляет собой “место”, где может быть утаено любое содержание. Между тем, утаивание имеет ко лжи самое прямое отношение. Во-первых, оно является необходимым компонентом всякой лжи. Во-вторых, утаивание осуществляется посредством лжи. Наконец, в-третьих, как правило, оно само есть ложь, ибо посредством его другой субъект вводится в заблуждение.

Человеческая жизнь непосредственно развертывается прежде всего как взаимодействие между индивидами. Их интересы и цели различны, а часто противоречивы. Достижение даже одной цели обычно зависит от поведения множества людей. Соотношение их ориентации - от совпадения до конфликта и разнообразие взаимоотношений доверия - недоверия приводят к формированию вокруг всякого индивида поля из сложнейших переплетений откровений, сокрытий и дезинформации. Индивид должен принять правила игры, научиться соответственно строить поведение, ибо в противном случае он будет отторгнут окружением. Для решения этой задачи, с которой не все удовлетворительно справляются, требуется: определить интересы различных субъектов, нередко скрываемые, в том числе, порой, и при помощи дезинформации; удерживать в памяти и в нужный момент актуализировать интересы сторон, преодолевать ситуативные соблазны откровения, часто естественные и основывающиеся на доверии к людям; в случае необходимости быстро и квалифицированно (т.е. правдоподобно и непроверяемо) солгать, при этом, в следующий раз необходимо помнить, что именно солгал в предыдущий; не лгать без действительной надобности, а так же сводить к минимуму ситуации вынужденной лжи, для чего, в свою очередь, немаловажно умение оградить себя от лишних “откровений” со стороны окружающих.

Необходимость лжи вытекает из потребностей не только макросоциальных, но и межиндивидуальных взаимодействий. Причем индивид не только оказывается вынужден лгать, но и должен уметь делать это квалифицированно.

А. Ахиезер видит причину развития лжи в противоречивости двух источников человеческих ценностей: бытового и научного. “Истинная ложь нашей жизни - не результат махинаций злодеев и отпадения от народной правды. Она - во лжи наших социальных отношений, в тех пластах культуры, которые создали предпосылки для формирования нежизнеспособного формирования, соединяющего массовые уравнительные ценности, идущие из народной почвы, с ценностями модернизации, идущими из науки. Это в конечном итоге развело правду и истину. В принципе, такое общество существовать не может, т.к. правда уравнительности отрицает истину прогресса, а прогресс отрицает уравнительность. Науки, которые не проникаются народной правдой, не могут служить основой массового действия. Народная правда, которая не проникается наукой, теряет способность ориентироваться, обеспечивать необходимые условия существования в динамическом обществе, прошедшем порог определенной степени сложности. Такое общество, если оно возникло, постоянно, повседневно формирует возрастающие потоки дезорганизации. Все это может существовать ограниченное время в условиях мощного нагнетания лжи, которая скрывает от общества его патологический характер и тем самым парализует возможность познания и изменения этого порядка.” [4]

Ложь, следовательно, здесь не только нравственная и гносеологическая категория, она и элемент социальных отношений.

1.3 КЛАССИФИКАЦИЯ ПОНЯТИЙ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ РАЗЛИЧНЫЕ ИСТИННЫЕ И НЕИСТИННЫЕ СООБЩЕНИЯ

Основная трудность психологического анализа содержания неправды, лжи, обмана и других разновидностей проявления лжи заключается в исследовании соотношения их осознаваемых и неосознаваемых компонентов. При этом задача осложняется еще и их динамичностью, изменчивостью с течением времени. К примеру, человек вначале может знать, что он лжет, а затем сам поверить в свою ложь. Основанная на неверном знании неправда может превратиться в откровенную ложь, если субъект узнал о своем заблуждении, но ему уже неловко признаться окружающим, что он их вводил в заблуждение. Еще сложнее обстоит дело с обманом, когда человек высказывает полуправду так, как будто это полная правда, или когда он специально говорит правду таким тоном, что окружающим кажется: он имеет в виду прямо противоположное тому, что сказал. В этой связи необходимо знать, что важнейшими психологическими механизмами порождения неправды, лжи и обмана являются защитные механизмы личности - рационализация и отрицание.

По мнению Э.Фромма, “детальное исследование процесса рационализации, возможно, является самым важным вкладом психоанализа в развитие человеческой культуры. Оно открыло новое измерение истины и показало, что того факта, что кто-то верит во что-то, еще недостаточно, чтобы судить о его искренности, что, только поняв, какие бессознательные процессы происходят в человеке, можно узнать, рационализирует он или говорит правду”.[51] Психоанализ показал, что субъективное убеждение ни в коей мере не является достаточным критерием искренности.

В других случаях защита своего “я” состоит в искажении или отрицании самого факта высказывания лжи или обмана. Такое поведение защищает личность от понижения самооценки. Характерная особенность отрицания -способность неправильно вспоминать события. Человек ясно припоминает версию события, а затем позже вспоминает вспоминает это событие иначе и внезапно сознает, что первая версия была ложью, выдумкой.

Понятие неправды, лжи и обмана являются для человека такими ценностно-смысловыми образованиями, психологическая структура которых определяется как личностными особенностями субъекта, так и индивидуальным своеобразием его нравственного сознания.

Неправда в средствах массовой информации и ситуациях межличностного общения обычно проявляется в двух разновидностях.[24]

Во-первых, неправда как вербальный синоним заблуждения: человек верит в реальность существования чего-то, но ошибается - в результате он говорит неправду, сам того не осознавая. Так, спортсмен в кругу друзей может рассказывать, что его соперник по соревнованию употребляет допинг.

Во-вторых, неправда как следствие ограниченности знания, неполноты истины: описание говорящим внешней стороны поступка другого человека при незнании мотивов последнего и конкретных обстоятельств, в которых реализуется поведение.

В социальном познании правдивыми следует считать только такие сообщения о поведении людей, в которых отражены все три основных компонента любого поступка - действие, его цель и внешние условия. В противном случае данных, необходимых для адекватного понимания поступка, оказывается недостаточно. Обычно это приводит к искажению реальной картины описываемых событий в сознании понимающего субъекта и, следовательно, превращению правды в неправду.

Для квалификации неправды как категории психологии взаимопонимания, прежде всего, необходимо определить, в какой степени мысли субъекта о действительности соответствуют самой действительности. Иначе говоря, следует признать модель мира субъекта верной или ошибочной.

Другое направление психологического анализа неправды требует изучения целевых компонентов поведения общающихся людей. Как свидетельствуют приведенные выше примеры, отличительным признаком неправды, характеризующим обе ее разновидности, является отсутствие у субъекта намерения исказить факты, в частности передать ложные сведения о другом человеке. Следовательно, для подтверждения или отрицания наличия неправды в высказывании субъекта о ком-либо, нужно установить, что он действительно думает об этом человеке. Другими словами, необходимо установить соответствие мысли высказыванию.

Исследования в двух указанных направлениях помогут дифференцировать неправду как непроизвольную фактическую ложность сообщений и неискренность как важный элемент сознательной лжи.

Ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности. Цель лгущего - с помощью вербальных или невербальных средств коммуникации дезинформировать партнера, ввести его в заблуждение относительно истинного положения дел в обсуждаемой области. В ситуации общения ложь является выражением намерения одного из собеседников исказить правду. Ложь имеет отношение прежде всего к истинностным составляющим знания о мире как самого лгуна, так и понимающего лживое высказывание субъекта. Она направлена на такое изменение восприятия модели мира понимающего, которое противоречит действительности.[24]

С логической точки зрения любое суждение, в котором искажены факты, неверно отражена действительность, следует признать ложным независимо от того, хотел говорящий солгать или нет. “Для суждения характерно, что оно всегда является либо истинным, либо ложным”, - утверждает Горский Д.П. [13]

Для квалификации лжи как психологической категории достаточно, чтобы один из партнеров по общению, высказывая какое-либо суждение, думал, что он лжет, т.е. считал, что умышленно искажает факты. Это утверждение может показаться парадоксальным, но человек может лгать сообщая собеседнику истину. Следовательно, для того, чтобы лгать, необязательно знать факты - было бы желание исказить их!

В человеческом общении иронию, метафору, шутку и т.п. нельзя считать ложью: это правдивое описание действительности, не имеющее целью фальсифицировать истину. Цель такого описания - раскрыть особенности объекта, а не увести от него в сторону. Кроме того, в данном случае слушатель заведомо знает, что рассказываемое не соответствует действительности и воспринимает информацию как выдуманную, но подтекстом которой служит реальный факт, намеренно завуалированный.

В процессе психологического анализа лжи следует различать следующие аспекты лживого сообщения: отношение сказанного (или показанного) к действительности н к особенностям ее отражения в психике субъектов общения.

Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а так же склонные к совершению антисоциальных поступков. Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов. Академические и клинические исследования не обнаружили связи между оценками по шкалам лжи личностных опросников и уровнем интеллекта и образования испытуемых. Интересно, что способность успешно лгать другим совершенно не связана с умением определять, когда лгут тебе.

Результаты психологических исследований и опросов, проводимых журналистами на улицах Москвы и других городов, - по данным Знакова В.В., -показали: значительная часть населения страны считает неправду неотъемлемой частью нашего бытия. Соответственно люди воспринимают ложь как такой феномен межличностного, межгруппового и межнационального общения, на который нельзя закрывать глаза, но с которым практически невозможно бороться - ее нужно принимать как данность. Подобные представления, укореняясь в массовом сознании, - по мнению Знакова В.В., -создают благоприятную социально-психологическую почву для порождения не только откровенной лжи, но и более изощренных ее форм, связанных с обманом.

Обман - это полуправда, сообщенная партнеру с расчетом на то, что он сделает из нее ошибочные выводы, соответствующие намерениям обманывающего. Полуправда - потому, что, сообщая некоторые подлинные факты, обманщик умышленно утаивает другие, важные для понимания целого.[17]

Вместе с тем, не любая полуправда является обманом. Если человек честно признает, что он не может открыто высказать все, что знает о каком-либо случае, то он не обманывает окружающих, а просто говорит неполную правду. Примером этому может служить интервью следователя для средств массовой информации, когда он открыто говорит о том, что не может сообщить все известные ему сведения по данному преступлению, ради интересов следствия.

Успешный обман обычно основывается на эффекте обманутого ожидания: человек, которого обманывают, учитывая полученную правдивую информацию, прогнозирует развитие событий в наиболее вероятном направлении, а обманывающий совершает поступок, противоречащий его ожиданиям. Цель обмана в том и состоит, чтобы направить мышление собеседника по пути актуализации часто встречающихся знакомых ситуаций. Обманутый всегда является невольным соучастником обмана: он жертва собственных неадекватных представлений о действительности.

Эту мысль в обобщенном виде выразил папа римский Павел IV в XVI веке: “Мир хочет быть обманутым, так пусть же обманывается”.[24] Старая истина не стала менее актуальной в современном мире: российские авторы многочисленных журналистских расследований приходят к аналогичным выводам.

К сожалению, люди часто оказываются одураченными разного рода мошенниками. Чаще всего это происходит потому, что мы наивно думаем, что человек, с которым мы вступаем в товарно-денежные отношения, непременно поступит так же, как мы сами повели бы себя на его месте. И ошибаемся.

В межличностных отношениях обман, как правило, проявляется в оценках поступков. Обычно используется простой проверенный веками способ: внешняя канва поступка другого человека передается точно, но вместе с тем подлинные обстоятельства его совершения умышленно утаиваются, а намерения совершившего поступок искажаются с помощью произвольной, не ограниченной фактами интерпретации. Нередко это приводит не только к неадекватной отрицательной оценке поступка обманутым индивидом, но и к неправомерным обобщениям психологических качеств личности совершившего поступок. Например, говорится, что такой-то человек очень скуп, от него не дождешься помощи. Однако, утаивается тот факт, что он единственный в семье, кто работает, кроме того, он каждый месяц часть заработанных денег отдает немощным родителям. Поэтому, для того, чтобы заниматься благотворительностью, у него просто нет денег.

Таким образом, как и неправда, обман основан на неполноте информации, сообщаемой вводимому в заблуждение человеку. Отличие неправды от обмана определяется целями передающего сообщение субъекта. Главное, что роднит обман с ложью, - сознательное стремление субъекта исказить истину. Их различие заключается в следующем: ложь направлена на изменение референтного компонента знания собеседника об обсуждаемой ситуации, а обман обращен к субъективной модели мира партнера по общению. В обманном сообщении нет прямых искажений истины, они появляются в сознании обманываемого человека как результат ошибочных выводов из правдивой информации. Добиться такого результата с помощью многозначительных умолчаний и выразительной мимики - тайная цель каждого обманщика.[24]

Исходя из вышеизложенного, на основе проводившихся исследований, направленных на анализ установок, целей, намерений передающего сообщение субъекта; на выявление степени соответствия сообщения действительности, стало возможным охарактеризовать понятия: неправда, ложь, обман.

Неправда - высказывание, основанное на заблуждении или неполном знании.

Ложь - сознательное искажение знаемой субъектом истины.

Обман - полуправда, провоцирующая понимающего ее человека на ошибочные выводы из достоверных фактов.

Проблема искажения человеком фактов при передаче сообщений другим людям стара как мир. Но это не означает, что науке хорошо известны психологические механизмы правды и лжи. Напротив: многообразие возможных вариантов искажения истины, неосознаваемых побудительных причин, плохо осознаваемых мотивов и ясно представленных в сознании субъектов интересов способствовало возникновению различных, нередко противоречащих друг другу научных представлений о психологическом сходстве и различии содержания названных коммуникативных феноменов. Мы живем в мире информации, массовых коммуникаций, многочисленных деловых и личных контактов людей. В этих условиях личностная свобода человека как субъекта, творца своей судьбы в значительной степени определяется правильностью принимаемых им жизненных решений. На их принятие влияют суждения субъекта об истинности или ложности сообщений, которые он получает из средств массовой информации и ситуаций непосредственного общения с другими людьми. Как показывают психологические исследования, понимание истинности и правдивости, неистинности и ложности сообщений зависит от многих как ситуативных, так и личностных факторов.

Анализ отечественных и зарубежных исследований показывает, что в психологии правду и ее противоположность, ложь, целесообразно характеризовать по трем основным признакам: фактическая истинность или ложность утверждения; вера говорящего в истинность или ложность утверждения; наличие или отсутствие у говорящего намерения ввести в заблуждение слушающего.

Еще в начале века, анализируя психологические механизмы детской лжи, похожую точку зрения высказывал русский философ и психолог В.В. Зеньковский. Он писал: “Под ложью мы должны разуметь заведомо лживые высказывания с целью кого-либо ввести в заблуждение: мы имеем здесь три основных момента, одинаково необходимых для того, чтобы была возможность говорить о лжи, - ложное (в объективном смысле) высказывания, сознание того, что это высказывание ложно, и, наконец, стремление придать заведомо ложной мысли вид истины; стремление ввести кого-либо в заблуждение” [21, стр.215].

Знаков В.В. в своей статье “Классификация психологических признаков истинных и неистинных сообщений в коммуникативных ситуациях” предложил и обосновал классификацию признаков истинных и неистинных сообщений, которую он представил в форме таблицы (результаты первого этапа анализа: [30]

В клетке 1 таблицы отражен самый очевидный случай сознательного высказывания человеком правдивого утверждения: субъект говорит то, что соответствует фактам; он верит в истинность утверждения и не имеет намерения обмануть того, к кому обращено высказывание.

Клетка 2 соответствует ситуациям “случайной правды”: когда субъект сомневается в истинности своего суждения, но все-таки по тем или иным соображениям делает это. В психологическом смысле такая разновидность правды гораздо интереснее предыдущей, но она требует от психолога немалых усилий, направленных на установление причин того, почему человек, сомневаясь в истинности высказывания, все же делает его.

В клетке 3 представлены наиболее характерные признаки неправды в общении людей. Такую разновидность неправды можно считать вербальным эквивалентом заблуждения: человек верит в реальность существования чего-то, но ошибается - в результате он говорит неправду, считая ее правдой.

В общении людей заблуждения могут проявляться не только по отношению к реальным фактам, но и к прогнозам возможного развития событий. Иллюстрацией этому могут служить нарушенные обещания.

Высказывание субъектом неправды может быть обусловлено не только заблуждением, но и его неспособностью правильно понимать причины и последствия того, что он утверждает. Именно на непонимании может быть основана его уверенность в истинности произносимого.

Клетка 4 отражает другую разновидность неправды: в коммуникативных ситуациях неправда нередко проявляется тогда, когда человек сознательно искажает эмпирические факты, но делает это в шутку или потому, что не находит иных способов воздействия на окружающих. Имеются в виду различные формы иносказания (ирония, аллегория, метафора и т.п.), т.е. слова и выражения, обретающие в контексте речи смысл, противоположный их буквальному значению.

Клетка 5 отражает уникальное явление - вранье. Оно характерно для российского самосознания и, по мнению Знакова В.В., представлено у нас в значительно большей степени, чем у других народов.

Вранье представляет собой социальный и психологический феномен. Первым обратил на него внимание и выразил его в явном виде Ф.М. Достоевский. В статье “Нечто о вранье” он писал: “С недавнего времени меня вдруг осенила мысль, что у нас в России, в классах интеллигентных, даже совсем и не может быть нелгущего человека. Это именно потому, что у нас могут лгать даже совершенно честные люди. Я убежден, что в других нациях, в огромном большинстве, лгут только одни негодяи; лгут из практической выгоды, т.е. прямо с преступными целями. Ну а у нас могут лгать совершенно даром самые почтенные люди и с самыми почтенными целями. У нас, в огромном большинстве лгут из гостеприимства. Хочется произвесть эстетическое впечатление в слушателе, доставить удовольствие, ну и лгут, даже, так сказать, жертвуя собою слушателю. Пусть припомнит кто-угодно - не случалось ли ему раз двадцать прибавить, например, число верст, которое проскакали в час времени везшие его тогда-то лошади, если это только нужно было для усиления радостного впечатления в слушателе. И не обрадовался ли действительно слушатель до того, что тотчас же стал уверять вас об одной знакомой ему тройке, которая на пари обогнала железную дорогу”. [15, с. 85.]

В словаре В.И. Даля слову “врать” соответствуют следующие значения:

“лгать, обманывать словами, облыжничать, говорить неправду, вопреки истине; говорить вздор, небылицу, пустяки; пустословить, пустобаять, молоть языком, суесловить; хвастать, сказывать небывальщину за правду”.[30]

Можно заметить, что в большинстве пр иведенных выше синонимов вранья подчеркивается не столько гносеологический, познавательный аспект намеренного искажения истины, сколько онтологический, экзистенциальный, характеризующий конкретные ситуации межличностного общения. Обычно это понятие используется тогда, когда нужно не оценить истинность высказываний человека, а понять и оправдать его. Вранье проявляется в конкретных ситуациях общения людей и потому его причины обусловлены как социально-экономическими факторами, так и индивидуально-психологическими. Вранье представляет собой социокультурный феномен, типичный для российского самосознания и вместе с тем неразрывно связанный с психологическими особенностями личности врунов. С точки зрения содержательного анализа понятий, “вранье” ни в коем случае нельзя отождествлять с “ложью”. Психологическая структура лжи основана на сочетании трех семантических антиподов правды: утверждение говорящего не соответствует фактам, он не верит в истинность произносимого и собирается обмануть партнера. В психологическом смысле вранье принципиально отличается от лжи. Знаков В.В. приводит некоторые отличительные признаки вранья:

1. Вранье - не дезинформационный феномен, а коммуникативный: один из способов установить хорошие отношения с партнером, доставить своей выдумкой удовольствие себе и ему. Это не столько средство преднамеренно искаженного отражения действительности, сколько способ установления контактов и сближения людей. Социальная допустимость вранья и даже его нормативная заданность отражена в русских пословицах: “Не любо, не слушай, а врать не мешай!”; “Врать не устать, было б кому слушать!”; “Не хочешь слушать, как люди врут, ври сам!” [39].

2. Вранье не рассчитано на веру в него, в этом акте отсутствует намерение обмануть слушателя. Рассказывая небылицы, человек и не рассчитывает на то, что кто-то в них поверит. Иначе говоря, он не надеется обмануть партнера. Эту особенность русского вранья отмечают иностранцы, хорошо знающие Россию. Р.Ф.Смит (R.F. Smith) так выражает эту мысль: “Ожидает ли враль, что ему поверят? Конечно, нет. Не может быть большей ошибки, чем вывод о том, что эти творческие измышления предназначаются для того, чтобы их принимали всерьез.”[30]

В русской культуре вранье имеет характер конвенционального соглашения о принятии к сведению сообщения партнера (в тех случаях, когда правда нежелательна для говорящего).

3. Вранье не предполагает унижения слушателя и получения за его счет какой-то личной выгоды. Бескорыстность и кажущаяся бессмысленность вранья всегда приводили в изумление иностранцев. Очень показательный пример, приведенный немецким профессором моральной философии, воспроизводит А.А. Гусейнов: “Я заметил, - сказал тот в минуту откровенности, что российские коллеги имеют совершенно странную привычку обманывать без нужды, без видимой пользы для себя. К примеру, наш общий друг Б., которого как Вы знаете я высоко ценю и стараюсь опекать здесь, в Германии, где он проходит научную стажировку. Мы с ним договорились, что он напишет благодарственное письмо в фонд, который выделил для него стипендию. По прошествии некоторого времени я спрашиваю его, написал ли он письмо. Он мог вообще его не писать, формально он не был обязан делать этого. Мог написать позже. Да и спросил я о письме из вежливости, чтобы продемонстрировать свое участие в его делах. Словом, совершенно спокойная светская ситуация, допускавшая любой возможный ответ. Однако друг наш ответил просто “да”. А чуть позднее я, впрочем совершенно случайно, установил, что это не так. Он сказал неправду. Почему он так поступил?”[30]

Знаков В.В. считает, что за видимой немотивированностью такого обмана (вранья) скрываются вполне серьезные социальные отношения и экономические условия жизни людей. Одно из главных социальных причин вранья заключается в извечной безотрадности русской жизни и неинтересности, скучности правды, вызывающей желание расцветить, приукрасить ее. И потому мотивы этого коммуникативного феномена, интуитивно понятные любому русскому, остаются неведомы большинству иностранцев, проводящих с нами торговые, политические и иные переговоры.

4. Классическое вранье характеризуется тем, что враль получает нескрываемое удовольствие, наслаждение от самого процесса изложения небылиц. Вместе с тем во вранье всегда есть некоторый элемент самолюбования и самовозвеличивания: врущий человек хочет хотя бы на время стать объектом всеобщего внимания, почувствовать себя более значительным, ценным в глазах окружающих. Главное, чего хочет враль,- восторженного внимания публики. Жизнь отражается в искусстве, и потому в русской литературе в изобилии представлены вдохновенные вруны - один Хлестаков чего стоит!

5. Обращаясь к анализу психологических механизмов вранья, нельзя не отметить, что нередко его нужно рассматривать как внешнее проявление защитных механизмов личности, направленных на устранение чувства тревоги, дискомфорта, вызванного неудовлетворенностью субъекта своими взаимоотношениями с окружающими. Стремление человека защитить свой внутренний мир от “несанкционированного вторжения”, нежелание обнажать душу перед окружающими из боязни насмешек или проявления снисходительного отношения - достаточно серьезный повод для вранья. Немало ярких иллюстраций можно найти в биографии выдающегося французского писателя, написанной С. Цвейгом: “Стендаль не прочь приврать без всякого внешнего повода - только для того, чтобы вызвать к себе интерес и скрыть свое собственное Я; словно искусный боец - удары шпаги, сыплет он град мистификаций и измышлений, чтобы не дать любопытным приблизиться к себе.” [53] Как подобные литературные примеры, так и данные экспериментальной психологии личности убеждают в том, что изучение защитных механизмов -рационализации, проекции, отрицания и др. - может существенно расширить не обыденные, а научные представления о природе обсуждаемого феномена.

Таким образом, можно говорить о наличии правды в словах испытуемого в том случае, если в исследовании установлено, что утверждение объекта соответствует фактам, он верит или не верит в истинность произносимого и не имеет намерения ввести в заблуждение того, к кому обращено высказывание. С неправдой и враньем люди сталкиваются. тогда, когда в высказывании или невербальном утверждении факты искажаются, но без намерения ввести партнера в заблуждение. Иначе говоря, для квалификации правды, неправды и вранья как категорий психологии понимания, исследователю прежде всего необходимо определить, в какой степени мысли испытуемого о действительности соответствуют ей самой, т.е. признать модель мира испытуемого верной или ошибочной. Кроме того, нужно точно знать, имел ли испытуемый осознанное намерение обмануть партнеров по общению.

Далее, Знаков В.В. рассматривает случаи, когда субъект имеет намерение ввести в заблуждение партнера по диалогу - внешнему или внутреннему.[30]

Клетке 6 соответствует обман. В научной литературе есть немало определений этого коммуникативного феномена. Знаков считает, что обман следует описывать на основании двух его главных смыслообразующих признаков.

Во-первых, обман основан на сознательном стремлении одного из коммуникантов создать у партнера ложное представление о предмете обсуждения, однако обманывающий не искажает факты. Отличительный признак обмана - полное отсутствие в нем ложных сведений , прямых искажений истины. Обман - это полуправда, сообщенная партнеру с расчетом на то, что он сделает из нее ошибочные, не соответствующие намерениям обманывающего выводы. Полуправда - потому что сообщая некоторые подлинные факты, обманщик умышленно утаивает другие, важные для понимания целого. Успешный обман обычно основывается на эффекте обманутого ожидания: человек, которого обманывают, учитывая полученную правдивую информацию, прогнозирует развитие событий в наиболее вероятном направлении, а обманывающий совершает поступок, нарушающий его ожидания. Цель обмана в том и состоит, чтобы направить мышление собеседника по стереотипному пути актуализации часто встречающихся знакомых ситуаций. Вследствие этого обманутый всегда является невольным соучастником обмана: он жертва собственных неадекватных представлений о действительности.

Во-вторых, обман обычно связан с реальными действиями (как в случае мошенничества см. стр. 45), а нередко - и с материальными потерями для обманываемого. Обман включает манипулятивное использование контекстных особенностей, которое создает ложное представление о ситуации. Обман нельзя сводить к ложным вербальным утверждениям - он не может быть ограничен словами. В действительности обман чаще основывается на игре определенной роли, чем на конкретном противоречащем фактам утверждении. Так, нерадивый студент может играть роль усердного, чтобы на экзамене произвести впечатление на преподавателя.

В научной литературе обсуждаются как личностные, так и ситуативные детерминанты порождения обмана в коммуникативных системах. Диалектика взаимодействия и взаимовлияния личностных и ситуативных факторов обмана особенно отчетливо проявляется в экспериментах с применением опросника, шкалы макиавеллизма. Р.Е.Крут и Дж.Д.Прайс обнаружили, что дети с высокими оценками по этой шкале более эффективно обманывают детей с низкими оценками.[30]

Д.Д. Брагински показала , что первые успешнее заговаривают зубы вторым и побуждают их съесть горькое печенье. Однако у взрослых испытуемых соотношение такой черты их личности, как макиавеллизм, и ситуативных факторов, побуждающих обмануть в значимой для них ситуации, оказывается не на столько однозначным. Как показало исследование Ф.Л.Гейс, нет различий в общем количестве согласившихся на списывание и обман на экзамене среди студентов с высоким и низким уровнем макиавеллизма. Различия были в том, что первые соглашались обманывать только с партнером, который имел высокий статус, и отказывались обманывать с партнером, имеющим низкий статус. На решение вторых о поддержке обмана описание характеристик партнера не оказывало систематического влияния. Иначе говоря, на принятие решения об обмане у субъектов с высоким уровнем макиавеллизма влияет прежде всего предоставленная им информация о партнере, а испытуемые с низким уровнем решаются на это только в результате личного впечатления - понравился им человек или нет.

В клетке 7 отражено нередко встречающееся в общении людей противоречие между субъективной и объективной сторонами лжи: убеждением человека в том, что он солгал собеседнику, и реальным актом лжи, происшедшим в конкретной коммуникативной ситуации. С позиций психологии понимания, ложными оказываются не только те сообщения, в которых извращаются факты. Для квалификации лжи как психологической категории достаточно, чтобы один из партнеров по общению, высказывая какое-либо суждение, думал, что он лжет, т.е. считал, что умышленно искажает факты. Однако если он ошибается, то такую ложь следует характеризовать не как объективную, а как субъективную (в смысле искаженного отражения действительности), мнимую, кажущуюся. Человек может лгать, сообщая собеседнику истину. Это утверждение совершенно некорректно с точки зрения логики и теории познания, но для психолога оно вполне осмысленно и допустимо. Знаков приводит следующий пример: “Допустим у субъекта К есть знакомый, который ему не нравится, и он хочет сделать так, чтобы у того были неприятности. К сказал знакомому, что поезд, на котором тот должен ехать в командировку, отходит на час позже срока, который запомнил К при чтении расписания. Но К ошибся: поезд действительно отправился на час позже, и его знакомый благополучно уехал. Объективно сказав истину, субъективно К солгал.”[30]

Клетка 8 соответствует явно недостаточно изученному в психологии феномену самообмана. Наряду с обманом других индивиду свойственен и самообман. С точки зрения психологии общения и взаимопонимания самообман представляет собой особый случай внутреннего диалога, аутокоммуникации: здесь и обманывающий, и обманываемый представлен в одном лице. Наиболее очевидные ситуации, ведущие к самообману, обычно связаны с тем, что человек, получая какое-то знание, не верит в его правдоподобие или вовсе отрицает , отторгает от себя.

С логико-гносеологической точки зрения явление самообмана содержит в себе неразрешимое противоречие: человек одновременно должен верить в истинность суждений А и не - А. Если субъект обманывает себя, то он знает, что отрицаемое суждение является ложым, и в то же время убеждает себя в его истинности. Отсюда слудует, что чисто логическими методами проблема самообмана не может быть решена - необходимы дополнительные знания о психике люде, поведение которых, как известно, нередко строится на нарушенной логике. Для психологов, знающих о существовании защитных механизмов личности, в частности отрицания и обособления, проблема не кажется столь уж неразрешимой. Как пишут Д.Креч, Р.Кратчфилд и Н.Ливсон “человеческий разум способен, в определенных обстоятельствах, развивать две логически несовместимые концепции одновременно, не осознавая их очевидную противоречивость. Этот феномен получил название “логиконепроницаемой перегородки”, что является одной из форм феномена обособления. Этот механизм изолирует одно направление мыслей от других таким образом, что взаимодействие между ними ослаблено и таким образом конфликт не возникает”.

Шалютин Б.С. объясняет феномен самообмана следующим образом: “Он был бы невозможен при мономерности Я. Но внутри единого субъективного пространства формируются ряд относительно автономных, в том числе нередко конфликтующих друг с другом, “я”. Характер этих “я” - относительно целостных образований, выполняющих в тех или иных обстоятельствах субъективные функции - различен: ситуативные, ролевые, консолидирующие в субъект отдельные стороны личности и т.д. Понятие самообмана фиксирует один из капитальных фактов внутренней жизни человеческого Я - обман ценностным (смысловым) “я” когнитивного “я”. Самообман близок к тому, что, отличая от когнитивной ошибки, Фрейд называл иллюзией, считая ее характерной чертой - происхождение из человеческого желания.”[56] Факт и фундаментальность природы такого обмана отрефлексированы в философии давно. Бэкон, например, относя его к “идолам рода”, писал: “Человеческий разум не сухой свет, его окрапляют воля и страсти... Человек скорее верит в истинность того, что предполагает.”

Одним из первых вопросов, который возникает у любого, кто задумывается над природой самообмана, - по отношению к кому и чему человек может обманывать себя. Анализируя формы и способы самообмана, философ Д.И.Дубровский рассматривает три основных предметных области, по отношению к которым имеет смысл говорить о реальном существовании этого феномена: “В первом приближении можно выделить три области: 1) когда человек обманывает себя относительно самого себя (своих действительных качеств, знаний, достигнутых результатов, своего будущего...); 2) когда он обманывает себя относительно других субъектов (отдельных лиц, групп, организаций...), оценивая их качества, намерения, возможности, их отношения к нему и т.п.; 3) когда он обманывает себя относительно каких-либо предметов (их существования, местоположения, стоимости, функциональных возможностей...), событий, обстоятельств.”[17] Следует признать, что пока в большинстве психологических публикаций основное внимание уделяется первой из названных областей.

Современные психологи выделяют четыре необходимых и достаточных критерия самообмана. Для того, чтобы быть в состоянии самообмана, субъект должен иметь два противоречащих друг другу убеждения (что Р и что не - Р);

эти убеждения должны быть представлены одновременно; одно убеждение субъектом неосознаваемо; действие, определяющее, какое из убеждений является, а какое не является предметом сознания, это не случайное а мотивированное действие.

Для психологов проблема самообмана имеет еще и особый профессиональный смысл: имеются в виду психодиагностические процедуры заполнения испытуемыми различных опросников. Во время этих процедур иногда трудно бывает отличить сознательную подтасовку данных испытуемыми от неосознанных проявлений социальной желательности и самообмана.

Клетка 9 соответствует классическому случаю откровенной лжи. Ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности. Наиболее распространенное в европейской культуре определение указанного феномена восходит к Блаженному Августину: “Ложь - это сказанное с желанием сказать ложь”[30] Цель лгущего - с помощью вербальных или невербальных средств коммуникации дезинформировать партнера, ввести его в заблуждение относительно истинного положения дел в обсуждаемой области.

В западной культуре распространено морально-правовое понимание лжи:

определения лжи, формулируемые западными мыслителями, основываются на представлениях о нарушении прав тех, кому лгут. Каждый человек имеет право принимать решения, полагаясь на истинную, а не искаженную ложью информацию об окружающем мире. Соответственно подавляющее большинство определений лжи, даваемых западными авторами, включают указания на человека, которого лгущий хочет ввести в заблуждение. Например, Ф.Л. Карсон с соавторами пишет: “Ложь есть умышленно ложное утверждение, которое предназначено для того, чтобы обмануть другого или предполагает вероятность обмана другого” В отличие от этого русское понимание лжи субъективно-нравственное: для нашей культурной традиции характерно рассмотрение лжи как морально предосудительного деяния субъекта. Вместе с тем в подавляющем большинстве русских определений обсуждаемого феномена отсутствует указание на того человека, кому лжет субъект.[24]

Как западные, так и российские психологи уделяют большое внимание анализу вербальных и невербальных признаков, на которые ориентируется человек, считающий, что партнер по общению лжет. В частности, при приеме на работу подозрение, что претендент лжет с целью произвести лучшее впечатление, возникает у принимающего в тех случаях , когда его собеседник слишком долго обдумывает ответы на простые вопросы, отвечает неопределенно, пропускает необходимые детали, избегает зрительного контакта. Аналогичные результаты получены при изучении того, на какие признаки ориентируются таможенники, определяя наличие или отсутствие у пассажира контрабандного груза.

Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков. Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов. Академичекие и клинические исследования не обнаружили связи между оценками по шкалам лжи личностных опросников и уровнем интеллекта и образования испытуемых. Интересно, что способность успешно лгать другим совершенно не связана с умением определять, когда лгут тебе.[30]

Сказанное выше не означает, что на лживое поведение субъекта не оказывает побуждающего воздействия конкретные особенности тех коммуникативных ситуаций, в которых он оказывается. Напротив с позиции психологии социальных ситуаций ситуативные детерминанты поведения людей неразрывно связаны с личностными. Ситуативные факторы не являются семантической противоположностью личностных, не существует дихотомии: человек лжет преимущественно или под влиянием своих личностных качеств, или в зависимости от ситуации, в которой он оказался

Дело в том, что в западной социальной психологии, особенно в интеракционизме, ситуация обычно описывается не с объективных позиций стороннего наблюдателя, а как ситуация для субъекта. Это означает, интеракционисты поставили в центр изучения то, как происходит взаимодействие человека с ситуацией, как он ее воспринимает и понимает. Субъект сам становится активным элементом социальной ситуации, и если он принимает решение солгать, то он не только изменяет ситуацию в свою пользу, но и проявляет себя как личность. Таким образом, личностные проявления остаются значимыми и для тех психологов, которые считают, что человек лжет в основном под влиянием обстоятельств, в которых он оказался.

Описанная классификация позволяет систематизировать основные варианты истинных сообщений и разнообразных их искажений, возникающих в человеческом общении. На взгляд Знакова, главное достоинство классификации заключается в том, что впервые все многообразие психологических проявлений правдивости-лживости сообщений удалось сравнить по трем одним и тем же признакам. Однако, предложенная схема не полна: ее три базовых элемента тоже предстоит расчленить на составляющие и проанализировать. В классификации должны отражаться, в частности, разные намерения субъекта: утверждает он что-то ради справедливости или корыстных целей, избегания наказания или защиты ближнего. Она построена с точки зрения субъекта, который лжет, обманывает, говорит правду и т.д. Вместе с тем общение по своей природе диалогично, а в классификации практически отсутствует какое-либо упоминание как о специфике понимания сообщений субъекта собеседниками, так и о степени морального ущерба, наносимого, например, ложью. Ложь может быть защитной, вредящей, социально нейтральной и т.п. Таким образом, названные, и другие психологические стороны истинных и неистинных сообщений в коммуникативных ситуациях должны быть подвергнуты дальнейшему тщательному исследованию.

1.4 ПРИЗНАКИ ОБНАРУЖЕНИЯ ЛЖИ

Наверное, каждый человек хоть раз в жизни задавал себе вопрос о том, как поймать лжеца и врать так, чтобы не быть пойманным. Вся научная литература по данной теме рассматривает проблему лжи с двух позиций: морали и собственно психологии. В зависимости от того, к какой из позиций ближе точка зрения автора, понятию “ложь” даются разные определения.

К. Мелитан считает ложь признаком безнравственности, т.к. дети и взрослые начинают лгать тогда, когда в их поступках появляется “что-то нехорошее”, что необходимо скрывать от других. В обществе человеку приходится скрывать свое истинное Я, что неизбежно приводит ко лжи. Человек лжет, чтобы соблюсти элементарные правила вежливости, или, привыкнув прибегает ко лжи всегда, когда для него это выгодно.[58]

Мелитан рассматривает ложь с позиции моральных и нравственных норм. На противоположном полисе шкалы подходов к данной проблеме “мораль-психология” находится психологическая теория О. Липмана о лжи как волевом деянии, направленном на результат. Для любого волевого деяния характерно наличие определенных внутренних или внешних тормозящих моментов. В случае лжи тормозом является одновременное присутствие в сознании лжеца наравне с комплексом ложных представлений комплекса истинных представлений. В их борьбе комплекс ложных представлений побеждает за счет цели и намерения, и тогда человек лжет, или комплекс истинных представлений - за счет моральных представлений о последствиях, и тогда человек говорит правду.[58]

Согласно Липману, в некоторых случаях мы можем говорить о наличии лжи с точки зрения морали и нравственности, но не с точки зрения психологии.

Как видно из приведенных определений, до сих пор не существует единого мнения о том, каковы отличительные признаки лжи и где проходит граница между ложью и правдой.[58]

С.И. Симоненко представила процесс оценки сообщений как ложных или правдивых в виде трех этапов [47]:

первый - оценка конкретности текста сообщения;

второй - нахождение подтверждающих фактов;

третий - окончательная оценка.

На первом этапе происходит оценка конкретности рассказа, т.е. наличия в нем разного рода деталей и подробностей, на основе чего наблюдатель выдвигает предварительную гипотезу о правдивости или ложности данного сообщения.

На втором этапе в соответствии с этой гипотезой наблюдатель переключает свое внимание на другие аспекты поведения выступающего, желая найти подтверждающие ее факты.

Выделив в поведении коммуникатора признаки, подтверждающие первоначальное предположение о правдивости или ложности данного сообщения, на третьем этапе наблюдатель делает вывод о том, верить ему или нет. Если на втором этапе оценки наблюдатель не находит признаков, подтверждающих его гипотезу, то он переключает свое внимание на признаки, которые могли бы подтвердить противоположную гипотезу.

Наиболее типичные виды лгунов, определенные американскими психологами-криминалистами [1]:

1. Панический лгун. Он лжет из боязни последствий своего признания. Такие люди чувствуют, что не смогут вынести своего унижения в кругу друзей и близких. Признание было бы для них ударом по самолюбию. Этот тип лгунов считает, что признание еще более усугубит и так плохую ситуацию.

2. Профессиональный враль. Такие люди лгут и обманывают постоянно: на работе, при совершении покупок в магазине и т.д. Таких людей можно считать лгунами с большой практикой.

3. Лгун из спортивного интереса. Ему нравится лгать для него ложь -вызов. Каждый новый человек для него - это новый соперник в своего рода спортивном состязании. Такие лгуны начинают с обмана родителей, постоянно перенося свою ложь на все новых и новых людей.

4. Садистский лгун. Для него ложь - единственное оружие. Такой садистский лгун понимает, что его могут обвинить, но никогда своим признанием он не доставит следователям удовольствия. Таким людям доставляет радость видеть, как страдают окружающие, его семья от того, что закон преследует “невинного” человека.

5. Этнологический лгун. Родители научили его, что “доносчиков никто не любит”. Подобный образ мыслей типичен для представителей мафии. Таким людям нравится, когда их допрашивают.

6. Психопатический лгун. Похоже, что такие люди никогда не сожалеют о совершенном преступлении. У них нет никаких внешних проявлений виновности. С подобными лгунами тяжелее всего - они прекрасные актеры, способные обмануть следователя.

Защитные механизмы, используемые для сокрытия вины.

Диссоциация. Человек, использующий диссоциацию, как правило, “присутствует здесь телом, но отсутствует душой”. Такие люди изображают занятость, могут говорить о чем угодно, кроме как о преступлении, и т.д. Когда им задают конкретный вопрос, такие люди начинают говорить о чем угодно, только не о существе дела. Они утверждают, что и понятия не имеют ни о каком преступлении, никого ни в чем не подозревают и не знают, как оно могло быть совершено. Они не берут на себя никакой инициативы. Иногда они могут тупо сидеть, уставившись в пространство, создавая впечатление крайней физической изможденности.

Проекция. Подозреваемые, использующие этот защитный механизм, обычно демонстрируют свой враждебный настрой к окружающим. Они проецируют свою вину на других и переносят свои личные трудности на посторонних. Они постоянно говорят о своих проблемах и часто кажутся крайне раздраженными, когда их спрашивают о каком-либо преступлении. Иногда они бывают агрессивными и просто выходят из себя, если слышат лишь намек на возможность их собственной виновности. Как только удается добиться от них признания, они обычно тут же покоряются судьбе.

Оправдание. Используя этот защитный механизм, подозреваемый заменяет реальные причины преступления возможными, выставляющими его в лучшем свете. Они говорят о том, что нанесенный ущерб или пострадавший не заслуживают внимания, что жертва сама предоставила возможность для совершения преступления и даже специально ввела преступника в искушение. Такие люди предпринимают усилия для минимизации квалификации преступления. Подобные люди обычно пытаются оправдать намерения преступника, а не его действия.

Идентификация. Это защитный механизм, при котором подозреваемые считают себя положительными во всех отношениях и пытаются убедить в этом окружающих. Им очень бы хотелось убедить всех, что они в принципе не могут совершить ничего плохого, исходя из своих моральных, нравственных, этических, интеллектуальных и т.д. качеств. Тем самым они доводят свою высокую самооценку до пределов возможного.

Психологические основания оценки лжи и искренности различны: при оценивании сообщения как ложного люди чаще всего ориентируются на конкретные признаки поведения человека, а оценивая сообщения как правдивое, - на общее впечатление. Основным критерием при этой оценке является степень конкретности этого сообщения.

Американские психологи-криминалисты определили психологические признаки намеренной лжи [1].

Вербальные признаки.

1. Люди, говорящие правду, стараются ответить на вопрос прямо, те же, кто

ее скрывает, пытаются в своих ответах говорить о разных побочных обстоятельствах.

2. Говорящим неправду для ответа на вопрос обычно требуется больше времени, им нужно время для принятия решения, что именно сказать.

3. Повтор вопроса - это обычный способ выгадать дополнительное время, чтобы продумать ответ на поставленный вопрос.

4. Многие говорящие неправду люди отличаются отрывочной речью, предложения у них часто остаются незаконченными.

5. Разного рода клятвы и заверения часто используются лгунами в их попытках придать большую убедительность своей лжи.

6. Лгуны часто бурчат ответы себе под нос или сбиваются в своих ответах.

7. Люди, говорящие неправду, стараются использовать “обтекаемые” слова -например, “я не брал этого”.

8. Говорящие неправду люди стараются убедить противную сторону в своей невиновности, тогда как лгущие обычно ведут себя пассивно.

9. Непоследовательность в утверждениях относится к одним из лучших показателей лживости.

10. Говорящие правду стараются отвечать на вопросы прямо, лгуны же

пытаются ответить на трудный вопрос косвенно. Невербальные признаки.

1. Знаки - это сигналы, значение которых совершенно ясно. Например, кивок головы. В некоторых случаях обмана подобные знаки бывают не доведены до конца, резко обрываются подозреваемым.

2. Жесты. Люди, говорящие неправду, часто используют жесты, казалось бы

не к месту.

3. Непроизвольные навыки - незамечаемые самим человеком привычки, например, касаться мочки уха, поглаживать волосы... В период стресса эти навыки становятся более заметными.

4. Стресс обычно проявляется в учащенном дыхании, которое часто может свидетельствовать о намеренной лжи.

5. Трудноуловимые, быстроисчезающие (в доли секунды) изменения в выражении лица часто свидетельствуют о скрытом эмоциональном возбуждении.

Ни один из приведенных выше признаков не может иметь самостоятельного значения, необходимо оценивать все признаки в совокупности.

Обнаружить ложь не так-то просто. Одна из проблем - это обвал информации. Слишком много информации приходится рассматривать сразу. Слишком много ее источников - слова, паузы, звучание голоса, выражение лица, движения головы, жесты, поза, дыхание, испарина, румянец или бледность и т.д. И все эти источники могут передавать информацию попеременно или с наложением, в равной мере претендуя на внимание. Как ни странно, большинство людей прежде всего обращают внимание на наименее достоверные источники - слова и выражения лица - и таким образом легко ошибаются.

Лжецы обычно отслеживают, контролируют и скрывают не все аспекты своего поведения.[58] Скорее всего, они и не смогли бы этого сделать даже при всем своем желании. Поэтому лжецы скрывают и фальсифицируют только то, за чем по их мнению, другие будут наблюдать наиболее внимательно. Лжецы склонны особенно тщательно подбирать слова.

Взрослея, человек узнает, что большинство людей прислушиваются именно к словам. Очевидно, словам уделяется такое внимание еще и потому, что это наиболее разнообразный и богатый способ общения. Словами можно передать многие сообщения гораздо быстрее, чем мимикой, голосом или телом. Когда лжецы хотят что-то скрыть, они тщательно обдумывают свои слова не только потому, что им известно, какое внимание уделяют этому источнику информации, но и потому, что за слова скорее придется отвечать, чем за тон, выражение лица или телодвижения. Сердитое выражение лица или грубый тон всегда можно отрицать. Гораздо труднее отрицать сказанные слова, их легко повторить, и от них трудно полностью отречься.

Другая причина, по которой за словами так тщательно следят и так тщательно пытаются их скорректировать, состоит в том, что словами обмануть легче всего. Речь можно заранее сформулировать наилучшим образом и даже записать. Тщательно подготовить все выражения лица, жесты и интонацию может только профессиональный актер. А выучить наизусть и отрепетировать слова может любой человек. Кроме того, у говорящего есть постоянная обратная связь: он слышит себя и, таким образом, всегда в состоянии подобрать наиболее подходящую манеру изложения. Наблюдать же за выражениями своего лица, пластикой и интонациями гораздо сложнее.

Люди стараются подвергнуть цензуре все, что может выдать их, а за словами проследить легче, чем за лицом. Знать, что говоришь легко; знать же, что выражает твое лицо гораздо труднее. Ясность обратной связи, когда человек слышит свои слова непосредственно в момент их произнесения, можно сопоставить разве что с зеркалом. Хотя напряжения и движения лицевых мышц и сопровождаются некоторыми ощущениями, исследования П. Экмана показали, что большинство людей почти не используют информацию, поступающую от этих ощущений. Редко кто может определить, руководствуясь только ощущениями, выражение своего лица, за исключением разве что экстремальных ситуаций.

Существует и еще одна, более важная причина того, что по мимике легче заметить обман, чем по словам. Лицо непосредственно связано с областями мозга, отвечающими за эмоции, а слова - нет. Когда что-то вызывает эмоцию, мышцы лица срабатывают непроизвольно. Первоначальное выражение лица, появляющееся в момент возникновения эмоции, не выбирается специально.

Обнаружение лжи по вербальным признакам

Как это ни удивительно, многих лжецов выдают неосторожные высказывания. Не то чтобы они были не в состоянии выразить свою мысль как-то иначе или пытались, но не сумели, нет, они просто не сочли нужным тщательно подобрать слова.

Но даже осторожного лжеца может подвести то, что З.Фрейд определил как языковую оговорку.[58] В “Психопатологии обыденной жизни” Фрейд продемонстрировал, что промахи, совершаемые в повседневной жизни, например оговорки, ошибочные именования и ошибки, совершаемые при чтении и письме, не случайны и свидетельствуют о внутренних психологических конфликтах. Оговорка, говорил он, становится своеобразным “орудием... которым выражаешь то, чего не хотелось сказать, которым выдаешь самого себя”.

Подавление может быть намеренным, если говорящий лжет сознательно, но Фрейда больше интересовали случаи, когда говорящий не сознает подавления. Оговорившись, он может понять, что было подавлено, но может и не обратить на это внимания.

Человек, пытающийся обнаружить ложь (верификатор) должен быть осторожен, так как далеко не каждая оговорка свидетельствует об обмане. Выдает оговорка ложь или нет, обычно можно определить по контексту. Верификатор должен также стараться избегать другой распространенной ошибки и считать каждого, кто не делает оговорок, правдивым. Многие лгут, совсем не оговариваясь при этом. Фрейд не объясняет, почему оговорки далеко не всегда сопутствуют лжи. Кроме того, есть соблазн считать, что оговорки происходят тогда, когда лжец подсознательно желает быть пойманным, вероятно чувствуя себя виноватым за свою ложь.

Тирады - вот еще один способ, которым выдают себя лжецы.[58] Тирада отличается от оговорки. Здесь промахом является не одно-два слова, а обычно целая фраза. Информация не проскальзывает, а льется потоком. Эмоция “несет” лжеца, и он даже далеко не сразу осознает последствия своих откровений. Оставаясь хладнокровным, лжец не допустил бы такой утечки информации. Именно напор захлестывающей эмоции - бешенства, ужаса, страха или огорчения - заставляет лжеца выдавать себя.

Отдельные исследователи психологии лжи утверждают, что некоторые люди, когда лгут, не дают прямых ответов, уклончивы или сообщают больше информации, чем требуется. Другие исследования показали прямо противоположное: большинство людей слишком хитры, чтобы быть уклончивыми и избегать прямых ответов.

В этом случае велик риск неправильной оценки правдивого человека, речь которого оказалась уклончивой или полной уверток. Некоторые люди всегда говорят таким образом. В их случае это не является признаком лжи, это просто их обычная манера говорить. Трудность заключается в том, что любые проявления , в большинстве случаев явно указывающие на обман, для некоторых людей могут оказаться лишь частью их обычного поведения.

До сих пор не обнаружено других источников утечки информации и признаков обмана, проявляющихся в человеческой речи.

Обнаружение лжи по голосовым характеристикам

Голос для характеристики человеческой речи даже более важен, чем слова. Здесь наиболее распространенными признаками обмана являются паузы. Паузы могут быть слишком продолжительными или слишком частыми. Запинки перед словами, особенно если это происходит при ответе на вопрос, всегда наводят на подозрения. Подозрительны и короткие паузы в процессе самой речи, если они встречаются слишком часто. Признаками обмана также могут быть и речевые ошибки: междометия, например “гм”, “ну”, “э-э”; повторы, например “я, я, я имею в виду, что я...”; лишние слоги, например “мне очень по-понравилось”.

Эти голосовые признаки обмана - речевые ошибки и паузы - могут происходить по двум родственным причинам. Лжец не продумал линию поведения заранее. Если он не ожидал, что придется лгать, или был к этому готов, но не предвидел какого-то определенного вопроса, он может колебаться или делать речевые ошибки. Но это может происходить и тогда, когда лжец подготовился хорошо. Сильная боязнь разоблачения может заставить и подготовившегося лжеца запинаться и даже забывать уже продуманную линию поведения. Боязнь разоблачения усугубляет ошибки и у плохо подготовившегося лжеца. Когда он слышит, как неправдоподобно звучит его ложь, он начинает еще больше бояться быть пойманным, в результате чего возрастает количество пауз и речевых ошибок.

Тон голоса также может выдавать обман. В то время как большинство людей считают, что тон голоса отражает испытываемые в данный момент эмоции, научные исследования до сих пор еще не доказали этого. Известно много способов различать приятные и неприятные голоса, но пока не известно, будет ли голос звучать по-разному при разных отрицательных эмоциях: при гневе, страхе, огорчении, отвращении или презрении.

Более всего изученным признаком проявления эмоций в голосе является повышение тона. То, что у расстроенных людей высота голоса возрастает, показали почти 70 % экспериментов. Это особенно справедливо, вероятно, в тех случаях, когда люди испытывают гнев или страх. Есть некоторые свидетельства того, что при грусти или печали высота голоса падает, но это еще не доказано. Ученым пока не известно, меняется ли высота голоса при волнении, огорчении, отвращении или презрении.

Эмоциональные изменения голоса скрыть нелегко. Если лгут главным образом о непосредственно испытываемых в момент произнесения лжи эмоциях, шансы, что произойдет утечка информации, достаточно велики. Если целью лжи является сокрытие страха или гнева, голос будет выше и громче, а речь, возможно, быстрее. Прямо противоположные изменения голоса могут выдать чувство печали, которое пытается скрыть обманщик.

При внезапном возникновении эмоций звук голоса может также выдавать ложь, не направленную на сокрытие эмоционального состояния. Боязнь разоблачения непременно отразится на голосе.

Повышение тона голоса не является индикатором лжи; это признак страха или гнева и, возможно, возбуждения. Однако не следует всякое проявление эмоций в голосе интерпретировать как свидетельство обмана. Правдивый человек, боясь, что ему не поверят, может из-за этого повышать голос также, как и лжец, боящийся быть уличенным.

Обнаружение лжи по пластике телодвижений

Эмблемами называют действия, жесты, имеющие конкретное значение, известное каждому, принадлежащему к определенной культурной группе.[58] Большинство прочих жестов не имеют такого конкретного значения, и смысл их не ясен. Многие жесты мало что значат без сопроводительных слов. Эмблемы же, в отличие от просто жестов, можно использовать вместо слов или там, где слова использовать нельзя. Свой эмблематический словарь существует для каждой страны, а зачастую и для региональных групп внутри страны. Примарами хорошо известных эмблем являются: кивок головой - “да” и горизонтальное движение головой - “нет”, движения рукой - “иди сюда” и “Привет / пока”, приставление руки к уху - просьба говорить погромче и т.д.

Эмблемы всегда показывают намеренно. Человек, показывающий эмблему, точно знает, что делает. Он принял осознанное решение передать некое сообщение. Бывают, правда, и исключения. Так же как случаются оговорки в речи, бывают промахи и в телодвижениях - это и есть эмблемы, выдающие информацию, которую человек пытается скрыть. Определить, что эмблема является промахом, а не делается намеренно, можно по двум моментам. Один из них - действие выполняется не полностью, а лишь фрагментарно.

Вторым признаком того, что эмблема является скорее “оговоркой”, нежели намеренным действием, является то, что она выполняется не в привычной позиции. Большинство эмблем демонстрируется прямо перед собой, между талией и областью шеи. Эмблему, демонстрируемую в привычной позиции, не заметить невозможно. При “оговорках” же эмблему никогда не выполняют в привычной позиции. Эти моменты (фрагментарность и выполнение вне привычной позиции) мешают заметить эмблему и самому лжецу и его жертве.

Не каждый лжец демонстрирует эмблематические оговорки, но, когда они случаются, это вполне надежный признак. Эмблематическим оговоркам можно доверять. Они являются подлинными признаками невольно вырвавшейся информации.[58]

Иллюстрация - это еще один тип телодвижений, который может быть признаком обмана.[58] Иллюстрации часто путают с эмблемами, однако важно уметь их различать, потому что в процессе лжи они подвержены противоположным изменениям: если количество эмблематических оговорок увеличивается, количество иллюстраций обычно уменьшается.

Этот тип телодвижений назван так потому, что иллюстрирует речь. Способов иллюстраций много: можно делать особое ударение на слове или фразе, подобно тому как ставят знак ударения или подчеркивают что-либо на письме; можно прослеживать в воздухе ход мысли рукой, как бы дирижируя своей речью; можно рисовать руками в воздухе или изображать действия, повторяющие или усиливающие сказанное. Именно руки обычно иллюстрируют речь, хотя движения бровей и век часто тоже являются иллюстрациями, так же как и все тело или верхняя часть торса.

Характер используемых человеком иллюстраций является не врожденным, а приобретенным. Люди различных культур не только используют разные типы иллюстраций, но еще и с различной степенью интенсивности; одни из них иллюстрируют крайне мало, а другие очень много. Даже в пределах одной культуры отдельные люди различаются по количеству типичных для них иллюстраций.

Так что ложь выдает не только количество или тип иллюстраций. Признаком обмана служит и уменьшение количества иллюстраций по сравнению с обычной манерой говорящего.

Теперь рассмотрим причины, по которым люди иллюстрируют меньше обычного, и станет ясно, когда именно такое уменьшение может быть признаком обмана. Первая причина - это отсутствие эмоций, которые человек вкладывает в слова. Люди иллюстрируют меньше, чем обычно, когда тема их никак не затрагивает, когда им скучно, неинтересно или в минуты глубокой грусти.

Иллюстраций становится меньше и когда человек говорит нерешительно. Если кто-то тщательно взвешивает каждое слово, предварительно обдумывая сказанное, он не будет много иллюстрировать. Число иллюстраций снижается всегда, когда говорят с осторожностью. Это может и не иметь никакого отношения к обману.

Решающее различие между эмблемами и иллюстрациями состоит в точности движений и значений. Для эмблем и то и другое в высшей степени необходимо: годится далеко не всякое движение; только определенное движение передает значение с достаточной точностью.

В иллюстрациях же более расплывчатых самих по себе, напротив, могут использоваться самые разнообразные движения. Иллюстрации не имеют особого значения, если их рассматривать отдельно от слов. Если не слышно слов, по одним только иллюстрациям мало что удастся понять из беседы. Другое дело, когда человек показывает эмблему. Еще одно различие между эмблемами и иллюстрациями заключается в том, что хотя и те и другие демонстрируются во время разговора, эмблемы могут заменять слова в тех ситуациях, когда люди молчат или не могут говорить. Иллюстрации, согласно определению, встречаются только в процессе речи, они не замещают речь и не используются молчащими людьми.

Причина, по которой здесь объясняется следующий тип телодвижений, манипуляции, состоит в необходимости предостеречь верификатора о риске их интерпретации как признаков обмана. Люди, пытающиеся выявить ложь, часто ошибочно принимают правдивого человека за лжеца, потому что тот демонстрирует много манипуляций. Хотя люди и думают, что возросшее количество манипуляций является надежным признаком обмана, это не соответствует истине.

К манипуляциям относятся те движения, которыми отряхивают, массируют, потирают, щиплют, ковыряют, чешут другую часть тела или совершают какие-либо иные действия с ней. Продолжительность манипуляций может различаться от нескольких мгновений до многих минут. Некоторые из кратких манипуляций внешне имеют определенную цель: поправляют волосы, прочищают ухо, почесывают какую-то часть тела. Другие манипуляции, в особенности продолжающиеся довольно долго, с виду абсолютно бесцельны: это закручивание и раскручивание волос, потирание пальцев, постукивание ногой. Обычно манипулируют рукой, а реципиентами бывают волосы, уши, нос... Но рук тоже может оказаться реципиентом. Манипуляции могут ограничиваться лицом (их можно выполнять, упираясь языком в щеку, слегка покусывая губы) или движениями одной ноги относительно другой. Частью акта манипуляции могут стать какие-то предметы: спичка, карандаш, скрепка, сигарета...

Считается, что когда люди нервничают, находятся в непривычной для них обстановке, они ерзают и совершают беспокойные движения. Манипуляции почесывания, сдавливания, ковыряния, прочищения отверстий и отряхивания становятся более интенсивными по мере увеличения дискомфорта любого вида. Но люди демонстрируют много манипуляций и в расслабленном состоянии, раскрепостившись и перестав сдерживаться. В компании друзей обычно меньше беспокоишься о приличиях. При справедливости вышесказанного, манипуляции являются признаками дискомфорта только в официальных ситуациях и не в очень знакомых компаниях.

Таким образом, манипуляции не являются надежным признаком обмана, потому что могут означать диаметрально противоположные состояния -дискомфорт и расслабленность. Кроме того, лжецы знают, что манипуляции нужно подавлять, и периодически большинство из них в этом преуспевают. Никаких специальных знаний по этому вопросу лжецы не имеют, просто то, что манипуляции являются признаками дискомфорта и нервозности, стало частью общеизвестного фольклора. Признаки, известные всем, включающие действия, которые легко подавить, будут не слишком надежны в случаях, когда ставки высоки, а лжец не хочет быть пойманным.

Признаки обнаружения лжи, обусловленные вегетативной нервной системой

Вегетативная нервная система (ВНС) также производит в организме определенные изменения, заметные в случае возникновения эмоций: изменения частоты и глубины дыхания, частоты сглатывания, интенсивности потоотделения ... Эти изменения, сопровождающие возникновение эмоций, происходят непроизвольно, их очень трудно подавить, и по этой причине они являются вполне надежными признаками обмана.

Изменения ВНС не всегда одинаковы, а, напротив, специфичны для каждой эмоции. Это может оказаться очень важным при обнаружении лжи. Благодаря этому верификатор может обнаружить руководствуясь лишь зрением и слухом, не только то, испытывает ли подозреваемый эмоции, но и какие именно эмоции он испытывает - страх или гнев, отвращение или грусть.

В результате исследований П. Экманом были получены внушительные данные в пользу того, что деятельность ВНС не является одинаковой для всех эмоций.[58] Изменения скорости сердечных сокращений, температуры кожи и потоотделения (в экспериментах П. Экмана измерялись только эти показатели) различны при разных эмоциях. Например, когда движения мышц на лицах актеров соответствовали мимике гнева или страха (актеров просили не изобразить эти эмоции, а лишь совершить определенные действия мышцами лица), их сердца в обоих случаях бились чаще, но температура кожи изменялась по-разному. Кожа становилась горячей от гнева и холодела от страха.

Пока неизвестно, можно ли различать эмоции только по видимым и слышимым признакам деятельности ВНС, а также каким образом признаки конкретных эмоций могут помочь определить, правду говорит человек или лжет?

Изменения в дыхании и потоотделении, учащенное сглатывание вследствие сильной сухости во рту являются признаками сильных эмоций, и, вероятно, в будущем по характеру таких изменений можно будет установить, каких именно. Но можно сказать наверняка, эти признаки могут свидетельствовать о наличии скрываемой информации, указывать, что человек плохо продумал линию поведения, или свидетельствовать об эмоциях, которые данной линии поведения не соответствуют.

Мимические признаки обмана

Лицо является весьма ценным источником информации для верификатора. Обычно лицо несет сразу два сообщения - то, что лжец хочет сказать, и то, что он хотел бы скрыть. Одни выражения лица поддерживают ложь, давая нам неверную информацию, другие же - выдают правду, потому что выглядят фальшиво, и истинные чувства просачиваются сквозь все попытки скрыть их. В какой-то момент лицо, будучи лживым, может выглядеть вполне убедительно, однако уже через мгновение на нем могут проявиться потаенные мысли. А бывает и так, что искренние и показные эмоции передаются различными частями лица в одно и то же время.

Истинные чувства отражаются на нашем лице потому, что мимика может быть непроизвольной, неподвластной нашим мыслям и намерениям. Но лицо может и лгать, так как мы в состоянии контролировать свою мимику, не позволяя людям увидеть правду и вынуждая их принять ложь. Лицо ведет двойную жизнь, сочетая выражения, которые мы намеренно принимаем, с теми, которые порой появляются спонтанно, без нашего ведома. Наряду с непроизвольными и намеренными выражениями существует еще и некогда заученные нами и теперь появляющиеся автоматически, желаем мы того или нет, а порой - даже вопреки этому и, как правило, без нашего осознавания.

Уже в первые годы жизни дети учатся контролировать выражение своего лица, скрывая истинные чувства и изображая эмоции, которых не испытывают. Родители учат этому детей и собственным примером, и откровенными поучениями типа “ Не смотри на меня так сердито”, “Улыбайся, когда тетя дает тебе конфетку”, “Что это ты так мрачно выглядишь?”. Взрослея люди настолько привыкают к этим правилам лица, что такие выражения входят в привычку, которую трудно искоренить. Через какое-то время эти правила начинают действовать автоматически, и мы уже не контролируем и не осознаем их проявлений. Но даже если люди и осознают эти правила, перестать следовать им не всегда возможно, во всяком случае это всегда непросто; ведь если какая-то привычка закрепилась и действует автоматически, не требуя осознания, избавиться от нее нелегко. И сложнее всего, по мнению П.Экмана [58], побороть именно те привычки, которые основаны на правилах лица.

Наиболее сложный источник утечки информации - микровыражения. Эти проявления дают полную картину скрываемых эмоций, но настолько мимолетную, что ее обычно не успевают заметить. Микровыражения проявляются не более чем на четверть секунды. Многие исследователи определили их как результат подавления бессознательных эмоций.

Но даже честный человек, когда его подозревают во лжи, начинает проявлять те же реакции, что и настоящий обманщик. Непонимание этого факта может затруднить толкование верных признаков эмоций. Невиновный подозреваемый может проявлять верные признаки страха, боясь ложного обвинения и испугавшись, что, увидев признаки страха, его заподозрят во лжи, он попытается скрыть испуг - и проявление этого чувства останется только в движении бровей, трудно поддающихся контролю.

При интерпретации мимических признаков эмоций необходимо учитывать индивидуальные различия, благодаря которым настоящий лжец может не проявлять признаков обмана, тогда как честный человек вполне может их высказывать. Некоторые люди (особенно психопаты или прирожденные лжецы) обладают поразительной способностью сдерживать проявления своих истинных чувств. По отношению к этим людям нельзя доверять даже верным признакам эмоций.

Есть и другой, менее распространенный случай, когда индивидуальные различия мешают нам правильно прочесть верные мимические признаки эмоций. Он связан со знаками речи. Некоторые из этих знаков речи подобны иллюстрациям, подчеркивающим определенные слова. Большинство людей при этом либо поднимают либо опускают брови. Очень немногие акцентируют свою речь с помощью бровей, работающих в основном при ощущениях грусти или страха. У тех же, кто это делает постоянно, такие признаки не являются верными.

Третья проблема, стоящая на пути расшифровки верных мимических и других признаков обмана, - актерская техника, позволяющая посредством мимики имитировать любые чувства. Актерская техника (известная также как система Станиславского) учит актера запоминать собственные эмоциональные переживания, чтобы впоследствии правдоподобно воспроизводить их на сцене. Когда актер пользуется этой техникой, выражение его лица является не имитацией, а результатом повторного проживания эмоции, то есть оживлением эмоции и на физиологическом уровне. На лице лжеца появляются верные признаки фальши только тогда, когда он имитирует фальшивые чувства; система же Станиславского позволяет размыть грань между истинными и ложными эмоциями. Более того, лжец, убедивший себя в искренности своих эмоций, сам начинает верить в них. Такого лжеца уже невозможно распознать. Разоблачит можно только того, кто лжет и при этом знает, что лжет.

Существует еще один источник утечки информации - глаза. Рассмотрим все пять возможных с их помощью способов передачи информации, определенные П. Экманом. [58] Обман выдают только три из них.

Первый способ - внешние изменения, возникающие благодаря работе расположенных вокруг глаз мышц. Эти движения можно подавить или имитировать относительно легко.

Вторым источником информации, которую дают нам глаза, является направление взгляда. Когда человек отводит взгляд, это свидетельствует о наличии определенных чувств: движение вниз означает грусть, в сторону -отвращение, вниз и в сторону - вину или стыд. Однако даже чувствующий свою вину обманщик постарается не отводить свои глаза в сторону, так как знает, что люди могут заметить это и заподозрить обман.

Третий, четвертый и пятый источники информации являются более обнадеживающими в отношении признаков обмана. Моргать глазами можно намеренно, но это также и непроизвольная реакция, которая учащается при эмоциональном возбуждении.

К томе же при этом расширяются зрачки, и эта реакция, в отличие от предыдущей не поддается сознательному контролю.

Но моргание и расширение зрачков становятся уликами для верификатора только в том случае, если сам факт повышенной эмоциональности говорит о том, что мы имеем дело с лжецом, а не с честным человеком, боящемся несправедливого обвинения.

Пятый и последний источник информации - слезы. Они также являются результатом действия вегетативной нервной системы (ВНС). Однако слезы свидетельствуют не обо всех эмоциях, а только о некоторых из них. Они связаны, как правило, с горем, грустью, облегчением, а иногда - со счастьем и с безудержным смехом. Они могут выдать печаль или горе, когда все остальные признаки этих эмоций подавлены, поскольку, если у человека появляются слезы, опознать скрываемое чувство становится просто; ведь слезы радости невозможны без смехи или улыбки.

ВНС вызывает и другие внешние изменения в лице : румянец , бледность, испарина, которые также как и все прочие мимические и телесные изменения, производимые ВНС, трудно скрыть. Пока точно не установлено, является ли испарина признаком общего эмоционального возбуждения или же она характерна только для одной-двух конкретных эмоции.

Румянец считается признаком смущения, а также чувства стыда и, возможно, вины. Говорят, что он чаще встречается у женщин. Чем у мужчин, хотя причины этого неизвестны. Румянец может свидетельствовать либо о том, что лжец смущен и пристыжен своим поведением, либо о том, что он пытается скрыть сам факт своего смущения. Лицо краснеет также и от гнева, и неизвестно, чем этот румянец отличается от краски стыда. Есть предположение, что обе реакции вызваны расширением периферических кровеносных сосудов кожи лица, однако багровая краска гнева может отличаться от румянца смущения степенью, местоположением и длительностью.

Есть еще три вида признаков, по которым можно судить о фальшивости выражения лица: асимметрия, длительность и несвоевременность выражения лица.

При асимметричном выражении одна и та же эмоция проявляется на какой-то половине лица сильнее, чем на другой. Его не следует путать с односторонним выражением, при котором двигается только одна половина лица. Такие односторонние выражения, как правило, не вызваны эмоциями (за исключением презрения, сопровождаемого вздергиванием губы или напряжением угла рта). Они обычно используются в эмблемах, таких как подмигивание или скептическое поднятие брови. Асимметричные выражения не так заметны, как односторонние, зато встречаются гораздо чаще. Если одна сторона лица искривляется сильнее, чем другая, это является верным признаком фальшивой эмоции. Факты говорят о том, что асимметрия имеет место только тогда, когда выражение лица является намеренным, фальшивым или сделанным по заказу. Если же выражение лица непроизвольно, естественно - асимметрия практически отсутствует.

Длительность есть общая протяженность мимического выражения во времени, от момента его появления до полного исчезновения. Выражения, длящиеся более десяти секунд, несомненно, а около пяти секунд - с большей долей вероятности, являются фальшивыми. Долго удерживаемое выражение лица является, скорее всего, эмблемой или насмешкой.

Несвоевременность выражения лица по отношению к речи, интонациям и телодвижениям является третьим признаком неискренности эмоций. Если соответствующее демонстрируемой эмоции выражение лица появляется позже слов, то скорее всего, эмоция является поддельной, поскольку подлинное выражение появилось бы либо в самом начале фразы, либо даже чуть раньше ее. Выражения лица, не синхронизированные с телодвижениями, как правило, являются признаками обмана.

Анализ мимических признаков обмана был бы незаконченным, если не рассмотреть одно из важнейших выражений лица - улыбку. Улыбка отличается от всех других выражений - она выражает радость с помощью только одной мышцы, тогда как на выражение других эмоций требуется от трех до пяти. Благодаря своей простоте улыбка опознается легче других эмоций.

Притворные улыбки служат для того, чтобы убедить кого-нибудь в положительных, на самом деле неиспытываемых чувствах. При этом человек может не чувствовать практически ничего или даже испытывать негативные эмоции, которые и будет пытаться прикрыть притворной улыбкой.

Существует ряд признаков, отличающих притворную, претендующую казаться искренней, улыбку от действительно искренней (по П.Экману) [58]:

* Притворная улыбка более асимметрична, чем искренняя.

* Искренняя улыбка не сопровождается движением мышц, расположенных вокруг глаз.

* Притворная улыбка исчезает, как правило, несвоевременно. Она может исчезнуть резко или же рассыпаться на серию фрагментов и, прежде чем исчезнуть окончательно, вновь на мгновение застыть на лице.

* Прикрывающая улыбка распространяется только на нижнюю часть лица и нижние веки. Несмотря на такую улыбку, в верхней части лица могут появиться верные признаки таких эмоций, как страх или печаль. Но и на нижней части лица притворная улыбка может перекрывать проявления сдерживаемых эмоций не полностью, вместо этого порой происходит смешение элементов обеих эмоций, и на лице остаются некоторые следы смешанных чувств.

В заключение нужно сказать, что верификатор никогда не должен полагаться только на один признак обмана, их обязательно должно быть несколько. Выражения лица должны сопровождаться соответствующими интонациями, словами или жестами.

ВЫВОДЫ ПО I ГЛАВЕ

На основании теоретического анализа результатов ложь как коммуникативный феномен имеет следующие особенности возникновения и проявления:

Ложь - воздействие, направленное на адресата (объекта) лжи, осуществляемое через коммуникацию путем создания определенной реальности в зоне ориентации объекта лжи.

Формы лжи: пассивная - умолчание; активная - искажение.

Цели лжи: формирование отношения адресата лжи к чему-либо, кому-либо; воздействие на поведение, состояние, устойчивые характеристики адресата лжи.

Мотивы лжи: стремление добиться личных или социальных преимуществ; избегание наказания; защита от вмешательства в личную жизнь.

Существуют вербальные и невербальные признаки обнаружения лжи, которые могут служить доказательством факта лжи только в своей совокупности и с учетом индивидуальных особенностей подозреваемого во лжи человека.

ГЛАВА II. ИССЛЕДОВАНИЕ ВЗАИМОСВЯЗИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ СВОЙСТВ ЛИЧНОСТИ И СПОСОБНОСТЕЙ К ЭФФЕКТИВНОМУ ПРОДУЦИРОВАНИЮ И РАСПОЗНАВАНИЮ ЛЖИ

2.1 РАЗРАБОТКА ПРОГРАММЫ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПОДБОР МЕТОДОВ ИССЛЕДОВАНИЯ

Целью настоящего исследования является определение психологического портрета личности, эффективной в продуцировании лжи, а также определение психологического портрета личности, эффективной в распознавании лжи.

Мы выделили следующие вытекающие из цели задачи исследования: Во-первых, определить, какие свойства личности способствуют успешному сокрытию факта лжи в сообщении; во-вторых, установить зависимость способности распознавания лжи от личностных свойств.

Объект исследования: Ложь как коммуникативный феномен.

Предмет исследования: Психологические свойства личности, эффективно продуцирующей и распознающей ложь.

Гипотеза исследования. Мы предположили, что способность контролировать свое поведение таким образом, чтобы не обнаружить факт собственной неискренности, обусловливается следующим набором личностных свойств:

устойчивость к воздействию стресс-факторов в обычных жизненных ситуациях или отсутствие предрасположенности к стрессовому реагированию на обычные жизненные ситуации по пассивно-оборонительному типу;

устойчивость эмоционального состояния, стабильность настроения, способность к эффективной саморегуляции;

высокий уровень субъективного контроля в различных жизненных ситуациях;

высокий уровень общей интернальности.

Другое наше предположение заключается в том, что люди, преуспевающие в обнаружении обмана, обладают следующими личностными свойствами, обусловливающими эффективность в данной области:

устойчивость, стабильность эмоционального состояния, умение сохранять самообладание в различных ситуациях;

высокий уровень общей интернальности.

Для исследования были выбраны следующие методики:

“Дополнение сюжета картинки несуществующим фрагментом”, позволяющая дифференцировать правдивую и ложную информацию. Экспериментальная схема этой методики описана в статье Жукова Ю.М., Хренова Д.В. “Методический анализ исследований неискренности”, опубликованной в журнале “Мир психологии” №3 за 1999 год.[19] Тестовый материал в Приложении № 1.

Методика диагностики уровня субъективного контроля Дж. Роттера, опубликованная в сборнике “Практическая диагностика. Методики и тесты”, составитель Д. Я. Райгородский.[41] Тестовый материал в приложении № 2.

Модифицированная форма В “Многофакторного личностного опросника FPI”, опубликованная в издании “Практикум по экспериментальной и прикладной психологии” п. ред. Крылова А.А. за 1990 год.[40] Тестовый материал в приложении № 3.

2.2 РЕАЛИЗАЦИЯ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ

Методика “Дополнение сюжета картинки несуществующим фрагментом” позволяет исследовать поведение лгущего человека и определять в нем признаки, помогающие реципиентам обнаруживать ложь.

В качестве стимульного материала использовались картинки с изображенными на них фрагментами, объединенными между собой общим сюжетом. Количество фрагментов - пять, три из которых изображены на картинке в виде персонажей, четвертый заменен “облаком”, вместо пятого изображено “облако” с названием персонажа.

Группа исследуемых делится на коммуникаторов (семь человек - по количеству картинок) и реципиентов (остальные). Непосредственно перед выступлением каждому коммуникатору выдается картинка. Реципиенты лишены возможности видеть изображенное на картинке.

Перед коммуникатором ставится следующая задача: описать все персонажи в заданном порядке, заменяя “облака” на выдуманные им персонажи, которые бы гармонично вписались в общий сюжет картинки, таким образом, чтобы реципиенты не догадались о том, какой сюжет был выдуман.

Задача реципиентов: угадать выдуманные коммуникатором персонажи, указать на признаки, на основании которых был сделан вывод, результаты своих наблюдений зафиксировать на бланке.

Истинные цели исследования испытуемым не сообщались. Легендой исследования была проверка способности воссоздать ситуацию в условиях дефицита информации. Это было сделано для того, чтобы направить усилия коммуникатора на достижение целостности рассказа и свести к минимуму возможную дезинформацию реципиентов коммуникатором относительно выдуманного сюжета. Легенда исследования, а также дефицит времени, предоставленного для выступления (1-1,5 минуты) имели целью добиться максимально естественного поведения коммуникаторов.

Методика позволила выделить из всей выборки испытуемых тех, кто был наиболее эффективен в продуцировании лжи. К этой категории мы отнесли тех испытуемых, выдуманные персонажи которых были угаданы в менее 30 (тридцати) процентов случаев.

С помощью этой же методики были выделены испытуемые, наиболее эффективные в распознавании ложной информации. В данную категорию вошли испытуемые, которым удалось определить более 70 (семидесяти) процентов всех выдуманных персонажей.

В дальнейшем работа проводилась с двумя вышеуказанными группами. Им предлагалось ответить на вопросы “Многофакторного личностного опросника FPI”, а также оценить степень своего согласия или несогласия с утверждениями, используемыми в качестве тестового материала в “Методике диагностики уровня субъективного контроля”.

В исследовании принимали участие следующие группы испытуемых:

10 класс школы № 164 г. Самара п. Береза;

11 класс школы № 164 г. Самара п. Береза;

2-й курс Самарского речного техникума, специальность бухгалтерский учет;

3-й курс Самарского речного техникума, специальность бухгалтерский учет;

Смена № 1 ООО “Авиаланч”;

Смена № 2 ООО “Авиаланч”;

Смена № 3 ООО “Авиаланч”;

Смена № 4 ООО “Авиаланч”;

Отдел бухгалтерии ОАО “МАС”;

Технологический отдел ОАО “МАС”;

Коллектив Топливно-заправочного комплекса;

Коллектив Автомобильно-транспортной базы.

2.3 ОБРАБОТКА И АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ

Нам представляется, что описание результатов наиболее удобно в форме протоколов, схем, таблиц. Для каждой группы испытуемых, в результате применения методики “Дополнение сюжета картинки несуществующим фрагментом”, был составлен отдельный протокол количества угадываний выдуманных персонажей.

Протокол позволил: подсчитать количество угаданных каждым реципиентом персонажей из числа выдуманных; подсчитать количество выдуманных каждым коммуникатором персонажей, которое было угадано; вычислить процентную долю угадываний от числа возможных (общего количества выдуманных персонажей); выбрать для дальнейшей работы испытуемых, наиболее эффективных в продуцировании ложной информации, а также испытуемых, наиболее эффективных в распознавании ложной информации.

Отбор испытуемых для дальнейшей работы происходил по следующему принципу: из числа реципиентов выделили тех, кто определил угаданные коммуникаторами персонажи в более 70 % случаев, т.е. был эффективен в распознавании лжи; из числа коммуникаторов выделили тех, выдуманные персонажи которых были угаданы в менее 30 % случаев, т.е. продемонстрировал эффективность в продуцировании ложной информации.

Из всего количества испытуемых-реципиентов были выделены следующие, успешные в распознавании лжи (всего 53 человека):

Из 10 класса школы:

Каляев В.Е. - 85,7 % угадываний;

Мазанов В.В. - 71,4 % угадываний;

Романенко О.И. - 85,7 % угадываний;

Аристова И.А. - 92,9 % угадываний;

Валий Э.М. - 85,7 % угадываний.

Из 11 класса школы:

Ковалев А.В. - 71,4 % угадываний;

Фатичев С.В. - 78,5 % угадываний;

Сотников Р.В. - 78,5 % угадываний;

Дмитриева И.П. - 85,7 % угадываний;

Шеповалова Е.М. - 85,7 % угадываний.

Из группы 2-го курса техникума:

Герасимова Г.Н. - 71,4 % угадываний;

Мурсалов А.Р. - 71,4 % угадываний;

Конторович Е.В. - 78,5 % угадываний;

Строганова Е.О. - 78,5 % % угадываний;

Лизова Е.Ю. - 78,5 % угадываний;

Лобова М.Н. - 71,4 % угадываний;

Белоглазова Е.В. - 71,4 % угадываний.

Из группы 3-го курса техникума:

Александров Д.Е. - 92,9 % угадываний;

Быкова Т.П. - 71,4 % угадываний;

Черкасова С.А. - 71,4 % угадываний;

Калатало А.Ф. - 71,4 % угадываний.

Из коллектива смены № 1 ООО “Авиаланч”:

Бойкова В.А. - 71,4 % угадываний;

Дурманова Е.С. - 78,5 % угадываний;

Пахомова В.Д. - 78,5 % угадываний;

Ромаданова М.Г. - 71,4 % угадываний;

Свиридова Н.Г. -92,9 % угадываний;

Архипова О.А. - 92,9 % угадываний.

Из коллектива смены № 2 ООО “Авиаланч”:

Потехин В.А. - 100 % угадываний;

Злобина Е.В. - 71,4 % угадываний;

Хотынец С.И. - 92,9 % угадываний;

Харитонова В.Г. - 85,7 % угадываний.

Из коллектива смены № 3 ООО “Авиаланч”:

Бобылева Л.В. - 92,9 % угадываний;

Абабий Н.П. - 92,9 % угадываний;

Жигалина О.Н. - 85,7 % угадываний.

Из коллектива смены № 4 ООО “Авиаланч”:

Шамрай И.Г. - 71,4 % угадываний;

Бильдина Е.В. - 92,9 % угадываний;

Баленков Н.Н. - 85,7 % угадываний;

Мазур А.В. - 85,7 % угадываний.

Из отдела бухгалтерии ОАО “МАС”:

Чаркина В.И. - 85,7 % угадываний;

Бойцова М.И. - 71,4 % угадываний;

Воробьев В.И. - 71,4 % угадываний;

Кожемяко В.Ф. - 78,5 % угадываний.

Из технологического отдела ОАО “МАС”:

Капустин А.С. - 78,5 % угадываний;

Ярославцев Г.В. - 85,7 % угадываний;

Проходцев К.В. - 92,9 % угадываний.

Из коллектива Топливно-заправочного комплекса:

Ускреев П.Н. - 78,5 % угадываний;

Космиров А.И. - 92,9 % угадываний;

Игнатьев А.В. - 87,5 % угадываний;

Торин А.А. - 78,5 % угадываний;

Инчаков Е.В. - 92,9 % угадываний.

Из коллектива Автомобильно-транспортной базы ОАО “МАС”:

Задорная Л.Г. - 78,5 % угадываний;

Зяблов Н.И. - 100 % угадываний;

Василькин А.А. - 92,9 % угадываний.

Из общего количества испытуемых-коммуникаторов были выделены следующие, наиболее эффективные в продуцировании лжи (всего 41 человек):

Из 10 класса школы:

Серов А.Ю. - 26,5 % угадываний;

Добротворская Е.В. - 17,6 % угадываний;

Умаров М.В. - 11,8 % угадываний.

Из 11 класса школы:

Заречный М.М. - 28,6 % угадываний;

Астюхина И.М. - 17,8 % угадываний;

Осмолова Е.В. - 14,2 % угадываний.

Из группы 2-го курса техникума:

Жмаков М.В. - 28,1 % угадываний;

Демидкин П.Н. - 25 % угадываний.

Из группы 3-го курса техникума:

Знойная И.В. - 19,4 % угадываний;

Корюшкина Е.С. - 27,8 % угадываний;

Москвич И.В. - 22,2 % угадываний;

Стукалюк Ю.В. - 27,8 % угадываний.

Из коллектива смены № 1 ООО “Авиаланч”:

Назарова Г.Н. - 30 % угадываний;

Салыгин И.А. - 23,3 % угадываний;

Салькова Е.В. - 20 % угадываний.

Из коллектива смены № 2 ООО “Авиаланч”:

Агафонова Т.И. - 28,1 % угадываний;

Михайлова М.К. - 18,8 % угадываний;

Бреенкова Л.В. - 18,8 % угадываний.

Из коллектива смены № 3 ООО “Авиаланч”:

Елашева О.С. - 28,1 % угадываний;

Павлова И.И. - 20 % угадываний;

Штоль Э.В. - 20 % угадываний.

Из коллектива смены № 4 ООО “Авиаланч”:

Бакланова О.А. - 20,5 % угадываний;

Акимова Л.Я. - 17,6 % угадываний;

Мудраков В.В. - 29,4 % угадываний;

Байда В.Д. - 23,5 % угадываний.

Из коллектива бухгалтерии ОАО “МАС”:

Бажутова А.И. - 29,4 % угадываний;

Афаносьева Л.С. - 17,6 % угадываний;

Карпухина Н.К. - 20,6 % угадываний;

Елесеев В.В. - 14,7 % угадываний;

Зиброва Н.И. - 26,5 % угадываний.

Из коллектива Технологического отдела ОАО “МАС”:

Кадетов Н.Н. - 18,4 % угадываний;

Ильин В.С. - 23,7 % угадываний;

Дьячкова М.В. - 21 % угадываний;

Из коллектива Топливно-заправочного комплекса:

Савченко А.М. - 26,5 % угадываний;

Угаров И.Т. - 23,5 % угадываний;

Точинова А.И. - 20,6 % угадываний.

Из коллектива Автомобильно-транспортной базы ОАО “МАС”:

Кобякова З.С. - 25 % угадываний;

Камышов Н.К. - 27,8 % угадываний;

Умнаев С.И. - 25 % угадываний;

Кругомов Н.Ф. - 19,4 % угадываний.

При составлении протокола использовались следующие условные обозначения (протоколы приведены в Приложении № 4):

1* - ложь с “наводкой”, т.е. выдуманные персонажи, название которых было оговорено методикой;

2* - ложь без “наводки”, т.е. персонажи, полностью выдуманные испытуемыми;

Р - число угаданных реципиентом выдуманных персонажей;

Р% - процентная доля угаданных реципиентом выдуманных персонажей из числа возможных;

К - число угадываний выдуманных коммуникатором персонажей;

К% - процентная доля числа угадываний выдуманных коммуникатором персонажей из числа возможных;

Х - обозначение каждого случая угадывания.

Результаты, полученные в ходе исследования испытуемых с использованием методики диагностики уровня субъективного контроля Дж.Роттера приведены в таблицах.

Условные обозначения:

Х - среднее значение;

МD - среднее отклонение.

Результаты исследования группы А (эффективное продуцирование лжи) с использованием Методики диагностики уровня субъективного контроля Дж. Роттера приведены в Таблице № 1.

Таблица № 1

Усредненный профиль по группе А в графическом изображении выглядит следующим образом:

Диаграмма № 1

Результаты исследования группы В (эффективное распознавание лжи) с использованием Методики диагностики уровня субъективного контроля приведены в Таблице № 2.

Таблица № 2

Усредненный профиль по группе В в графическом изображении выглядит следующим образом:

Диаграмма № 2

В процессе исследования испытуемых с использованием Многофакторного личностного опросника FPI были получены следующие результаты, которые зафиксированы в таблицах.

Условные обозначения: