Консерватизм Н.М. Карамзина в отношении реформ и революций

Консерватизм Н.М. Карамзина в отношении реформ и революций

Введение

Общественная мысль России первой четверти XIX века представляет собой достаточно широкий спектр формирующихся (либерализм, консерватизм) и уже сформировавшихся (просветительство) направлений. Это время, когда (все еще узкий) круг образованного дворянства активно обсуждает вопросы по самым различным темам: от самых злободневных до глубоких философских и метафизических. Вопросы власти (легитимность, форма правления, ее взаимоотношение с сословиями), права (проблема противоречия между тезисом о естественном праве и крепостным правом в России, запутанность современного российского законодательства и необходимость его кодификации), причин и следствий Французской революции, отношения к ней, мнения относительно внешнеполитических проблем России – вот далеко неполный список тем, по которым во многом и происходило размежевание различных течений общественно-политической мысли. Тема данной работы касается лишь одного из аспекта творчества Н.М.Карамзина, стоящего у истоков российского консерватизма. Однако отсюда не следует, что при ее изучении возможно ограничиться проблематикой сочинений лишь одного автора и более того, что возможно остаться в рамках лишь одного общественно-политического течения. Как указывалось выше, само разделение различных направлений шло в ходе полемики, кристаллизации мнений по очень сходным вопросам, на которые давались разные ответы, что и дает возможность относить позиции тех или иных личностей и авторов к тому или иному течению общественно-политической мысли. Таким образом, первой особенностью темы данной работы я бы назвал необходимость ее изучения во взаимодействии позиции Н.М Карамзина как представителя консерватизма с точками зрения на схожие вопросы людей, которых мы относим к другим направлениям. Вместе с тем как изучение взглядов того или иного автора, так и общей картины общественно-политической мысли в России невозможно без учета ее тесных взаимосвязей с Западной Европой. Тезис о том, что Россия – это часть Европы достаточно распространен в данную эпоху. Сам ход внутри- и внешнеполитической жизни делал неизбежным их взаимодействие. В контексте проблематики данной работы данный аспект я бы хотел отразить на основе сравнения позиций Н.М.Карамзина и Жозефа де Местра по некоторым вопросам (прежде всего о легитимности власти). Таким образом, второй особенностью темы работы является необходимость учитывать взаимодействие общественно-политической мысли России и Европы. Третья особенность темы данной работы связана с отмеченным исследователями (например, Лотман Ю.М., Кислягина Л.Г.) фактом – мировоззрение Карамзина не было статичным, раз сформировавшимся и более не изменявшимся. Напротив, для автора характерна эволюция взглядов, их изменение, которое можно проследить по источникам, принадлежащим разным временным пластам жизни Карамзина. Выбранные источники для данной работы позволяют изучение и освещение в работе данного аспекта. Наконец, четвертая особенность указанной темы заключается, на мой взгляд, в необходимости комплексного изучения мировоззрения Карамзина. Общественно-политическая тематика не должна рассматриваться обособленно, напротив она должна исследоваться на более обширном фоне философских, эстетических концепций, иначе говоря, должна быть представлена как неотъемлемая часть общей системы взглядов Карамзина. Эта особенность в свою очередь влияет и на подход к изучению темы, который состоит в стремлении объяснить те или иные позиции автора, в первую очередь, не какими-либо «внешними» по отношению к системе мировоззрения факторами (например, социальным происхождением автора) – хотя без их учета не обойтись – но попытаться показать внутреннюю обусловленность, взаимосвязь различных аспектов общественно-политических, философских и эстетических позиций Карамзина. Таким образом, тематика данной работы обладает рядом особенностей, которые определяют приоритеты для изучения, влияют на подход к работе с источниками и литературой. Круг используемых в работе источников во многом определяет как ее основную тематику, так и возможности исследователя при ее изучении. Как указывалось выше, особенности проблематики данной работы тесно связаны со спецификой рассматриваемых источников. Таким образом, анализ источников предваряет и дает начало непосредственному изучению проблемы. Дадим, прежде всего, общую классификацию использованных источников. Все они относятся по типу к нарративным (письменным), подразделяясь в свою очередь на художественные («Письма русского путешественника»), публицистические («Записка о древней и новой России») и исторические («История государства Российского») произведения. Перейдем непосредственно к анализу каждого из вышеуказанных источников.

1. Письма русского путешественника

«Письма» как источник по изучению общественно-политической позиции Карамзина в конце XVIII – начале XIX века обладают своей спецификой. Главная из них связана с ответом на вопрос: «Что такое «Письма»: собрание реальных писем, путевой журнал или литературное произведение?». В историографии можно встретить различные точки зрения. Версия о том, что «Письма» являются сборником реальных писем была достаточно распространена среди историков XIX века. Этому способствовал и сам Карамзин, который различными средствами (например, в предисловиях к различным изданиям своих «Писем») стремился убедить читателя в данном факте. Однако В.В. Сиповский убедительно показал, что «Письма» представляют собой литературную обработку впечатлений Карамзина от своей поездки. Особенность версии этого ученого составляет мысль о том, что в основу текста положен путевой журнал автора [1]
. В последующем ученые признали тот факт, что «Письма» - это литературное произведение, создававшееся после возвращения в Москву [2]
. Скажем несколько слов об истории издания «Писем». Первая их половина (до письма, датированного 2 мая 1790г.) появилась в «Московском журнале» (1791, 1792 г.), вторая – в 2-х частях «Аглаи» (1794, 1795 г.). Отдельным изданием (в 4-х частях) они появились в 1797 – 1801 г. Среди других прижизненных изданий можно отметить издания 1803 г., 1814 г., 1820 г. Вопрос об изданиях «Писем» не отражает лишь фактическую их историю, он напрямую связан с анализом их содержания. Как показал В.В. Сиповский, различные издания, вследствие производимой автором работы над текстом, изменения внутриполитического положения в стране и эволюции мировоззрения Карамзина несут подчас различающиеся между собой идеи [3]
. Внутреннюю структуру «Писем» можно разделить по их географической принадлежности (безусловно учитывая, что они являются не реальными письмами из определенных регионов, а их последующей обработкой): письма из западных областей России, Германии, Швейцарии, Франции, Англии. Преимущественное внимание будет уделено письмам из Франции, наиболее интересным вследствие проблематики данной работы. Однако и письма из других стран содержат подчас важную информацию для характеристики общественно-политической позиции Карамзина.

2. История государства Российского

«История государства Российского», состоящая из 12 томов создавалась Карамзиным в течение 22 лет (с 1803 по 1825г). Среди наиболее значимых вех этого временного отрезка с событийной точки зрения можно выделить следующие даты:

· 31 октября 1803г. - указ Александра I о назначении Карамзина историографом. Начало работы над «Историей»;

· февраль 1818г. - выход в свет первых восьми томов (от древнейших времен до 1560 года). Необычайный успех («пример единственный», по словам Пушкина);

· 9 мая 1821г. - выход в продажу девятого тома (время Ивана Грозного). Широкий общественный резонанс;

· 7 октября 1825г. - Карамзин дописывает пятую главу XII тома (осада Троице - Сергиевского монастыря). Конец работы над «Историей» очень близок. [4]

На протяжении этого достаточно длительного промежутка времени менялась как общественно-политическая ситуация в стране, так и претерпевали определенную эволюцию взгляды самого автора. Также нельзя обойти вниманием и то, как общество воспринимало это произведение, какой общественный резонанс получила как «История» в целом, так и некоторые отдельные тома.

В этот временной отрезок происходит развитие в формировании различных течений общественно-политической мысли, происходит их дальнейшая кристаллизация (либерализм, консерватизм, декабристы). На этом общем фоне происходит все более четкое оформление и позиции Карамзина, о консервативном характере которой можно утверждать все более твердо. «История» сыграла свою роль как в первом из указанных процессов, так и во втором.

Важный аспект общественной реакции на труд Карамзина хотелось бы осветить на примере отношения Н.И.Тургенева к «Истории» и особенно к ее IX тому, в котором резкое осуждение Ивана IV воспринималось как общий протест против тирании и злоупотреблений тех, кто находится у власти, Поэтому неудивительно, что он получил большой резонанс в самых различных кругах общества. Среди объяснений этого факта интресную точку зрения высказывает Эйдельман Н.Я. Он отмечет, что «Карамзин был первым» кто столь ярко и подробно осветил негативные стороны царствования Ивана IV, высказав между тем свой ответ на очень важный для конца 20-х годов XIX века вопрос овозможности и необходимости сопротивления самодержавию: нет, подобное сопротивление противоречит благу России 1
.

Учитывая вышесказанное, неудивительно, что видный представитель общественно-политической мысли данного периода Н.И.Тургенев высказал свой взгляд на «Историю». Его восхитило как умение Карамзина работать с источниками, так и прекрасный слог «Истории». Со временем Тургенев даже все более признавал историческую необходимость появления самодержавия. Но вместе с тем, как отмечает Ланда С.С., принципиальное значение носил тот факт, что Тургенев в отличии от Карамзина усматривал источник социального и политического рабства, начало деспотизма не в приходе Рюрика на Русь, а в татарском иге, что в свою очередь вело его к благоговейному отношению к народной нравственности, «выжившей» после ига и борьбе против «внутренних татар», т.е. защитников крепостного права 2
. Таким образом, видно, обсуждение сколь глубоких вопросов (с опорой на толкование тех или иных исторических событий и явлений) повлекла за собой «История» Карамзина, содействовав в перспективе дальнейшему разграничению позиций представителей зарождающихся общественно-политических течений.

Исходя из темы работы, необходимо отметить, что в «Истории» нас будет интересовать не точка зрения Карамзина-историка по тем или иным вопросам и проблемам прошлого (например, те или иные датировки событий, указания географических пунктов, в которых разворачиваются те или иные события), но то, что подобные взгляды могут дать для выяснения общественно-политической позиции автора в первой четверти XIX века. Вместе с тем материал (т.е. события прошлого), на основе которого автор высказывает те или иные мнения и мысли, сам оказывает влияние на них. Это ярко демонстрируют концепции Карамзина (например, о роли самодержавия в истории России), которые он строит, исходя из оценки тех или иных исторических событий и явлений. Поэтому данный источник также показывает, сколь большую роль играла история в общей системе мировоззрения Карамзина.

Внутренняя структура «Истории» выстроена автором достаточно четко. Она состоит из предисловия, 12 томов основного материала и примечаний (последние в работе не использовались). Каждый из томов разделен на главы, которые можно разделить на несколько видов:

1. Главы о дорюриковской истории (в том числе и о славянах)

2. Главы, разделенные по периодам правления государей

3. Тематические главы («Правда русская», «Первое завоевание Сибири»)

4. Обобщающие главы по определенным периодам

Те или иные идеи Карамзина, характеризующие его общественно-политическую позицию можно почерпнуть из самых различных глав «Истории», но пожалуй в наиболее ярком виде они представлены в предисловии и обобщающих главах.Таким образом, «История государства Российского» - очень богатый, разносторонний и далеко не совсем однозначный источник (о чем можно судить, например, по восприятию его современниками), характеризующий взгляды Карамзина на протяжении достаточно длительного временного отрезка. Последнее обстоятельство играет роль в анализе их общей эволюции в течение жизни автора.

3. Записка о древней и новой России

Прежде всего, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что данное название, как часто бывает в исторической науке, не совсем точно передает первоначальное наименование источника, которое звучит как «О древней и новой России в ее политическом и гражданском состояниях»[5]
. Обстоятельства возникновения «Записки» связаны с деятельностью тверского салона великой княгини Елены Павловны. Именно она обратилась к Карамзину с просьбой о написании подобного произведения, на вечере именно в ее салоне в 1811 г. Николай Михайлович впервые зачитал ее императору, который остался ей весьма недоволен.

Даже после смерти Карамзина история его «Записки» была весьма непроста. Первые попытки ее публикации предпринимал еще Пушкин. Однако в полном варианте ее удалось опубликовать лишь В.В. Сиповскому в 1914 г. [6]
. Внутреннюю структуру «Записки» можно представить следующим способом:

1. Эпиграф: «Несть льсти в языце моем»

2. «Историческая» часть, посвященная анализу периодов правлений монархов до Александра I

3. Обзор (представляющий собой, по сути, критику) реформ и действий Александра I

Программа действий, предложенная самим Карамзиным, которая представлена в виде своего рода советов императору Можно отметить, что «историческая» часть во многом представляет собой некий сжатый синтез тех идей, которые встречаются на страницах «Истории». Части же, посвященные анализу современного положения дел, пожалуй, наиболее ярко характеризуют не теоретическую, а практическую сторону консервативной концепции Карамзина. «Записка» как источник по изучению общественно-политических воззрений Карамзина на данном этапе его жизни обладает некоторыми особенностями. В первую очередь речь идет о том, что она была составлена лично для Александра I, что создавало специфический фон, который ставил свои рамки и ограничения, с одной стороны (Карамзин как придворный, верноподданный дворянин обращается к монарху, которому он должен служить и подчиняться), и который, наоборот, давал возможность преодолеть ненужные формальности, бюрократическую волокиту, высказать свои мысли напрямую. В своей «Записке» Карамзин, безусловно, заострил именно второй аспект. Сколь смелый и полемический (со всем ходом деятельности императора) характер во время жизни Карамзина и даже после нее носило это произведение показал Лотман Ю.М [7]
. Во многом учитывая все вышесказанное, и можно относить «Записку» как исторический источник именно к публицистическим произведениям. Проблематика, связанная с именем, творчеством, анализом общественно-политических взглядов Карамзина, была достаточно хорошо востребована исследователями на протяжении XIX – XX вв. Новый всплеск интереса по данной тематике характерен как раз для последних лет. Однако, как отмечают некоторые ученые, несмотря на большое количество литературы, изученность некоторых проблем еще недостаточна. Попытаемся охарактеризовать использованную литературу с точки зрения ее полезности при решении проблем, связанных непосредственно с темой данной работы. Самые ранние исследования, использованные в работе, относятся к концу XIX века. По своей научной ценности они далеко не равнозначны. Первое из них [8]
представляет собой краткий, прежде всего, биографический очерк. Л.Г.Кислягина считает, что данное произведение не представляет научной ценности, в лучшем случае, по ее мнению, в нем можно встретить отдельные интересные наблюдения и выводы[9]
. Среди них можно выделить следующие: идеи о влиянии романов, которыми увлекалась мать Карамзина, на формирование его последующего мироощущения; размышления об отношениях Карамзина с царствующими особами (автор подчеркивает его независимость).

Автор склонен видеть истоки последующих концепций Николая Михайловича в его реакции на Французскую революцию; также стоит отметить, что в оценке «Истории» Бестужев-Рюмин на первый план выдвигает такие понятия как патриотизм, нравственное чувство. Таким образом, хотя данная работа представляет собой, прежде всего историографический интерес, вместе с тем из нее можно почерпнуть и некоторые интересные наблюдения, полезные для последующего изучения проблемы. Второе из указанных выше произведений – труд Сиповского В.В.[10]
, который как отмечают исследователи, не потерял своего значения до сих пор Автор на основе скрупулезного анализа текста «Писем» различных редакций, сравнения его с произведениями тех авторов, влияние которых на Карамзина можно предполагать, а также изучения его биографии в период до заграничного путешествия делает интересные выводы. Большей частью они касаются литературной истории «Писем», о чем говорилось выше. Среди же тех, которые касаются тематики данной работы можно выделить мысль о том, что «Письма» -есть литературная обработка путевого журнала Карамзина. Это заставляет совершенно иначе относится к их содержанию, поскольку кроме него самого необходимым становится учитывать эволюцию мировоззрения Карамзина, внутриполитические (в частности, цензурные) условия в стране, те или иные литературные влияния.

Одним словом, В.В. Сиповский показал, сколь сложным и неоднозначным в своем толковании является такой источник как «Письма русского путешественника». Далее необходимо проанализировать работы Лотмана Ю.М, использованные при написании работы. Как признают исследователи, на данный момент это, пожалуй, ведущий исследователь проблематики, связанной с Карамзиным. Первая из использованных работ[11]
, несмотря на то, что была написана еще в 50-е годы, не утратила своего значения; для данной же работы она представляет наибольший интерес. Это связано с несколькими обстоятельствами. Во-первых, данное исследование построено на методе комплексного анализа мировоззрения Карамзина, что дало возможность убедительно показать тесную взаимосвязь между политическими проектами Карамзина и эволюцией его философских концепций (от субъективизма к агностицизму). Высказанные Ю.М.Лотманом мысли, касаются эволюции мировоззрения Карамзина лишь в период с 1789 по 1803г., однако они дают ключ к новому пониманию его последующих идей, изложенных в «Истории» и «Записке». Во-вторых, мировоззрение Николая Михайловича представлено во взаимосвязи с произведениями других авторов, которые играли ту или иную роль в становлении его взглядов. Наряду с часто упоминаемыми в связи с данной тематикой Руссо, Галлером, очень любопытны упоминаемые исследователем параллели (иногда Карамзин сам говорит об этом) с творчеством Платона. Подобные связи встретились лишь в работе Лотмана, однако они дают интересный материал для сравнения политических моделей Карамзина («История», «Записка») и древнегреческого философа (диалоги «Государство» и «Законы»). Таким образом, данное исследование Ю.М.Лотмана интересно как своим методом, так и конкретным материалом, изложенным в нем. Вторая из работ 1
этого же ученого посвящена анализу одного произведения Карамзина, известного в литературе как «Записка о древней и новой России». Автор приводит краткий историографический раздел по данной проблеме, особо останавливаясь на проблеме истории публикации «Записки». Пытаясь понять этот феномен (произведение, казалось бы, не самое радикальное, однако попытки разных людей опубликовать его наталкивались на сильный отпор со стороны властей) автор стремится показать, сколь смелый характер носило это произведение, по сути декларировавшего, что за весь XVIII век ничего не было сделано[12]
. Автор не ограничивается анализом «Записки» обособленно от других течений общественно-политической мысли данного периода, сопоставляя, например, концепции власти Карамзина и Александра I (если говорить шире, представителей течения, которого называют правительственным конституционализмом). Первая из них, по мнению автора, отдает приоритет «непосредственному» отеческому правлению, тогда как другая стоит ближе к «европеизированному бюрократическому деспотизму». Более того, рассматривая «Записку» как значимое явление в общем развитии общественно-политической жизни, автор сопоставляет и сравнивает концепции относительно крепостного права, выдвинутые Карамзиным и выразителями двух направлений по данному вопросу среди раннедекабристских организаций: Н. Тургеневым и Дмитриевым-Мамоновым. Наконец, автор во многом по-новому рассматривает проблему личных отношений Карамзина и императора, рассматривая их как воплощение в жизнь такого понятия системы мировоззрения Николая Михайловича как личное достоинство и его роль в политическом развитии страны. Таким образом, данное исследование Ю.М. Лотмана освещает различные аспекты важных вопросов, входящих в круг темы данной работы и является очень полезным и содержательным. При исследовании данной проблемы использовалась монография С.С. Ланды[13]
. В первую очередь, ее ценность для данной работы заключается в том, что автор рассматривает вопросы, связанные с деятельностью Карамзина, на обширном фоне главных и основных течений общественно-политической жизни первой четверти XIX века. Одним из примеров подобного подхода является анализ отношения различных представителей декабристского движения к «Истории» Карамзина, о котором говорилось выше. Указанная особенность исследования позволяет изучить и определить место отдельных проблем в общей системе общественно-политической жизни, что способствует их более глубокому пониманию. Вместе с тем автор дает и общую характеристику политической концепции Карамзина, базируясь, прежде всего на его «Истории» и «Записке».

Ланда пытается понять, как можно оставаться по чувствам республиканцем и быть одновременно «верным подданным царя русского». Наряду с анализом взаимосвязанной для Карамзина пары «форма правления – степень просвещения», исследователь рассматривает интересный вопрос о роли мудрого государственного советника, которую Николай Михайлович стремился выполнять. Также он сравнивает конституционные проекты Александра I, с одной стороны, и «Историю» Карамзина, с другой, видя в первых своего рода воплощение западноевропейских правительственных норм, вторая же представляется ему как напоминание о русской исторической традиции. Таким образом, автор затрагивает важную в оценке Карамзина как представителя консерватизма проблему национального самопознания, поиска идентичности. Близкой по подходу к проблеме, о котором говорилось при обзоре исследования С.С. Ланды, является монография Н.В.Минаевой 2
. Однако в центре внимания автора встает деятельность представителей такого течения общественной мысли как правительственный конституционализм, которая рассматривается на фоне общей картины развития общественно-политической мысли в стране. Поэтому наряду с анализом проектов реорганизации абсолютной власти, возникших в правительственных кругах, Н.В.Минаева рассматривает и эволюцию политических воззрений Карамзина, и то как конституционная проблема отразилась в учебных аудиториях (например, воззрения А.П.Куницына) и периодической печати (например, журналы «Сын Отечества», «Русский вестник»). Главный интерес для данной работы представляет глава вторая данного исследования , посвященная Карамзину. Одной из интересных сторон работы является попытка автора сравнить и выявить насколько близки или далеки друг от друга позиции Карамзина и представителей легитимизма (прежде всего, Жозефа де Местра). Изучая эволюцию политических взглядов Карамзина автор выстраивает своего рода систему этапов, на которые делится этот процесс. На мой взгляд, их можно представить следующим образом:

1. Этап, связанный с заграничным путешествием и работой над «Письмами русского путешественника». Автор рассматривает влияние Руссо на молодого Карамзина и видит его в утверждении внесословной ценности человека. Особое значение имеет отношение и реакция Карамзина на Французскую революцию, рубежом в эволюции которых Н.В.Минаева считает казнь монарха. Одновременно данная эволюция прослеживается по ее отражению в различных редакциях «Писем». Важное значение имеет тезис исследователя о том, что историзм Карамзина достаточно мнимен.

2. Этап, связанный с работой над «Вестником Европы», созданием исторической повести «Марфа-посадница». Исследователь обращает внимание на влияние идей романтизма и поиск национальных корней а творчестве Карамзина. Н.В.Минаева считает, что на данном этапе для его взглядов характерен принцип сочетания монархического правления с «коренными законами», в чем усматривает связь с идеями легитимистов.

Этап, связанный с переходом на консервативные позиции, которые Карамзин стремится обновить европейским принципами национального достоинства и самобытности народа. Важное значение имеют тезис исследователя о том, что Карамзин подчиняет (речь идет о «Записке»)собственный взгляд на историю важному для него в данный момент политическому назначению. Н.В.Минаева склонна видеть на данном этапе параллели между концепцией Николая Михайловича и маккиавелизмом. В заключении автор считает, что политическую концепцию Карамзина характеризует сложность сплетения просветительских, скептических и прямо реакционных взглядов. Таким образом, работа дает достаточно четкую концепцию понимания автором эволюции политических воззрений Карамзина, дает ряд интересных (но подчас достаточно спорных) тезисов.

Большую роль в решении вопросов данной работы сыграли исследования Л.Г.Кислягиной. Первая из них 1
посвящена анализу эволюции взглядов Карамзина в первый период его жизни и творчества – с 1766 по 1803 год, т.е. «с его рождения и до того времени, когда заканчивается литературно-журналистский период его деятельности и в основном оформляется консервативная политическая программа Карамзина» 2
В первую очередь важен тот аспект, что автор рассматривает взгляды Николая Михайловича в эволюции, развитии, что неизбежно ставит задачу раскрыть внутренние причины этого процесса, выделить его основные этапы, показать значение тех или событий в оформлении консервативной политической программы. В поисках ответа на данные вопросы автор особое внимание обращает на роль Французской революции в формировании общественно-политических взглядов Карамзина, показано также то или иное влияние различных европейских авторов на этот процесс. Л.Г. Кислягина убедительно показала, что этот процесс происходил не безболезненно, но через значительный духовный кризис автора, выход из которого, в конечном счете, привел его к консерватизму. Вторая из работ Л.Г. Кислягиной 3
во многом дополняет первую, но содержит ряд интересных дополнений. Автор обращает внимание, что при анализе процесса формирования идеи самодержавия в политической концепции Карамзина исследователи упускаю из виду важные статьи, относящиеся к началу XIX века. Кислягина же стремится решить данную проблему с опорой прежде всего на «Историческое похвальное слово Екатерине II», стихотворение «Тацит» и статью «О московских мятежах в царствование Алексея Михайловича». С одной стороны, Карамзин, по ее мнению считает, что единственной гарантией от превращения самодержавной власти в деспотизм являются личные добродетели государя; подчеркивается, что основной и главной ее функцией является надзирание. С другой стороны, в работе исследователя Карамзин предстает как человек, утверждающий, что монархи созданы для своих подданных, последние в свою очередь имеют право выражать свое мнение монарху, более того – если они не дерзают на моральный протест против злоупотреблений власти, они превращаются в рабов (на примере стихотворения «Тацит»). В указанных мыслях явственно присутствует влияние теории общественного договора. Таким образом, автор демонстрирует как в формировании идеи самодержавия в политической концепции Карамзина переплетаются идеи просветительства с его взглядом на монархию, создавая своего рода двойственность позиции. Несколько иной (по сравнению в вышеуказанными работами) имеет исследование Н.Я. Эйдельмана 1
. Оно носит во многом популярный характер (что отразилось, например, в отсутствии ссылок), однако глубина понимания автором проблемы подчас приводит к очень незаурядным выводам. Так исследователь весьма интересно показывает влияние тех или иных событий личной жизни Карамзина на различные этапы его творчества. Например, многие теоретические рассуждения Л.Г. Кислягиной о духовном кризисе Карамзина после Французской революции, дополняются биографическим материалом, который демонстрирует иную сторону этого явления (смерть друга Петрова, планы путешествий в Чили и Филиппины, др.) Таким образом, работа весьма полезна своим богатым фактическим материалом, который автор подает в динамике, развитии, пытаясь своего рода воссоздать жизнь Карамзина, понять ее изнутри. Эйдельман показывает, например, сколь сложными и неоднозначными были отношения Карамзина с Александром I и Николаем I, затрагивая, таким образом, важную проблему влияния концепций и воззрений Карамзина на последующую правительственную политику.

Таким образом, данное исследование, дополняя вышеуказанные своим богатым биографическим материалом, поданным под своеобразным углом понимания автором жизни Карамзина, раскрывает подчас другую сторону тех или иных явлений, которая мало освещается в других исследованиях. Одной из важных работ, характеризующих современное состояние проблемы, является исследование Ермашова Д.В. И Ширинянца А.А. 1
В центре внимания авторов мировоззрение Карамзина в контексте его соотношения с консерватизмом. Подход к ее решению весьма интересен. Авторы стремятся приблизиться к решению исторической задачи с помощью философского анализа самого феномена консерватизма, причин его появления и внутренних особенностей. Подразделяя консерватизм на «стихийный» и «теоретический», они выявляют коренные черты последнего, которые, по их мнению, таковы:

1. Защита традиционных ценностей, соблюдение их иерархии, уважение авторитетов, дисциплины, основных общественных институтов

Идеи необходимости социальной стабильности Давая краткую характеристику английской (Э. Берк) и континентальной (Ж.де Местр, де Бональд) традиций консерватизма, авторы показывают, что многие общие взгляды указанных авторов и Карамзина находят во многом объяснение в их общей принадлежности к консервативному течению общественно-политической мысли. Используя данный материал, авторы подходят к решению проблемы характеристики консервативной общественно-политической позиции Карамзина. Ее базовые принципы, по их мнению, формируются на основе размышлений относительно Французской революции. Именно здесь они видят истоки карамзинского консерватизма и монархизма. Рассматривая же общий ход истории россии конца XVIII века в контексте мирового процесса модернизации авторы особо отмечают характерные для Карамзина неприятие индивидуализма, новых капиталистических отношений (в частности, растлевающий дух торговли). Свойствами его общественно-политической позиции они также считают пропаганду чувств патриотизма и «народной гордости». Суммируя все вышеуказанные размышления исследователи считают, что для консервативной традиции в России характерны антиреволюционность и антиевропеизм. Особое место в работе занимает анализ концепции русской государственности Карамзина.

Для нее, по их мнению, характерно стремление обосновать необходимость и закономерность самодержавия. Вместе с тем авторы выдвигают тезис о том, что «содержание консервативного политического дискурса в России всегда определяла национальная идея, синтезирующая патриотизм и духовную свободу в историческом православии» 1
. Все это в итоге стало основой того, что идея монархической власти выступает в роли подлинного самобытного русского начала, предопределившего величественное развитие России. Исследователи полагают, что для Карамзина свойственно стремление «доказать российскому обществу, что у нас есть собственное прошлое и собственная традиция» 2
. Все это предопределило огромный интерес к истории, подход Карамзина к которой авторы характеризуют как провиденциалистский. Важное значение имеет мысль авторов, о том, что Карамзин видел особый путь России, который они раскрывают на примере проблемы заимствований, которой Николай Михайлович касается при анализе царствования Петра I в «Записке». Он состоит, по их мнению, в тезисе автора : «Народы могут стоять на одной ступени просвещения, имея нравы различные». Это в свою очередь своеобразно отражается на решении Карамзиным проблемы конституции, которая должна заключатся в «духе народном», другими словами сложившейся традиции.

Исследователи отмечают: «Самая лучшая конституция – отсутствие конституции – вот кредо автора» [14]
Таким образом, данная работа предлагает цельную, синтетическую концепцию понимания авторами консервативной концепции Карамзина, в которой тесно переплетены философские, политические, исторические аспекты. В работе использовался также ряд статей, посвященных ,чаще всего, освещению отдельных аспектов тех или иных проблем, связанных с именем Карамзина. Статья М.А. Арзумановой [15]
посвящена достаточно интерсному документу – переводу английской рецензии на «Письма русского путешественника» Карамзина, которая первоначально была напечатана в журнале «Эдинбургское обозрение». Анализируя содержание данной рецензии, исследователь особо отмечает тот факт, что ее автор сосредотачивает свою основную критику (кроме своего презрительного отношения к русской словесности) на том, что Карамзин не дал читателю обстоятельного рассказа о Французской революции, которого они так ждали от очевидца событий. Данная статья, таким образом, отражает весьма интересную очку зрения на отражения Карамзиным темы французской революции в его «Письмах». Схожей тематике посвящена статья Н.С. Креленко и Н.П. Харченко[16]
. Сосредотачивая свое основное внимание га попытке воспроизвести на основе «Писем» городскую жизнь Парижа летом 1790 года делают на этой основе весьма интересный вывод, что Карамзин в «Письмах»воспринимал революцию как результат своего рода умствований некоторых людей. В данном произведении она предстает, по мнению авторов, скорее как досадная помеха в путешествии[17]
. Анализу «Писем» с преимущественно филологической, литературной точки зрения посвящена статья Е.Краснощековой

[18]
. Однако в плане целостного восприятия информации данного источника она очень полезна. На основе сравнения романа о путешествии Стерна и «Писем» Карамзина (привлекая также материал «Эмиля» Руссо) автор стремится показать влияние литературной традиции, связанной с этим жанром. В данном контексте само путешествие мыслится как «прохождение героя по запланированной программе взросления»[19]
. Этот путь, который автор совершает на страницах своих «Писем», начинается с образа «молодого скифа», который в беседе с Кантом открывает для себя принципы духовной и интеллектуальной самодостаточности, и завершается в Англии, где Карамзин обнаруживает «спокойную твердость мужчины». Другому этапу жизни и творчества Карамзина, связанному с работой над «Вестником Европы», посвящена статья В.А. Тепловой[20]
. Автор стремится рассмотреть отношение Карамзина к Великой Французской революции и формам правления, стремясь выявить изменялось ли оно, было ли однозначным или нет. По мнению В.А.Тепловой, восприятие Французской революции Николаем Михайловичем менялось от сочувствия до полного разочарования. Для Карамзина характерно неприятие террора, насилия, деспотизма, которые он выделял как резко отрицательные стороны революции. Вместе с тем ее положительным эффектом он считал тот факт, что она обнаружила причины разрушения государств. Автор показывает, как на базе отношения к французской революции постепенно формируются, характерные для последующего творчества Карамзина, идеи о том, что все преобразования производятся только верховной властью, что республиканский строй, являясь своего рода идеалом, не осуществим в данное время. Некоторые использованные статьи посвящены анализу «Записки» Карамзина. Статья Ю.С. Пивоварова [21]
представляет собой попытку представить «Записку» в общем контексте главных идей Карамзина и одновременно показать ее место в истории России с ретроспективной точки зрения. Так автор характеризует это произведение как один из первых опытов ретроспективной и сравнительной политологии, как манифест русского политического консерватизма.

Большая часть статьи, на мой взгляд, представляет скорее публицистический (например, размышления автора об «Истории государства Российского» как одном из первых мифов о России) и историографический (как свидетельство и пример повышения внимания к проблематике, связанной с Карамзиным в 90-е гг.) интерес. Вместо с тем весьм интерсны оценка автором просвещения как «работы, в ходе которой происходит взросление личности», а также отмеченная им мысль, что Карамзин часто, утверждая те или иные преимущества монархии как таковой, противопоставляет фактическое самодержавие – идеальному. Вторая из статей по данной тематике принадлежит Е.Б.Мирзоеву[22]
. Главная ее тема – сравнение «Записки» Карамзина и проектов М.М.Сперанского как двух взглядов на российское самодержавие. Рассматривая политические концепции двух данных авторов как ответы на вызов Французской революции, исследователь обращает особое внимание на то, как они решали вопрос о легитимности и обосновании власти. Тогда как Сперанский подвергал сомнению легитимность неограниченного самодержавия, Карамзин такой проблемы не ставил (хотя и отличал самодержавие от деспотизма в зависимости от наличия законов).

Автор отмечает, что в проектах Сперанского так или иначе фигурирует признание суверенитета народа, для Карамзина же единственно приемлемой сейчас формой правления является самодержавная власть с опорой на законы. Е.Б.Мирзоев считает, что сходное (например, оценка роли общественного мнения) в проектах обоих авторов проистекает от их общей просветительской базы, в то время как главные расхождения коренятся, по его мнению, в разных трактовках теории общественного договора и народного суверенитета. Таким образом, данная статья полезна как постановкой проблемы сравнить проекты Сперанского и Карамзина (учитывая, что «Записка» - своего рода опровержение деятельности реформатора), так и тем, что показывает тесные связи концепций обоих авторов с идеологией Просвещения. Специальному вопросу посвящена также статья Т.С.Карловой 1
. Автор заостряет свое внимание на эстетическом смысле истории в творческом восприятии Карамзина. Исследователь считает, что истоки обращения к истории надо искать уже в «Письмах». Для Карамзина становится характерной, как отмечает Т.С.Карлова, Ломоносовская программа эстетического освоения истории. Среди следствий подобного восприятия автор отмечает: мотив украшения действительности (например, в повести «Марфа-посадница»), психологический анализ как художественное средство изображения характеров (пример Бориса Годунова как законченный тип преступника), большая роль искусства, которую сам Карамзин считал необходимым использовать при написании истории (например, в произведении «О случаях и характерах в российской истории»). Таким образом, Т.С.Карлова полагает, что Карамзин шел к истории не только как ученый, но и как художник. Несколько из использованных статей посвящены интересному вопросу сравнения взглядов двух представителей консерватизма: Ж.де Местра (как выразителя взглядов легитимистов) и Н.М.Карамзина.

Первая из них, написанная Н.В.Минаевой[23]
, посвящена, главным образом, анализу влияния европейского легитимизма на эволюцию политических воззрений Карамзина. Оценивая легитимизм как «компромисс, основанный на приспособление принципа «естественного закона» и признания жизнеспособности основ государственного строя феодальной монархи», автор также подчеркивает роль этого учения в возникновении теории «государств национального облика». Рассматривая в таком контексте и влияние легитимизма на воззрения Карамзина , автор подчеркивает, что центр его идеологии сосредотачивался вокруг вопросов государственности, рассматриваемых через идей национального достоинства, незыблемости закона и деятельности монарха-философа, т.е. круг вопросов Карамзина и легитимистов был достаточно схож.

Исходя из признания влияния легитимизма на его воззрения, автор полагает, что признание Карамзиным самобытного национального характера русского народы порождало внутреннее стремление выработать принцип официально понятой народности. Сравнивая принципы Николая Михайловича с возникшей позже теорией «официальной народности» Н.В.Минаева приходит к интересным выводам, речь о которых будет идти в основной части работы. В несколько ином аспекте проблема сопоставления учения Ж.де Местра и Н.М.Карамзина рассматривается в статье М.В.Дегтяревой [24]
. Рассматривая произведения двух авторов в контексте отхода Александра I от либерального курса и отставки Сперанского исследователь ставит задачу сопоставить проекты двух указанных авторов («Записка» Карамзина и «Четыре главы о России» Местра). Представим основные результаты данного сопоставелния, к которым пришла М.В.Дегтярева в виде таблицы.

Таблица №1.

На основе сопоставления взглядов двух личностей (в данном случае - Шатобриана и Карамзина) построена также статья И.З.Сермана[25]
. Наконец, последней работой, которую хотелось бы проанализировать в данном разделе, является статья А.В. Гулыги[26]
. Она носит во многом обобщающий характер, в которой автор дает своего рода историческую оценку места Карамзина в системе русской культуры. Особое внимание автор обратил на «Историю» и ее роль в воспитании национального достоинства.

Вопрос об отношении Карамзина к Великой Французской революции решается в данной работе на материале «Писем». Сразу необходимо ответить, что в данном разделе (и в работе в целом) не ставится цели проанализировать все многогранное влияние темы Французской революции на общественно-политическую позицию Карамзина. Скорее речь идет о желании проследить отражение данной темы в одном конкретном источнике и попытке понять, как она повлияла на отношение автора к политическим преобразованиям других эпох, которые рассматриваются в соответствующих разделах. Первое упоминание о неких волнениях во Франции мы встречаем на страницах «Писем» уже в тот момент, когда Карамзин пересекает франко – прусскую границу. Автор пишет: «Везде в Эльзасе приметно волнение. Целые деревни вооружаются, и поселяне пришивают кокарды к шляпам. Почтмейстеры, постиллионы, бабы говорят о революции» [27]
. Далее автор рассказывает истории о волнениях среди страсбургского гарнизона и самозванце, выдававшем себя за графа д’Артуа [28]
. Эти сведения достаточно сложно использовать для характеристики отношения Карамзина к Французской революции (далее – ФР), так как они не содержат его личных оценок, он скорее просто сообщает определенную информацию. Можно лишь отметить, что мы не встречаем в данном отрывке резко отрицательного отношения, которое четко проявится в дальнейшем творчестве автора [29]
. Когда Карамзин проезжает по Эльзасу, мы постоянно ощущаем некоторые последствия событий во Франции, которые проявляются в усилении деятельности разбойников, разговорах вокруг этой тематики. Однако складывается ощущение, что для Карамзина все это пока играет незначительную роль. По крайней мере, это нисколько не мешает ему размышлять о красоте Эльзаса, быстроте французской почты, шутить [30]
. Можно предположить, что определенную роль играли и литературные задачи автора на данном этапе повествования. Время его поездки в Швейцарию (именно по пути туда автор проезжает Эльзас) – это воплощение на страницах «Писем» образа наслаждающегося свободой молодого человека [31]
. Поэтому мы и не встречаем на данном этапе серьезных политических размышлений автора. Постепенно образ путешественника и его мысли меняются. Поэтому те или иные упоминания о ФР имеют несколько иной характер. Когда Карамзин затрагивает ее в качестве темы для разговора, он уже не склонен шутить, приводить высказанные точки зрения [32]
. О ФР «бывают жаркие споры в теперешних обстоятельствах» [33]
. Можно отметить и то, что, назвав Швейцарию «землей свободы и благополучия»[34]
автор стремится показать, что два данных принципа действительно определенным образом взаимосвязаны друг с другом. Он пишет: «… цветущее состояние швейцарских земледельцев происходит наиболее оттого, что они не платят почти никаких податей и живут в совершенной свободе и независимости, отдавая правлению только десятую часть из собираемых ими полевых плодов» [35]
. Карамзин со вниманием отмечает те или иные преимущества, связанные со свободой и республиканской формой правления. Однако является ли ФР воплощением подобных принципов? Не будем спешить с ответом, однако отметим, что Карамзин начинает писать и о бесспорно отрицательной стороне революции. Так рассказ о парижских дамах, шутивших при виде «нагого трупа несчастного дю Фулона», терзаемого «бешеным народом» вызывает у него неприятные ощущения [36]
. В репликах Карамзина о ФР постепенно начинает проскальзывать некое непонимание, ведь автор (вернее – его образ на страницах «Писем») поглощен далекими от революции помыслами и чувствами. Вспоминая трагическую историю любви, связанную с городом Лионом, он желает увидеть могилу влюбленных, но не находит ее. «Увы!.. Спрашивал – но французы думают ныне о своей революции, а не о памятниках любви и нежности» [37]
. По мере развития событий оценки Карамзина становятся все более отрицательными.

Описывая волнения в Лионе, он отмечает: «Народ, который сделался во Франции страшнейшим деспотом, требовал, чтобы ему выдали виновного… Те, которые наиболее шумели и возбуждали других к мятежу, были нищие и празднолюбцы, не хотящие работать с эпохи так называемой ФР» [38]
. По сути мы видим как Карамзин трактует результаты произошедших во Франции событий. Власть народа на самом деле оказывается деспотизмом, а свобода превращается в отсутствии порядка и ответственности в обществе. Вместе с тем «Письма» являются столь специфичным источником, что указанные мысли об отрицательных сторонах революции могут соседствовать с описанием мирных гуляний и богатых и бедных, и старых и молодых [39]
. Это говорит о том, что взгляды на ФР, отраженные в данном произведении носят во многом характер отдельных впечатлений, вкрапленных в общее повествование о заграничном путешествии. Перейдем наконец к парижским письмам Карамзина, которые представляют для нас наибольший интерес. Одно из первых его замечаний об этом городе таково: «Париж ныне не то, что он был … Ужасы революции выгнали из Парижа самых богатейших жителей» [40]
. Однако выше мы не видели, чтобы Карамзин описывал какие-либо события и оценивал их как ужасы. Скорее всего, перед нами своего рода ретроспективная оценка. Далее автор пишет о том, что в «трагедии, которая играется ныне во Франции» «едва ли сотая часть» нации действует [41]
. Все же остальные ведут себя «как в театре». Эта мысль о театральности революции будет раскрыта автором в его характеристике Народного собрания [42]
. Далее Карамзин подчеркивает, что приемлемыми и удачными могут являться лишь постепенные реформы, производимые «неприметным действием времени, посредством медленных, но верных, безопасных успехов разума, просвещения, воспитания, добрых нравов» [43]
. Таким образом, автор выступает против самого принципа революционных изменений, подчеркивая его гибельность для гражданских обществ. Эта мысль о ФР является, пожалуй, важнейшей из тех, которые мы встречаем на страницах «Писем». Революция символизирует одновременно разрыв союза между монархом и его народом. Своего рода примером отношений между Людовиком XVI и его подданными до и после революции является история о памятнике, построенном в благодарность королю от народа за бесплатные дрова в лютую зиму 1788 г. При виде же этого монумента в 1790 г. Карамзин пишет: «Вот памятник благодарности, который доказывает неблагодарность французов» [44]
. Парижские письма Карамзин завершает обращением к самому городу, в котором есть и такие слова: «Ни якобинцы, ни аристократы твои не сделали мне никакого зла; я слышал споры и не спорил; ходил в великолепные храмы твои наслаждаться глазами и слухом…» [45]
. Эта фраза во многом отражает и характер тех мыслей о ФР, которые мы встречаем на страницах «Писем». Чаще всего они являются краткими замечаниями, оценками отдельных событий. Складывается ощущение, что ФР в «Письмах» предстает в двух аспектах: 1) как воплощение революционного способа переустройства общества, который Карамзин, безусловно, отвергает; 2) как совокупность определенных событий, которые автор видел или о которых он слышал. Их оценки чаще носят характер неприятия и отрицания автором сути этих событий. Однако большая часть отрицательных аспектов, выделяемых автором, представляет собой скорее последующие исправления и добавления. Для понимания того, как в «Письмах» отразилось отношение Карамзина к ФР принципиальное значение имеет тот факт, что автор говорит о событиях, совершившихся до казни Людовика XVI. До этого момента, как отмечают исследователи (например, Теплова В.А), взгляд Карамзина на ФР был если не благожелательным, то никак не резко отрицательным (что мы видим в последствии). Особенно ярко это проявлялось в ранних изданиях «Писем». Исходя из вышесказанного, представляется возможным предположить, что большинство резко отрицательных определений (например, «ужасы революции»), которые мы встречаем пи описании тех или иных событий добавлены Карамзиным позднее.

Завершая обзор парижских писем Николая Михайловича, можно согласиться с выводом Н.С. Креленко и Н.П. Харченко о том, что революция предстает в «Письмах» Карамзина как своего рода досадная помеха в путешествии [46]
. Подытоживая данный раздел, сделаем некоторые выводы. Вопрос об отношении Карамзина к ФР в «Письмах» получил достаточно специфическое отражение. Учитывая, что в данном произведении автор не стремился исключительно к выражению своих общественно-политических взглядов, а преследовал и литературные цели, находился под влиянием тех или европейских авторов, что не могло отразиться на содержании, тема ФР является лишь одной из линий развития мысли писателя и при чем не главной. Поэтому самым распространенным видом размышлений автора о ней является пересказ определенного события с выражением своего (чаще эмоционально окрашенного) отношения к ней. Это достаточно скупой материал. Наиболее же четко выраженной мыслью автора относительно ФР, которую мы встречаем в «Письмах» является, на наш взгляд, отрицание самого принципа революционных изменений в обществе.

4. Тема допетровских политических преобразований в России в сочинениях Карамзина

Данный аспект проблемы среди использованных источников наиболее полно отражен в «Истории» и «Записке». Это накладывает свой отпечаток на характер анализа проблемы. В указанных произведениях Карамзин, базируя свои размышления на историческом материале, пишет о реформах прошлого, уже ушедшего времени. Подобный характер его рассуждений способствует тому, что мы можем извлечь из них информацию двоякого рода: 1)отношение Карамзина к тем или иным конкретным проблемам исторического прошлого России; 2)материал для оценки и анализа современной общественно-политической позиции автора. Первый из указанных аспектов скорее относится к проблемам историографии, тогда как второй из них непосредственно важен для данной работы. Основываясь на указанном материале и учитывая его специфику, попытаемся раскрыть некоторые вопросы, относящиеся к интересующей нас проблематике. Материал данных источников, позволяющий выносить некоторые суждения об общественно-политической позиции Карамзина, огромен (что относится, прежде всего, к «Истории»). Поэтому попытаемся выделить узловые вопросы и проблемы, суждения Карамзина о которых наиболее ценны для решения указанных вопросов. Интересные выводы об общих проблемах эволюции власти и ее характере дают размышления Карамзина об истории древних славян. Первоначально, по его словам «сей народ … думал, что свобода дикая, неограниченная есть главное добро человека», «каждое семейство было маленькою, независимою республикой» [47]
. Подобное «народное» правление «чрез несколько веков обратилось в аристократическое», что объясняется возвышением вождей, известных храбростью в битвах, что в свою очередь связывалось и с объемом получаемой ими добычи, с возникавшей для рядовых людей отдаваться им на суд и т.д. Однако особенно интересно замечание Карамзина, что подобное «обыкновение сделалось для одних правом начальствовать, а для иных обязанностью повиноваться» [48]
. Таким образом, можно сделать два вывода:

1. Общая эволюция форм правления у славян намечается Карамзиным в виде схемы: народное правление – аристократия – монархическое правление (начиная с прихода Рюрика)

2. С размышлений о достаточно ранних периодах истории России видно, сколь большое значение Карамзин придает роли исторической традиции, своего рода «привычке» народа к определенному виду правления. По-настоящему узловым событием в истории России Карамзин считает призвание варягов. Называя его началом российской истории, он особо подчеркивает добровольность, с которой славяне уничтожили свое народное правление и потребовали государей от варягов. Более того, призвание варягов он считает событием, знаменовавшем собой выход славян из младенческого возраста, введением монархической власти, которому «Отечество наше … обязано величием своим» [49]
.

В «Записке» Карамзин вписывает данное событие в общий контекст мировой истории, одна из главных тенденций которой после падения Рима характеризуется, по его словам, установлением владычества германских народов [50]
. Он проводит своего рода историческую прямую от 862 года до конца X века, где «европейская Россия была уже не менее нынешней, то есть во сто лет она достигла от колыбели до величия редкого» [51]
. Причины столь удивительного, как он его называет, феномена в истории Карамзин видит в пылкой, романтической страсти первых князей к завоеваниям и единовластии, основанном ими «на развалинах множества слабых, несогласных держав народных» [52]
. Таким образом, начало российской истории и ее последующее величие неразрывно связаны, по мнению Карамзина, с введением монархической власти. Сам этот акт очень напоминает классическую схему установления власти путем общественного договора, что подчеркивает просветительскую идейную базу, на которой основывался Карамзин. Поэтому, думается, мы встречаем, с одной стороны акцент на добровольность призвания варягов, и, с другой, упоминание о несогласных между собой народных державах (своего рода локальный пример тезиса о «войне всех против всех», которая предшествует установлению общественного договора). Более того, учитывая историческую перспективу, автор признает безусловную прогрессивность установления монархии.

Помимо рассуждений о внешнем блеске России, которому она обязана введению монархической власти, автор говорит и о составлении законов (речь идет о «Русской Правде») как важной функции власти. Приводя собственный комментарий к первой ее статье он пишет: «Главная цель общежития есть личная безопасность и неотъемлемость собственности» [53]
. Таким образом, законодательные функции власти он оценивает во многом исходя из принципов и критериев все той же теории общественного договора. Также стоит отметить, что на данном этапе (т.е. призвании варягов и установлении монархии) Карамзин, так или иначе, признает и наличие не только суверенитета власти, но и суверенитета народа, который он и передает князьям. Рассматривая дальнейшее развитие России в свете важнейшего события установления в ней монархии, Карамзин излагает последующую историю правления князей. Особое внимание стоит обратить на его мысли о принятии христианства на Руси. Сравнивая языческую и христианскую веры, о первой из них он пишет, что она «способствовала благу гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца чувствительного и разума глубокомысленного», тогда как вторая «представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя Вселенной, нежного отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых … удовлетворяет всем главным потребностям души человеческой» [54]
. Таким образом, понимание Карамзиным роли веры в истории двояко: с одной стороны, он проводит связь вида вероисповедания с общим уровнем развития гражданского общества, с другой, показывает связь веры с удовлетворением личностных, духовных потребностей. Здесь мы встречаемся с характерным для автора сопоставлением личностного и общественного уровней, которые оказываются так или иначе связаны между собой. Подробнее этот опрос будет проанализирован на других примерах, в этом месте лишь хотелось отметить существование для автора связи между пониманием им отдельной личности и общества в целом.

Первый аспект более конкретно раскрывается Карамзиным ниже, когда он говорит о стремлении князя Владимира искоренить языческие верования: «Владимир не хотел, кажется, принуждать совести, но взял лучшие, надежнейшие меры для истребления языческих заблуждений: он старался просветить россиян» [55]
. Таким образом, вера оказывается неразрывно связана с общим уровнем просвещения в обществе. Через это же понятие просвещения вера связывается и с отдельной личностью: язычество удовлетворяет потребностям непросвещенной личности, тогда как для «сердца чувствительного и разума глубокомысленного» необходимым становится христианство. Начиная со времени правления Изяслава Ярославовича, Карамзин ведет отсчет периода, который мы называем периодом феодальной раздробленности. Продолжая рассматривать историю России в контексте развития монархической власти, он связывает наступление данного периода с тем, что страна, «основанная, возвеличенная единовластием», «утратила силу, блеск и гражданское счастие, будучи снова раздробленною на малые области» [56]
. Таким образом, Карамзин стремится четко показать, что благом для России является единовластие, тогда как его ослабление несет за собой лишь пагубные последствия. Одновременно процесс ослабления центральной власти осмысляется Карамзиным на фоне общеевропейской парадигмы развития, которую он связывает с влиянием германских народов. Историк отмечает, что Россия «не предохранила себя от государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы германские сообщили Европе: говорю о системе удельной»[57]
. Вместе с ослаблением самодержавия, по мысли Карамзина, рушатся все внутренние связи государства: князья забыли о необходимости блюсти общее благо, народ, видя ослабление их власти «утратил почтение», что в итоге привело к тому, что «ослабела и внутренняя связь подданства с властию» [58]
.

Вместе с тем важно отметить, что, характеризуя, в общем, период феодальной раздробленности негативно, он замечает: «В темной картине междоусобия, неустройств, бедствий являются также яркие черты ума народного, свойства, нравов, драгоценные своей древностью» [59]
. Однако встречаются замечания и иного рода: «… когда вместо одного явились многие государи в России, тогда народ, видя их слабость, захотел быть сильным, стеснял пределы княжеской власти или противился ее действию. Самовластие государя утверждается только могуществом государства, и в малых областях редко находим монархов неограниченных» [60]
. Как можно будет увидеть и ниже, народ уже во многом лишен Карамзиным своей роли суверена, хотя определенную роль в истории автор ему все-таки отводит. Важно отметить и апелляцию к древности проявления тех или иных народных свойств, что важно в контексте роли традиции в историческом развитии, как его понимает Карамзин. Одновременно народ еще во многом способен противиться и даже пытаться ослабить княжескую власть, однако Карамзин лишает эти попытки легитимности - они скорее являются противозаконными мятежами и бунтами. И будто продолжая свои размышления о роли завоеваний в становлении монархической власти, которые приводились выше, он высказывает тезис о взаимозависимости территории государства и формы правления в нем. Намечается своего рода антитеза между усилением монархической власти, связанной с завоеваниями и расширением территории, и суверенитетом народа. Таким образом, в своей концепции общественного договора Карамзин основное внимание сосредотачивает на проблеме суверенитета власти, в то время как суверенитет народа каким-то образом признается до установления монархической власти, затем же вовсе сходит на нет. Особую трактовку теории общественного договора, которая характерна для Карамзина, на материале «Записки» отмечает Е.Б. Мирзоев [61]
. Свою общую трактовку периода феодальной раздробленности Карамзин раскрывает на примере правлений отдельных князей. Не останавливаясь подробно на каждом из них, скажем несколько слов об оценке автором княжения Владимира Мономаха, которое вызывало разноречивые оценки среди некоторых представителей общественно-политической мысли первой четверти XIX века [62]
. Анализируя один из эпизодов политического соперничества великого князя с Ростиславичами, Карамзин пишет следующее: «Мономах … не думал переменить системы наследственных уделов, столь противной благу и спокойствию Отечества. Долговременное обыкновение казалось тогда уже законом … Он не имел дерзкой решительности тех людей, кои жертвуют благом современников неверному счастию потомства, хотел быть … покровителем России и главою частных владетелей, а не государем самодержавным» [63]
. Данный отрывок весьма любопытен. Во-первых, мы встречаемся с понятием «блага», с которым, так или иначе, соотносится правление того или иного князя. Во-вторых, Карамзин еще раз подчеркивает влияние исторической традиции в общем ходе развития. Однако на этот оно проявляется в характере деятельности правителя: он не выступает в роли своего рода всемогущего творца жизни и судьбы страны, которой он управляет, напротив, его деятельность связана с определенной исторической традицией, складывающейся еще до начала его правления, и он, так или иначе, считается с ней. На всю последующую политическую историю России оказало монголо-татарское завоевание. Его огромную роль признает и Карамзин. Какие же последствия монголо-татарского завоевания (далее – МТЗ) он выделяет и что это дает для характеристики его общественно-политической позиции.

1. МТЗ способствовало расхождению исторических путей России и Европы. Сравнивая развитие двух данных регионов на протяжении XI – XIII веков, Карамзин создает следующую схему:1) время Ярослава Мудрого: равенство и даже некоторое превосходство общего уровня развития России над Европой («Россия не только была обширным, но в сравнении с другими и самым образованным государством» [64]
); 2)период феодальной раздробленности: замедление темпов развития и постепенное отставание от Европы; 3) нашествие Батыя нарушает естественные связи между Россией и Европой, что усугубляет отставание [65]
. В подобном сравнении общих уровней развития России и Европы первостепенную важность имеет вопрос о критерии, на основе которого выносятся суждения об отставании одного из двух данных регионов от другого. Для Карамзина этот критерий – уровень развития просвещения. Само это понятие автор трактует достаточно широко. Характеризуя расхождение исторических путей Европы и России после Батыева нашествия, он раскрывает понятие просвещения на примере тенденций развития в первом регионе. Оно включает в себя и «благодетельные сведения и навыки», процессы, в результате которых «народ освобождался от рабства, города входили в тесную связь между собой» и т.д. [66]
.

2. МТЗ вызвало «нравственное уничижение» людей. Учащение преступлений и мятежей, приходящая на смену былой храбрости хитрость и раболепие, введение телесных наказаний – все это Карамзин считает проявлениями общего упадка нравственности народа. Однако на фоне этой картины регресса в общественном развитии автор отмечает положительное действие веры, которая не дала угаснуть «всей нравственности, любви к добродетели, к Отечеству», «мы возвышали себя именем христиан и любили Отечество как страну православия» [67]
. Перед нами проявление того же двоякого действия веры, о котором говорилось выше. С одной стороны, она не давала угаснуть нравственности каждой отдельной личности, с другой, через свое действие на каждого человека оно способствовало тому, что и все государство не лишилось окончательно некоторых плодов просвещения.

3. МТЗ вызвало все большее стеснение исчезновение былых гражданских свобод и прав, ослабление политической роли бояр, способствовав возникновению самодержавия [68]
. Карамзин замечает: «Самодержавие … устранило важные препятствия на пути России к независимости, и таким образом возникало вместе с единодержавием до времен Ивана III, которому надлежало совершить то и другое» [69]
. Эта мысль автора наряду с общим характером его размышлений об освобождении от монголо-татарского ига позволяет сделать некоторые выводы. Карамзин отделяет (до времени Ивана III) понятия самодержавия от единодержавия. Подразумевая под первым характер власти, второй термин он использует скорее для подчеркивания территориального аспекта: наличие единственного правителя над всей территорией тогдашней России. Таким образом, и здесь налицо значение фактора территории, о котором говорилось выше, в процессе формирования монархической власти. В «Записке», раскрывая во многом схожие идеи, Карамзин подходит к выводам более общего характера. Характеризуя два параллельных процесса (становления самодержавия и угасания народной вольности), автор пишет: «… история наша представляет новое доказательство двух истин: 1) для твердого самодержавия необходимо государственное могущество; 2) рабство политическое несовместимо с гражданскою вольностию»[70]
. Учитывая выводы, полученные на основе мыслей из «Истории» Карамзина, и данные его размышления можно предположить, что он стремится показать объективный характер процесса становления самодержавия. Его логика представляется таковой: МТЗ поставило объективную задачу восстановления независимости. В ходе ее решения происходило, с одной стороны, формирование самодержавия, с другой, утеснение былых гражданских прав. Оставаясь в пределах подобной логики Карамзина, можно понять, почему автор столь тесно сближает понятия самодержавной власти и исторической судьбы. Формирование самодержавия для него происходит в ходе решения объективных исторических задач, стоявших перед Россией и поэтому этот процесс носит естественный и объективный характер. Говоря словами самого автора, самодержавие «было произведено … умною политическою системою, согласною с обстоятельствами времени (курсив мой – М.И.). Россия основывалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием»[71]
. Закончив анализ различных влияний МТЗ на последующую историю России, Карамзин приступает к рассмотрению правления Ивана III, который является для него своего рода идеалом монарха. Характеризуя общие особенности данного периода, автор отмечает то, что теперь «каждое особенное предприятие есть следствие главной мысли, устремленной ко благу Отечества». Мы уже встречались с характерным для Карамзина постоянным соотнесением понятий блага и власти. В дальнейшем характер этого соотношения раскрывается наиболее четко, но даже указанной фразе видна мысль: лишь монархическая власть в форме самодержавия способна действовать не в интересах какого-либо «частного» блага (примером чего являются, например, боярские смуты), но направлять каждое «особенное предприятие» к цели достижения общего блага, блага Отечества. В данном месте работы хотелось бы сделать отступление, которое на первый взгляд, мало относится к анализу общественно-политических взглядов Карамзина на основе исторического материала. Ю.М. Лотман в работе «Эволюция мировоззрения Карамзина (1789 – 1803)» [72]
высказывает ряд интересных мыслей относительно мировоззрения Карамзина на начало XIX века. Он определяет этот период как время политической активности Николая Михайловича, перехода от «мятежного» субъективизма к агностицизму, что в свете общественно-политических течений можно определить как переход от дворянского либерализма к умеренному консерватизму. Карамзин в это время стремится отыскать такую форму государственного правления, которая бы согласовывала бы интересы человеческой личности и необходимости сосуществования люде в обществе. Подобная постановка вопроса происходит на фоне представлений Карамзина об обществе как сумме эгоистов, в котором все побуждения человека объясняются его личной корыстью. Решений указанного вопроса можно увидеть несколько. С одной стороны, это обще сословное просвещение, которое может помочь преодолеть сословный эгоизм. Просвещение в этом смысле является, как его выше определяет Ю.М.Лотман, путем овладения собственными страстями, как самопознание [73]
, что относится как к личности, так и к обществу, которое является для Карамзина суммой эгоистов. С другой стороны, решение данного вопроса связано с понятием государственного эгоизма, который выражается в лице монарха и который одновременно совпадает с государственными интересами. Попытаемся теперь сравнить эти общемировоззренческие концепции Карамзина с его представлениями о самодержавии, которые мы рассматривали на примере Ивана III. Учитывая вышесказанное, мы по сути, встречаем ту же мысль о том, что монарх, преодолевая стремления к частному благу, направляет каждое «особенное предприятие» на благо общее, выразителем которого он сам и является. Таким образом, та модель государственного эгоизма, когда интересы монарха совпадают с общим благом, переносится его волей на все общество, чтобы интересы каждого отдельного индивида, сословия совпадали с благом Отечества [74]
. Подобными параллелями мы стремились показать, что те или иные политические концепции Карамзина подчас имеют корни и основания в его общемировоззренческих взглядах и представлениях. Это демонстрирует взаимосвязанность отдельных идей в сочинениях автора. Продолжая рассматривать идеи Карамзина о правлении Ивана III, перейдем к его оценке такого важного события как покорение великим князем Новгородской республики. Особо автор отмечает постепенность и политическую грамотность, с которой Иван III лишал новгородцев их прежней свободы: «… должно старые навыки ослаблять новыми и стеснять вольность прежде уничтожения оной, дабы граждане … утомляемы страхом будущих утеснений, склонились предпочесть ей мирное спокойствие неограниченной государевой власти» [75]
. Характерно, что Карамзин не выступает за скоропостижную ломку старой традиции новгородской вольности - он скорее хочет противопоставить ей новую, самодержавную традицию, которая постепенно будет все более превозмогать над первой. Главный интерес представляют размышления Карамзина о природе о особенностях республиканского строя, которыми он хочет объяснить причины покорения Иваном III Новгорода. «Летописи республик обыкновенно представляют нам сильное действие страстей человеческих…»[76]
. Думается, подобная мысль далеко не случайна. Учитывая высказанные выше размышления о концепциях Карамзина относительно частного и общего блага, можно заметить, что в республиках, где власть не сосредотачивается в руках одного человека, чья воля могла бы быть эквивалентом общего блага, многие люди продолжают стремиться к своим частным благам, что порождает, в свою очередь, часто отмечаемые автором проявления бурных страстей и беспорядки. Далее Карамзин замечает: «Республика держится добродетелью и без нее упадает» [77]
. Среди проявлений этой добродетели он выделяет мужественную борьбу посадников и тысяцких за Святую Софию, деятельность архиепископов, истощавших свою казну ради общего блага, великодушие народа. Упадок же республики, а, следовательно, и присущей ей добродетели, Карамзин объясняет «утратою воинского мужества», связанного, в свою очередь, с развитием торговли. Интересный аспект подобной аргументации раскрывают Д.В. Ермашов и А.А. Ширинянц [78]
. Они отмечают, что для карамзинского монархизма, возникающего на почве анти просветительских взглядах, основанных на простом эмпирическом анализе европейских событий (имеется в виду Французская революция), характерно неприятие индивидуализма, новых капиталистических отношений. В столкновении экономических интересов Карамзин видит корни новых войн, также он отмечает растлевающий дух торговли. Учитывая данные размышления исследователей, разберем следующую мысль Карамзина. Характеризуя «цветущую для торговли» эпоху, наступившую со времен Калиты, он пишет: «Богатые новгородцы стали откупаться серебром от князей московских и Литвы; но вольность спасается не серебром, а готовностию умереть за нее …» [79]
. Интерпретируя карамзинскую критику развития торговли, в том числе в аспекте неприятия индивидуализма, прогрессирующего на данной почве, можно предположить, что Карамзин хочет показать, что готовность выкупить свободу серебром является свидетельством того, что частное благо стало для людей важнее общего благоденствия государства, что привело, в конечном счете, к ее исчезновению. Другими словами, автор хочет еще раз продемонстрировать приоритет государственных начал над частными, необходимый для самого существования той или иной формы власти. Поэтому логичным выглядит вывод Карамзина о том, что ликвидация новгородской вольности Иваном III была прогрессивным шагом с точки зрения дальнейшего развития государства. «… государственная мудрость предписывала ему усилить Россию твердым соединением частей в целое, чтобы она достигла независимости и величия …» [80]
. Важное значение имеет вопрос о внешнеполитическом положении России и ее связях с Европой. Выше говорилось, что монголо-татарское иго, по мнению Карамзина, заслонило Россию от Европы, во многом «выбив» ее из общей колеи развития просвещения. При Иване III ситуация меняется: «Россия … как бы вышла из сумрака теней, где еще не имела ни твердого образа, ни полного бытия государственного» [81]
. Подобное положение требовало выработки собственной стратегии внешнеполитической деятельности. Оценивая ее вариант, сложившийся при Иване III как «благоразумнейшую, на дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира», он определяет ее следующим образом: великий князь «не хотел мешаться в дела чуждые; принимал союзы, но с условием ясной пользы для России; искал орудий для собственных замыслов и не служил никому орудием, действуя всегда как свойственно великому, хитрому монарху, не имеющему никаких страстей в политике, кроме добродетельной любви к прочному благу своего народа» [82]
. В этой фразе важно многое. С одной стороны, перед нами, по сути, основные тезисы внешнеполитической доктрины самого Карамзина, которые он твердо отстаивает и в других своих сочинениях (см., например, его анализ политики Александра по отношению к Наполеону). Многозначительно звучат его слова о созданной Иваном III системе войны и мира, «которой его преемник долженствовали единственно следовать постоянно, чтобы утвердить величие государства» [83]
. Здесь отражается воспитательный аспект «Истории» Карамзина, о котором будет сказано ниже. С другой стороны, указанная фраза содержит уже знакомую нам антитезу «страсти – благо народа». В данном случае автор раскрывает ее таким образом, что подчеркивает, что деятельность Ивана III как истинного самодержца не направлена на преследование частного блага, напротив, она соответствует благу всего народа, что является идеалом действий монарха. Продолжая тему взаимоотношений России и Европы, Карамзин отмечает, что усиление монархической власти было общей тенденцией этого времени. «Иоанн явился на театре политическом в то время, когда новая государственная система вместе с новым могуществом государей возникала в целой Европе на развалинах системы феодальной» [84]
. Наряду с усилением власти монархов, эпоха характеризуется, по мнению Карамзина, усилением различных контактов между различными странами и новыми научными открытиями. Все это демонстрирует, что Карамзин склонен считать, что и Россия в дано время развивалась вполне в русле общемировых тенденций. Наконец последней проблемой взаимоотношений Европы и России, анализ которой Карамзиным хотелось бы рассмотреть является вопрос о заимствованиях. Автор решает этот вопрос на основе сравнения политики по данному направлению, которую проводили Иван III и Петр I. Первый из них, по мнению историка, «включив Россию в общую государственную систему Европы и ревностно заимствуя искусства образованных народов, не мыслил о введении новых обычаев, о перемене нравственного характера подданных; не видим также, чтобы пекся о просвещении умов науками…» [85]
. Таким образом, рассматривая Россию в русле общемировых связей и тенденций развития, Карамзин четко показывает, что это ни в коей мере не должно лишать ее собственной специфике, собственных исторических особенностей. Эта специфика подробнее раскрывается им в «Записке». Карамзин пишет, что Россия, «возвысив главу свою между азиатскими и европейскими царствами … представляла в своем гражданском образе черты сих обеих частей мира» [86]
. Представления автора о различных влияниях и их последствиях покажем в виде таблицы.

Таблица № 2.

Показав эту пеструю картину взаимодействия различных обычаев и нравов, автор делает важный вывод: «Такая смесь в нравах … казалась нам природною, и россияне любили оную, как свою народную собственность»[87]
. Этот вывод очень важен для карамзинской оценки петровских реформ. Здесь же отметим, что в «Письмах» вопрос о смешении нравов рассматривается во многом иначе. Карамзин пишет: «Сие смешение для меня противно. Целость, оригинальность! Вы во всем драгоценны; вы занимаете, питаете мою душу – всякое подражание мне неприятно» [88]
. Как можно увидеть, в более раннем произведении мы не встречаем указания на роль исторической традиции в процессе становления нравов определенного народа. Таким образом, позиция Карамзина по данному вопросу претерпевала эволюцию. Важный материал для оценки общественно-политической позиции Карамзина представляют его размышления об исторической роли проведенных Иваном III политических преобразований. «Два государя, Иоанн и Василий, умели навеки (курсив мой – М.И.)решить судьбу нашего правления и сделать самодержавие как бы необходимою принадлежностью России, единственным уставом государственным, единственною основою целости ее, силы, благоденствия» [89]
. Автор с предельной точностью и ясностью говорит о неразрывности судеб самодержавия и России, которое становится своего рода неотъемлемым атрибутом ее исторической судьбы. Однако Карамзин находит необходимым подчеркнуть различие между самодержавием и тиранией, которого не замечали европейские путешественники, которые писали о неограниченной власти московских князей. «… тирания есть только злоупотребление самодержавия, являясь и в республиках, когда сильные граждане или сановники утесняют общество. Самодержавие не есть отсутствие законов, ибо, где обязанность, там и закон, никто же и никогда не сомневался в обязанности монархов блюсти счастие народное» [90]
. Тирания, таким образом, заключающая в утеснении общества, характеризуется также отсутствием законов, в соответствии с которыми монарх должен это самое общество оберегать и блюсти его счастье. Однако вместе с тем подобная обязанность монархов формулируется Карамзиным чрезвычайно широко, не сводится к ряду конкретных задач. Как будет показано ниже, автор и в других своих сочинениях будет подчеркивать абстрактность подобной обязанности. Конечным выводом автора об итогах правления Ивана IIIявляются слова: «Внутри самодержавие укоренилось … Наконец царь сделался для всех россиян земным Богом» [91]
Бегло затронутый выше Карамзиным вопрос о различии между тиранией и самодержавием, развернется в широкомасштабную историческую картину при анализе им правления Ивана IV. Важные для характеристики общественно-политической позиции Карамзина мысли можно найти в его размышлениях о периоде регентства Елены Глинской. «Елена опиралась на Думу Боярскую: там заседали опытные советники трона; но Совет без государя есть как тело без главы: кому управлять его движением, сравнивать и решать мнения, обуздывать самолюбие лиц пользою общею?» [92]
. Размышления автора о необходимости единоличной власти, выражающей общие интересы в противовес частным стремлениям, детализируются вплоть до отношений монарха и его ближайших советников. Одновременно можно заметить, что Карамзин склонен переносить общие философские представления о человеке и обществе (общее и частное благо) на политическую систему (необходимость единоличной, монархической власти) и далее, в свою очередь, на организацию верхов власти (полное превалирование монарха над советниками трона). От этого замечания о самом начале правления Глинской перейдем к его общей оценке данного периода. Карамзин полагает, что «Елена считала жестокость твердостию; но сколь последняя, основанная на чистом усердии к добру, необходима для государственного блага, столь первая вредна оному, возбуждая ненависть; а нет правительства, которое для своих успехов не имело бы нужды в любви народной» [93]
. Важно отметить, что, подчеркивая приоритет того или иного характера самодержавного правления, Карамзин исходит именно из государственных интересов. Более того, он четко показывает, что «любовь народная» является лишь средством для большей твердости правления. По сути, интересы народа (которые являются частным благом) в лучшем случае используются для осуществления государством политики, направленной на достижение общего блага. Данные размышления еще раз подчеркивают специфику трактовки Карамзиным теории общественного договора с минимальным учетом народного суверенитета. Одним из важных событий последующей истории, на котором останавливается Карамзин, является момент отдаления от власти боярского рода Глинских и начало самостоятельного правления Ивана IV. Он связывает его влиянием монаха Сильвестра. Подобное обстоятельство позволяет Карамзину высказать свою точку зрения относительно роли и значения своего рода наставника у трона. Эта проблема очень волновала автора и была одной из тех его идей, которые он сам стремился претворить в жизнь [94]
. Поэтому неслучайно, что Карамзин столь ярко пишет о Сильвестре: «… он искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы Отечества, и царь нашел в нем редкое сокровище, друга необходимо нужного самодержцу, чтобы лучше знать людей, состояние государства … друг его как подданный … смотрит прямее в сердца и вблизи на предметы» [95]
. Подобный наставник как бы совмещает две функции: с одной стороны, его деятельность направлена на общее благо (также как у самодержца), с другой, он находится «ближе» к обществу, что позволяет собирать информацию, мало доступную непосредственно для монарха. Таким образом, идея большой роли наставника при царе является своего рода ответом Карамзина на важный для первой четверти XIX века (и в более поздние времена) вопрос о получении верховной властью достоверной информации «снизу». Среди иных способов решений этой же проблемы можно указать, например, на «Введение к Уложению» Сперанского М.М., предполагающее создание Государственной Думы. Последующий период правления Ивана IV (до введения опричнины) является для Карамзина во многом идеалом соотношения между непосредственной властью царя и ролью его советников. Историк рисует следующую картину политического устройства. Царь опирается на круг доверенных советников (Избранная Рада), одновременно сам активно участвует в государственном управлении. По поводу смены прежних чиновников и замены их новыми Карамзин замечает: «… злоупотребления в частной власти бывают обыкновенным неминуемым следствием усыпления или разврата в главном начальстве…» [96]
. Таким образом, верховная власть, ответственная за претворение в жизнь принципа общего блага, должна четко контролировать деятельность ее аппарата чиновников. Более того, злоупотребления в нижних эшелонах власти Карамзин считает прямым просчетом действий власти верховной. Таким образом, прослеживается позиция автора о необходимости существования централизованного чиновничьего аппарата, четко контролируемого монархом. Поэтому благополучное положение в государственных делах видится Карамзину следующим образом: «Только в одних самодержавных государствах … все зависит от воли самодержца, который подобно искусному механику (курсив мой – М.И.), движением перста дает ход громадам, вращает махину неизмеримую и влечет ею миллионы ко благу или бедствию» [97]
. Также Карамзин обращает внимание на эпизод относительно престолонаследия и планов бояр относительно кандидата на трон, произошедший во время болезни царя в 1560 г. Его вывод относительно произошедших событий таков: «Все человеческие законы имеют свои опасности, неудобства, иногда вредные следствия; но бывают душою порядка, священны для благоразумных, нравственных людей и служат оплотом, твердынею держав» [98]
. Таким образом, налицо консервативная позиция автора по вопросу об изменении коренных законов государства: необходимо ради благополучия страны в целом сносить неудобства существующих законов, чем менять их, создавая опасность тем самым опасность «ввергнуть отечество в бездну всегдашнего мятежа» [99]
. Обратимся, наконец, к анализу периода царствования Ивана IV, который принято называть опричниной. Прежде всего, необходимо определить, какие причины изменения политического курса царя Карамзин выдвигает на первый план. Таковыми причинами, по его мнению, являются, с одной стороны, природные свойства Ивана IV , соединенные с порочным воспитанием, с другой – разрыв отношений с его советниками. Карамзин говорит немало слов о благом влиянии Адашева и Сильвестра на царя, о несправедливой с его стороны политики их угнетения и т.д. Все это еще раз подчеркивает, сколь большую роль Карамзин отдавал своей идее о необходимости присутствия мудрого наставника и советника при монархе. Однако наиболее известными страницами об Иване IVявляются те из них, которые посвящены описанию ужасов и террора во время опричнины. А.С. Пушкин писал о них: «… несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутые верным рассказом событий» [100]
. Главный протест и осуждение тирании Ивана IV Карамзин выражает скорее не в виде отдельных тезисов и рассуждений, а постоянным и настойчивым упоминанием и анализом конкретных казней и ужасов его правления. Рассмотрение проблемы тирании закономерно ставит вопрос об отношении автора к протесту против нее. Здесь позиция Карамзин очень четкая. Если царь, по его мнению, «всех превзошел в мучительстве, то они превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властию божественною и всякое сопротивление беззаконием…гибли, но спасли для нас могущество России, ибо сила народного повиновения есть сила государственная» [101]
. А также в другом месте: «Россия устояла с любовию к самодержавию … чтобы в лучшие времена иметь Петра Великого, Екатерину Вторую» [102]
. Характерное для Карамзина превознесение государственных интересов над народными достигает здесь, пожалуй, апогея. Принцип самодержавия, соединяемый автором с понятием могущества и блага России, ставится несравнимо выше, чем любые жертвы. Возможность его трансформации в тиранию не означает для Карамзина наличие каких-либо коренных недостатков и изъянов в самом институте (что подчеркивает его фраза о Петре I Екатерине II) – такая возможность относится им скорее к личностному фактору, роли провидения в истории. Одним из важнейших политических преобразований в истории России, которое не могло пройти мимо внимания Карамзина, является указ о 5-летнем сроке сыска беглых крестьян 1597 г. и реконструируемый автором указ 1592 или 1593 г. Вместе с тем нельзя не отметить, что историк считает их лишь довольно узкими частными мерами, которые лишь в последующем привели к возникновению крепостного права. Поэтому его характеристика достаточно краткая и сводится к тому, что правитель «желая утвердить между ними (владельцами и работниками сельскими – М.И.) союз неизменный … уничтожил свободный переход крестьян» [103]
. В ответ же на недовольство крестьян и богатых землевладельцев, по мнению Карамзина, вводится указ 1597 г., причем «законодатель благонамеренный … не предвидел … всех важных следствий сего нового указа» [104]
. Таким образом, из размышлений автора следует, что он считает мероприятия правительства по пресечению перехода крестьян от одного владельца к другому закономерными, удовлетворяющими целям благополучия, как крестьян, так и помещиков. Он не видит в них коренных изменений в общественно-политической системе. Наконец последним политическим преобразованием, анализ которого Карамзиным, хотелось бы осветить в данном разделе является восшествие на престол Бориса Годунова, связанные с ним обстоятельства и анализ самого его правления. Размышления автора об особенностях начала правления Годунова дают немаловажные сведения о его собственной общественно-политической позиции. В первую очередь он характеризует специфичность условий восшествия на престол нового царя. Земский собор собрался «для дела, небывалого со времен Рюрика: для назначения венценосца России, где дотоле властвовал непрерывно, уставом наследия род варяжских князей и где государство существовало государем; где все законные права истекали из его единственного самобытного права: судить и рядить землю по закону совести» [105]
. В этой фразе важно практически каждое слово. Во-первых, Карамзин подтверждает схожесть ситуации выбора государя на царство в 1598 году с призванием варягов. Учитывая, что мы оценили второе из указанных событий в рамках теории общественного договора, то можно предполагать, что Карамзин должен вновь решить тем или иным способом проблему суверенитета народа, которая после Рюрика находится в тени суверенитета самодержавной власти. Во-вторых, Карамзин предельно четко высказывает свою позицию относительно роли монарха в государстве. Он есть не просто его глава, носитель власти – монарх является своего рода воплощением самого государства. Он выражает государственные интересы (см. предположения о концепции «общего блага» Карамзина, высказанные выше), управляет им как опытный механик (см. слова историка об Иване IV).

В-третьих, самодержец является единственным источником легитимности и законности в государстве. Более того, он является своего рода воплощением закона, главным из которых является закон его совести, который выше Карамзин соединял с обязанностью «блюсти счастие народное». Все указанные размышления можно свести к тому, что автор, рассматривая монархическую власть во многом как результат общественного договора, выделяет, на наш взгляд, две стадии. Первая из них связана с передачей народом, суверенитет которого признается и учитывается на данном этапе, власти монарху. Примерами подобного рода ситуаций Карамзин считает призвание варягов и выбор на царство Бориса Годунова. Вторая же стадия связана с функционированием самой монархической власти. На данном этапе, характеристике которого и посвящена проанализированная мысль Карамзина, автор склонен учитывать в основном суверенитет монарха, который становится своего рода воплощением государства. Примерами подобной ситуации является, по Карамзину, время правления представителей династии Рюриковичей. Обратимся к дальнейшим мыслям Карамзина об особенностях вступления на престол Бориса Годунова. Он пишет: «Час опасный: кто избирает, тот дает власть и, следственно, имеет оную; ни уставы, ни примеры не ручались за спокойствие народа в его столь важном действии, и сейм Кремлевский мог уподобиться варшавским: бурному морю страстей, гибельных для устройства и силы держав» [106]
. Эта мысль свидетельствует, что Карамзин признает наличие суверенитета, власти в руках народа, который передает ее в руки монарха. Однако, как следует из данной фразы, он не отождествляет до конца во многом схожие, как Карамзин сам указывает выше, ситуации призвания варягов и избрания Годунова: «…ни примеры не ручались…». Причины различия двух данных событий можно попытаться увидеть в том, что при призвании варягов действовали обстоятельства особого рода: междоусобия, непорядок внутри различных политических образований (вариант «войны всех против всех»), добровольность данного акта. Эти обстоятельства, как отмечалось выше, характерны для ситуации заключения общественного договора, которым, как мы считали Карамзин, и считает призвание варягов и установление вместе с этим монархической власти. При избрании же Годунова выделяет иные движущие факторы: «Но долговременный навык повиноваться и хитрость Борисова представили зрелище удивительное: тишину, единомыслие, уветливость во многолюдстве разнообразном, в смеси чинов и званий» [107]
. Стоит вновь отметить сколь большое значение Карамзин придает роли традиции в укреплении самодержавия, которая способствует тому, что народ не стремится присвоить властные полномочия себе, но отдает их избранному монарху. На материале оценки Карамзиным обстоятельств избрания на царство Годунова хотелось бы попытаться провести беглое сравнение позиций автора и Ж.де Местра относительно возможности и легитимности самого факта избрания монарха. На наш взгляд, основное отличие позиции Карамзина по данному вопросу заключается в том, что в его взглядах сильнее, чем у де Местра сохранилась просветительская основа. Поэтому избрание монарха рассматривается Николаем Михайловичем в аспекте заключения общественного договора, легитимность которого он признает. Для де Местра решающую роль играют иные факторы. Вместе с тем два данных автора достаточно близки в своих позициях по оценке роли исторической традиции и закона в истории государств.

Вернемся к анализу Карамзиным правления Годунова. При оценке последующего этапа царствования одним из определяющих факторов для автора является убеждение в том, что Годунов повинен в убийстве царевича Дмитрия [108]
. Здесь в полной мере проявляется характерный для Карамзина провиденциалистский подход к осмыслению исторического процесса. В основе последующих бедствий правления Годунова автор почти повсеместно склонен видеть проявления «суда небесного» [109]
. Они выражаются, с одной стороны, в действиях и реакции народа на те или политические мероприятия царя, с другой, в чувствах и мыслях самого Годунова, в его отношении к «подданным» [110]
. Главной тенденцией, характеризующей отношения двух данных сторон является, по Карамзину, отсутствие истинного и «твердого союза между государем и государством». Несмотря на щедрость царя по отношению к народу, его военным и политическим успехам, что-то было не так. Причины подобного положения Карамзин ищет в самом Годунове. «Венценосец не имел утешения верить любви народной; благотворя России, скоро начал удаляться от россиян … уже чувствовал, что если путем беззакония можно достигнуть величия, то величие и блаженство … не одно знаменуют» [111]
. Поэтому считает Карамзин, с одной стороны, Годунов рассылает множество шпионов и «изветчиков» по России, с другой, народ, «признав в нем тирана» относился отрицательно ко всем его мероприятиям [112]
. Наряду с этим историк отмечает, что «нравственное могущество царское ослабело в сем избранном венценосце» [113]

Наконец, последней «казнью для того, кто не верил правосудию божественному в земном мире» [114]
. Карамзин считает приход Лжедмитрия. Одновременно решающей стадии достигает разлад между государем и государством, в результате которого самозванец, по мнению автора, и достигает успеха. Таким образом, размышления Карамзина о времени царствования Годунова демонстрируют провиденциалистский подход автора к истории с опорой на христианские ценности. Одновременно на их основе можно судить о том, что монарх для Карамзина не только обладатель верховной политической власти в государстве, так как на примере Годунова он стремится показать, какую роль в истории играет личная добродетель самодержца. Его фигура приобретает некий религиозный оттенок, который Карамзин выразит во фразе о том, что самодержец для россиян – земной Бог.

Все подобные этико-философские мысли Карамзина проявляются и в его осмыслении политических реалий. Для него личная добродетель монарха – залог прочности союза между государем и государством. Размышления Карамзина, построенные на материале Смутного времени, мы найдем лишь в его «Записке». Кратко останавливаясь на приходе к власти Лжедмитрия, автор высказывает несколько ярких мыслей о его свержении. «Мудрость целых веков нужна для утверждения власти: один час народного исступления разрушает основу ее, которая есть уважение нравственное к сану властителей» [115]
. Это упоминание о нравственном уважении как главной опоре власти достаточно важно. С одной стороны, оно во многом раскрывает причины столь пристального внимания Карамзина к нравственному фактору при правлении Годунова. С другой, подобное утверждение можно толковать как признак того, что историк все еще придерживается концепции общественного договора. Поэтому нравственное уважение со стороны народа, как одной из сторон общественного договора – есть, безусловно, фактор стабильности всего государства. Относительно отдельных аспектов толкования самодержавия Карамзиным важные сведения дает материал о Василии Шуйском и его крестоцеловальной записи. «Шуйский … торжественно изменил самодержавию, присягнув без ее согласия (имеется в виду Боярская Дума – М.И.) не казнить никого, не отнимать имений и не объявлять войны … Уступчивость Шуйского и самолюбие бояр кажутся равным преступлением в глазах потомства, ибо первый также думал о себе, нежели о государстве … дерзнул на явную для царства опасность» [116]
. Таким образом, историк четко показывает, что считает любые уступки и ограничения самодержавия преступлением против его сути, что, в конечном счете, есть преступление против России. Поэтому он и пишет, что Шуйский действовал не в целях общего блага (на что должна быть направлена деятельность самодержца), а преследуя личную выгоду. Мысли о невозможности ограничения самодержавия проявятся и при оценке Карамзиным политики Александра I. После кратковременного владычества «многоголовой гидры аристократии» народное недовольство выливается в восстание Минина и Пожарского. В характере мыслей Карамзина о его значении, которые, в общем-то, признают его немалую роль, чувствуется, что автор внутренне все-таки уверен, что народные действия для благополучия России все равно недостаточны до тех пор, пока не будет в полноценном масштабе восстановлено самодержавие [117]
. Подобным восстановлением и торжеством самодержавия является, по Карамзину, избрание Михаила Романова. Но в отличие от избрания Годунова автор высказывает не опасения, связанные с таким характером восшествия монарха на престол, а скорее наоборот стремится представить положительные аспекты данного акта. Главным из них является факт единодушного согласия народа на избрание Михаила «самодержцем, монархом неограниченным» [118]
. Если учесть мысль Карамзина о нравственном уважении к власти как главной опоре самодержавия можно понять, почему факт добровольного, свободного, по мнению историка, избрания Михаила всем народом играет для него столь большую роль. Вместе с тем это еще раз доказывает в глазах историка, что самодержавие для России возникает в ходе решения объективных задач исторического развития на основе общего согласия народа. Оно органично связано с общим ходом истории страны. Подытоживая свои размышления на данную тему, историк пишет: «Князья московские учредили самодержавие; Отечество даровало оное Романовым» [119]
. Дальнейший ход исторического развития осмысляется Карамзиным в плане сближения судеб России и Европы. Оно проявлялось как в некоторых изменениях в системе государственного управления (на смену «восточной простоты» приходили приказы, и вводилось Уложение), так и в нравах народа. Однако характер подобных заимствований был весьма специфичен: «Мы заимствовали, но как бы нехотя, применяя все к нашему и новое соединяя со старым» [120]
. Через проблему заимствований в истории России автор подходит, таким образом, к оценке петровских преобразований. Таким образом, размышления Карамзина о допетровских политических преобразованиях в России дают важнейший материал для оценки его концепции общественного договора, роли традиции в истории, значения самодержавной власти, самого монарха в развитии России, соотношения специфики российской истории и общеевропейских тенденций.

5. Тема политических преобразований в Петра
I
и Екатерины
II
в сочинениях Карамзина

Исследование проблемы отношения Карамзина к петровским преобразованиям в данной работе базируется на материале «Писем» и «Записки». Подобный характер источников (они принадлежат различным хронологическим этапам в творчестве Карамзина) позволяет сравнить позиции автора на один и тот же вопрос и выявить эволюцию его взгляда. В «Письмах» Карамзин обращается к проблеме правления Петра при размышлениях об увиденной им статуе Людовика XIV. Пришедшая ему мысль о статуе Петру, которая была такой же величины, вызывает у автора желание сравнить правления двух этих государей. Ряд восторженных реплик о Петре (например: он« как лучезарный бог света, явился на горизонте человечества и осветил глубокую тьму вокруг себя») завершается фразой: «… почитаю как великого мужа, как героя, как благодетеля человечества, как моего собственного благодетеля» [121]
Как указывалось выше в «Записке» переход к анализу петровских реформ Карамзин делает на основе проблемы заимствований в истории России. Наряду с данным аспектом он анализирует вклад Петра в созидание величия государства. По сути, он говорит о двух главных, по его мнению, целях всей политической деятельности Петра, которые он определяет как «новое величие России» и «совершенное присвоение обычаев европейских»[122]
. Признавая крупные успехи в первой сфере, он особо отмечает «важнейшее для самодержцев дарование употреблять людей по их способностям» [123]
Во второй же сфере Карамзин говорит об ошибочности политики Петра. Карамзин подчеркивает, что «дух народный составляет нравственное могущество государства, подобно физическому, нужное для их твердости» [124]
. Важно определить, как историк решает проблему соотношения развития просвещения и одновременного сохранения самобытности нравов. По его мнению, «просвещение … состоит … в знании нужного для благоденствия: художества, искусства, науки не имеют иной цены» [125]
. Учитывая это, Карамзин и делает свой известный вывод: «Два государства могут стоять на одной степени гражданского просвещения, имея нравы различные» [126]
. Суммируя все вышесказанное, можно заметить, что во всех данных размышлениях автор проводит центральную мысль: приоритет государственных интересов над какими-либо иными, в том числе связанными с развитием просвещения. Само просвещение носит для Карамзина функциональный характер: насколько оно полезно государству, настолько оно и необходимо. Поэтому просвещение во многом отходит на второй план перед самобытностью нравов, которую историк напрямую связывает с прочностью и могуществом государства. Защита самобытности нравов перед их насильным изменением раскрывается Карамзиным и в ином аспекте. Он пишет: «Народ в первоначальном завете с венценосцами сказал им: «Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев, жертвуйте частию для спасения целого», - но не сказал: «Противоборствуйте нашим невинным склонностям и вкусам в домашней жизни» [127]
. Данная мысль очень интересна в том отношении, что во многом раскрывает понимание Карамзиным теории общественного договора. Не отрицая своего рода, договорный характер власти, историк стремится показать, что народ, по сути, добровольно передает все публично правовые функции самодержцу, оставляя за собой лишь права на свободу в частной сфере. Третьим аспектом критики политики Петра по отношению к народным нравам является мысль о том, что в ее результате «высшие степени отделились от низших … ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний» [128]
. Одновременно в среде самого дворянства происходили далеко не однозначные изменения: «Чем более мы успевали в людскости, в обходительности, тем более слабели связи родственные» [129]
. В итоге «с приобретением добродетелей человеческих утратили гражданские»[130]
. В этих мыслях достаточно ярко проявляется намеченная ранее тенденция Карамзина ставить государственные интересы выше идеалов Просвещения. Подчас он склонен даже признавать, что те или иные заблуждения, которые все же способствуют «любви к Отечеству и нравственной силе оного», должны существовать вопреки тому, что они во многом обманчивы. Суммируя данные размышления можно сказать, что Карамзин ставит важную проблему народной самобытности и идентичности. Как отмечают Д.В. Ермашов и А.А. Ширинянц, идея монархической власти выступает у Карамзина как выражение подлинно самобытного начала, предопределившего величественное развитие России [131]
. Таким образом, идея самодержавия несет также аспект поиска идентичности народа и страны. Учитывая же не раз повторявшийся тезис о нравственном уважении народа к власти как ее главной опоре, самобытные нравы и обычаи, являясь необходимой частью нравственного облика народа, вовлекаются в круг факторов формирования идентичности. Поэтому столь пристальное внимание к ним со стороны Карамзина имеет достаточно глубокие корни в его мировоззрении. Последним аспектом оценки политики Петра Карамзиным, который хотелось бы затронуть является его взаимоотношения с церковью. Автор считает, что уничтожение патриаршества было ошибкой царя, так как «духовенство никогда не противуборствовало мирской власти» [132]
. Далее он раскрывает свое мнение относительно роли церкви в истории России, которое представляет интерес для характеристики его общественно-политической позиции. Основные ее функции, по Карамзину, таковы: «вещать истину государям, не действовать, не мятежничать», «владеть сердцами народа в случаях чрезвычайных, где нужно все забыть, все оставить для Отечества и где пастырь душ может обещать в награду один венец мученический» [133]
. Таким образом, по своему назначению церковь оказывается своего рода связующим звеном между народом и монархом. С одной стороны, она несет информацию самодержцу «снизу» (что можно сравнить с вышеуказанной функцией наставника и советника при государе), с другой, влияет на народ «сверху» в экстремальных ситуациях. Д.В. Ермашов и А.А. Ширинянц пишут: «Содержание консервативного политического дискурса в России всегда определяла национальная идея, синтезирующая патриотизм и духовную свободу в историческом православии» [134]
. В рассмотренных мыслях налицо как патриотическая составляющая роли церкви и православия (способность владеть сердцами в случаях, когда надо все оставить ради отечества), так и аспект духовной свободы (право высказывать самодержцу правду). Суммируя собственные размышления о Петре I, Карамзин пишет: «Сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине» [135]
. Неизбежность преобразований Петра I накладывает свой отпечаток на все последующее развитие страны. При последующих государях (до Екатерины II) «Россия текла путем, предписанным ей рукою Петра, более и более удаляясь от своих древних нравов и сообразуясь с европейскими». Лишь Екатерина II «была истинною преемницею величия Петрова и второю образовательницею новой России» [136]
. Вопрос об отношении Карамзина к политическим преобразованиям периода правления Екатерины II решается в данной работе на основе «Записки». Таким образом, данный взгляд на проблему отражает лишь поздний этап в эволюции мировоззрения Карамзина. Для восполнения этого пробела обратимся к историографии. Важным источником по изучению взглядов Карамзина на правление Екатерины в начале XIX века является «Историческое похвальное слово Екатерине II» (далее – «Слово»). Обстоятельства возникновения «Слова», подготовленные внутренним развитием мировоззрения Карамзина, достаточно подробно осветила Л.Г.Кислягина. Среди особенностей, связанных с эволюцией его взглядов, исследователь выделяет: «убеждение, что монархическая форма правления наиболее отвечает существующему уровню развития нравственности и просвещения»; усиление интереса к истории России и политической жизни страны; недовольство правлением Екатерины II и Павла I[137]
.Таким образом, появление «Слова» было внутренне детерминировано и связано с общей эволюцией взглядов автора. Также немаловажную роль сыграло и провозглашенное Александром I стремление «по закону и сердцу» Екатерины. «Слово» было написано Карамзиным в 1801 году и через Д.П. Трощинского вручено Александру I[138]
. Данное сочинение, таким образом, входит в круг источников, связанных с обращениями (например, в виде од) к императору, вступившему на престол. В нем Карамзин излагает все то, что считает возможным указать правителю в качестве примера, основываясь на времени правления Екатерины II. Однако подобный подход автора порождает своего рода противоречие: как известно, Карамзин никогда не был исключительно панегиристом царствования императрицы – он видел как положительные, так и отрицательные стороны (что особенно ярко проявилось в «Записке о древней и новой России»). На мой взгляд, верный разрешение данной проблемы предлагает Л.Г.Кислягина. Она считает, что в «Слове» на примере правления Екатерины II развивает мысль о взаимосвязи развития и прогресса просвещения, с одной стороны, и самодержавия, с другой, подтверждая эту идеюразмышлением о несостоявшемся похвальном слове Петру I[139]
. Таким образом, данный источник не сводится к простому восхвалению правления Екатерины II, но представляет собой изложение взглядов Карамзина на проблему самодержавия в начале XIX века. Также стоит отметить, что немаловажное значение имел тот факт, что данное произведение предназначалось непосредственно для чтения монархом, что не могло не повлиять интонацию, общее настроение «Слова». Подобная черта данного источника позволяет привлекать его и при решении вопроса о личном отношении Карамзина к монарху, что подчас весьма важно при анализе его произведений. В «Записке» мы встречаемся с иным образом самой Екатерины и иной оценкой ее правления. Попытаемся выделить главные мысли Карамзина о политических преобразованиях императрицы. Главным ее политическим преобразованием было, по Карамзину, смягчение самодержавия без утраты им собственной силы. В чем оно выражалось? В том, что императрица «не требовала от россиян ничего противного их совести и гражданским навыкам», в том, что исчез «дух рабства … в высших гражданских состояниях», в «мягком» способе управления и достижения своих целей во взаимоотношениях с сановниками, одним словом, Екатерина «очистила самодержавие от примесов тиранства» [140]
. В размышлениях автора о политических преобразованиях Екатерины намечается определенная тенденция. Карамзин склонен рассматривать их в свете двух исторических традиций: самобытной, российской, с одной стороны, и петровской, западной, с другой. Большая часть тех политических мероприятий императрицы, которые он оценивает как положительные, осмысляется как продолжение или трансформация традиций Древней Руси, Московского государства. Так, например, Карамзин пишет об успехах во внешней политике: «Пусть иноземцы осуждают раздел Польши: мы взяли свое. Правилом монархини было не мешаться в войны, чуждые и бесполезные для России, но питать дух ратный в империи рожденной победами» [141]
. О самом же этом правиле, как указывалось выше, Карамзин говорит при оценке Ивана III и рассматривает его как завет именно этого государя последующим правителям. Другое свидетельство касается политики Екатерины по отношению к дворянству, которое Петр III освободил от обязательной службы: «Умная Екатерина, не отменив сего закона, отвратила его вредные для государства следствия: любовь к Святой Руси, охлажденную в нас переменами Великого Петр, монархиня хотела заменить гражданским честолюбием» [142]
. Налицо стремление автора показать, как Екатерина преобразует и трансформирует те или иные политические принципы, идущие из древней Руси, не противопоставляя им западные нормы, а производя изменения с учетом опыта и традиций прошлого. Во многом иначе оцениваются политические преобразования Екатерины и результаты ее правления, которые автор связывает с наследием Петра. Он стремится противопоставить их отношение к проблеме народных нравов даже шире – методы управления государством: «… Петр, насильствуя обычаи народные, имел нужду в средствах жестоких; Екатерина могла обойтись без оных» [143]
. Хотя преемственность в некоторых сферах присутствует: «Петр удивил Европу своими победами – Екатерина приучила ее к нашим победам» [144]
. Однако главный отрицательный фактор петровского наследия состоит в том, «чужеземцы овладели у нас воспитанием; двор забыл язык русский; от излишних успехов европейской роскоши дворянство одолжало»[145]
и т.д. Таким образом, продолжал свое действие механизм, заложенный еще Петром: развиваясь по пути европейского просвещения, мы теряли собственные исторические корни, собственную идентичность.

На фоне подобного сопоставления различных исторических традиций в преобразованиях Екатерины II интересно отметить частое употребление Карамзиным слова «гражданин» («гражданские навыки», «гражданские состояния», «гражданское честолюбие») при анализе екатерининских преобразований. Представляется возможным, что оно символизирует ту мысль автора, что правление императрицы, характеризующееся смягчением самодержавия и развитием просвещения, кладет начало новому порядку, связанному с началом формирования гражданского общества (под которым подразумевается, прежде всего, дворянство). Намечается своего рода линия развития: православная, Святая Русь – заимствования с запада и петровские преобразования – развитие просвещения, начало становления гражданского общества (дворянства), связанные с Екатериной. Хотя завершает свой анализ екатерининского правления на мажорной ноте, достаточно четко прослеживается систематическая критика политических преобразований XVIII века, которую Ю.М.Лотман ярко суммировал в выражении: «Ничего за весь XVIII век сделано не было» [146]

Скажем несколько слов и об оценке Карамзиным периода правления Павла I. Общий результат его царствования оценивается следующим образом: «… что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал по отношению к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного» [147]
. Вместе с тем правление Павла закончилось столь плачевным результатом по причине того, что Екатерина, проводя свои реформы, выработала иную историческую традицию, в соответствии с которой «россияне знали, что государь не менее подданных должен исполнять свои обязанности, коих нарушение уничтожает древний завет власти с повиновением и низвергает народ со степени гражданственности в хаос частного естественного права» [148]
. Данная мысль важна в том плане, что демонстрирует определенный критерий, в соответствии с которым Карамзин оценивает Павла. Его «злоупотребления» самодержавной властью критикуются не на основе каких-то отвлеченных критериев (чего он не любил делать), а на основе того, что они противоречат определенной исторической традиции, сформировавшейся до него. Эта самая традиция (наряду с совестью монарха) во многом и определяет средства охранения подданных от злоупотреблений власти [149]
.

Таким образом, при анализе политических преобразований XVIII века Карамзин выражает свое отношение к проблемам соотношения развития самодержавия, просвещения и самобытной народной культуры и нравов. Суждения автора по данным проблемам существенно расширяют возможности исследования его общественно-политической позиции.

6. Отношение Карамзина к политическим преобразованиям эпохи Александра
I

карамзин консервативный революция реформа

Единственным источником (среди использованных в данной работе), в котором отразилась указанная тема, является «Записка». Данная проблематика обладает своими особенностями. Главная из них состоит в том, что Карамзин обращается к анализу реформ ныне правящего монарха, и делает это он в произведении, которое предполагается быть непосредственно прочитанным или прослушанным самим императором. Большую смелость подобного характера произведения (с учетом его содержания) отмечает Ю.М. Лотман [150]
. Понимает ее и сам Карамзин. Отсюда и эпиграф: «Несть льсти в языце моем», и своего рода преамбула, где автор говорит об основаниях своего обращения к Александру, которыми являются «любовь к Отечеству и монарху», «данные … Богом способности» [151]
. Но в чем же конкретно выражается смелость размышлений Карамзина о политических преобразованиях царствования Александра I?

Прежде всего, автор выдвигает важнейший критерий своей оценки правления императора: его можно будет назвать благодетельным для России лишь в том случае, если оно не направлено на ограничение самодержавия. «Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою государственного устава ее она гибла и должна погибнуть…» [152]
. Если же Александр задумает ограничить самодержавие, то добродетельный гражданин должен сказать: «… Россия пред святым алтарем вручила самодержавие твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно. Сей завет есть основание твоей власти, иной не имеешь; можешь все, но не можешь ограничить ее» [153]
. Пожалуй, в этой фразе наиболее ярко выразилась мысль автора об общественном договоре как главном факторе легитимности власти. Потому монарх, являющийся лишь одной из сторон этого договора, нарушить его. Однако на фоне подобных просветительских мыслей еще ярче вырисовывается специфика взгляда Карамзина на российскую историю. Тогда как в Европе концепции общественного договора развивались вокруг вопроса о праве народа сопротивляться (т.е. выходить из общественного договора) превышению монархом своих властных полномочий, Карамзин говорит совершенно противоположное: в России народ сопротивляется желанию монарха ограничить свою собственную власть. Более того в свете исторической традиции, по Карамзину, выходит, что общественный договор в России изначально носил форму монархической власти. Таким образом, против самодержца, готовящегося ограничить свою власть, выступает и историческая традиция, связанная с общественным договором.

Выработав и раскрыв значение этого генерального критерия оценки правления Александра, Карамзин разбирает его отдельные реформы. Остановимся на важнейших из них.

В «Записке» Карамзин достаточно подробно анализирует внешнюю политику России при Александре I. Автор четко и бескомпромиссно выделяет конкретные ошибки: посольство Маркова, заграничный поход, Тильзитский мир. Не останавливаясь на конкретных деталях, попытаемся выделить главную мысль автора. Думается, что она состоит в следующем: все данные внешнеполитические просчеты заключаются в том, что Россия преследовала не собственные задачи и цели, объективно вытекающие из ее государственных интересов, а служила орудием в политике других европейских государств (прежде всего Австрии). Таким образом, Александр, по мысли Карамзина, отходит от заветов во внешней политике, заложенных Иваном III, от заветов, которые принесли нам славу екатерининских побед. Приоритет собственных внутренних задач и собственной безопасности – вот что должно лежат в основе внешнеполитической деятельности. Карамзин выражает эту мысль следующим образом: «Безопасность собственная есть вышний закон в политике: лучше было согласиться, чтоб Наполеон взял Шлезию, самый Берлин, нежели признать Варшавское герцогство» [154]
. Одновременно Карамзин критикует условия Тильзитского мира с той точки зрения, что они заставили Россию «следовать хищной системе» французов. Конкретно это выразилось в завоевании Финляндии, которое стоило государству не только людей и денег, но и упадка его нравственного могущества [155]
. Можно отметить, что Карамзин подходит к оценке государства и отдельного человека (ср. с взглядом на Годунова) с достаточно схожими критериями относительно нравственности.

Обратимся к оценке Карамзиным внутренних политических мероприятий Александра I.

Основная линия критики Карамзиным внутренней политики императора сосредотачивается на: 1)его политике преобразований старых государственных учреждений и замена их или создание параллельно с ним новых; 2) попытке решить вопрос государственных преобразований, опираясь на бюрократические учреждения, а не на людей; 3) излишнем расширении полномочий отдельных чиновников

Первый аспект подобной критики четко проявляется в оценке роли Сената в истории России и рассмотрением в этом свете министерской реформы. Не останавливаясь на подробностях, лишь отметим, что Карамзин считает Сенат «вышним председательствующим местом», с таким объемом власти, которое данный орган «в самодержавии иметь может» [156]
. По сути, Сенат для Карамзина не является неким конкретно-историческим явлением, но скорее неким воплощением определенных принципов устройства российского монархического государства. Поэтому любые его преобразования без фактических изменений функций представляются автору просто глупыми. Если же изменению подлежат коренные принципы устройства Сената (т.е. высшего правительствующего органа при императоре), то под угрозой находятся определенные устои всего государства. Против подобных изменений Карамзин протестует еще больше. Исходя из подобных принципов, на наш взгляд, автор и критикует министерскую реформу и учреждение Государственного Совета. Одним словом существование Сената «несовместимо с другим высшим правительствующим местом» [157]
.

Второй из отмеченных аспектов переплетается с указанными выше мыслями Карамзина о Сенате. Говоря об отсутствии необходимости в учреждении Государственного Совета, автор пишет: «Какая польза унижать Сенат, чтоб возвысить другое правительство? Если члены первого недостойны монаршей доверенности надобно только переменить их: или Сенат не будет правительствующим …» [158]
. Это дополняет высказанную ранее мысль о том, что Карамзин отдает предпочтение решению политических проблем за счет конкретных мер (например, смены чиновников), производимых в рамках существующей системы правления, нежели отвлеченным принципам и созданию излишних государственных учреждений.

Наконец третий аспект проявляется в критике сферы полномочий министров. С одной стороны, «министр все делает и за все ответствует; но одно честолюбие бывает неограниченно» [159]
. С другой, один министр просто физически не может охватить в своей деятельности все сферы государственной жизни, которые находятся в его компетенции. Одновременно их ответственность, по мнению Карамзина, просто мнима. В итоге все это ведет к тому, что «министры стали между государем и народом, заслоняя Сенат, отнимая его силу и величие…» [160]
. В итоге министерская реформа представляется чем-то чуждым всей системе самодержавия, ломающей ее устои и исторические традиции. Более того, этот аспект инородности министерств подчеркивается Карамзиным во фразе: «Александр … советовался и учредил министерства, согласно с мыслями фельдмаршала Миниха и с системою правительств иностранных» [161]
.

Выводом Карамзина о последовательно критикуемой им системе можно считать слова: «Спасительными уставами бывают единственно те, коих давно желают лучшие умы в государстве и которые, так сказать, предчувствуются народом, будучи ближайшим целебным средством на известное зло: учреждение министерств и совета имело для всех действие внезапности» [162]
. Решающим доводом автора является апелляция к самобытной для России исторической традиции. Важно отметить и то, что Карамзин рассматривает те или иные политические преобразования не просто как акт монаршей воли, но в определенной степени как процесс ее взаимодействия желаний лучших умов государства и предчувствия народа. Таким образом, реформы, производимые властью, должны базироваться на определенной исторической традиции и иметь некую основу в обществе.

Не останавливаясь на анализе Карамзиным других реформ Александра, перейдем к части «Записки», представляющей собой советы и пожелания автора, адресованным императору.

1. «… дела пойдут как должно, если вы найдете в России 50 мужей умных, добросовестных…» [163]
. Пожалуй, в этой мысли наиболее ярко проявилось стремление Карамзина к решению политических проблем посредством поиска нужных людей, которые бы добросовестно действовали в соответствии с принципами государственного устройства. Ниже Николай Михайлович объединит подобные мысли в четкий тезис: «… искусство избирать людей и обходиться с ними есть первое для государя российского; без сего искусства тщетно будет искать народного блага в новых органических уставах» [164]
. Далее автор доказывает, что устройство власти на местах должно соответствовать монархическим принципам, так же как им соответствует устройство верховной власти. Эта мысль проявляется, например, в таком замечании: «Всякая губерния есть Россия в малом виде; мы хотим, чтобы государство управлялось единою, а каждая из частей оного – разными властями» [165]
.

2.Второй совет Карамзина можно сформулировать таким образом: необходимо не оставлять ни одного преступления без наказания. Важно отметить, что логика размышлений автора строится на его понимании человеческой психологии. Мы уже не раз встречали подобный метод у Карамзина: можно вспомнить его идеи об эгоистическом характере стремлений отдельного человека и противопоставление им монарха как блюстителя общего блага. В данной же ситуации он говорит о причинах соблюдения людьми определенных правил морали: «Обыкновенные … люди соблюдают правила честности не столько в надежде приобрести тем особенные некоторые выгоды, сколько опасаясь вреда, сопряженного с явным нарушением сих правил» [166]
. Главным образом, Карамзин ополчается против мздоимства чиновников. Развивая мысль о необходимости наказаний за проступки, автор высказывает ряд глобальных мыслей, важных для характеристики его общественно-политической позиции. «В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних… В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное» [167]
. Эта одна из самых емких характеристик особенностей политического режима России важна для целостного понимания общественно-политических взглядов по данному вопросу. Мы видим, что Карамзин в отношении России отвергает теорию разделения властей, провозглашая соединение всех ветвей власти в фигуре самодержца. Сама характеристика правления как «отеческого, патриархального» может говорить и об указанных выше мыслях автора о государе как блюстителе общего блага, о необходимости существования тесного союза между монархом и народом, а также о том, что самодержец для россиян является земным Богом. Однако в вопросе о наказаниях, по поводу которого Карамзин высказывает указанные мысли, автор стремится показать, что подобный характер власти монарха не должен превращаться в тиранию. Она проявляется в наказаниях людей, чья вина не доказана, как говорит Карамзин наказаниях «бесполезных».

Заключительный раздел «Записки» посвящен предложениям Карамзина по поводу правительственной политики относительно сословий. Прежде всего, он излагает свой взгляд на место дворянства в общественной системе Российского государства. Характеризуя его как «братство знаменитых слуг великокняжеских или царских»[168]
особое автор обращает на проблему соотношения между потомственным и служилым дворянством. Он делает следующее предложение: «Надлежало бы не дворянству быть по чинам, но чинам по дворянству, т.е. для приобретения некоторых чинов надлежало бы необходимо требовать дворянства…» [169]
. Таким образом, Карамзин высказывается за некоторую консервацию дворянства, осложнение пополнения его состава выходцами из других сословий. В качестве доводов за подобные преобразования Карамзин выделяет следующие преимущества наследственного дворянства: экономия казны, историческая традиция, воспитание. Пожалуй, в данной части «Записки» наиболее ярко проявила сословная точка зрения автора, которую мы встречали достаточно редко в предыдущих его мыслях.

Наконец, несколько слов необходимо сказать и об идеях Карамзина относительно духовенства. Основное их содержание – стремление поднять престиж и роль данного сословия в общественной жизни государства. Для этого он предлагает, например, увеличить значение Синода. Однако подобные мероприятия важны для Карамзина в той мере, в какой они удовлетворяют интересы не только представителей самих сословий, но и соответствуют пользе государства. Автор пишет: «Как дворянство, так и духовенство бывает полезно государству по мере общего к ним уважения» [170]
. Если вспомнить, что уважение к власти является одной из ее главных опор, можно увидеть, что Карамзин рассматривает данные сословия как своего рода промежуточные звенья между монархом и народом. Неслучайны поэтому подобные мысли автора: «По характеру сих важных духовных сановников можете всегда судить о нравственном состоянии народа. Не довольно дать России хороших губернаторов: надобно дать и хороших священников» [171]
. Таким образом, при выдвижении тех или иных предположений о преобразованиях относительно дворянства и духовенства для Карамзина, прежде всего, важны государственные интересы.

Свое произведение Карамзин завершает словами о том, каким ему видится будущее России в свете различных мыслей в обществе относительно ее скорой гибели. Отвергая в целом подобны измышления, автор между тем говорит о необходимых на его взгляд реформах, подытоживая все вышесказанное. Очень примечательна фраза, в которой Карамзин говорит об определенных объективных основаниях, которые не дадут погибнуть России: «Еще Россия имеет 40 миллионов жителей и самодержавие, имеет государя, ревностного к общему благу» [172]
. Таким образом, вот они – три главных основания страны в самые различные ее исторические периоды: народ, самодержавие и государь. К этим коренным принципам вполне правомерно добавить и православие. На первый взгляд перед нами почти готовая формула, которую позднее назовут теорией «официальной народности». Заключение данного раздела хотелось бы посвятить сравнению позиций Карамзина и оформившейся позже триаде «православие, самодержавие, народность».

В историографии можно встретить различающиеся между собой точки зрения. Корнилов А.А. видит в Карамзине отца теории «официальной народности» [173]
. Н.В. Минаева склонна считать, что «положение об изначальном единении монарха с народом, освящаемое авторитетом церкви, также в значительной степени трансформируется на основе изложенных в легитимистском духе просветительских представлений о «благе народа»,, которые у Карамзина приобретают черты будущей официальной народности» [174]
. Такие же исследователи как Ермашов Д.В. и Ширинянц А.А. подчеркивают отличия теории «официальной народности» от идеологии Карамзина, которые, по их мнению, состоят в следующем:

1. Для Карамзина понятие «народность» является не только националистической идеей, но и заключает в себе стремление самодержавия к расширению своей социальной базы.

2. В различных оценках роли дворянства и бюрократии в государственном управлении [175]
.

Попытаемся высказать свой взгляд на проблему. Формально вся триада принципов, которые легли в основу теории «официальной народности», в несколько ином виде часто встречается в сочинениях Карамзина и достаточно подробно им анализируется. С этой точки зрения, возможно говорить об определенной связи между ними. Однако более важным представляется понять насколько тождественным или отличным является внутреннее содержание схожих терминов, другими словами насколько близки между собой принципы мировоззрения Карамзина и теория «официальной народности» в ее понимании императором и воплощением в собственной политике.

Учитывая, что данная тема заслуживает отдельного исследования, выскажем лишь несколько замечаний.

1. Православие. Для Карамзина признание огромной важности данного фактора в истории России идет бок обок с размышлениями о достаточно сильной и обладающей хотя бы некоторой независимостью (например, в своих суждениях) церковью. Автор постоянно выступает против полного огосударствления церкви. В то время как в николаевское правление мы видим развитие как раз подобного процесса.

2. Самодержавие. В размышлениях Карамзина о самодержавии неразрывно связаны права и обязанности государя. Он должен блюсти общее благо, придерживаться существующей исторической традиции, заботиться о счастье народа и благоденствия государства. Немаловажно и то, что Карамзин оставляет за подданными (по крайней мере, за дворянами и церковью) право высказывать свое мнение монарху относительно его политики. Подобные принципы достаточно плохо сочетаются с характером николаевского правления.

3. Народность. Соглашаясь во многом с аргументацией Д.В. Ермашова и А.А. Ширинянца, лишь отметим, что народ в сочинениях Карамзина, несмотря ни на какие метаморфозы политических режимов обладает определенными исконными правами (главным образом, в частной, «домашней» жизни). Одновременно он является одной из сторон общественного договора, на котором базируется власть. Таким образом, и в данном вопросе Карамзин показывает, что обязанности сопряжены с правами (как он делает и относительно двух вышеуказанных принципов).

Подытожим раздел относительно темы политических преобразований Александра I в «Записке» Карамзина.

Таким образом, размышления Карамзина о политических мероприятиях Александра дают очень ценный материал для оценки общественно-политической позиции автора. Они позволят увидеть как общие принципы мировоззрения Карамзина, которые выясняются при его оценках тех или иных событиях прошлого, воплощаются им в конкретных политических проектах, направленных на решение самых злободневных вопросов.

Заключение

В заключении данной работы хотелось бы суммировать выводы, полученные при изучении тем отдельных разделов, и попытаться свести их к неким коренным принципам мировоззрения Карамзина, о которых позволяет судить материал данных источников.

Влияние ФР на развитие общественно-политических взглядов Карамзина очень велико. Однако данная проблема в работе рассматривалась лишь на основе «Писем». Учитывая же специфику отражения темы в источнике, мы можем констатировать, что в нем отразились по большей части отдельные впечатления автора по поводу увиденных событий. Коренной же идеей, которую высказывает Карамзин, является полное отрицание самого принципа революционных преобразований. Его место вскоре займут постепенное развитие просвещения, историческая традиция, нравы народа.

Анализ темы допетровских политических преобразований в России занимает в работе самое большое место и это не случайно. Свою роль играет объем самого исторического материала, осмысляя который Карамзин строит свои общественно-политические концепции. Однако главное в другом: данный исторический материал дает возможность автору раскрыть свои воззрения на очень широкий спектр вопросов. Мы можем увидеть особенную трактовку Карамзиным теории общественного договора. С одной стороны, это единственная основа легитимности власти. Поэтому именно в духе теории общественного договора осмысляется Карамзиным призвание варягов, избрание на царство Годунова, Михаила Романова. С другой, специфика функционирования власти, базирующейся на общественном договоре, заключается в том, что Карамзин склонен считать приоритетным суверенитет монарха, воплощающего идею общего блага, по сравнению с суверенитетом народа. Однако полностью последний не исчезает.

Одной из главных идей, проходящих сквозь всю «Историю», является мысль о том, что монарх должен блюсти общее благо. Как мы пытались показать выше, данная мысль имеет глубокие основания в этических и философских воззрениях Карамзина. Это демонстрирует необходимость комплексного изучения мировоззрения автора.

На материале петровских реформ в России Карамзин раскрывает свои воззрения на проблему самобытности народных нравов и дает свою оценку их заимствованиям от других народов. Для него народные нравы являются как воплощением свободы граждан в их частной, «домашней» жизни, так и олицетворением исторической традиции государства. Поэтому петровский эксперимент по насильственному изменению нравов он оценивает отрицательно.

Рассматривая реформы Екатерины II в России, Карамзин склонен подчеркивать тот факт, что она смягчила методы монархического управления государством, не забыв о его главных целях (служение счастью народа, общему благу, забота о безопасности государства).

Наконец, важный материал для суждения об общественно-политической позиции Карамзина дает его критика Александровских преобразований. В ней он подчеркивает опасность для блага государства какого-либо ослабления и преобразования самой сути самодержавного режима. Очень интересны воззрения автора на роль Сената в общей системе управления, наряду с которым не должно существовать никакого иного правительствующего органа. Важно отметить, что, считая главной опорой власти в стране нравственное уважение к ней народа, он стремится поднять значение наследственного дворянства и духовенства, которых видит в роли своего рода помощников императора в управлении.

Таким образом, тема политических преобразований в сочинениях Карамзина является возможностью понять общественно-политической позиции автора в ее различных аспектах. Сквозь размышления автора о далеком прошлом мы все время видим взгляды самого Николая Михайловича Карамзина, меняющегося, мыслящего и ратующего за благополучие своего Отечества.

Литература

1. Арзуманова М.А. «Перевод английской рецензии на «Письма русского путешественника» из бумаг А.С.Шишкова»/ См. «XVIII век. Сборник статей и материалов.Сб.8.». Л.,1969;

2. Бестужев-Рюмин К.Н. «Н. М. Карамзин. Статья в «Русском биографическом словаре». Спб., 1897;

3. Гулыга А.В. «Карамзин в системе русской культуры»/ См. «Литература и искусство в системе культуры». М.,1988;

4. Дегтярева М.В. «Два кандидата на роль государственного идеолога: Ж. де Местр и Н.М.Карамзин» / См. «Исторические метаморфозы консерватизма». Пермь, 1998;

5. Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. «У истоков российского консерватизма: Н.М.Карамзин». М.,1999

6. Карлова Т.С. «Эстетический смысл истории в творческом восприятии Карамзина» / См. «XVIII век. Сборник статей и материалов.Сб.8.». Л.,1969;

7. Кислягина Л.Г. «Формирование общественно-политических взглядов Н.М.Карамзина». М.,1976;

8. Кислягина Л.Г. «Формирование идеи самодержавия в политической концепции Карамзина» / См. «Вопросы методологии и истории исторической науки». М.,1977;

9. Краснощекова Е. «Письма русского путешественника». Проблематика жанра.(Н.М. Карамзин и Лоренс Стерн)» / См. «Русская литература»№2. М.,2003;

10. Креленко Н.С., Харченко Н.П. «О том, что увидел в париже летом 1790 г. русский путешественник Н.Карамзин» / См. «Европейское просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международного коллоквиума». Саратов,2001;

11. Ланда С.С.«Дух революционных преобразований...1816 – 1825» М.,1975;

12. Лотман Ю.М. «Эволюция мировоззрения Карамзина (1789 – 1803)» / См. «Ученые записки Тартусского университета».№ 51. Тарту,1957;

13. Лотман Ю.М. «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзина – памятник русской публицистики начала XIX века» / См. «Литературная учеба» №4. М.,1988;

14. Минаева Н.В. «Правительственный конституционализм и прогрессивное общественное мнение России в первой четверти XIX века» Саратов,1982;

15. Минаева Н.В. «Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н.М.Карамзина» / См. «История СССР».№ 5. М.,1982;

16. Мирзоев Е.Б. «Записка» Н.М.Карамзина и проекты М.М.Сперанского: два взгляда на российское самодержавие» / См. «Вестник МГУ.Серия 8» №1. М.,2001;

17. Пивоваров Ю.С. «Время Карамзина и «Записка о древней и новой России» / См. «Н.М.Карамзин «Записка о древней и новой России» М.,1991;

18. Серман И.З. «Два свидетеля своего времени – Шатобриан и Карамзин / См. «Европейское просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международного коллоквиума». Саратов,2001;

19. Сиповский В.В. «Н.М.Карамзин, автор «Писем русского путешественника». Спб.,1899;

20. Теплова В.А. «Вестник Европы» Карамзина о Великой Французской революции и формах правления» / См. «XVIII век. Сборник статей и материалов.Сб.8.». Л.,1969;

21. Эйдельман Н.Я. «Последний летописец». М., 1983

[1]
Сиповский В.В. «Н.М.Карамзин, автор «Писем русского путешественника». Стр. 156-158. Спб.,1899

[2]
Карамзин Н.М. «Сочинения в 2-х т.». Т.1. Стр. 621-622 (автор – Лотман Ю.М.). Л., 1984

[3]
Сиповский В.В. Указ. соч. Стр. 160-161

[4]
Материал взят из кн.: Эйдельман Н.Я. «Последний летописец». М., 1983

1. 1
Эйдельман Н.Я. Указ.соч. Стр. 119 - 127. Там же см. характерные отзывы современников на IX том «Истории» Карамзина

2
Ланда С.С. «Дух революционных преобразований...1816 – 1825» Стр. 58 – 69. М.,1975

[5]
См.: Лотман Ю.М. «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзина – памятник русской публицистики начала XIX века» / См. «Литературная учеба» №4. М.,1988

[6]
Там же.

[7]
Лотман Ю.М. Указ. соч.

[8]
Бестужев-Рюмин К.Н. «Н. М. Карамзин. Статья в «Русском биографическом словаре». Спб., 1897

[9]
Кислягина Л.Г. Указ. соч. Стр. 15.

[10]
Сиповский В.В. «Н.М.Карамзин, автор «Писем русского путешественника». Спб.,1899

[11]
Лотман Ю.М. «Эволюция мировоззрения Карамзина (1789 – 1803)» / См. «Ученые записки Тартусского университета».№ 51. Тарту,1957 (далее – Лотман Ю.М. «Эволюция...» )

1
Лотман Ю.М. «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзина – памятник русской публицистики начала XIX века» / См. «Литературная учеба» №4. М.,1988 (далее – Лотман Ю..М. «О древней…»).

[12]
Лотман Ю.М. «О древней…».

[13]
Ланда С.С. «Дух революционных преобразований...1816 – 1825» М.,1975

2
Минаева Н.В. «Правительственный конституционализм и прогрессивное общественное мнение России в первой четверти XIX века» Саратов,1982

1
Кислягина Л.Г. «Формирование общественно-политических взглядов Н.М.Карамзина». М.,1976

2
Там же. Стр. 5

3
Кислягина Л.Г. «Формирование идеи самодержавия в политической концепции Карамзина» / См. «Вопросы методологии и истории исторической науки». М.,1977

1
Эйдельман Н.Я. «Последний летописец». М., 1983

1
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. «У истоков российского консерватизма: Н.М.Карамзин». М.,1999

1
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 63

2
Там же. Стр. 64

[14]
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 70-72

[15]
Арзуманова М.А. «Перевод английской рецензии на «Письма русского путешественника» из бумаг А.С.Шишкова»/ См. «XVIII век. Сборник статей и материалов. Сб.8.». Л.,1969

[16]
Креленко Н.С., Харченко Н.П. «О том, что увидел в Париже летом 1790 г. русский путешественник Н.Карамзин» / См. «Европейское просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международного коллоквиума». Стр. 125-130. Саратов,2001

[17]
Креленко Н.С., Харченко Н.П. Указ. соч. Стр. 130

[18]
Краснощекова Е. «Письма русского путешественника».Проблематика жанра.(Н.М. Карамзин и Лоренс Стерн)» / См. «Русская литература»№2.Стр. 3-18. М.,2003

[19]
Там же. Стр. 5

[20]
Теплова В.А. «Вестник Европы» Карамзина о Великой Французской революции и формах правления» / См. «XVIII век. Сборник статей и материалов. Сб.8.». Л.,1969

[21]
Пивоваров Ю.С. «Время Карамзина и «Записка о древней и новой России» / См. «Н.М.Карамзин «Записка о древней и новой России» Стр. 3-15. М.,1991

[22]
Мирзоев Е.Б. «Записка» Н.М.Карамзина и проекты М.М.Сперанского: два взгляда на российское самодержавие» / См. «Вестник МГУ. Серия 8» №1. Стр. 61-75. М.,2001

1
Карлова Т.С. «Эстетический смысл истории в творческом восприятии Карамзина» / См. «XVIII век. Сборник статей и материалов.Сб.8.». Л.,1969

[23]
Минаева Н.В. «Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н.М.Карамзина» / См. «История СССР».№ 5.Стр. 150-160. М.,1982

[24]
Дегтярева М.В. «Два кандидата на роль государственного идеолога: Ж. де Местр и Н.М.Карамзин» / См. «Исторические метаморфозы консерватизма». Пермь, 1998

*
Карамзин пишет о том, что для вступления в некоторые должности должна быть необходимой принадлежность к дворянству. В качестве компромисса он предлагает при необходимости сначала вводить в число дворян, а уже затем в чин. М.В.Дегтярева склонна считать, что в менталитете русского дворянства преувеличены подданническая ориентация

[25]
Серман И.З. «Два свидетеля своего времени – Шатобриан и Карамзин / См. «Европейское просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международного коллоквиума». Стр. 206-218. Саратов,2001

[26]
Гулыга А.В. «Карамзин в системе русской культуры»/ См. «Литература и искусство в системе культуры». М.,1988

[27]
Карамзин Н.М. «Письма русского путешественника» (далее – «Письма»). (См. Карамзин Н.М. «Сочинения в 2-х т. Т.1). Стр. 161. Л., 1984

[28]
Там же. Стр. 161 - 162

[29]
В «Записке», например, упоминания о Французской революции всегда сопровождаются словами «ужасы французской революции», «ужасная французская революция», «переменит ли Франция свою ужасную систему».

[30]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 164-165.

[31]
Краснощекова Е. «Письма русского путешественника». Проблематика жанра.(Н.М. Карамзин и Лоренс Стерн)» / См. «Русская литература»№2.Стр. 7. М.,2003

[32]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 179.

[33]
Там же. Стр. 204. См. также стр. 232.

[34]
Там же. Стр. 165.

[35]
Там же. Стр. 201

[36]
Там же. Стр. 230

[37]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 294

[38]
Там же. Стр. 296

[39]
Там же. Стр. 296 - 297

[40]
Там же. Стр. 312

[41]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 314

[42]
Там же. Стр. 420-422

[43]
Там же. Стр. 315

[44]
Там же. Стр. 336

[45]
Там же. Стр. 423

[46]
Креленко Н.С., Харченко Н.П. «О том, что увидел в Париже летом 1790 г. русский путешественник Н.Карамзин» / См. «Европейское просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международного коллоквиума». Стр. 130. Саратов,2001

[47]
Карамзин Н.М. «История государства Российского» (далее – «История»). Кн. 1. Стр.53. М., 2002.

[48]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр.54.

[49]
Там же. Стр. 73.

[50]
Карамзин Н.М. «Записка о древней и новой России» (далее – «Записка»). Стр. 17. М.,1991.

[51]
Там же.

[52]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 17

[53]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр.178

[54]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1)Стр.131.

[55]
Там же. Стр. 137

[56]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 190

[57]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 18

[58]
Там же.

[59]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 190

[60]
Там же. Стр. 428

[61]
Мирзоев Е.Б. «Записка» Н.М. Карамзина и проекты М.М. Сперанского: два взгляда на российское самодержавие». (См. «Вестник МГУ. Серия 8.»2001, №1.Стр. 75)

[62]
См. Ланда С.С. «Дух революционных преобразований … 1816 – 1825».Стр.58-78. М.,1975

[63]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1) Стр. 238

[64]
Карамзин Н.М. «Записка» Стр. 18

[65]
См. Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 814-815

[66]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 815

[67]
Там же. Стр.817

[68]
Там же. Стр. 817 - 818

[69]
Там же. Стр. 818

[70]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 22

[71]
Там же.

[72]
Лотман Ю.М. «Эволюция мировоззрения Карамзина (1789 – 1803)» (далее – «Эволюция). (См. «Ученые записки Тартуского университета», 1957, № 51.

[73]
Там же.

[74]
Данная проблема получает интересное направление при рассуждении Карамзина о соотношении понятий «республика» и «добродетель». Ю.М. Лотман на основе исследования повести «Марфа – посадница» (см. Лотман Ю.М. «Эволюция».) показывает, что одной из главных идей данного произведения является мысль, что добродетель, необходимая, по Карамзину, для существования республик, может заключаться в способности подавить свой эгоизм ради блага целого. Эту мысль мы встретим и на страницах «Истории». Также необходимо отметить, что некоторые исследователи (Лотман, Сиповский, Эйдельман) указывают на некоторое влияние Платона на общественно-политические идеалы Карамзина. В данном аспекте можно предположить, что мысли о необходимости подавлять свой эгоизм ради блага целого, о приоритете целого над частью могли быть вдохновлены в творчестве Карамзина именно «Государством» Платона.

[75]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 885

[76]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1).. Стр. 904

[77]
Там же Стр. 905

[78]
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. «У истоков российского консерватизма: Н.М. Карамзин». Стр. 54-58. М.,1999

[79]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1) Стр. 905

[80]
Там же.

[81]
Там же. Стр. 1006

[82]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 1007

[83]
Там же.

[84]
Там же. Стр. 1005

[85]
Карамзин Н.М. «История» (кн.1). Стр. 1010

[86]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 23

[87]
Там же.

[88]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 231

[89]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр.100

[90]
Там же.

[91]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 24

[92]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 119-120

[93]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 124

[94]
См. Лотман Ю.М. «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзина – памятник русской публицистики начала XIX века» (далее – «О древней…»). (См. «Литературная учеба, 1988, № 4. )

[95]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 165-166.

[96]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 168

[97]
Там же.

[98]
Там же. Стр. 216

[99]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр.217

[100]
Цит. по Эйдельман Н.Я. «Последний летописец». Стр. 124. М.,1983

[101]
Карамзин Н.М. Указ. соч. Стр. 347-348

[102]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 475

[103]
Там же. Стр. 585

[104]
Там же. Стр. 586

[105]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 593-594

[106]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 594

[107]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2).Стр. 594

[108]
Там же Стр. 550-556

[109]
Там же. Стр. 665

[110]
Также можно отметить своеобразную роль «суд небесного», которую выделяет Карамзин во внешних условиях протекания второй половины правления Годунова: неурожаи, голод, появление Лжедмитрия.

[111]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 666-667

[112]
Там же. Стр. 672-673

[113]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 25

[114]
Карамзин Н.М. «История» (кн.2). Стр. 679

[115]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 27

[116]
Там же.

[117]
См. Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 28

[118]
Там же. Стр. 29

[119]
Там же.

[120]
Там же. Стр. 31

[121]
Карамзин Н.М. «Письма». Стр. 282

[122]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 31

[123]
Там же. Стр. 32

[124]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 32

[125]
Там же. Стр. 33

[126]
Там же.

[127]
Там же.

[128]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 33

[129]
Там же. Стр. 34

[130]
Там же. Стр. 35

[131]
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 64

[132]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 36

[133]
Там же.

[134]
Ермашов Д,В. Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 64

[135]
Карамзин Н.М. Указ. соч. Стр. 37

[136]
Там же. Стр. 40

[137]
Кислягина Л.Г. «Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина». Стр. 153-156.

[138]
Там же. Стр.157

[139]
Кислягина Л.Г. Указ. соч.. Стр. 157 – 161

[140]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 41

[141]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 42

[142]
Там же.

[143]
Там же. Стр. 41

[144]
Там же. Стр. 42

[145]
Там же. Стр. 43

[146]
Лотман Ю.М. «О древней…».

[147]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 44-45

[148]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 46

[149]
Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 72

[150]
Лотман Ю.М. «О древней…».

[151]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 47

[152]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 48

[153]
Там же. 50

[154]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 54

[155]
Там же. Стр. 55

[156]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 56

[157]
Там же. Стр. 59

[158]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 59

[159]
Там же. Стр. 58

[160]
Там же.

[161]
Там же. Стр. 57

[162]
Там же. Стр. 61

[163]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 99

[164]
Там же. Стр. 100-101

[165]
Там же. Стр. 100

[166]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 101

[167]
Там же. Стр. 102

[168]
Там же. Стр. 105

[169]
Карамзин Н.М. «Записка». Стр. 106

[170]
Там же. Стр. 108

[171]
Там же. Стр. 108-109

[172]
Карамзин Н.М.Указ. соч. Стр. 109

[173]
Корнилов А.А. «Курс истории России XIX века». Стр. 290. М.,2004

[174]
Минаева Н.В. «Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н.М.Карамзина» / См. «История СССР».№ 5.Стр. М.,1982

[175]
[175] Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. Указ. соч. Стр. 47