Волынская епархия между мировыми войнами

104

Введение

После Первой мировой войны на Волыни начинаются новые процессы. Общественно-политические изменения 1917-1920 годов сдвинули традиционное устройство Православной Церкви на Волыни. Система церковной администрации потерпела крушение через военные действия, преследование духовенства и установление новой государственной границы. Тяжесть условий и невозможность через перечисленные факторы сохранить или возродить иерархичные довоенные связи, заставляла высшую церковную власть выработать новую церковно-административную модель.

При возникновении Второй Речи Посполитой польские власти активно принялись насаживать польские идеи, которые несли полонизацию, ревиндикацию, имея целью всеми возможными средствами привести православное население к принятию католичества или, по крайней мере, унии. Начинается активная польская колонизация Волыни, которая не всегда проходила гладко, и сопровождалась недовольством коренного населения.

Политика польской власти в целом строилась к населению Волыни в трояком плане - в ассимиляции и намерении подчинить себе народ не католиков в духовной среде; колонизации в растворении населения и зависимости экономики края от польских земель, и просто репрессиях, запугивании, угрозами физически и морально - переселением и т.д.

Польские власти всячески поддерживали католиков и как для Рима, так и для Польши уничтожение Православия было их общей целью. Для самой Польской Православной Церкви было время отделения ее от Русской Православной Церкви и со всеми негативными вытекающими последствиями. Также, отношение к Польской Церкви мирового сообщества и их оценка.

Объектом исследования является Православная Церковь на Волыни в 20-30-х гг. XX ст.

Предметом исследования является деятельность украинских церковно-общественных, просветительских и политических сил относительно создания независимой церкви в крае, отношения с Русской Православной Церковью, Константинопольской Православной Церковью и Польским правительством.

Цель дипломной работы исследовать процессы и события которые происходили в Польской Православной Церкви, влияние общественно-политических и экономических процессов, которые затрагивали церковную ситуацию на исторической Волыни между Первой и Второй мировыми войнами.

Задачи, поставленные следующие: сделать анализ взаимоотношений Православной Церкви с Польской властью; отношение власти к Церкви и ее политика; правовое положение Церкви; исследовать условия существования Православной Церкви при попытке введении унии; ревиндикации; полонизации, украинизации Церкви; при гонениях и репрессиях на православных; отношение государственной власти к православному населению; показать религиозное и культурное состояние Волыни в данный период времени.

Хронологические рамки исследования -нижняя граница обозначена с 1914 г., с началом военных действий Первой мировой войны и началом значительных перемен в жизни Православной Церкви на Волыни, а верхняя заканчивается в 1939 г., распадом Польского государства.

Территориальные рамки исследования очерчены пределами западной части Волынской губернии Российской империи, на основе которой впоследствии 1921 года образовано Волынское воеводство Польской республики с центром в Луцке. Поскольку Церковь согласовывает особенный административно-территориальный состав с государственным, то на основе уездов Волынского воеводства было образовано Волынско-Кременецкую епархию. За современным административно-территориальным делением Украины Волынская епархия того периода охватывала территории Волынской, Ровенской и северной части Тернопольской областей.

Источниковая база исследования складывается из материалов архивных и опубликованных источников. В Государственном архиве Ровенской области сохранились свидетельства Польских органов власти про религиозные движения в Волынском воеводстве в 1920-1930-х гг., которые разрешили рассмотреть взаимоотношения православного духовенства и организацию самой церковной структуры. Это документальные источники светского характера. Наибольше использовались еженедельные отчеты с фонда "Прокуратура Ровенского окружного суда" (ф.33), документы фонда (ф.30) - "Ровенское уездное староство", в котором сохраняется отчетная корреспонденция Польской полиции, которые дают возможность выяснить участь религиозных и светских молодежных организаций Волынского воеводства. Также отчеты "Ровенского уездного управления государственной полиции" (ф.86), которые характеризуют как отдельных личностей, так и целые группы духовенства. Информация полиции помогла отобразить взаимодействие украинских гражданских организаций с Православной Церковью. Использование отчетов отобразило различные совещания, съезды духовенства, борьбу отдельных групп украинцев за "соборноправность" в церкви.

К опубликованным источникам используемых в работе относятся: ценная книга Митрополита Евлогия "Путь моей жизни", где владыка, как бывший пастырь Волынской епархии описывает множество различных событий, которых сам был очевидец. По проблеме унии "восточного обряда" использовалось исследование К.Н. Николаева "Экспансия Рима в Россию", где автор был также свидетель отношений римо-католиков к Православным.

Рассмотрение опубликованных источников стоит начать с православных издательств в Польше в 20-30 гг. XX в.: "Православная Волынь", "Вестник Православной Митрополии в Польше", "Воскресное чтение". Часть вмещенных в них материалов есть публикации протоколов церковных соборов, съездов Синодальной Церкви, съездов духовенства и мирян Волынской епархии, документы юрисдикционного оформления Православной Церкви в Польше, которые представляют великую исследовательскую ценность.

В работе особое место занимают различные статьи периодических изданий за 1920-1930-е года: "Волынские Епархиальные Ведомости", "Духовная бесiда", "Церква и нарiд", в которых много интересного и ценного материала по выбранной теме. Борьбу консервативных сил и реформаторов в церкви в Польше в 20-х гг. XX в. демонстрируют статьи летописей "На вартi", "Свет истины".

Документы и работы отдельных деятелей, участников действий того времени дополнительно раскрывают специфику внутреннего церковного развития в Православной Церкви в Польше и основные проблемные вопросы их жизни.

Значительный вклад в исследование церковной жизни на Волыни сделал I. Власовский, которым было исследовано развитие Православной Церкви, ее реформы и демократичности украинского православья.

Из литературы по выбранной теме следует отметить работу Владимира Рожко, "Нарис истории Украинской Православной Церкви на Волыни", в ней охватываются все стороны церковной жизни, также культура и искусство Волынского народа. К сожалению, автор в своих работах много национализирует исторические факты.

Небольшая книга "История Свято-Успенской Почаевской Лавры", в которой очень коротко и ясно видно те события, которые происходили в определенное время.

Книга "Объятия отча" намного больше показывает нам историю как Почаевского монастыря, так и Волыни в целом.

Л. Галуха в своем исследовании сделала комплексное прояснение особенностей институализации Православной Церкви в Польше в 1920-х гг.

В. Борщевичем было сделано акценты на процессах взаимодействия национальных сил и православного духовенства и верующих на Волыни. В своих работах он резко высказывается против тех, кто не согласен с украинизацией и отстаивает интересы единства русского народа.

А. Стародуб анализирует причины убийства иерарха Польской Церкви митрополита Георгия, и приводит доводы защиты и обвинения и отношение Волынского народа к этому трагическому событию.

Особо надо отметить работу А. Кукурудзы в книге "Демократизация Православия в 20 годах XX века", где четко и подробно описывается деятельность Владимирского Духовного Управления в начале национально-церковного возрождения Волыни в 1919-1921 годах, и особенности "соборноправного" движения на Волыни, выступающего за активное участие мирян в жизни церкви.

Статья Ю. Визитив затрагивает молодежную организацию Пласт, которая действовала на территории Волынского воеводства и отношение к этой организации Волынского воеводского управления.

В книге "Политическая история Западной Украины" И. Васюта приводит данные о ревиндикации, полонизации, о количестве забранных земель польскими колонизаторами, состояние школ и т.д. В своей книге он ссылается в основном на архивные данные Львовского и Ивано-Франковского Государственного архива.

Отдельные исследования религиозной ситуации в 1920-1930 гг. Кучерепы, Киричука, Курицина, Дарованця, Кульчинского также поднимают вопросы государственно-церковных отношений.

Российские исследователи в той или иной подобный степени касались и религиозной жизни Волыни 20-30-х гг. XX ст. К этой категории исследователей можно отнести А. Попова, О. Свитича, В. Цыпина. Особенности церковной демократизации и стремление иерархии Польской Церкви к Автокефалии ими справедливо критикуется как нарушение церковных канонов.

В книге митрополита Феодосия (Процюка) "Обособенческие движения в Православной Церкви на Украине" рассматривается история церкви на Украине в период 1917-1943 годов. В особенности автор затрагивает Всеукраинский Церковный Собор, участие в котором брали и иерархи Волыни.

Дальнейшие исследования Православной Церкви в Украине и в том числе Волыни во время второй мировой войны 1939-1945 гг. проводит Т. Миненко.

Свидетельством появления объективного течения в российской церковной историографии являются труды Г. Матвеева и К. Федевича.

Значительное продвижение в направлении объективного рассмотрения польско-украинских взаимоотношений 1920-1930-х гг., сделала польская историография. Это засвидетельствовали труды М. Сивицкого.

В работе использовались статьи и других украинских историков.

I.1.1) Волынская Епархия с 1914 г. управлялась архиепископом Евлогием (Георгиевским). На то время она насчитивала1200 приходов.9 июня 1914 года под председательством владыки Евлогия в Почаевской Лавре состоялся съезд благочинных Волынской епархии, на котором была поднята тема оживление в приходах деятельности приходских братств, освобождение их от политики. Был принят новый устав, по которому братства эти должны были быть реорганизованы [55, с.106].

Но этому не суждено было сбыться, так как мирные дни для Волыни были уже сочтены.20 июля 1914 г., после убийства наследника австрийского престола в Сараево, Россия оказалась втянута в Первую мировую войну. Волынская епархия была прифронтовая, и с первых дней войны здесь все пришло в движение. Начался период проводов войск. И как пишет Владыка Евлогий: "Уходившие воинские части мне приходилось напутствовать. Их выстраивали в боевом порядке, и я служил молебны, говорил ободряющие речи, раздавал крестики. Войска изумляли меня своей покорностью, смиренным принятием выпавшего на их долю тяжкого жребия" [12, с.230].

Во время войны архиепископ призвал духовенство не покидать своей паствы, напутствовал сестер милосердия, отправлявшихся на фронт. В то время Почаевская икона Божией Матери, крестным ходом была обнесена по епархии. За городом Ровно был военный стан, где скопилось несколько полков, ожидавших переброски на передовые позиции. Солдаты также приклонились к чудотворной иконе. Там же находился и отряд Красного Креста во главе с Великой Княгиней Ольгой Александровной, которую архиепископ Евлогий по прибытию в Ровно навестил в лазарете [12, с.237].

В Житомире стараниями владыки был организован лазарет, под который были отданы больницы духовной семинарии, двух женских духовных училищ и одного мужского для приема раненных. Лазареты были открыты во Владимир-Волынске, с. Охлопове, Ямпольске. С мая 1915 года до дня эвакуации в здании Рылавицкой школы в г. Владимир-Волынске функционировало казначейство армейского корпуса. В селениях Дубенского уезда, в местах остановки различных воинских частей, здания церковных школ отдавались под ротные канцелярии. Многие школы Кременецкого и Луцкого уездов с первых дней войны служили военными целями в качестве этапных пунктов для переходивших воинских частей [14, с.325].

От Ровно в середине сентября 1915 г. начался контрнаступление по полосе Броды-Луцк-Чорторийск. С осени 1915 р. до весны 1916 р. здесь велись ожесточенные бои, в результате чего на волынских землях возникли военные кладбища. Одно из них находится в селе Ромашкивка возле Киверцов, кладбище русских солдат. Многочисленные военные захоронения со времени Первой мировой войны остались в городах Ровно, Ковель, Владимир-Волынский, Дубно, Луцк, в селах бывшего Гороховского уезда, на землях Луцкого, Локачинского и других районов Волыни. Это кладбища русских, австрийских, немецких и польских солдат [58, с.12].

Однако во второй половине 1915 года началось отступление русских войск. Вскоре пришло предписание от военного начальства спешно собрать в пограничных областях ценную церковную утварь и все церковное имущество и направить его внутрь России. Во время эвакуации в 1915 г. с Волынских храмов множество церковных вещей было вывезено до Курска, и оттуда уже не возвратились, немного позже это привело к упадку религиозной жизни края.

Иначе стояло дело с Почаевской Лаврой. Главной задачей здесь была эвакуация имущества Лавры. Все ценное было упаковано и вывезено. Были вывезены Чудотворная икона, также и мощи преп. Иова. Все вывезенное было доставлено в Житомир, где и хранилось до 1918 года. Икона - в домовой церкви архиерейского дома, св. мощи - в Кафедральном Соборе. Наместник Лавры и Духовный Собор ее разместились в Тригорском монастыре недалеко от Житомира. При вещах и имуществе были приставлены монахи, следившие за сохранностью церковных вещей, поэтому все было сохранено в целостности. Казначейство Лавры, по несчастному распоряжению архиепископа Евлогия лишилось золотого запаса, так как последние тысячи были снесены по его распоряжению в государственный банк, где на них приобрели листы военного займа, ставшие позже макулатурой [21, с.31].

Под давлением противника, русские войска, которые отступали, отводили за собой и гражданское население с Галичины. В начале июня 1915 г. с Галичины через Горохов-Луцк прошла первая партия крестьян в количестве 376 человек. Согласно статистике, через Волынское воеводство прошло больше 600 тыс. беженцев. Около 130 тысяч осели в воеводстве. В большинстве они разместились в Житомирском, Новоград-Волынском и Ровенском уездах, в основном в местах бывших немецких колонистов. Волынь была полна немецкими колонистами, которые здесь осели задолго до войны на главных стратегических путях. Присутствие такого ненадежного элемента в ближайшем тылу вызывало серьезные опасения, и колонисты были выселены по приказу из Петрограда в глубь России, а их место заняли беженцы из Галичины [12, с.253-254].

В границах Волыни для обслуживания нужд беженцев воеводским земством в 1916 г. было открыто 125 столовых, 27 медицинских, 25 продовольственных пунктов для окопных работ, обычно организованных из беженцев. Но такие мероприятия не полностью удовлетворяли нужды беженцев.

При отступлении русскими был сожжен костел в Порицку. Были разграблены памятки искусств и архитектуры, картинные галереи в Ходкевичах - возле Млынова, в Радзивилове, Олизарове. Очень пострадал Вербковский приход Ковельского уезда [64, с.24].

Для укрепления и развития миссионерской деятельности на Волыни в 1916 г. была организованная епархиальная Миссионерская Рада с канцелярией, которой были переданы на миссионерские дела деньги. Преподавателем Волынской духовной семинарии прот.к Л. Лебедевым было выработано положение про права и обязанности миссионеров [80, с.26].

С августа 1915 г. до июня 1916 г. Владимир-Волынский, Ковельский и Луцкие уезды находились под оккупацией австрийских войск. Стоить отметить, что именно в этот время после Луцкой операции войск Южно-Западного фронта, в штаб 8-й армии под командованием О. Брусилова прибыл в город Ровно царь Николай II. "За предложением командующего фронтом генерал-адъютанта Иванова, царь был награжденный Георгиевским крестом IV степени в память того, что Николай II находился в районе артобстрела" [59, с.29].

4-6 июня 1916 г. Русская армия под командованием генерала О. Брусилова прорвала австрийский фронт, заняла Луцк и оттеснила противника на линию реки Стохид. Под Кременцем были жаркие бои, и, наконец, Почаев и Дубно вновь перешли к русским. В таком положении фронт продержался до середины 1917 г., вследствие чего прилагающая местность была вдоль рек Стохода и Стыра была полностью уничтожена. По дороге Луцк-Дубно практически все населенные пункты были уничтожены. Очень пострадали земли так званного треугольника городов: Ковель-Дубно-Ровно.

Духовенство и большая часть населения вынуждены были эвакуироваться в глубь России, в результате чего дома и церкви были оставлены без хозяев, на произвол судьбы. В ходе военных действий много сел были разрыты окопами, дома и храмы сожжены и уничтожены. Всего на Волыни в годы Первой мировой войны было уничтожено 212 тыс. домов, 170 км дорог, 3800 мостов и много других хозяйственных сооружений [80, с.26].

С 1917 по 1920 год на Волыни одна власть меняла другую, и что не было уничтожено войной, было уничтожено от перемены власти. Очевидец того времени писал: "В то тяжелое время никто не был уверен за жизнь на следующий день. Никто не мог предвидеть, какие формы примет жизнь Православной Церкви на Волыни при новых политических условиях" [80, с.26].

1.2) 28 июня 1919 г. в Версале, одновременно с договором с Германией, был заключен договор между "великими дружественными и союзными державами" и Польшей, знаменующей собой вступление ее в семью этих держав. В этом договоре Польша принимала установление определенных начал: она заключила договор в Версале, "желая приспособить свои учреждения к началам свободы и справедливости, а равно дать полную гарантию всем жителям всех территорий, над которыми она получила верховную власть" [22, с.117].

Заставляя по праву победителей Германию и Австро-Венгрию отдать части своей территории Польше, "высокие договаривающиеся стороны" могли возложить на Польшу определенные обязанности. В договоре 28 июня 1919 г. обращает на себя внимание статья 2-я и 7-я: "Всем жителем Польши предоставляется право как публичного, так и на дому свободно отправлять обряды всякого вероучения, религии и верования, насколько эти обряды не будут противны общественному порядку или добрым нравам" (ст.2-я).

"Все лица польской государственной принадлежности равны перед законом и пользуются равными гражданскими и политическими правами независимо от их племени, языка и вероисповедания. Никому из них различие вероисповедание или вероучение не служит препятствием для пользования гражданскими или политическими правами, в особенности в отношении вступления в общественную службу, для отправления должностей и получения отличий, для занятия какой-либо профессией" (с.7-я) [22, с.117].

Но в самой Польше эти вопросы ставились и понимались иначе. На Учредительном Сейме был поставлен вопрос о положении религии вообще, ее роли, о роли римо-католичества в жизни Польши, о прочих религиозных союзах и о взаимоотношении их с католичеством. Существенным является также вопрос о взаимоотношениях Церкви и государства.

Во время работ Учредительного Сейма по выработке Конституции велась советско-польская война, закончившаяся Рижским договором от 18 марта 1921 г. по указанному мирному договору часть западнорусских и украинских земель перешла в состав Польской республики, с православным населением, в количестве около пяти миллионов душ [22, с.118].

Неизвестно по каким соображениям, но безбожное советское правительство включило в Рижский договор, в часть 3, ст.7-ю следующего содержания: "Церкви и религиозные общества, к которым принадлежат лица польской национальности в России, Украине и Белоруссии, имеют право в пределах внутреннего законодательства, самостоятельно устраивать свою внутреннюю церковную жизнь.

Вышеозначенные Церкви и религиозные общества имеют право пользоваться и приобретать движимое и недвижимое имущество, необходимое для выполнения религиозных обрядов, а также содержание духовенства и церковных учреждений.

На тех же основаниях они имеют право пользования храмами и учреждениями для выполнения религиозных обрядов.

Этими же правами пользуются лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше" [22, с.118].

Польша была победительницей и ни о каком принуждении ее, в смысле включения в договор указанного правила, не может быть и речи. Таким образом, и западные и восточные соседи как будто убедили Польское правительство в том пути, на который ему нужно встать в религиозном вопросе, при наличии разновернаго населения страны.

Из материалов, касающихся выработки Конституции Польской республики, с несомненностью вытекают два обстоятельства: это попытка консервативных католических партий придать римо-католическому исповедованию господствующее значение, но эта попытка не удалась и не нашла формального выражения в Конституции. Вопрос был разрешен компромиссным путем, признанием равноправности всех исповеданий, и признания особенного значения римо-католического исповедания, как религии большинства населения страны [22, с.118].

Польской интеллигенции ее националистическому и католическому крылу трудно было отказаться от тех представлений, которые так ярко были выявлены членом Учредительного Сейма ксендзом Мациевским в заседании 15 марта 1921 года: "Только мы, составляющее большинство нации, говорил он, являясь представителями польской католической нации, имеем мужество повторять: мы желаем, чтобы наша конституция отражала нашу веру" [22, с.119].

Трезво и умно говорил в Учредительном Сейме 10 марта 1921 г. и депутат Грюнбаум: "Очевидно религия большинства - это религия государства". Это крылось под невинной формулой о первенствующем положении католической религии. Дальше депутат Грюнбаум говорил с большим политическим предвидением: "Наш конституционный проект создает национальное государство с католической религией в таких границах, где находится 60% поляков-католиков, и 40% иных национальностей и иного исповедования... Польша может быть сильной только в том случае, если она соберет возле себя малые национальности, живущие между Балтийским и Черным морями. Чтобы можно было удовлетворить этой мысли, нужно было бы создать такое Польское государство, которое было бы магнитом для тех народностей, создать государство национальностей, в котором бы все меньшинства, пользовались полной свободой развития, а не национальное государство одной национальности с религией католической" [22, с.119].

1.3) После длительной и тяжелой войны наступила революция со всеми треволнениями и неопределенностями. Во всей Русской Церкви началось брожение. Повсюду в епархиях устраивались съезды низшего духовенства и мирян, которые требовали выборного епископата. Такой съезд состоялся и на Волыни в Житомире, где было Епархиальное Управление. После бурных дебатов съезд принял резолюцию, в которой просил Временное Правительство оставить архиепископа Евлогия на Волыни, "как архипастыря, любимого, уважаемого и искренно-православным людям желанного" [12, с.265].

Но недолго оставалось архиепископу Евлогию управлять епархией, летом 1918 г. он участвовал в заседаниях Киевского Всеукраинского Собора, за отказ подписать решение об автокефалии он вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) был выслан Петлюрой в униатский монастырь в город Бучач Львовской области. И после наступления польских войск, тот и другой оказались за пределами России, в Сербии [12, с.295].

На Всеукраинском Церковном Соборе присутствовал и епископ Кременецкий Дионисий - викарий Волынский, который был назначен председателем Синодальной конторы. Здесь он проявил исповедническую твердость в отстаивании церковных канонов. Власти самостоятельно провозгласили Украинскую Православную Церковь Автокефальной и всячески требовали в епископа Дионисия и возглавляемой им Синодальной конторы подписать этот государственный акт, но он остался твердым в своих убеждениях [80, с.27].

Митрополит Феодосий (Процюк) замечает, что в конце января 1919 года, после прекращения работ III сессии Всеукраинского Собора, за несколько дней до занятия Киева Красной Армией, епископ Дионисий отбыл в Кременец со всеми подлинными актами Всеукраинского Собора. Дальнейшая судьба актов стала неизвестна [81, с.58].

На этом деятельность преосвященного Дионисия, как викария Волынско-Житомирской епархии заканчивается, так как Польское государство желало захватить Волынь, и за это вело с Красной Армией жестокие бои [80, с.27].

Со временем восстановления в 1918 г. Польского Государства до сентября 1919 г. жизнь Православной Церкви в Польше находилась в хаотическом состоянии. Юридическое положение этой Церкви не было определено правительством. Архипастыри не имели центра и были предоставлены сами себе, пастыри также нередко не могли вступить в общение с епископами, и допускали действия, несовместимые с их званиями и правами [32, с.1].

Оккупация Волыни поляками 1919 г. отрезала миллионы православных. Такие действия привели до иерархического беспорядка и крушения административной структуры в регионе. Эвакуация православных владык на восток делала невозможным исполнением их обязанностей. Проблемы такого уровня принудили местное духовенство развязывать проблемы самостоятельно.

Как раз руководящая деятельность Духовного Управления во Владимирском уезде стала результатом такого действия. Это, безусловно, вызывало конфликты и нарушения канонов православной церкви. После военного хаоса, владыки, лишенные государственной поддержки (в Польше) и открытого преследования (в СССР), решались сохранить рычаги церковного управления [61, с.133].

На протяжении 1919-1922 гг. епископу Владимир-Волынскому Фадею (Успенскому) пришлось исполнять функции управляющего архиерея всей Волыни. Из-за боевых действий еп. Фадей оказался в Житомире и не мог управлять своей кафедрой.

После окончания Первой мировой войны часть священников и псаломщиков возвращалась на свои приходы, но их места часто были заняты. Поэтому возникали конфликты, а Польская власть не могла навести порядок самостоятельно. В такой ситуации активную деятельность развернуло духовенство города Владимир-Волынского, организовав "уездную раду".

"Ведомству Управления должны подлежать церковное хозяйство, состояние церковных строений, исполнение назначений руководящих лиц на места, утверждение постановлений "окружных благочиннических рад", которые не требуют вторжение епископа, и исполнение всех других дел, предвиденных статутом уездных рад", подчеркивалось в распоряжении Волынской Духовной Консистории [61, с.133].

Священник И. Комаревич 25 июня 1919 г. известил председателя Управления про свою случайную встречу в Кракове с митрополитом Антонием, архиепископом Евлогием и епископом Никодимом, которые направлялись во Львов. Священник известил владык про организационные методы во Владимире. Архиепископ Евлогий с пониманием отнесся к созданию Духовного Управления и доверил о. Комаревичу лично передать отцам протоиереям Ковельского и Луцкого соборов, чтобы и они организовали подобные органы, распределивши брошенные приходы между действующим духовенством. Эти мероприятия были одобрены и митрополитом Антонием [61, с.135].

Таким образом, находясь за границами своего викариатства, епископ Фадей не мог реально воздействовать на ситуацию и согласился на появление Управления. Польские власти, заинтересованные в наведении порядка на контролируемых землях признали новый руководящий орган. Специальным отношением уездного комиссара до обязанностей Управления были условия уведомлять власти про назначение клира в приходы уезда, его перемещения, требовалась личная регистрация духовенства [61, с.136].

Для легитимизации властных уполномочий Владимирскому Духовному Управлению было нужным признание уездного духовенства и утверждение им состава управляющего органа. Решение этих вопросов произошло на съезде духовенства Владимирского уезда 26 августа 1919 г. Он проводился с разрешения местной власти, организованный председателем Управления протоиереем Арсением Бордюговским, настоятелем Свято-Васильевской церкви протоиереем Дамианом Герштанским, настоятелем Крестовоздвиженского монастыря иеромонахом Алексием [61, с.137].

В работе съезда приняли участие 4 протоиерея, игумен, 17 священников, 5 диаконов. Съезд сразу поднял вопрос о создание уездного управляющего органа. На съезде говорилось, что с военным разрушением и через разделение православного духовенства и населения уезда со своим епископом и центром епархиальной власти в г. Владимире организовывалась Коллегия для приведения в порядок церковно-приходской жизни в крае. В конце работы съезда делегаты согласились с необходимостью поддерживать связь с Житомиром или Кременцем [61, с.137].

Благодаря удачной и продуманной политике к концу 1919 г. Духовному Управлению удалось завладеть ситуацией в уезде и настроить работу. Под присмотром Управления было передано церковное имущество, которое из-за военных действий оставалось без хозяина. Под эту категорию подходило движимое и недвижимое имущество приходов, монастырей, кафедр. Вся прибыль от перечисленных объектов должна приходить в ведомство Владимирского Духовного Управления.

На август 1919 г. прибыль Управления от продажи пшеницы, фруктов, аренды церковных помещений и компенсация за вырубку церковных лесов составила 28670 рублей. Часть этой суммы была сразу выделена на ремонт уездных храмов. В будущем панировалось 25% прибыли оставлять в ведомстве Управления, а остальную прибыль разделять на нужды уезда [61, с.139].

Относительная близость Кременецкого епископа Дионисия и решения съезда духовенства про связь с ним способствовали построению контактов между Владимиром и Кременцем.

В самом г. Кременце на своем месте остался викарий Волынской епархии епископ Дионисий, и является единственным лицом, не утратившим с революцией своего значения. Он быстро ориентировался в создавшемся положении и начал свою деятельность в новых условиях. Он энергично принялся за оживление братской деятельности, изменил применительно к новым условиям братский устав и стал организовывать церковную жизнь своего кафедрального города и уезда на началах соборности и взаимного совета. Благодаря таким мерам в Кременце, когда все кругом колебалось и рушилось, церковная жизнь шла нормально и спокойно [30, с.12].

В мае 1919 г. в Кременце утвердилась советская власть. Город был отрезан от всего мира, но вскоре почувствовался конец советской власти, признаком чего явилось многочисленные аресты ничем не повинных людей. Пришел черед и для еп. Дионисия, он должен был быть арестован в ночь с 26 на 27 июля, но усердием добрых людей владыка был скрыт в надежном месте и там пребыл до прихода в Кременец польских войск. Именно архимандрит Смарагд (Латышенко) фактически спас жизнь владыке Дионисию. Он помог перепрятать больного Дионисия, и сам был арестован большевиками вместо него. Группу духовенства с Кременца среди которой был и архимандрит Смарагд вывезли в г. Дубно и дважды готовили к расстрелу. Приговоренных даже подводили к яме, но расстрел отменили, однако от священников требовали написать отзыв до крестьян с призывом не воевать против советской власти [82, с.157].

Как и в начале революции, Преосвященный Дионисий быстро ориентировался в положении. Он понял, что интересы Православной Церкви требуют от него контакта с властями гражданскими, и сразу же вступил с ними в служебное сношение. Это был шаг, избавивший Волынскую епархию от ревиндикации церквей, редукции приходов и парцелляций церковных земель, что в значительно большей мере постигло другие епархии. Власти внимательно прислушивались к голосу Кременецкого епископа, и ими было взято лишь то, что составляло в прошлом бесспорную принадлежность римо-католической Церкви [30, с.12].

Оставшись на Волыни единственным епископом, Владыка поневоле должен был заняться делами требующего архиерейского участия для всей Волынской епархии. Война все смыла и разрушила, упала дисциплина до того, что был случай венчания даже священника, и еп. Дионисию пришлось начинать с азов устроения Волынскую епархию. Он при помощи своей канцелярии, стал собирать нужные материалы, и сведения о епархии, назначал и рукополагал священников на пустые приходы, производил суд над проступками духовных лиц, разбирал хозяйственные и брачные дела, - и скоро все стали стремиться в Кременец, как единственный центр Православной Волыни.

При таком военном положении, при хаосе, неразберихе, Почаевская Лавра являлась "истинным примером Православия". Обитель держала каноническую связь с Кременецким епископом Дионисием. Являлась сама примером дисциплины, она должна была и стала церковным регулятором Волыни, не уклоняясь в политиканство, ни в одну политическую орбиту. Лавра вернулась к традиционному самосознанию и выявлению самоценности, какой она была до захвата ее базилианами в 1720 г., то есть местом молитвы и беспримесного христианского благочестия. Все это время с быстро менявшимися событиями и еще быстрее возникавшими проектами Лавра зорко следила за церковной жизнью, и когда нужно было, поставляла свой авторитет, приходила на помощь всем, чем могла, содействуя в организации церковной жизни [21, с.32].

С 1920 г. епископ Дионисий начинает налаживать контроль над западной частью Волыни. В апреле 1920 г. он организовал в Кременце Епархиальную Раду для управления епархиею. "В связи с долгим отсутствием связи с епархиальной властью в г. Житомире и из-за наличия большого количества различных дел, которые усложняют деятельность моей канцелярии, я считаю нужным организовать для рассмотрения этих дел специальное учреждение - Волынское Епархиальное Управление в г. Кременце" - подчеркивал владыка Дионисий [61, с.140].

Полномочия этого органа должны расширяться на все 10 уездов Волынской губернии, оккупированных польскими войсками. Отразилось это и на характере документации Владимирского духовенства, которая начинает направляться в Кременец, а не до еп. Фадея как раньше. На этом этапе Управление поддерживало с епископом минимальный контакт, подавая на его благословение готовые и утвержденные решения. Оно самостоятельно решало практически все вопросы духовенства, додерживаясь четкой субординации.

В начале апреля 1920 г. на Волынь вступили польские войска, Ю. Пилсудский 17 апреля отдал приказ провести наступательную операцию на Волынь и Подолию, чтобы разбить 12-ю и 14-ю армии Юго-Западного фронта. Наступление польских войск началось 25 апреля 1920 г. во взаимодействии с украинскими частями они 6 мая овладели Киевом. Но вскоре польским войскам пришлось отступить от него, и к половине июля Волынь вновь начала наполняться большевиками [63, с.54].

С приходом советских войск для православных Волыни открылся епархиальный город в Житомире. Советские войска пребывали в пределах Волыни два месяца, но этот раз они не трогали еп. Дионисия, который, спокойно и благополучно прожил в Загаецком монастыре [30, с.13].

Испытание войной и скорбями длилось до 8 сентября 1920 г., когда большевики покинули Западную Волынь, в половине сентября 1920 г. она вновь была занята польскими войсками. Еп. Дионисий вернулся в Кременец, открыл действие Епархиального Управления, которое собирало ведомости про состав духовенства по епархии. Новая епархия была разделена на 55 благочинницких округов. Для содержания Священного Синода и епархиального управления каждый приходский священник вносил 12000 польских марок, диакон - 9000, псаломщик - 6000, самостоятельная церковь - 12000, а приписная 6000. К сожалению нельзя определить большие ли это были суммы в то время [80, с.28].

В связи с присоединением Кременецкого, Дубенского, Ровенского, Острожского, Луцкого, Ковельского и Владимир-Волынского уездов к Польскому государству, произошел новый территориальный и административный раздел территории Волыни. Появились новые уезды Гороховский, Любомльский, Камень-Каширский, Костопольский, Здолбуновский, которые возникли за счет уменьшения территориальных размеров бывших уездов [80, с.28].

С усилением собственной позиции епископ Кременецкий начинает расширять сферу своего влияния на Владимир-Волынские уезды. В конце 1920 г. напряжение между Кременцем и Владимиром перерастает в отдельные конфликты. Были случаи, что в одни и те же села настоятелей присылали и Управление и Кременецкий епископ, что обостряло ситуацию. Придерживаясь дипломатичности, еп. Дионисий предупреждает Управление не преувеличивать собственных компетенций и предлагает на деле признать его власть.

Так, 27 декабря 1920 г. Духовное Управление обратилось к епископу Дионисию с просьбой провести 17-30 января 1921 г. Второй съезд духовенства и мирян Владимирщины для решения внутренних проблем. В своем ответе епископ разрешил проведение этого съезда, только поддал критике эго программу, и отказал в организации духовной семинарии [61, с.144].

Второй съезд духовенства и мирян Владимирского уезда состоялся 30 января 1921 г. в торжественной обстановке, демонстрируя важность работы Владимирского духовенства. На нем присутствовали 40 священников, 47 псаломщиков, 29 церковных старост. Постепенно от хозяйственных дел делегаты перешли до обсуждения дальнейшего существования руководящего органа в связи с давлением епископа Дионисия. Намериваясь сохранить посредническую функцию между духовенством уезда и епископом, съезд обязал клир связываться с Кременцем по работе только через Управление. В тексте постановления подчеркивалось: "Признавая разрушение в религиозной жизни края, решили все дела с епископом вести исключительно через благочинных и Духовное Управление. Все кто будет обращаться непосредственно к епископу, и этим будет нарушать субординацию, съезд провозглашает выговор" [61, с.144].

При конце роботы съезда, было, решено обратится к епископу Дионисию с просьбой увеличить состав Духовного Управления, присоединяя к 13-ти действующих членов еще двоих. Таким образом, понимая собственное влияние и укрепивши власть в подконтрольных уездах, Управление не желало лишаться достигнутого самовластия, и готовое было отстаивать его перед епископом.

Анализ и утверждения решений "Второго съезда духовенства и мирян Владимирщины" вызвали в епископа Дионисия раздражение, и им были раскритикованы практически все нововведения, особенно уездные и благочиннические рады.

На протяжении 1921 г. еп. Дионисий взял на себя право утверждать приходских священников. Сначала он оставил Управлению право только представлять кандидатуры для служения, но категорически запретил, самостоятельные утверждения. Надо сказать, что епископ Дионисий делал давление максимально дипломатически, разрешая некоторые уступки [61, с.152].

Начиная с середины 1921 г. между Кременцем и Владимиром увеличивается число прямых обращений до епископа в обход Управление. Постепенно на протяжении марта-апреля 1921 г. Духовное Управление представляло и рекомендовало кандидатов на священнические и псаломщицкие места. Решительным моментом в деле признанием Управлением власти епископа и его самоликвидацией стала договоренность про проведение "Волынского епархиального собрания", которой получилось добиться на личной встрече епископа Дионисия, о. Алексия Громадского и о. Никанора Абрамовича.

Решение этого собрания, которое признавало высшую власть Волынской Епархиальной Рады, и появление "Временных правил про отношение власти Речи Посполитой Польской к Православной Церкви в Польше" ликвидировали основания для существования уездных духовных управлений. Польские власти, дождавшись, преодоление послевоенного разрушения, были заинтересованы в существовании только одного лояльного к ним учреждения церковной власти, для роли которого лучшим образом подходил епископ Дионисий [61, с.152-153].

Все же еп. Дионисий сознавал, что при упрочнившемся положении государственности в Польше необходимо позаботиться и обо всей Православной Церкви. На желание правительства Преосвященный Дионисий изготовил "Проект Управления Православной Церковью в Польше" и несколько раз был по вызову Министерства Исповеданий в Варшаве, - но все же заветною его мечтою был Собор Епископов Православных в Польше, на каком бы последовало каноническое устройство Православной Церкви в Польше.

Летом 1921 г. когда еще так много можно было сделать для интересов церковных и избежать тех весьма нежелательных осложнений и недоразумений в среде епископской, какие имели место в 1922 г., северные владыки отклонились от собрания в Почаевской Лавре, и был упущен момент, важный для канонического решения вопросов о судьбах Православной Церкви в Польше [30, с.13].

Постепенная стабилизация ситуации на Волыни в начале 1920-х годов вызвала развязывание административно-организационных вопросов Православной Церкви. Вопреки увеличению ее роли на протяжении 1920-1921 гг. в этом процессе, украинская интеллигенция и рядовое духовенство и дальше придерживались курса на демократизацию, начатую в военные годы, и принимать активную участь в церковной жизни всей Волынской епархии.

Словно предчувствуя будущее угасание церковного самоуправления, часть уездного духовенства вражески встретила установление четкой епископской власти над епархией. Примером таких тенденций есть собрание благочинных Луцкого уезда в августе 1921 г., где участники поддали критике создание уездных протоиератов. В собрания большие сомнения вызывала возможность сохранения принципов выборности и коллегиальности в условиях обновления власти высшей церковной иерархии. На мысль делегатов собрания наилучше было бы создать в Луцке уездное Духовное Управление [61, с.154].

Рядовое духовенство Волыни, которое на протяжении 1919-1921 гг. привыкло к самостоятельному существованию и демократии из-за перелома епархиальных структур, тяжело воспринимало возвращение бывших порядков, ассоциируя их с иерархическим своеволием и бюрократией.

Подготовительным этапом Волынского епархиального собрания в октябре 1921 г. было Кременецкое заседание священников и уездных протоиереев в августе 1921 г. на нем было решено открыть епископские кафедры в Луцке, Владимир-Волынске и Остроге. Также обозначено квоту представительства на епархиальном съезде, на котором каждое благочиние представляло двух представителей мирян и двух от клира. Кроме этого, делегатами должны стать и все члены Епархиального Управления и Волынского Духовного Управления. Таким образом, было обговорено широкое представительство мирян и рядового духовенства на будущем собрании. Епископ Кременецкий Дионисий рассчитывал решить насущные вопросы епархиальной жизни, достичь признания епархией своей власти и утвердить четкие органы управления епархией [61, с.155].

В работе заседаний Волынского епархиального съезда 3-10 октября 1921 г. приняли участие большое количество украинской интеллигенции, представителей "Просвити", много белого и черного духовенства. Общее число участников было 120 человек [61, с.156].

Собрание рассматривали вопросы высшего церковного управления, епархиальной и приходской жизни, материального обеспечения духовенства, положение монастырей, украинизации церкви, роле выборной процедуры в формировании церковного руководства. Проблема выбора руководящих церковных органов и степень их открытости для мирян и простого духовенства стала решительной. Подтверждение этого стало решение съезда про то, что ни единый епископ не сможет возглавить Волынскую епархию без ее согласия. Съезд вызнавал высшим церковным органом на Волыни в первую очередь Епархиальную Раду. В нее должно войти пять человек: трое пресвитеров, псаломщик и представитель мирян [61, с.156].

Уступкой епископа на пользу уездного духовенства стало создание уездных рад в составе троих клириков, псаломщика, представителя мирян и благочинных.

Уездные рады занимались широкого кола вопросов в церковной жизни в регионе: рекомендациями епископу кандидатов на священство, церковным имуществом, обозначением границ приходов, делами разводов и т.д. Договорившись с Никанором Абрамовичем про роспуск Владимирского духовного управления, епископ Дионисий не смог одновременно приостановить уездное самоуправление, но смог подчинить его епархиальному центру в Кременце и ограничил его влияние [61, с.156-157].

Волынское епархиальное собрание 3-10 октября 1921 г. сохранило часть демократических тенденций 1919-1921 гг., вместе с этим став следующим этапом упорядочения Волынской епархии.

Можно сказать, что аналогичные демократические процессы в УССР привели в тоже самое время к возникновению "липковской соборноправной церкви". Созданная Церковная Рада, пользуясь той свободой, которая открылась для ее действий, развернула активную деятельность направленную на полное отделение Православной Церкви на Украине от Всероссийской Православной Церкви. украинофилы всячески старались обособиться от всего, что лежало за границами Украинской республики. Первым шагом решительным и решающим должен быть стать, по их мнению, созыв уже не съезда а "Всеукраинского Поместного Собора", на котором мыслилось провозглашение не автономии, а автокефалии Украинской Церкви [81, с.31].

Именно перед мирянами Собора Украинская Церковная Рада ставила такие заманчивые перспективы, совершенно сходные с большевистским строем. В основание управлению Украинской Церковью полагается выборное начало. Законодательным органом и наивысшим судьей является периодически созываемый Выборный Церковный Собор. Ниже, как постоянный орган, возглавляет Церковь Всеукраинская Церковная Рада, тоже выборная, дальше следуют рады епархиальная, уездная, окружная и приходская. Приходские рады избирают священников, уездные епископов, а Всеукраинская Церковная Рада избирает всеукраинского Киевского митрополита. Власть архиерея небольшая: он только служит и рукополагает избранных приходами священников. В церковном управлении он имеет наравне с другими только совещательный голос [37, с.4].

Тем временем центральное руководство Православной Церкви в Польше пошло путем утверждение сильной централизованной власти, что обосабливалось рядом причин и позицией государства, которая неоднозначно реагировала на ситуацию на местах и желала утверждения автокефального статуса церкви. На заседании 27 января 1922 г. Архиерейский Собор в Польше отклонил решение про создание уездных рад, а епархиальные рады в епархиях замещались на консистории [61, с.158].

"Положение о Соборе Православного Экзархата и его председательствующего Экзарха", разработанное 13-16 января 1922 г. на архиерейском Соборе в Варшаве, подчеркивало консервативную схему церковного руководства. Согласно Положению большие полномочия давались самому Экзарху, который должен председательствовать на соборах, следить за замещений архиерейских кафедр, и в меж соборный период решать все церковные дела.

Централизация церковной власти была закреплена на очередном Соборе 14-15 июня 1922 г. положением про "Священный Синод Православной Церкви в Польше". На местах власть удерживали духовные консистории, сохранялась власть благочинных и благочиний, с правом проведения собраний только из согласия уездного старосты. Какие-либо принципы выборности духовенства игнорировались. Все замещения в епархиях священников, благочинных, деятелей консисторий, епископов могли действовать с согласия чиновников исключительно церковною властью без участия мирян или рядового духовенства [61, с.159].

Процесс институализации Православной Церкви в Польше имел некоторый необозначенный организационный характер, что влияло и на Волынь. Отсутствие постоянного епископата удерживало процесс окончательного возникновения Священного Синода до1923 г., когда были выведены с церкви епископы, которые или случайно оказались в Польше, или не желали поддерживать политику церковного руководства.

Польские власти сами предложили церкви до концентрации власти в руках высшей иерархии, являясь заинтересованными в системе руководства Синод - епископ - епархия, которой было значительно легче управлять, нежели выборными коллегиальными органами. Интересно, что митро полит Георгий (Ярошевский) и его преемник Дионисий (Валединский) еще во время процесса самой организации церковного управления не рисковали присоединять до творения церкви массы православных верующих и простого духовенства, а проводили синодально-консисторную форму управления [61, с.159].

Священным Синодом 6 июля 1923 г. были приняты "Положение" и "Статут смешанного Церковного Собора Православной Митрополии в Польше с епископов, клириков и мирян". Эти два новых документа должны за планами церковного руководства регламентировать особенности соборного развития церкви. Процесс выборов представителей на Собор должен совершится на Епархиальных Собраниях путем закрытого голосования. Делегированными должны быть по трое мирян и клириков от Варшавско-Холмской епархии, по пятнадцать - от Волынской, по пять - от Гродненской и по восемь - от Полесской. Псаломщики относились к мирянам, а монастыри имели отдельное представительство [61, с.160].

Таким образом, духовенство вместе с высшей иерархией получило контрольное большинство. Созываться Собор мог только митрополитом, каждое его решение должно быть санкционироваться постановлениями Собора епископов Польши, решения, которые не получали разрешения митрополита и Собора епископов, считались не действительны, личные обращения, петиции, жалобы на обсуждение Собора не допускались. Статут не описывал ни круг вопросов, которые относятся до компетенции Собора, ни периодичности его созыва. Постановления Священного Синода предвидели создание видимости соборного руководства церкви и оставили все рычаги влияния за митрополитом и епископами.

На протяжении первой половины 20-х годов XX в. иерархия Православной Церкви провела несколько архиерейских соборов, которые касались различных сторон церковной жизни: от введения нового календарного стиля до выбора нового главы церкви. Все они проводились без надлежащей участи низшего епархиального духовенства и мирян. Примером есть проведение Собора Епископов Православной Митрополии в Польше 14 февраля 1923 г., на котором было избрано нового руководителя церкви митрополита Дионисия. На Соборе, который принимал такое важное решение, присутствовали только архиереи, и совсем не было представителей рядового духовенства и мирян [61, с.160-161].

1.4) 18 марта 1921 г. был заключен Рижский мирный договор между Советской Россией и Польской Республикой, по которому, первая уступала второй ряд губерний с многочисленным православным населением. Жизнь Православной Церкви была здесь в хаотическом состоянии вследствие оторванности от своего центра. Волынская епархия имела двух викарных епископов: Луцкого и Острожского. Первый проживал в Луцке, второй - в Дерманском монастыре.

К Волынской Епархии принадлежало Волынское воеводство, которое в границах административно-территориального разделения Польши, было на втором месте по величине после Полесского. К Волынскому воеводству с центром в Луцке принадлежали следующие уезды: Кременец, Острог, Дубно, Ровно, Луцк, Владимир-Волынский, Ковель, Горохов, Любомль, Сарны (с 1 января 1925 г. Здолбунов) [65, с.231].

Официальная перепись населения, которая произошла 30 сентября 1921 г. нашла на этой епархии 1 066 842 православных, что составляет 74,2% от всего населения. В целом по Польше национальные меньшинства составляли более 30% населения страны в между военный период, самыми крупными были украинцы 14,3%, евреи 7,0%, белорусы 5,9% и немцы 4,7% [57, с.185].

В то время Церковь в Польше состояла из пяти епархий: Варшавско-Холмской, Волынской, Виленской, Гродненской и Полесской, в которых насчитывалось более 2000 приходских и приписных церквей, 15 монастырей (10 мужских и 5 женских) во главе со знаменитой Почаевской Лаврой. Волынская епархия была второй по величине после Гродненской [57, с.185].

Указом Патриарха и Священного Синода 27 сентября 1921 года Православной Церкви в Польше предоставлена была широкая поместная автономия [11, с.178].

Но польское правительство инспирировало автокефалистское движение в православных епархиях на территории Польши. Назначенного Патриархом Тихоном на Варшавскую кафедру архимандрита Серафима (Чичагова) Польские власти не впустили в страну.11 октября 1921 года святой Тихон назначил своим Экзархом в Польше архиепископа Георгия (Ярошевского), которого он знал как ревностного труженика [82, с.215].

"Ввиду невозможности приезда в Варшаву Варшавского Владыки Серафима (Чичагова), временное управление Варшавской епархией поручить Владыке Георгию (Ярошевскому) и назначить его Патриаршим Экзархом в Польше" - говорилось в указе Святейшего Патриарха Тихона [11, с.179].

Нельзя не обратить внимания еще на одно участие Патриарха Тихона в организации Польской Церкви, это - образование в пределах Польской Волыни епархии Волынско-Кременецкой с викариатством в Луцке, согласно письму Патриарха Тихона от 7-20 октября 1921 г. Правда, в актах Патриарха Тихона его не обнаружено [27, с.701].

Духовенство и народ Волынской епархии не разделяли ориентации епископа Дионисия. Дело дошло до того, что около 85 приходов на Волыни вышли из повиновения, и объявили, что они остаются в юрисдикции архиепископа Житомирского; другие же хотели перейти в юрисдикцию Гродненского архипастыря, епископа Владимира. Но благодаря поддержке, братии Почаевской лавры, епископ Дионисий сумел сохранить власть над епархией [83, с.225].

В 1921 г. на Епархиальном собрании в Почаеве, решено было ходатайствовать о возвышении Кременецкой кафедры, которую занимал владыка Дионисий, в ранг епархиальной; кроме того, на собрании постановили открыть викарную кафедру в Луцке. Между тем самый ревностный сторонник автокефалии, архиепископ Георгий, тщетно пытался преодолеть разногласия среди епископата. На 1 октября намечено было созвать Архиерейский Собор в Почаеве. Но епископы белорусских епархий не пожелали прибыть в Почаев, и Собор не состоялся [83, с.225].

В январе 1921 г. был созван Экзархом первый Собор Православных Епископов в Польше, на котором был предложен Правительством для обсуждения и принятия "Проект конкордата" об отношении Правительства к Православной Церкви в Польше - первый акт, определяющий юридически-правовое положение Православной Церкви в Польше. Проект этот во многом был не совершенным, но его нужно было оценивать как первый акт Правительства, выводящий Православную Церковь в Польше из бесправного положения. И это, тем более что Правительство не препятствовало Собору Епископов обсуждать этот проект и соглашалось на изменения в нем.

К сожалению не все епископы так посмотрели на дело, и в результате получилось разделение между ними. Экзарх и епископ Кременецкий Дионисий не усматривали препятствий к рассмотрению, исправлению и принятию конкордата, а епископы Пантелеймон и Владимир сразу же стали в отрицательное отношение к проекту конкордата и тем создали невозможность единогласного принятия на Соборе Епископов правительственного конкордата [32, с.1].

24 января 1922 г. архиепископ Георгий созвал Архиерейский Собор в Варшаве. Помимо владык Георгия, Дионисия и Пантелеймона (Рожновского), к которым впоследствии под давлением польских властей присоединился и епископ Владимир, в деяниях Собора участвовали секретарь Синода Александр (Иноземцев), бежавший вместе с архиепископом Георгием из России, ректор Волынской семинарии протоиерей Александр Громадский, которого вскоре после пострига с именем Алексий хиротонисали в епископа Луцкого, и начальствующий над православным военным духовенством о. Василий Мартиш.

Министерство религиозных исповеданий на Соборе представлял Пекарский. Его усилия в переговорах с русскими архиереями направлены были главным образом на то, чтобы вынудить их подписать так называемые "Временные правила", составленные в министерстве, которыми предусматривался далеко идущий государственный контроль над жизнью Православной Церкви в Польше [83, с.225].

В виду невозможности принятия на Соборе Епископов конкордата, Правительство издало 30 января 1922 г. "Временные Правила" об отношении Правительства и Православной Церкви в Польше и предложило их епископам уже не в качестве обсуждения, а для принятия к руководству в качестве Правительственного распоряжения. Нужно было или согласится на принятие и тем легализировать положение Православной Церкви в Польше, или несогласием опять ввергнуть Церковь в состояние бесправного положения и прежнего хаоса.30 января "Временные правила" подписали только владыки Георгий и Дионисий. Епископы Владимир и Пантелеймон, участвовавшие в заседании Собора, отказались поставить свои подписи под документом, ущемлявшим права православных в Польше [32. с.1].

Епископ Пантелеймон имел декрет правительства на управление Пинско-Новогрудской епархией, а потому отказ его от "Временных Правил" был принят, как противление законным распоряжениям власти, и правительство лишило его права на управление епархией, назначило ему место жительства в Мелецком монастыре Волынской епархии, а декрет на управление Пинско-Новогрудской епархией вручило самому Экзарху, который управлял ею раньше, в качестве епископа Минского [32, с.2].

Епископ Владимир, как не имевший на управление Гродненской епархией ни правительственного декрета, ни поручения Высшей Церковной Власти, а управлявший Гродненской епархией только явочным порядком, был оставлен в Гродно; немного позже он подчинился требованиям "Временных Правил" и опубликовал их в "Гродненских Епархиальных Ведомостях" [32, с.2].

Кроме проекта конкордата предметом суждений и решением первого Собора Епископов были вопросы текущего момента. Из них важнейшие были следующие: из части Волыни вошедшей в состав Польши была образована Волынско-Кременецкая епархия и Преосвященный Дионисий был соборно признан управляющим Волынско-Кременецкой епархией; на Волыни было учреждено, согласно пожеланию Волынского Епархиального Собрания, викариатство, с наименованием будущего викария епископом Луцким; Почаевская Свято - Успенская Лавра была выделена из ведения Волынского Епархиального начальства, став ставропигией Собора Православных Епископов в Польше; были избраны члены Варшавско-Холмской и Волынской Духовных Консисторий. Кроме того, на заседании 13-26 января было принято Положение о Соборе Православных Епископов Польши [32, с.2].

30 января 1922 г. указ Святейшего Патриарха Тихона и Патриаршего Священного Синода возвел Экзарха в сан митрополита; 27 января было выработано Патриархом Тихоном совместно с Патриаршим Св. Синодом "Положение" об управлении Православной Церковью в Польше [11, с.184].

Это "Положение" было послано митрополиту Георгию при препроводительной бумаге, сообщавшей, что оно подлежит введению в жизнь только по получение на то согласия со стороны Польского правительства, через которое митрополит Георгий и получил это "Положение". Польское правительство, передавая его, от 1 марта 1922 г., заявило, что оно не может с ним согласится. Принято было правительством Положение, выработанное на первом Соборе Польских Епископов 26 января 1922 г. с некоторыми дополнениями, внесенными по настоянию митрополита Георгия, из присланного из Москвы "Положения".30 января 1922 г. были изданы правительством "Временные правила" об отношении правительства к Православной Церкви в Польше, не принятые епископом Пантелеймоном, но принятые митрополитом Георгием и епископом Дионисием. Все эти акты легли в основу Церковного Управления в Польше [25, с.620].

Польское правительство на Соборе 1922 г. заявило, чтобы Польская Православная иерархия создала независимое церковное управление. Такое желание было естественно, так как, не желая проникновению советского влияния, правительство должно было, позаботится о закрытии каналов такого влияния. Одним из таких каналов было бы давление советского правительства на Польскую иерархию. Надо добавить, что Польское правительство стремилось подчинить церковь своему собственному влиянию [26, с.635].

В конце мая 1922 г. был созван в Почаеве второй Собор Православных Епископов Польши, на который прибыли: митрополит Георгий, архиепископ Елевферий, епископ Владимир и епископ Дионисий. Собравшимся архиереям предстояло решить, в числе других, вопросы: об отношении к создавшемуся в Москве положению, об образовании в Польше Высшего Церковного Управления и о хиротонии архимандрита Александра (Иноземцева) в епископа Люблинского, викария митрополита. Единогласно было решено - не принимать никаких распоряжений московского обновленческого ВЦУ, и решать все церковные дела на месте Собору Епископов, причем в деталях о решении этих дел обнаружилось разногласие, так как епископы Елевферий и Владимир требовали единогласия епископов в решении всех дел. С этим требованием согласиться было невозможно, так как уже следующее дело о хиротонии в епископа архимандрита Александра, показало, что единогласия невозможно достигнуть во всех вопросах, которые не угодны епископам Елевферию и Владимиру. Оба они отказались от обсуждения вопроса об этой хиротонии, хотя и ничего не сказали против и отбыли из Почаева [32, с.3].

В середине июня 1922 г. Собор Епископов Православной Церкви в Польше собрался в третий раз в Варшаве. В составе уже пяти епископов - митрополита Георгия, архиепископа Елевферия и епископов - Владимира, Дионисия и Александра. Собор этот был открыт речью президента Польши, который выразил пожелание Правительства о необходимости иерархического устройства Православной Церкви в Польше и безотлагательного принятия, в виду устранение в Москве канонической власти Православной Церкви, решению о самостоятельности Православной Церкви в Польше на правах автокефалии [32, с.3].

При обсуждении этих поставленных Правительством вопросов архиепископ Елевферий и епископ Владимир были за отложение обсуждения этих вопросов, но большинство архиереев высказало за обсуждение немедленно. Архиепископ Елевферий сослался на болезнь и удалился из зала заседаний, а епископ Владимир воздержался от голосования. Остальные епископы высказались за принятия следующих постановлений:

1) Вследствие прекращения в Москве законного Высшего Церковного Управления, все дела, касающиеся Православной Церкви в Польше, имеет решать на месте Собор Православных Архиереев.2) Собор Архиереев постановляет - не принимать никаких распоряжений от образовавшегося в Москве неканонического Церковного Управления.3) Собор Православных Архиереев, вследствие церковной смуты и разрухи в России, ничего не имеет против автокефалии Православной Церкви в Польше и готов работать в Польше на началах автокефалии, уверенный в добром сотрудничестве с Польским правительством на основах конституции, однако с тем, что Польское правительство получит на автокефалию благословение Константинопольского и других патриархов, а равно глав Автокефальных Церквей - Греческой, Болгарской и Румынской, а также патриарха Московского [32, с.3].

Как видно Польская православная иерархия неоднократно свидетельствует в своих актах о том, что инициатива введении автокефалии принадлежала правительству. Последняя прибавка обусловлена тем, что церковная иерархия готова испрашивать благословение у Церкви-Матери, но только у власти канонической.

3 сентября 1922 г. был хиротонисан в епископа Луцкого избранный Синодом архим. Алексий в качестве викария, епископ Дионисий назначен на кафедру Волынско-Кременецкую, образованную в январе 1922г. в соответствии с указом Патриарха Тихона от 20 октября 1921 г, и возведен в сан архиепископа. Несколько позже состав епископата увеличился еще назначенным 21 апреля 1923 г. архиепископом Феодосием, прибывшим из Советской России, на Виленскую кафедру и поставленным в епископа Кременецкого, викария епископа Волынского архимандритом Симоном [25, с.621].

В феврале 1922 г. в состав Православной Митрополии в Польше вошла и Виленская епархия, по включении Виленской области в состав Польши.

Путь к автокефалии, выбранный митрополитом Георгием, и его безусловное подчинение диктату Польской власти у части православных в Польше вызвали крайнее ожесточение.8 февраля 1923 г. бывший ректор Волынской семинарии архимандрит Смарагд (Латышенко) в митрополичьей резиденции несколькими выстрелами убил Варшавского митрополита. О причинах столь тяжелого преступления архимандрит Смарагд (в миру - Павел Латышенко) произнес только то, что он: "считает политику митрополита вредной для церкви и не мог ему простить преследование архиепископа Єлевферия (Богоявленского) и епископов Пантелеймона (Рожновского), Владимира (Тихоницкого) и Сергея (Королева). Кроме того, во время первого допроса Смарагд сказал, что он не является врагом автокефалии, а наоборот, как польский гражданин лояльно относится к государству" [77, с.154-155].

Первые слушания произошли 16-18 апреля 1923 года, в Варшавском окружном суде, который заседал как полевой суд. Повестка полевого судопроизводства предвидела применение приговора в течении суток. Смарагду угрожала смертная казнь. На суде сразу бросаются в глаза два момента: первый зал был переполнен публикой, второй - Смарагда защищали лучшие адвокаты, при чем сразу четыре - Врублевский, Гулькевич, Ганкевич и председатель украинской фракции Сейму Подгорский. Этот факт, а также перечень свидетелей защиты среди которых были епископы и депутаты Сенату и Сейму, подтверджал насколько непопулярным был митрополит Георгий, что на защиту его убийцы выступило столько влиятельных людей. В "групе поддержки" бывшего архимандрита были представители с различных слоев общества, в то время на защиту митрополита выступили только несколько человек с его ближайшего окружения [77, с.164].

Адвокат Ганкевич даже сравнил, что преступление Смарагда - не его личный, а коллективное преступление, а он только безвольное орудие коллективных желаний. Конечно, это был риторический прием, однако покойный митрополит действительно мало интересовался тем, что про него думает его паства. Не интересовало его и то, что среди крестьян ходили сплетни про его переход в унию (приехал с Рима), говорили, что он сбрил бороду, чтобы смотреться как ксендз, ходит в мирском костюме и т.д. После убийства пришлось даже рассылать в приходы фотографии высокопреосвященного Георгия, как способ контрагитации (имел бороду, одевался как принадлежит православному архиерею). Но переломить эти настроения не получилось, свидетельством этому было множество обвинений на адрес митрополита, которые были произнесены в показаниях большинства тех, кто выступал в суде [77, с.165].

Суд не согласился с утверждением Павла Латышенка про то, что он совершил убийство с идеологических мышлений. В мотивационную часть приговора вошли факты, которые свидетельствовали первоначально мотивы личной мести, для которых все другие моменты приведенные защитой служили только прикрытием. Учитывая высокое иерархическое положение покойного, а также то, что убийство было совершено преднамеренно, меру наказания было назначено 12 годов тюрьмы. Латышенко не согласился с приговором, но отказался подавать аппеляцию. Все двенадцать годов он был в Мокотовской тюрьме в Варшаве, имея возможность наблюдать за событиями в жизни Православной Церкви [80, с.169].

Дальнейшая судьба Латышенка точно неизвестная - согласно одних, наиболее правдоподобных свидетельств он выехал в Чехословакию - там были его старые друзья, в особенности епископ Сергий, согласно других остался в Польше (в Гродно) и в 1939 г. случайно попал в руки НКВД и был отправлен в Сибирь за антисоветскую агитацию [77, с.169].

Через два дня после этого трагического события обязанности митрополита и Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, а 27 февраля Собором Православных Епископов Польши он был избран Варшавским митрополитом [75, с.174].

Вначале у Польских епископов возникло каноническое затруднение для избрания нового митрополита ибо, по канонам, для соборного решения требуется участие, по крайней мере, трех епископов. Для преодоления затруднений в викарные епископы Люблина был хиротонисан архимандрит Антоний (Марценко), русский эмигрант польского происхождения по отцу.27 февраля состоялось избрание нового митрополита, им стал, архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий. О результатах выборов Польский Синод в Москву не докладывал, а через правительство Польши направил материалы избирательных заседаний Константинопольскому Патриарху Мелетию на утверждение [83, с.226].

Представляя избранного в митрополиты кандидата на утверждение Святейшему Патриарху, Священный Синод Православной Митрополии в Польше, приняв во внимание нежелательность, замещение Волынской епархии по церковным соображениям другим лицом и полезностью для церковного дела соединения со столичной кафедрой Волынской епархии, насчитывающей вместе свыше половины всех православных приходов в Польше, и категорическое пожелание о сем соединении избранного в митрополиты.

Также имея в виду, что многолетней практикой для Преосвященных настоятелей Почаевской лавры был освящен титул священно-архимандрита Лавры, - постановил соединить Волынскую епархию с кафедрой стольного града Варшавы и усвоить первому епископу Польши титул Митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры, такой титул и был утвержден Святейшим Вселенским Патриархом [33, с.1].

29 апреля 1923 г. в Богоявленском монастыре г. Кременца состоялась интронизация митрополита Дионисия как главы Церкви, с титулом "Митрополита Варшавского, и Волынского, и всей православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры".

Для помощи митрополиту по управлению им Волынской епархией 25 марта 1924 г. поставлен в епископа Кременецкого, викария Волынской епархии, архимандрит Симон (Ивановский), ректор Волынской духовной семинарии в Кременце [33, с.2].

Митрополит Дионисий действовал в полном согласии с правительством. Возглавлявший оппозицию архиепископ Елевферий (Богоявленский), арестованный и высланный польскими властями в Литву, продолжал управлять своей епархией из Каунаса (Ковно) и требовал от епархиального духовенства не подчиняться митрополиту Дионисию. Еще раньше митрополит Дионисий направил в Вильно викарного епископа Луцкого Алексия (Громадского), чтобы взять под контроль Виленскую епархию. Но правящим архиереем в Вильне назначен был бежавший из Советского Союза архиепископ Одесский Феодосий (Феодосиев), а Алексий (Громадский) перемещен на Гродненскую кафедру, от управления которой был устранен епископ Владимир (Тихоницкий). Таким образом, все кафедры оказались заняты епископами, готовыми к сотрудничеству с Польскими властями. С этих пор все начинания митрополита Дионисия без затруднений проходили через Синод и безропотно принимались епархиальными властями [83, с.226-227].

Волынской епархией управляли епископ-митрополит Дионисий (1921-34), архиепископ Алексей (1934-39), викарные епископы Кременецкий Антоний (Марченко) 1923-34, Луцкий викариат Алексей (1922-23), Поликарп (Сикорский) 1932-39 гг., Острожский викариат Савва (Ивановский) 1924-39 гг.

1.5) В начале двадцатых годов в православном епископате Польши обнаружились разногласия. Образовались две группировки, одна с митрополитом Георгием (Ярошевским) и епископом Дионисием (Валединским) - сочувствовала Польскому правительству относительно автокефалии Православной Церкви, другая же Владимир Белостокский, Елевферий (Богоявленский), Владимир (Рожновский), Алексей (Громадский) - дорого ценили каноническую связь с Матерью Церковью и видели в православных, живущих в Польше, часть единого русского народа [83, с.224].

Под давлением Польского правительства митрополит Георгий искал путь к автокефалии Православной Церкви в Польше. Через два дня после трагического убийства митрополита Георгия, обязанности митрополита и Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, который более интенсивно стал добиваться автокефалии.27 февраля 1923 года Собором Православных Епископов Польши (вакантные кафедры были срочно замещены сторонниками автокефалии) он был избран Варшавским митрополитом. Константинопольский патриарх Мелетий IV 13 марта 1923 года утвердил его в этом звании и признал за ним титул митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры [75, с.163].

Последнее обстоятельство свидетельствовало, что часть Московской Церкви без согласия Поместного Собора и ее предстоятеля перешла в юрисдикцию Константинополя. И поэтому, когда в ноябре 1923 года Митрополит Дионисий обратился к Патриарху Тихону с просьбой благословить самостоятельное бытие Православной Церкви в Польше, Святейший Патриарх в своем ответном письме от 5 июня 1924 года вполне резонно выразил, прежде всего, недоумение перед фактом полной независимости от Всероссийского Патриарха Православной Церкви в Польше, о чем свидетельствовал и неканонический акт избрания Дионисия Митрополитом Варшавским и всея Польши. Обратив внимание на многие частные сведения, рисующие в весьма неблагоприятном свете историю перехода Православной Церкви в Польше к автокефальному бытию и ее тяжелое положение в католическом окружении, Патриарх Тихон писал, что Русская Православная Церковь не благословит самостоятельного существования Православной Церкви в Польше до того времени, пока не выяснятся по сему вопросу все канонические основания пред Всероссийским Собором, созыв которого являлся предметом молитв и забот [75, с.163].

Следующим шагом Митрополита Дионисия явилось его обращение к Константинопольскому Патриарху Григорию VII с прямой просьбой благословить и утвердить автокефалию Польской Православной Церкви, а затем известить о сем и всех глав Поместных Православных Церквей.

13 ноября 1924 года за три дня до своей кончины Патриарх Григорий VII подписал Патриарший и Синодальный Томос Вселенской Константинопольской Патриархии о признании Православной Церкви в Польше автокефальной. Согласно "Томосу" Митрополит Варшавский и всея Польши должен был получать святое Миро из Константинопольской Патриархии и обращаться к ней с общими вопросами, решение которых выходит за границы отдельной Автокефальной Церкви, ибо через Константинопольскую Церковь, говорилось в "Томосе", "поддерживается общение со всей Православной Церковью" [75, с.164].

Однако официальное провозглашение автокефалии задержалось почти на год в связи с возникшими нестроениями в Константинопольской Патриархии после смерти Патриарха Григория VII. Новоизбранный Патриарх Василий III сообщил в августе Митрополиту Дионисию, что в следующем месяце он пришлет в Варшаву делегацию, которая и привезет "Томос" об Автокефалии Православной Церкви в Польше. В середине сентября в Варшаву прибыли представители Церквей Константинопольской и Румынской, а 30 сентября в их присутствии, а также при наличии всего епископата Польши, представителей епархий, Варшавской паствы и членов правительства в митрополичьем храме святой Марии Магдалины состоялось торжественное чтение "Патриаршего Томоса". По случаю этого "исторического" события были устроены торжественные приемы Митрополитом Дионисием, президентом Польской Республики, различными светскими организациями (Министерством иностранных дел, Министерством исповеданий и народного просвещения). Везде произносилось много речей, отмечающих важность происшедшего [75, с.164].

И. Власовский писал: "Когда произошло историческое возрождение Польского государства, государственная власть, организуя государственно-правовую жизнь на всех его участках, в церковной политике в отношении к Православной Церкви стала на путь исторических польско-литовских традиций, укрепленных историческим опытом владычества на этих землях России на протяжении XIX и первой четверти XX веков. Поэтому стремление до независимости нашей Церкви от московской церковной власти сразу стало на порядок дня с той разницей, что государственная власть поставила теперь вопрос о полной автокефалии Польской Церкви" [38, с.382].

Митрополит Дионисий послал послание на имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) с извещением о состоявшемся провозглашении "автокефалии" Православной Церкви в Польше: "Торжество церковно-государственного провозглашения автокефалии Польской Православной Церкви состоялось 30 сентября 1925 г. в митрополичьей церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины в Варшаве через особых делегатов Святейшего вселенского Патриарха - Высокопреосвященных митрополитов Иоакима Халкидонского и Германа Сардийского и переводчика Вселенской патриархии Спиридона Константинидиса, в присутствии представителей Высокого Правительства Польши, делегатов Румынской Православной Церкви, всего православного епископата Польши, представителей военного, приходского и монашествующего духовенства всех православных епархий в Польше и верующих мирян" [11, с.426].

Московская Патриархия не признала законным этот акт Константинопольского патриарха, считая автокефальное существование Православной Церкви в Польше не каноничным. Патриарх Тихон упорно отказывал Польше в предоставлении автокефалии Православной Церкви. Он знал, чего может ждать Православная Церковь в ее положении от Рима. Не удивительно, что в своем первом пастырском обращении Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр указывал на то, что католики вводят наш богослужебный обряд, совращают верующий народ в унию и отвлекают силы православной Церкви от более неотложной борьбы с неверием [16, с.100].

Митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) несколько раз писал (например, 4 января 1928 года и 26 июня 1930 года) митрополиту Дионисию, обращая его внимание на незаконность объявления автокефалии и убеждая не настаивать на том, что добыто без благословения Матери-Церкви. Митрополит Сергий подчеркивал, что не было никакой видимой причины экстренно рвать связь православной паствы в Польше с Московской Церковью и срочно вводить автокефалию, не дожидаясь Поместного Собора Русской Православной Церкви. Однако Митрополит Дионисий, вместо официальных должных ответов препроводил письма митрополита Сергия Константинопольскому Патриарху, который одобрил поступок митрополита Дионисия и подтвердил незыблемость совершившегося в Польше [75, с.165].

Надо сказать, что по поводу Польской автокефалии Сербская и Болгарская Церкви выразили митрополиту Дионисию свои пожелания, что для законного независимого существования необходимо получение благословения Церкви Русской. Решительным противником незаконно провозглашенной автокефалии в Польше был митрополит Евлогий (Георгиевский), который по этому случаю в 1926 г. направил митрополиту Дионисию свое письмо-протест. Русская Зарубежная Церковь не хотел вникать в суть дела, и установила с православными иерархами в Польше "молитвенное и братское общение" [75, с.166].

Очень интересно, что Украинская Автокефальная Церковь во главе с Василием Липковским высказалась против провозглашения автокефалии Православной Церкви в Польше.13 февраля 1926 г. она послала Константинопольскому Патриарху Василию III "Меморандум", который правда не получил поддержки в кругах православных украинцев за территорией Украины. Особенно, критически отнесся до текста "Меморандума" историк, участник церковных событий того времени Иван Власовский. Он подчеркнул: "Православная Церковь в Польше никогда Константинопольскому Патриарху не принадлежала" [44, с.35].

В апреле 1927 г. митрополит Дионисий вместе с епископом Алексеем (Громадским) отправились на Ближний Восток, где состоялась встреча с Патриархами Константинопольским, Александрийским, Антиохийским, Иерусалимским и архиепископом Афинским. Патриарх Константинопольский Василий III удостоил митрополита Дионисия титула "Блаженнейший", который приличествует главам автокефальных церквей [83, с.230].

1.6) Нам следует вникнуть в те основания, которые были выставлены с одной стороны Московским Патриархатом против автокефалии Польской Церкви, и в те объяснения, которые были сделаны Польской Иерархией. В правовых основах управления Польской Церкви от начала ее обособленного существования лежит постановление патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Церкви Российской от 20.11.1920 г., в которой пункт 2-й гласил: "В случае если епархия, в следствии передвижении фронта, изменении государственной границы окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Управление во главе с патриархом прекратит свою деятельность, Епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации Высшей инстанции Церковной Власти для нескольких епархий находящихся в одинаковых условиях" [27, с.702].

Нет сомнения, что Польская группа архиереев, объединенная нахождением в общих государственных границах возрожденной Польши, имеющая в своем архипастырском ведении массу русского населения польского подданства, подходила под это определение. Указ этот нашел себе окончательное применение в тот момент, когда в мае 1922 г. был арестован Патриарх Тихон, и таким образом Русская Церковь лишилась канонического возглавления, а потом и вообще всякого свободного выражения церковной воли.

Для Польской Церкви положение было еще более конкретизировано 14-27 сентября 1921 г. указом Св. Синода при Патриархе Тихоне. Этот указ назначал архиепископа Георгия Экзархом Православной Церкви в Польше на положении областного митрополита. Письмо Синода одновременно сообщает, что Патриарх просит одновременно Польское правительство об утверждении митрополита Георгия, которому и поручается вступить в свои права после утверждения его правительством. Это утверждение последовало, а указом 30 января отделение Церкви от государства; тогда устранение епископов было бы насилием в смысле вмешательства государства в область, им самым признанную для себя чуждой. При системе отделения Церковь была бы частноправовым союзом. Напротив, интерес государственной власти к Церкви в Польше идет по системе предания Церкви государственного значения: тому показатель уже в рескрипте президента от 30 мая 1930 г., призывающем к созданию развитой системы церковных учреждений при участии верующего народа. В этой системе отношений предусмотренных самой конституцией, нет места для безразличия государства к составу епископата и клира [27, с.703].

Собор 12 сентября 1923 г. Польских Епископов постановил - выразить Св. Патриарху, при первой возможности сношения с ним, радость епископов православной Церкви "по поводу изведения из его уз и вступление в оправление своих первосвятительских обязанностей; при первой же возможности ознакомить Его Святейшество с положением жизни и событиями, совершившимися в Православной Церкви в Польше со времени насильственного отстранения Его святейшества от управления Российской Церковью; послания Патриарха напечатать в синодальном органе и исполнения деяния Собора возложить на митрополита Дионисия" [26, с.635].

Такое письмо было отправлено Патриарху Тихону митрополитом Дионисием 18 ноября, письмо было получено в мае 1924 г.; после получения он немедленно написал ответ от 23 мая 1924 г. митрополиту Дионисию. На это последовал ответ Собора Епископов Польских, от 16 августа 1924 г., с обстоятельным описанием всей истории управления Церкви, со времени получения автономии от Патриарха Тихона и объяснения необходимости автокефалии. Так открылась двойная переписка Варшавской митрополии с Константинопольским Патриархатом и с Московским Патриархатом, вызванная как желанием Польского правительства после ареста Патриарха Тихона, чтобы Православная Церковь в пределах Польши была независима, так и чисто церковной потребностью не зависеть от церковного правительства, оказавшегося в плену у богоборческой власти [26, с.635].

Второй цикл отношений возник между Варшавской Митрополией и Константинопольским Патриархатом с тех пор, как Патриарх благословил митрополита Дионисия пользоваться всеми отличиями, данные его предшественнику Московским Патриархом, а митрополит Дионисий в ответ заявил о принятии от Константинопольского Патриарха своей митрополии. Это деяние Константинопольского Патриарха было принято Польской Церковью, как утверждение архиепископа Дионисия в должности митрополита, о чем свидетельствует письмо Собора Польских Иерархов к Патриарху Тихону: "Собором четырех православных епископов в Польше 27 февраля 1923 г. на место убиенного митрополита Георгия был избран архиепископ Волынский Дионисий, на кандидатуру коего согласилось правительство, и который за пребыванием Вашего Святейшества не у дел, был на основании 28 правила IV Вселенского Собора, утвержден 13 марта 1923 г. в своей должности, с присвоением всех прав и преимуществ, данных Вашим святейшеством покойному митрополиту Георгию, святейшим вселенским Патриархом Мелетием IV, предоставляя избранного в митрополиты, кандидата на утверждение святейшему патриарху" [33, с.1].

В самом акте Собора Епископов от 14-27 февраля 1923 г., в пункте, где выражалось постановление об обращении к Константинопольскому Патриарху, эта мысль об утверждении выражена несколько иначе: "Довести о сем постановлении до ведома правительства и на предмет выражения им согласия на проведение в жизнь сего постановления и также на предмет испрошения правительством, на основании 28 Пр. IV Всел. Собора и в виду пребывания не удел Святейшего Патриарха Московского, благословения Св. Константинопольского Вселенского Патриарха на битые архиепископу Дионисию митрополитом Варшавским и Волынским и всея Православной Церкви в Польше, с усвоением ему всех внешних отличий, представленных митрополиту Варшавскому Святейшим Патриархом московским и "Положением об управлением Православной Церкви в Польше от 14-27 января 1922 г." [26, с.637].

Таким образом, здесь не говорится определенно о "правах и преимуществах", быть может, в виду неясности, как посмотрит Патриарх Константинопольский на свою собственную компетенцию, сочтет ли он себя в праве давать права и преимущества другой Поместной Церкви. В феврале 1923 г. еще не вполне уяснилась позиция Константинопольского Патриарха. Спрашивание же благословения на бытие митрополитом было легче, ибо это было обращение к Константинополю не за дарованием прав, а обращение за помощью, в виду пребывание не у дел святейшего Патриарха Московского, которое и Константинопольский Патриарх мог понять, как обращение к нему как первенствующий Предстоятель в Церкви, может взять на себя осуществление прав за предстоятеля другой Церкви в виду бедственного ее положения.

Обращает на себя внимание чрезвычайно осторожная телеграмма Патриарха Мелетия IV: " В глубине сердца потрясенные известием о трагической кончине митрополита Георгия, мы с удовольствием узнали ныне из официального сообщения Синода Епископов о том, что ваше преосвященство избраны преемником покойного. На основании постановления здешнего Св. Синода, мы вместе с нашим благословением препровождаем вам все отличия, своевременно присвоенные нашим братом во Христе Тихоном вашему преднаместнику, как митрополиту Варшавскому и всея Польши. Пусть благодать Господа Иисуса Христа, Нашего Искупителя, укрепит Ваше Преосвященство в исполнение Ваших новых обязанностей" [26, с.637].

Здесь нет упоминания о 28 Пр. IV Вс. Собора, может быть именно потому, что Константинопольский Патриарх вместе с общепринятым в канонической науке толкованием не видел в этом правиле никаких прав Константинопольского Патриархата за пределами его Патриархата. Ничего не видно из телеграммы Патриарха Мелетия, чтобы он принимал в свою юрисдикцию Варшавскую митрополию. Если бы он в данное время производил такой акт, то он издал бы торжественный акт учредительного характера со ссылкой на канон, этим он произвел бы отторжение части другого патриархата и потому о таковом изменении в составе Вселенской Церкви сделал сообщение всем другим Поместным Церквям. Ничего этого не было. Он сказал только о своем благословении и о предоставлении отличий, а не прав. Расценивая юридически телеграмму Мелетия IV, мы готовы признать, что это был акт помощи другой Поместной Церкви в нужде, не нарушающей ничьих прав.

Но Мелетий был, свергнут в декабре 1923 г. и на его место вступил Патриарх Григорий VII. Сначала в письме от 7 июля 1924 г. в ответ на приветствие по поводу его восшествия на престол, Патриарх Григорий VII говорит только о любви и готовности помочь: "Мы заверяем ваше высокопреосвященство, что наш престол, как равно и мы сами, не преминем оказать вашей церкви, юной годами, но великой делами терпения и благодарения, нашу отеческую любовь и всю помощь, какая ей потребуется, чтобы обеспечить ее счастливую жизнь и развитие" [26, с.638].

В телеграмме не чувствуется элемента власти, а только готовность к помощи, о которой всегда могут просить.

Несколько иначе звучат письма от 12 июня и 7 июля. В первом из них сообщается о введении в церкви, начиная с 10 марта 1924 г. нового календаря, далее следует: "Желая знать, что было сделано в этом отношении в вашей церкви, и какова вообще настоящая практика по отношению к календарю, мы считаем необходимым просить ваше высокопреосвященство сообщить нам все необходимые сведения, уверяя вас, что мы весьма заинтересованы в положении всех прочих новостей относящихся к общему положению церковных событий в пределах вашей юрисдикции" [26, с.638].

Здесь тон исходит как бы от власти, имеющей право на самостоятельное осведомление по текущим вопросам и на надзор. Причем вовсе не указывается, на каком основании это делается, по праву прямого начальника в своем патриархате, или в силу каких либо особых прав. В следующем письме Патриарха говорится об использованной в Польше реформе календаря, как об исполнении начальственного приказа, исходящего от высшей административной власти. Там сказано: "Вашим письмом от 4 июня с. г. мы и наш Синод извещены о введении нового календаря в вашей святой Церкви, начиная с июня с. г. соответственно решению, принятому по этому вопросу и наставлению, одновременно сообщенному Вашему высокопреосвященству нашим Патриаршим и Синодальным Посланием" [26, с.638].

Обратим внимание, что Константинопольский Патриарх и в новом письме вовсе не ссылается на 28 правило IV Вселенского Собора и вовсе не указывает юридической природы своих актов. Послания Собора Польских Епископов Патриарху Тихону от 16 августа 1924 г толкует это, как проявление нормальной юрисдикции Константинопольского Патриархата, взявшего в свое подчинение Варшавскую митрополию: "... Вселенский Патриарх, согласно 28 правила IV Вселенского Собора, живо интересуется судьбами православной Церкви в Польше, пожелал иметь у себя сведения о состоянии нашей церкви в Польше..." [26, с.639].

Замечается, что ссылка на IV, 28 исходит всегда только от Польской Православной Иерархии, которая готова признать самостоятельные права Константинопольского Патриарха на Варшавскую митрополию в силу своего отдания ему во власть этого правила Вселенского Собора. В действительности каноническая конструкция такого рода не приемлема по ряду соображений:

1) 28 правило не имеет здесь никакого применения, ибо значение его другое.

2) Варшавская митрополия могла просить Константинопольского Патриарха о помощи обращаясь к нему ввиду ареста патриарха Тихона и отсутствие канонической власти в Москве от мая 1922 г. до июля 1923 г, до получения сообщения Патриарха Тихона о вступлении его в обязанности, после чего она могла или признать права Патриарха Тихона и урегулировать отношения с ним в виду новых актов, или признать, что и он сам продолжает, несмотря на освобождения в тюрьме, пребывать в неволе у большевиков. И потому обращаться к Константинопольскому патриархату за отсутствием возможных нормальных отношений с Московским Патриархом, который может в таком случае вести дела за другую церковь, не присваивая себе окончательно ее прав.

3) Двойная каноническая зависимость от двух патриархов, запрещена канонами, потому, что это есть смешение Церквей. Если состоялось обращение к Константинопольскому патриарху, с заявлением о подчинении ему, то встает каноническая дилемма: или зависимость от Московского Патриарха с обращением за принципиально временной помощью к Константинопольскому Патриарху с временным подчинением ему, или подчинение Константинопольскому Патриарху с освобождением себя в каноническом порядке от Московской Патриархии. Так как последнего не было, остается первое.4) Акт подчинения другому Патриарху без освобождения себя от первого юридически не действителен, ибо часть церкви не может распоряжаться собой, как самостоятельный правоспособный субъект права в между церковных отношениях, раньше признания его таковым со стороны других Поместных Церквей [26, с.639].

1.7) Поляки 30 января 1922 г. издали "Временные Правила по отношению власти Речи Посполитой Польской к Православной Церкви в Польше" с подписью министра исповеданий Антония Пониковского. Эти Временные правила оставались действующими до 18 ноября 1938 г., когда силу набрал закон "Декрет Президента Речи Посполитой про отношение государства к Польской Автокефальной Православной Церкви" [68, с.373].

"Временные правила" от 30 января 1922 г. были законодательствующим документом, который давал власти возможность активно вмешиваться во внутреннюю жизнь церкви. Для примера приводятся некоторые пункты, которые касаются исторической Волыни: Пункт 1. Для решения текущих задач создается "Малый Собор" Синод; Пункт 5. В управлении Церковью на местах оставляются благочиния. "Благочинные собрания" могут созываться только за уведомления про них уездному старосте, а епархиальные съезды с разрешения воеводы; Пункт 14. Общие Церковные Соборы с участием духовенства и мирян, с разрешения министерства исповеданий и народного просвещения. В пункте 13, каждая епархия возглавляется Духовной Консисторией (на Волыни Кременецкой).

Как видно, в правилах нет каких либо упоминаний про Духовное Управление, Епархиальные Советы. В правилах отсутствуют выборные должности в церковном Управлении, а различные назначения, увольнения, перемещения священников, членов консисторий, епископов осуществлялось в административном порядке за указами церковной власти в согласии с государственной власть на местах [68, с.373].

Что касается языка Богослужения, об этом нет определения, но ведение метрических книг должно вестись на польском языке. Официальные документы Консистории и переписка с государственными структурами только на польском языке. Изучение Закона Божия в школах - на родном языке учеников.

"Временные правила" оккупационная власть трактовала в выгодном для себя свете, собственно они и были задуманы оккупантами не для укрепления Православной Церкви, а для ее полонизации, замены унией и римо-католичеством. Многочисленные примеры в жизни церкви свидетельствуют о том, что там, где выгодно было полякам, они молчали или игнорировали отдельные пункты законодательного документа, особенно это, ярко проявилось в насаждении унии, ревиндикации, полонизации. Насаждение унии, захват храмов на Волыни делалось методами далекими от пунктов "Временных правил".

Только 18 ноября 1938 года "Временные правила" были закончены двумя актами, которые вызнавали правовое положение Православной Церкви в Польше, - это "Декрет Президента Польской Республики с 18 ноября 1938 г. про отношение государства к Православной Церкви" и распоряжение "Советов Министров с 10 декабря 1938 г. про признание Внутреннего Статуса Польской Автокефальной Православной Церкви" [68, с.374].

Таким образом, православные граждане Речи Посполитой получили закон, который нормирует правовое положение Православной Церкви в Польском государстве. Согласно арт.115 Конституции утверждает: "Церкви религиозных меньшинств и религиозные союзы, управляются собственными законами, признание которых государство не откажет, так как не имеют оснований против закона. Отношение государства к этим вероисповеданий, будет установлен в законодательном пути и понимания их правовых репрезентаций" [41, с.920].

Этот закон есть великим историческим значением в жизни церкви, которая заканчивает процесс нормирования положения Православной Церкви в обновленной Польше. Такие акты, как провозглашение автокефалии 17 сентября 1925 г., Грамоту президента Речи Посполитой от 30 мая 1930 г., про подготовительные работы до созыва Генерального Собора Польской Церкви, открывает новую страницу в истории православья в Польше и на пути дальнейшего развязывания его вековых проблем. В этой грамоте президент Игнатий Мостицкий приводит такие пожелания: "Труды Собора, для должного выполнения столь ответственного задания, должны быть подготовлены с наибольшей старательностью, согласно святым канонам и законам государства, а также согласно с духовными потребностями всех граждан республики, исповедующих православную веру" [24, с.361].